Текст книги "Кавказцы"

Отвращение к подсчету людей, скота или имущества было широко распространено среди племен Африки. Племя масаи до сих пор не считает ни людей, ни животных, полагая, что от этого люди и животные могут умереть. Сходные суеверия можно найти и в Европе. Лапландцы не подсчитывали свое население и не объявляли его численность, полагая, что это вызовет среди народа большую смертность. Среди рыбаков северовосточного берега Шотландии ни в коем случае не разрешалось считать лодки, находившиеся в море, а также мужчин, женщин или детей, собравшихся вместе⁴⁹. Схожие суеверия бытовали и у народов Кавказа. Кроме того, чеченцы опасались, что после проведенной царскими чиновниками переписи увеличится тяжесть налогового бремени, горцев могут «забрать в солдаты» и т. д.

После завершения Кавказской войны горское мужское население находилось под влиянием психологического пресса, смены жизненного уклада, под давлением нужды. Это было очень тяжёлое, переломное состояние. Бывший лихой наездник всё более и более превращался в землепашца и скотовода⁵⁰. Чеченец 90-х годов XIX века не так мыслил и чувствовал, как его отец – представитель прежнего поколения 60-х годов, он не того хотел и не к тому стремился⁵¹. Молодой чеченец 26 лет писал в 1875 году о сложившемся положении перестройки всей жизни горцев следующее: «Мой отец принадлежал к числу людей, имевших крестьян и мало обращал внимания на чёрную работу, считая её для себя позорною. Теперь подумать некогда о праздных разъездах, иначе семья помрёт с голоду. Позабыв дедовское презрение к чёрному труду, я взялся за этот труд. Обзавёлся несколькими парами волов и лошадей и доставляю балласт на железную дорогу, имею свой кирпичный завод и благоприобретённый дом; пока вкладываю в банк, а там обзаведусь табуном лошадей и баранами. Построил я себе и дом на русский лад. Но я работаю не для своей собственной пользы, приходится работать и на благо своих земляков, которые, скажу, между прочим, относятся к моим начинаниям не особенно благодарно»⁵². Новое поколение горцев было озабоченно мыслью, чтобы в их светлом доме были если не стулья и столы (что тоже не редкость), то хорошие ковры, тюфяки и подушки в шёлковых наволочках, чтобы к столу баранина и другие вкусные снеди подавались почаще; чтобы под черкеской были бельё и шёлковый бешмет. Оружие нужно было самое лучшее, в драгоценной оправе из позолоченного серебра. Для заработка уже были необходимы не шашка и пистолет – орудие отца, а плуг, серп, коса, топор, пара хороших волов, аршин, бумага с пером и чернилами, нужны были другие привычки, другие взгляды на вещи. Диалектические способности применялись уже больше в правительственных учреждениях, на суде, у нотариуса или в лавочке с «красным» товаром⁵³. Казалось, что прошло целое столетие с момента окончания Кавказской войны, а не десятки трудных лет. «Температура горской крови значительно понизилась, его горячая натура сделалась более холодной, расчётливой, смотрящей на жизнь с положительной точки зрения, для него наметились перспективы дальнейшего развития, горец успешно приспосабливался к новым условиям существования»⁵⁴.

В начале XX столетия в Российской империи вышел целый ряд энциклопедий, в которых были представлены на суд общественности характеристики чеченского народа. Необходимо особо отметить, что образы чеченцев, описанные в данных энциклопедических изданиях, не были таким «дикими» и «кровожадными», как, например они был прописаны в начале века XXI, в Большой энциклопедии (62 т.) под редакцией С.А. Кондратова.

