Текст книги "Кто я? Священный поиск"

В.: Как я могу воспитать ребёнка со знанием, что кодифицированное поведение – лишь переходная стадия?

О.: Вы должны сами быть свободны от кодифицированного поведения. Никогда не привносите в ситуацию ограничения. Разумеется, ситуация может накладывать свои собственные функциональные и моральные ограничения. Однако эти ограничения исходят не от идеи. Они исходят из всего вашего видения, из всего интеллекта.

Сначала ребёнок учится в своей семейной ячейке. При условии правильных чувств, дел и мышления родителей ребёнок спонтанно подражает правильному поведению.

В.: Я много беспокоюсь о деньгах. Оправданно ли это?

О.: Вы не владелец того, что у вас есть. Вы – распорядитель. Если вы распорядитель, а не владелец, вы ведёте себя совершенно по-другому, поскольку вы свободны от этих вещей. Вы будете иначе использовать их, в соответствии с ситуацией, а не нацеливаясь на накопление. Расходуйте деньги с великодушием!

В.: Как нам понять, сколько нам нужно? У меня семья, и я часто волнуюсь о будущем.

О.: Когда вы познаёте себя, вы приходите к иерархии ценностей. Когда вы перестаёте заострять внимание на воспринимаемом, вы видите мир совершенно по-другому. Не ассоциируйте себя с обществом конкуренции и производства, постоянно порождающем потребности, новые элементы выживания. Наше общество связано потреблением. Это совершенно искусственное творение.

Не тратьте слишком много времени на зарабатывание и накопление денег! У вас должна быть возможность работать три-четыре дня в неделю или половину дня проживать в красоте. Если у вас есть семья, эти условия в определённой степени меняются.

Насколько – известно лишь вам. Только не живите в будущем!

В.: Мы уже говорили о том, как быть с гневом, когда это психологическая реакция, эмоциональное состояние. Но может ли гнев вообще быть свободным от реагирования?

О.: Да. Есть божественный гнев, хотя это на самом деле уже не гнев. Это такая активность которая не связана ни с каким «я»-образом. Это сгущение всеобщности в жесте правильного действия. Снаружи это может выглядеть как гнев, но это не гнев. Это абсолютно свободно от реакции и не оставляет осадка. Когда время ситуации заканчивается, это полностью растворяется.

В.: Может ли такое безличное действие принимать участие в борьбе?

О.: В тот момент, когда наше биологическое окружение, то есть тело, семья, корова и укрытие, оказывается в опасности, возникает спонтанное действие. Оно рождается из желания защитить, из биологического выживания, свободного от фрагментарных представлений и идеи о «я», которые необходимо было бы поддерживать.

Таким образом, действие полностью интегрировано в глобальное видение и соответствует моменту. Оно длится не дольше, чем ситуация, и вновь растворяется в неподвижности, в целостности, из которой возникло.

В.: Как насчёт участия в масштабной войне?

О.: Коллективное предчувствие всегда психологично, это защита идей. Общество, никогда не действующее исходя из предчувствия, из идеи, никогда не будет агрессивным. Возможные действия в ходе войны зависят от самого мгновения. В защите должно быть достоинство. Действие без реакции рождается из интеллекта. До сих пор люди были сосредоточены лишь на одном способе разрешения конфликта: физическом уничтожении. Однако конфликт можно разрешить множеством способов. Невозможно сказать заранее, какой из них окажется уместным. Когда вы живёте в свободе от эгоистической мотивации, ваши способности удивительно разнообразны!

В.: Значит, бывают времена, когда правильно вести борьбу пассивными методами?

О.: Мы действуем в соответствии с моментом, свободно от заранее заданных психологических и политических идей. Тогда в ситуации есть присутствие, а интеллект может работать лишь в присутствии. Придерживаться идеала пассивности во всех ситуациях не умнее, чем верить в идеал агрессии. В вашем распоряжении должны быть любые средства. Вы не должны быть связаны идеалами. Иногда бывает, что правильное действие – пригласить агрессора в ваш дом и накормить его обедом. Однако такой вещи, как пассивность, не существует. Есть только действие. Бездействие – это тоже действие.

В.: Что вы думаете о национализме?

