Текст книги "Вики-ангел"

– Значит, она была сильной личностью?

– Да, она могла подчинить тебя себе.

– А ты и не возражала?

– Конечно нет!

– Ты когда-нибудь пыталась ей сопротивляться?

Мне не нравится, какой оборот принимает наш разговор.

– Я люблю делать то, что хочет Вики, – твердо отвечаю я.

– Джейд, Вики здесь больше нет.

– Нет, есть!

– Ты думаешь, она здесь? Прямо сейчас?

Я смотрю на Вики, а миссис Уэйнрайт следит за моими глазами.

– Вики продолжает командовать тобой, Джейд?

Я закрываю глаза, чтобы избавиться от нее, и киваю головой. Может быть, она не заметит?

– Ты чувствуешь, что не можешь от нее отделаться?

Я снова киваю.

– Ладно, – спокойно говорит миссис Уэйнрайт, будто мы обсуждаем, что ели на завтрак. – Давай сходим погулять на спортивную площадку, а Вики оставим здесь, в библиотеке.

– Она тоже пойдет.

– Не позволяй ей. Прими решение, Джейд! Оставь Вики на пять минут здесь. Пусть посторожит фотографии.

– Ей это не понравится.

– Все может быть…

– Она не будет меня слушаться.

– Будет, если ты проявишь твердость.

– Но ведь это она мною командует.

– Но ты живая, поэтому попробуй, Джейд! Нужно как следует постараться!

Усаживаю Вики и не позволяю ей подняться на ноги. Она сопротивляется, но я снова толкаю ее на стул, заставляя сесть, и без конца прокручиваю ту картинку в голове, в то время как миссис Уэйнрайт берет меня за руку и выводит из библиотеки. Не перестаю об этом думать в коридоре, на лестнице и на площадке.

– Ну вот, – говорит миссис Уэйнрайт. – Она все еще в библиотеке. Через какое-то время ты к ней вернешься, но сейчас она там, а ты здесь, правильно?

– Да… да.

– Ладно, я знаю, что без Вики ты не можешь радоваться жизни. Но есть что-нибудь такое, без чего ты не скучаешь?

Смотрю на миссис Уэйнрайт, прищурившись на солнце, и не очень представляю, что та имеет в виду. Не всегда понимаю, что люди хотят сказать. Может быть, это из-за того, что я как следует не слушаю? Вики утверждает, без нее я не могу думать, потому что глупая.

– Я не скучаю по ее дразнилкам, – вдруг отвечаю я. – Вики удивленно приподнимала брови и вздыхала, когда я говорила не то, что ей хотелось услышать. Она всегда стремилась поставить меня на место.

Миссис Уэйнрайт понимающе кивает головой.

– И я не скучаю по тем моментам, когда Вики выигрывала в любом споре. Да и спора как такового не было – Вики принимала решение, а я была обязана ей подчиниться, нравится мне это или нет. Всегда. Единственный раз…

У меня бешено колотится сердце. Спортплощадка плывет перед глазами.

– Ничего, ничего, Джейд, я тебя держу, – говорит миссис Уэйнрайт, не позволяя мне упасть. – Что ты так испуганно смотришь? У тебя все прекрасно получается.

Ничего не получается! Ничего!

14

Не могу я постоянно держать Вики взаперти! Она просачивается сквозь стены и окна и яростно на меня обрушивается. Закрываю голову руками и бегу куда глаза глядят. Выскакиваю из школы и проваливаюсь по щиколотку в ее цветы. Спотыкаюсь о плюшевых мишек, задеваю фотографии.

– Отлично! Еще пройдись по мне!

Пытаюсь навести на тротуаре порядок, но цветы скользкие на ощупь, а игрушки отвратительно пахнут, как остатки еды, забытые на тарелке. Неожиданно кидаю кучу подарков для Вики в сточную канаву, но потом чувствую сильные угрызения совести и в понедельник трачу недельные деньги на обеды и десять фунтов, которые мама дала мне на новый диск, чтобы купить цветы для Вики. Белые лилии, чистые и совершенные. Я с благоговением кладу их на тротуар, и Вики тихо стоит рядом, растроганная моим поступком. Она берет меня под руку, и мы вместе идем домой и весь вечер шепчемся в моей комнате, а потом засыпаем друг у друга в объятиях.

Но на следующий день в школе у Вики меняется настроение – она болтает все уроки напролет и без конца фыркает по поводу Мадлен, Дженни и Вики-2.

