Текст книги "Вундеркидз. Вилдвудская академия"

Глава 7
Не всякое прикосновение целительно

На следующий день Ника после занятий отправилась на медосмотр. Интеграл рассказал ей, где находится клиника: Саймон был невероятно мнительным и бегал туда довольно часто. Впрочем, не узнать это здание было бы сложно. В отличие от остальных корпусов клиника представляла собой скучный белый прямоугольник. Войдя в двери из металлопластика, девушка оказалась в длинном коридоре, на стенах которого были развешаны стенды с информацией о профилактике душевных расстройств и умиротворяющие пейзажи – словом, это была точная копия любого американского лечебного учреждения.

Ника вдохнула стерильный воздух и почему-то занервничала. Она торопливо шла мимо пронумерованных дверей кабинетов, пока не увидела слева табличку: «Сестринская». Стоило Нике постучать, как дверь тут же зажужжала, распахнулась – и за ней оказалась просторная роскошная приемная. За стеклянной стойкой сидела миниатюрная регистраторша, которая полировала акриловые ногти. Увидев девушку, она тут же притворилась, будто поглощена работой, и указала на дорогие кожаные кресла у стеклянного журнального столика. Ника послушно села. Через несколько секунд в приемную вошла еще одна женщина.

– Ника Мейсон?

– Да, мне к медсестре, – ответила Ника так робко, что фраза прозвучала не как утверждение, а как вопрос.

– Конечно, милая. Сейчас она тебя примет, – сладким голосом пропела женщина.

Она задержала свой взгляд на Нике, словно оценивала на глаз, сколько та весит, после чего вышла из приемной. «Почему в Вилдвудской академии у всех такая привычка?» – пронеслось в голове у Ники.

Ника просидела еще минут пять, размышляя, почему пациенту, чтобы попасть к медсестре, нужно миновать кордон из двух человек, и в конце концов пришла к выводу, что в Вилдвудской академии вообще не в меру раздутый штат, а все для того, чтобы пустить пыль в глаза. И тут в приемную вошла третья женщина, одетая в синий врачебный халат.

Это была настоящая великанша! Лицо у нее было абсолютно квадратное, а кожа – как и в случае с мадам Гренобль, – казалось, была с силой натянута на череп. Похоже, среди служащих Вилдвудской академии было немало поклонников пластической хирургии и тех, кто мог позволить себе это дорогое удовольствие. Девушка посмотрела снизу вверх на исполинскую медсестру и обнаружила, что выражение ее лица вполне приветливое. Яркие синие глаза женщины взглянули в Никины, и тонкие губы растянулись в широкую улыбку.

– Привет, я сестра Смит! – весело пробасила великанша. – А ты, наверное, Ника!

– Рада познакомиться. – Ника с трудом выдавила ответную улыбку.

Устрашающая мощь медсестры напомнила ей о надзирательницах сумасшедших домов из фильмов, которым часто приходится валить пациентов на пол лицом вниз.

Сестра Смит жестом пригласила Нику следовать за собой. Медицинский кабинет, как и все в Академии, оказался совсем не таким, как ожидала Ника. В большинстве школ это была крошечная комнатушка, а помещение, в котором она находилась сейчас, оказалось роскошным и стерильно белым. За сияющим стеклом на стальных стеллажах были аккуратно расставлены сотни пузырьков, разложены медицинские инструменты в герметичной упаковке и непонятные приспособления. Еще на стенах висели два монитора, а в углу стояло красное пластиковое ведерко с надписью «Опасные отходы». Посреди белой комнаты было установлено жутковатого вида кресло, похожее на стоматологическое.

– Пожалуйста, садись, – пригласила великанша.

Ника с надеждой двинулась к обычному стулу в углу.

– Не туда, – покачала головой великанша.

Ника вздохнула и влезла на кресло, спинка у которого была откинута так низко, что пришлось почти лечь.

– Итак, – проговорила медсестра, с громкими щелчками натягивая пару тугих резиновых перчаток, – как ты себя чувствуешь?

С языка Ники чуть не сорвалось: «Ужасно глупо, и к тому же душа ушла в пятки», но вслух она сказала:

– Хорошо. Все как обычно, ничего особенного.

