Текст книги "Масло"

– Поясница болит… И глаза устали…

Макото со стоном повернулся и уткнулся лицом в подушку. Рика вновь отметила, какая красивая у него форма ягодиц, и невольно потянулась их погладить.

– Хочешь, сделаю тебе массаж?

– Не нужно, ты ведь тоже уставшая после работы.

Прежде Рика воспринимала подобные реплики как заботу о себе, а теперь задумалась – уж не в той ли это плоскости, что и нежелание откровенничать с ней?

Но в конце концов, для чего она его пригласила?

Осмелев, Рика залезла на кровать, уселась сверху на Макото и запустила руки ему под рубашку, вытащив ее край из брюк. Макото дернулся – она объяснила это тем, что у нее слишком холодные руки. Потерев ладони, Рика принялась массировала поясницу Макото. Кожа у него была гладкой и нежной. Давненько она не касалась его вот так, и теперь полузабытые за три месяца, даже больше, ощущения захватили ее. Будет между ними секс или нет – к наказам Манако, пожалуй, не стоит относиться с таким прилежанием. Вряд ли толстуха откажется от встреч, если Рика не выполнит ее условия. Скорее наоборот – если прийти и честно признаться: «У меня не получилось проявить инициативу», это только потешит раздутое эго интриганки.

Поначалу Макото ерзал, но постепенно расслабился. Руки Рики окончательно согрелись. Вообще, она была мерзлячкой, и, помнится, когда они только начали встречаться, ее удивляла разница в температуре их тел.

Промежность и бедра, принявшие тепло Макото, обдало влажным жаром. Рика вспомнила, как в первые ночи они, крепко обнявшись, слушали сердцебиение друг друга.

Макото повернулся, и Рика, потеряв равновесие, со смехом завалилась на бок. Он стянул рубашку, и Рика прикоснулась кончиками пальцев к его рельефной волосатой груди; ее снова поразило, насколько мягкая у него кожа.

Рика приподняла поясницу, чтобы снять трусики вместе с колготками. Макото встал, покопался в портфеле, откуда с шуршанием посыпались на пол документы, затем стянул брюки, и Рика услышала скрип надеваемого презерватива. Все было прозаично, но стоило ей ощутить пальцы Макото в промежности, как ее соски набухли и затвердели.

Она чувствовала, как тело пробуждается, делается податливым. По комнате разлился сладкий запах – даже не верилось, что он исходит от ее тела. Из-за того, что она не успела достаточно намокнуть, проникновение поначалу показалось болезненным, но очень быстро эти ощущения исчезли, уступив место нарастающему вожделению. На лбу выступил пот. Приподняв голову, Рика встретилась с напряженным, горящим взглядом Макото. По его лицу также стекали капельки пота. Они оба отдались наслаждению. Глядя на лицо Макото, Рика осознала неожиданно ярко – вот оно, то, чего ей не хватало.

Белый потолок начал расплываться, подступал пик наслаждения…

Тяжело дыша, Макото сполз с нее. Разом стало прохладнее. Дожидаясь, пока дыхание выровняется, а взгляд прояснится, Рика приподняла голову и оглядела комнату, как оглядывал бы ее новорожденный, только что появившийся на свет. Впрочем, нет. Новорожденные слишком ошеломлены тем, что с ними случилось, и вряд ли могут что-либо замечать. А вот она заметила, что простыни пропитались потом, и изумленно округлила глаза.

Идти в душ пока не хотелось. Пот на теле Макото быстро высох и совсем не пах. Грудь вздымалась уже не так часто.

– Знаешь, не тебе меня попрекать, – заметила Рика, ткнув пальцем в его округлившийся животик.

Макото искренне улыбнулся в ответ на ее поддразнивания.

– А ты стала очень соблазнительной, – прошептал он ей на ухо, заставив вздрогнуть от щекочущего ощущения. Губы у него были сухими и шершавыми.

Откуда-то из глубины гортани вырвался короткий всклик, похожий на писк птички. Рика прильнула к Макото, устраивая голову на его плече. Наконец-то она может проявить ребячливость, которую всегда отчаянно сдерживала.