Она оскорбляет Дженни, потому что у той появился новый мальчик, говорит, что Вики-2 ужасно не идет новая стрижка, потому что у нее уши торчат, а Мадлен нужен нормальный лифчик вместо двух подушек, которые выпирают из-под блузки.

Она заставляет меня идти на другой конец зала, словно я специально избегаю Мадлен и не хочу становиться с той в пару на занятии по драматургии. Вики из себя выходит, когда передо мной возникает Сэм и предлагает мне руку хотя мальчишки никогда не стоят в парах с девчонками – парни хохочут, девочки хихикают.

– Не обращай внимания на толпу, – говорит, краснея, Сэм.

Я не хочу обращать внимания на Вики.

– Скажи толстому уроду, чтобы он убирался подобру-поздорову.

Я и говорю, не успев себя остановить. Сэм пожимает плечами и уходит. Он начинает картинно хвататься за сердце, как будто его отвергли, а ему на самом деле все равно. Все ухмыляются и думают: вот клоун и идиот, над которым можно посмеяться.

Только Сэм не смеется. Он серьезен, как никогда, – он-то ко мне прекрасно относился, а я опять выкинула фортель.

Мне неловко. Если Вики хочет кого-нибудь уничтожить, ей все равно. Она говорит, я слабая и глупая.

– И к тому же сумасшедшая – надо же, переживает из-за толстого дурака! Тоже мне выдумала! Разве можно назвать его человеком? На одну извилину больше, чем у поросенка!

– Прекрати, Вики! Не вредничай!

Я вспоминаю сказку о двух сестрах, которую когда-то мы читали вместе. Одна была хорошей-прехорошей (у нее с языка капал мед), а у другой изо рта выпрыгивали жабы. Вики тоже ее помнит и широко открывает рот, когда смеется. Вижу у нее в горле маленький язычок, и вдруг оттуда вываливаются маленькие блестящие черные жабы. Они скатываются по длинному розовому языку, ползут по губам и подбородку. Громко кричу, но из горла не вырывается ни звука. Рот полон липкой сладкой тянучки. Нос тоже ею забит. Мне нечем дышать, и я утопаю в меду…

Вики щелкает пальцами – мед пропадает, жабы скачут по воздуху и исчезают.

– Берегись, Джейд! Оккультные фокусы – теперь моя специальность. Это только пробный опыт.

Улыбаюсь ей, но в глубине души (куда, надеюсь, не доберется ее взгляд) помню, что и сама я способна на волшебство. Я держала Вики в библиотеке помимо ее воли. По сравнению с жабами и медом (а также вампирскими зубами, превращениями и полетами) это, конечно, мало, но у меня все равно получилось.

Я пробую от нее избавиться, когда иду бегать:

– Хочу, чтобы ты осталась здесь, – и запираю ее в раздевалке.

Она пытается пойти за мной, но я толкаю ее на стул и даже сгибаю ей ноги, чтобы она на него села. В детстве я так заставляла кукол себя слушаться. Вики не кукла, и мои руки проскальзывают сквозь нее, но, если мне удастся сконцентрироваться, скон-цен-три-ро-вать-ся, я заставлю ее сидеть смирно и потом спокойно пойду по коридору и выйду на спортивную площадку уже без нее. Теперь мне нужно поскорей добраться до беговой дорожки.

– Эй, Джейд! Не надо бежать в полную силу! – окликает меня мистер Лорример.

Приходится сбавить скорость, и я чувствую себя не в своей тарелке.

– Все нормально! Не останавливайся! Я тебя просто дразнил, – говорит он и бежит рядом. – Я под большим впечатлением. Раньше, если бы тебе пришлось спасаться бегством, ты бы не сумела пробежать, как сейчас.

– Она не захотела спасти мою жизнь! – вопит Вики из раздевалки.

Я с ней не спорю, но и не слушаю – пусть она там сидит.

– Ты в прекрасной форме, хотя нужно немного поправиться. Тем не менее твое телосложение подходит для бега на длинные дистанции. В следующей четверти посмотрим, как у тебя получится мини-марафон.

– Меня нельзя выставлять ни на какие соревнования – никакого толку не будет!

– Ну, до олимпийских стандартов, конечно, еще далеко, но ты добилась великолепных результатов. Подумай серьезно про мини-марафон. Может быть, тебе недостает скорости, но есть выносливость. Ты мужественно борешься до конца.

