Текст книги "HOMO Navicus, человек флота. Часть вторая"

Страна глухих

Помнится, в фильме «Любимая женщина механика Гаврилова», актер Светин говорил: «Худшее место на Земле – Баб-эль-Мандебский пролив». Ошибался актер. И режиссер со сценаристом ошибались. Кораллы, солнце, море теплое… Были, знаем.

А вот я был в худшем месте на Земле.

Подводники, космонавты, летчики, ОВРовцы – конечно. Герои. Как и все остальные, моря бороздящие. Но есть и большие герои.

Отдаленные гарнизоны отличаются только размерами. Уклад везде один. Одни больше, другие меньше. Те гарнизоны, что меньше – хуже.

Но один отдаленный гарнизон я забыть не могу. Всем, кто там жил, не служил, а жил, подчеркиваю, надо было давать звание Героя Советского Союза. И Героинь. Это – мыс Лопатка на Камчатке. Дом на восемь семей: четыре офицера, четыре мичмана, восемь женщин, 12 детей, казарма на два десятка матросов, штабик, пункт управления ГАК. Все это на 16 сотках, если с дачными участками сравнивать, чтоб понятнее было. Сопки вокруг, пятачок между домами и морем, на нем все и стоит. А на уставшее побережье прибой шестиметровый накатывает. И ревет. И нет покоя ни днем, ни ночью. Шестиметровая волна берег не лижет – рушит, грызет. Со злобой и ненавистью. И спасения от него нет. Все звуки поглощает, только себя слушает. Его рев слышно дома, сквозь закрытые окна и двери. На улице он просто оглушает… Говорить невозможно. Только кричать. И я впервые понял, зачем нужны беруши – чтоб с ума не сойти. Их в этом поселке носили все, даже дети. И все не разговаривали – кричали.

У Паустовского, кажется, было что-то про ветер в Новороссийске. Тяжело, мол. Тягостно. В зимние месяцы народ не выдерживал и то ли стрелялся, у кого пистолет был, то ли вешался. Сраные интеллигенты… Три месяца выдержать не могли. А здесь весь год прибой. И ни минуты покоя. И жестко, и оглушающе, и постоянно, и ежесекундно… И тишина – счастье, доступное только акустикам, когда они свои наушники надевали, другие звуки слушая… И покой только раз в год – в отпуске. Только люди и там кричат, как глухие, с другими общаясь. И теща пугается крика зятя, а тот не замечает, что неадекватно разговаривает. Хотя ему от этого польза – теща боится и уважает.

А подруги моряков молчаливы, терпеливы и не жалуются маме. А голос внука так громок, что уши закладывает…

Рев прибоя перекрыл даже шум винтов вертолета, который доставил в поселок 5 января Деда Мороза со Снегурочкой, хор Снежинок, председательшу женсовета с подарками и меня.

Нас ждали. Уже пять дней. Особенно дети. Новый год, все-таки… Кривая сосенка, украшенная гирляндами огней и самодельными игрушками, наконец-то засветилась. А у детей в ушах были беруши. И каждую реплику приходилось подавать дважды, пока дети по губам разберут, в чем веселье, и среагируют, и закричат: «Елочка, зажгись!»

Маленький мальчик Саша с диатезными щеками, которому понравилось мое новое лицо, ерзал у меня на коленях и кричал в ухо, пока его мама раздавала подарки: «Велтолет – доблая зелезная птиса! В ней вкуснятины много! Дазе хлеб есть! И конфеты. А белый, он с песенью, ее мама слезает. А селный – халосий, но я белый люблю. Велтолет – не то, се эти цайки и бакланы. Бутелблот из лук вылывают, когда мама отвелнется. И хосет в глаз клюнуть. Гадкие пенсы. И плибой плахой и нехолосий. И сумит. И слизывает. Он Лену в плошлом году слизнул, пока мамы кличали, отвлеклись. А у нее такое класивое класное пальто было. Не наели… Ее мама долго плакала. А мне ее коляска досталась. И я узе бальсой. Потому сто я к плибою не хозу.