С юности Рика привыкла держать себя в руках и не выказывать слабость. Во многом для того, чтобы не расстраивать маму. Ее мать была очень восприимчива к проявлениям телесного. Как только на экране телевизора появлялась хоть сколько-нибудь эротическая сцена, она тут же переключала канал. А когда Рика поступила в университет и начала встречаться с парнем, мать неизменно упрекала ее, если она возвращалась домой слишком поздно. Правда, когда Рика набралась смелости познакомить ее со своим тогдашним молодым человеком, отношение матери сразу смягчилось. Она даже сама рассказала Рике о своем партнере. Скорее всего, мать боялась, что Рика повторит ее путь: поддастся чувствам и откажется от перспектив, которые открывает перед ней жизнь.

– Прости, что пустил все на самотек и никуда тебя не вожу, – тихо, словно про себя, пробормотал Макото, глядя в потолок.

Рика засмотрелась на его тонкую переносицу. Он напевал что-то себе под нос. Может, песню той айдол-группы? Выпуклый животик мерно двигался вверх-вниз.

Все песни Scream, которые Рика нашла на YouTube, превозносили до небес старание и упорство. Подобные слова из уст хорошеньких, совсем еще юных девочек звучали скорее удушающе, чем вдохновляюще. Айдолы девяностых, которых помнила Рика, в основном беззаботно пели о любви, поцелуях и цвете губной помады.

– Совсем не обязательно куда-то выбираться. Меня устраивает встречаться иногда вот так по ночам.

Рика замолчала, внезапно осознав, что каждое ее слово все сильнее загоняет Макото в угол. Она ведь и раньше так делала. Например, беззаботно щебетала, что будто бы приготовила пасту на скорую руку, просто по минутной прихоти. Не давила ли она своей деланой беззаботностью на Макото?

– Завтра придется рано вставать… Впереди куча дел. Послезавтра сдача книги в печать. А ты лучше поспи подольше, – пробубнил Макото. Похоже, он постепенно погружался в сон.

– А тебе не хочется прогулять? Забить на все дела?

Рике хотелось больше времени проводить вот так, в обнимку, делясь теплом друг с другом. Именно в этом она нуждалась больше всего. Тепло Макото, близость с ним – то, чего жаждет ее душа.

Рика закинула ногу на бедро Макото.

– Тебе не кажется, что это болезнь современности? В последнее время ценится не сам результат, а степень приложенных усилий, то, насколько люди выкладываются. Успешность теперь ассоциируется с усталостью, и по нынешним меркам, чем больше человек страдает, отказываясь от всего, что за рамками работы, – тем больше он заслуживает уважения. Наверное, Кадзии Манако так порицали, потому что она не захотела страдать – жила так, как ей нравится.

Услышав похрапывание Макото, Рика замолчала. Его кадык дергался в такт дыханию, живот вздымался и опускался. Она вздохнула: ну вот, даже в такой момент завела разговор о работе. Да уж, они с Макото точно два сапога пара.

Ей ужасно хотелось уснуть рядом с Макото. Разве плохо выбрать комфорт и хотя бы ненадолго укрыться в маленьком теплом мирке на двоих? Если они будут проводить больше времени вместе, то Макото откроет ей наконец свое сердце.

Часы у кровати показывали без десяти три.

Обещания нужно выполнять. Даже пустяковые и незначительные.

Рика поднялась с кровати, оделась, накинула пальто. Поколебавшись немного, решила оставить телефон в номере. У нее было странное чувство: как будто тело все еще обнажено. Захватив только кошелек и карту-ключ от номера, она вышла, мысленно извинившись перед крепко спящим Макото. Прошла по безлюдному коридору, на лифте спустилась на первый этаж, миновала стойку регистрации, за которой дремал одинокий сотрудник. Стоило автоматической двери распахнуться, как в лицо ударил ночной ветер, – похожие чувства испытываешь, когда ныряешь в воду. Холод и темнота, окутавшие ее, прогнали ощущение таинства и волшебства, будто их и не было.

Раменная находилась не так уж далеко, и Рика решила идти пешком. Она поспешно зашагала в нужном направлении, пряча руки в рукавах пальто. У южного входа на станцию перешла дорогу по пустому пешеходному переходу. У торгового центра «Люмин» на глаза попались бездомные, спящие на холодном асфальте, подстелив картонные коробки. Недалеко от восточного входа она разминулась с группкой пьяной молодежи – видимо, упустили последний поезд.