– Только про мое поведение этого не скажешь. Зачем-то обижаю людей, – говорю я и оглядываюсь через плечо.

Вдали Сэм опять громыхает кроссовками.

– Бедный Сэм, – говорит мистер Лорример. – Плохо, что тебе обязательно надо его обижать. Он мой любимчик. Отличный парень!

– Да, я знаю, – отвечаю я, – и хочу с ним дружить, но вдруг что-то, то есть кто-то, заставляет меня говорить гадости.

Но сейчас я закрыла Вики в раздевалке, и ей уже не покомандовать. Когда мы подбегаем к полю, я притворяюсь, что у меня развязался шнурок на кроссовке. Я даю мистеру Лорримеру отбежать подальше, а Сэму, наоборот, меня догнать.

– Прости, что я была глупой коровой, Сэм, – быстро извиняюсь я, боясь на него посмотреть.

Повисает пауза. Может быть, теперь он не захочет со мной разговаривать?

– Сэм? Ты на меня обижаешься?

– Нет… пытаюсь восстановить дыхание, – пыхтит он. – Обид нет – одна одышка!

– Тебе не надо было со мной разговаривать. Ты был настоящим другом, а я вела себя ужасно.

– Да ладно! Можно подумать, ты хотела стать моим партнером.

– Конечно! В следующий раз буду стоять с тобой в паре, Сэм.

– Ну хорошо, – отвечает он, пытаясь мне поверить.

Я ему докажу. И себе тоже.

Дожидаюсь следующего занятия драматургией. Перед самым началом иду в гримерную для девочек и закрываю Вики в одном из туалетов.

– Не смей меня здесь держать! – визжит она.

Но я смею, смею, смею!

Шепчу эти слова по пути в зал.

Мисс Гилмор хлопает в ладоши:

– Разбейтесь на пары!

Наступает небольшой переполох. Мадлен спрашивает, можно ли ей присоединиться к Дженни и Вики-2. Некоторые мальчишки теснятся группками, не желая вставать с кем-то в пару. Я хочу, чтобы Сэм был один, но он, как всегда, паясничает в самой середине группы и не обращает на меня никакого внимания.

Мне не надо ничего предпринимать, но я решаю сама подойти к нему.

Я сумею.

И обязательно подойду.

Направляюсь прямо к его группе.

– Что тебе надо, Попрыгунья Джейд? – спрашивает Ричи.

Вот, значит, как они теперь меня называют, потому что я дергаюсь и что-то бормочу себе под нос, когда Вики рядом. Но сейчас ее здесь нет, и я тверда как скала.

– Не надо ее так называть, Ричи, – бормочет Сэм.

– Пусть говорит что хочет. Мне все равно.

– У, девчонка-печенка! – говорит Лайам. – Дуй отсюда! Не видишь, тут одни парни стоят?

– Может, она пришла к одному из нас? – ухмыляется Ричи.

– Знаю, это к Толстяку, – говорит Лайам и давится от смеха.

– Ты угадал. Сэм, будешь со мной в паре?

Мальчишки тупо на нас смотрят. Все в, зале притихли. У меня сердце вот-вот выскочит из груди. Не осмеливаюсь поднять на Сэма глаза. Наступил его час послать меня куда подальше. Может отшить меня при всех – я не обижусь. Сама виновата.

– Хорошо, конечно, я буду твоим партнером, Джейд, – говорит Сэм.

Мы уходим. Все с удивлением на нас смотрят.

– Ух ты! – шепчет Сэм.

Я хихикаю, но издаю звуки, похожие на всхлипывание. Первый раз смеюсь с…

Нет, не буду о ней думать. Попробую стать самой собой.

У нас разминка – мисс Гилмор просит разыграть глупые этюды. Сэм толчется рядом, корчит гримасы и меня смешит. Для выполнения одного задания нам нужно держаться за руки, и боюсь, что моя будет горячей и потной. Сэм осторожно берет ее в свою. У него слегка влажная ладонь, но мне нравится стоять с ним в паре.

Вокруг кто-то свистит и хихикает.

Мисс Гилмор театрально вздыхает и потом предлагает такое, что заставляет всех завизжать от удивления: девчонки должны изобразить парней и наоборот. Ричи, Лайам и Райан ходят по залу, виляя бедрами. Мисс Гилмор снова вздыхает.