О.: Для биологического выживания нужны сообщество, язык, ритуалы, обычаи и т. д. Культура – это расширение индивида, поэтому в определённом смысле глубокое желание защищать культуру – часть биологического выживания. Однако национализм основан на идеализме. Это абстракция, вымысел. Это коллективное психологическое выживание. Защитный инстинкт биологического выживания имеет свои границы, границы физической безопасности. Инстинкт биологического выживания не может вести крупномасштабную войну в одиночку. С другой стороны, границы психологического выживания не так хорошо определены. Психологическое выживание происходит из ума и заходит настолько далеко, насколько далеко заходит ум.

В.: Вы говорите, что мы должны быть свободны от идеалов. В чём вы видите функцию идеализма?

О.: Это инструмент, посредством которого общество организует различных индивидов и небольшие группы, естественно превращая культуру в более крупный и гомогенный коллектив. Любой идеализм, даже самый духовный, основан на расчётливом мышлении и становлении. Война, разумеется, принадлежит процессу становления, сравнения и устремления. Это становление ради гипотетического выживания человека, хотя на самом деле никакого чело века нет.

Идеалы могут привести вас на войну, но где ваши идеалы, когда идёт бой?

В.: Как я могу содействовать установлению мира на земле?

О.: Значит, вы ищете мира? Вам бы хотелось видеть мир в своём окружении? А вы сами в мире? Ведь привнести мир в своё окружение мы можем лишь после того, как сами обретём его. Для начала посмотрите в лицо отсутствию мира в себе. Увидьте, что вы постоянно ведёте войну с собой, вы жестоки и агрессивны по отношению к себе. До тех пор, пока есть эго, есть и война. До тех пор, пока вы считаете себя независимой сущностью, есть война, и бесполезно пытаться прекратить конфликты на социальном уровне. Если вы не в гармонии с самими собой, вы остаётесь сообщником социума.

Вопрос войны и мира очень важен. Когда вы приходите к опыту жизни в глобальном бытии, имеют место подлинная свобода и абсолютная безопасность. Пока вы не интегрируете эту свободу, вы не сможете способствовать достижению социальной или политической свободы. Свобода никогда не исходит от системы.

В.: Но мы должны влиять на институты. Как мы можем это сделать?

О.: Не пытайтесь влиять. Когда вы дышите, ваши вдохи и выдохи влияют на весь мир. Когда вы живёте в мире, вы излучаете его. Конечно, если кто-то просит о помощи, помогите ему. Но не становитесь профессиональным благодетелем.

В.: Разве мы не несём персональную ответственность за изменение вещей, которые кажутся нам неправильными?

О.: Когда вы свободны от идеи, что кем-то являетесь, проблема ответственности не играет роли. Когда вы больше не ограничены личностью, присутствует интеллект, и действия адекватны от мгновения к мгновению.

Если у вас есть какая бы то ни было идея о том, кем вы являетесь: другом, помощником, воплотителем в жизнь некой политики, учителем, матерью, отцом и т. д., ваше видение ситуации всегда будет окрашено этим образом. Это фрагментарное видение, и, поскольку оно частично, оно порождает конфликт и реакции. Поскольку действие не возникло из целостности и не исчезло в ней, оно будет иметь осадок. Прежде чем действовать, вы должны понять ситуацию. Чтобы полностью осмыслить её, вы должны посмотреть на факты без влияния идей. Это должно принадлежать вашей целостности, иначе вы застрянете в цикле реакций, где существуют лишь отношения между различными концепциями.

Становясь профессиональным деятелем, вы перестаёте быть спонтанными. Вы никогда не создадите гармонии. Прекрасно быть абсолютно ничем, без каких бы то ни было характеристик. Всё, что возникает, возникает в вас, и вы действуете соответственно тому, что возникает, используя свой капитал – интеллектуальный, телесный, материальный и т. д. Тогда все действия сбалансированы.

В.: Вы говорите, не становиться профессиональным благодетелем, но что если это моя работа? Кроме того, я знаю, что вы сами путешествуете по миру делая добрые дела. Мы не можем просто сидеть и оставить людей с их страданиями! Те, кто умирает от голода, не интересуются самоисследованием. Сначала необходимо позаботиться о биологическом выживании. Для этого нужны профессионалы.

