Электронная библиотека » Жаклин Монсиньи » » онлайн чтение - страница 6


  • Текст добавлен: 28 октября 2013, 02:37


Автор книги: Жаклин Монсиньи


Жанр: Зарубежные приключения, Приключения


сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Шрифт:
- 100% +
ГЛАВА X
Я УБЬЮ ЕГО! Я УБЬЮ ЕЕ! Я УБЬЮ СЕБЯ!

– Это вам, Зефи! – крикнули в один голос Франсуаза, Жизель и Луиза де Ронсар.

Зефирина схватила шар, чтобы бросить им в кегли.

Вот уже целый месяц после возвращения Зефирина, в сопровождении Ла Дусера, приезжала каждый день после полудня к своей подруге. У нее была тайная надежда увидеть еще раз Гаэтана, но молодой Ронсар был на королевской службе: по поручению короля он пересек Ла Манш, дабы отвезти важные бумаги советникам его величества короля Англии Генриха VIII.

Зефирина пока еще не была представлена ко двору. Отец заверил, что Франциск I хочет назначить ее, когда ей исполнится пятнадцать лет, фрейлиной к доброй королеве Клод. Почти каждый день Роже и донья Термина, сверкающая шелками и драгоценностями, отправлялись к королю в Блуа или Амбуаз, но Зефирина быстро поняла, что «эта Сан-Сальвадор» совершенно не торопится отвезти туда падчерицу.

В сущности, Зефирине это было безразлично. Ей нравилось бывать у Ронсаров. Атмосфера у них была спокойная, простая, веселая и добродушная. Кроме Гаэтана, у Луизы были еще и старшие сестры, Жизель и Франсуаза, обе очаровательные и искренно полюбившие Зефирину. Старший брат, которого Зефирина видела мало, тоже был на службе у короля. Он недавно женился, и его жена только что родила крупного толстощекого младенца – маленького Пьера. Уже способная ощутить материнские чувства, Зефирина любила брать малютку на колени, укачивать его, нежить и холить, ласкать нежную кожу, от которой приятно пахло молоком.

– Маленький Пьер будет таким же хорошим солдатом, как и его отец! – напевала Зефирина.

– О, Зефи, война, вечные битвы… нет… – восклицала молодая мать. – Я бы предпочла, чтобы мой сын стал поэтом! Пусть сочиняет рондо и утренние серенады, а благородные дамы и красивые кавалеры пели бы их при королевском дворе!

– Почему бы и нет! Пьер де Ронсар будет великим поэтом! – решила, смеясь, Зефирина.

В замке Поссонньер всегда гостило множество красивых молодых соседей и кузенов, приезжавших с визитами. Они играли на лужайках в карты, в кости и другие азартные игры; юные девушки разыгрывали пантомимы и устраивали маскарады; молодые люди соревновались в ловкости, играя в лапту. Они даже иногда сражались на палках, но совсем беззлобно, с гордостью демонстрируя силу и умение. Ближе к вечеру госпожа де Ронсар своим звонким молодым голосом читала вслух несколько страниц из модного тогда рыцарского романа «Четверо сыновей Эймона». Сердце Зефирины сильно билось, когда она слушала о приключениях прекрасной Роланды, похищенной незнакомым принцем, но спасенной Белым Рыцарем.

К несчастью, вечером, после всех этих восхитительных развлечений нужно было возвращаться в Багатель. Обстановка в поместье становилась все более и более невыносимой. Зефирина чувствовала, что за ней шпионит Каролюс и наблюдают колючие глаза мачехи.

Ее презрение и отвращение к Рикардо де Сан-Сальвадору становилось с каждым днем все сильнее. Она обнаружила, что, помимо обжорства, мальчик отличается грубостью, злобностью, неизменной жестокостью и бесхарактерностью.

Несколько дней тому назад, когда Зефирина шла на конюшню, какие-то слабые стоны привлекли ее внимание к курятнику. Там она увидела ужасную картину. Старый пес Балтазар с заткнутым кляпом пастью был привязан к колышкам за все четыре лапы. Чья-то злодейская рука вымазала его шкуру медом и обсыпала зерном. Добрая сотня кур, петухов, цесарок и индюшек яростно клевали его шерсть. Несчастное животное, один глаз которого уже окрасился кровью, могло лишь жалобно стонать от боли. Усевшись на крышу курятника, Рикардо де Сан-Сальвадор наслаждался этим зрелищем, корчась от смеха.

