Текст книги "Царское прошлое чеченцев. Власть и общество"

В 1912 г. в Петербурге вышла в свет единственная в дооктябрьской историографии книга П.И. Ковалевского, специально посвященная восстанию 1877-78 гг. в Чечне и Дагестане⁹³. Автор книги, как и его предшественники, причину выступлений широких слоев населения видел не во внутренних социально – экономических процессах и политике правящих кругов страны, а во «врожденной воинственности» чеченцев, в субъективных устремлениях «выдающихся лиц» или представителей духовенства, в фанатизме или гипертрофированном свободолюбии горцев. Вместе с тем следует иметь ввиду, что, хотя у дореволюционных исследователей часто встречаются фактические неточности, обусловленные некритическим их отношением к имеющимся источникам и предвзятым подбором фактов, они сделали немало в деле изучения фактической канвы народного восстания 1877 – 78 г.г. Кроме того, справедливости ради надо отметить, что эти исследователи, призванные оправдать и восхвалять кавказскую политику правящих кругов империи, даже при желании не всегда могли отразить в своих работах реальную картину происходивших событий в Чечне в силу жесткого цензурного контроля⁹⁴. В начале XX века профессор П.И. Ковалевский, по основной профессии врач-психиатр, живо интересовавшийся историей, выпустил книгу «Завоевание Кавказа Россией». Непрофессионализм автора делает его восприятие сюжета особенно показательным – это взгляд типичного представителя патриотически и государственнически настроенной интеллигенции⁹⁵.

Существовавшие в горском обществе отношения не укладывались в привычную структуру европейского феодализма. Горский феодализм представлял собой самобытную социальную систему, кардинально отличающуюся от феодализма европейского типа. Для данного общества были характерны такие черты, как сохранение личной свободы основной массы крестьянства и их прав на землю, управленческий характер власти господствующего сословия и др. В то же время народам Кавказа были хорошо известны вассальные отношения. Интенсивная эволюция горского общества в конце XVIII – первой половине XIX вв. проявлялась в формировании частной собственности на средства производства, в том числе и на землю. Самоуправляющиеся горские общества представляли самобытный тип общественного устройства с, несомненно, более выраженными признаками демократизма по сравнению с крепостническим строем России. Сложившуюся у народов Северного Кавказа систему отношений можно считать оптимальной формой использования ограниченных природных ресурсов и организации хозяйственной деятельности горцев⁹⁶.

Развитие Чечни в пореформенный период представляло собой сложный и противоречивый путь вхождения в новый для них мир государственности и гражданских отношений, сочетавший в себе как положительные, так и отрицательные стороны проживания населения региона в составе полиэтнической и поликонфессиональной империи. Населению Чечни предстояло вживаться в экономические, социальные, идейно-нравственные и политико-идеологические процессы и явления, часто находившиеся за рамками их исторического опыта. Многозначность результатов присоединения Чечни к Российской империи не принимает однозначности оценок, их сугубой позитивности или резкой негативности. Чтобы избежать предвзятости, внимание историков должно обладать панорамным видением всей совокупности процессов и сил, их интересов и объективных требований и не зацикливаться на силах и действиях, имевших последствием единственно конфронтацию или отторжение⁹⁷.Многие современные исследователи отмечают, что уже в XVI–XVII вв. у вайнахов были свои феодалы. Доктор исторических наук Ш.А. Гапуров приходит к обоснованному выводу, что к концу XVIII – началу XIX в. в Чечне были налицо все признаки складывающегося феодального общества. Заслуживает внимания точка зрения Э.А. Борчашвили, считавшего, что в начале XIX века термин «уздень», утратив своё первоначальное значение, закрепился за привилегированным сословием⁹⁸.