И Дед Молос холосий… А я стесняюсь танцевать. А ты останесся? Или ты птенцик велтолета и с ним улетишь? Возьми меня с собой, а? А то у меня уски сильно болят. Мама говолит, от плибоя… Ой, смотли, Снегулоцка!»

Я сдерживал слезы и вспоминал сына Валерки Ткачева, который в аэропорту Домодедово в три своих года впервые в жизни увидел воробьев и гонялся за ними с криком: «Какие красивые птички!»

Он на Камчатке только ворон видел, воробьев там нет.

Потом Саша спрыгнул с колен и ушел к зовущей его жестами маме. А после присоединился к хороводу.

Я вышел покурить и незаметно утереть слезу.

На входе в бухту в прошлом году затонула баржа с бетонными плитами, из которых должны были построить дом для очередных «счастливцев»… Доставка чего-либо морем исключалась. Продукты тоже вертолетом, а магазина просто нет. Лавка матросская. И работы нет. Особенно по специальности. И врача тоже нет, когда дите заболеет. Или гинеколога.

И летных дней в году на Камчатке не больше сотни по погоде…

И выйти с коляской, подаренной соседкой, некуда – сзади сопки подпирают, снизу прибой безумный. Водяная пыль постоянно стоит от волн, рушащихся на берег с диким шумом. На коляске – кусок целлофана. Чтоб дите не намокло. И не слышно, плачет дитя или нет…

И слово «люблю» муж ночью только по губам прочесть может. Шумно. А свет часто выбивает. Да и не все со светом любят… И ему не понять, а ей признаться хочется. И чтоб приласкал, шепотом в ушко тоже в любви признался… Это так приятно, любовный шепот. А он не слышит из-за прибоя… И крик ребенка не слышен, только интуиция материнская помогает вовремя к нему встать пеленки сменить…

А коляску сквозь брызги и «пыль» морскую катишь – вокруг глаза матросские. Дикие. Того и гляди набросятся.

Нет, именно этим женщинам надо было Героинь Советского Союза давать…

У меня по прибытию в Петропавловск в ансамбле Деда Мороза две девчонки с абсолютным слухом уволились. Прибой повредил за день: оглохли, профнепригодность. А другие там, на м. Лопатка, годами… И пусть сочувствие к ним, но не жалость. А перед глазами мальчик Саша…

Я тогда не нашел ничего лучшего, чем пожать руку каждому матросу, мичману и офицеру. И хрен с ним, что у них заседания комитета комсомола и партсобрания не проводятся. И не выдал ни одного замечания по посещению отдаленного гарнизона.

Мы сели в вертолет. Убывая. Шум винтов перекрывал ревущий прибой, грызущий подкову побережья. Мы испытывали облегчение и стыд перед остающимися. Брызги залетали в якобы герметически закрытую кабину…

А у детей, весело машущих малюсенькими розовыми теплыми ладошками вслед улетающему Деду Морозу, из ушей торчали кончики берушей… У двух девочек в вязанных шапочках кончики были не видны, только угадывались. А может, у них тампоны ватные были? Но они были искренне счастливы и улыбались нам вслед. И махали Дед Морозу, и даже счастливо смеялись…

А вечером я пошел в «Волну» и тупо напился, чтобы отвлечься. И забыть. Но так и не отвлекся. И не забыл до сих пор.

Скажете тоже, Баб-эль-Мандебский…

Дети индиго

Нет, вот я не пойму, что за спор у нас разворачивается? Некоторые кричат о крутизне, избранности. С чего бы это? Спрашиваю мягко, чтоб никого не обидеть.