В самом известной и наиболее уважаемой Энциклопедии (изд. Брокгауз Ф.А., Ефрон И.А.) о чеченцах говорилось следующее: «Чеченцы – кавказская народность восточно– горской группы. До 1840 г. отношение чеченцев к России было более или менее мирное, но в этом году они изменили своему нейтралитету и, озлобленные требованием со стороны русских о выдаче оружия, перешли на сторону известного имама Шамиля…. Чеченцы считаются людьми веселыми, остроумными («французы Кавказа»), впечатлительными, но пользуются меньшими симпатиями, чем черкесы, вследствие их подозрительности, склонности к коварству и суровости, выработавшейся, вероятно, во время вековой борьбы. Неукротимость, храбрость, ловкость, выносливость, спокойствие в борьбе – черты чеченцев, давно признанные всеми, даже их врагами. Главные занятия чеченцев – скотоводство, пчеловодство, охота и хлебопашество. В конце XII или начале XIII в. между чеченцами стало распространяться христианство. Следы его и теперь видны в развалинах храмов, в праздниках: кистины и ингуши празднуют новый год, день пророка Св. Илии и Троицын день. В начале XVIII в. чеченцы приняли ислам по суннитскому толку. В своих религиозных обычаях, кроме элементов христианских и магометанских, чеченцы сохранили много элементов первобытного язычества, между прочими и фаллического культа»⁵⁵.

В Большой Энциклопедии, вышедшей в свет в 1905 году, о чеченцах говорилось следующее: «Чеченцы – русское название довольно обширной кавказской народности, живущей теперь смешанно с русскими и калмыками в Терской области. Число чеченцев считается около 200 000. Центром бывшей самостоятельной Чечни было селение Большой Чечен на Аргуне. Мужчины стройны, высокого роста и хорошо сложены; женщины большей частью привлекательны. До сих пор воровство и грабежи считаются только удалью. Главные мирные занятия – скотоводство, пчеловодство, охота и менее всего хлебопашество»⁵⁶.

Большая Энциклопедия, вышедшая в свет в 2006 году в холдинге «Терра» изобилует следующими высказываниями о чеченцах: «… почти все мужчины стали абреками-бандитами, прикрывавшими уголовную сущность своих деяний националистической фразеологией. Война 1941-45 гг. оживила разбитые было группировки террористов в горах ЧИАССР… В Грозном хозяйничали банды чеченских уголовников-наркоманов… Финансовую подпитку сепаратистов осуществляла чеченская мафия в Москве и других крупных российских городах. Повсеместными стали захваты заложников, почти каждая чеченская семья имела рабов-славян»⁵⁷. Авторы статьи «Чеченская Республика», характеризуя историю региона, ничем, даже истиной, объективностью, в конце-концов моралью, не утруждают себя, зато на каждом шагу навязывают читателю «уличные стереотипы» времен последней Чеченской войны, называя весь двухмиллионный чеченский народ (включая женщин, детей, стариков, инвалидов и т. д.) «обычными разбойниками», «фанатиками-исламистами», «бандитами», «абреками», «сепаратистами», «уголовниками», «наркоманами» и т. п.⁵⁸. Пользуясь доверчивостью и зачастую неосведомленностью читателей, создатели «БЭ» многим, даже весьма безобидным понятиям придают «черный» оттенок, используя их в статье в определенном контексте. Так, например, в «БЭ» чеченцы конца XIX века поголовно представлены абреками (в то время как негативный контекст и само абреческое движение начались только в начале XX века). В конце же XIX столетия Энциклопедический словарь (под ред. И.Ф. Андреевского) сообщает о понятии «абрек» следующее: «У кавказских горцев этим именем называют человека, принимающего на себя обет избегать всяких жизненных удовольствий и быть неустрашимым во всех боях и столкновениях с людьми. Срок обета иногда бывает довольно долгий – до пяти лет, в течение которого абрек отказывается от всех прежних связей, от родных и друзей; абрек не имеет заветного и ничего не страшится…»⁵⁹.

Примечания

¹ Шавхелишвили А.И. К вопросу о переселении чечено-ингушских племён с гор на равнину. //Чечено-Ингушский республиканский краеведческий музей. Известия. Вып.10. – Грозный.,1961. – С.115.

² Штернберг Л. Инородцы. Общий обзор. // Формы национального движения в современных государствах. – СПб.,1910. – С.550.

³ Покорённый Кавказ. Очерки исторического прошлого и современное положение Кавказа. – СПб.,1904. – С.120.

⁴ Кавказ и его жители // Вестник Российского Общества Красного креста. – 1884. -№ 7. – С.54.