Имперская историческая школа, вместо того, чтобы осудить и признать порочными варварские методы колонизации края, пыталась обвинить чеченцев в неспособности и нежелании приобщаться к современной цивилизации (между тем чеченцы очень легко и быстро воспринимают и осваивают современные идеи и технологии)⁹⁹. Изначально отрицательный образ кавказца в глазах этнополитического большинства явился результатом Кавказской войны (1817–1864). Это нашло своё отражение в публицистике тех лет, да и позже, когда кавказские сюжеты рассматривались не иначе, как в рубриках: «В стране абреков и воров», «В диком крае», «Варварские обычаи и нравы» и т. д., а также в творчестве М.Ю. Лермонтова, Л.Н Толстого, отчасти А.С. Пушкина и др. Именно в этот период появились крылатые выражения: «злая пуля осетина», «злой чечен ползёт на берег, точит свой кинжал», и «черкесы грозные», и «жажда брани» горцев и т. д. – всё достаточно и однозначно влиявшее на массовое сознание¹⁰⁰. Но далеко не все российские авторы отзывались негативно о горцах. И. Березин, путешествуя по Кавказу, отмечал многие положительные качества чеченцев, прежде всего их мужество и стойкость в борьбе. «Не много я видел на Кавказе, – сообщал он своим читателям, – но и это не многое заставило меня убедиться в ложности иноземных повествований о Кавказе и в легкомыслии наших доморощенных рассказчиков и многосведующих политиков. Горец соединяет отвагу в битве с опытностью в нападении и отступлении; глубокое познание местности и неутомимость в походах. Кто поверит, что горец просиживает, не шелохнувшись, сутки и двое в камыше или где-нибудь за камнем, в ожидании врага, а между тем это правда. Кто поверит, что раненый смертельно горец не вскрикнет от боли, чтобы обнаружить своё убежище, а между тем и это правда. Я далёк от того, чтобы отрицать в горце присутствия какого-нибудь похвального качества: я признаю горскую храбрость, готов допустить небольшую долю и других добродете-лей…»¹⁰¹. В 1820 г. в Москве вышла в свет книга Семена Броневского «Новейшие географические и исторические известия о Кавказе». Книга Броневского стала первым «пособием» для офицеров, отправляемых на Кавказ. В ней подробно описывались нравы горцев и это люди, обладающие несравненной храбростью, доблестью, стойкостью, умением сражаться, умением вести затяжные военные действия, и что, несмотря на сильнейшую племенную раздробленность, они способны объединиться против внешнего врага¹⁰²

К числу исследователей конца XIX века, уделявших особое внимание вопросам земледелия у чеченцев и ингушей относятся, прежде всего, Г. Вертепов и Е. Максимов¹⁰³. Основным хозяином земли, по их мнению, была «родовая» и «поземельная» община. Для оправдания введённой администрацией системы переделов земли оба автора утверждают, что передельная система была господствующей в землевладении горцев до присоединения края к России. Вместе с тем они вынуждены признать, что переделы земли не оправдали себя, ибо чеченцы всячески сопротивлялись переделам¹⁰⁴. Несостоятельность взглядов Г. Вертепова, Е. Максимова выявляют исследования Н. Иваненкова, доказавшего существование в далёком прошлом у горцев частной формы землевладения. Вопросами землевладения много занимался в XX веке И.М. Саидов. Ему удалось доказать, что общинно – передельная система землевладения была для чеченцев давно изжившей себя формой землевладения, вновь навязанной царской администрацией во второй половине XIX века. Углубив мнение Н.Е. Иваненкова о частном характере землевладения в горах, И.М. Саидов доказал наличие частной формы собственности и на плоскости¹⁰⁵. В работах С.Д. Максимова дана характеристика земельного положения горцев Терской области. Особенный интерес для историка представляет показанный в его трудах громадный арендный фонд, основу которого составляли излишки земель станичных юртов, казачьих землевладельцев, а также представлены различные формы собственности на Кавказе.

