Текст книги "HOMO Navicus, человек флота. Часть вторая"

Волны памяти

Нашел интересно-печальную фотографию. А может, это наша «Б-33» лежит на боку в 19 бригаде во Владивостоке? Ржавчина, вода в отсеках.

А раньше жизнь кипела и шумела, свет горел, запах опять такой специфический.

Аден, океаны Индийский и Тихий, море Охотское… Стрельбы торпедные…

«Тянем» боевую подготовку за всю бригаду. Два месяца непрерывных торпедных стрельб. Загрузка – переход в район – стрельба – поиск торпед – переход на базу Завойко – загрузка торпед, ночь – полночь… Вымотались основательно. Я не помню, сколько стрельб нам отдел БП на бригаду нарезал, то ли 42, то ли больше, но 25–30 точно наши. Все успешно.

Ночь, народ спит, идем в район. Тишина. Зам ходит по отсекам, вахту бодрит. Времени около часа ночи. В первом – матрос Бердыев около стеллажа со «стрельбовой» торпедой. У ног – два чайника. Дернулся, услышав, что кто-то в отсек зашел. Лицо хитро-испуганное, щелочки глаз еще меньше стали.

– Ты что ночью бачкуешь? Чай для вахты? Молодец!

– Чай, чай…

– А чего холодный?

А что за запах? Водочкой откуда-то тянет. Боец полтора года не отслужил, не может еще употреблять, не по чину… Хотя полтора как раз сегодня… А снимем-ка крышечку с чайника…

Сонную тишину лодки прорезал дикий рев зама:

– С-у-у-у-к-а-а! «Торпедуху» слил!!!

И еще разные слова. Слышно было даже в седьмом через задраенные переборки!

В отсек влетел командир: раз ногой по чайнику, два – по второму, три – по Бердыеву!

До стрельбы – два часа. А торпеда приведена в негодность заботливыми и умелыми матросскими руками! И долить нечем, чайники на палубе валяются на боку, благоухают.

Это все мы задним умом сильны – не надо было опрокидывать. Да любой бы опрокинул!

Что-что поколдовали флагмин с минером, механик глицерином поделился, был у него, долили, приготовили, в ТА подводный снаряд загрузили. За десять минут до начала атаки.

Представляете, каково командиру было? Начато выполнение боевого упражнения, стрельба по главной цели, а стрелять-то и нечем… Железный человек, не опустился до доклада. Верил. Про седые волосы врать не будем. Может, и появились…

А Бердыев, с лицом, ставшим в два раза шире, багрово-красно-синим, чистил картошку в четвертом…

Зам бдительность втрое усилил: мутации среди экипажа начались: караси в…, подгодки в… и т. д.

* * *

Последнюю стрельбу выполняет комбриг. Спустился контр-адмирал в лодку, канадка, полусапожки хромовые, огромен, громогласен, в центральном сразу тесно стало. Вихрем пролетел по лодке, перепугал всех до полусмерти, увидел какой-то непорядок, сразу к старпому претензия:

– Старпом! У вас в центральном может лежать огромная куча дерьма! Но если оно обвеховано и обнесено леером, а по центру воткнута табличка «ответственный старшина 2 статьи Пупкин», значит, на лодке порядок! А пока наблюдаю бардак!

Ну, во бщем, все как положено. Устранили, в дерьмо таблички воткнули, доложили.

Идем в район.

Разделся комбриг в командирской каюте, усы причесал, в центральный вернулся, и уже спокойно:

– Зам, а что это у тебя?

Замам предписывалось вести магнитофонную запись торпедной атаки, а потом кассету сдавать в секретную часть в качестве приложения.

Наш записывал аж два раза, сначала командира, потом старпома. Старпом тоже стрелял.

Среди сплошного мата можно было разобрать только одно, после выхода торпеды: «Б…! А какая, омега“?!» Старпом себе кассету забрал, командир тоже. На память. Чтоб потом на пенсии слушать. Так и не попали они в секретную часть. А что зам – ему чистых две кассеты купили, чтоб родину в расход не вводить. Он что-то не так понял, Высоцкого записал. «Баньку» в том числе. Слушали все с удовольствием.