– Вы чудовище! – зарычала Зефирина.

Не обращая больше внимания на мучителя, она поспешила в курятник, чтобы освободить Бальтазара.

– Ну-ка, убирайтесь, глупые птицы! – кричала Зефирина, стоя посреди квохчущих кур.

– Ну вот, уже и развлекаться нельзя!

Рикардо де Сан-Сальвадор спрыгнул со своего насеста и, насвистывая какую-то дерзкую мелодию, стал подходить к Зефирине.

Зефирина, не боясь испачкаться, освободила Балтазара от пут. Несчастный пес тут же удрал, а Зефирина в упор посмотрела на Рикардо. Ее глаза метали угрожающие молнии, а губы дрожали от возмущения.

– Я запрещаю вам прикасаться к Балтазару!

– Вы ничего не можете мне запретить, рыжая! – сказал насмешливо сын доньи Гермины.

Это уж было слишком! Зефирина вскипела:

– Гнусный тип!

Наклонив голову вперед, как разъяренный бык, она бросилась на подростка. Тот не был готов к такому внезапному нападению. Сильным ударом она столкнула его в яму с навозной жижей.

– Зассыха! Я тебе отомщу! Я скажу об этом матери! За кого ты себя принимаешь, засранка!

– Сам ты засранец! – расхохоталась Зефирина, глядя на испачканное лицо и воняющую одежду юноши.

– Что случилось, мадемуазель?

Услышав крики, с конюшен прибежал Бастьен. Рикардо де Сан-Сальвадор поднялся:

– Ха-ха! Вот и он, твой любовник! Он красив, этот лакей… Все знают, что ты с ним валяешься на соломе! Что он с тобой делает, эта свинья? Какой-то конюх… У нее жжет в заднице и спереди… у этой рыжей… Ошеломленная Зефирина смотрела, как Рикардо де Сан-Сальвадор отплясывает какую-то бешеную джигу. Внезапно она издала вопль: Рикардо схватил ее за локоть своей рукой, с которой стекала навозная жижа, и злобно потянул к яме. Тотчас же Бастьен встал между ними:

– Пойдите вымойтесь, господин Рикардо!

Неторопливым, но уверенным жестом Бастьен отстранил подростка.

– Лапы прочь, грязный лакей. Я – не рыжая… У нее жжет в заднице… и спереди…

Рикардо де Сан-Сальвадор удалился по направлению к господскому дому, напевая свою песенку.

С горящими от стыда щеками, ощущая смущенный взгляд Бастьена, Зефирина повернулась, чтобы пойти к конюшням. На глазах у нее навернулись слезы. Найдя убежище в одном из пустых стойл, она дала волю своей ярости.

– Я его ненавижу! Презираю вместе с его ужасной матерью! Мой отец во власти этой женщины! Я… я ничего не могу больше сделать… Эти Сан-Сальвадор здесь хозяева. Кроме Пелажи, ты мой единственный друг, Бастьен… За мной шпионят. Теперь я даже не смогу приходить поговорить с тобой по вечерам, когда ты чистишь лошадей…

Зефирина подняла на юношу залитые слезами глаза. Он покачал кудрявой головой:

– Нет, мадемуазель, я вам уже говорил. Вы не хотели мне верить, но сами дали повод этим толкам. Я ваш друг и сделаю для вас все, но не нужно, чтобы «они», в замке, знали об этом.

– О, Бастьен! Бастьен! Я так несчастна!

И зарыдав сильнее, чем прежде, она упала на грудь своего старого товарища по играм. Бастьен внезапно побледнел. Сделав над собой страшное усилие, он обнял одной рукой по-братски плечи Зефирины, второй схватился за край кормушки так сильно, что сделал себе больно.

– Ну-ну, я не хочу, чтобы ты плакала, Зефи, – прошептал Бастьен, внезапно назвав ее на «ты», как в детстве. – Ты создана, чтобы смеяться и петь; ты словно солнце, сияющее на шкурке маленькой саламандры… Помнишь, как мы были в Париже и чуть не спалили ригу и даже весь квартал…

Зефирина не смогла удержаться от смеха сквозь слезы. Все так же прижимаясь к этому широкому и горячему плечу, она подняла рыжую голову.