Ну закончил ты, дружок, начальное военно-морское училище, типа ПТУ для дальнейшего совершенствования в профессии. Чего кричишь? Яичко защемил во время «па» бального танца? Ну тут уж быть или плохим танцором, или хорошим офицером. Утри слезу, будь мужчиной.

Кстати, а вы знаете, что такое индиго? Это цвет синьки, которой хорошие хозяйки раньше белье постельное обрабатывали. Зачем – до сих пор не пойму, но было. А сейчас мало людей осталось, которые помнят, как эта синька выглядела.

А еще это цвет американских буржуазных джинсов и ауры детей, о которых нынче так много репортажей.

– Ах, светятся, ах, индиго, ах, дети будущего…

И телерепортажи о сенсационных детях с голубым свечением. Хотя, да, голубых развелось не меряно. Может, цвет ауры определяет, куда и к кому они себя отнесут в дальнейшем?

Помнится, раньше о крови голубой говорили, теперь об ауре. Ладно, может она и есть, и, возможно, свидетельствует об избранности. И вроде этих супердетей все больше становится, и скоро они человечеству кузькину мать покажут. И будущее за ними. Ну-ну, пусть ученые поспорят, журналисты пошумят.

Вот я твердо знаю: настоящие дети индиго появились с открытием в 1967 году КВВМПУ. 23 человека на место. Профессорско-преподавательский состав проходит отбор не только по национальности, но и по деловым качествам. Доктора лекции читают. Кандидаты заведуют лабораториями. Преподаватели – лучшие флагманские специалисты Флотов. А кому в Киев не хотелось? Но тяжело пройти собеседование у главкома и начальника ПУ ВМФ. Так некоторые и попадали вместо теплой кафедры в суровые будни ротных и взводных командиров. А вокруг дети индиго шастают в виде курсантов. И робы того же цвета. Умные – ну не моги. И заражают этим цветом окружающих. Кандидаты докторские начинают писать, доктора на Нобелевскую подают.

Даже Миша Р. из далекого дагестанского аула заразился. И сейчас его только добрым словом сослуживцы вспоминают. А до этого как было?

– Эй, иды суда. Ты прыборка дэлал? Эта нэ прыборка, эта ыздэватэлство.

И мордой завприборкой по всему объекту возит. Ну и что, что под рукой пищит? Зато чисто. На флоте тяжелее будет.

Преподаватели детей индиго не очень любили. Не всегда понимали. Наверное, почти каждого из преподов в бытность флагманским зам обидел или начпо. Учили так, что перья на крыльях заворачивались. И многие в отпуск не летели, особенно в зимний. И красным светиться начинали. У детей индиго тоже предел есть.

А когда распускали крылья и вылетали из альма-матер на службу, светились по-разному. Но цвет больше не меняли. Индиго, он и есть индиго, чуть больше синьки, чуть меньше… Страдали за это от обычных людей, понятно.

Вон, Миша К., чемпион КВО по карате, в отпуске познакомился с двумя австриячками. А «западные», они детей индиго чувствуют. В память о незабвенных ночах прислали Мишке на Камчатку джинсы, понятно, цвета индиго. Начпо орал:

– Расскажите, как вы в постели Родину предавали!

И уволили Мишку. Пришлось ему себя во Французском легионе искать.

Одни синели от пьянства (нехарактерный пример), другие от интеллектуальности, бьющей через край, и от способностей. Ни те, ни другие на флоте не приживались. Выживали только те, кто светился как все. Ну зачеты сдавали с остальными лейтенантами, правда, недели на две быстрее, или которые выпускников штурманских факультетов из когтей командиров выхватывали, ночами пропущенные темы в головы бестолковых вдалбливали и до опупения удивляли командиров по утрам.

Кто-то усомнился? Ну поднимите документы состязаний Тихоокеанского флота на лучшего вахтенного офицера 1978/79 года. Может, они и не состязания назывались. Но не уверен только в этом. Камчатская Военная флотилия разнородных сил – Евгений Мартынович, Приморская флотилия – Сережа Лукашов. Или «Техас» тогда по-другому назывался? Ну не помню, да и ладно.

