Текст книги "Две стороны луны"

Во сне Мерри встала с постели, подошла к окну и выглянула наружу. Впрочем, тогда ей казалось, что она ходит во сне. Лишь впоследствии девочка выяснила, что ступни ее так ни разу и не коснулись пола. Взглянув на себя, Мередит увидела белую ночную рубашку. Местами ее украшали атласные вставки, отороченные кружевом. Такая красота меньше пятидесяти долларов стоить никак не может! Светало. Деревья отбрасывали темные тени на лужайку перед домом Чаплинов. Луна, мелькающая между кронами деревьев, чем-то напомнила Мерри мячик, который кто-то нервно перебрасывает из руки в руку.

Она увидела Мэллори, бегущую по траве. Волосы сестры были собраны сзади в конский хвост, спортивная фуфайка повязана вокруг талии. Листва на деревьях была по-летнему зеленой. На лужайке перед домом Чаплинов стояло самое настоящее лето. В мгновение ока пейзаж за окном изменился. Теперь это были знакомые им обеим холмы. Ладони Мередит прижались к стеклу. На ощупь оно оказалось до реалистичности холодным. Трудно было поверить, что увиденное всего лишь сон. Кустарник у тропинки расступился, и огромная белая пума, раза в четыре больше ее сестры, появилась на тропке позади Мэллори. Животное сделало несколько шагов, а затем перешло на бег, быстро сокращая расстояние между собой и девочкой, которая, похоже, не замечала грозящей ей опасности.

– Мэллори! Сиов! – завопила Мерри, барабаня кулаками по оконному стеклу.

Мэлли ее не услышала. Пума приближалась…

– Мерри! Проснись, Мерри!

Нили стояла у кровати, держа ее за руки.

– Тебе приснился кошмар?

– А-а… Да. Мои руки… Я так устала. Я даже не поняла, когда уснула.

– Ты металась на постели и размахивала руками.

– Извини, – сказала Мерри. – Я что, всех разбудила?

– Нет. Все спят без задних ног, а я еще не ложилась, – ответила Нили. – Хочешь воды? А может, горячего шоколада?

Обычно отличающиеся высокомерием глаза Нили теперь выражали нешуточную обеспокоенность и дружеское участие.

– Ты еще кричала во сне…

– Ну ладно, – сказала Мерри. – Думаю, это из-за ликера. Я почувствовала себя как-то странно, а потом мне приснилось, что я хожу во сне.

Она посмотрела на свои руки, и сердце внезапно запрыгало у нее в груди. Пальцы покрывали ссадины, словно она не во сне, а наяву барабанила ими по оконному стеклу.

Подарок Эден

В следующее воскресенье наступила очередь большой осенней распродажи, самого важного дня во всем году в «Спортивных товарах Домино». Мэлли суетилась перед входом в магазинчик, расставляя коробки с кроссовками в высокую пирамиду, когда услышала, как за спиной кто-то тихонько произнес ее имя.

Она оглянулась. Эден.

– Привет, – сказала девушка. – У-у-у-у… Сегодня ты, надеюсь, от меня не убежишь?

Мэллори разревелась. Пожалуй, за этот раз она выплакала больше слез, чем за последние пять лет своей жизни.

– Эден! Я не хотела…

Та согласно кивнула.

– Знаю и понимаю, почему ты так себя повела.

– У меня просто нет причин тебя бояться.

– Ошибаешься, Мэллори, есть. Ты должна бояться того же во мне, чего боюсь я сама. Но я никогда не причиню вреда ни тебе, ни твоей сестре, никому из близких тебе людей. Чего бы мне это ни стоило, я не нарушу своего обещания… А это может стоить мне всего… – Она клятвенно подняла ладонь. – Больше я тебе ничего сказать не могу. Ты ведь не можешь рассказать окружающим о вашей с Мерри тайне. Ты мне веришь?

Глаза Эден потемнели и сверкнули, словно смоченные водой камни.

– Конечно, верю, – ответила Мэллори.

– А теперь помоги мне выбрать спальный мешок.

– Я подобрала один для тебя, – сказала Мэлли. – И уже завернула его. Он в подсобке.

– Это будет рождественским подарком, но я так волнуюсь, что, пожалуй, подарю его Джеймсу заблаговременно. Сколько он стоит?