Перед прибытием комбрига зам одну кассету стер, хорошо, что не с «Банькой». А где ему кассет набраться? Мы ему из отпуска везли, в Москве покупали. У нас даже фанерки не было под боевой листок. Когда матросу приходила посылка, зам лично ящик от нее забирал. Особенно ценились крышка и донышко.

А у зама на коленях магнитофон «ВМ-72». Или 75? Его Бердыбеков в люк центрального уронил. Специально. В палубе вмятина, а «магу» хоть бы хны.

– Магнитофон, товарищ комбриг. Торпедную атаку записывать.

– Слушай, зам… Убери агрегат. Честно, раздражает. Пусть вахтенный от руки конспектирует. Может, по отсекам пройдешься? Ты на ВИПе? Да ладно, там в расчете и так людей полно…

А записывать было что! Даже старпом, виртуоз выражений, был скромным очкастым интеллигентом по сравнению с комбригом! Боцман Станюковича или Соболева, или еще кого-то там – беспомощный дилетант!

Куда там командиру с его «омегой» и жалким старпомовским «акустики!»

Комбриг метался из центрального во второй и ревел: «ЕТМ, б…, б…, ЕТМ!»

Наверное, секретная адмиральская фраза для направления торпеды в цель.

А ведь попал!

Всплываем.

Все потные, возбужденные, ждем, когда ракеты торпедные сработают для ее обозначения…

Есть!

Зам пробирается к командиру.

– Александр Иванович, там внизу очередь. Кок нас гороховым супом кормил. Народ в ограждение рубки просится. В гальюн.

– Добро.

Бумажки, влекомые свежим ветерком, достигают и мостика…

Комбриг:

– Старпом, у вас опять бардак!

Командир:

– Зам, чтоб я тебя еще раз послушал! Пусть гадят в штаны!

Весело! Жизнь…

А теперь здесь живут крабы…

Нет, не моя это лодка на фотографии. Моя еще где-то ходит…

Очень спорный тезис

«Гальюн не предусмотрен!»

Надежда

«Описаться можно» Г. Логунова

Намеренно вызываю на себя плевки и недовольство несогласных. И непонимание. Но нам не привыкать.

Пора навести порядок и в этом вопросе. В каком? Да в главном! Пиво и водка – антагонисты.

А вот пивом залиться – это вам не водкой напиться. И я всегда думаю о других. Вот гаишник с палочкой-зарабатыватчалочкой. Ему что приятнее будет? Выдох в лицо соединениями этила или сочный запах хмеля и пряный солода? Хотя цена одна. А напрасно…

Водка требует компании, закуски, душевных разговоров. Пиво можно пить и одному. И с чем сравнить его бульканье в тяжелом животе, когда начинаешь двигаться? Вас уже двое… А то и трое. Пиво, ты и бульканье… Причем при любом движении…

Водка бывает паленой, жесткой, тяжелой, на одном спирту, просто поганой… Пиво может только отдавать дрожжами. И просить всего-то кальмаров или чипсов. Воблы, увы, не найти. А было времечко:

– Командир, не допивай… И оставь ребрышко… Или чешуйку…

Это в Киеве. В отпуске в пивбаре, да с камчатской подводной воблой…

Водка требует селедки, огурцов, вареной картошечки, моченой капусты, сырка, колбаски, отбивных, рыбы, лучка маринованного… Или просто лучка… Салатика – а куда ж мордом падать? Траты времени. Минералки. Гитары. Песен громких и танцев вприсядку – а мы чё, нерусские?! Вызова жены, наконец, если пьете дома… Для подачи закуски, которую есть уже никто не будет, как бы она ни была вкусна… Разве что, блевать ею. Для разнообразия.