– Я не просила устраивать альтернативное шоу «Мисс мира», – говорит она. – Как вы думаете, кто из наших девочек может участвовать в конкурсе красоты?

– Дженни им всем даст фору! – выкрикивает Райан.

Некоторые мальчишки хохочут.

Дженни краснеет. Я тоже. В прошлом году они бы выбрали Вики. Всегда терпеть не могла, когда они свистели ей вслед (хотя, казалось, она ничего не имела против). Теперь злюсь, что они так быстро ее забыли. Словно ее и не было на свете.

– Я все равно существую! – кричит она откуда-то из коридора.

Нельзя прислушиваться – или мне конец.

– Используйте воображение, – убеждает мисс Гилмор. – Хорошенько представьте себе образ того, кого хотите показать. Все тщательно взвесьте.

– Сейчас подумаем, – говорит Сэм.

Он прищуривается и делает вид, будто внимательно слушает, – рот напряжен, губ почти не видно. Лицо вытягивается и кажется худым. Он наклоняет голову и движется как в тумане.

Становится жутко. Сэм серьезно подошел к заданию и всех поразил – ребята, как и я, ожидали комичной пантомимы, но вместо веселого женского характера получился печальный.

– Да ведь это Джейд!

Я и не представляла, что так выгляжу. Конечно, это Сэм – он не смог изменить розовый цвет лица, большой живот и мальчишескую одежду, но ему удалось превратиться в меня – растерянную, не от мира сего, похожую на призрака.

– Великолепно, Сэм, – хвалит его мисс Гилмор.

Потом она смотрит на меня:

– А теперь ты, Джейд, попробуй! Стань Сэмом! Покажи, на что ты способна.

С тех пор как Вики умерла, я не была ни на одном занятии у мисс Гилмор. Я нечасто принимала участие в театральных постановках и когда Вики была жива. Она хотела, чтобы мы просто слонялись без дела и валяли дурака.

Мисс Гилмор обращается к кому-то другому. Очевидно, учителя заключили между собой соглашение оставить меня в покое. Но может быть, я сама хочу попробовать превратиться из Джейд в Сэма.

Делаю шаг и становлюсь толстяком – иду, покачиваясь на широко расставленных ногах, и смешно выгибаю спину. На лице – улыбка от уха до уха, потому что мой принцип – смеяться первым: пусть хохочут со мной, а не надо мной. Все, что угодно, ради смеха. В этом весь я. Толстяки не рискуют быть серьезными, поэтому веселитесь, наступайте на банановую кожуру – плюх! Спотыкайтесь, падайте, потешно задрав ноги. Смейтесь до одури, хотя я буду смеяться последним.

Сэм пристально на меня смотрит, точно я его раздеваю. Все не сводят с меня глаз.

– Как тебе это удалось, Джейд? – спрашивает Вики-2. – Ты будто превратилась в Сэма.

– Это называется театральной игрой, – уточняет мисс Гилмор.

Во время занятия она ничего мне не говорит, но, когда звенит звонок, подзывает нас обоих к себе:

– Ну, Джейд и Сэм, вас ждет звездное партнерство.

У нас глаза на лоб лезут.

– Не хотите прийти в драмкружок? А вдруг понравится? У нас дружный коллектив. Может, попробуете?

Сэм смотрит на меня, а я на него.

Мне хочется, но я не могу. Не сейчас. Нет, не сейчас. Нужно учиться думать самой. Уже не надо подчиняться Вики. Хотя…

– Давай попробуем, Джейд, – предлагает Сэм.

– Ладно!

– Отлично!

В коридоре он слегка толкает меня локтем:

– Значит, ты не против, если я стану твоим партнером?

– Я сама этого хочу, идиот.

– А не передумаешь?

– Решено, – говорю я.

А на самом деле ничего не решено, тем более с Вики.

Иду в раздевалку для девочек и глубоко вдыхаю, готовясь к встрече с ней. Там Мадлен, Дженни и Вики-2 обсуждают меня:

– Она очень странная.

– Наверное, чокнулась.

– Да, но Джейд ничего не может с этим поделать. Она стала такой после смерти Вики.

– Я всегда считала, что и до смерти Вики что-то с ней было не так.

– Мне она нравилась, но я не ожидала, что она может быть такой вредной и угрюмой. – Мадлен краснеет, когда замечает меня. – Джейд, я говорила… я рассказывала о девочке с нашей улицы…

– Нет, вы сплетничали обо мне.