– Вот и славно, – кивнула сестра Смит. – Нам нужно сделать пару простых анализов крови. – Проверив у Ники пульс, женщина отошла к столику.

При слове «кровь» у Ники закружилась голова, она вцепилась в подлокотники.

– Расскажи, как тебе новая школа? Как с тобой тут обращаются? – поинтересовалась великанша, раскладывая инструменты. Ника вытянула шею, чтобы посмотреть на ее манипуляции, но блеснула игла, и Ника поспешно отвела глаза.

– Замечательно, – испуганно ответила она. – Трудно поверить, что на свете бывают такие места.

– Других таких нет, – с гордостью подтвердила медсестра. – А как тебе занятия? Легко все запоминаешь? – продолжала она.

– Да вроде без особых проблем, – ответила Ника, сразу настораживаясь. – Вчера было первое занятие по новому предмету. Очень интересно, – добавила она, вспомнив рисование обнаженной натуры.

– Тебе легко заучивать материал? – допытывалась медсестра.

– Простите, я не поняла. – Разве она не ответила только что на этот вопрос?

– Мы от студентов много требуем, – негромко пояснила сестра Смит. – Но если возникнут проблемы с памятью или с тем, чтобы сосредоточиться, обязательно скажи мне.

– Нет, память у меня очень хорошая, – уверенно сказала Ника. А медсестра с улыбкой взяла ее за руку и ввела иглу. Она делала все так быстро и профессионально, что Ника практически не заметила укола.

– Особенно хорошо я запоминаю изображения, лица и числа, – похвасталась она. Ника считала, что ее хорошая память – результат вынужденной тренировки: мама постоянно все теряла. От свидетельства о рождении дочери до автомобиля – размер не имел значения.

Похоже, ответ Ники порадовал медсестру.

– Отлично, тогда проделаем парочку стандартных тестов на память, – улыбнулась она и вытащила из левого ящика письменного стола толстую пачку бумаг. – Я покажу тебе несколько картинок, а ты скажешь, что успела запомнить.

– Я примерно этим же занимаюсь на уроках профессора Адама, – заметила Ника.

– Так и есть, – кивнула медсестра. – Мы с ним параллельно проводим исследования.

Ника невольно вспомнила ехидные слова Зака: «Добро пожаловать в Вилдвудскую академию, где из студентов делают подопытных кроликов». Но раз колоть ее иголками больше не собираются, возражать она не станет.

Медсестра сунула ей под нос первую картинку и тут же положила обратно на стол пустой стороной вверх.

– Что там было? – спросила она.

– Деревенский дом, – быстро ответила Ника.

– Да, а еще… – нахмурилась медсестра.

– Еще красная лопата. И трактор.

– Замечательно, – ободряюще закивала сестра Смит.

– В углу кот с шестью белыми пятнами, зеленая дверь с металлической москитной сеткой, слегка помятой, а в правом углу оторванной. Окно наверху справа приоткрыто, тропинка к входной двери изгибается два раза. У дома припаркован синий «Форд», номер 10D6574.

Медсестра радостно просияла. Она показала Нике другую картинку с изображением стройки. Ника и на сей раз запомнила все – от щербинки на двери одного из грузовиков до зеленой каски, брошенной в пересохшей канаве. Потом был вид захламленной комнаты – Ника даже перечислила тринадцать дырочек от моли в бархатной шторе.

Остановившись на двадцать второй карточке, медсестра воскликнула:

– Достаточно! Браво!

Но не успела Ника обрадоваться тому, что ее визит подошел к концу, как сестра Смит вытащила из шкафа клубок проводов, кончавшихся маленькими черными присосками, и Ника снова разнервничалась.

Женщина приложила по присоске на запястья Ники и еще два пристроила на виски – присоски завибрировали. Девушка в панике вжалась в кресло.

– Что это?! Что вы делаете? – пропищала она.

– Милая, ну что ты так испугалась? – успокаивающе проговорила сестра Смит. – Это просто мониторинг уровня стресса, мы хотим удостовериться, что ты не перетруждаешься. Мы обследуем всех студентов. Так положено.