Никто не смотрел в ее сторону. Сложно поверить, что теплая комната отеля, где она была только что, и эти пустые ночные улицы принадлежат одному миру. Остановившись у витрины закрытого на ночь спортивного магазина, Рика вгляделась в свое отражение. Обычная женщина, разве что рост чуть выше среднего. Это осознание ее скорее успокоило, чем расстроило. Она подумала, что, наверное, Макото все же ее любит. Если в мире есть хоть один человек, принимающий тебя такой, как ты есть, – значит, не обязательно стремиться к идеалу, чтобы понравиться всем. В конце концов, люди не настолько заинтересованы в совершенной красоте – большинство и не понимает толком, что это такое.

Яркие неоновые вывески даже не пытались сочетаться друг с другом. Вместе с холодным воздухом до носа донеслась вонь мусора. Вспоминая запах Макото, Рика упрямо шла вперед; от холода ее глаза заслезились.

А ведь если подумать, Кадзии Манако всерьез воспринимала обычные постельные интрижки, сделав их частью своей повседневности…

Ток крови замедлился, и с холодом уже трудно было бороться. Нос заныл, кончики пальцев ног онемели.

Чем больше подводных камней обнаруживалось в деле Манако, тем более глупым и раздражающим казалось то, как примитивно воспринимала его Рика раньше.

Все вокруг, включая ее саму, слишком поддались субъективным представлениям о Манако. Рика заметила на собственном опыте: мир Манако воспринимался как-то уж очень легко. Есть мир обычный – мир, заполненный суетой, подчиняющийся нерушимым правилам, и есть мир ни на кого не похожей женщины, которая сама устанавливала правила, словно это само собой разумеется.

Едва наткнувшись взглядом на красно-желтую вывеску раменной, Рика тут же бросилась к входу, даже толком не рассмотрев заведение. За одним из столиков спал перед тарелкой с недоеденным донбури[52]52
  Рис с наполнителем по выбору, от рыбы до овощей.


[Закрыть] полный мужчина средних лет. Скуластый официант в джемпере с логотипом раменной скользнул по Рике скучающим взглядом и пробормотал стандартное приветствие. Она взяла талончик в автомате самообслуживания и присела за столик у входа, не снимая пальто. Здесь было тепло и пахло бульоном. Протягивая талончик подошедшему официанту, Рика громко произнесла:

– Сио-рамен со сливочным маслом, пожалуйста. Масла побольше, лапша – самая плотная.

Влажный горячий воздух, тянущийся от кастрюль, вернул ее щекам румянец.

Наконец раздалось шипение шумовки, которой обычно достают лапшу из кастрюли. Из-за густого пара открытую кухню почти не было видно.

Рика всегда любила рамен. Еще в самом начале работы в издательстве вместе с Макото и другими коллегами она частенько заглядывала в маленькие раменные поблизости. Можно даже сказать, она отлично знала ассортимент в окрестностях Кагурадзука. Особенно ей нравился простой легкий рамен с соевым соусом.

Перед ней появилась чашка с лапшой. Рика обхватила ее двумя руками, и тепло приятно отозвалось в кончиках пальцев. Вскрыла упаковку с одноразовыми палочками, и к запаху куриного бульона добавился аромат дерева.

Рамен был максимально простой: из добавок только кунжут и лук-порей. Два квадратных куска масла, брошенных в чашку, уже начали таять, расплываясь в прозрачном бульоне, под которым виднелись светлые завитки лапши. Рика подцепила и вытянула немного лапши так, чтобы она прошла сквозь золотистые круги масла. Втянула лапшу в рот. Плотная и упругая, она ей сразу понравилась. К легкому вкусу куриного бульона примешивался едва заметный оттенок сушеного тунца. Бульон обжигал горло, но это было очень приятное ощущение, а сливочный аромат масла – не самого дорогого, кстати, Рика уже разбиралась в этом – придавал рамену долгое, яркое послевкусие.