Внезапно став серьезным, Бастьен провел шершавым пальцем по ее щекам, будто хотел навсегда стереть с них слезы. Зефирине стало хорошо. Она расслабилась. Ей хотелось бы навсегда остаться в этом положении, под защитой спокойной силы Бастьена. Кровь все быстрее текла по ее жилам, какая-то благотворная теплота поднималась по бедрам. Ноги у нее ослабели, она ощутила желание упасть вместе с Бастьеном на солому, почувствовать его руки на своем теле. Взволнованная Зефирина узнавала странные ощущения, которые познала с Альбиной. Все окружающее исчезло. Ее груди под корсажем набухли. Как бы против воли руки Зефирины обвили шею Бастьена. Она молча влекла его к себе. Смущенный этим немым призывом, Бастьен наклонился и закрыл глаза, тоже готовый потерять голову.

Какая-то лошадь заржала в соседнем стойле. Почти грубо юноша отстранил Зефирину:

– Вы хотите поехать на прогулку, мадемуазель?

– Ох, да…

Зефирина с трудом приходила в себя.

– Я хочу поехать в Поссонньер.

Бастьен постоял с минуту у ворот конюшни, смотря вслед Зефирине и Ла Дусеру, чьи лошади цокали копытами по залитой солнцем дороге. Когда молодой серв вернулся на конюшню, чтобы заняться лошадьми, Каролюс сидел на охапке сена на приоткрытом чердаке.

– Ты давно здесь? – подозрительно спросил Бастьен.

– О, у меня как раз была сиеста[18]18
  Послеполуденный отдых (исп.).


[Закрыть]
! – скорчил гримасу Каролюс, спрыгнув в кормушку, наполненную овсом. – Когда спишь, узнаешь так много!!

Выпустив эту отравленную стрелу, прежде чем Бастьен успел шелохнуться, карлик выбрался на утрамбованную землю и помчался во все лопатки к господскому дому.

– Ну же, Зефи! Вы о чем-то мечтаете, моя дорогая! Вам остается всего лишь два шара, и победа за нами! – воскликнула Луиза.

После первого ловкого броска Зефирина прицелилась последним шаром, чтобы сбить оставшуюся на траве кеглю, но осталась стоять с поднятой вверх рукой, словно застыв в этой позе. Гаэтан де Ронсар, в дорожных сапогах и весь в пыли, шел по аллее и громким голосом повторял:

– О fortunatos nimium, sua si bona norint, agricolas!

Слишком счастливы селяне, если они знают о своем счастье!

– Гаэтан! Гаэтан!

Барышни де Ронсар окружили брата с криками радости. Извещенная о возвращении младшего сына, госпожа де Ронсар прибежала, чтобы прижать его к своему сердцу.

Державшись чуть сзади, Зефирина прекрасно видела, что Гаэтан, отвечая на вопросы матери и сестер, украдкой на нее поглядывал, стараясь понять, какое впечатление произвела фраза, произнесенная по-латыни.

– Гаэтан, видели ли вы короля Англии?

– Так же, как вижу вас, матушка!

– А как прошло плавание через Ла Манш?

– Нас укачало и я спал без задних ног, сестра!

– Как одеваются английские дамы?

– Хуже вас, сестрицы!

Воспользовавшись тем, что дамы семейства Ронсар рассмеялись и пустились обсуждать манеры одеваться, Гаэтан высвободился из их объятий и приблизился к Зефирине. Он поклонился, сделав широкий взмах своим беретом.

– Мое почтение, мадемуазель де Багатель. Зефирина слегка присела в реверансе, а затем насмешливо бросила:

– Мои поздравления, господин де Ронсар! Не в Англии ли вы сделали такие успехи в языке Цицерона?

– Я сделал это, думая о вас, мадемуазель! – прошептал Гаэтан, не смутившись.

В последующие дни Зефирина не просто скакала к замку Ронсаров, а летела по каменной дороге, изо всех сил понукая Красавчика.

– Клянусь всеми моими сорока восемью метлами, у наших кляч нет крыльев! – протестовал Ла Дусер, у которого не было причины нестись сломя голову, подобно своей юной госпоже.

Когда Гаэтан был свободен от службы у короля, он сопровождал сестер и Зефирину в лес. Они собирали ежевику, грибы и незабудки, что служило поводом бегать, играть и прятаться друг от друга в негустом подлеске. Гаэтан возвращался с полными руками и укладывал добычу в корзинку Зефирины. Пальцы у девушки дрожали, и она чувствовала, как столь же дрожащие пальцы юноши старались ненароком прикоснуться к ее запястьям и ладоням.