Мешок имел двойную подкладку из двух разных материалов, поэтому даже на распродаже стоил двести девяносто девять долларов. Мэллори прикинула, сколько денег осталось на ее личном банковском счету. Девочкой она была бережливой, а Эден, к счастью, не умела читать ее мысли.

– Сто долларов.

– Ух ты! Меньше, чем я думала! Тебе долго еще укладывать эти коробки?

– Очень долго. У меня даже лестницы нет.

– Иногда полезно иметь высоких подруг, – рассмеявшись, заявила Эден и бросилась к пирамиде обувных коробок. – Кроссовки пятого размера я положу сверху. Кто вообще будет носить обувь пятого размера? Разве что Золушка…

– Я буду, – призналась Мэллори.

За работой Эден пустилась в объяснения:

– Ты знаешь, что у индейцев образ пумы наделен большим символическим значением. Моя семья относится к клану медведицы, но горный лев символизирует собой силу. В давние времена люди верили, что избранные умеют превращаться в животных. Их называли оборотнями. Считалось, что оборотни способны принести своему племени удачу. Все это мифология, Мэлли. У каждого племени есть свои легенды. Они чем-то напоминают легенды из Библии.

– А с чего мне вообще приходят на ум эти пумы? – спросила Мэлли.

Эден вздохнула.

– Возможно, из-за того, что, когда я рассказывала о Джеймсе, у тебя случилось это видение. У каждого народа есть свои предрассудки. И твоя семья не исключение. Или я не права?

– Можешь называть это предрассудками, – сказала Мэллори, поднимаясь на цыпочки и протягивая Эден очередную обувную коробку.

– Эден! – воскликнул, входя, Тим Бринн. – Я иду сюда, думаю закончить раскладывать обувь, а тут, вижу, моя помощь уже не нужна.

– Здравствуйте, мистер Бринн!

– Мы уже упаковали твой красный спальный мешок. Лежит в подсобке. Очень красивый. Собираешься подарить его супругам?

– Папа! – предостерегающе воскликнула Мэллори.

– Ладно, – сказал Тим Бринн, не совсем понимая, с чем соглашается. – О-о-о-о… Сюда идут Делсандо, все пятеро мальчиков… Пять бит, пять пар кроссовок с шипами, пять спортивных футболок…

– Я сейчас подойду, папа, – сказала Мэллори.

– Не надо. В магазине дел немного, а миссис Делсандо умеет построить своих сыновей. Мне кажется, она дает каждому номер, как посетителям небольших закусочных. Кроме Кейтлин и Джеки внутри все равно никого нет, а эти двое слоняются по магазину уже часа два.

Когда звон колокольчика над входной дверью и сердечные приветствия Тима Бринна встретили входящих в магазин миссис Делсандо и пятерых ее мальчиков, Эден сказала:

– Тогда ты понимаешь, что все это далеко от реальности.

– Может, и так, но я тогда побежала потому, что мне накануне вновь приснилась пума. Во сне я видела кугуара, который разгуливал по школе.

При этих словах Эден глубоко вздохнула и отвернулась.

– Я испугалась, – продолжила Мэллори. – После этого сна в школе произошел несчастный случай. Мне кажется, видеть пуму – не к добру.

– Иногда не к добру. Все, что обладает силой, может нести в себе несчастье для окружающих, но тебе не о чем беспокоиться.

– Откуда такая уверенность?

– Я… Это мое суеверие. Я уверена, потому что уверена. Послушай, давай выйдем и попьем кофе за углом. Пожалуйста! – попросила Эден.

Мэллори подняла вверх руки, давая понять отцу, что они вернутся минут через десять.

В придорожной кафешке для автомобилистов «Зерна латте» Эден купила два больших бумажных стаканчика с латте на основе зеленого чая с двойной порцией взбитых сливок.

– Угощаю, – передавая один из стаканчиков Мэлли, сказала она.

Мэллори сделала большой глоток, желая промочить горло, а то, чего доброго, ее голос будет звучать не лучше скрипа ржавых петель.

– Твои хотят, чтобы ты держалась подальше от Джеймса, потому что он не… Ну, ты знаешь…

– Не индеец? Не в том дело… Он их, в отличие от многих белых, не боится. – Эден рассмеялась. – Большинство думают, что если моя семья по-настоящему обидится, то вполне может зарубить обидчика томагавками и все такое прочее… Даже ты, мне кажется, их боишься, а ведь ты одна из моих самых близких подруг.

