Текст книги "Эдит Пиаф. Без любви мы – ничто"

Равнодушный красавец

(1940–1941)

Как будто для того, чтобы ознаменовать начало новой жизни, в ноябре 1939 года Пиаф покинула гостиницу «Альсина», в которой проживала совместно с Ассо, и переселилась в дом 10-бис по Анатоль-де-Ля-Форж, эта улица соединяет авеню Гранд-Арме и авеню Карно. С Пигаль покончено раз и навсегда, отныне певица станет селиться лишь в роскошных кварталах. Двумя месяцами ранее Пиаф снова начала выступать в Париже, на этот раз она поднялась на сцену только что открытого кабаре «Найт Клаб», на улице Арсен-Уссей, дом 6. Оставшись без покровителя, Эдит тут же возобновила отношения с Момон и вернулась к разгульной жизни: реки спиртного и бессонные ночи. После исчезновения Ассо ее старинная подруга не замедлила объявиться – к вящей радости Эдит, которая с размахом праздновала обретенную свободу.

После сольных концертов Пиаф частенько заглядывала в кабаре «Адмирал», соседствующее с «Найт Клаб», чтобы пропустить там стаканчик-другой. Именно здесь выступала певица Жермен Саблон вместе с куплетистом Полем Мёриссом. 28 октября 1940 года в интервью программе «Notre cœur» («Наше сердце») Эдит расскажет о встрече с тем, кто будет ее спутником в течение полутора лет:

«Однажды ночью высокий худой парень, жгучий брюнет с глазами, сияющими, как лакированные ботинки, внезапно возник прямо передо мной и улыбнулся, сверкнув белыми, словно нарисованными, зубами.

– Браво, вы восхитительны, как и ваш репертуар, – сказал он немного насмешливым тоном, который должен был означать: “Это миленько, все то, что вы здесь делаете”.

Он обладал удивительным тембром голоса.

Я ответила самым идиотским образом:

– Кроме шуток? – И добавила очень тихо, только для себя самой: – Бог мой, как он красив!

Начиная с этого момента я оказалась самым восхитительным образом загнанной в угол, я очутилась между его высокомерием, которое ранило, и его китайскими глазами, которые ласкали… И три недели спустя, чтобы никогда не разлучаться с ним, чтобы и дальше наслаждаться его невыносимым самомнением, я, ни секунды не раздумывая, покинула “Найт Клаб” и заключила контракт с “Адмиралом”».

Бездонная пропасть разделяла бывшую уличную певицу и сына банкира, нашедшего себя в мюзик-холле. Однако, возможно, именно эта несхожесть и притягивала их друг к другу, пьянила. Поль, чей настоящий талант впоследствии раскроется отнюдь не в песенном искусстве, восхищался природной силой Эдит. Крайне флегматичный и отчасти ленивый Мёрисс был просто потрясен тем, как выкладывается Пиаф. Со своей стороны, Эдит восторгалась изысканностью Поля, той изысканностью, что всегда отличала класс зажиточной буржуазии.

По общему мнению, Мёрисс был воплощением благовоспитанности. «Джентльмен с холодным юмором, – напишет о нем Даниель Бонель. – Он никогда не позволял себе неуместного слова, двусмысленного жеста. Вечно напомаженные волосы. Очаровательный мужчина, элегантный, невозмутимый денди, он казался необыкновенно худощавым и высоким, несмотря на средний рост»[43]43
  Марк и Даниель Бонель «Édith Piaf, le temps d’une vie», цитаты из книги.


[Закрыть]. Симон Берто выразила свои впечатления по-своему: «Он напоминал Людовика XIV. Особый род дворянина, который редко увидишь. Когда он появился на улице Анатоль-де-Ля-Форж, чего только не было в его чемоданах… Какое количество пижам, шелковых халатов! Костюмы, сшитые на заказ. Несессер, как у заправской кокотки… С ним она узнала, что значит мыться… Целая куча уловок, о которых Пиаф никогда не слышала: как держать себя за столом, как вести себя на улице, быть вежливой»[44]44
  «Simone Berteaut parle de Piaf», передача «Dim, Dam, Dom», 1969 год.


[Закрыть].