– Так им, Джейд! Скажи им все, что о них думаешь. Какая наглость! Врежь им как следует! – подначивает Вики, вырываясь из душевой кабины.

Но я закрываю глаза, заставляю ее вернуться на прежнее место и вешаю на рот замок. Открываю глаза и смотрю на Мадлен:

– Я вела себя отвратительно. Прости, Мэдди. Вы все прекрасно ко мне относились. А я вела себя… С тех пор как Вики…

– Ой, Джейд! – восклицает Мадлен и крепко меня обнимает.

Вики за дверью издает неприличные звуки, точно ее тошнит, но я не обращаю никакого внимания. Нельзя позволять ей снова все испортить. Я хочу дружить с Мэдди, хотя она никогда не заменит Вики – слишком уж мягкий у нее характер, как большое ватное одеяло, но мы подружимся, потому что она добрая и милая девочка. Вики не мягкая, не добрая и не хорошая. Она жесткая, холодная, вредная и очень противная.

Днем мне все чаще удается от нее скрыться, но ночью она выходит на тропу войны.

Днем я могу обо всем забыть, но ночью она заставляет меня о многом вспомнить.

15

Мама пристрастилась со мной завтракать. С чего бы вдруг? Раньше она быстро выпивала чашку кофе, пока причесывалась и красилась. Я всегда съедала миску мюсли, стоя у раковины, уткнувшись в переносной телевизор и волнуясь по поводу несделанных уроков. Сейчас мне не до мюсли и домашних заданий. До сих пор болит горло. Какой смысл есть корнфлекс, если невозможно его проглотить и он превращается в кашу? По утрам мама на меня ворчала, но, прочитав статью в одном из журналов, стала готовить завтраки и сидеть со мной за столом. Сначала жарила яичницу с беконом, но меня тошнило от одного запаха, да и маме не нравилось, что он целый день нас преследует. Она попробовала сварить яйца и вырезать солдатиков из подсушенного хлеба, как для малышей, но и из этой затеи ничего не вышло. Яйцо в мешочек растеклось по подбородку, как желтая слизь. Тост застрял в горле, и я закашлялась. Мама разозлилась и заявила, что я просто валяю дурака и она заставит меня его проглотить, даже если придется применить силу. Я разревелась. Она тоже заплакала и начала пугать, что так и с голоду умереть недолго. Не увенчалась успехом и попытка объяснить, что это не нарочно. Мама ответила, что я просто оправдываюсь, но на следующее утро поставила передо мной миску греческого йогурта и сверху написала медом первую букву моего имени:

– На, Джейд, поешь! Йогурт не может застрять в горле.

– Спасибо, мама, но…

– Никаких «но»!

Она зачерпнула ложкой йогурт и мягко, как маленького ребенка, заставила меня его съесть.

– Пожалуйста, малышка, поешь, – сказала она.

Я открыла рот. Йогурт был нежный и сладкий и сразу попал в горло.

– Вкусно! – сказала мама, облизав губы.

– Еще! – попросила я, включаясь в игру.

Она кормила меня с ложечки, я говорила ням-ням, а потом мы обе захихикали. Надо же – глупо, но подействовало. На следующий день я съела йогурт сама и чуть не облизала миску. Мне понравилось завтракать с мамой, но сегодня утром не успела я сделать несколько глотков, как принесли почту: счет за телефон и два письма – мне и маме.

Удивительно – обычно нам никто не пишет. Мой конверт напечатан на компьютере и выглядит официально. Может быть, письмо из школы? Администрация предупреждает, что я не работаю в полную силу? Нет, вряд ли. А может, это по поводу консультаций с миссис Уэйнрайт? Лучше не открывать его при маме, хотя она не обращает на меня внимания, потому что читает свое письмо.

Мама подносит его близко к глазам, словно ей трудно сосредоточиться, и густо краснеет.

– Это от него? – спрашиваю я. – От твоего парня?

Мама вскакивает со стула и смотрит в сторону спальни, боясь, не подслушивает ли папа, но он как ни в чем не бывало продолжает громко храпеть.

– Нет, нет, это не от него, – шепчет мама, положив ладонь на лоб, словно у нее началась сильная головная боль. – Это… от его жены.

В изумлении смотрю на маму. Несколько секунд мы неподвижно сидим, прислушиваясь к гулу холодильника и тиканью кухонных часов.