– Эден, у меня такого даже в мыслях нет!

Впрочем, Мэллори порадовало то, что Эден называет ее, маленькую Мэлли, своей близкой подругой.

– Тебя бы удивило, узнай ты, что люди могут о тебе думать, если ты не похожа на них.

«Нет, не удивило бы, – подумала Мэллори.

– Подарок должен оставаться для всех секретом, – продолжала Эден, – потому что моя семья хочет, чтобы я вообще ни с кем не встречалась. Они будут против, даже если моим избранником станет Джеронимо.

– Джеронимо? – переспросила собеседница.

Это имя она слышала и прежде от брата. Тогда Адам, вопя как полный идиот, прыгал с дерева на землю.

– Великий воин апачей. Гуяхле. Ты кроме Джорджа Вашингтона американскую историю в школе учила? – поморщившись, спросила Эден. – Извини, Мэлли. Я сейчас вся на нервах. Жизнь меня определенно достает.

– Меня тоже.

– Строгость строгостью, но у моих случится настоящая истерика, если они узнают, что я в кого-то влюбилась… дело не только в Джеймсе…

– Ты имеешь в виду: влюбишься в школе?

– Ты никогда не сможешь меня понять, – тяжело вздохнув, ответила Эден.

– Ты преувеличиваешь.

– А ты? Взгляни на себя в зеркало! Ты, я вижу, совсем не высыпаешься. Видно, тебя здорово напугал тот сон.

Мэлли накрутила прядь волос на палец, потом ответила:

– Эден, ты моя лучшая подруга… по крайней мере, была. Кроме тебя у меня есть еще Дрю… Мне тяжело слышать, что ты ко мне плохо относишься…

– Что? Откуда ты это взяла, Мэлли?! Я просто хочу сказать, что понимаю причину, заставившую тебя держаться от меня подальше.

– Думаешь, я тебя избегаю? Эден, ты просто не дала мне шанса извиниться.

Индианка прикрыла уши руками.

– Подруги друг дружке не врут, – продолжила Мэллори. – Я не говорила, что не ощущаю угрозы со стороны пумы.

– Не надо, Мэлли, не надо…

– Хорошо, не буду.

Почему Эден так расстраивается из-за этой легенды об оборотнях? Это ведь всего лишь легенда…

– Я люблю Джеймса, Мэллори. Весной и летом он работает в Нью-Мексико, поэтому видимся мы нечасто. Я его очень сильно люблю.

– Откуда такая уверенность? Когда вы познакомились, тебе было четырнадцать лет.

Эден печально улыбнулась и, поколебавшись, обняла Мэлли за плечи.

– Когда влюбишься, узнаешь.

Мэллори издала смешной звук, дунув через соломинку.

– А может, и нет, – добавила Эден.

– Значит, ты меня прощаешь?

– Не за что прощать.

Вернувшись в магазин, они осторожно развернули уголок пакета, чтобы Эден смогла увидеть добротную ткань и яркий цвет спального мешка. Девушка заулыбалась так, словно ее приняли в Гарвард.

– Огромное спасибо, Мэлли. Больше ни о чем не беспокойся. Договорились? Любой бы испугался на твоем месте, но ты не волнуйся.

– Хочешь сказать, что и у других людей бывают подобные сны? – спросила Мэллори.

– Нет, я не о том.

– А о чем?

– Мэллори, перестань меня расспрашивать.

– Это все равно что просить меня оставаться равнодушной.

– Тогда оставайся равнодушной!

– А я не могу, – ответила Мэллори.

– Ты пожалеешь, если будешь во все вмешиваться.

– Знаю, что пожалею, – согласилась с подругой Мэлли.

Пау-вау

В следующую субботу после тренировки Эден отозвала Мэллори в сторону.

– Хочешь поехать на пау-вау?[7]7
  Пау-вау – собрание североамериканских индейцев, в настоящее время зачастую имеет вид фестиваля.


[Закрыть] – предложила она.

– Я уж лучше поеду куда-нибудь на пикник, – ответила Мэлли. – Извини, но мне надо отдохнуть и развеяться. Два дня я по двенадцать часов продавала теннисные туфли непослушным детям, а потом еще пришлось написать две самостоятельные работы и вообще…

«Все эти волнения достали меня до печенок», – подумала, но вслух не произнесла она.