Первые российские историки, работы которых имели целью обосновать методы, средства и формы управления российских властей на Кавказе, относились к так называемой «военно-исторической школе» и представляли позицию высших правительственных кругов Российской империи. К их числу следует отнести работы Н.Ф. Дубровина, Р.А. Фадеева, А.Л. Зиссермана, С.С. Эсадзе. Данные авторы трактовали проблемы взаимоотношений между горцами и российскими властями, исходя из теории русоцентризма и цивилизаторской роли России в отношении «диких», «отсталых» народов Кавказа¹⁰⁶. В сочинении Дубровина «История войны и владычества русских на Кавказе» собран обширный фактический материал об общественно-политическом устройстве, поземельных и сословных отношениях, религиозных верованиях горцев Северо – Восточного Кавказа, о российско-горских военно-политических отношениях в XIX веке. Данные сведения, по мнению автора, необходимы для руководства российским администраторам в деле управления племенами, находящимися в «патриархальном и первобытном устройстве»¹⁰⁷.

С позиции покровительственно – просветительской миссии российских властей на Кавказе трактует принципы деятельности российской военной администрации А.Л. Зиссерман. В книге «Двадцать пять лет на Кавказе» он указывает на недостатки в действиях русской администрации, которые привели к всеобщему восстанию в Чечне в 1840 году. Главные среди этих недостатков, по мнению Зиссермана, – отсутствие преемственности и системности в действиях часто менявшихся главных начальствующих лиц на Кавказе. Заметное место в работах А.Л. Зиссермана занимают вопросы, связанные с проблемой религиозного фанатизма горцев, который, по его мнению, являлся главным источником их враждебности по отношению к российской власти и для устранения которого «нужны многие годы настойчивой, систематической и энергичной политики»¹⁰⁸. Особое место среди указанных авторов занимает Р.А. Фадеев, являвшийся в годы Кавказской войны одним из адъютантов фельдмаршала Барятинского, близким и доверенным наместнику человеком. Свою книгу он написал по поручению наместника. Есть основания полагать, что эта книга отражает взгляды самого князя Барятинского. Цель его работ – построение теории колониального управления России на азиатских окраинах и обоснование российских стратегических интересов на Кавказе¹⁰⁹. Фадеев скептически относился к возможностям успешной просветительской миссии в Азии «посредством Европейского владычества» и делал на этой основе вывод о бесперспективности попыток уравнять российские азиатские окраины с остальной империей путём распространения на них общерусских форм администрации. Систему военно-народного управления, установленную у горцев Кавказа он рассматривает как искомый образец для новых потенциальных владений России в Азии, как залог спокойного и выгодного для российского государства обладания инородческими территориями. Фадеев проводит сравнительный анализ этой системы с колониальным управлением европейских держав в Азии¹¹⁰.

Последовательное изложение механизма вовлечения народов Кавказа в сферу социально-экономического и политического развития Российского государства дал С. Эсадзе – редактор военно-исторического отдела окружного штаба, один из последователей В.А. Потто. Достаточно обширный объём используемых им документов позволил показать всестороннюю картину управления краем¹¹¹. Работы авторов, близких к правительственным кругам имели научную важность в связи с тем обстоятельством, что получали доступ к ценным архивным материалам, многим закрытым документам¹¹². С.С. Эсадзе в своём двухтомном труде «Историческая записка по управлению Кавказом» использовал обширный фактический материал, изъятый из архивов кавказских наместников, архива Горского управления и других органов управления на Кавказе. По этому данный труд, не смотря на ряд субъективных выводов и оценок автора, как в отношении системы управления Кавказом в целом, так и отдельных направлений в деятельности властей, является важнейшим источником систематизированной информации о деятельности российских властей на Кавказе в XIX веке. В указанном труде Эсадзе предпринимает попытку обосновать закономерность установления на Северо – Восточном Кавказе военно-народной системы управления, исходя из особых политических и экономических условий, сложившихся в данном регионе. Большое место в его трудах уделяется организации судебной системы и причинам сохранения судопроизводства по адату и шариату. Эсадзе создал глубокие и верные исторические портреты представителей российской элиты на Кавказе, доказывая в своих исследованиях возможность сочетания в политике либеральных и реакционных тенденций. Общий недостаток работ представителей «военно – исторической школы» – чрезмерная идеализация созданной царизмом административно – судебной системы управления горцами.