6 января 1940 года Пиаф присоединяется к Полю Мёриссу в «Адмирале». Впервые она примерила на себя роль, которую отныне будет играть рядом со всеми своими любовниками, – роль художественного директора. Так же как это будет несколькими годами позднее с Ивом Монтаном, Эдит отстраненно, рассудочно оценила представление, которое давал Мёрисс, вычленила все ошибки и предложила решения, позволяющие их исправить. Обладая огромной проницательностью, певица сразу же «нащупала» сильное место Поля: немного высокомерная бесцеремонность и аристократическая выправка. Именно на контрасте чопорной элегантности певца и откровенной глупости его репертуара и должен основываться комический эффект зрелища. Чтобы акцентировать это несоответствие, которое навсегда останется «товарным знаком» Мёрисса, даже когда он начнет карьеру актера, Пиаф попросила лучших музыкантов мюзик-холла создать почти помпезную аранжировку самым легкомысленным песенкам куплетиста.

Что касается собственного художественного репертуара, то Пиаф стала его полновластной «хозяйкой». Не найдя замены Раймону Ассо, певица впервые взялась за написание песен, в то время еще предназначенных для других исполнителей. Так, она предложила композицию «Il y a des amours» («Есть любовь») Моне Гойя, а «Y en a un de trop» («Слишком много») – Лин Виала, в будущем последнюю песню Эдит споет и сама.

Тогда же, в первой половине 1940 года, Пиаф познакомилась с автором-композитором Мишелем Эмэ, который напишет для Воробышка многие из тех песен, что принесут ей всемирную известность. Этот музыкант будет работать с Эдит до конца ее дней. Позднее Пиаф подробно расскажет об обстоятельствах их знакомства. Певица столкнулась с Эмэ в коридоре «Radio-Cité» и тут же была сражена его «глазами, лучащимися умом за толстенными стеклами очков… искрометными речами и нечасто встречающейся вежливостью». Безмерно уважая талант композитора, Эдит всегда считала, что стиль его песен нисколько не подходит Эмэ. «Для меня Мишель Эмэ – это цветы, голубое небо, крохотные птички, нечто напоминающее Дельм[45]45
  Коммуна во французском департаменте Мозель региона Лотарингия. (Примеч. пер.)


[Закрыть], только на современный манер…»[46]46
  «Mes souvenirs» («Мои воспоминания»), газета «Le Parisien», 3 мая 1958 года. (Примеч. пер.)


[Закрыть]

Родившийся в 1906 году в Санкт-Петербурге, Мишель Эмэ не был новичком в музыкальном бизнесе, его первые песни, написанные для Люсьенн Бойер и Жана Саблона, датируются 1931 годом. Позднее эти композиции перепоют Рэй Вентура и Морис Шевалье; так что можно сказать, что Эмэ уже пользовался определенной известностью в музыкальных кругах. Прекрасно осознавая, что он совсем «не во вкусе» Пиаф, автор-композитор сделал все возможное, чтобы переубедить певицу, которой он искренне восхищался. Желая добиться намеченной цели, Мишель решил написать несколько песен, предназначенных исключительно для Эдит, достойных ее удивительных способностей. Он принялся за работу и накануне мобилизации явился домой к звезде, захватив весь написанный репертуар. Его попросили подождать в прихожей. Предупрежденная секретаршей, Пиаф заявила, что не может принять посетителя, потому что готовится к репетиции. Эмэ настоял на встрече, объяснив, что уже на следующий день он должен отбыть в войсковую часть.

«Тогда я решила уделить ему несколько минут, – рассказывала Пиаф. – И когда он вошел, тут же предупредила:

– Я дам тебе десять минут, капрал Эмэ.

– Мне столько и не надо.

Сказав это, он сел за пианино и принялся напевать «L’Accordéoniste».

 
La fille de joie est belle
Au coin d’la rue l à-bas
Elle a une clientele
Qui lui remplit son bas…
 
 
Уличная девка красива.
Там, на углу улицы,
У нее своя клиентура,
Которая сует ей деньги в чулок…
 

Превосходный пианист, пел он отвратительно. Но я слушала затаив дыхание. Он еще не перешел ко второму куплету, а я уже приняла решение: я не хочу слышать эту песню, я хочу быть первой, кто ее споет»[47]47
  «Mes souvenirs» («Мои воспоминания»), газета «Le Parisien», 3 мая 1958 года. (Примеч. пер.)


[Закрыть].

Двумя днями позже, 16 февраля 1940 года, Пиаф представила композицию «L’Accordéoniste» на сцене «Бобино». Она не преминула изменить концовку, потому что ей пришла в голову мысль закончить песню очень резко, произнеся последние слова «Остановите, остановите музыку» а капелла. Этот гениальный ход Пиаф будет еще не раз использовать, работая с другими своими авторами. «Она настаивала, чтобы они точно выполняли каждое ее требование, – объясняет Серж Юро. – Лишь когда они это делали, она подгоняла песню под себя».