Насыщенно и питательно… Рика чувствовала, как капельки масла расходятся золотистыми кругами внутри ее тела. Она утерла увлажнившийся нос салфеткой и жадно вдохнула. Запах жирного бульона, лапши и масла переполнил ее. С каждым мгновением в тело Рики возвращалась мягкость, которую выдул из него холодный ночной ветер. Теперь ей было еще теплее, чем рядом с Макото.

В какой-то момент она заметила, что скуластый официант за стойкой смотрит на нее, не сводя глаз; однако это ее нисколько не тревожило – все ее мысли занимала чашка с раменом.

По шоссе, пересекающему квартал, несмотря на поздний (или ранний?) час, плотными рядами неслись машины. Знакомые улицы Синдзюку казались сейчас другим измерением. Рика внезапно подумала, как давно она не была за границей…

Несомненно, Кадзии Манако – ужасный человек, манипулятор, и едва ли Рика раскусила ее характер до конца, но одно она могла сказать точно: у Манако не было места, куда можно вернуться, и это вызывало сочувствие.

Она энергично втянула в себя еще лапши.

Рамен, съеденный после секса, оказался скорее не продлением удовольствия, а вкусом свободы – той свободы, которую можно получить лишь в одиночестве. Еще ощущая на себе прикосновения Макото, Рика наслаждалась горячей едой, но больше тем, что она решилась прийти сюда среди ночи. Всего три месяца назад она и подумать не могла об этом.

Манако позволяла себе так беспечно гнаться за удовольствиями, потому что ее ничто не связывало. Только сейчас до Рики дошло, как чувствовала себя в Токио эта женщина, приехавшая из провинции, не имеющая здесь ни работы, ни друзей. Хорошо это или плохо, но у самой Рики, выросшей в Токио, сроднившейся с этим городом, не было возможности сбежать от семьи и прошлого. А для Манако Токио стал идеальной сценой для ее похождений, сценой, на которую она с триумфом взошла, отбросив стыд и сомнения. Показательно ищущая партнера, на самом деле Манако не собиралась ни к кому привязываться надолго. Иначе бы она не стала покидать любовника в такой час, да еще после секса, чтобы поесть рамен.

Кстати, а ведь мужчины Манако начали умирать через год после того, как скончался ее отец. Интересно, связано ли одно с другим?

Пробуя по совету Манако новые блюда, Рика начала понимать, как смотрит на мир эта женщина. Или, скорее, то, каков ее мир на вкус.

Придерживая чашку двумя руками, Рика допила бульон, насыщенный сливочным маслом. На темном дне сверкало маленькое звездное небо, созданное из капелек масла. Почувствовав на себе чей-то взгляд, Рика резко обернулась к окну, за которым виднелось шоссе. Ей показалось, что там, по ту сторону стекла, стоит и смотрит на нее Кадзии Манако.

6

Рика услышала оклик, подняла голову и сразу заметила серебристо-белое каре.

– Давно не виделись! Я присяду?

Бледное лицо почти сливалось с обрамляющими его волосами. Но седина не старила Мидзусиму Ёрико: скорее, цвет волос делал ее возраст совершенно неопределимым, словно она фея из сказки.

– Здравствуйте! Конечно, присаживайтесь!

Рика поставила на стол пиалу с гречневой лапшой, из которой только что пила бульон. В прошлом самая известная журналистка «Сюмэй» Мидзусима Ёрико присела на стульчик с подушкой дзабутон. Три года назад она перешла в отдел продаж, и с тех пор Рика с ней почти не пересекалась.

Ботинки, начищенные до блеска, пиджак, строгая рубашка, застегнутая на все пуговицы, простые хлопковые брюки… Одежда Мидзусимы была безупречно опрятной и, несомненно, деловой, но больше подошла бы не обремененной опытом женщине за сорок, а мальчику из частной английской школы. Легкий макияж на ее лице был почти незаметен. «Должно быть, она прекрасно знает свою золотую середину», – подумала Рика. В уголках глубоко посаженных глаз Мидзусимы собралось множество морщинок, у носа пристроилась большая родинка, из которой рос волос, но каждая, даже такая, деталь ее облика лишь усиливала обаяние – Мидзусима выглядела лучше, чем сама Рика.