Рассказов жене, что мы совсем по чуть-чуть… Вечернего скандала. Утренней опохмелки. Задабривания жены дорогими подарками. И водка любит, чтоб ее «до» пива. Иначе деньги на ветер. А я люблю «после». Из вредности. Хоть и знаю чудеса «полировки». Но сердцу не прикажешь…

Короче, сложный напиток водка. И вредный.

А коньяк? Просто промолчу…

Как и виски. С его купажированием.

Как и текила с ее лаймом и солью. И где я вам этот лайм искать буду? Извращенцы…

Водка любит, чтоб ее употребители «догонялись». Выбирается самый молодой и гонится в магазин. Неоднократно. Пиво такого не терпит. Пиво предварительно просчитывают. А кому охота стоять у кассы, поджимая то одну ногу, то вторую? А третью вообще узлом! Потому что пиво любит выход! И путь от магазина до унитаза для участника зачастую длиннее марафона, тяжелей, хуже и мокрее. Ну это для неопытных. И не стойких.

И еще, в отличие от водки. Водка, она и верхом может выйти вместе с винегретом. Пиво – только низом!

И спросите любого пиволюба, каково высшее наслаждение в жизни? И он ответит. Вот они, пиволюбы… Жизнезнатцы. Экстремальные, огнезоркие, стремительные, энергичные, находчивые, целенаправленные прагматики, ищущие букву «М» в неоновых огнях вечернего города.

Не «Метро»… Нет, не власть и не деньги… Что? Гурии? Кинозвезды? Топ-модели? Секс с тремя девчонками? Овладеть инопланетянкой? Х-ха!

«Водочник» вы наш…

Он, пиволюб, находясь в вечном поиске, ответит, что через два часа в центре города после 3 литров пива, высшее счастье – найти туалет… И ничто не сравнится с этим… истинным наслаждением! От находки… (Добавлю еще точек 12. А то и 32…) Пеногоны! Мощноструи! Круглоглазлы! Облегчителися! Поисковики успешные! Следопыты! Опрыскиватели! Насосы! Стоики! Йоги! Терпилы!

Кто крушит фаянс струей, как лазером? Ясно, что не водочник квелый… И фаянс падает кусками… Но мы не останавливаемся! Да нам и фановой трубы хватит! Даже интереснее. Попасть. И этот переход в глазах… Лучезарный от поиска до осуществления Мечты!

У водочников глаза лишь мутнеют… Но! «Распечатался» – не уходи далеко от найденного. Если у вас простатит – идите к водочникам.

Пиволюбы – пеногоны, они с крепким мочевым пузырем, стальной волей и только в крайнем случае отсутствием стыда. Пиволюб – друг природы. Его не надо бояться. Он кропит. Под углом дома. Может, в данный момент, и вашего… Нежно и сильно. И кустик растет, чуть сопротивляясь внешнему воздействию. Подрагивая. Робкий и трогательный, с еще завернутыми и нераспустившимися листочками… На глазах… А травка зеленеет…

Водочник просто падает, зачастую ломая кусты и приминая траву своим тяжким телом. Заявить бы на него «зеленым» в «Гринпис». Там ведь наши… Green pisss… Только чего зеленым писают, я не пойму. Траву жуют, что ли? Или, не дай бог, курят.

И вообще водка – опасный напиток. Думаю, генетически модифицированный еще во времена моей службы.

Иначе чего б жена спрашивала:

– Кто такой помощник? И матрос Бердыбаев? Почему ты хотел овладеть ими, а не мной? Причем бесповоротно и без вторых вариантов? Ты бисексуал? Признайся по-хорошему. Может, и пойму.

И что это были за слова, половину которых я в жизни не слышала?

– Дорогая, какие?

А она мне выдает:

– Пиона мать, Бердыбаев, в рот тебе ноги, чурка недоделанная, деревянная, сча как бабану валоповоротным устройством по ху… и яй.

– Ты как запомнила?

