Текст книги "Субмарины-самоубийцы. Секретное оружие Императорского флота Японии. 1944-1947"

Глава 2
Я ЗНАКОМЛЮСЬ СО СВОИМ НОВЫМ ОРУЖИЕМ

На всем внутреннем пространстве здания я мог видеть множество людей, работающих спокойно, но в напряженном темпе. Повсюду сновали группы механиков в промасленных спецовках; я же был поражен видом молодых офицеров, глаза которых загорались внутренним светом, когда они прикасались к той или другой из этих гигантских торпед. Большинство офицеров носили бороды. Мало кто из японцев, кроме айнов с Хоккайдо, нашего самого северного острова, могут отпускать по-настоящему красивую растительность у себя на лице. Обычно такая растительность лишь у пожилых людей. Поначалу я подумал, что эти бороды, весьма жидкие и клочковатые, есть знак принадлежности к определенному братству. Что они вроде символа, связующего этих людей. Но тут же я вспомнил, что они, вероятнее всего, подводники, коль скоро секретное оружие представляет собой торпеды. Скорее всего, они отпустили их, поскольку бриться на подводной лодке в море довольно трудно.

Когда вся наша сотня оказалась внутри здания, капитан 3-го ранга Итакура позвал нас к себе.

– Собраться вокруг меня! – приказал он, указав рукой на одну из ближайших торпед. – Вы, ребята, очень скоро познакомитесь с этой штукой. Освоите ее и будете знать до мелочей. А потом выйдете на ней в море и нанесете удар по врагу. – Наш новый командир помолчал, а затем продолжил: – Это новое оружие называется «кайтэн», – сообщил нам он, – но в целях секретности его всегда именуют «мару року канамоно» – «металлический фитинг диаметра шесть». Таким образом, когда такое наименование встречается в переписке, донесениях или технических документах, никто, кроме немногих членов Верховного командования и штаба подводного флота, не сможет понять, о чем идет речь. Посторонний человек решит, что имеются в виду какие-нибудь запасные части или корабельное оборудование. Он не будет ничего знать о том, чем мы здесь занимаемся, и сведения о нашей работе здесь не станут достоянием врага. Как вы, безусловно, уже поняли, это человекоуправляемая торпеда, способная нести одного человека. Она имеет скорость большую, чем любой корабль, поэтому ни один корабль не может уйти от нее. – Итакура пристальным взглядом обвел наши лица. – Вы все прибыли сюда добровольно, – сказал он, – так что вы должны были рассчитывать на нечто в этом роде. И все же вы все проходили летную подготовку и можете сейчас испытывать разочарование, поскольку это оружие никак не связано с авиацией. Я вполне могу понять это, так что если кто-либо из вас изменит свое решение, то пусть обратится ко мне до конца дня. Я приму меры к тому, чтобы вам позволили продолжить летную подготовку и не задавали никаких вопросов.

Некоторые из моих товарищей переглянулись. Никто не проронил ни слова, но я мог читать их мысли, как свои собственные. Неужели этот офицер и в самом деле думает, что мы проделали весь этот путь сюда из Цутиуры только для того, чтобы поглазеть на торпеду? Да мы же вызвались отдать жизнь за родину! То, как это произойдет, вряд ли имеет значение, если, как нас заверил капитан Ватанабэ, мы сможем поразить врага. Что же касается меня, то уже по прибытии на базу Куре я понял – это новое военное изобретение так или иначе будет оружием, связанным с водой, и по-прежнему был тверд в своем решении.

– И еще одно, – продолжал капитан 3-го ранга Итакура. – Я хочу, чтобы вы знали следующее. Хотя я и являюсь вашим командиром, я также один из водителей торпед «кайтэн». Как и вы, я тоже однажды брошусь на врага в одной из них. Возможно, вместе с кем-нибудь из вас нам будет поручено выполнение одного и того же задания.

Тон его голоса стал необычайно серьезным.