– Редко можно увидеть, чтобы ты обедала в таких местах. Хотя уже ведь и не обед, кажется… Я-то сама загулялась по книжным и про еду совсем забыла, вот только сейчас вспомнила.

В заведении кроме них никого не было: полупустое помещение наполняли запахи даси. Сердце Рики затрепетало – давно она не слышала простую и ясную речь Мидзусимы. Та всегда оставалась собой: неважно, шла речь о работе или о личном, она никогда не пыталась подстроиться под кого-то.

– У нас в столовой кормят вкусно, но постоянно питаться там как-то тоскливо. Хочется иногда выйти во внешний мир, даже если повода нет. А вы часто тут бываете?

Эта лапшичная в переулке, в паре минут от издательства, была совсем неприметной, к тому же такой маленькой, что мимо легко было пройти, так что обычно она пустовала. Владельцы, пожилая пара, в основном работали с доставкой – сами разносили заказы по очереди, так что времени любезничать с заглянувшими к ним клиентами у них не находилось. Здешняя соба была хороша – всегда свежая и ароматная, – и Рика решила, что порция лапши с бульоном во второй половине дня приободрит и согреет ее. Рэйко в последнее время не звала к себе на обеды, а столовая уже успела надоесть.

Судя по всему, подруга перестала ходить в клинику. Она не сказала об этом напрямую, но больше не предлагала встретиться в городе, как раньше. Наверняка дело в категоричном отказе Рёске обследоваться. Рике оставалось ждать, пока Рэйко сама ей расскажет. Затрагивать в разговоре столь деликатную и животрепещущую тему она бы не решилась.

– Не так чтобы часто, но сегодня в садике у дочери день бенто[53]53
  Сборный обед в коробочке, такой часто берут с собой на учебу, работу или в поездки.


[Закрыть], а на себя и мужа приготовить я уже не успела.

– О, вы готовите бенто?

– Только изредка, и мне совсем не в тягость. Дочке четыре года, через пару лет в школу пойдет – так я хотя бы до этого на кухне покручусь. Правда, я уже махнула рукой на бенто с изыском – в основном, собираю что попроще: рис, маринованная слива, тамагояки[54]54
  Сладкие яичные рулетики.


[Закрыть], какие-нибудь остатки с обеда, любые овощи, вот и готово.

– Все равно здорово!

Мидзусима заказала таниндон[55]55
  Рис с яйцом и говядиной.


[Закрыть] и вернулась к разговору.

– По сравнению с работой в еженедельнике у меня сейчас прорва свободного времени. И домой я вовремя возвращаюсь. Каких-то внезапных дел и срочной работы практически нет, поэтому на душе спокойно, и это самое ценное. А у тебя как дела? Есть какие-нибудь крупные расследования?

Обычно отдел продаж считается лицом компании, но в «Сюмэй» было немного по-другому. Отдел продаж был местом ссылки. Очень многие переходили туда после вынужденного перерыва в работе из-за рождения ребенка или долгого больничного. По правде говоря, когда Рика узнала о том, что у Мидзусимы не получилось совмещать воспитание ребенка с работой в еженедельнике, это ее ужасно расстроило. Собственное будущее начало казаться туманным. К тому же она ощущала себя беспомощной из-за того, что, хотя и была рядом с коллегой, но все равно никак не смогла поддержать ее и помочь.

С кухни тянуло сладковатым ароматом таниндона. Рика сказала, понизив голос:

– Я должна была взять интервью у матери погибшего в Синономэ мальчика, но она мне отказала.

Мать ученика средней школы, которого приятели избили до смерти, столкнулась с общественным осуждением. Она воспитывала сына одна, при этом совмещала сразу две работы, так что проводила с ребенком мало времени и не заметила происходящих в нем изменений. Мальчик познакомился с дурной компанией, когда пошел в комбини купить что-нибудь на ужин, – те сами окликнули его и постепенно втянули в свои дела. В СМИ писали об этом как о «трагедии детей, предоставленных самим себе». Подтекст такой: не пошел бы он в комбини – а он туда отправился, потому что дома никто его не кормил, – ничего бы и не случилось. Журналисты «Сюмэй» тоже не остались в стороне: от открытой критики и комментариев они воздержались, но опубликовали статью с советами о том, как работающим матерям организовать режим питания в семьях. Рика, которая собирала материал для статьи, открыто протестовала против подачи в таком ключе, но редакторы к ней не прислушались. Еженедельник только-только вышел из печати, и идти после этого к матери погибшего мальчика за интервью, честно говоря, ужасно не хотелось. У Рики до сих пор в ушах стоял тихий, обессиленный голос, твердящий в домофон: «Прошу прощения. Простите за доставленные неудобства. Это все моя вина».