– Я не знала, что он женат.

— Ш-ш… Я знала, но думала, у него серьезные семейные проблемы. Он говорил, все давно кончено и их отношения себя изжили.

– Ой, мам, и ты ему поверила?

– Знаю, знаю, но, может, мне просто хотелось ему верить. Однако у его жены своя точка зрения. Ей стало известно о нашем романе. Не понимаю… Откуда она узнала? Может, кто-то с работы шепнул? Бедняжка очень расстроилась…

– И собирается от него уходить?

– Нет, нет, она его любит. К тому же у них есть дети, два малыша. Здесь несколько страниц написано о том, как они любят своего папу.

Мама всхлипнула, прикрыв рот рукой:

– Ой, Джейд, как мне неловко! Нельзя было ее обижать!

– И что теперь?

– Одному Господу известно. Наверное, нужно с ним порвать. Я не хочу разрушать их брак и уводить отца от детей. Как же мне встречаться с ним на работе и притворяться, будто ничего не произошло?! Может быть, придется поменять работу. Боже, какие неприятности!

– Ты его очень любишь, мама?

Она не сразу отвечает и не переставая помешивает свой йогурт.

– По-моему, нет, и это самое неприятное. Наверное, если бы любила, меня можно было бы оправдать, но положа руку на сердце он был нужен мне для развлечения, чтобы снова почувствовать себя особенной, как в юности. Нет, не могу сказать, что люблю, иногда он действует мне на нервы, и тогда я не понимаю, зачем мне все это нужно. Поэтому пора заканчивать, да?

– Может быть.

– Ах, Джейд! Не надо было мне всего этого рассказывать! Ты еще ребенок, а с другой стороны, сама в последнее время много пережила – смерть Вики, горечь утраты… По-моему, сейчас мы стали с тобой гораздо ближе.

– Да, мама.

– Ты хорошая девочка. А что у тебя в письме?

Я неохотно его распечатываю. К школе оно не относится. Хуже. В глаза бросается слово СЛЕДСТВИЕ.

— Джейд? – спрашивает мама, облокотившись мне на плечо. – О боже! Что это? Тебя просят дать показания!

– Я не хочу, мама. Это необязательно, да?

– Ну конечно нет, милая. Зачем? Только бередить рану. Нет, мы скажем: ты не очень хорошо себя чувствуешь, например живот болит… Не переживай!

Легко сказать!

– Нет, переживай, переживай! Нельзя пропустить следствие! – возмущается Вики. – Что с тобой, Джейд?

Подруга хватает меня за плечи. Не чувствую прикосновения ее рук, но внутри все дрожит. Пытаюсь ее изолировать, но сил сегодня не хватает.

Нужно поговорить об этом с миссис Уэйнрайт, но до пятницы я ее не увижу. Избегаю Сэма и Мадлен, потому что Вики ужасно на меня сердится и я боюсь их обидеть.

Не выхожу погулять во время большой перемены, не иду на обед. Прячусь в темном коридоре. Сижу, сгорбившись, на скамейке под вешалкой и накрывшись с головой длинным халатом для лабораторных работ. Кажется, удалось скрыться от чужих глаз, но меня замечает миссис Кембридж, когда идет в учительскую:

– Джейд?

Сейчас начнет ругаться – нам не разрешают торчать в раздевалке во время перемены, но она совсем не сердится и, отодвинув полу халата, садится рядом на скамейку.

– Бедняжка! Тебе сегодня очень грустно?

Я киваю.

– Миссис Уэйнрайт говорит, ты молодец. У тебя с ней хорошие отношения?

– Да, она добрая. Мне бы очень хотелось с ней сегодня встретиться.

– По-моему, она работает в другом месте, но, может быть, ты позвонишь ей вечером?

– Не хочу говорить при маме. Вы же ее знаете…

Миссис Кембридж кивает, и от смущения мы боимся взглянуть друг на друга.

– Извините, что мама с папой… – Мне трудно подобрать нужные слова.

– Не волнуйся, Джейд, все нормально, правда.

Она очень хорошо ко мне относится, и я решаюсь спросить:

– Миссис Кембридж, мне прислали письмо по поводу следствия по делу Вики. Попросили прийти и дать показания, а я не хочу. Мама говорит, необязательно туда ходить. Это правда?

Миссис Кембридж глубоко вздыхает:

– Мне кажется, тебе надо пойти, Джейд.

– А нельзя сказаться больной?