Однако в то же время, некоторые историки излагали неожиданно прогрессивные для своего времени и положения взгляды. «Звание Наместника было учреждено при чрезвычайных обстоятельствах, которых более не существует», – отмечал РА. Фадеев в 1880 годах, ратуя за гражданское управление, сходное с управлением во внутренних губерниях России¹¹³. Представители дворянско – монархического направления В.Н. Потто, М.Н. Караулов и другие полностью одобряли политику царизма во всех её проявлениях, воздавали ей хвалу. Само происхождение толкало их на это. В.А. Потто (1836–1911) например, был из дворян Тульской губернии, обучался в Орловском кадетском корпусе¹¹⁴. Симпатии этих монархистов были полностью на стороне казачества, которое изображалось верным и почти единственным защитником самодержавия, его надёжной военно-полицейской опорой¹¹⁵.

Вторая половина XIX века – важный период в отечественной науке, связанный с дальнейшим, более широким включением края в сферу общероссийских научных интересов не только царских чиновников и официальных лиц, но и прогрессивных либеральных деятелей, учёных-естествоиспытателей, путешественников. Я.М. Абрамов, журналист – народник, придерживался в своих воззрениях буржуазно-либеральных взглядов. С переездом Абрамова на Кавказ большое место в его публицистике заняло описание горцев, их оригинальных традиций и обычаев. Проживая постоянно в Ставрополе, он часто выезжал в горные районы Северного Кавказа¹¹⁶. Я.В. Абрамов неоднократно выступал на страницах печати в защиту горцев, поднимал насущные вопросы горской жизни¹¹⁷. М. Владыкин много путешествовал по Кавказу. Результатом его наблюдений и изучений стал «Путеводитель и собеседник по Кавказу», выпущенный в 2-х частях. Книга настолько понравилась читателям, что была переиздана в 1885 году¹¹⁸.

Из той части ссыльных поляков, которые решили навсегда остаться в России, особое место принадлежит известному кавказоведу Иосифу Викентьевичу Бентковскому. Не смотря на отсутствие специальной научной подготовки, он написал труды по статистике, краеведению, этнографии, географии, гидрографии, ирригации, лесоводству, рыболовству, коневодству, кустарной промышленности и транспорту на Кавказе. Глубокие исторические исследования на основе архивных материалов, почерпнутых как из местных архивохранилищ, так и из архива Министерства иностранных дел, проводил И.В. Бентковский¹¹⁹. Деятельный участник различных научных обществ И.В. Бентковский ещё при жизни заслужил авторитет и общественное признание. С 1871 года он являлся секретарём Ставропольского статистического комитета¹²⁰. И.В. Бентковский создал атлас распространения русского владычества и колонизации на Северном Кавказе. Атлас состоял из 5 карт, показывающих населённые места в 1778,1803,1828,1853,1873 и в 1878 годах¹²¹. Краеведческой тематике посвящено около 200 научных работ И.В. Бентковского. Научный уровень ряда из них, особенно по проблемам статистики, картографии, метеорологии, не уступал трудам профессиональных столичных ученых. Большинство работ Бентковского представляют собой краеведческое описание. Им присущи междисциплинарный подход и комплексность различных сведений: исторических, археологических, этнографических, правовых, статистических и географических¹²².