– Пау-вау будет посвящено празднику урожая. Собрание состоится в пятницу вечером. Я участвую в приготовлениях, поэтому не смогу за тобой заехать, но твой папа, мне кажется, сможет привезти тебя к нам и заехать за тобой на следующее утро.

«На следующее утро? Эден предлагает мне остаться у нее с ночевкой…»

– Во время праздника никто не спит, но все же прихвати с собой спальный мешок. – Улыбнувшись, Эден взяла полотенце и шампунь. – Моим мешком воспользоваться нельзя. Он особый!

– А что… что мне надеть? Может, нужно принарядиться?

Эден ответила, но ее слова заглушил шум льющейся из душа воды. Мэллори ждала. Было принято, что старшие девочки принимают душ первыми. Младшим приходилось довольствоваться холодной водой или терпеть до возвращения домой.

Когда Эден вернулась, вся вспотевшая и в майке, Мэлли снова спросила:

– Я не услышала твой ответ. Что же мне надевать?

– Конечно же, церемониальную одежду. Церемониальные одеяния у тебя, надеюсь, есть?

Мэллори растерянно улыбнулась, и Эден рассмеялась.

– Джинсы и красивую рубашку, Мэлли, глупенькая моя! А еще длинную куртку, которую не жалко испачкать. Если погода будет хорошая, сядем на землю у костра.

– Неплохая идея, – сказала Мэллори.

Подъехал Тим Бринн. Дочь знаками показала, чтобы он опустил боковое стекло, и просунула в салон голову.

– Я поеду… Можно мне поехать в пятницу на пау-вау, которое состоится в доме Эден? – спросила Мэллори.

– Я спрошу у мамы, – ответил Тим. – Думаю, можно.

– И захвати с собой подушку! – посоветовала Эден. – Их всегда не хватает.

– Зачем тебе подушка? – спросила сидевшая в машине Мередит.

– Я останусь там ночевать. Я всегда беру с собой подушку.

– Когда всегда? Ты еще ни разу…

– Заткнись, Мередит!

– Не разговаривай с сестрой в таком тоне, – повысил голос Тим Бринн. – Извинись перед ней.

– Извини, Мерри. Извини за то, что у тебя язык как помело.

– Мой брат Купер приезжает домой, – сказала Эден. – Мы уже год не виделись. Я вся в ожидании.

– А где он живет? – поинтересовалась Мэлли.

– В «Бостон-Фландерс».

– А что это?

– Частная средняя школа, – с восхищением в голосе пояснил Тим Бринн. – Но не волнуйтесь, никому из вас это не светит. За год обучения в ней надо платить тридцать тысяч, если не ошибаюсь.

– Исключение составляют индейцы, – сказала Эден. – Считается, что индейцы недостаточно умны, поэтому им легко добиться бесплатного обучения. Там учат иностранным языкам. Шесть недель в году отводится стажировке за границей, например в Японии или Италии.

– Круто! – заметила Мерри.

– В прошлом году брат получил стипендию и поступил в «Бостон-Фландерс», – заявила Эден с гордостью.

– Ему там нравится? – поинтересовался Тим.

– Вначале ему несладко пришлось. У нас большая и дружная семья. Одному ему было грустно.

Эден уселась в грузовичок, сменивший побитый жизнью синий пикап, на котором она прежде ездила. Эден в шутку прозвала его Годзиллой.

– Ладно, я поеду.

Когда машина отъехала, мобильный телефон Тима Бринна заиграл мелодию «Пурпурная дымка». Кэмпбелл хотелось пиццы без сыра, но с двойной порцией лука.

– Фу, гадость! – воскликнула Мерри. – А нам приличную пиццу можно заказать? Что с мамой происходит? У нее что, язва желудка и она на диете?

– Двойная порция лука и язва – вещи малосовместимые, – ответил отец. – Просто у нее иногда возникают странные идеи. Не обращайте внимания. Это скоро пройдет. – В телефон он сказал: – Хорошо, Кэмпбелл! Я потороплюсь. Девочки в машине… Эден Кардинал пригласила Мэллори на пау-вау. Да. Конечно, это семейное мероприятие, Кэмпбелл. Даже я это знаю… – Тим засунул мобильник в карман. – Сколько лет брату Эден? – спросил он.

– Шестнадцать, – с заднего сиденья ответила Мерри.

– Откуда ты знаешь?