– Несколько дней тому назад, – произнес он, – человек по имени Хироси Куроки, один из изобретателей этого оружия, погиб при несчастном случае во время освоения торпеды. Подняв «кайтэн», мы нашли там его духовное завещание. Это впечатляющий документ, источник надежды и уверенности в победе для всех вас. Я уверен, что вы будете упорно готовиться и достойно выполните свой долг, доказав тем самым, что Куроки погиб не напрасно.

И снова это! Типично офицерское завершение речи. Но на этот раз слова эти прозвучали куда весомее, чем когда-либо. Голос моего командира был ровен и спокоен. Никакого крика, разжигающего огонь в крови. Голос этот вселял в вас уверенность, не стараясь воодушевить вас. В конце концов, когда перед вами стоят люди, готовые отдать свою жизнь, выполняя ваш приказ, нет никакой необходимости побуждать их сделать все возможное для этого. Капитан 3-го ранга Итакура просто просил нас приложить все усилия для овладения техникой обращения с этим новым оружием, чтобы, когда придет время, мы смогли применить его мастерски. В таком случае враги будут обречены принять смерть в тот же миг, когда и мы сами расстанемся с жизнью.

Капитан 3-го ранга Итакура замолк, обводя взглядом наши лица. Он пытался прочитать в них, стала ли решимость человека менее определенной, когда он узнал, что представляет собой это новое оружие. Я взглянул на стоявших вокруг меня товарищей и подумал, что они выглядят столь же спокойными, как и всегда. Я был уверен, что и мое собственное лицо осталось таким же спокойным, потому что взгляд командира лишь мельком скользнул по нему. То, что он увидел, должно быть, удовлетворило его, потому что он улыбнулся и сказал:

– Что ж, пока это все. Я только хочу еще представить вам командира вашей группы.

Вперед выступил невысокий, но даже на вид очень сильный офицер.

– Я младший лейтенант Тёса, – сказал он. – В период вашей подготовки я буду ответственен за группу с Цутиуры.

Человек этот произвел на меня сильное впечатление. Не отличаясь высоким ростом, он был широк в плечах и выглядел как борец сумо. Мощные мышцы различались даже сквозь форменную одежду. Обратившись к нам, он тоже не стал напрягать свой голос. Самый его вид требовал напряженного внимания. Он производил впечатление скалы, и я почувствовал – всем остальным из нашей группы, как и мне, понравилось, что именно такой человек и будет нашим командиром. Ничто не вселяет в военного человека большую уверенность, как командир, который каждой своей чертой излучает право требовать себе подчинения. Я сразу понял, что каждую его команду я буду выполнять мгновенно и буду все время стараться действовать так, чтобы он был мной доволен. Он был таким командиром, каким я хотел бы стать, если мне было суждено стать офицером.

Но этому стать наверняка не суждено. Моя жизнь должна закончиться достаточно скоро. И если мне суждено стать офицером, то только посредством двойной системы присвоения званий, существовавшей в императорском военно-морском флоте. Система эта применялась посмертно к морякам, совершившим выдающиеся подвиги во имя своей страны, например к экипажам подводных лодок-малюток, погибшим три с половиной года тому назад в Пёрл-Харборе. Ни один моряк японского военно-морского флота не получил медалей при жизни. Такова была традиция. Кое-кто протестовал против нее, а одно время такие протесты были весьма активными, поскольку Верховное командование флота отказалось ввести специальные награды для экипажей самолетов, сражавшихся в Ост-Индии, Малайе, над Филиппинами, Новой Гвинеей и Соломоновыми островами. Обоснование было достаточно простое: такое раньше никогда не применялось в отношении живых людей, поэтому не будет практиковаться и впредь. За весь период войны на Тихом океане ни один японский матрос или офицер флота не получил награды за свою доблесть. Считалось, что все военнослужащие флота, от рядового матроса до адмирала, сражаются и, если это необходимо, погибают за свою страну, потому что это их долг. Они сражаются, чтобы защитить свою страну или разгромить неприятеля, но отнюдь не ради медали либо славы. Считалось, что честь сражаться и умирать сама по себе является наградой. Возможно, это было одним из тех моментов, благодаря которым людям Запада так трудно понять нас, японцев. Я же считал, что добровольное согласие на выполнение долга летчика-камикадзе или пилота «кайтэна» – совсем другое дело. Однако командование приняло решение согласно старинной японской традиции.

