Текст книги "Царское прошлое чеченцев. Власть и общество"

Работа Томаса Барретта «Линии неопределённости: северокавказский «фронтир» России» предлагает больше исследовать сотрудничество и содружество народов на Северном Кавказе. В основе работы лежат труды дореволюционных и советских историков, опубликованные этнографические и статистические материалы³⁹⁵. Автор доказывает, что российское продвижение через Северный Кавказ было чем-то большим, чем просто завоевание, и включало в себя внутреннюю и внешнюю миграцию населения, образование новых отношений. Барретт является специалистом в двух относительно новых областях исторической науке, известных как история окружающей среды и история «фронтира» (приграничной зоны). История окружающей среды особенно важна для понимания своеобразия зоны «фронтира», где переселенцы пытались построить новое сообщество в незнакомой экологической обстановке. В рамках «истории фронтира» исследователь рассматривает, так называемый, «пограничный обмен», куда входит торговля и другие экономические отношения между русскими и местными народностями³⁹⁶. В своих исследованиях Кавказа и Средней Азии Томас Баррет и Натаниэль Найт показали, что намечавшиеся программы этнической ассимиляции часто шли ко дну из-за этнических предрассудков, отсутствия взаимопонимания между разными культурами и практических трудностей, прежде всего нехватки денежных средств на образование и культурное развитие. В целом американские исследователи сегодня сходятся во мнении, что Российская империя не была в состоянии проводить по-настоящему активную национальную политику³⁹⁷.

Несомненно, что большое количество эмигрантов из России оказало серьезное влияние на развитие заграничной исследовательской практики. Политические деятели и историки «русской белой эмиграции» (П.Милюков, А. Керенский), как правило, использовали в своих сочинениях отдельные факты из истории народов различных регионов в качестве веских доказательств неправомерной большевистской национальной политики. Однако эмоциональные попытки представителей нерусских этнических групп привлечь к себе внимание зачастую вызывали отторжение. Поэтому, с точки зрения известного чеченского историка А. Авторханова, в Америке советское направление исследований монополизировала узкая группа профессионалов нескольких университетов, «плотно закрывая туда дверь для посторонних», особенно эмигрантских исследователей³⁹⁸. 24 апреля 1997 года в Мюнхене скончался Абдурахман Геназович Авторханов. Он родился 7 ноября (25 октября) 1908 г. в Терской области. В 1937 году окончил институт Красной профессуры, специализировался по русской истории. В 1937 году был арестован и провел в заключение 5 лет. Эмигрировал на Запад. В издательстве «Посев» вышли его главные книги: «Технология власти», «Загадка смерти Сталина», «Мемуары». «Технология власти» была переиздана секретным малым тиражом в аппарате ЦК КПСС для собственного пользования. Абдурахман Авторханов был решительным сторонником единения Чечни с Россией. Одна из его последних статей была озаглавлена «Только Россия!»³⁹⁹.

Проблематика американских исследований по новой культурной истории очень разнообразна. Тем не менее, можно выделить несколько проблемных областей, в которых ведущий – историко – антропологический подход оказался в последние десятилетия особенно плодотворным. Это, в первую очередь, культурная антропология, рассматривающая народные обряды, верования, а также политическая антропология – исследующая подходы к изучению вопросов власти и права. Такое понимание культуры получило отражение в сборнике Марка Стейнберга и Стивена Френка «Культура в развитии: ценности и существование низшего класса в России позднеимперского периода». Авторы сборника ставят своей целью исследовать разнообразие структур, ценностей, отношений, ментальностей, а также тождества в культурной среде низшего класса города и деревни⁴⁰⁰. Заслуга американских исследователей культурной истории состоит, прежде всего, в том, что они в своих работах перешли от этнографических описаний к аналитическому изучению демографических, психологических и культурных аспектов жизни общества, использовали комплексный подход при изучении жизни человека и общества. Тем не менее, надо признать, что исследователям не всегда удается избежать крайностей новой культурной истории, например, чрезвычайного внимания к психологическим, физиологическим особенностям человека, концентрации на обыденных, тривиальных вещах.