«L’Accordéoniste» останется одной из культовых песен Пиаф, много позднее ее исполнит Клод Нугаро. 5 апреля 1940 года Эдит запишет эту песню на грампластинку, дав ей новое название – «La fille de joie est triste» («Уличная девка печальна»), аккомпанировать певице будет великий Гус Визёр, король аккордеона и свинга. В этот же альбом войдет версия «Escale» («Остановка в порту»), классики реалистической песни, созданная Сюзи Солидор; слова написал талантливый автор Жан Марез, брат писателя Франсиса Карко.

Композиция «L’Accordéoniste», которая по тематике еще недалеко ушла от песен Раймона Ассо, меж тем стала новым этапом в карьере Пиаф, этапом, свидетельствующим о том, что певица постоянно эволюционировала. Никогда ранее Эдит так не «вживалась» в песню; ее состояние лучше всего отражают стихи Мишеля Эмэ: «Она хочет петь, это что-то физическое…» На сцене Пиаф стоит почти неподвижно. Однако она проживает песню не только голосом, но и телом. И это физическое присутствие настолько сильно, что его ощущаешь, даже когда слушаешь записи Воробышка. Без сомнения, именно этим объясняется тот факт, что «слушательская» аудитория Пиаф постоянно расширяется. Исполнительница нравится буржуазии, а для простого люда становится настоящей иконой. Эдит также удается очаровать интеллектуальную элиту, примером тому служит Жан Кокто: Малышка стала его любимицей.

Писатель всегда испытывал слабость к популярной музыке, особенно к джазу. Он настолько сильно любил этот жанр, что в 1928 году даже выпустил пластинку, на которой, подобно рэпперу, декламирует два своих стихотворения в сопровождении оркестра Дэна Парриша. «Кокто всегда привлекало то, что обладало сомнительной репутацией, – подчеркивает Серж Юро. – Он обожал мюзик-холл. В Пиаф ему безмерно нравилась ее манера любить мужчин из ее круга».

Встреча Кокто и Пиаф была предопределена. В то время признанному писателю уже исполнилось пятьдесят лет. Однако именно он предпринял первые шаги, чтобы познакомиться с певицей. Заручившись поддержкой жены крупного музыкального издателя Рауля Бретона, некой дамы, прозванной Маркизой, салоны которой посещал весь богемный Париж, Кокто устроил так, чтобы его представили «мадам Пиаф», как он будет называть ее в дальнейшем. Певица и писатель сразу же понравились друг другу. В день их знакомства зародилась крепкая дружба, которая не ослабела даже тогда, когда Пиаф стала мировой знаменитостью, а Кокто – академиком. Рассказывая об этом времени, Даниель Бонель напишет следующие поэтические строки: «На бульваре Ланне, уже готовом к неизбежному событию, можно увидеть явление Жана Кокто в черном плаще на шелковой подкладке оливкового цвета. Ветер развевает длинные седые волосы; светлый взгляд, высокий лоб. Он играет своим плащом, начинает снимать его еще перед дверью, прямо на тротуаре, позволяет плащу небрежно волочиться за ним, а затем бросает его у входа в квартиру. У него были жесты фокусника»[48]48
  Марк и Даниель Бонель «Édith Piaf, le temps d’une vie», цитаты из книги.


[Закрыть].

Всегда относившаяся с безмерным пиететом к людям искусства, Пиаф немедля попросила поэта написать для нее песню. Он не стал этого делать, а откликнулся на просьбу певицы самым неожиданным образом. Тогда автор «Ужасных детей» в основном работал для театра. Он только что закончил пьесу «Священные чудовища», созданную по заказу Жана Марэ, который намеревался отдать главные женские роли Ивонн де Бре и Мадлен Робинсон. Но директор театра нашел произведение слишком коротким. Он попросил Кокто написать еще одну одноактную пьесу, чтобы как-то удлинить программу. У Кокто, частенько захаживавшего в гости к Пиаф и Полю Мёриссу, появилась идея, навеянная созерцанием этой влюбленной пары. Так родился «Равнодушный красавец» – пьеса с двумя персонажами, один из которых не произносит ни слова на протяжении всего спектакля. Действие разворачивается в районе Пигаль, в одной из тех второразрядных гостиниц, где некогда жила Эдит. Монолог женщины длится полчаса, она закатывает сцену ревности своему любовнику Эмилю. Этот последний, элегантный сутенер, на протяжении всей пьесы читает газету, скрывающую его лицо. Мужчина лежит на кровати, никак не реагирует на упреки подруги и ни на секунду не прерывает чтение. Он даже не отвечает на телефонный звонок другой своей «подопечной». Растроганная, благодарная женщина приближается к постели, чтобы поцеловать любовника. И тут она замечает, что он просто спит. Разбуженный любовницей Эмиль встает с кровати и одевается, чтобы уйти. Женщина пытается удержать неверного приятеля, угрожая покончить жизнь самоубийством. По-прежнему не говоря ни слова, мужчина уходит, а вслед ему летят слова любви, несчастная клянется, что будет его ждать.