Так начался мой первый день на Оцудзиме, одной из самых секретных японских баз во время войны. Ее называли не иначе как «База П», и, поскольку громадную торпеду именовали «металлический фитинг диаметра шесть», лишь горстка моих соотечественников знала, где мы находимся и чем занимаемся. Моя переписка шла через полевую почту военно-морского флота базы Куре, как и переписка летчиков военно-морской авиации и экипажей боевых кораблей. Для всех моих адресатов я по-прежнему занимался в летной школе, лишь в каком-то другом месте, а не на Цутиуре. Я никогда не разубеждал их в обратном.

Весь остаток первого дня мы были предоставлены сами себе: бродили по всей базе и занимались кто чем хотел, лишь бы не мешать персоналу базы. Я с удивлением увидел, что в наших новых жилищах имеются татами – циновки, используемые и в наше время практически в каждом японском доме. Но не было, однако, футонов, служащих матрасами и одеялами, которые каждое утро сворачиваются в рулоны и хранятся отдельно в шкафах. Все время обучения в летной школе я спал в подвесной койке и поэтому улыбнулся, увидев татами. Нелегко будет привыкать снова спать на полу.

Уже в первый день нам рассказали, как появилось на свет это оружие – «кайтэн». В буквальном переводе это слово означает «воля небес», но его значение гораздо более емкое. «Кайтэн» для японца звучит как нечто, вносящее кардинальные перемены в ход вещей, осуществляющее радикальное изменение состояния дел. Это название было дано оружию его создателями, поэтому следует посвятить несколько слов объяснениям.

В период сражения у атолла Мидуэй[5]5
  Мидуэй – коралловый атолл в Тихом океане, в северо-западной группе Гавайских островов. Во время Второй мировой войны 1939–1945 гг. в районе Мидуэя 4–6 июня 1942 г. произошло сражение между японским ударным соединением (11 линкоров, 6 авианосцев с 293 самолетами, 16 крейсеров, 53 эсминца и др.), пытавшимся захватить оперативную базу США, и американским флотом (3 авианосца с 243 самолетами, 8 крейсеров, 14 эсминцев). В боях с американской авианосной авиацией японцы потеряли 4 авианосца, 1 крейсер и 253 самолета и были вынуждены отступить. В результате японский флот утратил свое превосходство в авианосцах. Американцы потеряли 1 авианосец, 1 эсминец и 150 самолетов.


[Закрыть] в июне 1942 года младший лейтенант Сэкио Нисина и лейтенант Хироси Куроки командовали подводными лодками-малютками. Вся Япония знала, благодаря многократно опубликованным в печати спискам посмертно награжденных подводников, погибших во время нападения на Пёрл-Харбор, что эти субмарины сыграли весьма значительную роль в день начала войны. С тех пор они рассматривались командованием как очень ценное оружие. Адмирал Исороку Ямамото,[6]6
  Ямамото Исороку (1884–1943) – японский адмирал. Окончил Морскую академию (1904) и Военно-морской штабной колледж (1916). Участвовал в Русско-японской войне 1904–1905 гг. В 1936–1939 гг. заместитель морского министра. С 1939 г. командовал Соединенным флотом. Выступал за экспансию в Юго-Восточную Азию и на Тихом океане, был одним из вдохновителей и организаторов развязывания Второй мировой войны на Тихом океане. В 1941–1943 гг. руководил морскими операциями начиная с нападения на Пёрл-Харбор. Во время сражения на Соломоновых островах самолет Ямамото, летевший на о. Бугенвиль, был сбит американской авиацией, которая получила информацию о его вылете.