Интересны взгляды О. Шпенглера на развитие культурно – правовой среды различных народов. Одной из отличительных особенностей выдвинутой им теории является обоснования существования в ней замкнутых, неповторимых культур, которые развиваются, расцветают и угасают, что свидетельствует не о едином процессе мировой истории, а о единстве проявлений жизни во Вселенной. Он заявлял: «Человечество для меня лишь зоологическая величина. Я не вижу ни прогресса, ни цели, ни пути человечества… Только в истории отдельных культур вижу я осмысленное направление жизни на цель, вижу я единство души, воли и переживания»⁴⁰¹. О. Шпенглер видел и рассматривал восемь типов культур, причем наиболее подробному анализу он подверг три: античную, арабскую, которую он трактовал довольно широко, и западноевропейскую. В конце XX – начале XXI в. правовые взгляды Шпенглера, названного известным российским теоретиком права С.С. Алексеевым «выдающимся мыслителем», все больше стали привлекать внимание исследователей⁴⁰².

Сьюзан Лайтон исследует тему культуры, империй и национальностей в своей работе «Русская литература и империя: завоевание Кавказа от Пушкина до Толстого». Автор демонстрирует, что по мере того, как в XIX веке русские войска продвигались через горы, писатели создавали собственное литературное видение Кавказа, которое влияло на развитие национальной идентичности и определяло восприятие русской элиты событий XIX века. Лайтон показывает, что в популярной литературе прослеживались традиции романтизации русско – кавказских отношений, восхваления империализма и русского колониального опыта⁴⁰³.

Достаточно много материала по истории мусульман издается на Западе. Заметный интерес представляет вышедшая в 2003 г. обзорная статья американского исследователя Р Круза «Империя и конфессиональное государство: ислам и религиозная политика России XIX в…». В этом своего рода компаративном исследовании автор сравнивает политику царизма по отношению к исламу с решениями властей о других неправославных религиях (особенно иудаизме). Любопытна и требует отдельного обдумывания идея автора о взаимной «трансформации» взаимоотношений царской власти и исламских институтов⁴⁰⁴. В статье доцента истории Стенфордского университета Роберта Крюса на основе различных архивных документов рассматриваются взаимоотношения власти и мусульман европейской, юго-восточной части России и на Кавказе. В вводной части автор высказывает несогласие с позицией большинства публикаций на эту тему, в которых концентрируется внимание на негативных моментах действия власти в отношении своих подданных – мусульман. Автор приводит свидетельства того, что правители, стремясь прежде всего обеспечить защиту интересов единоверцев, предпринимали определенные усилия по сглаживанию противоречий и трений между основной и иными религиозными конфессиями. Именно терпимость, по суждению автора, объясняет долговечность и относительную силу империи. Разумеется, для национального меньшинства эта терпимость означала определенные ограничения при решении конфессиональных споров, но в то же время обеспечивала определенную государственную защиту⁴⁰⁵. В 2001 году вышла монография Р Сейли, посвященная русско – чеченскому конфликту. Автор в своем исследовании уделяет большое внимание исламскому фактору в истории чеченского народа, приводит интересные статистические данные, характеризующие русскую армию, и ее действия в ходе Кавказской войны⁴⁰⁶. В августе 2007 года в Берлине состоялся Конгресс, на котором большое внимание было уделено истории российских мусульман и в целом Российской империи (секторы «Islam in Europe», «Russian History», «19 th and 20 th Century» и др.⁴⁰⁷.

C 1994 года очень много публикаций появилось в России и за границей, посвященных Чеченской войне. В этих работах помимо современных событий рассматривалась и Кавказская война, а также ее последствия. Так А. Ле Юэру в своей работе большое внимание уделяет анализу причин возникновения Чеченской войны, рассматривая и положение чеченского народа после окончания Кавказской войны в составе Российской империи. И здесь, по мнению автора, нельзя игнорировать долгую и плодотворную историю взаимоотношений между чеченцами и русскими⁴⁰⁸. В 2003 году в Берлине кавказскими эмигрантами была издана богато иллюстрированная работа, показывающая историю чеченского народа начиная с XIV по XXI век⁴⁰⁹. Много изданий, посвященных истории чеченского народа за последние годы вышло в Германии, приведем для примера некоторые из них: Wagner K. «Ruslands Krige in Tschetschenien. Politische Transformation und militarische Gewalt»; Vodicka K. «Politische System Tschechiens. Vom kommunistischen Einparteiensystem zum demokratischen Verfassungsstaat»; Kirke R. (Hrsg.) «Identitat, Integritat, Integration. Betrage zur politischen Ideengeschichte Tschechiens»⁴¹⁰.