Если Кокто создал эту женскую роль, держа в голове Эдит, то, значит, он считал ее способной сыграть в спектакле. Драматург не раз видел Воробышка поющей на сцене и сразу же оценил ее талант актрисы. Но театр – не мюзик-холл. Неуверенная в собственных силах, Пиаф колеблется, но в конечном итоге дает себя уговорить. «Я всегда буду помнить чтение этой пьесы, – скажет актер Робер Требор. – Это происходило в комнате в гостинице, в которой проживал Кокто. Хаос, нагромождение вещей. Закатав рукава пиджака, словно заправский фокусник, писатель громким звенящим голосом читает написанное… Я также никогда не забуду ту горячность, с которой заговорила Эдит Пиаф, когда Жан Кокто закончил чтение: “Черт возьми… ты делаешь мне роскошный подарок. Уж и не знаю, сумею ли я сыграть твою пьесу, но я вложу в нее все свое сердце, всю свою душу, всю свою веру”»[49]49
  «Marianne», 24 апреля 1940 года.


[Закрыть].

Премьера пьесы «Равнодушный красавец», поставленной Андре Бриле с декорациями Кристиана Берара, состоялась 20 апреля в «Буффе-Паризьен». 26 апреля Поля Мёрисса, исполнявшего в ней роль Эмиля, мобилизовали, и он был вынужден уступить свое место Жану Маркони. Пресса превозносила артистический дебют певицы. «Мадемуазель Пиаф превосходна!» – восторгался критик Жан Баррейр, а сам Кокто признался, что результат превзошел его самые смелые ожидания. «Вести монолог на сцене в течение получаса – это настоящий подвиг, – объяснял он. – И она исполняет этот монолог с непринужденностью цирковых акробатов, которые в полете легко меняют одну трапецию на другую. Без сомнения, эта непринужденность неразрывно связана с той суровой школой, которую прошла Пиаф, давая сольные концерты. Странная дебютантка! “Ей дают один франк, а она возвращает вам тысячу”, – сказал мне Андре по окончании работы… Эдит Пиаф позволила мне осуществить мечту, связанную с театром: текст стал всего лишь предлогом; сама пьеса растворяется, исчезает в интересах актрисы; актрисы, которая каждый вечер импровизирует»[50]50
  «Paris-Midi», 19 апреля 1940 года.


[Закрыть].

Несмотря на то что Поль Мёрисс получил в «Равнодушном красавце» роль без слов, он обнаружил свое истинное призвание – талант драматического актера[51]51
  Во время оккупации Поль Мёрисс снялся в двух фильмах Ришара Потье: «Défense d’aimer» («Запрет любить») со Сьюзи Делер и «La ferme aux loups» («Волчья ферма») с Франсуа Перье. После войны Мёрисс отказался от карьеры в мюзик-холле и стал блистательным актером. В театре он играл в пьесах Жана Ануя и Сашá Гитри. Его первым успехом в кино стал фильм «Les Diaboliques» («Дьяволицы») Анри Жоржа Клузо. В 1960-е годы, снявшись в фильме «Monocle» («Монокль»; известен в нашей стране как «Глаз монокля»), он стал народным любимцем. Скончался актер прямо на сцене в 1979 году в возрасте шестидесяти семи лет.


[Закрыть]. По словам Симон Берто, эта пьеса также позволила красавцу урегулировать некоторые домашние проблемы: «Он никогда не позволял себе выходить из себя. Всегда сохранял ледяное спокойствие. В конце “Равнодушного красавца” он отвешивал ей пощечину. Я всегда думала, что таким образом он мстит»[52]52
  «Simone Berteaut parle de Piaf», передача «Dim, Dam, Dom», 1969 год.