– Да ты их раз восемьдесят повторил. С интерпретациями, и чем дальше, тем хуже… И валоповоротное бедному мальчику уже засунуть хотел не скажу куда. А над помохой вообще надругался не знаю как…

– Помохой? Дорогая, откуда такое знание?

– От тебя! А где оно, ну, валоповоротное?

И ручкой ищет…

Ну что здесь скажешь?

Поэтому, выпив водки, я сплю отдельно. Чтоб жену за «помоху» не принять. И за Бердыбаева. Я ж не садист. Но кричу во сне. Матом. И службой.

На днях после бани вообще мистика снилась, прям по Булгакову. Мне поручено скомандовать начало. Ну голос-то есть еще. Воздуха в грудь!

– Ба-а-а-а-а-а-ал!

Чтоб дрогнули облака и небосвод содрогнулся! И искривился! И заиграли б в кривых зеркалах платья, шитье мундиров, аксельбанты, брильянты и ордена на шеях, блики света на обнаженных плечах и погонах…

Шелестят кринолины. Выпирают турнюры. Блики сотен свечей, разбивающих тьму. Легкая вонь горящего жира – хозяева бала сэкономили на воске. Музыка рвется вверх, бьется о стропила и отражается назад какафонией. Старичок-капельмейстер в длинном расшитом кафтане бьется в судорогах, вздергивая свой жезл. Оркестр наяривает произведение великого русского гомосексуалиста, по совместительству композитора, Чайковского… Стук каблуков. И роняемых на паркет лорнетов и табакерок черепашьей кости. Чихают бабушки, любительницы нюхнуть табачок… И перешептывания на балу. «Европеец, ети его Христа Бога мать! Свят-Свят! И ноги кривы. Дщерей не подпускать! Испоганит, похабец… Пойло басурманское пил… Тьфу!»

И указания перстом: вот, вот он, Антипод.

А я с гордо поднятой головой и блуждающим взором. Суча ногами в лосинах, с турнюром, но спереди…Трепетно позвякивая шпорами… На пределе… С застывшей улыбкой. Не забывая кланяться и улыбаться онемевшими и сведенными судорогой челюстями.

Вот спасение: пузатый дядька с орденом А. Первозванного на голубой ленте.

– Простите, а вы не знаете, где здесь…

К сожалению, не знает. Сволочь!

Но достоинства не теряя, уже почти изливаясь… Но только «почти». Бал все-таки….

Держусь из последнего… А – нашел!!!

Нет, только пиво.

А вот по поводу жены червячок гложет: ведь не служила, в гарнизоне не была. А туда же – «помоха». Или пробрался-таки, водочник?!

А вообще, пиво лучше водки. Легче. Только, мужики, «козел» не пейте. Пиво-то хорошее…

Поведение не очень. Соответствующее…

В заботе о флотском здоровье

А что, Белоруссия мне понравилась.

Правда, я не думал, что в XX веке крыши хат по-прежнему кроют соломой и ездят зимой не на джипах, а на санях, запряженных волосатыми лошадками. Хотя экзотика. Да лошадка и надежнее будет.

А попал я туда по путевке в санаторий. С другом на пару, со знаменитым Петровичем (рассказ «Нерой яму…»)

Он раньше выехал, я позже. И попали в разные номера.

Он жил с Витей-афганцем. А Витя был знаменит своей 21-й «Волгой» и знакомством со всеми медсестрами и вообще знакомством с персоналом. Я бы даже это слово с большой буквы написал: Персонал. Он, Витя, нас сразу научил – не наглеть. Только лаской. И пример привел:

– Вот выпишет врач вам гидромассаж. А медсестра возьмет, да и не туда тугую струю направит. Особенно, если вы к ней навязчиво приставали.

И что тогда? Правильно, вынужденная импотенция на 24 дня. А мы ж сюда отдыхать приехали, или как? «Или как» нас не устраивало. Мы всегда добросовестностью с Петровичем отличались. И чтоб не попасть впросак, от гидромассажа отказались вообще. Врач удивлялся. Все хотят, а эти отказываются…

Утро начиналось с завтрака и комплиментов персоналу в столовой. Диетологом была врач-сексопатолог. А что сделаешь, когда в родной стране работы по специальности нет? Кстати, ее тайну только Петрович раскрыл. Но это было позже.