⁵ «Зеркало Кавказа». Альбом. – М.,1902. – С.22.

⁶ Семёнов Н. Туземцы Северо – восточного Кавказа. СПб.,1895. – С.31.

⁷ Немирович – Данчеенко В. Вдоль Чечни. Из летней поездки по Каспийскому морю // Русские ведомости. – М.,1888. – № 27,32. – С. 2–3.

⁸ Динник Н.Я. По Чечне и Дагестану. – Тифлис.,1905. – С.29.

⁹ Ерохин П.М. Горные курорты Чечни. // Северо – Кавказский краевой Горский НИИ. Записки. Т.1. – Рн/Д.,1928. – С.9.

¹⁰ Манкиев А.А. Об истоках «чеченского кризиса» // Научная мысль Кавказа. – Р н/ Д.,2005. – № 1. – С. 53–54.

¹¹ Москвич Г. Кавказ. Географический, этнографический, исторический и экономический очерки. – Одесса.,1896. – С.89.

¹² Ольшевский М.Я. «Кавказ с 1841 по 1866 год» //Русская старина. Т.79. №VII. – М., 1893. – С.92.

¹³ Семёнов Н. Туземцы Северо – восточного Кавказа. – СПб.,1895. – С.24.

¹⁴ Иваненков Н.С. Горные чеченцы: (Культурно – экономическое исследование Чеченского района Нагорной полосы Терской области). // Терский сборник. Вып.7. – Владикавказ.,1910. – С.142.

¹⁵ Марков Е.Л. Очерки Кавказа. Картины кавказской жизни, природы и истории. – СПб.-М.,1887. – С.46.

¹⁶ Ольшевский М.Я. «Кавказ с 1841 по 1866 год» // Русская старина. Т.79. №VII. – М., 1893. – С. 92–93.

¹⁷ Белевич К.П. Несколько картин из Кавказской войны и нравов горцев. – СПб.,1910. -С.225.

¹⁸ Мусаев А.Н. Шейх Мансур. – М.,2007. – С.104.

¹⁹ Семенов Д. Отечествоведение. Россия по рассказам путешественников и ученым исследованиям. Т.Ш. Кавказ и Урал. – М.,1879. – С. 3, 25,35–36.

²⁰ Гаджиева Т.Р. Декабристы на Северо – Восточном Кавказе. Дис…канд. ист. наук. – Махачкала,1993. – С. 157, 169–170.

²¹ Серкулидзе С.Д. История взаимоотношений кавказских и закавказских народов. – Владикавказ,1998. – С.94; Ярычев Н.У Межпоколенческие отношения и конфликты в традиционной культуре чеченцев. Дис. канд. фил. наук. – Грозный,2007. – С. 114–115.

²² Покоренный Кавказ. Очерки исторического прошлого и современное положение Кавказа. – СПб.,1904. – С. 441–442.

²³ Природа и население России. В 4-х частях. Ч.4. народы Европейской России. Вып. Ш. Крым и Кавказ. – СПб.,1906. – С.55.

²⁴ Гапуров Ш.А., Израйлов А.М., Товсултанов Р.А. Чечня на завершающем этапе Кавказской войны (Страницы хроники русско-горской трагедии XIX века): Монография. – Нальчик,2007. – С.276.

²⁵ Семенов Д. Отечествоведение. Россия по рассказам путешественников и ученым исследованиям. Т.Ш. Кавказ и Урал. – М.,1879. – С.37.

²⁶ Сенявская Е.С. Противники России в войнах XX века: Эволюция «образа врага» в сознании армии и общества. – М.,2006. – С. 21, 25.

²⁷ Там же. – С. 21–22.

²⁸ Ковалевский П.И. Кавказ. Т.1. Народы Кавказа. – СПб.,1914. – С.164.

²⁹ Риттих А.Ф. Племенной состав контингентов русской армии и мужского населения Европейской России. – СПб., 1875. – С.331.

³⁰ Назарова И.М. Чеченцы: взгляд современника (1-я треть XIX в.) // Из истории народов Северного Кавказа. Сборник научных статей. Вып.1. – Ставрополь, 1997. – С. 40–41.