Мидзусима нахмурилась: родинка на ее лице дернулась, сдвигаясь в сторону.

– А, то дело… Тут сложно относиться равнодушно, такое может произойти в любой семье, особенно неполной.

Рика невольно подумала о том, насколько все было бы проще, если бы эта женщина, Мидзусима, сидела сейчас в редакторском отделе. Пока у Рики не было возможности открыто выразить свое мнение на страницах еженедельника. Она собирала данные, она писала что-то, но в итоге редакторские ножницы до неузнаваемости перекраивали ее материалы. Свое мнение – это для тех, кого называют золотым пером. Для таких, как Мидзусима.

– Ты потрясающая, Рика. Я болею за тебя. Если ты станешь первой женщиной-редактором «Сюмэй», я буду так рада!

На памяти Рики Мидзусима была первой, кто ушел в декрет, еще оставаясь сотрудницей еженедельника, и даже брал отпуск по уходу за ребенком. Рика осторожно спросила, не хочет ли она вернуться в журналистику.

– Когда-нибудь – возможно. Но знаешь, с моей стороны глупо пытаться совместить все… Пока я работала, крутилась как белка в колесе, хваталась за все, а потом, когда родилась дочка, все внимание переключилось на нее. И тут посыпались проблемы. Денег стало не хватать, и я сама попросилась в отдел продаж. Пока искала место в садике, нанимала няню на время. Я ужасно старалась справиться сама, старалась не доставлять никому хлопот… – Мидзусима прикрыла глаза, и синеватая тень от ресниц упала на ее лицо. – Но, знаешь, сейчас я думаю… Пусть бы я и доставила хлопоты, что в этом такого? Плохо, когда, стиснув зубы, преодолеваешь сложности, никому не показывая, как тебе тяжело. – Видимо, почувствовав, как изменился взгляд Рики, Мидзусима улыбнулась и заговорила о другом. – Как там Китамура? Занятный тип. Его умение поставить себя на вершину всего – это что-то с чем-то. Ему бы надо на какой-нибудь пилатес записаться.

Наконец принесли таниндон. Мидзусима ловко подцепила палочками кусок омлета с говядиной, под которым скрывался подкрашенный соевым соусом рис. Какое-то время за столиком царила тишина, потом Мидзусима, окинув Рику внимательным взглядом, заметила:

– Знаешь, а ты изменилась. Прежде выглядела более аскетичной, что ли.

– Еще бы! Я прибавила в весе, потому что увлеклась едой. Форма уже не та.

– Но так тебе гораздо лучше. Раньше на тебя только посмотришь – и сразу переживать начинаешь. Кожа да кости. Вся с головой в работе, совсем о себе не думала. Как по мне, когда видишь человека, который отдает всего себя делу, забывая об отдыхе, испытываешь чувство, словно тебя в чем-то упрекают…

Автоматическая дверь с писком раздвинулась – вошла хозяйка, вернувшаяся с доставки. Женщина молча прошла на кухню, не обращая на них никакого внимания. Ее муж тут же прибавил звук телевизора, словно только и ждал прихода супруги. Четкие реплики дубляжа какого-то иностранного фильма заполнили собой пространство.

* * *

Когда Рика зашла, губы Манако тронула легкая улыбка.

– Ну и как вам рамен со сливочным маслом? Вкусно было?

Рика тут же уловила подтекст и изо всех сил постаралась не покраснеть, но к кончикам ушей все равно прилил жар. Пытаясь игнорировать охранника, она принялась восстанавливать в памяти события четырехдневной давности.