Только дети индиго всех победили. И себя. Рано родились. А потом нас уничтожили и разогнали.

А все началось с одного разговора.

Я пришел из увольнения и решил помыться в ножной ванне. Были такие, коротенькие. Метр на метр. Ну и у детей индиго ноги иногда воняют. Учитывая гибкость молодого организма, в ней можно запросто поместиться. И вот сижу я в ванне, отмокаю после увольнения. Ноги не воняют, просто ванна – это нечто домашнее. Расслабон…

А на окне сидит Вовка М. Тяжелый. Бутылку водки в увольнении точно засосал. И спрашивает:

– Андрей, а кем ты хочешь стать?

Я его понял. Что было бы не под силу другому. Ну тому, что «индиго» не светится.

– Вов, наверное, ЧВСом Балтийского флота. А ты?

А он мне на полном серьезе отвечает:

– А я – Генеральным секретарем нашей партии…

Понял я убогость свей мечты, удивился, как в Вовку столько водки влезло, чтоб правду-матку при всех? Мы ж индиго. Восхитился. Попросился в Сусловы. Вовка милостиво согласился, только как-то искоса глянул. Понятно, уловил намек на должность серого кардинала, хоть и пьяный был. Ну что, доложили некоторые куда надо. Испугались бюрократы гражданские, что флот может к власти прийти. И ликвидировали и партию, и политорганы. Пусть время на это ушло. И мы послужить успели. Но сделали «шпаки» свое черное дело. А все за ту фразу, в умывальнике… Мы-то, дети индиго, знаем…

И Вовка теперь простым директором фирмы трудится.

Правда, хочет Союз восстановить. Республик Свободных. На меньшее не согласен. Что ему, компартию Украины возглавлять? Мелко…

А ЧВСом БФ стал друг, однокашник.

Я ж в бизнес подался. А должность ждать не должна.

Поэтому, друзья, не бойтесь. Дети индиго не дремлют. Мы уже везде внедрились. «Строевых» тоже не забыли, с кем служили. И нынешние флотские офицеры подают надежды на будущее. Вот пример:

«В центре Санкт-Петербурга произошло крупное ДТП, виновниками которого стали около 20 нетрезвых морских офицеров и их спутниц. Сразу три машины столкнулись около 4 часов утра 26 июня на Адмиралтейском проезде, сообщает „Вести Санкт-Петербург". Авария произошла из-за больших морских якорей, которые лежали прямо на проезжей части. В темноте их сначала не заметил водитель автомобиля Citroen – машину сильно помяло. Почти сразу же на чугунные препятствия налетели „жигули". Машину повело по скользкой после дождя дороге и отбросило прямо на Mercedes.

Якоря с проезжей части убрали 30 курсантов расположенного неподалеку Дзержинского военного училища, которых для этого специально подняли с постели.

По данным „Вестей", якоря на дороге появились благодаря стараниям выпускников, которые так своеобразно отметили окончание одного из военно-морских училищ Петербурга. По некоторым данным, это могли быть выпускники военно-морского училища имени Дзержинского».

Подрастает индиговая флотская молодежь! Мыслит-то как нестандартно.

Следующим президентом России будет наш, флотский. Я даже его фамилию знаю, но не скажу.

А индиго, оно всегда неплохо, особенно на простынях с легким морским окрасом…

С Украиной сложнее. Но не теряем надежды.

И закончим никчемный спор, кто круче. Кстати, мужики, и померяться можем. По Фрейду. Ой, проиграют, кто усомнился… Как «индиго» говорю!

Обнажать, что ли? Или на слово поверите?

Бог целовал его в макушку

А вот есть везунчики на свете! Со здоровым авантюризмом и бешеной активностью и закалкой. Нет, не завидую – восхищаюсь!