– Ладно. – Ника попыталась расслабиться, пока сестра Смит поправляла присоски у нее на висках, и снова ощутила на коже неприятное покалывание. Вдруг все три компьютера в комнате ожили и стали показывать изображения, отдаленно напоминавшие рентгеновские снимки.

Ника принялась в них всматриваться, стараясь расшифровать бессмысленные линии, однако изображения быстро исчезли. А сестра Смит уже отсоединяла присоски от ее запястий и висков.

– Все? – спросила Ника, не веря своему счастью.

– Да, дорогая. Передовые технологии, – сказала медсестра, с умилением поглядев на нее. Такие взгляды обычно означают: «Ничего-то ты не знаешь, глупенькая».

– А… а как там уровень стресса? – спросила Ника.

Сестра Смит нахмурилась – как будто такой вопрос ей задавали впервые.

– Отлично, милая. Похоже, ты совсем не напрягаешься.

«На самом деле я очень даже напрягаюсь», – подумала Ника, растирая пульсирующие запястья. У нее было такое чувство, будто вибрируют даже кости.

Сестра Смит отошла к своему письменному столу и стала там чем-то шуршать.

– Теперь последний этап, – бодро промурлыкала великанша. Когда она обернулась, в руках у нее снова поблескивал шприц, по которому она постукивала. Ника невольно снова вжалась в кресло, мечтая провалиться сквозь землю.

Из-за частого отсутствия денег расходы на врачей были Дарье не по карману, да и вообще мама Ники предпочитала нетрадиционную медицину. Иногда она применяла народные средства – например, растирание водкой, чтобы сбить температуру, или сухую горчицу в носки при сильном кашле.

– Снимай блузку, – велела медсестра.

Ника дисциплинированно стала расстегивать пуговицы, хотя пальцы не слушались. Она отложила форменную блузку в сторону, стараясь дышать ровнее. Сестра Смит заметила ее испуг.

– Это всего лишь прививка, милая, очень эффективная, – добавила медсестра самым что ни на есть уверенным и успокаивающим тоном.

Не успела Ника ничего возразить, как сестра Смит уже вонзила длинную иглу ей в плечо. Девушка покрылась испариной, а ладони стали мокрыми. Когда все закончилось, Ника с облегчением вздохнула.

– У тебя может кружиться голова, но это совершенно нормально. Если затошнит, обязательно зайди ко мне, я дам противорвотное, – наставляла ее медсестра, заклеивая место укола пластырем и помогая Нике подняться с кресла.

Ника надела блузку и постояла, приходя в себя. Она хотела бы еще расспросить о прививке, но медсестра уже вывела ее из кабинета, мягко, но настойчиво подталкивая вперед. Сестра Смит прокаркала что-то на прощание и с грохотом захлопнула дверь.

Ника медленно побрела в сторону выхода. Стены раскачивались, голова кружилась. Лес, видневшийся сквозь стеклянные двери в конце коридора, сиял, словно зеленый маяк надежды. Пошатываясь, девушка вышла на улицу – ей не терпелось покинуть тошнотворно-стерильное здание.

На свежем воздухе Нике стало гораздо лучше. Воздух был холодным и в самом деле свежим, словно витаминизированным, и после каждого вдоха во рту оставался легкий привкус мокрого мха и коры.

Девушка прошла примерно четверть мили по направлению к кампусу, когда случайно свернула не туда. Оказавшись рядом с маленьким корпусом, которого она раньше никогда не видела, Ника поняла, что заблудилась.

Девушка подошла к зданию поближе: ей стало интересно, какие занятия идут так поздно и так далеко. Возможно, это даже жилой дом. Ника старалась держаться в тени деревьев, рискнув все же заглянуть в окно.

Она увидела учебную аудиторию, залитую ярким светом. За учительским столом у доски сидел худой, похожий на хорька преподаватель. Он молча глядел на угрюмых студентов: одни копировали выражение лица преподавателя, другие уставились в стену. «Да здесь отбывают наказание!» – догадалась Ника.