– Я послала сообщение Элли. Она помнит его. Учились когда-то в одном классе. Он довольно симпатичный, по крайней мере был симпатичным. Возможно, сейчас он настоящий жиртрест.

– Как ты можешь такое говорить? И зачем трепаться о пау-вау всем своим подругам, Мередит? Это касается только меня и моей подруги!

– И-и-изви-и-и-няюсь, – с напускной искренностью протянула Мередит. – У тебя, кажется, не так уж много друзей, с которыми можно поболтать по телефону.

– Зато все они – настоящие подруги, – огрызнулась Мэллори.

Принцесса

Ночь пау-вау выдалась на удивление теплой.

«Настоящее индейское лето»[8]8
  Синонимы: «бабье лето», «золотая осень» – теплые сухие дни поздней осени.


[Закрыть], – думала Мэлли, пока отец вел машину мимо католического храма по покрытой колдобинами дороге к ферме родителей Эден.

Подъехать близко к дому они не смогли, дорога за милю до него была заставлена автомобилями. Тут стояли автофургоны, старые, побитые «бьюики», которые могут позволить себе подростки, но среди прочих автомобилей Тим Бринн заметил новенький «лексус», покататься на котором он бы не отказался.

– Я отсюда пешком дойду, папа, – сказала Мэллори. – Вот дома виднеются. Тут идти не дальше пары кварталов.

– Если луна скроется за тучами, ты тут дальше вытянутой руки ничего не увидишь, – ответил Тим. – Жутковатое место. Мобильник у тебя с собой?

– Папа! – возмутилась Мэллори. – Думаешь, Эден позволит, чтобы со мной что-то плохое приключилось?

– Обычно люди много пьют, когда собираются вместе.

– Пьют не больше, чем во время празднования Рождества.

– И то верно, – согласился Тим, вспоминая, как во время минувших праздников в «Спортивных товарах Домино», выпив лишнего, распевал «Вольную птицу», аккомпанируя себе на воображаемой гитаре. – Ладно, только будь осторожна!

– Папа, Мерри ночует по шесть раз за месяц у своих подруг, и ты хоть раз подвергал ее допросу с пристрастием? Эден не живет ни на Дороге пилигримов, ни на Дубовой или Кедровой улицах. Она не похожа на подруг Мерри, но это не значит…

– Да ладно, ладно…

Тим поднял руки, признавая свое поражение.

– Эден привезет меня домой утром. Думаю, мы заедем довольно рано. В десять часов у нас тренировка. Мне надо будет забрать форму.

– Желаю хорошо повеселиться.

– Я так волнуюсь…

– Интересно все же, чем они занимаются на пау-вау.

– Думаю, танцуют… А еще много едят. Эден рассказывала, что несколько человек будут играть во время праздника на барабанах.

– Я бы и сам был не против взглянуть на это, – признался Тим Бринн.

– Я сфотографирую происходящее на телефон.

– Не хочешь пойти с папочкой, дорогуша?

– Ничего личного, – целуя отца в щеку, ответила Мэллори.

Она спешила. Ее душа безудержно рвалась вперед, но тело не разделяло этого воодушевления. Каждый шаг давался Мэлли все с большим трудом по мере того, как она приближалась к месту, где Эден любили и где она была счастлива.

Почему?

Огромная желтовато-коричневая луна ярко освещала красноватую грунтовую дорогу. Было видно так же хорошо, как вечером. Мэлли быстро шагала по направлению к огням. У входа на ферму она заметила компанию мужчин, которые курили сигары и смеялись, о чем-то переговариваясь. На одних были джинсы, футболки и спортивные куртки, на других – рубашки из шерстяной фланели. Их длинные, длиннее, чем у Эден, волосы были заплетены в косу.

– Привет, – сказал один из индейцев. – Ищешь Айну?

Айна была двоюродной сестрой Эден и училась в седьмом классе младшей школы.

– Нет. Я Мэллори Бринн, подруга Эден.

– Мэллори? А я Эмметт Кардинал, отец Эден. – Отделившись от стоявших кружком мужчин, высокий индеец выступил вперед. – Добро пожаловать!

Он протянул девочке свою большую руку, и Мэллори ее пожала.

Подошла очередная приехавшая компания. Отец семейства нес в руках длинный кожаный плащ.

– Эмметт! Чудесная ночь! Где Ахтакахуп? Мы привезли ему подарок из Нью-Йорка!