Даже Витя не знал, который на этих полях уже лет десять пасся. На ниве золотой, животворящей. Или черненькой. Или рыженькой. Не важно. Главное, что нива… Шелковистая. А выше нивы – холмы. Тоже разнообразные. Те больше, те меньше. Те более упругие, те помягче. Но для ценителя что главное? Правильно, разнообразие. А между ними – впадинка. Пупок у непосвященных. А у посвященных – эстетически совершенное место и точка приложения кончика языка…

И всегда восхищение партнершей! А как ею не восхищаться, этим уникально-совершенным созданием – Женщиной? Они не бывают некрасивыми, в отличие от нас. Это мы не смогли их оценить. Они всегда прекрасны!

Боже, какой большой теплый животик! Красивой женщины должно быть много! Килограммов 120! Прижмусь щекой! Что, целлюлит? А я размассажирую… Как мягко…

Или другой вариант.

– Какая вы стройная! А на руки ко мне, интересно, сколько вы весите? Я обычно четко определяю, до ста грамм…

Что там внизу? Да не обращайте внимания… Будьте у меня на руках, обнимите за шею. Всего-то отросток. Я знал, что вам понравится. А вес ваш так и не определил…

Утром мы шли на кухню и заливали в две канистры горячую воду. Одной проливали замерзший радиатор, вторую вливали в него.

И ехали по Белоруссии.

Экскурсии были вынужденными. А ну-ка, кто из вас тягу к краеведческим экспедициям в нас заподозрил? Извинитесь немедленно… Мы просто во время лигачевской кампании против пьянства искали «горючее» на вечер. И находили! Несмотря ни на что! Поиски приходилось начинать с утра: в населенных пунктах был «лимит» на поставки спиртного. Спасало только то, что аборигены, наплевав на законы и указы, гнали самогонку из бульбы. А казенка доставалась нам. Иногда, чтобы скрасить долгое время поиска, мы часть обслуживающего персонала, которые сегодня на выходном, брали с собой. Ничего эротического, но зато как дорогу сокращают присутствием… А если кто не знает, сообщаю: в 21-й «Волге», впереди и сзади, не сиденья – диваны. И сзади четверо помещаются, даже не задевая локтями друг друга, или, скажем, бедром. Если сами этого не захотят. Иногда поиски растягивались километров на двести…

Белорусские города мне понравились. Четкая геометрия улиц, ампир и барокко, надежность какая-то, основательность во всем…

А у женщин там сложился некий податливый менталитет в вопросах взаимоотношений полов, пусть и не всегда заканчивающийся деторождением, но очень интересный в процессе. Понятно, что только с научной точки зрения. Вот его мы после путешествий на «Волге» и изучали…

Кроме веселого, в санатории и печальное было. В самом начале.

Иду на первый визит к врачу. За назначениями. Перегар, конечно, есть, но небольшой – вчера с Петровичем и Витей-афганцем мое прибытие отмечали. Закусывали хорошо. Поэтому не волновался. Кровь с утра сдал. Вылет, то есть выезд «Волги» из-за меня перенесен на 11.00. Персонал предупрежден и ждет. «Волга» греется. Программа обширная.

Петрович присел на диванчик в коридоре, я шагнул в кабинет.

А надо сказать, в санаторий я почти случайно попал. У Петровича на диспансеризации после сессии и перед зимними каникулами гастрит обострился. Дали путевку. А это что значит? А это то значит, что все отдыхают две недели, а Петрович – 24 дня. И скучно ему будет.

А когда врач что-то спросила, я признался ей, что за неделю похудел на 5 кг. Не признался, что пассия у меня новая была и что на дежурстве почти каждую ночь. Она меня в санаторий в Трускавец хотела отправить. А что мне, скажите, в Трускавце одному делать? Песни петь на автовокзале по готовым текстам, которые веселые гуцулки там бесплатно раздают? Не надо нам Трускавца! Или Петровичу одному в Лепеле пропадать? После коробки конфет отправила в один с Петровичем.