³¹ Джандаров И.А.-Х. Становление государственности Чечни (земельно-территориальный аспект). – М.,2005. – С.12.

³² Маргошвили Л.Ю. К вопросу о поселении кистов Панкиси // Вопросы истории народов Кавказа. – Тбилиси,1988. – С.254.

³³ Куприянов П.С. Образы «дикарей» в записках русских путешественников начала XIX века: абстракция и реальность // Россия и мир глазами друг друга: из истории взаимовосприятия. Вып.3. – М.,2006. – С. 125, 127.

³⁴ Там же. – С. 127–128, 131,135,137.

³⁵ Путеводитель по Терской области. – Тифлис,1871.

³⁶ Семёнов Н. Туземцы Северо – восточного Кавказа. – СПб.,1895. – С.18.

³⁷ Дубровин Н.Ф. История войны и владычества на Кавказе. Т.1. Очерк Кавказа и народов его населяющих. Кн.1. Кавказ. – СПб.,1871. – С.421.

³⁸ Маркович В.В. В лесах Ичкерии. Воспоминание лесничего о чеченском лесе. // Записки Кавказского отдела императорского Русского географического общества. Кн.19. – Тифлис.,1897. – С.286.

³⁹ Петин С. Собственный Его Императорского Величества конвой. – СПб.,1899. -С.94.

⁴⁰ Немирович – Данченко В. Вдоль Чечни // Русские ведомости. – 1888. -№ 32. – С.2.

⁴¹ Гапуров Ш.А. Чечня и Ермолов (1816–1827 гг.). – Грозный,2006. – С.7.

⁴² Раздольский С.А. Новационное воздействие христианства на культуры горских народов (XVI – начало XIX столетий). – Майкоп,2007. – С. 36–37.

⁴³ Маркелов Н.В. «Все картины военной жизни, которых я был свидетелем….» Боевая судьба М.Ю. Лермонтова // Лермонтовский текст: Ставропольские исследователи о жизни и творчестве М.Ю. Лермонтова: В 2-х томах. Т.2. – Ставрополь,2007. – С. 248–249.

⁴⁴ Дорджиева Е.В. Алаптационно-деятельные модели культуры традиционной калмыцкой элиты в Российской империи в XVIII–XX вв. // Вестник РУДН. Серия «История России». – М.,2007. – № 1. – С. 104–105,114.

⁴⁵ Villari, Luigi. Fire and sword in the Caucasus. – London. Unwin. 1906. – S.24.

⁴⁶ Осмаев М.К., Алироев И.Ю. История и культура вайнахов. – М.,2003. – С.87.

⁴⁷ Надеждин П.П. Кавказский край. Природа и люди. – Тула.,1895. – С.186.

⁴⁸ Динник Н.Я. По Чечне и Дагестану. – Тифлис.,1905. – С.53.

⁴⁹ Фрэзер Д.Д. Фольклор в Ветхом Завете. – М.,1985. – С. 338–340.

⁵⁰ Карцов А.П. Письма из губернии. Терская область. // Русский вестник. Т.234. -СПб.,1894. – С.296.

⁵¹ Семёнов Н. Туземцы Северо-восточного Кавказа. – СПб.,1895. – С.16.

⁵² ОРФ СОИГСИ. Ф.170. Оп.1. Д.21. Л.27–29.

⁵³ Семёнов Н. Туземцы Северо-восточного Кавказа. – СПб.,1895. – С.17.

⁵⁴ ОРФ СОИГСИ. Ф.170. Оп.1. Д.21. Л.28.

⁵⁵ Энциклопедический словарь // Изд. Брокгауз Ф.А. и Ефрон И.А. – Т.XXXVIII. -СПб., 1903. – С. 785–786.

⁵⁶ Большая Энциклопедия / Под ред. С.Н. Южакова (в 22-х томах). Т.20. – СПб., 1905. – С.86.

⁵⁷ Большая Энциклопедия / Под ред. С.А. КондратоваВ 62 томах. Т.58. – М., 2006. -С.259–267.

⁵⁸ Там же. – С. 259, 260.