Алексей, назовем его так, служил в ОВС-АСС. Спасатели, короче.

А если вы не знаете, при подъеме с аварийной ПЛ в спасательном колоколе экипаж лодки всегда брал «заложника». Из числа спасателей. По-разному бывало, но в этот раз зам на лодку пошел. Отдали его подводникам. Не потому, что не жалко. Напротив, самого ценного офицера направили в помощь, сердце скрепя. Да и «морской» на него выпал. И спасательной операцией командующий флотом руководил. Значит, заложник должен быть из первых лиц, соответствовать, так сказать.

У кого из штабных такая бредовая идея возникла – теорию практикой поверить, до сих пор не выяснено. Вот у нас на Камчатке только теоретически объясняли, как в колоколе всплывать. А СФ, он круче. Практикой занялся. И Кома в авантюру втянули как руководителя. Флотоводцы, ети их… Ну, расскажу основное. Доки подплава пусть простят и сделают скидку за неточности в деталях.

Спустился Василий в лодку, все нормально. Погрузились, колокол на корпус правильно сел. Присосался. Перешли в колокол. Начали подъем. А тросы-то и запутались. Воздуха минут на двадцать, на работу водолазов по распутыванию – часа два. Наверху паника и маты. Но действий никаких. Ком решает главный вопрос: докладывать в Москву или нет. А везде уже записано: «Руководитель безобразия – командующий флотом». И доложено куда надо. Подводники удавить готовы «заложника». Но не душат. Да и чего душить, скоро сам задохнется.

Писец машет хвостиком и зовет в небытие… А Леша – везунчик. И сам это знает. И не может допустить, чтоб кончик хвоста «писеца» и его коснулся. Зря он, что ли, с пяти лет живицу собирал с сосен по 15 копеек килограмм? Или лыко щипал – килограмм 5 копеек? А представьте себе килограмм этого лыка. Пол-телеги! И в школу ходил за 8 километров. И офицером стал не с кондачка, а тут какой-то писец. Что ж, все зря?

– Товарищ командующий, прошу рубить тросы. Метод свободного всплытия…

Командующий:

– Ты что, охренел, зам?

– А деваться некуда. Зачем флоту столько трупов?

И сработало! Перерезали их быстро. И из-под воды, взлетев метров на десять, вырвался колокол! Вторым солнцем изнутри освещенный жизненной энергией всплывших! А потом рухнул вниз с перламутровыми брызгами! Да и хрен с ними, с синяками и поломанными ребрами! Зато все живы! Молодец, Васька!

Ком, правда, себе приписал «решение». Сказал, что так сначала задумано было. И по всем отчетам так прошло. Типа неадекватного мышления. Но оно только у Леши было. Мы-то знаем.

У Алексея даже «Запорожец» от коллектора отапливался, не от печки безумной, когда кажется, что машина горит. Технически подкован был. А когда он уволился, машины гонять начал в Украину из Германии. Пупок от автомата, за поясом заткнутым, проржавел. Года три отмывал. Не деньги. Пупок. Жив остался. Начал другое дело.

И вот едет он в Италию через Польшу, а очередь на таможне километров пять. Ну кто из нас на таможне не стоял? А ему к Папе Римскому по времени успеть надо. А времени по штурманской, знакомой не понаслышке раскладке в запасе часа два. А очередь часа на четыре…

Чего в Италию?

А Алексей костел построил на свободные деньги. Не «мерседес» купил. Хотя мог.

Душа у него болит. Не замаливал грехи, а просто село родное, забитое. Церкви и школы никогда не было. Он бы лучше школу построил, но учеников нет. Одни старики. Пришлось на костеле остановиться. А Папа узнал и пригласил.

Кто еще похвастается? А у Леши денег на поездку нет. Все на костел ушли.