Первая попытка сбора и записи адатов горских народов Северного Кавказа была предпринята в конце XVIII – начале XIX вв. в связи с учреждением в Кабарде так называемых «родовых судов» и «родовых расправ», в которых судебные разбирательства проводились по адату и шариату. В 1818 г. А.П. Ермолов поручил провести новый сбор сведений по обычному праву кочевых народов Кавказской области. В 40-е гг. XIX в. сбор и запись адатов велась по всем участкам Кавказской Линии. На основании этих материалов капитан генштаба М.Я. Ольшевский составил общий свод собранных адатов. В начале 80-х гг. секретарь Ставропольского статистического комитета И.В. Бентковский передал эти рукописные записи в дар Одесскому университету, где они были опубликованы профессором этого университета Ф.И. Леонтовичем, составив крупный вклад в изучение обычного права Кавказа¹²³.

Англичане и французы порой копировали методы изучения и применения адата в российской кавказской практике. В частности, французские военные, подобно русским офицерам, стали собирать и записывать обычное право кабилов в Алжире. Очевидно, правильно говорить о своего рода «обмене опытом» колониального управления между великими державами в XIX веке. Из переписки русских военных на Кавказе, известно, что опыт французов в Алжире в значительной мере подвиг их к решению использовать местный адат и сельскую администрацию для управления горцами¹²⁴. Под внешним воздействием, и в силу складывающихся исторических причин, власть и ученые в Российской империи пришли к применению в государственном управлении и законодательном процессе результатов исследования обычного права. Большую роль здесь сыграли труды комиссии по изучению народных юридических обычаев, созданной в Петербурге при Географическом обществе. Одновременно с сюжетами обычного права власть и исследователи занимались анализом народной или традиционной юстиции. Были сделаны выводы, что, традиционная юстиция действует на основании обычного права и ставит своей целью не применение формальной законности, а, на поиск справедливости. К концу XIX в. российская юридическая и этнографическая науки накопили значительный эмпирический материал по адатскому праву и весьма преуспели в его теоретическом осмыслении¹²⁵.

В XIX веке большое внимание уделялось статистическим исследованиям. Сначала это было связано с военной необходимостью, а затем с подготовкой реформирования и введением фискальной системы. Давно уже было замечено, что числа особым образом действуют на сознание людей, придают тексту большую значимость и достоверность. На читателей обычно воздействует уже сам вид числа. Число распространяет «очарование» на весь текст, который его сопровождает; число считается лучшим показателем научности информации. Сила языка чисел объясняется тем, что число «кажется» абсолютно беспристрастным и «не может лгать». «Сила» чисел «повышала уровень» многих докладов и отчетов кавказских чиновников в глазах вышестоящего начальства¹²⁶.

Большой вклад в дело изучения статистики региона внес Николай Карлович Зейдлиц. Известный кавказский статистик и переводчик немецких трудов о Кавказе на русский язык, Н.К. Зейдлиц родился 25 июля 1831 года в Риге. Он закончил физико-математический факультет Дерпского университета со степенью магистра. С 1858 года служил на Кавказе. В 1863 году начал работу в Главном управлении наместника кавказского. С 1868 года (31 год) стоял во главе Кавказского статистического комитета¹²⁷. Особенно важной и необходимой для исследователей является работа Николая Карловича Зейдлица «Списки населённых мест Кавказского края», в которой показаны уникальные демографические данные¹²⁸. Н.К. Зейдлиц (1831–1907) много путешествовал по Чечне, а потом делился своими наблюдениями с читателями¹²⁹.

Уже в ходе Кавказской войны ученые начали изучение чеченского региона, даже не смотря на смертельную опасность, которой они подвергались. В 1845 году состоялась первая командировка на Кавказ Г.В. Абиха. Знания учёного так поразили князя М.С. Воронцова, что он удержал Абиха и предоставил ему место чиновника особых поручений по горной части. В связи с этим назначением в 1847 году Абих отказывается от профессуры в Дерпте и начинается кавказский период его деятельности. Герман Вильгельмович Абих родился в Берлине 11 декабря 1806 года, а скончался в 1886 году в Вене. В 1831 году он получил звание доктора минералогии в Гейдельбергском университете. Изучению Кавказа Г.В. Абих посвятил более 42 лет своей жизни¹³⁰.