⁵⁹ Энциклопедический словарь / Под ред. проф. И.Ф. Андреевского. Изд. Брокгауз Ф.А., Ефрон И.А. Т. 1. – СПб., 1890. – С.41.

История терского казачества

По мнению Л.Н. Гумилева, Российское государство обладает уникальными, присущими только ему качествами, которые сложились в силу различных обстоятельств: как объективных, например, месторасположение, так и субъективных – в силу особенных качеств менталитета русского народа: «Наши предки, жившие на Московской Руси и в Российской империи начала XVIII века, нисколько не сомневались, что их восточные соседи – татары, мордва, черемисы, тунгусы, казахи, якуты – такие же люди, как и рязанцы, владимирцы, новгородцы… Идея национальной исключительности была чужда русским людям, и их не шокировало то, что, например, на патриаршем престоле сидел мордвин – Никон, а русскими армиями руководили потомки черемис – Шереметьевы – и татар – Кутузов». По мнению Гумилева, гармоничное развитие Российского государства прекратилось в тот момент, когда произошла попытка «европеизировать» другие народы, сделать всех людей одинаковыми¹.

На Кавказе долгие столетия горцы жили в дружбе и сотрудничестве рядом с русскими, казаками. Безусловно, на кавказцев оказывали влияние те русские люди, которые навсегда остались в крае, сливались с местным населением, начинали жить его жизнью, его нуждами, его радостями и приучали горцев верить в великодушие русского народа, хотя бы и относящегося к иной религии, говорящего на другом языке². В арабо-персидских источниках сохранилось довольно много известий о пребывании русов на Кавказе в X–XII в. – Это сообщение о русских наемниках – гулямах на службе у различных кавказских правителей и о походах русских отрядов на Кавказ, об участии их в междоусобной борьбе местных правителей. В небольшой рукописи «История Ирхана» (древнее аварское селение в Дагестане) сообщается о том, что в X–XIV вв., когда шел процесс исламизации, наряду с мусульманскими поселениями существовали и христианские, и иудейские. Среди христианских «История Ирхана» называет, в частности, села Хадар и Авар, жители которых были «чистыми русами»³.

Многие западные наблюдатели высоко оценивали характер русского народа. В. Дербан писал в «Современном обозрении»: «Нигде в России не встретишь проявления злобы, свойственных немцам, итальянцам, французам и англичанам. Русские в высшей степени доброжелательны, приветливы к незнакомцам, трогательно привязаны к животным и, не щадя себя, нежно заботятся о детях». Другой автор этого издания отмечал, что русских отличает крайняя человечность, простота, мягкость, не имеющая в Европе себе равных; они же лишены недостатков вроде зависти и чванства. Но в то же время русским недостает, по их мнению, ума, правдивости, энергичности и любви к соблюдению «правил честной игры»⁴. В представлениях эмигрантской интеллигенции русская нация обладала суммой противоречивых качеств, которые, сосуществуя и взаимодействуя, предопределяли не только непредсказуемость ее деяний, но и действия, противоречащие ее собственным интересам. На эти свойства русской натуры обращали в свое время Н.А. Бердяев, И.А. Ильин, Л.П. Карсавин, Н.О. Лосский, И.Л. Солоневич, С.А. Франк и др. К числу положительных качеств они относили те качества, которые в начале XX века были в концентрированном виде сформулированы выступавшим в качестве журналиста английским поэтом Морисом Бэрингом, а также профессором Сорбонны Жюлем Легра и зафиксированы Н.О. Лосским в заключительной части его книги «Характер русского народа»: природное изящество, гостепреимство, мягкость, любовь к детям, женственность, ловкость, ум, способность к публичной речи, доброжелательность, гуманность, жалость к страдающим, широта натуры, щедрость». Положительный образ русского дополнялся эмигрантами такими свойствами, как смиренее, способность безропотно нести страдания, патриотизм, религиозность, искание царства правды, отсутствие узости европейского человека, бесхитростность, отсутствие подражания чужому авторитету («…русские всегда предпочитали думать глупо, но самостоятельно»). Отрицательные свойства русского народа, отмечал Н.О. Лосский, – «экстремизм, максимализм, требование всего или ничего, невыработанность характера, отсутствие дисциплины, дерзкое испытание общечеловеческих ценностей, анархизм, чрезмерность критики…»⁵.