– Кожаный плащ! – непроизвольно вырвалось у Мэллори.

– Это не настолько дорогой подарок, как может показаться. Мой племянник шьет одежду из натуральной кожи, – пояснил Эмметт Кардинал. – Это для Ахтакахуп, моего сына. Он как раз приехал домой из Бостона. На Хеллоуин у него день рождения.

– Ахтак… – начала девочка.

– Для Купера, – заводя ее на территорию фермы, сказал отец Эден. – Большинство людей, не принадлежащих к семье, знают его под этим именем. Ахтакахуп переводится как «звездное одеяло».

– Эден говорила мне, что так называют небо.

– Да. А это «охотничья луна». А что означает имя Мэллори?

– Некоторые говорят, что мое имя с валлийского языка переводится как «отважная, храбрая», но оно имеет и другое значение: «несчастливая».

– Первое значение нравится мне больше, – сказал мистер Кардинал. – Эденсо сейчас в длинном доме, помогает матери и тетям готовиться к празднеству. Они, как всегда, не успевают. Женщины мало работают и много болтают. Мне повезло. Моя работа закончилась, когда мы с братьями построили этот дом.

Длинный дом стоял на столбах из стволов берез и со стороны был скорее похож на огромную палатку. Насколько смогла разглядеть Мэллори, каркас этой «палатки» образовывали согнутые ветки. На высоте двадцати футов длинный дом заканчивался похожей на арочный свод крышей, чем-то неуловимо напоминающей дно лодки. Березовая кора покрывала крышу и обрамляла окна строения, а вот стены были изготовлены из какого-то водоотталкивающего материала вроде толи, так что длинный дом представлял собой «дождевик» достаточно большой, чтобы накрыть синего кита. Дым выходил из отверстия посредине крыши, в том месте, где у современных домов торчит жестяная дымовая труба. Фонари из тыквы с изящно прорезанными отверстиями в виде солнца, луны, животных и птиц лежали на земле под окнами дома, их было около сорока. Струящийся во тьму из фонарей свет производил непередаваемое впечатление.

Мэллори переступила порог длинного дома.

– Таниси, Мэллори!

Эден была симпатичной девушкой. Так считали все. Обычно она одевалась так же непритязательно, как и Мэлли, а из косметики ограничивалась блеском для губ неярких оттенков. Сегодня ночью густо накрашенные ресницы Эден казались длинными и прямыми, словно крошечные веера, а губы алели цветом спелых ягод. Голубые тени придавали глубину и живость ее большим карим глазам, а черные брови изгибались на лице крыльями.

Какой же сногсшибательно красивой женщиной будет Эден! Какой же сногсшибательно красивой она уже стала!

На ней было белое платье без рукавов, расшитое голубыми завитушками и спиралями, которые, если приглядеться, напоминали очертания холмов, деревьев и каких-то длинноногих существ. Белые мокасины на шнуровке плотно прилегали к стройным ногам футболистки. Голубой платок на плечах скрепляла золотая заколка в виде звезды. Ее волосы были заплетены в тонкие косички, между которыми поблескивали золотистые, белые, голубые и черные бусины.

– Эден! – вскрикнула Мэллори. – Ты похожа… похожа на богиню.

Улыбка подруги показалась девочке какой-то печальной. С чего бы это?

– Таниси на языке индейцев кри означает «привет», Мэлли! Иди и познакомься с моей семьей.

Мэллори вскоре потеряла счет именам и объятиям. В длинном доме собралось по крайней мере пятьдесят женщин и девушек, не считая дюжины маленьких девочек, которые были слишком малы для того, чтобы гулять снаружи вместе с другими детьми. У некоторых были обычные имена, такие как Брайан или Хейли, других звали экзотично – Самаш или Шилаш.

– Тебя так испугали, что ты перестала расти? – спросила Патриция, тетя Эден.

– Тетя! – с нотками недовольства в голосе воскликнула Эден, обращаясь к широкоплечей женщине с копной серебристо-белых волос.

Как и большинство присутствующих здесь женщин, тетя Патриция носила длинное, до пола, хлопчатобумажное платье, напомнившее Мэллори одежды коренных жительниц Гавайских островов, которых она видела на фотографиях.

Мать Эден по имени Венона щеголяла в длинном платье с длинными рукавами, вышитом белыми лунами.

– Она тебя дразнит, Мэлли!