– Думаю, рамен из обычного сетевого ресторанчика показался таким вкусным из-за холода на улице…

– Вы ведь на самом деле прекрасно понимаете, о чем я. – В голосе Манако не было привычной тягучей сладости, слова попадали точно в цель.

Та ночь с Макото помогла упорядочить свои чувства к нему и осознать, насколько они на самом деле просты, – вот что понимала Рика.

– В городе, где я выросла, в феврале особенно холодно, поэтому я прекрасно знаю, каким прекрасным и манящим может быть тепло другого человека. Тепло, исходящее от его тела. Это главное, верно? Сама я познала это еще в старшей школе.

– С мужчиной, который перемещался между Ниигатой и Токио по работе, верно? А как вы познакомились?

Рика раскрыла записную книжку и приготовила ручку. Она старалась делать поменьше записей, чтобы не нервировать Манако лишний раз. Но сегодня та ничего не имела против маленького экскурса в прошлое. Ее взгляд стал отсутствующим, словно она грезила наяву.

– Я листала в книжном магазине роман Франсуазы Саган, когда он заговорил со мной. «Мне тоже нравится Саган. Ты, похоже, умная девочка. Может, расскажешь мне о городе? Я был бы рад такой приятной компании». Я всегда любила книги, с детства, и подумала, что он тоже книгочей.… Почти сразу после знакомства он начал предлагать отношения, но я раз за разом отказывала. А потом увлеклась им: меня воодушевляло то, как он радовался, когда я приносила ему бенто или сладости собственного приготовления. С каждой новой встречей меня все больше тянуло к нему. В День святого Валентина я приготовила ему десерт[56]56
  В Японии на День святого Валентина женщины дарят мужчинам шоколад в качестве любовного признания.


[Закрыть] и осталась с ним на ночь в отеле недалеко от центральной станции – тогда я впервые солгала родителям. В ту ночь до самого утра валил снег. С тех пор и начались наши отношения. Как-то одноклассницы заметили нас выходящими из лав-отеля[57]57
  Отели для свиданий с почасовой оплатой.


[Закрыть] и подняли шум – решили, будто я занимаюсь проституцией. В результате поползли слухи, и волей-неволей нам пришлось расстаться. Тогда же я узнала, что он был женат. Но это ничего не значит. Воспоминания об этом человеке до сих пор бесценны для меня.

Рика с изумлением заметила, как Манако мизинчиком смахнула слезу, и изо всех сил постаралась не зацикливаться на этом. Нельзя упускать чувства, оставшиеся после ночи с Макото. Эта разница температур между жаркой комнатой и отрезвляюще холодной улицей… Если она не утратит ощущение тающего на глазах волшебства, то наверняка приблизится к пониманию того, как видит мир Кадзии Манако.

– Похоже, вы с молодым человеком наладили отношения. Почему бы вам не испечь ему что-нибудь на День святого Валентина?

– Я ни разу не дарила ему сладости к празднику… Тем более ручной работы. Наверняка для Макото это будет чересчур.

– Тогда пусть это будет не приторно-сладкий шоколад, а фунтовый кекс. Он простой, самое то для новичка в кулинарии.

– Фунтовый кекс? Звучит знакомо…

– На французском – quatre-quarts. Переводится как «четыре на четыре». Он готовится из яиц, пшеничной муки, масла и сахара в одинаковой пропорции. Каждого ингредиента – по 150 граммов. Легко запомнить, не так ли? Не записывайте, лучше положитесь на память! Еще хорошо бы потереть немного лимонной кожуры в тесто. Только берите именно японские лимоны. По желанию можно добавить ванильную эссенцию, а после готовности обмазать ромом.

– Выпечка – это слишком сложно. Сомневаюсь, что у меня выйдет.

В средней школе девочки часто дарили Рике собственноручно испеченные кексы или печенье. В основном изделия оказывались или недопеченными, или сырыми, или… каким-то липкими. Сладости из комбини нравились Рики куда больше. Но когда она познакомилась с Рэйко и попробовала ее домашний яблочный пирог, была поражена тем, каким вкусным он оказался.

Тем временем Манако продолжала болтать, не обращая внимания на задумчивый вид Рики.