[Закрыть] командующий Соединенным флотом, имел в составе своих сил большое количество малых подводных лодок, когда он выступил к атоллу Мидуэй с армадой из более чем двухсот кораблей. Они были погружены на транспорты для гидросамолетов «Чийода» и «Ниссин». После захвата атолла Мидуэй малые подводные лодки были сняты с транспортов-носителей и базировались сначала неподалеку от Мидуэя, а потом рядом с Куре. (Это небольшой остров, название которого по-английски пишется так же, как и нашей большой военно-морской базы на Внутреннем море Японии, но произносится по-другому.) «Чийода» и «Ниссин» не принимали участия в сражении у Мидуэя, так как находились довольно далеко от того места, где разыгрывалось сражение, и держались в составе основных сил эскадры Ямамото, в которую входил и суперлинкор «Ямато», крупнейший из когда-либо построенных военных кораблей.

Все знают, конечно, что в сражении за Мидуэй Япония потеряла четыре чрезвычайно ценных для нее авианосца. Это были корабли «Сорю», «Хирю», «Кага» и «Акаги», при этом два последних представляли собой переоборудованные в конце двадцатых годов крейсеры, каковыми были и американские корабли «Лексингтон» и «Саратога». Говоря о сражении при Мидуэе, мы видим, что малые подводные лодки были фактически частью оборонительных сил флота, поскольку около двух дюжин из них держались в состоянии постоянной боевой готовности. Они были предназначены для атаки на любой вражеский корабль, который подошел бы для обстрела эскадры из артиллерийских орудий с целью противодействия вторжению.

После потери четырех авианосцев о планах захвата Мидуэя можно было забыть. Наше высшее командование военно-морского флота пребывало в подавленном состоянии и предприняло попытку утаить эти известия от народа Японии. По возвращении в Японию сил, действовавших у Мидуэя, на берег разрешили сойти только немногим высшим офицерам. Остальные члены команд, включая даже нескольких адмиралов, были изолированы на борту своих кораблей в течение примерно двух месяцев. За это время известия о ужасающем поражении все же распространились по всей стране благодаря «сарафанному радио». И все же наше правительство еще довольно долго тянуло время и дало разрешение на обнародование событий только после того, как об этом объявили по радио из США.

Потеря этих четырех авианосцев стала особой проблемой для Куроки и Нисины, потому что они были людьми высокого интеллекта и силы духа. Хотя они сами были выходцами из подводного флота, они знали, что императорский военно-морской флот считает своим ударным отрядом военно-морскую авиацию. Все стратегическое планирование исходило из принципа, что пилоты нашей военно-морской авиации, лучшие асы мира, способные выполнять задания днем и в самые темные ночи, в любую погоду, будут царить в воздухе над районом любого морского сражения или амфибийной операции. Такая тактика приносила успех в начальный период боевых действий императорского военно-морского флота. Но ныне, с потерей этих четырех авианосцев, инициатива была упущена. Американская судостроительная промышленность вскоре должна была изменить баланс сил в пользу наших врагов, если потеря этих авианосцев не будет каким-либо образом компенсирована.

Нисине и Куроки было известно, что выбранное ими оружие – малые подводные лодки – имеет много особенностей, ограничивающих возможности его применения. Их электродвигатели работали на аккумуляторном питании, что определяло предел их скорости хода. По сути дела, они представляли собой миниатюрные подводные лодки, каждая из которых несла только две торпеды. Будучи обнаружены и атакованы, они становились весьма уязвимыми, поскольку не имели возможности ни уйти на глубину, подобно обычным субмаринам, ни маневрировать с необходимой скоростью, уклоняясь от глубинных бомб. Не были они способны также уйти от врага в случае погони, как и не могли догнать и преследовать его. Их можно было применять только в прибрежных районах Японии или во вражеской акватории, причем обычной субмарине – носителю этих малых подводных лодок – требовалось чертовски много времени для того, чтобы всплыть, пересадить экипаж малой подводной лодки в нее и доставить ее как можно ближе к выбранной цели. Вместо этих малых лодок было необходимо какое-то другое оружие, более скоростное, более простое в применении, более мощное и обладающее куда большими шансами нанести реальный урон противнику. Требовалось потопить много вражеских авианосцев и транспортов, чтобы изменить соотношение сил в пользу императорского флота Японии.