– Ты им нужна, Джейд. Уверена, все будет нормально. Они отнесутся к тебе по-доброму. Не думаю, что устроят перекрестный допрос. Попросят тебя своими словами рассказать, как это произошло.

– Именно этого я и боюсь. Ничего не помню! Пытаюсь восстановить события, но в голове путаница. Стоит подумать о том дне, как меня начинает бить дрожь.

– Они поймут. Мама пойдет с тобой. Если не сможет уйти с работы, попросим миссис Уэйнрайт, или я найду себе замену…

Мне хочется ее обнять! До чего же она добрая! Но Вики крутится за спиной… Нельзя ей позволять хулиганить!

Выдавливаю из себя слова благодарности и убегаю. Без формы и кроссовок несусь на спортивную площадку. Ступням жарко в школьных туфлях, кофта тесна в рукавах, но я мчусь дальше. Делаю все неправильно, но, как ни странно, становится легче. Не нужно думать ни о руках, ни о положении головы. Ног под собой не чую, словно парю. Победа! Не буду ни с кем ее делить! Я научилась бегать!

– Чушь! Прежде всего это была моя идея! Ты не умеешь бегать. Посмотри на меня!

Вики несется в тридцати сантиметрах от земли и презрительно на меня поглядывает.

– Ты только посмотри на себя! Красная как рак! Фу! Потная! В классе от тебя будет пахнуть, и никто не захочет сидеть с тобой рядом – ни Зефирина Мадлен, ни Толстый Сэм, – насмехается Вики.

– Почему ты всегда злишься? Мы же считаемся подругами!

– Ты еще смеешь называть себя подругой?!

– Что ты имеешь в виду? – замираю я.

– Неужто не помнишь? – спрашивает Вики, кружась у меня над головой.

Зажмуриваюсь, но она стоит перед глазами. Затыкаю уши, но слышу ее голос. Бегай сколько душе угодно – от Вики не скроешься.

Не могу сегодня оставаться в школе. Говорю, что болит голова, – это правда, и меня отпускают домой. Надеюсь, папа будет спать, но он сидит в кухне в трусах и халате и обводит кружком объявления о найме на работу.

– Смотрю, какие есть вакансии, – объясняет он. – От работы в ночную смену последнее здоровье растеряешь. Голова становится чугунной, и отношения с мамой не улучшаются.

Не хочу разговаривать на эту тему, мне бы сейчас запереться в своей комнате и лечь в кровать, но он хлопочет вокруг меня, заставляет согнуть шею, проверяет, нет ли на руках сыпи.

– Папа, ради бога, оставь меня в покое. У меня просто болит голова.

– Да, да… Я только хотел удостовериться. Садись, сейчас дам тебе чаю. Где у мамы аспирин?

Спорить с ним – себе дороже. Плюхаюсь на стул. На столе – посуда, оставшаяся после завтрака. В мисках – недоеденный йогурт. От одного вида беспорядка меня начинает тошнить. Иду и выбрасываю остатки еды в мусорное ведро. Вдруг среди огрызков от яблок и спитых чайных пакетиков вижу скомканный конверт с письмом о следствии по делу Вики. Наверное, мама его выбросила.

– Что это? – спрашивает папа.

– Ничего особенного, – отвечаю я. – Повестка в суд.

– Я думал, следствие проводят сразу после случившегося.

– Дело отложили. Они только что начали.

– Тебя вызывают?

– Мама говорит, идти необязательно, но миссис Кембридж из школы сказала, у меня нет выбора.

– Она права, Джейд. Нужно пойти. Не волнуйся, я буду с тобой.

Не хочу, чтобы он шел со мной, и нет никакого желания идти с мамой. Родители без конца ссорятся по этому поводу, но в назначенный день оба стоят принаряженные, как на похороны Вики, и готовы меня сопровождать.

Чувствую себя отвратительно, потому что почти не спала. Пытаюсь сообразить, что нужно сказать, но в голове пусто – только ужасающая тишина и крик Вики.

Крик не смолкает. Трясу головой и потираю уши.

– У тебя болят уши, Джейд? Ты ужасно выглядишь. Следствие до добра не доведет – только душу разбередит. Зачем ты уговорил ее пойти? – спрашивает мама, испепеляя папу взглядом.

– Нельзя отлынивать, а тебя могли привлечь к ответственности за уничтожение письма. Типичный поступок! Никогда не хочешь посмотреть правде в глаза!