[Закрыть].

В последний раз Пиаф сыграла в пьесе Кокто 14 мая. Ровно через месяц немецкая армия вошла в Париж, что повлекло за собой временное закрытие многих сценических площадок. Пиаф воспользовалась случаем и уехала в Тулузу, в свободную зону, где присоединилась к Полю Мёриссу, который только что демобилизовался. После нескольких недель отдыха в отеле «Капуль», 18 июля, она вместе со своим компаньоном начала гастрольный тур по самым разным городам юга Франции: Тулуза, Монпелье, Перпиньян, Тулон, Ним, Везье. 17 сентября Эдит вернулась в Париж, теперь она выступала в кабаре «Орленок» в сопровождении своего нового пианиста Марселя Луиги. В конце года состоялось возвращение певицы в «ABC», на сей раз она участвовала в представлении вместе с актерами Жаном Буае и Мишель Дюран.

В начале 1941 года Пиаф можно было увидеть повсюду: в феврале она пела в «Бобино», в апреле – в мюзик-холле «Авеню», в мае – в «Европейском». Журналисты не уставали восхищаться Воробышком, критики постоянно писали о сценических достижениях Эдит. «Эта некрасивая девушка, когда она захвачена песней, излучает странную, невероятную красоту», – можно прочесть в журнале «Marianne» (13 апреля 1941 года).

Невероятно активная Пиаф, однако, не выпустила ни одной пластинки за минувший год. В студию звукозаписи она вернулась лишь в конце мая, чтобы порадовать слушателей новыми песнями. В ту пору из-за войны она не могла воспользоваться услугами знакомых поэтов-песенников, поэтому была вынуждена сама взяться за перо. Ее песня «Où sont-ils tous mes copains?» («Где они, все мои друзья?») как нельзя лучше отражает события далеких дней:

 
Où sont-ils tous mes copains?
Qui sont partis un matin
Faire la guerre
Où sont-ils tous mes p’tits gars
Qui chantaient: «On en r’viendra
Faut pas s’en faire»
Les tambours et les clarions
Accompagnaient leur chanson
Dans l’aube Claire…
 
 
Где они, все мои друзья,
Которые ушли однажды утром
Вести войну?
Где они, все бравые парни?
Которые пели: «Мы вернемся,
Не стоит волноваться».
Барабаны и горны
Сопровождают их песню
Светлой зарей…
 

В песне «C’est un monsieur très distingué» («Это очень благовоспитанный господин») Пиаф предвосхитила жизненную ситуацию, в которой не раз окажется в будущем: любовница женатого мужчины. Можно было бы ожидать, что она подойдет к данной теме с эмоциональной или психологической точки зрения. Меж тем Эдит предложила слушателям скорее социальную зарисовку, наглядно доказывая, что любовница всегда остается в проигрыше:

 
Comme il se doit, je n’suis pas blonde
Je n’suis pas née dans le grand monde.
Ce monsieur-là peut tout ach’ter,
Même l’illusion d’être aimé,
Il est de la haute société
C’est c’qu’on appelle un homme du monde.
Je sais pourtant qu’un jour viendra,
Où, doucement, il me dira:
«Chère amie, je suis désolé,
Nos relations doivent cesser».
 
 
Как и должно быть, я не блондинка,
Я родилась не в высшем свете.
Этот мсье может купить все,
Даже иллюзию того, что его любят,
Он из высшего общества,
Что называется, светский человек.
 
 
Но я знаю, что однажды наступит день,
Когда он тихо скажет мне:
«Милая подруга, я сожалею,
Наши отношения должны прекратиться».
 

Менее личностная и более банальная композиция «J’ai dansé avec amour» («Я танцевала с любовью») воспевает первую встречу влюбленных. Эта песня, как и «L’homme des bars» («Человек из баров»), записанная несколько позже с Аликсом Комбелем и Парижским джазом, появится в фильме Жоржа Лякомба «Montmartre-sur-Seine» («Монмартр на Сене»), в котором Пиаф снималась с 19 августа по 18 сентября. Ее партнерами по киноленте станут Анри Видаль, Жан Луи Барро и Поль Мёрисс, отношения с которым у Эдит к тому времени сильно ухудшатся.