Два молодых офицера долго размышляли над этой проблемой и в результате смогли сформировать базовую идею. Человекоторпеда! Вот в чем решение! Такое оружие может быть спущено с палубы большой субмарины куда проще, чем сверхмалая подводная лодка с экипажем из двух или трех человек. Большая субмарина-носитель может транспортировать до шести подобных торпед, водители которых могут занять в них места прямо из корпуса большой субмарины. Она сможет незамеченной подкрасться к якорным стоянкам вражеских кораблей и выпустить свои торпеды с водителями в гущу неприятельских кораблей. При определенной сноровке и удаче в результате подобных атак, повторяемых снова и снова, возможно будет пустить ко дну достаточное количество авианосцев и линкоров и восстановить баланс боевых кораблей на просторах Тихого океана.

Главными требованиями к такому оружию становились точность – это могло быть обеспечено человеком-водителем торпеды – и высокая скорость. Противник, даже заметив каким-либо образом подобную торпеду, должен был не иметь никакой возможности уклониться от нее или уйти на скорости. Найти добровольцев для управления этим оружием не составило бы проблемы – ее создатели знали, что сила духа нации достаточно высока. Разве хоть один человек в стране не преклонялся перед знаменитыми «живыми бомбами», пехотными смертниками с шестовыми минами, шедшими в наступление впереди атакующих частей и жертвовавшими собой, проделывая взрывами проходы во вражеских полевых укреплениях, когда армия воевала в Китае? Разве не благодаря их действиям японской армии удалось одержать победу над врагом, укрывшимся в густой сети траншей, колючей проволоки и ходов сообщения? Безусловно, военно-морскому флоту удастся сделать то, что удалось куда менее популярной армии! Сформулировав для себя основную идею нового оружия, Нисина и Куроки стали изучать технические средства и возможности ее реализации.

К счастью для них, японский военно-морской флот в тот период имел на вооружении самую большую, самую скоростную и самую мощную в мире торпеду. Ни одна страна не создала ничего подобного этому «чистильщику» морей – модели 93 с двигателем на чистом кислороде. Эта торпеда, ставшая грозой для американского военно-морского флота в период сражения за Соломоновы острова, была исключительно японской разработкой. Мои соотечественники, по общему мнению «подражатели» и «копировщики», создали ее тогда, когда ни Великобритания, ни Соединенные Штаты, считавшиеся куда более технически передовыми, не смогли разработать ничего сколько-нибудь сравнимого с ней. История ее создания заслуживает отдельного повествования.

В 1922 году, когда Вашингтонское соглашение об ограничении морских вооружений было подписано Великобританией, Соединенными Штатами, Японией, Францией и Италией, наши разработчики стратегических планов военно-морского флота оказались в затруднительном положении. Наши дипломаты согласились на то, чтобы общий тоннаж военно-морского флота не превышал 60 процентов от тоннажа Великобритании или Соединенных Штатов. Наши флотоводцы, естественно, считали, что подобное ограничение, дававшее в случае войны двум нашим главным соперникам преимущество три к одному не в пользу Японии, совершенно недостаточно для обороны нашего отечества. Однако озабоченность этих людей отнюдь не разделялась общественностью. Планета наслаждалась миром, а Япония была вознаграждена мандатом на управление островами Тихого океана. Это обстоятельство могло помочь разрешить проблему перенаселения, а также стать значительным источником государственных доходов Японии для импорта жизненно важных ресурсов. Кроме того, страна находилась на подъеме деловой активности, и рост благосостояния ощущался буквально во всех областях жизни. Вряд ли кто-нибудь испытал бы энтузиазм по поводу увеличения налогов единственно ради увеличения военно-морской мощи нашего флота. Подобные взгляды были распространены повсеместно. Господствовало мнение, что большие армия и флот лишь провоцируют большие войны. Япония наслаждалась мирными взаимоотношениями почти со всеми странами. К чему их нарушать? Таким образом, все протесты флотских военачальников заглушались громкими голосами наслаждающихся благами жизни.