Санаторий

Зашел в кабинет.

– Итак, больной. Диабет мы подлечим. Давление нормализуем прогулками, как и ишемическую болезнь сердца. Ну, перенесенный инсульт – тоже прогулками. Лейкоциты, лейкоциты… Ешьте яблоки, гематоген принимайте. Против артрита – грязи. Гидромассаж. Простатит проблемно… Но тоже гидромассаж. Цирроз печени мы не лечим, но процесс останавливаем. Против эмфиземы легких – хвойный лес. И миокард мне ваш не очень нравится. Прогулки, покой, соблюдение назначений… Если что, мы вам и коляску для прогулок выделим, и медсестру. Чтоб возила. А угасание половой функции – это возрастное, здесь медицина бессильна.

Я смотрел на ее шевелящиеся губы, но ничего уже не слышал. А она не поднимала на меня глаз, в карточку смотрела. И все шевелила и шевелила губами…

Понятно. Я умру здесь, в Белоруссии. Зачем я согласился на этот санаторий? Вот бежит олень, бац – стрела в бок, и привет, сразу! Спасибо, индеец! И никаких мучений в одночасье на тучных небесных лугах.

А здесь меня по полочкам разложили, почленно приговорили и назначениями прикончат! Но процесс будет мучительным и долгим. А мне всего 28 лет! А нужно собираться в могилу! Когда я вышел из кабинета, аккуратно неся свое стеклянное и насквозь больное тело, Петрович бросился ко мне:

– Что случилось? Ты чего такой белый?

Я прохрипел, падая на диванчик:

– Петрович, все отменяется. Отведи меня в номер. Я там буду тихо догорать. Мне, оказывается, писец. Простатит и угасание функции, половой. Зачем теперь жить? А думал тебе компанию в санатории составить.

Петрович, тело в Киев отвезешь… Не брось…

Я был готов умереть прямо на выходе из кабинета. Чего тянуть?

Но Петровича не так легко было разжалобить и удивить. А может, не хотелось ему с «грузом 200» возиться.

– Так, встал быстро! Зайди еще раз и узнай, твой ли это диагноз. Все возможно, но не простатит же! Мы ж вчера с тобой из одного стакана пили, а я ж не заразился!

– Нет, я не могу… Доктор сказала в морг, значит в морг…

– Подъем! Смирно! Пошел!

А Петрович у меня в училище «комодом» был, ну, командиром отделения. И пусть сам маленький, а голос волевой. И в подсознании у меня с курсантов сидит. Как у зомби.

И торкнулся я в эту докторскую дверь еще раз, какого– то седого полковника оттеснив, – вопрос жизни и смерти…

Прав оказался Петрович.

Тот больной, однофамилец мой, имел инициалы «В. А.», 78 лет. А я – А. В. И лет 28.

Петрович, дорогой ты мой! Дай обниму! Чудотворец ты наш! Вы даже не можете представить себе этот праздник выздоровления! Со мной одним его три представительницы персонала отмечали. И мы вчетвером на эти 24 дня очень подружились.

А доктор даже не извинилась. Может, я ей мало внимания уделил?

И после уточнения и ликвидации врачебной ошибки мне докторица прописала только кислородный коктейль. Кто пил, знает, какая гадость. Только двести граммов водки этот жуткий привкус снять могут… А попробуй водку в Белоруссии купи. И назначения надо выполнять… Потому утро и начиналось с двух канистр горячей воды. Одной пролить, вторую залить.

И гидромассаж я все равно получал, хоть и незаконно. Персоналу спасибо… А что было потом – не скажу…

Только вот этот вечный недосып, как на службе, но не в пример слаще.

В Москву я вернулся здоровым и активным. Как и Петрович.

А что, Белоруссия мне понравилась…