Высокая миграционная подвижность влияла не только на социально-демографическую структуру русского народа, но и на его психологические особенности, формируя массовую привычку к перемещениям на длительные расстояния, в чуждую этнокультурную и природную среду, а также привычку к индивидуальной (семейной), а не групповой адаптации. Российская колонизация в психологическом аспекте может быть представлена феноменом культурно-психологического освоения нового пространства, зачастую более важного, чем экономическая, политическая или иная адаптация. Попытки адаптировать собственный культурный багаж к новому контексту нередко означали перемены в самой культуре. Пытаясь сохранить привычный для нее миропорядок, каждая группа переселенцев применяет правила, постепенно изменяющиеся в ходе приспособления к требованиям ситуации. В итоге из этих усилий рождается новый набор ценностей, которые, в свою очередь, становятся основой для будущей борьбы, нацеленной на упорядочение окружающего мира и воздействие на него⁶.

Новые пришельцы, вступая в ущелья сурового Кавказа, как бы отрекались от всего прошлого; на Кавказе искали они лишь свободы, взамен чего подчинялись строгому уставу горской отчуждённой жизни. Как говорили в старину «Всех без разбора Кавказ принимал к себе, но, раз приняв, не выпускал более никогда»⁷. Казаки близко сошлись со своими соседями – чеченцами, в которых видели также своего рода казачество, ту же личную вольность, не терпящую никаких ограничений и стеснении⁸. Интернациональность – четко выраженная черта чеченского характера. Чеченцы не только были лояльны к лицам другой национальности в своей среде, но и покровительствовали им⁹.

Интересные сведения об этнических союзах можно найти в работах Л.С. Ланда. Любопытно, что, несмотря на тесные связи горских евреев с кавказскими народами, на общие обычаи, одежду, пищу и даже фольклор, между иудеями и мусульманами практически не было смешанных браков. Хотя, конечно, бывали исключения: первый горскоеврейский ученый, этнограф И.Щ. Анисимов в 80-е годы XIX века видел в Грозном семью, в которой женой молодого еврея была чеченка. Причем девушка была украдена, а иудаизм приняла непосредственно перед свадьбой. Кроме того, известен случай, когда из любви к чеченке грозненский еврей принял ислам и переехал в горный чеченский аул. Такой феномен, как еврейское абречество, красноречиво говорит о том, насколько важное место в кавказском обществе занимали обычаи и традиции. В абреки уходили те горские евреи, которые совершили какое-нибудь преступление (к примеру, осуществили кровную месть), и для российских чиновников они оказывались по другую сторону закона, становились в один ряд с горцами¹⁰.

Живя долго по соседству с горцами, казаки переняли кавказские обычаи в способах ведения войны, в домашнем и хозяйственном быту. По свидетельствам современников, казак был также «хищен и жесток, как и горец», но не имел при этом того чувства гостеприимства и того страха ответственности, как у горцев. В ночных расправах казака чувствовалась самоуверенная рука хозяина, победителя, а не покорённого¹¹. С раннего возраста казаки попадали в систему милитаризованного воспитания: с 2-х лет их сажали на коня, с 12 лет разрешали носить кинжал, затем – пистолет и ружье, и после 19 лет – шашку. Юноши учились приемам джигитовки и отточенного владения огнестрельным и холодным оружием. Привыкшие к боевой жизни, казаки не любили заниматься хозяйством и возлагали обязанность эту на своих жён. В средние века казаки особенно не старались заниматься земледелием и даже «побивали тех, кто им занимался, как ремеслом, не сродным казачеству». Среди «мирных» занятий предпочтение отдавалось охоте и рыболовству. Нравственность казаков с древних времен, как пишет В.Д. Сухоруков, представляла собой «смесь добродетелей и пороков, свойственных людям, которые жили войною. Жадные к добычам, свирепые в набегах на земли неприятельские, казаки в общежитии своем были привязаны друг к другу, как братья»¹².