– Знаете, когда я увидел вас в первый раз, вы меня очень напугали! – шептал Гаэтан.

– Однако по вашему виду нельзя было сказать, что вы чего-то боитесь! – говорила Зефирина, пряча за улыбкой смущение.

– Вы такая замечательная, Зефирина, такая образованная, если вы мне…

– Гаэтан… Зефи!

Всякий раз, когда Гаэтан собирался добавить что-то важное, Луиза или одна из старших сестер прерывали эту болтовню, к большому разочарованию Зефирины.

В тот день, поймав несколько раков в речке около замка, Гаэтан предложил всем спуститься к Луаре.

С испуганными криками барышни окунали в реку пальцы ног. Сняв сапоги и верхнюю рубашку, Гаэтан смело нырнул. Зефирина стыдливо отвернулась, чтобы не увидеть юношу в нижней рубашке. Присутствие мужчины действовало на нее возбуждающе. Чтобы вновь почувствовать себя непринужденно, она потянулась за веткой, плывущей по воде, но слишком далеко зашла: песок внезапно ушел у нее из-под ног, и она упала в яму, столь же предательскую, сколь глубокую.

Как и все барышни из хорошего общества, Зефирина не умела плавать. В одно мгновение ее снесло течением к опасным водоворотам Луары. Нижние юбки, сначала поддерживавшие ее, отяжелели от воды и потянули на дно. Она задыхалась и даже не могла крикнуть, чтобы позвать на помощь.

– Спасите! Зефи тонет!

Услышав вопль Луизы с берега, Гаэтан несколькими мощными гребками добрался до Зефирины, схватив за длинные кудри как раз в тот момент, когда золотистая головка исчезла в водовороте. Задыхаясь, Зефирина отбивалась, как могла.

– Простите меня!

Зефирина ощутила удар в подбородок. Когда она пришла в сознание, то лежала на берегу реки.

– Пойдите за ее оруженосцем. Помогите мне расшнуровать ее корсет… принесите вина, одеяло, сухую одежду… торопитесь!

Скатанной в комок собственной рубашкой Гаэтан протирал Зефирину так же, как поступил бы со своей лошадью.

Барышни де Ронсар побежали за вещами, которые потребовал принести брат, к сиденьям на спинах мулов, оставленных под присмотром Ла Дусера.

Под руками мужчины, растиравшими ее, грубо к ней прикасавшимися, проникавшими во все уголки тела, Зефирина начала дрожать. Она наблюдала за Гаэтаном сквозь бахрому полуприкрытых ресниц цвета темного золота.

Внезапно молодой человек, осознав, что она очнулась, прекратил это энергичное растирание. Слегка покраснев, он быстро убрал руки с ее корсажа и стал извиняться:

– Это чтобы согреть вас, Зефирина. Как вы себя чувствуете?

– Очень хорошо, – чистосердечно ответила девушка.

Она хотела подняться, не сознавая, что одна ее грудь, круглая как яблоко, похожая на бутон розы, выпрямившийся от холода, показалась наружу.

– Нет, не двигайтесь… подождите, когда вернутся мои сестры.

Гаэтан с непривычной суровостью не дал ей встать. За стеной из камышей послышались испуганные крики барышень де Ронсар.

– Мы думали, что вы утонули, Зефи! – вновь заговорил Гаэтан. Голос его звучал как-то странно, он казался все более и более смущенным. Взволнованным взглядом смотрела Зефирина на красивого юношу, все еще стоявшего над ней на коленях.

– Гаэтан, вы спасли мне жизнь! – выдохнула Зефирина. Все произошло очень быстро. Губы Гаэтана внезапно прижались к ее губам. Это был первый целомудренный поцелуй. Два юных рта неловко соприкоснулись. Зефирина ощущала дыхание Гаэтана. Она напряглась, всем своим существом призывая какое-то другое, более глубокое Чувство. Она угадывала, что существует некая тайна, еще ей неведомая, но уроки Альбины дали возможность узнать эти волнующие ощущения.

Когда Зефирина вновь открыла глаза, Гаэтан уже поднялся; щеки у него горели. Барышни де Ронсар возвращались с Ла Дусером. Гигант стучал зубами.

– Клянусь Святым Барнабе, моя маленькая Зефи, я так перетрухал!

С загадочной улыбкой на устах Зефирина позволила переодеть себя в сухую одежду.

Ее поцеловали… Поцеловал молодой красивый кавалер.