Во время съемок «Montmartre-sur-Seine», в котором Пиаф играет девушку, чья судьба удивительным образом напоминает ее собственную, Эдит познакомилась с журналистом Анри Конте, нанятым кинокомпанией для рекламы ленты. Будущий автор текстов и любовник Пиаф, Конте поместил в журнале «Ciné-Mondial» статью, озаглавленную «Эдит Пиаф оплакивает свою потерянную любовь». Эту статью журналист начал описанием сцены, свидетелем которой он стал. Явившись на встречу с Пиаф, чтобы взять интервью, он застал певицу ругающейся с любовником. «Я сразу же отметил ее жесткий и злой тон, – рассказывает репортер, – тон, который отвергает саму мысль о жалости, о прощении, о снисходительности. Я думал, что понял Поля Мёрисса…» Развязка рассказа совершенно неожиданна. Утерев слезы, Пиаф подошла к Конте, хохоча во все горло. Она призналась журналисту, что разыграла его. Все, что он видел, – это кино. Он только что присутствовал на репетиции сцены из фильма «Montmartre-sur-Seine».

Проказница Эдит подключила к своему розыгрышу мужчину, которого бросит в самое ближайшее время, и мужчину, с которым у нее через несколько месяцев начнется долгая, многолетняя связь.

В Берлин

(1942–1943)

Премьера фильма «Montmartre-sur-Seine» состоялась 9 ноября 1941 года в кинотеатре «Эрмитаж». Этот показ дал повод антисемитской и пронемецкой газете «Je suis partout» («Я везде») вылить на певицу целый ушат грязи. Сначала «писака» праворадикалистской газетенки, дабы подсластить пилюлю, вскользь замечает, что фильм, «несмотря на всю свою тривиальность, все же не похож на подделку из гетто», затем выражает сожаление, что режиссер навязал ему необходимость смотреть «на эту крошечную особу с глазами, словно грязный подвал, с большой мрачной головой, утопающей в покатых плечах».

Конечно, Пиаф нисколько не походила на высокую светловолосую арийку, вдохновлявшую сторонников Адольфа Гитлера. Эти последние, пользуясь безнаказанностью, которую им гарантировал режим правительства Виши, со всей злобой обрушились на «уличную девку», чей успех казался им непристойным. Таким образом, 15 июля 1944 года, когда союзнические войска уже месяц как высадились в Нормандии, а Париж готовился вновь обрести свободу, в коллаборационистской газете «Révolution national» появилась статья некого Симона де Терваня, преисполненная самых желчных высказываний: «Она является восхитительным воплощением нашей декадентской эпохи… Ее тщедушное тельце, незначительный рост, огромная голова, выпуклый лоб, несчастный вид, глаза, полные отчаяния, – все при ней… Она заставляет думать об угасании расы. Она – обвинительная речь против всего нашего общества… Было бы правильно, если бы Эдит Пиаф осталась народной певичкой, которая выкрикивает надоедливые куплеты на углу улиц и на ярмарочных площадях. Но каким-то чудом она сумела ускользнуть от уготованной судьбы. И все благодаря тем снобам, которые приняли ее, аплодировали ей, позволили ей петь… Есть даже такие умники, которые находят ее красивой, восхитительной… С такой внешностью она должна довольствоваться грампластинками, выступлениями на радио. Но нет, она осмелилась выступать в мюзик-холлах… Она даже осмелилась появиться на экранах кинотеатров, и печальным тому подтверждением стал фильм “Montmartre-sur-Seine”».

Возможно, чтобы избавиться от нездорового климата столицы, 30 сентября 1941 года Пиаф отправляется в длительный гастрольный тур по «свободной зоне». В Париж она вернется лишь годом позже. В этот период любовные связи Эдит становятся особенно запутанными. Она еще не рассталась с Полем Мёриссом – в ноябре их имена красуются рядом на афишах Тулона, Нима и Марселя. В это же время певица закрутила интрижку с Норбером Гланзбергом, пианистом и композитором, который аккомпанирует Пиаф с начала октября: в частности, он выступал с ней в «Амбассадоре», кабаре-ресторане в Лионе. Что касается Генри Конте, то с ним Эдит тоже встречается время от времени. Так, в январе следующего года журналист присоединяется к любовнице в отеле «Париж» в Монте-Карло.

Когда в октябре 1942 года Пиаф вернулась в Париж, ее отношения с журналистом стали более серьезными и прочными. Это не могло не создать определенных проблем – Конте был женат на певице Шарлотте Довиа. Существовало два выхода из положения: развод или строжайшая тайна. Анри Конте выбрал второй вариант. В ноябре Эдит переехала на улицу Вильжюст, дом 4 (сегодня улица Поля Валери, XVI округ), но ее друг не намерен был жить с ней под одной крышей. Певица заняла просторную квартиру на последнем этаже старинного особняка. Весьма своеобразного особняка, потому что в остальной части здания располагался дорогой бордель, который держала некая мадам Билли.