О.: Я не говорю, что вы должны игнорировать мир, но сначала вы должны узнать, как правильным образом, то есть свободно от ограниченной индивидуальной точки зрения, смотреть на факты. То, каким предстаёт наше окружение, зависит от выбранной нами позиции. С точки зрения тела и чувств мир предстаёт как чувственное восприятие. С точки зрения ума мир предстаёт как ум. С точки зрения сознания мир – это только сознание. Когда вы уйдёте отсюда, не пытайтесь ничего изменить. Просто осознавайте, что ваши идеи и действия исходят из ума. В тот момент, когда вы посмотрите на своё окружение из сознания, вы увидите вещи иначе, а когда вы увидите вещи иначе, иными станут ваше понимание и действия. Вы никогда не измените мир, стоя наличных позициях. Общество можно изменить лишь из безличного, из сознания. Часто возникает вопрос: как я могу изменить общество, ведь я не согласен со многими вещами? Поймите, что если действие не исходит из совершенно иного видения, нежели имело место прежде, трансформация невозможна. В личном пространстве вы остаётесь сообщником социума. Творческое действие может возникать лишь тогда, когда вы видите своё окружение с точки зрения сознания. Тогда вы действительно находитесь в отношениях с обществом, с ситуацией, с миром. В противном случае вы остаётесь в отношениях лишь с собой, со своими реакциями и сопротивлениями. Поймите, что общество начинается с вас.

Вы – это ваше собственное ближайшее окружение, так начните с себя. Когда вы научитесь смотреть на своё ближайшее окружение, вы автоматически узнаете, как смотреть на более широкое окружение. В этом способе смотреть есть понимание, и понимание приносит правильные действия. В момент, когда вы придёте к живому пониманию, вам не понадобится спрашивать ни у меня, ни у кого бы то ни было, что вам делать.

В.: Но разве не должны мы работать над улучшением коммуникации и диалога между разными странами?

О.: Что такое коммуникация? Стало ли меньше войн с развитием так называемых коммуникаций? Сначала научитесь коммуникации с собой и своим ближайшим окружением. Наведите порядок в собственной комнате, чтобы в неё можно было приглашать гостей. Если в одном обществе царят порядок и гармония, это влияет на весь мир. Превращение в профессионального благодетеля – это бегство от собственной сферы действия. Это просто маскировка. Но если вам представляется возможность помочь, конечно, никогда не упускайте её.

В.: Но нам ведь обязательно нужны цели в жизни?

О.: Там, где есть эго, есть и цель. Когда же нет чувства «я», нет и цели. Жизнь не имеет цели. Есть лишь красота жизни в вечном. Если вы верите, что вы – это отдельное «я», вы изолированы от своего окружения, и эта изоляция порождает чувства неуверенности, страха и тревоги. Тогда вы ищете цели. Вы волнуетесь и предполагаете. Жизни не нужна причина, чтобы быть. В этом её красота.

В.: Как мне быть со страданиями других?

О.: Если заглянуть вглубь, между вашим страданием и страданием вашего окружения нет разницы, поскольку и одно, и другое в равной мере являются объектами восприятия. Через своё тело вы приближаетесь к страданиям своего окружения. Любое страдание указывает на того, кто в конечном итоге воспринимает. Смотрите на это так, а не сквозь оправдания и обвинения. Любое оправдание – это бегство от реальности, отрицание. Лишь когда вы действительно сделаете страдание объектом восприятия и перестанете проецировать его на других, вы освободите от него себя и других.

В.: Бывают ли в жизни несчастные случаи?

О.: Несчастных случаев не бывает, поскольку всё, что происходит, принадлежит целостности. С личной точки зрения это может казаться несчастным или случайным, но в божественном взоре бесконечности есть лишь одновременность.

В.: В целостности невозможно говорить о судьбе или предопределённости, не так ли?

О.: Нет ни прошлого, ни настоящего, ни будущего. Будущее – это спроецированное прошлое, а настоящее становится прошлым в тот миг, когда вы думаете о нём. Всё происходит в вашем присутствии, а оно вне времени. Фатализм – это пассивное отношение, когда вы сдаётесь ситуации, отождествляетесь с ней. Однако вы – это не ситуация, не фильм, а свет, который его освещает и даёт ему жизнь. То, что вы называете несчастным случаем, роком и т. д., просто фильм, но вы, свет, – это не фильм.

В.: Что вы имеете в виду под фильмом? Разве фильм не предполагает некую предопределённость?