Тристан тоже находился здесь. На его точеном лице читалось крайнее уныние. Неизменная кепка была низко надвинута на лоб, а густые каштановые брови сердито нахмурены. Ника видела, что он свирепо вырезает что-то из деревяшки швейцарским складным ножом.

«Если бы тебя поймали, точно бы исключили», – вспомнила Ника, и ей снова стало совестно. Сама не понимая, что на нее нашло, девушка нагнулась, схватила булыжник и швырнула в ближайшее к преподавателю окно. Тяжелый камень пронесся по воздуху, и стекло разлетелось на тысячи крошечных осколков.

Несколько студенток завизжали от испуга, а преподаватель был так потрясен, что едва не свалился на пол со стула. Когда он опомнился, то бросился к разбитому окну посмотреть, что случилось. Гнусавым и нудным голосом мужчина потребовал, чтобы класс успокоился, а потом ринулся к передней двери, чтобы найти преступника.

Однако Ника уже проскользнула за дом и приоткрыла заднюю дверь – совсем немного, так, чтобы заметил только Тристан. Парень сразу увидел ее. Не медля ни секунды, он схватил сумку и, никем не замеченный в суматохе, выскочил наружу и стиснул руку девушки. Они молча рванули прочь от корпуса.

Вскоре парень и девушка оказались на большом пологом склоне, который студенты назвали просто – Долиной. Обычно в Долине проходили выпускные церемонии и концерты на открытом воздухе, однако это место славилось еще тем, что там можно было нарушать строгие запреты: устраивать тайные свидания с городскими или курить. От всех прочих окрестных лугов Долина отличалась только тем, что ко всем деревьям по периметру крепились на растяжках огромные куски желтой материи, образующие навесы, поэтому днем луг заливало золотым сиянием. А сейчас на фоне ночного неба купола из парашютной ткани были похожи на гигантские желтые цветы.

Кроме того, было известно, что с крутого склона отлично кататься на санках, и Нике не терпелось, как только выпадет первый снег, удостовериться в этом лично. А вот откуда взялись исполинские желтые навесы, никто не знал. В ветреную погоду они мягко вздымались к небесам, так что все под ними окрашивалось в желтый. Считалось, что купола остались после выпускного бала, но кое-кто поговаривал, будто это остатки потерпевших массовое крушение воздушных шаров.

Тропинки не освещались, так что Ника с трудом различала дорогу. Тристан вдруг споткнулся, она полетела следом. Они бы угодили прямо в темную канаву, но в последний момент он схватил Нику за рукав и дернул. Стремительно прокатившись на спине вниз по склону, теперь они оба лежали рядом под звездным небом и хохотали.

Тристан был так близко, что Ника чувствовала тепло его тела. Он придвинулся еще немного, теперь они лежали бок о бок. Мама, конечно, сказала бы, что это не совсем прилично. «Зато приятно», – мысленно возразила ей Ника.

Разговоры с мамой по душам остались далеко в прошлом, как и ее утешительные объятия. Объятия Стеллы не считались – они были краткими, вялыми и вообще предназначались для того, чтобы утешить саму Стеллу, когда в ее безмятежной жизни вдруг случалось какое-нибудь пустяковое огорчение.

Тристан приподнялся, усаживаясь. Ника тоже села. Парень словно угадал ее желание и мягко обхватил девушку за плечи, привлекая к себе. Ника ничего не сказала – просто сидела и вдыхала пряный аромат его одеколона, будто растворяясь в нем. Тристан первым нарушил молчание:

– С ума сойти. Ты вызволила меня из плена. Ника Мейсон, ты какое-то чудо чудесное. Ты это знаешь? – с нежностью спросил он и засмеялся. Ника тоже засмеялась, тут же подумав, что совсем ничего о нем не знает.

– Расскажи о себе! – произнесла она вслух.

Тристан тихонько вздохнул, и на миг лицо его затуманилось, но он сразу же весело воскликнул:

– Ну так спрашивай! Что тебе интересно?

Ника задумалась.

– Что тебе нравится, что не нравится, что ты любишь? – спросила она.

– Это легко! Нравится – покер. Не нравится – перец. Люблю маму и сестренок. То есть маму любил, – добавил он. – Ее больше нет.