– Это все, что мне оставили, – пожав плечами, пошутила Мэллори. – У меня есть сестра-близнец. Она в ответе за то, что украла часть отпущенного мне роста.

– У Мэлли сложение, как у профессиональной спортсменки, – сказала Эден. – Ни грамма лишнего жира, одни мышцы. Мэллори – восходящая звезда полузащиты.

Женщины и девушки заулыбались и зашушукались.

– Ладно. Накормите гостью, глядишь, она и вырастет, – сказала мать Эден.

Стол ломился от всевозможных кушаний. Здесь было все, о чем Мэллори когда-нибудь слышала, и даже больше того. Среди прочего на стол подали пироги с ягодами, жареные присыпанные сахарной пудрой пончики, ломтики индюшатины, стейки оленины, а также хлебцы, выпеченные в форме лис, волков и медведей.

– Давай сначала сюрприз, мама, – сказала Эден. – Иди за мной, – обратилась она к подруге.

Девушка провела Мэллори к ступенькам, ведущим к дверям заднего входа дома ее семьи. Вошли. Развернув сверток из тонкой ткани, Эден продемонстрировала Мэлли платье из черной хлопчатобумажной ткани. На каждом плече была вышита серебряная птица. Еще в свертке были черные кожаные мокасины, на которых бисером был вышит похожий орнамент.

– Я знаю, что Бринн по-валлийски означает «птица» или «черное крыло», но моя бабуся предпочитает вышивать серебром. Она сделала это специально для тебя. Будешь в этом платье и мокасинах сегодня ночью.

– Но я не могу… Вдруг я его забрызгаю, – сказала Мэлли. – И как она могла сделать мокасины?

Люди варят варенье. Тетя Кейт и бабушка Гвенни вяжут свитера, шапочки и рукавицы. Но мокасины? Это все равно, как если бы бабушка Эден сварганила для Мэллори небольшой автомобиль, чтобы девочка могла покататься во время пау-вау.

– Они твои, можешь оставить их себе. Мы сделали мокасины специально тебе в подарок. Я помогала бабусе проделывать отверстия для стежков. Она не признает дырокол для кожи, который можно купить в магазинчике народных ремесел в торговом центре. Бабуся делает все по старинке. Каждое отверстие надо прокалывать особым острым крючком, изготовленным из раковины моллюска.

– Я не могу принять такой дорогой подарок, Эден! Эти мокасины, должно быть, стоят… сотню долларов!

– Больше. Бабуся продает такие мокасины в музеи. У нас тут триста акров земли и тридцать детей в шести домах. Как, по-твоему, можно прокормить такую ораву? Заработать много, продавая елки на Рождество, просто невозможно!

– Тем более я не могу!

– Мэлли! Белые, когда идут к кому-то в гости, приносят подарки с собой, а мы, наоборот, одариваем гостей. Каждому гостю надо сделать подарок. Твой подарок – особый подарок. Примерь.

Мэллори позволила, чтобы складки ткани платья, тихо шурша, упали к ее ногам.

– А теперь зажмурься, – сказала Эден, беря подругу за руку и ведя за собой.

Мэллори оказалась перед видавшим виды зеркалом и от удивления открыла рот. Такой она и представить себя не могла!

Симпатичная.

– Ой, Мэлли, все же бабуся была права.

– Так одеваются индейские принцессы?

– Индейских принцесс просто не существует! – рассмеялась Эден. – Индейцы придерживаются матриархата, по крайней мере наше племя. Это значит, что мужчины приносят рыбу, но магия – удел женщин. Когда мужчины отбивают ритм на барабанах, они поют о женщинах, сильных женщинах с гордо расправленными плечами, которым подвластна магия. Магия – это не фокусы, магия – это удача, счастье. Медицина – это… добрая магия. Счастье, благосостояние и все такое прочее. Тебе не надо понимать всего многообразия древней символики. Достаточно того, что ты чувствуешь себя красавицей.

– Как тебе удалось сделать так, что мокасины мне в пору? – спросила Мэллори.

– Помнишь: никто, кроме Золушки, не носит пятого размера?

– Обманщица!

– Почему ты так меня назвала? – встрепенулась Эден.

Настроение в помещении упало на десять градусов.

– Я не хотела тебя обидеть, – сказала Мэллори.