– Это ты зарываешь голову в песок! – резко отвечает мама.

Я оторопело смотрю на обоих. Они ссорятся не только из-за следствия.

– Мама, папа…

Родители вспоминают про меня и как по команде берут за руки – мама за левую, а папа за правую.

– Постарайся не волноваться, Джейд, – успокаивает мама.

– Я с тобой, детка.

Мы не держались за руки с тех пор, как я была маленькой. Замираем, словно скованные, потом начинаем ерзать и отпускаем друг друга. Они идут рядом со мной по дороге мимо школы, где на тротуаре лежат пожухшие букеты Вики.

Я много раз проходила мимо старых зданий, но не знала, что в них находится. Поднимаемся по ступенькам. Мама с папой испуганно озираются по сторонам. Служащий с вышитыми на пиджаке коронами записывает мою фамилию и просит подождать в приемной.

Родители Вики уже там. Оба сильно изменились – похудели и загорели, но у них больной вид. У мистера Уотерса пропал живот и исчезли пухлые щеки. Миссис Уотерс тщательно загримирована. Несмотря на стильную стрижку, она сильно постарела, почти как бабушка Вики.

Не знаю, что сказать. Все молчат. В конце концов папа Вики нам кивает, и мой папа вежливо спрашивает, как дела, что совершенно не к месту. Мистер Уотерс отвечает: «Спасибо, хорошо», – что тоже глупо. Мама тихо бормочет по поводу того, какое это испытание для всех нас. Мама Вики молчит. Она уставилась на меня, и я чувствую себя виноватой. Хочу ей сказать, что в гибели Вики нет моей вины.

Но я ошибаюсь.

В комнату быстро входит бледный мужчина средних лет в тщательно отутюженном костюме и черном галстуке. При виде мистера и миссис Уотерс он меняется в лице. Наверное, это водитель. Мне он казался гораздо выше. Садится в противоположном конце комнаты – подальше от родителей Вики – и не знает, что делать с руками, лишь сгибает и разгибает пальцы. Я представляю, как они сжимают руль. Если бы он смог вовремя свернуть…

Водитель не виноват – он ехал очень медленно. Вики неожиданно выбежала на дорогу прямо перед его машиной. Он не смог ничего сделать и нажал на тормоз. Помню ужасный скрип, а потом Вики вскрикнула…

– Джейд, – спрашивает мама, – у тебя голова кружится? Опусти ее вниз.

Мама пытается меня согнуть. Я смущаюсь и вырываюсь у нее из рук:

– Все нормально… Не надо!

– Ты побледнела как полотно. Нужно попить водички.

Папа вскакивает со стула и бежит к автомату по продаже напитков:

– Хочешь кока-колы?

Потягиваю напиток из банки. Кола стекает по подбородку и капает на белую блузку.

– Джейд! Можно поаккуратней? – шипит мама и вытирает пятно носовым платком.

Мне неловко. Понимаю, мама с папой стараются меня поддержать, но неприлично ухаживать за мной на глазах у родителей Вики, потому что у тех больше нет дочери, о которой нужно заботиться.

Комната наполняется людьми. Входит женщина. Она вызывала «скорую помощь». Остальных свидетелей я не знаю.

– Может быть, тебя не попросят давать показания, – шепчет мама. – Вон сколько людей пришло. Ты все равно не помнишь, что тогда случилось.

В полдень вызывают меня.

– О господи! – вздыхает мама. – Удачи тебе, детка!

Она снова трет пятно на блузке.

– Все будет хорошо, Джейд, – говорит папа, сжав мне руку.

У него холодная, но потная ладонь. Не знаю, жарко мне сейчас или холодно. Не чувствую своего тела. Мне кажется, я парю в воздухе рядом с Вики.

– Сегодня у нас особенный день, правда, Джейд? – восклицает она. – Пора совершить путешествие по дороге памяти.

Меня приводят в большую комнату. За кафедрой сидит мужчина. Рядом с ним – полицейский и стенографистка. Кто-то просит говорить только правду.

Мой голос похож на мышиный писк.

– Итак, Джейд, расскажи нам, что произошло четырнадцатого числа в полдень, когда вы с Викторией вышли из школы.

Он выжидающе на меня смотрит. Я сглатываю, открываю рот, но теряю дар речи.

– Не волнуйся, Джейд. Не торопись. Расскажи своими словами.