– Таким занятым людям, как вы, стоит попробовать себя в выпечке. Помимо прочего, это помогает научиться распоряжаться временем. И подарите кекс еще горячим, едва вынув из печки. Вообще говорят, что кекс становится плотнее и вкуснее, отлежавшись пару дней, но мне он нравится горячим и воздушным. Как я поняла, ваш молодой человек не сторонник домашней кухни, но я уверена – это лишь потому, что он никогда не пробовал свежей выпечки из духовки.

Рика никогда не встречалась с матерью Макото, но знала, что после смерти мужа та мало бывала дома: в основном пропадала на работе, ведь ей нужно было поднять двоих детей – Макото и его сестру.

– А вы всем своим мужчинам в День святого Валентина готовили сладости собственноручно?

Учитывая, что Манако встречалась с несколькими мужчинами одновременно, Рике и представить было сложно, сколько требовалось приложить усилий. Для нее испечь даже один кекс для Макото казалось чем-то запредельным.

– Да, за пару дней до Дня святого Валентина моя квартира превращалась в кондитерскую лавку, – засмеялась Манако; похоже, разговор доставлял ей искреннее удовольствие.

Тут Рика вспомнила изначальную цель своего визита.

– Скажите, я могу считать, что вы согласились на эксклюзивное интервью?

– Да, пожалуй, – равнодушно произнесла Манако.

Ручка выпала у Рики из рук, отскочила от ножки стула и покатилась по холодному полу. Она рассеянно проводила ее взглядом.

– Но это не значит, что я собираюсь отвечать на ваши вопросы, – тут же остудила Манако ее пыл. Во взгляде женщины появилась неприязнь. Она бесцеремонно оглядела Рику с ног до головы. – Чем больше провожу с вами времени – тем суше на сердце. Когда видишь человека, бросающегося в дела с головой, это кажется упреком и ужасно утомляет. М-м-м… Что это еще за выражение лица?

Пусть в несколько иной манере, но Кадзии Манако повторила слова Мидзусимы.

– О… Я немного удивлена тем, как внимательно вы за мной наблюдаете…

– Что за глупости! – поморщилась Манако.

Поморщилась, но… В последнее время, даже когда Манако смотрела на нее недовольно, Рике виделся в ее глазах живой интерес и мягкость. Правда ли, что Манако ненавидит других женщин? Если так – почему?

Она заметила, что рассматривает Манако слишком пристально, лишь когда та отвела взгляд с непривычно неловким выражением лица.

– В общем, освойте хотя бы один рецепт выпечки. Это поможет вам научиться выстраивать границы. Сейчас в вас этого нет. Работа и личная жизнь, собственные взгляды и общественное мнение – все перемешано у вас в голове как попало. Это делает разговор утомительным. Я расскажу вам все, когда станете последовательнее.

Рика всегда относила себя к людям, которые держат дистанцию с другими. И была уверена, что выстраивать границы умеет.

– Рецепт кекса посмотрите в моем блоге. Главное – быстро и тщательно размешать тесто.

Кадзии довольно кивнула чему-то, словно шеф-повар, пробующий готовое блюдо.

* * *

В соседней кабинке немолодая женщина слегка невпопад пела песню айдол-группы. Рике мелодия показалась знакомой, и на припеве она поняла, что это один из хитов Scream.

Они с Синои сидели друг напротив друга за низеньким столиком в тесной кабинке кафе-караоке в пяти минутах от станции. Это место отлично подходило для встреч, которые хотелось скрыть от посторонних глаз. Два микрофона лежали в чехлах нетронутые, на ТВ-экране беззвучно крутился клип популярной группы. Потягивая виски, Синои делился информацией:

– Мать мальчика ничего не знала о слухах, которые ходили про семью нового приятеля сына, зачинщика той драки. У женщины были сложные отношения с мужем. Они не в разводе, но не жили вместе. А что касается слухов, у нее просто не было знакомых, которые могли бы рассказать, ведь они с сыном не так давно переехали из Фукуи. Похоже, она даже радовалась, что у мальчика появился друг по соседству, к которому он ходит в гости и иногда остается с ночевкой. Ее немного беспокоило, что ни разу не получилось дозвониться до той семьи, но сходить к ним она попросту не успевала. Это рассказали ее коллеги из больницы.