– Нет, просто обманщик, трикстер[9]9
  Трикстер (англ. trickster – обманщик, ловкач) в мифологии, фольклоре и религии – божество, дух, человек или антропоморфное животное, совершающее противоправные действия или, во всяком случае, не подчиняющееся общим правилам поведения.


[Закрыть] у индейцев… это очень важный и уважаемый член племени… Ладно, извини. Я просто услышала от тебя это слово…

– А почему ты так странно называешь свою бабушку?

– Бабуся? – Лицо Эден осветила улыбка. – Это по-французски.

– Я знаю. Я учу французский. Но… Почему ты ее так зовешь?

– В Канаде многие кри разговаривают на французском.

– А «кри» французское слово?

– Не совсем. Возможно, его придумали французы, но индейцы кри называют себя иайниуок.

– И как это переводится? Я имею в виду самоназвание кри.

– Ну, кри называют «кри» только белые. Это название придумали европейцы. Самоназвание племени иайниуок переводится на английский «люди». Некоторые считают, что название «кри» является искаженным и укороченным словом «христиане». Дело в том, что многие кри приняли католицизм под влиянием французских проповедников и сотрудников пушных факторий. Но, скорее всего, это просто путаница в названиях. Так, «чиппева»[10]10
  Чиппева – альтернативное название индейского народа оджибва в Канаде и США, а также географические названия в США.


[Закрыть] является искаженным «оджибва». Просто первые белые неправильно интерпретировали услышанное ими название. Чиппева. Оджибва.

– Значит, французские звероловы открыли племя?

– Как будто мы не существовали до их появления!

– Да я не о том. Значит, до французов кри не видели белых людей. Они спускались на каноэ вниз по рекам до побережья, но ни разу не встречали на своем пути белых.

– Индейцев из других племен они, кстати, тоже не встречали. Подозреваю, что кри считали себя единственными людьми на свете, по крайней мере единственными «нормальными» людьми.

– Представляю себе, – хмыкнула Мэлли. – Ты живешь, не зная, что такое карта или телега, передвигаешься на лошади и в каноэ, а потом в один прекрасный день: «Гляди! К нам идет какой-то белый мужик во всем черном и с Библией в руке!»

– Были и другие… с ружьями, – сказала Эден. – Впрочем, это дела давно минувших лет. Идем. Свои вещи можешь оставить здесь. Никто ничего и пальцем не тронет. Я хочу, чтобы ты познакомилась с Купером до выступления барабанщиков. А еще ты не познаешь всей полноты жизни, если не попробуешь жареного хлеба моей тети. Это чистый холестерин.

Когда Мэллори вернулась в длинный дом, ее встретили приветственными восклицаниями и объятиями. Аннайса, бабушка Эден, смутилась, когда девочка принялась горячо благодарить ее за подарок.

– Ты подруга моей внучки, – негромко сказала пожилая женщина в ответ на слова благодарности.

Вскоре Мэллори, которая никогда не заговаривала с людьми, если те ее не спрашивали, уже непринужденно болтала с женщинами. Кое-кто из друзей и членов семьи, чьи индейские гены, без сомнения, находились в подавленном состоянии, отличались белизной кожи и веснушками. Несколько молодых парней (Мэлли предположила, что они являются музыкантами или танцорами) были одеты в длинные белые рубахи и кожаные гетры, отдаленно напоминающие одеяние Эден.

Единственным человеком, которого все выделяли, была Эден. Даже пожилые женщины и мужчины слегка кланялись, когда девушка переходила от группки к группке, улыбаясь и подшучивая над собравшимися. Впрочем, здесь шутили все и над всем. Предметом шутки могли стать чуб парня или оформившаяся фигура девушки. Похоже, это было самой любимой игрой.

Вот только никто не подшучивал над Эден. Она была всего лишь юной девушкой, но в то же время в ней чувствовалась скрытая сила. Эден напоминала Мэллори героинь книг, которые Кэмпбелл читала ей и сестре в детстве.

Мэлли призадумалась над этой странностью, но мелькающие перед глазами лица и болтающие на разных языках голоса, подобно песне, производили почти гипнотическое впечатление. Мэллори уселась на одеяло в углу помещения, откуда могла наблюдать за происходящим в длинном доме. Она уже почти очистила тарелку с жареными хлебцами и олениной, когда к ней подошла Эден.

– Мэллори, это Купер, мой брат, – сказала она.

Мэлли подняла глаза и едва не выронила тарелку из рук.