– Как грустно, – сочувственно сказала Ника. Девушка потянула парня за руку, чтобы он крепче обнял ее. У Тристана вдруг стало такое лицо, как будто до него только что дошло что-то важное, и он прикусил губу.

– Ты только никому в школе не говори, ладно?

– Конечно! – кивнула Ника.

– Теперь твоя очередь. Только скажи что-нибудь такое, о чем я сам не догадываюсь, – предложил Тристан с прежней лукавой усмешкой.

– Нравится – запоминать географические карты. Не нравится – фильмы про войну. И я люблю… – Ника помолчала, нащупав под блузкой цепочку. – Люблю папин солдатский жетон, – призналась девушка, потому что ей хотелось сказать Тристану что-то личное и важное. Как то, в чем он только что признался ей. – Папы тоже больше нет, – добавила она.

Тристан не попросил показать жетон, не спросил, как погиб ее отец, вообще не стал говорить ничего прочувствованного и глубокомысленного. Он просто погладил ее по голове, зарылся пальцами в ее волосы и вдруг уставился на нее синими глазами. Ника застыла. А Тристан отвел с ее лица прядку волос. Взгляды их встретились – парень сжимал в пальцах золотистый завиток. Девушка поежилась.

– Ты замерзла, – сказал вдруг Тристан. Выпрямился, скинул твидовый пиджак и набросил ей на плечи. А потом одним стремительным движением поднялся на ноги. Отряхнулся, помог Нике встать и, не выпуская ее руку, повел обратно, к общежитиям. Они молча шли по заросшим травой тропинкам, освещенным луной.

– А ты хорошо знаешь окрестности, – заметила Ника.

– Предпочитаю заранее разведывать все пути к отступлению, – лукаво прищурился Тристан. – А, кстати! Как ты добралась до общежития после вечеринки – неужели сама дорогу нашла?

– Сама, – соврала Ника.

– И не страшно было?

– Нет. – Ника была не готова сказать ему правду.

Тристан сжал ее пальцы. Вскоре они подошли к «Роузленду». У входа в корпус собралась толпа, и Ника вздрогнула, обнаружив, что там стоит и Зак.

Зак сразу увидел ее и их с Тристаном переплетенные пальцы. Его зеленые глаза сузились, а изогнутые губы скривились от отвращения. Оттолкнувшись от стены, парень медленно, чуть ли не грозно выпрямился. Поднял воротник своей кожаной куртки и картинно сплюнул.

Девушка отвернулась, ей вдруг стало неловко за то, чего даже не было. Щеки у нее пылали, и она прикусила губу, стараясь успокоиться. Почему-то одного взгляда Зака хватило, чтобы пристыдить ее. Но за что? Когда она наконец нашла в себе силы поднять голову, то увидела только напряженную спину Зака, шагающего в сторону «Блэкстона».

Тут Ника спохватилась, что рядом с ней Тристан. И теперь ее ужасно смущало, что на них с Тристаном пялятся посторонние. Она физически чувствовала устремленные на себя взгляды приятелей Зака – те следили за каждым их движением, ожидая повода для сплетен.

Тристан также ощущал это всеобщее внимание: в его глазах мелькнула тень сомнения. На миг он задумался, словно взвешивая решение, а потом решительно подался к ней. Но девушка вдруг сбросила с плеч пиджак и протянула его Тристану, останавливая парня. Тристан послушно взял его, хотя было видно, что он растерялся. Из переднего кармана рубашки парень вытащил деревянное с резным узором колечко и вручил его Нике.

– Я его для тебя вырезал, – тихонько шепнул он. – Ореховое. – И коротко усмехнулся со странной смесью теплоты и горечи, а потом, насвистывая, зашагал прочь.

Ника улыбнулась подарку. И, зажав его в кулаке, направилась в «Роузленд», не обращая внимания на смешки.

Глава 8
Нетопырь

На следующее утро на занятиях по развитию памяти Ника никак не могла сосредоточиться – то и дело поглаживала края деревянного колечка, двигала его на пальце то вверх, то вниз и глядела в окно.