Но наши высшие стратеги не сдались. Если они не могут иметь флот, превосходящий другие по численности, то это значит, что они должны иметь флот, превосходящий противников по качеству. Флот наивысшего качества. Они решили провести модернизацию всего императорского флота Японии, корабль за кораблем и моряк за моряком, до такого уровня, чтобы он стал лучшим флотом в мире! Каждый боевой корабль должен был стать эквивалентным по своей мощи двум подобным кораблям противника! Была разработана и начала осуществляться программа модернизации флота. Старые боевые корабли ставились в доки и практически полностью реконструировались. «Хиэй», «Харуна», «Кирисима» и «Конго» получили такие усовершенствования, что скорость их хода стала превышать тридцать узлов, что было едва ли не вдвое больше скорости самых быстроходных американских линкоров. Особое внимание уделялось военно-морской авиации. Снова и снова отрабатывались вопросы ночного боя в полной темноте, хотя они стоили нам многих потерь, летчиками и самолетами, вследствие столкновений. Были разработаны, установлены на борту устаревшего авианосца «Хосё» и опробованы первые в мире приспособления для посадки самолетов на авианосец ночью, с использованием различных световых индикаторов и зеркал. Нечто подобное британцы разработали только после начала Второй мировой войны и позволили американцам скопировать их. Короче, было осуществлено все возможное, но члены Генерального штаба военно-морского флота считали, что им необходимо еще нечто такое, что обеспечит нашему флоту гарантированное превосходство над любым противником, когда его корабли задымят у побережья нашей родины.

Наши специалисты по вооружению пришли к выводу, что ответом на этот вопрос может быть торпеда с двигателем на жидком кислороде. Над конструкцией такой торпеды они работали в ходе Первой мировой войны и в последующий период. Торпеды того периода были паровоздушными, и считалось общепризнанным, что конструкция торпед на паровоздушной смеси достигла своего совершенства. Кислородный же двигатель – это было нечто совсем иное. Флотские специалисты-оружейники знали, что торпеда, приводимая в движение двигателем на кислороде, способна иметь куда больший радиус действия и куда большую скорость, чем паровоздушная торпеда. Она также могла нести куда большую боевую часть и не оставляла демаскирующего следа на поверхности воды. Короче, она представляла собой идеальное оружие подводной войны.

Но двигатель на кислороде создавал конструкторам множество проблем. Он был чрезвычайно опасным в работе. И в Японии, и в Великобритании экспериментальные торпеды с двигателем на кислороде совершенно неожиданно взрывались, убивая торпедистов и техников. Это их обескураживающее свойство, вкупе с тем обстоятельством, что финансирование подобных экспериментов постоянно сокращалось, привело к тому, что проект создания подобной торпеды был заморожен. В течение трех лет после 1924 года ничего не делалось.