Чечня, история ее народа, современные события в Чеченской Республике стали темой многих монографических исследований, научных конференций, круглых столов⁴¹¹. В 1988 году в Лондоне состоялся международный симпозиум на тему «Национальные отношения на Северном Кавказе. XVI–XX вв…». В 1996 году в г. Лейдене (Нидерланды) была проведена конференция по изучению кавказских языков. На этих международных собраниях в той или иной степени всегда затрагивалась история чеченского народа. В последнее время много внимания уделяется истории взаимоотношений России и Чечни. При этом многие исследователи видят причины современного чеченского конфликта в историческом прошлом, в незавершенности модернизационных процессов, как в Чечне, так и в России. Одним словом чеченская тема стала чрезвычайно актуальной⁴¹². В 2001 году была издана монография Джона Данлопа, повествующая о чеченской истории с IV века н. э. – времени появления на Северном Кавказе далеких предков современных чеченцев, до конца 1994 года, когда началась Чеченская война. В фокусе исследования – русско – чеченские отношения. Данная книга представляет собой попытку научного исследования причин и факторов, приведших к войне⁴¹³.

Таким образом, изучение истории российских мусульман, кавказских горцев и, в частности, чеченцев проводилось отечественными и зарубежными исследователями с давних времён по теоретическим и конкретно-историческим вопросам, с привлечением обширного архивного и библиографического материала. Исторический обзор позволяет сделать вывод, что в исторической литературе накоплен весомый фактический материал, касающийся отдельных аспектов рассматриваемых нами проблем.

Заслугой дореволюционных авторов, многие из которых были непосредственно причастны к организации управления на Северном Кавказе, является попытка теоретического обоснования принципов имперского управления в регионе, описание механизма взаимодействия традиционных и имперских правовых систем в крае. В советский период историки основное внимание сосредоточили на исследовании структуры и функционирования административной системы на Северном Кавказе. В целом же до 70-х годов управленческая тематика была в тени социально-экономических исследований и работ по истории антиколониальных и революционных движений.

Постсоветский период в историографии ознаменован всплеском интереса к различным аспектам управленческой деятельности имперской администрации на Кавказе, новым концептуальным подходам в их освещении, постановкой целого комплекса новых исследовательских проблем. Разрушение границ между российской и западной наукой наиболее активно проявилось в изучении имперской истории, национальной политики и национальных движений. Между учеными Запада и России осуществляется интенсивный научный обмен, что проявляется в совместных проектах и работах, рабочих поездках в местные архивы, встречах на научных конференциях, чтении лекций во время визитов в исследовательские центры и университеты. В результате складывающегося международного взаимодействия, проблематика имперской истории, истории национальных движений и становления национальных образований сформировала одно из наиболее плодотворно развивающихся направлений современной историографии⁴¹⁴.

В целом, анализируя использованную в работе историческую литературу, хотелось бы отметить, что в историографии, касающейся истории Терской области, чеченцев, нет работ, посвящённых всеобъемлющему исследованию всех отраслей хозяйствования, жизнедеятельности населения, функционирования административной структуры за период, насыщенный пореформенными изменениями. Правоведческим, теологическим вопросам уделяется внимание только в специальной литературе. Исследование истории Кавказа требует привлечения как можно большего числа законов, актов, положений и т. п., обосновывающих или противодействующих действиям населения и администрации края. В связи с тем, что Северо – Восточный Кавказ располагался в зоне так называемого «временного права», созданного во многом исключительно для данного региона, правовым вопросам следовало уделять особенно пристальное внимание. Большим недостатком практически всей литературы является её описательный характер, в ней отсутствует значительное количество нового статистического материала, карт, таблиц, наглядно иллюстрирующих текст.