О.: Предопределённость линейна, но творение мировой истории не единственно. Мир создаётся каждый миг из всех возможностей. Все возможности в вас, так зачем же отождествляться с единственным проявлением? Всё относительное имеет смысл лишь в вашей целостности.

Когда есть лишь одновременность, всё происходит в каждое мгновение. Прошлое, настоящее и будущее соединяются в присутствии. Только из сознания, из глобальности можно целиком увидеть весь фильм. Без этого вы остаётесь привязанными к фрагментам, к различным образам и входите в каждую картину. Содержание вашей жизни обширнее, чем вам кажется. Когда присутствуют ясность и различающая способность, ваше внимание и энергия не проживаются и не рассеиваются через образы.

В.: Каково основание настоящей религиозной жизни? О.: Оно не в том, чтобы менять образ жизни, принимать новые формулы или философию, но в открытии конечных границ мышления и становления. Когда ум изнурён, он приходит в своё изначальное спокойствие. В этом умиротворении реальность отражается и переживается как предчувствие. Предчувствие должно развернуться в живую реальность, в то, что было предчувствовано. Можно назвать это инволюцией и движением к источнику предчувствия. Однако осознание предчувствия не может быть идеей, основанной на том, что вы где-то слышали, – реальность должна захватить вас, полностью поглотить в непосредственном переживании. Это не только основа религиозной жизни, но и основа всего нового общества, человечества, живущего в красоте и любви.

Знать себя

Быть свободным от идеи быть кем-то – вот что такое просветление.

Человеческая форма – это микрокосм вселенной. Всё, что, казалось бы, существует вне нас, на самом деле существует в нас. Мир – в вас и может быть узнан в вас, как вы. Тогда что такое «вы»?

Как человеческие существа, связанные со всеми живыми существами, мы должны сначала установить отношения с самими собой. Мы не можем понимать, любить и радушно принимать других, если сначала не узнаем и не полюбим себя. Однако в основном мы тратим свою жизнь на участие в том, что, кажется, находится вне нас, никогда не обращая внимание на то, что к нам ближе всего. Мы не находим времени на внимательное чтение собственной книги: собственных реакций, сопротивлений, напряжений, эмоциональных состояний, физических стрессов и т. д. Такое чтение не требует какой-то системы или специально выделенного для интроспекции времени. Оно требует лишь того, чтобы прямо смотреть на себя в течение дня, без привычного отождествления с индивидуальной точкой отсчёта, «я»-образом, личностью, распространителем точек зрения.

Чтобы посмотреть на себя с научной позиции, мы должны принимать факты так, как они есть, без согласия, несогласия или заключений. Это приятие не просто умственное, подобно приятию идей, – оно практично, функционально. Оно требует чувствительности. Внимание должно быть двунаправленным. Мы видим ситуацию и в то же время видим, как она отзывается в нас чувствами и мыслями. Иными словами, факты о ситуации должны включать наши собственные реакции. Мы остаёмся в научном процессе, свободном от осуждения, интерпретации и оценки, просто смотрим на разные мгновения дня, на наши психологические, интеллектуальные и физические опоры и на наш уровень жизненных сил. Нет никаких мотивов, никаких вмешательств «я», никакого желания измениться, вырасти или стать. Функциональное приятие не морально.

Нет необходимости выбирать новый образ жизни, который в конечном счёте станет системой, подобной любой другой. Когда внимание двунаправленно, сначала присутствует наблюдение за так называемым внешним миром, но с акцентом на внутренних движениях. Затем эти движения, эти предпочтения и отвращения, сами становятся объектом исследования. Таким образом, мы становимся ближе к самим себе, лучше осознаём, как мы функционируем от мгновения к мгновению в повседневной жизни. Когда мы становимся исследователями, автоматически возникает подлинное слушание, а в слушании есть открытость, восприимчивость. Исследование никогда не превращается в фиксацию на цели, которую нужно достичь. Оно остаётся гостеприимством, привносящим оригинальность и жизнь в каждое мгновение.

Многие виды терапии учат нас принимать себя, но это – психологическое приятие через различные виды анализа, всегда ссылающееся на индивидуальный центр. До тех пор, пока сохраняется идея об индивиде, в приятии остаётся скрытый мотив. Это не безусловное приятие, а приятие, основанное на идеале, сравнении и всегда содержащее элемент уступки. Психология верит в существование эго, и её задача сделать так, чтобы эго чувствовало себя комфортнее, стало сильнее или целостнее. То, что мы можем обустроить свою жизнь более удовлетворительным образом, неплохо, но это никогда не выведет нас за пределы известного. Такие процессы поддерживают наш интерес к объекту, каким бы тонким он ни был. В функциональном приятии акцент делается не на том, что мы принимаем, а на самом приятии.