Затем в 1927 году произошло радикальное изменение ситуации. В соответствии с Вашингтонским соглашением военно-морские наблюдатели регулярно инспектировали верфи и корабли стран – участниц соглашения, наблюдая за соблюдением договоренностей. В 1927 году японский военно-морской инспектор побывал в Портсмуте, в Англии, и пришел к заключению, что англичане выполняют условия соглашения. Однако при посещении линкора «Родней» он заметил на одной из его палуб довольно странное устройство. Его опыт подсказал ему, что это генератор кислорода, но инспектор сделал вид, что не обратил на него внимания. Через пару дней он услышал, что «Родней», у которого трубы торпедных аппаратов были установлены ниже ватерлинии, как и у многих других подобных кораблей того времени, собирается выйти на испытательные торпедные стрельбы. Ему удалось оказаться на территории портсмутской военно-морской базы в день, назначенный для стрельб. То, что он там увидел, заставило его поспешить домой и составить срочный доклад в министерство военно-морского флота в Токио. «Линкор „Родней“, – сообщалось в одном из разделов этого доклада, – испытывает торпеды с двигателем на кислороде!» Этой информации оказалось достаточно, чтобы побудить руководителей военно-морского флота Японии к немедленным действиям. Сразу же было обеспечено финансирование, и наши удивленные оружейники принялись срочно стряхивать пыль с пожелтевших чертежей и со всей возможной скоростью продолжать свои разработки.

К 1933 году эти специалисты уже довели до стадии флотских испытаний гигантскую торпеду 24 дюймов в диаметре, примерно 30 футов в длину, весящую 6000 фунтов. Она была способна нести в носовом отсеке более тысячи фунтов сильного взрывчатого вещества, что было почти вдвое больше, чем у существовавших тогда американских и английских торпед. По ходу ее разработки постоянно возникали проблемы, но все они были успешно решены. Трубопроводы окислителя, имевшие вначале довольно резкие изгибы, были перепроектированы так, чтобы на них остались лишь незначительные изгибы, поскольку оказалось, что кислород имеет тенденцию скапливаться в местах резких изгибов и начинает разогревать их. Проблема остатков масла, вызванная недостаточным вниманием при сборке механизмов торпед, была решена посредством промывки всех трубопроводов особым содовым раствором и герметической изоляции их после этого. По мнению наших специалистов, именно комбинация скапливания и перегрева и была причиной внезапных взрывов торпед. Разогретый кислород воспламенял масло, отчего, в свою очередь, детонировал сжатый кислород. По всей вероятности, они были правы. Великобритания так никогда и не смогла решить проблему самопроизвольных взрывов. Ее специалисты прекратили все экспериментальные работы с кислородными двигателями и вернулись к более медленным, но куда более устойчивым парогазовым торпедам, причем как раз в тот момент, когда японские специалисты достигли успеха. Америка же, зная о фиаско британцев, никогда не уделяла торпедам с кислородными двигателями серьезного внимания.

Торпеда модели 93 была подвергнута многочисленным испытаниям, прежде чем флотские военачальники остались довольны ею. Дюжины устаревших военных кораблей и торговых судов были пущены на дно в ходе секретных стрельб в открытом море, подальше от надоедливых глаз. В ходе этих испытаний были установлены мощь, скорость и предельная дальность торпед. Остров Осима, находящийся на юге Токийского залива, стал идеальным местом для отработки гидростатического механизма модели 93. Хотя Осима был популярным туристическим объектом – известным прежде всего действующим вулканом Михара, в кратере которого часто кончали самоубийством несчастные влюбленные пары, – одна его оконечность представляет собой пустынный отвесной склон, вертикально вздымающийся прямо из моря. Запуск торпед, произведенный из вертикальной расщелины в этом склоне, совершенно не был слышен нигде на острове. Флотские водолазы опускались после каждого выстрела под воду, чтобы удостовериться в том, что на достаточном удалении от места пуска торпеда шла на той глубине, на которую и был установлен гидростат.

Самым впечатляющим испытанием стал обстрел старых линкоров «Аки» и «Сацума», использованных в качестве целей. Точно так же, как американский летчик Билли Митчелл доказал боевую применимость самолета в войне на море, потопив в Атлантическом океане авиабомбами два крупных германских военных корабля, взятые в качестве трофея, наши тактики-торпедисты использовали два крупных корабля, чтобы произвести эффект на наших разработчиков стратегических планов. Пример Митчелла пошел на пользу Японии; моя страна всегда была в высшей степени восприимчива к новым идеям и концепциям, которые другие страны иногда не хотели видеть.