А тут письмо, по факсу: «To-се, встреча украинских и итальянских бизнесменов. Направьте свои данные для оценки принимающей стороной…»

Сказал Леша секретарше, бухгалтеру и мойщице машин в одном лице:

– Скинь наши данные. Хотя и лажа все это. Не верю. Развод какой-то.

А ему ответ, официальный: «Вас выбрали. Поездка за счет принимающей фирмы». И даты совпадают, бизнес-форума и приглашения в Ватикан…

Ну, не везение?

И едет Алексей вдоль автомобильного стада на таможню, а сам думает: «Назад не вернутся. Надо пройти таможню. А письма-то от Папы нет, звонок только телефонный. Таможенники – реалисты, не поверят. И кто знает, мусульмане или православные? Где католика искать?

А денег не дам. Я-то знаю, как их зарабатывать. А тут на чистом месте рубят».

И зло его взяло… А сам бумаги в барсетке перебирает. Ну нет письма. И хрен с ним. Зато есть пропуск в «Приватбанк», с фотографией и «трезубом» на обратной стороне пластика. Зажал в руке, окно открыл, пропуск наружу «трезубом» высунул… По свободной левой полосе подъехал к пропускному пункту. Водители «справа» ждут, когда наглеца в хвост очереди погонят. Задним ходом. Злорадствуют. Не знают, что везунчик едет…

Как Леша потом рассказывал, никогда он больше так не потел. Комары дохли на лету… И таможенники морщились о запаха, но терпели – начальство… Правда, пара из них в обморок упала. Слабаки против квумпаря. А чего начальство? А он так представился: «Генеральная прокуратура Украины».

А уже темнеть начало. «Трезуб» видно четко, надписи и фото – смутно.

– Наших еще нет? Значит, я первый, с проверкой…

Забегала таможня: рыло-то в пуху, а тут «трезуб». И морда у «проверяющего» злая до невозможности. Комары Лешу кусают, те, что не сдохли.

Включила таможня зеленый свет. И «добро» дает так, что искры летят, в придорожных кустах тают посверкивая, затухая…

– Может, вам сопровождающего?

– До Италии дороговато будет для вас. Служите. Наши скоро будут.

И проехал. Аж в Италию!

А Папа заболел. Алексея встретил его заместитель, легат, кажись. Похвалил за костел. Ватикан показал. И не так, как туристы смотрят, а изнутри. Для избранных.

В Риме ж проходил бизнесменский форум. Леша узнал, что там одни бизнес-ляди собрались, и, вдохновленный Ватиканом, туда подался. И каждой ляди – по розе. На последние деньги. Контракты были подписаны только с ним. Все соискатели несолоно хлебавши вернулись. А ты розы купи! И женщин уважь! Эх, жлобы…

Машину он там продал. И выгодно. Назад решил вернуться поездом. Билет купил. А надо сказать, итальянские таксисты английского не знают, не то, что турки в Германии…

– Мне ту-ту. Вокзал.

– Мамма мия! Векзал? Танцы, что ли?

– «Вокзал», тупица! Рельсы, ту-ту, козел итальянский!

– Ту-ту? Самолет?

Пока за кадык не взял сына солнечной Италии, тот делал вид, что не понимает…

– О, русская мафия! Восхищаюсь! Коза ностра – младенцы по сравнению с вами! Вокзал! Поезд! Мчусь, сеньор!

Вот так. На поезд они успели.

Квумпарь, он и в аду выживет. Или черта в «стосс» обыграет за ставку в пять миллионов лет в котле или на вилы сыграет, лишив бедного беса орудия производства.

Везение – вот главное. И закалка. И стержень внутри. И позитив во взгляде на окружающее!

Пессимист: «Как все хреново…»

Оптимист: «Ура! Будет еще хуже! Поборемся!»

И сейчас, во время кризиса, Леша живицу на рынке страны собирает, лыко с конкурентов дерет. И успешно.

А причем здесь я? А я с ним работаю. Вдруг, часть его удачи и на меня перейдет?