Малый тираж большинства дореволюционных изданий делает их по недоступности равными рукописным материалам, на долю которых приходится значительная часть архивных документов. Это, прежде всего разнообразные обзоры путешествий по Кавказу, воспоминания, исследования, работы российских учёных, имеющие непосредственное отношение к истории и краеведению Северного Кавказа. Несомненный интерес представляют труды по экономике, военному и статистическому обозрению Кавказского края и Терской области⁴¹⁵. С падением государственной социалистической системе во всех библиотеках и архивах страны для читателей открылись материалы, ранее засекреченные. Так, в Библиотеке иностранной литературы им. М.И. Рудомина стал доступен целый спец. фонд, содержащий не только запрещённые иностранные книги, но и издания на русском языке, например, редкий экземпляр Корана. Все эти источники можно с успехом применять для дальнейшего исследования темы.

II. Источники

Данное историческое исследование опирается на обширный и разнообразный корпус источников. Цельность и единство этого корпуса определяется не только приращением научного знания, но и значимостью для научного сообщества, общественности. Плачевное состояние источниковедческой основы некоторых работ давало повод к искажению или незнанию действительного хода исторического процесса, поэтому автор особое внимание в своей работе уделил привлечению нового, не исследованного научным миром массива архивной базы. С позиции структуралистской методологии, степень доверия к историческим оценкам, концепциям трактуется в связи с приближенностью исследователя к источнику, а источника – к событию. Длина цепи рассуждений, присутствие вне источникового знания усиливает вероятностную природу, т. е. гипотетический характер рассуждений, негативно воздействует на истинность заключений и выводов⁴¹⁶.

В трудоемком, и мучительном поиске источников информации не обойтись, очевидно, без попыток постигнуть истоки, причины и черты своеобразия в формировании дошедшего до нас наследия – всего корпуса источников, глыбам разностороннего материала, в целостном виде – со всеми его изломами. И что тут выяснилось? Сокровища открыты и доступны, «а историки, – как подметил К.Ф. Шацилло, – туда не идут. Люди отвыкли работать в архивах!» Добывать там информацию по уцелевшим осколкам минувших веков трудно – задача со многими неизвестными, для решения которой нужно перевернуть тонны руды, чтобы получить что-то поистине ценное. А потому иные и предпочитают делать свои сенсационные «открытия» умозрительно. Переоценку судеб народов и лиц в давние и нынешние времена строят не на новом документальном материале, а на «субъективных умозаключениях», вследствие чего одну крайность судорожно подменяют другой. Нас должен насторожить тот факт, что «многие историки забыли, – по справедливому замечанию журнала «Вопросы истории», – дорогу в архивы, утратили вкус и навыки работы с историческими документами». В результате широкое распространение получили компилятивные сочинения, в которых материал излагается по заранее заданной схеме»⁴¹⁷.

Известия о вайнахах (чеченцах и ингушах) отражены в русских архивных фондах с 80-х годов XVI в., когда в царствование Федора Иоановича и Бориса Годунова начала оживленный обмен между посольствами между Москвой и Кахетией и, когда в 1588 – 1589 гг., была основана в устье р. Терека русская крепость – Терский город, просуществовавший до 20-х годов XVIII в. Документы Посольского приказа о сношениях России с Кавказом в 80-е – 90-е годы XVI в. и в начале XVII в. (по 1613 г.) были изданы еще в 1888 – 1889 гг. С.А. Белокуровым. В них имеются ценные сведения о чеченцах и ингушах. В литературе первым документом, в котором упоминается этноним «чеченцы» обычно считаются договорные статьи 1707 г. калмыцкого хана Аюки⁴¹⁸.

Для разработки вопросов, вытекающих из изучаемой проблемы, нами был использован большой фактический материал, в том числе, архивные документы, опубликованные источники и периодика. Самая большая и наиболее значимая группа источников – неопубликованные материалы, хранящиеся в ряде центральных и местных архивов и музеях. Только из-под седых покровов архивной пыли мало – помалу возникают образы, сочетанием и группировкою которых восстанавливается истинный смысл, определяется правдивая характеристика событий. Работа в архиве весьма привлекательна. Сравнить ее можно разве что с проведением археологических раскопок, ибо в обоих случаях в душе исследователя постоянно гнездится ощущение возможного чуда (чуда необычайной находки), и даже если этого не происходит, многочисленные найденные факты, в конце концов, складываются в интересную и незнакомую до этого систему, рисующую канувшее в Лету времени, что доставляет автору истинное удовлетворение⁴¹⁹.