Земледелие в период Кавказской войны было развито крайне плохо. В отдельные годы в станицах не вспахивалось ни одной десятины земли. Военная добыча являлась важным фактором в системе жизнеобеспечения терских казаков. Что касается пашенного земледелия, то оно внедрялось с большим трудом. В одном из документов первой половины XIX века хозяйство терских казаков характеризуется, как «крайне скудное, не обеспечивающее минимальных нужд». Но правительство с таким положением мириться не стало, оно считало, что казаки сами повинны в этом. Еще в 1833 году было заявлено, что «решительно должна быть ограничена помощь, которую Кавказские линейные казаки от Правительства ожидать могут, и что за сим от них самих зависеть будет находить дальнейшие способы к своему пропитанию». Правительство решило ограничить поставки казакам продовольствия, но в связи с начавшимся голодом, в этом же году вынуждено было дать казакам двойную норму провианта¹³.

Благосостояние казаков зависело, прежде всего, от размеров правительственных пожалований прав и привилегий. Важнейшей привилегией казаки считали освобождение от большинства налогов и повинностей. На терских казаков возлагалось трудоемкое и дорогостоящее укрепление берегов Терека, выполняемое всеми свободными жителями станиц. Лишь однажды, после Отечественной войны 1812 г., правительство помогло жителям левобережья дополнительной рабочей силой – пленными французами. В обязанность станичников входило содержание и конвоирование арестованных. Взятых в знак покорности аманатов (заложников) в чеченских обществах Кавказская администрация в целях экономии денежных средств также передавала на содержание в казачьи станицы. На терско-гребенских казаков возлагалась и обязанность, в качестве охраны сопровождать важных персон, проезжавших через их станицы. В начале XIX в.

Российское правительство возложило на казачьи общины Терека строительство и содержание медицинских пунктов. В годы Кавказской войны «поселения казаков были завалены больными»¹⁴. Наделение казаков землей являлось привилегией, поскольку казачьи земельные наделы были в 610 раз больше крестьянских. Кроме того, казакам предоставлялось право пользоваться озерами и реками, богатыми рыбой. Поэтому не случайно казачество было более зажиточным по сравнению с другим населением России. Казаки были освобождены от подушной подати, рекрутской повинности, государственного земского сбора, имели право беспошлинной торговли в пределах войсковой территории. Почти во всех казачьих войсках были общества торговых казаков¹⁵.

Главными чертами характера гребенцов Л.Н. Толстой, два с половиной года проживший в гребенских станицах, считал «любовь к свободе, праздности, грабежу и войне». К труду, особенно земледельческому, отношение было пренебрежительное. Это отношение к земледельческому труду сохранилось и в конце XIX века. Во многих терских станицах можно было услышать: «не мужики мы сиволапые, чтобы копаться в земле….»¹⁶. Казаки в Терской области часто нерадиво и потребительски относились к земле. Краевед Г.П. Губанов сообщал: «Усиливающееся год от года истощение почвы нельзя объяснить ничем другим, как только хищническим пользованием землею, при котором не соблюдаются даже самые элементарные требования разумного земледелия». Терский краевед объясняет этот факт тем, что казаки «избалованы землею с первых же дней своего существования на Тереке и привыкли считать себя вполне обеспеченными ею…». Выводы Губанова неутешительны: «Такое нерадение по отношению к земле и такое хищническое пользование ею, грозит в недалеком будущем полным бесплодием почвы, которое, и теперь уже дает себя чувствовать постоянными недородами…»¹⁷.

Влияние чеченцев на терских казаков было заметно в одежде и оружии, во внутреннем убранстве домов, снаружи построенных по русскому образцу, а внутри напоминавших дома горцев. Казаки переняли у соседей плуг и манеру пахать. Влияние горцев сказалось особенно сильно на отношении казаков к женщинам. Как у вайнахов (чеченцев и ингушей), так и у гребенских казаков основными формами брака были браки по сватовству и тайным уводам. В культуре гребенского казачества, в частности в свадебной обрядности, отмечены такие «горские» элементы, как обязательное включение в состав приданого, свадебных подарков, металлических предметов и изделий, оставление части приданого в семье родителей, исполнение лезгинки и игра на местных музыкальных инструментах, спортивно-развлекательные игры и состязания, ряд элементов свадебной одежды и украшений¹⁸.