К жизни, которую вы проживаете, ничего не добавить, и из неё ничего не вычесть. Чтобы увидеть привычки мышления и то, как они заставляют нас сжиматься, достаточно восприимчивости. Когда мы видим, что почти всё наше существование – это механическое повторение, мы автоматически выходим за пределы паттерна и входим в наблюдение. Все попытки изменить себя основаны на интерпретации, которая подразумевает существование интерпретирующего, но когда интерпретировать некому, нет индивидуальной точки отсчёта, акцент спонтанно смещается на само наблюдение. Важно осознавать, что это наблюдение без действующего лица не является отношением или состоянием. Объект не так важен. Наблюдение имеет собственный вкус и не требует дополнения. Это та открытость, то гостеприимство, которое является нашим естественным бытием.

Чтобы мы установили подлинные отношения с самим собой, а значит, с миром, должны исчезнуть все психологические помехи. Именно наблюдатель, постоянно проецирующий приобретённое знание и желания, удерживает наблюдаемое как объект, тем самым уничтожая любую подлинную коммуникацию, то есть любовь. С исчезновением привычки быть кем-то, делающим что-то, остаётся лишь обнажённое внимание, и в его свете становится очевидной работа проекции. Ум вновь обретает свою естественную чувствительность и гибкость, и в то же время мы ощущаем свободу в отношении к нашему окружению. При открытом исследовании, где есть научное приятие нами самих себя, наступает день, когда мы ощущаем себя полностью автономными и удовлетворёнными без всяких условий.

В.: Неуверен, что вы имеете в виду когда разделяете «психологическое» и «функциональное» приятие.

О.: В психологическом приятии по-прежнему есть тот, кто принимает. Есть точка зрения, выбор или мотив и цель. Поэтому по-прежнему есть соучастие, горячий интерес к тому, что вы должны принять. Этот интерес привязывает вас к объекту, гневу, тревоге, ревности, демону, герою, богине и т. д., и вы остаётесь функционально пассивными по отношению к нему. Вы покоряетесь ему. Вы говорите: «Я и есть это», – и пытаетесь радушно принимать это. Психологическое приятие – это тонкая разновидность жертвоприношения.

Функциональное приятие – это совершенно неэмоциональная позиция, поскольку она изначально свободна от эго, то есть от любого ментального вмешательства. Оно в основном активно. Здесь я имею в виду, что в наблюдении есть полная восприимчивость. Нет покорности объекту. Есть лишь его радушное приятие без всякого анализа. Иными словами, вы напрямую выходите из процесса становления в открытость.

В.: Эта открытость – аспект субъекта?

О.: В учебных целях можно сказать, что происходит сдвиг от акцента на объекте к так называемому субъекту, к самому восприятию. Однако опасность представляет и акцент на субъекте, его превращение в объект, которому придаётся определённая субстанциональность, в результате чего вы выбираете отношение и возвращаетесь к становлению. Подлинное приятие – это открытость, свободная от любой объективации.

В.: Это похоже на ситуацию человека, заключённого в тюрьму и годами ломающего прутья решётки. С исчезновением каждого нового прута растут его надежды и мечты о свободе. Факт же в том, что пока сохраняется хотя бы один прут, он будет заключённым в той же мере, в которой был, когда присутствовали все прутья, и свобода остаётся просто идеей.

О.: Открытость – это восприимчивость без всяких ожиданий. Наблюдение должно просто оставаться с фактами.

В.: Если я не буду уделять внимания аспектам эго, не возникнет ли опасности их подавления?

О.: Наблюдение не направлено на объект – объект возникает в наблюдении. Когда вы позволяете аспектам тела-ума проявляться в вашем многомерном измерении, они возникают, подобно туману, поднимающемуся над долиной, и сгорают в лучах солнца. Не остаётся ни того, что можно было бы подавлять, ни того, кто мог бы подавлять. Это совершенно новый способ существования. Когда вы живёте в открытости, всё возникает и исчезает в ней.