Архивные документы по исследуемой теме извлечены из фондов: Российского государственного исторического архива в Санкт-Петербурге (РГИА – 68 дел); Российского государственного Военно-исторического архива Российской Федерации (РГВИА – 50 дел); Государственного архива Российской Федерации (ГА РФ – 15 дел); Архива внешней политики Российской империи (АВПРИ – 25 дел); Архива Российского этнографического музея (А РЭМ – 5 дел); Государственного Центрального музея современной истории России (ГЦМСИР – 1 дело); Российского государственного архива кинофотодокументов (РГА КФД – 1 дело); Архива Востоковедов Петербургского филиала Института Востоковедения РАН (АВ СПб. ФИВ РАН – 2 дела); Архива Российской Академии наук (А РАН – 1 дело); Государственного архива Ставропольского края (ГАСК – 7 дел); Отдела письменных источников Государственного исторического музея (ГИМ ОПИ – 9 дел); Государственного Политехнического музея (ГПМ – 2 дела); Отдела Кавказа Музея антропологии и этнографии им. П. Великого РАН. (ОК МАЭ РАН – 3 дела); Отдела рукописей Российской государственной библиотеки (ОР РГБ – 7 дел); Отдела рукописей Российской национальной библиотеки (ОР РНБ – 4 дела); Отдела рукописных фондов Северо-Осетинского института гуманитарных и социальных исследований им. В.И. Абаева Владикавказского научного центра Российской Академии наук и Правительства Республики Северной Осетии – Алании (ОРФ СОИГСИ – 31 дело); Российского государственного архива древних актов (РГАДА – 55 дел); Российского государственного архива литературы и искусства (РГАЛИ – 6 дел); Российского Федерального геологического фонда (РГФ – 14 дел); Северо – Осетинского государственного объединённого музея истории, архитектуры и литературы (СОГОМИАЛ – 1 дело); Центрального государственного архива республики Северной Осетии – Алании (ЦГА РСО – А – 43 дела); Центрального исторического архива г. Москвы (ЦИАМ -1 дело). В течение 16 лет была проведена исследовательская работа в 22 архивохранилищах Российской Федерации, расположенных в городах: Москве, Красногорске, Петербурге, Владикавказе и Ставрополе. В ходе научной работы было использовано в общей сложности 350 архивных дел. Большая часть указанных документов впервые вводится в научный оборот. Для исследования представленной проблемы было привлечено к работе 99 фондов. Эти фонды содержат исключительно важный и интересный материал, полнее раскрывающий избранную тему.

Все имеющиеся в нашем распоряжении источники можно разделить на следующие группы: 1) актовые; 2) материалы текущего делопроизводства; 3) статистические; и 4) описательные.

1) Актовые документы

К актовым источникам относятся государственные законы и указы, законоположения Сената, распоряжения Главного управления казачьих войск, наместника на Кавказе, Министерства земледелия и государственных имуществ, начальников областей, постановления областных правлений, решения начальников округов, приговоры сельских сходов. Ценность актовых документов в отражении ими действительного положения. Они характеризуют политику царизма, центральных и местных органов власти в отношении горского населения⁴²⁰. Самыми содержательными, интересными, наиболее полно раскрывающими тему работы оказались фонды, хранящиеся в архивах: РГИА, ГА РФ, ЦГА РСО-А. Уникальным и единственным в своём роде для кавказоведов является Центральный государственный архив Республики Северной Осетии – Алании (ЦГА РСО-А). Исключительность его заключается, прежде всего, в том, что здесь собраны не только материалы общего, всероссийского значения – в силу того, что Владикавказ являлся центром самого стратегически важного после Кавказской войны региона Терской области, но и в том, что в этом архиве, под одной крышей помещены уникальные региональные источники, повествующие о жизни, быте, нравах чеченцев, кабардинцев, осетин и других народов. Из всех Российских архивов, только ЦГА РСО-А и РГИА обладают достаточным количеством документов по чеченской истории второй половины XIX века. Из фондов РГИА, прежде всего, следует назвать Ф.1268 (Кавказский комитет). Актовые источники – дела Кавказского комитета содержат проекты всех законоположений, сведения об их подготовке и обсуждении на самом высоком уровне. Однако по своему характеру эти источники в основном проективны, то есть, будучи изданы к исполнению, проекты далеко не всегда осуществлялись в соответствии с первоначальными замыслами их авторов.