Почему Пиаф решила обосноваться в – пусть и роскошном – доме терпимости? Ностальгия по годам, проведенным в публичном доме бабушки? Есть более прозаический ответ на этот вопрос: дом мадам Билли позволял певице избежать невзгод военного времени. Бордель часто посещали офицеры оккупационной армии, именно поэтому здание всегда хорошо отапливалось, в нем не иссякали качественная еда и алкоголь. Хоть какая-то, но радость во времена лишений и сильных холодов.

Непосредственно перед переездом в дом мадам Билли Пиаф вернулась в кабаре «ABC». На его сцене она исполнила несколько новых песен: «Disque usé» («Заезженная пластинка») Мишеля Эмэ, укрывшегося в Марселе, – с ним певица столкнулась во время турне по югу – и «Vagabon» («Бродяга»). Последняя композиция, которую Пиаф написала сама, была высоко оценена публикой. Обладающая сахарным привкусом волшебной сказки, в которой принцесса влюбляется в бродягу, эта песня легко могла бы утонуть в глупой пошлости. Ее уберег от этого несомненный талант автора. Пиаф отлично чувствовала стихотворный текст. Следуя примеру Раймона Ассо, она намеренно упрощала фразы, придавая им особую выразительность:

 
Il marche le long des routes
En se moquant du temps.
Il marche pour qui l’ecoute,
Les cheveux dans le vent
 
 
Он идет по дорогам,
Насмехаясь над временем,
Он идет, чтобы его слушали,
Волосы по ветру.
 

В далекую эпоху, когда профессии поэта-песенника, композитора и исполнителя были еще крайне далеки друг от друга, редкие певцы, a fortiori[53]53
  Тем более (лат.). (Примеч. пер.)


[Закрыть] певицы, писали собственные песни. В данном случае демарш Пиаф можно счесть «авангардистским», даже если она и не писала песен систематически. Певица никогда не прекращала этого занятия – за свою карьеру она создала около сотни произведений песенного жанра, – но при этом даже и не помышляла отказываться от услуг поэтов и композиторов. Она беспрестанно искала новые таланты, работающие в данной области.

Именно поэтому каждый раз, встречая человека, который казался Эдит одаренным, она просила его работать на нее. Так случилось с Жаком Буржеа, а затем с Жаном Кокто. Пиаф не обошла своим вниманием и Анри Конте. Инженер по образованию, он перед тем, как посвятить себя журналистике, написал для Люсьен Бойер слова песни «Traversée» («Переход»). Публика сочла эту песню исполнительницы «Parlez-moi d’amour» («Говорите мне о любви») излишне драматической, композиция не имела никакого успеха. Неудача отбила у Конте всяческое желание двигаться дальше по творческой стезе.

Однажды Анри рассказал Эдит эту печальную историю. Затем он прочел подруге свои стихи. Обладающая «острым нюхом» на все необычное, певица тут же распознала огромный потенциал поэта, ушедшего в журналистику. С тех пор она докучала любовнику просьбами писать для нее.

В конечном итоге Конте сдался. В декабре 1942 года Пиаф записала первую песню, созданную для нее новым возлюбленным. Анри не очень рисковал. Песня со скромным названием «C’était une histoire d’amour» («Это была история любви») была не слишком замысловатой, но Пиаф исполнила ее изумительно. Успокоенный доброжелательным приемом слушателей этого «пробного шара», поэт уже в самое ближайшее время сочиняет более оригинальные композиции и в конце концов становится основателем целого стиля, что отнюдь не всегда получается у авторов-песенников.

Как и у Трене, в текстах Конте присутствует смесь очарования, легкости и фантазии. Эти исключительно полезные составляющие песен, увы, не слишком хорошо сочетались с драматическим характером репертуара Пиаф. Тогда, чтобы не сбивать с толку публику, Конте, обладавший несомненным интеллектом и тонкой интуицией, стал брать для своих лирических, изысканных текстов темы, заимствованные из реалистической песни. Отличным примером служит композиция «Coup de grisou» («Взрыв рудничного газа»), написанная в 1943 году. Это история шахтера, почерневшего от угольной пыли и горя: его бросила девушка, которую он любил. Чтобы описать ситуацию, поэт даже прибегает к штампам:

 
Elle l’a trompé par un beau jour
Avec un qui aimait le ciel bleu…
 
 
Она изменила ему средь белого дня
С тем, кто любил синее небо.
 