Осознавая свое новое состояние, Зефирина подняла голову. Большие белые облака в небе над Луарой внезапно закружились, образовав какой-то чудесный хоровод.

– Господин маркиз вернулся от королевского двора. Он хочет поговорить с тобой! – прошептала Пелажи, когда Зефирина, одетая в платье Луизы, вернулась в замок.

Роже де Багатель был один в большой гостиной. Он мерил шагами комнату.

– Здравствуйте, моя дорогая… Вы хорошо провели день вместе с друзьями из семейства Ронсаров? Садитесь, мне надо с вами поговорить.

Такое вступление не встревожило Зефирину. Она уселась в одно из кресел с высокой спинкой, стоящее перед камином, и стала ждать продолжения.

– Я мало видел вас все это время, Зефи, поскольку меня поглотила служба у короля.

«А служба у мачехи – еще больше», – дерзко подумала Зефирина. Будучи девушкой весьма сообразительной, она воздержалась от комментариев.

– Иногда я проводил день на площадке для нового замка, который король повелел выстроить в Шамборе… Надо будет мне отвезти тебя туда, чтобы ты увидела его, Зефи… Это Боккадоро, итальянский архитектор, создавший чертежи, самый настоящий волшебник! Он сейчас возводит самый прекрасный дворец, который когда-либо существовал… Король сегодня после обеда был в чудесном настроении. Он спрашивал о тебе!

– Это очень любезно! – согласилась Зефирина.

– Более чем… и мы говорили о твоем будущем!

– О, неужели это правда, папа! Меня назначили фрейлиной? – воскликнула Зефирина.

Она весело спрыгнула с кресла, чтобы поцеловать отца. Роже де Багатель, осыпаемый поцелуями дочери, погладил бороду:

– Нет, нет… Успокойтесь, дитя мое, это гораздо лучше. Сядьте на место. Король дал разрешение на ваш брак.

– Мой брак… Но с кем? – пролепетала Зефирина.

– Это замечательная партия… Молодой человек, которого ты хорошо знаешь… даже очень хорошо…

Роже де Багатель умиленно улыбался, глядя на дочь. «Гаэтан!» – тотчас же подумала Зефирина. От предчувствия необыкновенного счастья сердце ее замерло.

– Папа, о, папа, скажите же скорей! – горячо молила Зефирина.

Ответ прозвучал словно свист кнута.

– Рикардо де Сан-Сальвадор!

Услышав ненавистное имя, Зефирина вскрикнула:

– Он… Никогда!

– Но, дитя мое, – попытался возразить Роже де Багатель, удивленный таким неистовством, – мы вместе с вашей матерью думали только о вашем счастье, дабы сохранить, таким образом, богатство в…

С горящими глазами Зефирина прервала своего отца:

– Папа, если вы будете принуждать меня… Я убью его! Я убью ее! Я убью себя!

ГЛАВА XI
БОЖЕСТВЕННАЯ ЗЕФИРИНА

– Успокойся, мое сокровище!

Пелажи хотела смочить виски Зефирины винным спиртом. Девушка отвела руку кормилицы и с голодной жадностью набросилась на ножку фаршированной курицы.

Несколько часов назад Зефирина, переходя поочередно от отчаяния к яростному бунту, заперлась у себя в комнате. Она ходила из угла в угол, ложилась на кровать, плакала, вновь поднималась; ей хотелось поджечь поместье, убить Рикардо, покончить с собой; она сжимала кулаки, рвала на себе кружева, пинала ногой сундуки, царапала лицо, рвала на себе волосы. Короче, она предавалась отчаянию так, как было свойственно ее возрасту. Решив в конце концов уморить себя голодом, она не спустилась к ужину. Таким образом, она ничего не знала о реакции мачехи и о решении отца.

Должно быть, уже наступила полночь. В замке догорали последние свечи. Закончив дневную работу, в комнату своей обожаемой девочки проникла Пелажи, неся миску с едой.

– Я убегу к Ронсарам! – решительно заявила Зефирина, приподнявшись на локте.

Остренькими зубками Зефирина разрывала кабанью отбивную, уписывая ее за обе щеки.

– Это ничего не даст, мое сокровище… Они приедут за тобой, и твои друзья будут бессильны. Нет, послушай, Зефирина, – прошептала Пелажи на ухо своей воспитаннице, – …надо опередить «ее». Отправляйся к королю, никого не предупреждая… Один только король может изменить то, что сам решил. Я предупредила Бастьена, он будет держать Красавчика оседланным с самого рассвета. Отправляйся к королевскому двору, мое сокровище. Маркиз с маркизой не поедут. Я знаю, что завтра они здесь будут разбираться с испольщиками. Поезжай в Амбуаз. Твое имя откроет перед тобой все двери, будет твоим просителем.