В.: Вы сказали, что привлекателен не объект исследования, а сама природа исследования. Иногда у меня бывают моменты грусти, поскольку я двадцать лет исследовал, но так и не пришёл к абсолютной уверенности, что исследовать нечего.

О.: Вы должны исследовать столько, сколько вам потребуется. Но если вы начинаете делать акцент на объекте исследования, на наблюдаемой истории, вы можете никогда не дойти до конца. Мир – это бесконечное разнообразие, и есть опасность всё больше и больше увлекаться объектом. Майя может быть очень тонкой и обманчивой и соблазнять вас прекрасными состояниями и проблесками интуиции, но при этом вы остаётесь в мире двойственности, так и не увидев истинную природу существования. Поэтому если вы исследуете то, чем не являетесь, без действительного фона того, чем вы являетесь, вы вступаете на путь, который может потребовать больше времени, чем есть в вашей жизни. Однако если акцент поставлен на самой открытости, объект становится прозрачным, и его прозрачность прямо указывает на вашу необъектную открытость. Вы очень быстро понимаете, что это истинная природа объекта, всего существования, и обнаруживаете себя в этом гостеприимном и больше не плотном, как казалось прежде, объекте.

Вам не нужно подробно знать эго – достаточно знать его природу. Если вы откусываете гнилой фрукт и понимаете, что он испорчен, вам не обязательно есть его целиком, чтобы убедиться в этом! В погоне за известным не узнать ничего нового. Отцы-пустынники говорили: «Познай себя и забудь себя!».

В.: Как я могу открыто принимать из целостности, если сначала не узнаю, что это такое?

О.: Когда ум перестаёт вмешиваться, вы свободны от эго. Нет нужды думать об эго. Если вы открыто принимаете, то уже находитесь в целостности. Примите это на веру и идите вперёд, чтобы получить собственные доказательства.

В.: Принять на веру означает, что у меня должна быть вера, не так ли?

О.: Да, но вы должны выяснить, что такое вера. Это не слепая убеждённость. Принимая себя как сознание, вы открываетесь новому измерению. Важно верить в истину. Если то, что вы принимаете, полно жизни, вы будете направлены к живому доказательству. Вера должна быть основанной на знании, а не слепой. Вера не запредельна вашим возможностям знания. Это знание о том, как смотреть в лицо фактам, отпуская желание и волю. Это не имеет никакого отношения к зависимости и ведёт вас к большей автономности.

В.: Если эго нереально, то есть не автономно и не непрерывно, что именно функционирует в повседневной жизни?

О.: Эго не имеет плотности, субстанции, непрерывности. Это набор мыслей, скрепляемых памятью. Человек возникает тогда, когда вы о нём думаете. Когда тело просыпается утром, осознавание уже присутствует. Возможно, вы этого не замечаете, но это так. Это осознавание не мысль, не субъект и не чувство.

Оно не может быть конкретизировано. Через несколько мгновений привычка связывает осознавание с телом и личностью. Тогда вы говорите: «Я есть это. Я есть то».

Мы можем называть это осознавание без объекта сознанием, окончательным субъектом или безусловным «я». Это безусловное «я» – восприимчивость, радушно принимающая всех паразитов «этого» и «того». Мысль о том, что вы – определённый человек, ограничивает интеллект, заложенный в уме и теле. Когда вы просто восприимчивы и не отождествляетесь со своими привычками верить в существование личности, все ваши способности могут быть задействованы при ситуационной стимуляции. Есть лишь действия, без совершающего их деятеля. Вы функционируете гораздо более творчески, широко и эффективно, используя весь свой интеллект и все свои таланты.

В.: Откуда берёт начало эго?

О.: Эго, сознание себя как индивида, – лишь одна из множества концепций. Оно создано обществом, родителями и образованием и оформлено как комплекс данных и опыта. Нет такого единственного эго, которое могло бы быть описано. На самом деле существует два, три, тысячи «я». Для вашего соседа вы можете обладать одним набором характеристик, но этот набор характеристик – не вы. Каждое «я» соответствует своей ситуации, но, поскольку память ещё долго удерживает «я» после окончания ситуации, различные эго из набора, который мы называем личностью, часто конфликтуют. Невозможно придать чёткую форму совокупности запомненных «я», и когда вы видите, что это объект, доступный для восприятия подобно любому другому, вы обнаруживаете, что «я» непостоянно. Идея об эго, занимающем центр психики, – это предположение. Что останется, если вы уберёте все характеристики, все ваши убеждения о самих себе, всё воспринимаемое? Ничто, просто бытие, неподвижность, присутствие. Тогда зачем мы тратим жизнь на исследование сферы иллюзорного эго и его проекций? Почему бы напрямую не устремиться к тому, чем вы являетесь?