Адольф Петрович Берже родился 28 июня 1828 года в Петербурге, во французской дворянской семье, эмигрировавшей в Россию в 1805 году. А.П. Берже положил начало углубленному изучению вопроса мухаджирства. В работе «Выселение горцев с Кавказа», опубликованной в 1882 году в «Русской старине» он использовал многочисленные официальные донесения и статистические данные. Автор хотя и старался оправдать завоевание Кавказа и вытеснение части его населения в Османскую империю, всё же не мог обойти молчанием жестокости царизма по отношению к переселяющимся горцам¹³¹.

В российской историографии термин «колонизация» утвердился со времён В.О. Ключевского и М.К. Любавского¹³². В интерпретации названных учёных он не носит, как в более позднее время, идеологизированный характер, ибо основан на критерии цивилизационного характера, учитывающего природные и культурно-исторические особенности стран и народов¹³³. Термин «колонизация» используется в данном исследовании в более широком смысле, свободном от идеологизации. Он включает в себя не только освоение, но и социокультурное содержание.

Следует также отметить, что в дореволюционном прошлом горские народы Северного Кавказа почти не имели своей интеллигенции. Подавляющее большинство работ по истории края принадлежало русским историкам и публицистам, большинство из которых являлись государственниками, что накладывало определённый отпечаток на их оценки деятельности русских властей. Поэтому особую ценность представляют немногочисленные работы местных авторов, которые стали появляться на рубеже XIX–XX веков, и представлявшие, хотя бы отчасти, голос той основной массы населения края, которая и была основным объектом «умиротворительной политики» и «цивилизаторской» деятельности правительства¹³⁴. А.Х.Цаликов, Г.М. Цаголов, И.-Б. Саракаев, А.Г Ардасенов и К.Л. Хетагуров, Мутушев А.М., Мутушев И.М. в своих работах выступали в основном с критикой действий властей по отношению к коренному населению¹³⁵.

Известный экономист и публицист А. Ардасенов будучи чрезвычайно тонким наблюдателем, не упустил ни один момент из происходящих социально-экономических изменений; попытался установить причины каждого и дать им свою оценку¹³⁶. Одной из ценных работ в дореволюционной историографии является исследование А.Г. Ардасенова «Переходное состояние горцев Северного Кавказа», изданное в Тифлисе и показывающее социально-политические изменения, произошедшие в жизни народов Северного Кавказа в XIX веке. «Новые экономические отношения, в которых горцу приходится действовать, – писал Ардасенов, – волей или неволей, как более развитые и могущественные подвергают его хозяйственный быт, культуру, серьёзному испытанию, увлекая за собой и подчиняя своему влиянию». По мнению Ардасенова, представление горца о вещах, явлениях, даже изменение отношения к торговле, к войне, увлечению вином, распространение воровства стали прямым или косвенным следствием того, что «горская культура не выдерживает борьбы с европейской торгово-промышленной культурой и уступает шаг за шагом на всех пунктах»¹³⁷. Историко-этнографические работы А. Ардасенова и И.-Б. Саракаева дают достаточно деидеологизированное представление о некоторых элементах социальной организации горских обществ, особенностях менталитета различных народов, в том числе их поведение по отношению к соседям иных национальностей¹³⁸.

Чеченский офицер, писатель и публицист И.-Б. Саракаев (Сарокаев) прежде всего, указывает на то, что главной причиной недоверия населения Чечни по отношению к властям явилось отступление царской администрации, после того как «политическим соображениям не осталось места», от тех обещаний, которые были даны чеченцам в прокламациях наместников М.С. Воронцова и Барятинского, особенно в части неприкосновенности их земель¹³⁹. Ибрагим – Бек Саракаев родился в 1883 г. в крепости Ведено. Окончил реальное училище во Владикавказе. В 1902 г. переехал в Тифлис, работал в популярном журнале «Кавказ». Опубликовал ряд рассказов и очерков. В 1907 г. переехал во Владикавказ, работал в газете «Терек», сотрудничал в других кавказских изданиях. Он является автором материалов по национальным и земельным вопросам Чечни, проблемам судоустройства, развития культуры и образования. И.-Б. Саракаев стал автором историко – философских исследований по мюридизму и движению под руководством Шамиля. В 1913 г. Саракаев издал книгу «По трущобам Чечни», в которой бичевал острые земельные, экономические и социальные проблемы чеченского народа.