Можно было бы подумать, что перед нами песня Берт Сильва, если бы концовка «Coup de grisou» не напоминала опусы Трене. Поднявшись на совершенно новую качественную ступень, Конте описывает финальную сцену – взрыв газа в недрах шахты – с таким тонким юмором и поэтичностью, что невольно забываешь о напыщенности остальных куплетов:

 
Et quand on l’a sorti du puits,
La lumière se moquait de lui.
Le soleil donnait un gala
Pour l’embêter un’dernière fois
Mais Coup d’grisou était guéri:
Il avait épousé la nuit…
 
 
И когда его вынесли из шахты,
Яркий свет посмеялся над ним,
Солнце устроило праздник,
Чтобы досадить ему в последний раз.
Но Взрыв рудничного газа исцелился –
Он взял в жены ночь[54]54
  Взрыв рудничного газа – в этой песне еще и прозвище влюбленного шахтера. (Примеч. пер.)


[Закрыть].
 

В течение 1943 года Анри преподносит Пиаф еще несколько «жемчужин», среди них «Le Brun et le Blond» («Брюнет и блондин») – песня, преисполненная самоиронии, в которой Конте сравнивает себя с очередным мимолетным увлечением певицы, и «Monsieur Saint-Pierre» («Месье Сен-Пьер») – музыка Джонни Эсса, бывшего партнера Трене по дуэту «Шарль и Джонни». Пиаф в очередной раз попала в яблочко: обновление репертуара не только не сбило ее с намеченного пути, но и было встречено самыми восторженными отзывами прессы. «Вы с легкостью сумели обновить ваш старый репертуар, – поздравляет Пиаф один из благожелательных критиков, – плюс к этому вы сумели воплотить в жизнь мечты Анри Конте. “Mon légionnaire” и “Monsieur Saint-Pierre” находятся на одной прямой линии, но не могу не отметить, что в настоящее время эта линия уходит в облака. Вы позволили магии слов подхватить вас…»

Отлично принятые, чеканные стихи Анри Конте, однако, никогда не станут частью души Пиаф. Они также не займут того места в сердцах публики, что заняли ее «великие песни», такие как «L’Accordéoniste», «L’Hymne àl’amour» или «La Foule». Возможно, это произошло из-за мнимой «второразрядности» текстов. Эту «сторону B» 1940-х годов актер Серж Юро возведет на совершенно новый уровень, вырвет из забвения в спектакле «Gueules de Piaf», поставленном в 1993 году. «Эти песни – совершенно иная грань репертуара Пиаф, грань тонкая, изысканная, – резюмирует актер и певец. – Анри Конте, уже глубокий старик[55]55
  Анри Конте скончался в 1998 году в возрасте девяноста четырех лет. После периода, во время которого он писал исключительно для Пиаф, уже после войны автор-песенник успешно сотрудничал с другими исполнителями: Ивом Монтаном, Люсьен Делиль, Иветт Жиро, Жаклин Франсуа. Позднее он работал с Пиа Коломбо, Ричардом Энотони, Мишель Торр, Режин. Он также был президентом SACEM.


[Закрыть], пришел посмотреть мой спектакль. Он сказал: “Потребовалось пятьдесят лет ожидания, чтобы люди поняли, что, когда я шучу, прибегаю к юмору, я делаю это намеренно”. Когда он слышал, как во время исполнения его песен некоторые зрители смеялись, он был просто счастлив».

В годы оккупации вся продукция кинематографа, театра и песенного искусства подвергалась жесточайшей цензуре фашистов. Из культурной жизни были вычеркнуты не только артисты еврейского происхождения, под запретом оказались и многие произведения французов. Этой участи не избежала и песня. Так, власти запретили к исполнению три композиции Эдит Пиаф: «Mon légionnaire» и «Le Fanion de Légion», воспевавшие войска французской армии, а также «L’Accordéoniste», чьим автором был еврей Мишель Эмэ. Помимо последнего в профессиональном окружении Пиаф числилось еще двое евреев: композитор Норбер Гланзберг и кинематографист Марсель Блистен. Глубоко возмущенная дискриминационной политикой, Эдит не пожелала обращать внимания на «рекомендации» цензуры.