В.: Вы иногда используете слова «бессознательное», «подсознание» и «архетип». Что они для вас означают? О.: Бессознательное и подсознание также принадлежат существованию. Мы не можем отделить фрагменты существования от всего существования. Всё, что существует, принадлежит существованию. Архетипы – это невыразимое словами существование, подобное глубинам океана. Они – корень всего: все озёра, реки, ручьи и океаны относятся к элементу, который мы называем водой. Может быть полезно видеть корни существования, однако ваша реальная жизнь – это та почва, в которой растут эти корни.

Когда объект разворачивается в вас и вы больше не живёте в городе памяти, вы открыты космической памяти, всему, что возможно, и на поверхность может подняться коллективная память. Архетипы, коренные символы, сохраняются, и вы становитесь чувствительней к ним. Вы чувствуете их как изначальную силу, сгущение выражения жизни. Когда вода чиста, сквозь неё становится виден неподвижный объект на дне.

В.: Что такое сны?

О.: Иногда то, что мы откладываем в течение дня, возникает во сне. Это выведение таких вещей, проявляющееся более-менее последовательно, подобно восприятиям в состоянии бодрствования. Однако существуют и спонтанные проявления, которые по-французски называют songes, не проходящие через обычную работу мозга. Они возникают одновременно в промежутке между глубоким сном и бодрствованием. Вы можете в один миг увидеть всю свою жизнь. Там могут быть элементы, принадлежащие композиции целостности, которые позже, в состоянии бодрствования, вы назовёте будущим.

В.: Можно ли толковать сны?

О.: Очень опасно толковать эти сны через призму состояния бодрствования. Интересней понаблюдать, как вы чувствуете себя при пробуждении и живёте с эхо сна без попыток объективировать его элементы. В songes через вас видит сны космос. Состояния сна и бодрствования более-менее одинаковы. Когда вы видите сон, его история для вас реальна. Лишь позже вы называете это сном. Почему вы так уверены, что не видите сон прямо сейчас?

В.: Даже когда мы перестаём отождествляться с личностью, функционирование продолжается, то есть в каком-то смысле личность должна сохраняться.

О.: Когда вы свободны от «я»-образа, есть лишь восприимчивость, неподвижность, свободная от возбуждения. Есть лишь слушание, от мгновения к мгновению. Где здесь место для образа, для субъекта и объекта, для того, кто что-то знает? В этой открытости функционирование происходит в вашем осознавании, однако в этом функционировании нет «вас».

В.: Но ведь, этого функционирующего тела остаются предпочтения?

О.: Тело берёт ответственность на себя. Ему не нужен контролёр. То, что вы называете личностью, есть негибкое собрание эмоциональных образов. Настоящая личность возникает в вашей неподвижности, лишь когда она нужна вам, и исчезает, когда ситуация больше не требует её присутствия. Она гибка и не имеет периферии. Она многомерна и свободна от влияния психологии. Когда вам нужно быть матерью, отцом, любовником, учеником, учителем или бойцом, вы временно становитесь ими, но не остаётесь состоянием, с которым отождествляетесь. Тогда есть любовь, есть нежность без аффективности.

Жить в собственном окружении без повторений очень интересно и прекрасно. Мужчина, женщина, ребёнок, с которыми вы живёте, всегда новые, поскольку вы всегда новые. Вы не проецируете никаких образов на своего спутника, и он или она чувствуют себя свободными в вашей свободе.

В.: Ранее вы упоминали о способностях, которые открываются, когда эго, личность, отсутствует. Эти способности унаследованные, приобретённые или какие-то ещё – то есть откуда они берутся?

О.: Истинная личность не персональна. Этатрансперсональность, если можно так выразиться, использует универсальный интеллект и универсальную чувствительность. Гены и обучение – очень небольшая часть всех наших возможностей. Адекватное действие относится к ситуации данного мгновения. Трансперсональность открыта любым возможностям.