– Ты для него слишком хороша, – послышался ледяной голос с соседнего стола. Ника резко повернула голову и наткнулась на пронзительный взгляд зеленых глаз Зака.

До сих пор она старалась его избегать и сейчас тоже игнорировала его присутствие, хотя, когда преподаватель вышел из класса, можно было поболтать. Это было уже третье занятие, они по-прежнему искали отличия на картинках. Нике это пока не наскучило, а Зак с каждым разом, похоже, только сильнее бесился – не понимал, зачем ему различать, сочетать, сортировать, перемешивать и заучивать бесконечные изображения. Какая от этого практическая польза?

– А ты откуда знаешь? – фыркнула она. Ника была довольна, что Зак заметил кольцо и сообразил, что оно от Тристана. – Может, те сотни девчонок, с которыми ты целуешься, тоже слишком хороши для тебя! – съязвила она.

Зак улыбнулся.

– Ты имеешь в виду кого-то конкретно? – поддразнил он ее. Ника отвернулась. Неприязнь к нему куда-то испарилась, сменилась легкомысленной дрожью в коленках, а это ощущение ей совсем не нравилось.

– Мы тут вечером собираемся… – начал Зак, но ему помешало возвращение профессора Адама Джонса.

Тот влетел в аудиторию весь мокрый и растрепанный, со стаканом кофе в руке.

– Извините, что задержался. Проклятая мертвая зона, дозвониться отсюда невозможно! Просто кошмар! Как только вы, студенты, это терпите? – сердито бросил он. – Пришлось идти в главное здание.

Зак многозначительно глянул на Нику. У них были общие воспоминания на тему звонков: дерево, мобильник, первая встреча. Ника не сдержала улыбки: надо же было так шлепнуться…

– Ладно, ребята, идите, я потом посмотрю, что у вас получилось, и поставлю оценки, – проворчал преподаватель.

Ника наспех собрала вещи и направилась к двери. Но Зак не отставал.

– До встречи на выставке, – бросил он, закуривая сразу, как вышел на улицу.

Ника встревоженно огляделась.

– Какая ты все-таки трусишка – боишься, что застукают? Это так умилительно, – проговорил Зак, преспокойно выдохнув очередную струю дыма.

– Ага, до встречи в галерее. – Девушка решила тоже его подколоть: – Работы Вайолет во втором зале, – и как ни в чем не бывало улыбнулась.

Зак дернул подбородком, как будто она ляпнула глупость, которой он от нее не ожидал. После чего молча удалился, выдувая в воздух дымные колечки. Ника вздохнула и двинулась в противоположную сторону. Глянула на часы и ускорила шаг: до занятий по батальному жанру оставалось меньше пятнадцати минут. На полпути к классу Ника натолкнулась на Элоизу.

– Привет, крошка, – просипела та.

– Ой, ты что, заболела? – забеспокоилась Ника.

В этот раз Элоиза была в школьной форме, но постаралась украсить ее, как могла: на лацканах – ярко-розовые значки с символами рок-групп, на рукаве – шеврон с черепушкой. Кеды разрисованы маркером, на шее – кулончик в виде микрофона, в ушах – сережки в виде гитар, а в рыжеватой гриве виднеется свежевыкрашенная фиолетовая прядь.

– Угу, охрипла что-то. Продуло, наверное, – прохрипела Элоиза. – А ведь мы с тобой с самой экскурсии не виделись.

Ника кивнула. Элоиза была одной из тех девушек, с кем ей хотелось познакомиться поближе, но как-то не выпадало случая.

– Еще бы! В этой школе столько приходится учиться… Вздохнуть некогда, – пожаловалась она.

– Ой, у меня идея! – Элоиза полезла в сумку и вытащила листок бумаги. Откашлялась в рукав и украдкой сунула бумажку Нике. – Сегодня ночью городские устраивают большой костер. Вот координаты. Приходи, и поболтаем нормально.

Ника поскорее спрятала бумажку в карман.

– Ага, спасибо, я слышала, но у меня завтра первый показ. Так что пока не знаю. А как же ты пойдешь – ты же простужена?..

Нике на костер идти не хотелось – там наверняка будут Зак с Вайолет, да и рисковать исключением в очередной раз было ни к чему.