К нормативным документам следует отнести законодательные акты, исходящие из высших, правительственных инстанций, а также положения и инструкции, авторство которых принадлежало высшей кавказской власти. Различные законодательные акты, положения, инструкции создавали нормативную базу для деятельности всех органов власти на Кавказе и определяли полномочия начальствующих лиц различных уровней. Для нашего исследования нормативные документы представляют особый интерес, так как в них фиксировались наиболее существенные черты, способы и методы управления на Северо – Восточном Кавказе. В связи с этим не случайно наибольший интерес в правоведческом исследовании уделяется фондам Кавказского комитета – высшего государственного учреждения по управлению Кавказом. Кавказский комитет был создан в 1845 году, при императоре, с законосовещательными и административными функциями для управления Закавказским краем и Кавказской областью. Кавказский комитет был учреждён вместе с наместничеством Кавказским и служил связующим звеном между местным управлением на Кавказе в лице наместника, высшими государственными структурами и лично императором⁴²¹. Дела фонда 1268 РГИА составляют 20 обширных описей, в которых хранится материал о политике царизма на Кавказе – проекты всех законоположений, сведения об их обсуждении, запросы кавказской администрации и разъяснения по ним, отчёты начальников областей, кавказского наместника.

Для рассмотрения правовой базы кавказского управления наиболее ценными являются фонды РГИА: Ф.1149 – Департамент законов; Ф.1284 – Департамент общих дел МВД; Ф.1152 – Департамент экономий. В фонде 1149, описи 7, деле 95 представлен подробный проект положения о Терской постоянной милиции; в деле 112, той же описи, даётся интересный закон об образовании двух областей: Терской и Кубанской. Также в этом фонде представлено много законодательных актов, касающихся учебной части на Кавказе и налогообложения населения.

Ценную информацию о политике, проводимой Россией на Кавказе, можно почерпнуть из фонда Д.А. Милютина (Ф.169. ОР РГБ), бывшего в исследуемый период министром внутренних дел России. В фонде содержится переписка Милютина с наместником Кавказским и другими должностными лицами, а также приведены проекты некоторых законоположений, касающихся горцев Терской области.

В фонде № 4 СОГОМИАЛ хранятся приказы по Терскому казачьему войску за разные послевоенные годы. Интересен, в законодательном отношении, Ф.11. ЦГА РСО-А (Фонд Терского областного правления); Ф.53 (Штаб войск Терской области) и Ф.262 (Комиссия для разбора сословных прав туземцев). В фонде 11 ЦГА РСО-А мы нашли «Положения», ограничивающие права евреев в торговле на территории Терской области, а также циркуляр, запрещавший казакам переселяться из станиц. Также этот фонд содержит приказы по войскам Терской области.

Архив внешней политики Российской империи содержит большую часть документов дореволюционного МИДа и его предшественника – Коллегии иностранных дел, датируемых с момента её образования Петром I в 1720 г. и до 1917 г., а также документы многих российских посольств, миссий и консульств за рубежом. Часть фондов представлена трофейными документами из Польши, Германии, Румынии, Югославии и других государств. В архиве имеются несколько специальных коллекций, большая часть которых сгруппирована по географическому принципу⁴²². В АВПРИ законодательным актам, циркулярам целиком посвящаются документы довольно редко, чаще это случается фрагментарно, для объяснения сложившейся ситуации. В фонде Персидский стол (№ 144) полностью приведено «Положение об управлении Кавказским краем». Фонд № 149 АВПРИ повествует о мухаджирском движении и приводит некоторые циркуляры, касающиеся лишения и получения подданства Российской империи. В фонде 249 (Генконсульство в Константинополе) представлены циркуляры Азиатского департамента о высланных за границу горцах.