Другой видный чеченский общественный деятель А.М. Мутушев родился в 1879 г. в семье офицера русской армии М. Мутушева. Ахметхан окончил Санкт – Петербургское артиллерийской училище, стал профессиональным военным. Дослужившись до капитанского чина, Мутушев вышел в отставку в звании подполковника. Затем окончил юридический факультет Харьковского университета и стал присяжным поверенным. Одновременно занимался публицистической деятельностью. Одна из первых публикаций А. Мутушева открыла в петербургской газете «Новая Русь» мусульманский отдел. В статье отмечалось, что это «…первая попытка солидной газеты послужить культурно – экономическим интересам мусульман России». Путь к решению национальных и социально – экономических проблем А. Мутушев видел в просвещении горского населения и в либеральных реформах. Мутушев критиковал членов мусульманской фракции Государственной думы за пассивность и предлагал выступить с требованием проведения сенатской ревизии кавказской администрации. Ахметхан Мутушев переводил на чеченский язык стихи русских поэтов, а также перевел на чеченский язык текст «Интернационала». Известным публицистом, просветителем, фольклористом был И.М. Мутушев. Исмаил окончил горскую школу и военное училище, а затем работал писарем в слободе Воздвиженской (Грозненский округ) и учителем. И.М. Мутушев был автором ряда статей в защиту интересов горского крестьянства от посягательств колониальной администрации. За критические публикации царской администрацией был занесен в категорию «неблагонадежных». Исмаил Мутушев являлся инициатором создания Общества распространения образования и технических знаний среди чеченцев Терской области, автором его устава¹⁴⁰. Г.М. Цаголов подвергал глубокому и тщательному анализу земельные отношения у горских народов и аргументировано доказывал катастрофическое состояние земельной недостаточности, особенно у жителей Нагорной полосы Терской области. Глубокому исследованию Цаголов подверг процесс классовой дифференсации в горском селе¹⁴¹.

Наиболее выдающимися представителями горской интеллигенции были поэт К. Хетагуров и богослов А. Гассиев. В публицистике Хетагурова (как в поэзии, так и в прозе) нашли своё отражение тяжёлое социально-экономическое и политическое положение, острота земельного голода, обусловленные, по его мнению, прежде всего жестокой колониальной политикой самодержавия в отношении горских народов¹⁴². К.Л. Хетагуров предлагал меры, которые могли бы ослабить остроту аграрного вопроса: покупка при помощи различных кредитных учреждений казённых и частновладельческих земель, организация более доступной аренды для бедных и др.¹⁴³ А.А. Гассиев был одним из самых образованных людей своей эпохи. Афанасий Гассиев родился в 1844 году в осетинской крестьянской семье. В 1858 году, в возрасте 14 лет поступил во Владикавказское духовное училище. В сентябре 1867 года он стал студентом Киевской духовной академии. На степень кандидата богословия А.А. Гассиев представил работу «Коран, его происхождение и образование». В 1871 году ему было присвоено звание магистра. С 1872 года он занимал должность смотрителя духовных училищ Моздока. А.А. Гассиев прекрасно владел французским и немецким языками. В своих богословских работах Гассиев стремился найти точки консенсуса между христианами и мусульманами, то общее, что способствовало их взаимопониманию¹⁴⁴. В публицистических работах А. Гассиев сравнивал земельное положение горцев и казаков, показывал и осуждал недостатки местной административной системы¹⁴⁵.