– Простуда веселью не помешает, – подмигнула ей Элоиза. И снова закашлялась. – В общем, смотри сама, а на показ твой я обязательно приду.

– Вот здорово! Спасибо! – обрадовалась Ника. И снова глянула на часы. – Ой, прости, мне надо бежать – мадам Гренобль терпеть не может опозданий.

– Что да, то да, – просипела Элоиза. – Строгая она. В прошлом году вела у меня индивидуальные занятия по вокалу. А я к медсестре. Ну, до скорого. – И Элоиза умчалась.

– Поправляйся! – крикнула Ника ей вслед.

«Странно, – подумала она. – Как один и тот же человек может преподавать и изобразительное искусство, и вокал?»

Девушка вошла под овальный купол за несколько секунд до звонка. На гигантском мольберте стояла ее первая картина, написанная в Вилдвуде. Ника работала над ней уже месяц. Это была панорама битвы, съемки которой Ника смотрела снова и снова – смерть и разрушение на фоне пейзажа в бежевых тонах. Рядом с мольбертом Нику дожидалась мадам Гренобль.

– Работа готова, можно выставлять! – с довольным видом объявила она.

Ника подошла к мольберту. Картина была в раме. В первый раз в ее жизни!

– Вы очень талантливы, – проговорила мадам Гренобль.

– Спасибо, – ответила Ника. И погладила раму.

Ника смотрела на свою работу, словно впервые видела ее. Вот картина, которую она создала, и ее даже вставили в раму. Скоро ее увидят самые настоящие зрители в самой настоящей галерее. У Ники быстро забилось сердце. Она была счастлива. Всего этого у нее уже не отнять – ни картины в раме, ни потрясающего чувства, которым она наслаждалась сейчас. Это навсегда, как память о друзьях, о прежних домах и об отце, которого она почти не помнила. Теперь Ника всегда и везде сможет носить с собой этот кусочек счастья. Она создала частицу реальности, которая принадлежит только ей одной.

* * *

– Нервничаешь! – констатировал Интеграл. Он пристроился на краю Никиной кровати с ноутбуком на коленях. – Просто ты всерьез обдумываешь, что надеть, – пояснил он.

Ника стояла у шкафа с застывшим на лице задумчиво-печальным выражением.

– Прямо чудеса, – пробурчала Стелла. Она сидела на своей постели и листала журнал, сердитая, что Ника не обратилась к ней за консультацией.

Интеграл после ужина проскользнул в комнату к девочкам, потому что Нике нужен был его телефон, чтобы поговорить с мамой: они решили созваниваться раз в неделю. Не считая телефона Зака, мертвую зону пробивал только мобильник Интеграла. Звонить из общей гостиной Нике не хотелось, телефон почти всегда был занят и к тому же там всегда было полно любопытных ушей.

В подробностях рассказав маме, как будет проходить показ, Ника вернула телефон Интегралу, но парень остался посидеть с ними еще немного. Дарья сказала, что для выставки жизненно необходимо подобрать подходящий туалет. И теперь Ника стояла и таращилась в недра своего шкафа.

– Да не мучайся ты так, ты же не на вечеринку идешь, – обиженно протянула Стелла. Это она прозрачно намекала на приглашение на костер, о котором за обедом обмолвилась Ника. Стеллу не позвали. Ника вздохнула и полезла в карман. Вытащив бумажку, она положила ее соседке на подушку. Стелла взвизгнула от восторга, после чего метнулась к шкафу, натянула бордовую кожаную куртку и схватила сумочку.

– Смотри не попадись! – предостерегла ее Ника.

– Спасибо! Спасибо тебе огромное! – пропела Стелла, устремляясь к двери, в которую постучали.

Интеграл мгновенно нырнул под Никино покрывало.

– Входите! – разом сказали Ника и Стелла.

Вошла с подносом Магда. Улыбнувшись девочкам, она поставила на журнальный столик две чашки травяного чая и печенье, после чего с удивлением уставилась на Стеллу. Девушка смутилась – кожаная куртка, сумочка в руках…

– А, добрый вечер, Магда. Я вот… прогуляться хотела, подышать свежим воздухом. К отбою вернусь, честно-пречестно! – залепетала Стелла самым что ни на есть невинным голоском, каким всегда говорила со старшими.