Фонд № 649 ГА РФ имеет приказы, циркуляры по Кавказской армии, в период с 1861 по 1881 год, а в фонде № 730 хранится интересный документПроект резолюции / Комитета министров/ «О реорганизации местного управления на Кавказе» с пометками Н.И. Игнатьева. Николай

Павлович Игнатьев (1832–1908) являлся директором Азиатского департамента МИД.

Фонд № 37 ОРФ СОИГСИ интересен тем, что здесь имеются материалы, описывающие права высших сословий в Кубанской и Терской областях.

Опись № 1 фонда 330 РГВИА представляет Временный комитет для пересмотра законоположений (1865–1872 гг.) Главного управления казачьих войск. Фонд № 1308 РГВИА имеет дела, касающиеся Кавказского военно-окружного суда. Очень важным для нашего исследования является Ф.14505 (Чеченский Конно-Иррегулярный полк) в РГВИА. Здесь приведены приказы по назначению и награждению чеченцев.

2) Материалы текущего делопроизводства

Ко второй группе архивных источников относятся разнообразные документы, связанные с текущим делопроизводством учреждений и деятельностью должностных лиц. Значительный корпус такого рода документации составляют отчёты начальника области и наместника на Кавказе о проделанной работе. Материалы официального делопроизводства раскрывают внутриструктурные связи и отношения, свойства и состояние всей системы управления в регионе. Это, прежде всего, документы высших государственных учреждений, содержащиеся в фондах 1268 (Кавказский комитет), 1276 (Совет министров), 565 (Департамент государственного казначейства), 1287 (Хозяйственный департамент), 1291 (Земский отдел) Российского государственного исторического архива, содержащие переписку ведомств по вопросам управления, различные ведомственные распоряжения.

Такие материалы официального делопроизводства как отчёты, рапорты, служебная переписка, докладные записки различных должностных лиц, ответы административных начальников на прошения, жалобы сельских обществ на притеснение или произвол властей, приказы по Терской области и т. п. содержатся в фондах № 400 (Министерство военное. Главный штаб. Азиатская часть) и № 1300 (Штаб Кавказского военного округа) Российского государственного Военно-исторического архива. Эти документы воссоздают подробную картину управления на местах, стиль и методы управления местного кавказского чиновничества. РГВИА содержит, главным образом, ценнейшие документы по истории казачьих областей Предкавказья. Это связано с тем, что Кубанское и Терское казачество через войскового атамана Кавказских казачьих войск было подчинено военному министру, в составе которого находилось Главное Управление казачьих войск. Больше того, всё население Кубанской и Терской областей, за исключением горских народов; все города, находящиеся на их территории, состояли в ведении Главного Управления казачьих войск⁴²³. Для нашего исследования наиболее интересными оказались следующие фонды РГВИА: Ф.ВУА – Военно-учётный архив; Ф.330 – Главное управление казачьих войск, опись 1. – Временный комитет для пересмотра законоположений (1865–1872); Ф.400 – Главный Штаб, опись 12 – Наградное отделение; Ф.482 – Кавказские войны 17351879, опись 1 – Материалы о горских народах; Ф.485 – Русско – Турецкая война 1877-78 гг., опись 1 – Переписка Александра II с наместником Кавказским; Ф.1047 – Штаб местных войск Кавказского военного округа; Ф.1329 – Войсковое правление Терского казачьего войска.

Большое количество материалов текущего делопроизводства нами также было извлечено из фондов ЦГА РСО-А: Ф.11 (Терское областное правление); Ф.12 (Канцелярия начальника Терской области); Ф.53 (Штаб войск Терской области). Всеподданнейшие доклады первых начальствующих лиц на Кавказе (наместников, начальников областей), послужили отправной точкой этого исследования. Доклады позволяют выявить общие направления государственной политики в отношении коренного населения, оценить состояние социально-экономического и политического развития региона на том или ином историческом этапе. В основном всеподданнейшими докладами располагают местные архивы – ЦГА РСО-А и ОРФ СОИГСИ.