– Но в конце концов, Пела… – возразила Зефирина, наконец-то насытившись, – отец меня любит, он не может… не может…

Слезы вновь потекли по щекам Зефирины.

Пелажи, собрав разбросанные по одеялу кости, направилась к двери. Голосом, в котором слышалась печаль, она прервала Зефирину:

– Ты не очень хорошо поняла, что здесь происходит, Зефи. Ты совсем одна против нее, моя дорогая, ведь кроме меня нет у тебя никого, а я не очень-то много могу сделать…

– Одна! – машинально повторила Зефирина.

Как раз в это мгновение какой-то скрежет или, скорее, хруст, похожий на звук, который издает какой-нибудь грызун, послышался из-за стены. Пелажи с Зефириной одновременно подняли головы и посмотрели в сторону Святого Михаила, поражающего дракона.

– У тебя завелись мыши? – спросила Пелажи.

– Да… А что находится по другую сторону перегородки?

– Заброшенный гардероб!

– Попроси Ипполита или Сенфорьена поставить мышеловки.

– Будет сделано завтра же утром, – пообещала Пелажи. – А теперь спи, мое сокровище… и поступи так, как я тебе сказала!

Пелажи вернулась назад и наклонилась, чтобы поцеловать Зефирину, а та заставила ее присесть на постель.

– Пела, ты ведь тоже ее не любишь!

Как всякая нормандка, Пелажи ограничилась тем, что наклонила голову в белом чепце.

– Что ты знаешь достоверно?

Материнским движением Пелажи погладила очаровательное треугольное личико, обрамленное воздушной пеной золотисто-рыжих волос.

– Ты так похожа на свою бедную мать, мое сокровище, однако у тебя нет такого кроткого выражения лица; ты более отчаянная, более решительная, чем она. Берегись, моя Зефи!

Смущенная взглядом этих проницательных зеленых глаз, Пелажи потупилась и попыталась высвободиться из рук Зефирины.

– Почему ты тоже ненавидишь «ее», Пела? – вновь заговорила Зефирина, не выпуская руки своей кормилицы.

– Я ничего не могу утверждать, моя Зефи! Я только знаю, что ты должна постоянно всего остерегаться, каждое мгновение…

– Перестань говорить загадками, Пела. Знаешь ли ты что-нибудь об этой Сан-Сальвадор? Да или нет? – уже с раздражением спросила Зефирина.

– Да… Нет… – тотчас же спохватилась Пелажи. – Действительно, в течение многих лет у меня были какие-то подозрения, кое-что казалось мне странным, но все это настолько невероятно, что иногда твоя Пелажи спрашивает себя, не помутился ли у нее рассудок… вот и сегодня я обнаружила нечто настолько безумное, настолько невозможное… это касается Беатрисы…

– И что же? Немая заговорила с тобой? – не смогла удержаться от улыбки Зефирина.

– Почти, Зефи… Но это был голос из могилы… – прошептала Пелажи, вздрогнув.

– В самом деле, Пела, если ты знаешь о каком-нибудь злодеянии этой Сан-Сальвадор, то почему не скажешь об этом моему отцу? – воскликнула Зефирина.

Неясная тень легла на доброе толстое лицо Пелажи.

– Теперь надо поспать, моя малышка… все, в чем я могу тебе поклясться – это что я не дам прикоснуться ни к единому волоску на твоей голове.

Когда свеча погасла, Зефирина попыталась уснуть. Внезапно она застыла от испуга. Статуя Святого Михаила уставилась на нее сверкающими в темноте глазами. Уверенная, что бредит, Зефирина натянула себе на голову стеганое одеяло. Сжавшись под одеялом в комок, она услышала, как на деревенской колокольне пробило два часа ночи, а затем быстро заснула.

Тусклый свет зарождающегося дня внезапно разбудил девушку. Первым ее желанием было влезть на скамеечку, чтобы осмотреть статую. В нише ничто не пошевелилось. Как всегда невозмутимый, Святой Михаил все также воздевал копье над драконом. Однако Зефирина нахмурила тонкие брови: несколько черных зерен было рассыпано вокруг цоколя статуи; они располагались в виде звезды. А ведь Зефирина была уверена, что вчера там их не было. Она взяла зерна в руки. Это походило на темный перегной или на древесный уголь. Она пожала плечами, ничего не понимая, потом спустилась, чтобы как можно быстрее одеться.