Гребенцы полюбили чеченцев и охотно вступали с ними в куначеские и брачные отношения¹⁹. В состав гребенских казаков, как показывают этнографические материалы, вливались даже группы чеченского населения. К числу таких, прежде всего, относятся гуноевцы, жившие в станице Червленой. Согласно данным этнографической экспедиции, гуноевцы, не хотевшие принимать ислам, ушли из горной Ичкерии в Гудермес, откуда часть их переселилась в Червленую (которую чеченцы называли Камышовой крепостью), а часть – в Зибир-Юрт и Старый Юрт. В станице Петропавловской жили чеченцы из тейпа Шикарой, в казачью станицу они ушли по той же причине, не захотев принять новую религию – ислам²⁰.

В тяжелые годы Кавказской войны, во время поиска резервов для пополнения казачьих войск Кавказской линии, взоры начальства постоянно обращались в сторону горских аулов, населенных «прирожденными воинами». Признание отваги врагов – один из нравственных принципов воюющих сторон, что подтверждается как в вайнахском, так и в русском фольклоре: «Собиралися чеченцы, все отважные бойцы. Вот от них-то пострадали наши гребенцы» (казачья песня «Пыль клубится по дороге»)²¹. Царское руководство старалось как можно больше отважных горцев зачислить в казачье войско. В 1853 г. на Кавказской линии служило 73 офицера – «азиатца». Конфессиональная принадлежность не была припятствием для зачисления в казаки. Всего в это время в войске было около 2000 мусульман, молившихся в семи мечетях. В 1839–1842 гг. в военном ведомстве обсуждался проект записи в казаки всего населения (и христиан, и мусульман) Кавказской области, но эту меру сочли нецелесообразной.

Терские казаки копировали горцев в быту, в общественном укладе и в боевых приемах. Этому в известной мере способствовало то, что казаки – старообрядцы неприязненно относились к царской власти, к православным солдатам, видя в них не более чем союзников²². Представители «официального православия» относились довольно жестко к «сектантам». В письме Иосифа Константиновича Дитерикса к К.П. Победоносцеву дается описание этого положения: «Служа на Кавказе, в месте ссылки всех русских сектантов – я видел и бедствия, вызванные жестокими гонениями, чинимыми по вашим инструкциям, исполнять в точности которые считало для себя предосудительным даже далеко не щепетильное кавказское начальство. Я видел десятки семейств сектантов, этих лучших элементов русского крестьянства, трудолюбивых, трезвых, честных, сосланных в самые дебри дикого края, поставленные в невыносимые условия, губившие их сотнями душ»²³.

Казаки переняли у чеченцев их национальный костюм и в своём жаргоне употребляли множество чеченских слов²⁴. Гребенские казаки восприняли у горцев, в частности у чеченцев, также ряд национальных блюд, среди них – лепешки с начинкой из сыра, картофеля и т. д., а также кушанье чеченцев и ингушей из смеси творога с топленым маслом²⁵. В дореформенный период, несмотря на военные действия, часть казаков и русских сохраняла среди местных народов кунаков и родственников. Конфликт, в который они были вовлечены, порождал своеобразные формы межэтнического взаимодействия. В ходе него происходило сопоставление – противопоставление по ряду направлений (хозяйственно-культурный тип, языковая, конфессиональная принадлежность и т. п.), при этом выяснялись многие общие черты материальной и духовной культуры.

В условиях противостояния, некоторые из русских и казаков колебались между двумя культурами, демонстрируя признаки маргинальной этнической идентичности²⁶. Не случайно в 90-х годах было специальным распоряжением запрещено куначество казаков с горцами, а когда начальник Терской области высказал мнение, что столкновения между чеченцами и казаками приносят материальный ущерб и человеческие жертвы, и, следует принять меры к смягчению обстановки (изоляции этих групп населения), то император Николай II подчеркнул, что «именно это соседство и поддерживает в казаках их старую дедовскую удаль, а по сему принимать меры к смягчению обстановки нет никакой необходимости»²⁷.