– Честно-пречестно, – повторила Магда.

Стелла закивала и выскользнула за дверь. Женщина еле заметно усмехнулась.

– У вас завтра показ, – сказала она Нике.

– Да. Очень волнуюсь.

– Волноваться вредно, – сурово проговорила Магда со своим сильным акцентом. – Нужно просто немножко везенья. – Она полезла в карман туники и вытащила оттуда серебряную цепочку с кулоном-монеткой. – Серебряная денежка – на счастье, – пояснила она.

Ника просияла. Она повернулась, приподняла густые волосы, и женщина застегнула короткую цепочку у нее на шее.

– Не знаю, как вас и благодарить, Магда, – серьезно произнесла Ника.

В общежитии «Роузленд» было четыре этажа, на каждом своя домоправительница. Ника знала всех, но среди них не было такой милой, понимающей и искренней, как Магда.

– Жаль, мне нельзя прийти посмотреть, – посетовала та. Рабочий день у Магды был длинный, а выходные полагались редко. На миг Ника задумалась, как выглядит их домоправительница вне стен Академии, чем занимается. Что она за человек – та Магда, которую Ника не знает?

– И мне тоже жаль, – ответила девушка.

Магда улыбнулась и направилась к двери.

– Мальчикам сюда нельзя, – бросила она, показывая на холмик на постели.

– Ой, простите, Магда… – донесся из-под одеяла приглушенный голос Интеграла. Он высунул голову, глотая воздух, весь красный. Парень избегал взгляда домоправительницы – он ее слегка побаивался. Ника едва сдерживала смех. Магда прекрасно понимала, что ничем запретным эта парочка здесь не занимается: они с Интегралом просто друзья и никаких правил не нарушают, кроме одного – Интегралу действительно было не положено находиться в девичьем общежитии.

Возмущаться было бессмысленно, так что помятый Интеграл, понурясь, побрел к двери. Магда улыбнулась Нике на прощание и вышла в коридор следом за ним. А Ника осталась одна – нервничать и гадать о том, что же будет завтра.

* * *

Галерея начала заполняться посетителями. Ника украдкой взглянула на свое отражение в стеклянной двери. Она решилась надеть винтажное шифоновое голубое платье. В распущенных белокурых локонах вилось несколько тоненьких косичек – спасибо Эмбер. Еще Ника взяла у нее взаймы туфли на высоких каблуках, потому что Стеллу с утра так и не видела.

Ника встала в нескольких шагах от своей картины. Она выпрямилась и опустила руки, сцепив пальцы, как велела мадам Гренобль, куратор сегодняшней выставки. Неподалеку рядом со своей картиной в точно такой же позе стояла Вайолет.

– Во время первой части показа не отходите от своих работ, чтобы у вас была возможность ответить на вопросы заинтересованных зрителей, – учила мадам Гренобль студентов отделения изобразительного искусства.

Они пришли заранее, чтобы все подготовить к открытию. Ника первым делом посмотрела работу Вайолет – не смогла удержаться. И понимая, что это не делает ей чести, все равно обрадовалась, обнаружив, что ее пейзаж маслом красив, но лишен оригинальности и подлинного чувства.

Девушка стояла и смотрела, как прибывают посетители. В зале все громче звучали голоса студентов, учителей, сотрудников и почетных гостей, которые прогуливались по залу, задерживаясь то перед одним, то перед другим ярко подсвеченным экспонатом: сначала вежливая задумчивая пауза, потом краткий обмен мнениями, перед тем как двинуться дальше. Посетители останавливались у ее картины, негромко переговаривались с друзьями и переходили к другим экспонатам галереи, напоминающей белоснежный лабиринт. Работа Эмбер висела на противоположной стене – рисунок углем изображал стайку лесных фей. Ника помахала подруге.

От стола с закусками к девушке торопился улыбающийся Интеграл, который уже успел набить рот. В руках у него была бумажная тарелка с сыром, виноградом и крекерами.