Через несколько минут Зефирина без помех выскользнула из объятого сном дома.

Пелажи обо всем позаботилась. Бастьен ждал ее с Красавчиком. Для пущей осторожности юноша обернул копыта лошади тряпками. Зефирина безмолвно последовала за своим спутником к выходу из парка.

– Да сохранит тебя Господь, Зефи! – прошептал Бастьен.

Выйдя на дорогу, ведшую через лес, он скрестил руки и пригнул голову, чтобы помочь юной всаднице сесть в седло.

– Спасибо, мой Бастьен!

Легкая как перышко, Зефирина, поднимаясь в седло, коснулась груди юноши. Это прикосновение и этот мужской запах вызвали у нее какое-то тайное смущение. Возможно, осознав, какое волнение ее охватило, Бастьен придержал лошадь. В отчаянии от собственной слабости, Зефирина отвернулась.

– Сними тряпки! – сухо приказала она.

Не говоря ни слова, Бастьен склонился к копытам Красавчика. Зефирина смотрела на крепкий затылок, склонившийся по ее приказанию. От удовольствия, вызванного пьянящим чувством власти над мужчиной, у нее закружилась голова. Она почти физически ощущала разочарование, быть может, даже боль Бастьена. «Все же я не могу разрешить себя поцеловать, только чтобы доставить ему удовольствие», – подумала Зефирина, несправедливая, как и все люди, что кричат «пожар» после того, как подожгли дом.

– Ты кончил? – нетерпеливо спросила Зефирина.

Бастьен едва успел отскочить от Красавчика. Ударив своим хлыстиком по шее коня, Зефирина пустила его рысью.

– Стой… вернись!

Услышав этот крик, Зефирина натянула поводья и увидела, как из-за обвалившейся стены выскочил Каролюс. Он бежал изо всех сил на своих коротеньких ножках, чтобы перерезать Красавчику путь.

– Прочь с дороги! – яростно крикнула Зефирина.

– Подожди, послушай меня!

Каролюс храбро подпрыгнул, чтобы схватить Красавчика под уздцы. Не помня себя от бешенства, Зефирина подняла хлыст. Упав в траву, карлик испустил вопль. Рубец от удара алел у него на щеке.

– Это научит тебя, как совать свой нос повсюду, гнусный карлик! – Пусть он заткнется, Бастьен! – приказала Зефирина.

Повинуясь с видимым удовольствием, юноша бросился на карлика, пытавшегося улизнуть.

– Не бойтесь, я сейчас его свяжу и запру! Теперь езжайте, Зефи! – сурово крикнул Бастьен.

Зажатый, словно в тиски, его руками, карлик издавал какие-то булькающие звуки.

Успокоившись насчет своего врага, Зефирина ударила каблуками по бокам Красавчика и вихрем полетела по дороге на Амбуаз.

Впервые в жизни Зефирина ехала верхом одна, без оруженосца, но пугаться из-за этого не собиралась. Напротив, она испытывала чувство свободы и даже нечто вроде ликования.

Было еще очень рано, когда она увидела на левом берегу реки возвышающийся над долиной великолепный четырехбашенный замок Амбуаз.

По специально построенному для лошадей склону, идущему по спирали, Зефирина добралась на Красавчике до ворот замка.

Там ее ожидало разочарование. Стоявшие на страже солдаты с алебардами без особых уговоров поведали прекрасной юной всаднице, что король ночевал в Блуа.

Зефирина колебалась, стоит ли ей продолжать скачку. Она почти решилась бросить эту затею и отправиться искать убежища у своих друзей Ронсаров. У нее вдруг страшно разболелась голова. Тем не менее, стиснув зубы и борясь с соблазном вернуться к Гаэтану, она направила Красавчика на дорогу, ведущую в Блуа.

Было уже позднее утро, когда она, проголодавшись после долгой скачки, увидела черепичные крыши города. Зефирина спрыгнула с лошади перед воротами замка, походившими на ручку от корзинки. Какие-то мальчишки предлагали свои услуги всем прибывшим в замок. Зефирина отдала одному из них повод Красавчика. Сунув в грязную руку мальчонки несколько солей, она приказала дать добрую порцию овса ее коню.