В начале XX века на фоне взрыва политической нестабильности в стране и на Кавказе появляется целый ряд работ, в которых авторы пытаются ответить на вопрос в чём причины «неурядиц» на Кавказе и что надлежит делать властям для исправления создавшейся ситуации в крае? Обсуждение данных вопросов стимулировала начавшаяся в крае разработка, по инициативе наместника Воронцова – Дашкова, реформ административного устройства на Кавказе. Ф.К. Гершельман, Г.А. Евреинов, Г.М. Туманов, А.Ф. Риттих, Н.М. Рейнке, Г.Г. Евангулов предлагают своё видение необходимых для умиротворения края реформ. Ф.К. Гершельман в книге «Причины неурядиц на Кавказе» отстаивает позицию сторонников сохранения исключительных форм управления горскими народами ввиду их неготовности к восприятию более сложных форм общественного устройства, как, например, земства или суды присяжных¹⁴⁶.

Г.А. Евреинов, Н.М. Риттих, Н.М. Рейнке, Г.Г. Евангулов выражали умеренную точку зрения, выступая за постепенное распространение в крае общероссийских форм правления¹⁴⁷. Реформаторская деятельность администрации царского правительства в общих чертах освещена в брошюре Г.Г. Евангулова «Местная реформа на Кавказе», в которую вошли опубликованные им в 1913 году на страницах газеты «Кавказ» статьи и корреспонденции. В них заострено внимание на органах управления самой низшей инстанции, рассмотрены некоторые проекты, разработанные с целью организации участкового и сельского управления. Г.М. Туманов ратовал за скорейшее распространения на Кавказе земского самоуправления, что должно было, по его мнению, способствовать росту благосостояния и «культурности» населения¹⁴⁸.

Изучению обычного права кавказских горцев были посвящены труды видных русских социологов и юристов М.М. Ковалевского и Ф.И. Леонтовича¹⁴⁹. Максим Максимович Ковалевский (1851–1916) – историк, социолог, правовед и этнограф являлся одним из самых выдающихся деятелей конца XIX – начала XX века. Отсутствие расовых и национальных предрассудков делало Ковалевского гражданином мира. Огромный международный авторитет Ковалевского – юриста, признала Англия, избрав его третейским судьёй в одном из конфликтов с Соединёнными Североамериканскими штатами. В обстоятельном труде «Закон и обычай на Кавказе» он проследил древние обычаи и социокультурные институты горских народов. Ковалевский считал ошибочными и даже вредными действия царского правительства по восстановлению норм адатов вместо установления шариата. М.М. Ковалевский считал, что нормы шариата гораздо ближе к русским юридическим воззрениям и в отличие от адата, не поддерживают кровную месть. Так считали и многие другие русские учёные и политики того времени. Как известно, результатом стало внедрение шариатского законодательства на Северном Кавказе в первые годы советской власти (до сер. 20-х годов). Детально разбирая функции казачества, понимая сложность служивого человека – казака, М. Ковалевский писал: «Не зовите его погромщиком и палачом, как бы не было заслужено им это прозвище, пожалейте, наоборот, это послушное орудие чужой неправды»¹⁵⁰. Кавказское право привлекало внимание М.М. Ковалевского не только своей экзотичностью или исключительностью. По мнению Ковалевского, от изучения этого вопроса зависит не только научное понимание «кавказского права» как такового, но и сама суть внутренней политики России на Кавказе. Работы М.М. Ковалевского и по собранным сведениям, и по поставленным проблемам существенно отличаются от всей литературы на эту тему и до сих пор стоят особняком. М.М. Ковалевский привлёк широкий круг источников, в том числе и зарубежных, поставив своей задачей взглянуть на правовые явления того периода с трёх сторон – европейской, российской и кавказской, чтобы найти параллели в развитии правовых идей, традиций разных государств¹⁵¹.