Потребовалось ровным счетом три торпеды, чтобы потопить «Аки» и «Сацуму» и продемонстрировать мощь торпед 93-й модели. Вслед за этим появился приказ, предписывавший вооружить все эсминцы и крейсера этим «Длинным копьем», которое могло нанести удар противнику на расстоянии, превышающем дистанцию огня артиллерии линкора. Максимальная дальность огня составляла 21 милю, максимальная скорость – невероятные 45 узлов. К концу 1938 года все японские эсминцы, а также легкие и тяжелые крейсера были оснащены «Длинным копьем», чем не могла похвастаться никакая другая страна. Офицеры и унтер-офицеры торпедных команд получили строжайший приказ хранить абсолютную секретность, а кислородные генераторы, устанавливаемые на кораблях, неизменно представлялись командам кораблей и посетителям как «воздушные компрессоры специального назначения».

В ходе своего первого применения во время войны «Длинное копье» одним ударом поразило сразу четыре державы. Во время сражения за остров Ява в феврале 1942 года соединенная эскадра из американских, английских, голландских и австралийских боевых кораблей попыталась было перехватить конвой, направлявшийся на Яву, но была разгромлена. Восемь из четырнадцати вражеских кораблей пали жертвами «Длинного копья».

В сражении при острове Саво, которое мы, японцы, считаем первым сражением за восточные Соломоновы острова, соединение наших сил под командованием контр-адмирала Гунити Микавы, намного уступавшее противнику как по числу кораблей, так и по количеству орудий, захватило врасплох и потопило четыре тяжелых крейсера: американские «Квинси», «Винсеннес», «Асторию» и австралийскую «Канберру». Три из этих крейсеров были повреждены «Длинным копьем» и потеряли ход, поскольку из строя вышли их электрогенераторы, а потом были добиты на плаву артиллерийским огнем и новыми торпедами. В общей сложности торпеды модели 93 потопили или серьезно повредили около тридцати вражеских крейсеров и эсминцев за первые два года войны. На их счету также окончательная расправа с американским авианосцем «Хорнет». Они могли бы нанести врагу гораздо более существенный урон, но наш флот мало-помалу потерял много кораблей, которые несли это оружие на своем борту. Большая часть из них погибла в результате атак вражеских бомбардировщиков.

Так обстояли дела, когда Нисина и Куроки, подыскивая оружие, которое они хотели применить, обнаружили, что флот располагает почти тем, что им надо. В военно-морском арсенале Куре они обсудили этот вопрос с искусным конструктором Хироси Судзукавой, в настоящее время занимающим пост главного конструктора компании «Кэнон».[7]7
  На момент написания книги, вышедшей в 1962 г.


[Закрыть] Господин Судзукава, работавший тогда на военно-морской флот, просмотрел достаточно грубые эскизы, которые ему показали два изобретателя, и сразу же заинтересовался их идеей. Работая вместе каждую свободную минуту, за оставшиеся месяцы 1942 года эти три человека разработали чертежи торпеды, несущей одного человека, сконструировав ее таким образом, чтобы она могла быть быстро запущена с палубы подводной лодки, находящейся в погруженном состоянии. Их надежды устремлялись все выше и выше с каждым движением их чертежных карандашей, поскольку Япония в тот момент располагала более чем девяноста подводными лодками. Какой урон смогут причинить они врагу, имея каждая на своей палубе четыре, пять или шесть торпед «кайтэн»! Окончательный вариант, разработанный Куроки, Нисиной и Судзукавой, как и первоначальный, имел в своей основе торпеду модели 93 «Длинное копье». Проект предусматривал демонтаж боевой части, затем установку за ней отсека для водителя и, наконец, снова монтаж большой торпеды. В этом дополнительном отсеке и устанавливались перископ, сиденье водителя и приборы управления.