Не замеченная никем в толпе придворных, теснившихся в выложенном черным кирпичом и ромбовидными плитами дворе, Зефирина поднялась по новой наружной лестнице в восьмиугольную башню. Оказавшись наверху, девушка попятилась назад, внезапно оробев. В длинной галерее, стены которой были украшены искусно вырезанными деревянными панно, толпились благородные дамы в платьях, отделанных мехом горностая, и прекрасные кавалеры в разноцветных переливающихся колетах и штанах с буфами.

Рядом с этим блестящим обществом Зефирина вдруг почувствовала себя простушкой в сером плаще с беленьким воротничком и в саржевой юбке для верховой езды. Вдобавок ко всему у нее вновь началась эта проклятая головная боль.

Зефирина, стиснув зубы, подошла к одному из дворян, чье открытое и гордое лицо узнала, несмотря на седую бороду.

– Простите мою дерзость, сударь, но не могли бы вы мне указать место, где была бы хоть какая-нибудь надежда увидеть его величество?

– Клянусь всеми святыми рая, господа, – воскликнул дворянин, приложив руку к сердцу, – это еще что за чудо? Если я не сплю, то, значит, я проснулся! Если я проснулся, значит, я не сплю! Но если я не сплю, значит, этот ангел из рая действительно стоит передо мной… Если же речь идет об ангеле, то это значит, что я умер… Если я умер, клянусь красной чумой, это значит, что я – не живой, а если я не живой, то не смогу ухаживать за этим ангелом!!!

Выслушав эту речь, отличавшуюся своеобразной логикой, Зефирина вытаращила глаза и залилась румянцем. Несколько господ, столь же роскошно разодетых в суконные колеты, богато расшитые золотом и серебром, прилегавшие к штанам в форме бочонков, смеясь, подошли поближе.

– Боже, Ла Палис, вы заставили покраснеть ангела!

– Не пожелает ли ангел назвать себя?

Кроме Жака де Шабанна, маршала де Ла Палиса, Зефирина вспомнила виденные в детстве морщинистые лица – это были спутники ее отца и друзья короля: Монморанси, Флоранж, Гуффье де Бонниве, адмирал Франции. Она колебалась, стоит ли называть им свое имя, когда круг ее почитателей был раздвинут властной рукой высокого, худого, можно сказать, костлявого человека с узким лбом и коротко подстриженной бородой – это был коннетабль де Бурбон! Все присутствовавшие господа с уважением поклонились потомку Людовика Святого, двоюродному брату самого короля.

– Для военного вы говорите слишком много, Ла Палис! – бросил коннетабль с очень неприятным смешком… – какого черта! Действуйте же, чтобы взять приступом эту крепость, или ваш ангел сейчас выскользнет у вас из рук!

– Но мы же не на поле битвы, монсеньор!

Отвечая, Ла Палис вновь вежливо поклонился коннетаблю.

Хотя Зефирина была еще очень молода и неопытна, она сразу догадалась, что отношения между этими мужчинами весьма напряженные, хотя они и обменялись улыбками. И ее симпатии были не на стороне коннетабля.

– Я был прав, ваш ангел нем! Вы проиграли поединок из-за вашего пустословия, мой славный маршал! – с иронией произнес коннетабль де Бурбон.

Вокруг послышались раболепные поддакивания. Принц крови повернулся, чтобы уйти, когда хорошо поставленный голос Зефирины пригвоздил его к месту:

– Вы ошибаетесь, монсеньор, я глубоко оценила риторику господина де Ла Палиса!

– Риторику!!! Вы только подумайте!.. Какая-то девчонка употребляет слова, смысла которых не знает.

Коннетабль де Бурбон выжидательно посмотрел на стоявших вокруг дворян, число которых теперь увеличилось, словно беря их в свидетели своей правоты. Со всех сторон раздались смешки.

Зефирина очень хотела быть сдержанной, но, будь то правнук Святого Людовика или нет, чаша ее терпения переполнилась.

– Это слово происходит от слова ритор, по-гречески – оратор; совершенно очевидно, что господин де Ла Палис не является учеником Аристотеля, трактат которого об искусстве риторики дает самые точные сведения об искусстве красноречия и о способах совершенствования в нем, что достигается при помощи построения речи на основе определенной композиции и применения различных фигур! – выпалила единым духом Зефирина, затем, воспользовавшись всеобщим изумлением, продолжила свое доказательство:

Внимание! Это не конец книги.

Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!

Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации