Текст книги "Никола и его друзья"

Я курю

Я был в саду и ничего не делал. Потом пришел Альцест и спросил, чем я занимаюсь. Я ответил:

– Ничем.

Тогда Альцест сказал:

– Пошли со мной. Я тебе кое-что покажу. Вот будет потеха!

Я, конечно, сразу пошел. Мы с Альцестом дружим. Не помню, говорил ли я вам, что Альцест мой товарищ. Он очень толстый и все время что-нибудь жует. Но на этот раз он ничего не ел, а держал руку в кармане, и пока мы шли, то и дело оглядывался назад, словно проверял, не идут ли за нами.

– Так что ты мне покажешь, Альцест? – спросил я.

– Погоди, не сейчас, – ответил он. Наконец, когда мы завернули за угол, Альцест вынул из кармана толстенную сигару.

– Гляди, – сказал он, – она настоящая, не из шоколада. Он мог бы и не говорить, что она не из шоколада. Будь она из шоколада, Альцест не стал бы мне ее показывать, он бы ее давно съел.

Я был немного озадачен. Ведь Альцест сказал, что будет потеха.

– И что же мы будем делать с этой сигарой? – спросил я.

– Как это что? – ответил Альцест. – Мы ее будем курить, черт возьми!

Я не понял, что тут веселого. И конечно, это не понравилось бы маме и папе. Но Альцест сказал, что мама и папа, наверное, не запрещали мне курить сигару. Я подумал и должен был признаться, что мне запрещено рисовать на стенах моей комнаты, разговаривать за столом при гостях, пока они сами со мной не заговорят, наливать воду в ванну и пускать там кораблики, есть пирожные перед обедом, хлопать дверями, ковырять в носу, употреблять грубые слова. Но курить сигары мне ни разу не запрещали.

– Вот видишь, – сказал Альцест. – На всякий случай, чтобы не было неприятностей, надо найти укромное местечко, где нас никто не увидит и мы сможем спокойно покурить.

Я предложил пустырь за нашим домом. Папа туда никогда не ходит. Альцест сказал, что это я здорово придумал, и мы уже собирались перелезть через забор, как вдруг Альцест хлопнул себя по лбу.

– У тебя есть спички? – спросил он, и я ответил, что нет.

– Тьфу ты, – сказал Альцест, – как же мы закурим сигару?

Я предложил попросить огонькау какого-нибудь прохожего на улице. Один раз я видел, как это делал папа. Было очень интересно, потому что прохожий щелкал зажигалкой, а из-за ветра ничего не получалось. Тогда он дал папе свою сигарету, а папа прижал ее к своей, и сигарета прохожего вся измялась, и он был этим очень недоволен.

Но Альцест сказал, что я, наверно, с луны свалился. Никогда взрослый не даст нам прикурить, потому что мы еще маленькие. Жаль! Мне было бы интересно смять сигарету какого-нибудь прохожего нашей толстой сигарой.

– Может, купить спички в табачной лавке? – предложил я.

– А деньги у тебя есть? – спросил Альцест.

Я ответил, что можно устроить складчину, как в школе в конце года, когда мы собирали деньги на подарок учительнице. Альцест разозлился и сказал, что его доля – это сигара и по справедливости за спички должен платить я.

– А разве сигару ты купил? – спросил я.

– Нет, – ответил Альцест. – Я нашел ее в ящике папиного письменного стола. А мой папа сигар не курит, поэтому она ему не нужна, и он не заметит, что сигары больше нет.

– Раз ты не платил за сигару, значит, и я не должен платить за спички, – сказал я.

В конце концов я согласился купить спички, но только если Альцест пойдет со мной в табачную лавку. Я немножко боялся идти туда один.

Мы вошли в табачную лавку, и продавщица нас спросила:

– Что вам нужно, зайчики?

– Спички, – сказал я.

– Для наших пап, – добавил Альцест.

Но хитрость не удалась, потому что продавщица сразу что-то заподозрила и сказала, что со спичками играть нельзя, что она нам их не продаст и что мы хулиганы. Мне больше понравилось, когда она назвала нас с Альцестом зайчиками.

Мы вышли из лавки и не знали, что нам делать. До чего же трудно закурить сигару, если ты не взрослый!

– У меня двоюродный брат – бойскаут, – сказал Альцест. – Кажется, их обучают зажигать огонь без спичек. Надо просто потереть друг о друга два куска дерева. Будь мы бойскаутами, мы бы сумели закурить сигару.

– Хватит с меня твоей сигары, – сказал я Альце– сту, – я иду домой.

– Ладно, – согласился Альцест, – мне уже есть захотелось, и нельзя опаздывать на полдник. У нас сегодня ромовая баба.

Но тут мы увидели, что на тротуаре валяется спичечный коробок. Мы его быстренько подобрали – там оставалась одна целая спичка. Альцест до того взволновался, что даже забыл про свою ромовую бабу. А чтобы он забыл про ромовую бабу, нужна очень серьезная причина!

– Бежим на пустырь! – закричал Альцест. Мы побежали, пролезли через дыру в заборе – там не хватает одной доски. У нас классный пустырь, мы часто ходим туда играть. Там есть все, что хочешь: трава, грязь, старые ящики, консервные банки, бездомные кошки и даже автомобиль! Конечно, это старая машина, у нее нет ни колес, ни двигателя, ни дверей. Но в ней очень хорошо играть. Зарычишь: дрр… дрр… – и ты в автобусе! Динь-динь! – автобус отправляется, свободных мест нет. Ух и здорово!

– Будем курить в машине, – сказал Альцест. Мы залезли в нее, плюхнулись на сиденье, и пружины под нами как-то по-чудному заскрипели, вроде дедушкиного кресла в гостиной у бабушки. Она не хочет его чинить, потому что оно напоминает ей дедушку.

Альцест откусил кончик сигары и выплюнул его. Он сказал, что видел, как это делают в фильме про гангстеров. Потом мы очень старались не испортить спичку, и все прошло как надо. Альцест начинал, потому что это была его сигара. Он запыхтел изо всех сил, и дым повалил, как из трубы. Тут он вдохнул, закашлялся и отдал сигару мне. Я тоже глотнул дым, и, сказать по правде, мне это совсем не понравилось, и еще я раскашлялся.

– Ты не умеешь! – сказал Альцест. – Смотри, как надо: дым нужно выпускать через нос.

Альцест взял сигару и попробовал выпустить дым через нос. Но очень сильно закашлялся. Я тоже попробовал, и у меня получилось лучше. Но от дыма защипало глаза. Вот уж правда была потеха!

Так мы передавали друг другу сигару, и вдруг Альцест сказал:

– Как-то я себя непонятно чувствую. Даже есть больше не хочу.

Лицо у него стало совсем зеленым, а потом вдруг его стошнило. Сигару мы бросили. У меня кружилась голова, и хотелось плакать.

– Я пойду к маме, – сказал Альцест и пошел, держась за живот. Наверно, он сегодня не будет есть ромовую бабу.

Я тоже пошел домой. Папа сидел в гостиной и курил трубку, мама вязала, и тут мне стало совсем плохо. Мама очень встревожилась, спросила, что со мной. Я сказал, что это от дыма. Но я не успел ей рассказать про сигару, потому что меня вытошнило.

– Вот видишь, – сказала мама папе, – я всегда говорила, что твоя трубка отравляет воздух.

И с тех пор как я покурил сигару, папе не разрешается больше дома курить трубку.

Мальчик с пальчик

Сегодня учительница сказала, что наш директор уходит от нас. На пенсию. Чтобы отметить это событие, школа должна очень хорошо подготовиться, так же, как для вручения наград.

Придут все папы и мамы. В зале расставят стулья, а для директора и учителей – кресла. Развесят гирлянды и подготовят сцену для выступлений. Артистами, как обычно, будем мы, ученики.

Каждый класс должен подготовить свою программу. Старшеклассники покажут гимнастические упражнения, построят пирамиду. Они залезут друг на друга, а тот, кто окажется на самом верху, будет махать флажком, и зрители захлопают в ладоши. Старшеклассники уже делали это в прошлом году при вручении наград, и всем очень понравилось, хотя под конец получилась неприятность с флажком. Пирамида развалилась раньше, чем успели им помахать.

Класс, на один год старше нашего, исполнит народную пляску. Все ребята наденут крестьянские костюмы, а на ноги – деревянные башмаки. Они встанут в круг и будут этими башмаками топать по полу, а вместо флажка начнут махать носовыми платками и кричать: «Оп-ля!» В прошлом году они тоже так делали. Это, конечно, не то, что гимнастика, зато они не шлепнулись на пол. Другой класс споет хором «Братец Яков». А один бывший ученик выступит с приветственной речью, в которой скажет, что только благодаря хорошим советам директора он смог стать человеком и секретарем мэрии.

А мы – вот здорово! Учительница сказала, что мы поставим пьесу. Это будет настоящий спектакль, как в театре или в телевизоре у Клотера, потому что мой папа пока не хочет купить нам телевизор.

Пьеса называется «Мальчик с пальчик и Кот в сапогах». Сегодня у нас первая репетиция. Учительница будет распределять роли. Жоффруа на всякий случай пришел одетый ковбоем. У него очень богатый папа и покупает ему жутко много всяких вещей. Но учительнице не понравилось, что он пришел в таком наряде.

– Жоффруа, сколько раз я тебе говорила, – сказала она, – чтобы ты не приходил в школу в маскарадных костюмах. К тому же в этой пьесе совсем нет ковбоев.

– Нет ковбоев? – переспросил Жоффруа. – И вы это называете пьесой? Да будет просто скучища и ничего больше!

Учительница поставила его в угол.

Ну и запутанное содержание у этой пьесы! Я не очень хорошо его понял, когда учительница рассказывала. Знаю только, что там есть Мальчик с пальчик. Он ищет своих братьев и встречает Кота в сапогах. Еще есть маркиз Карабас и людоед, который хочет съесть братьев Мальчика с пальчик. А Кот в сапогах помогает ему. И вот людоед побежден и становится добрым. В конце он братьев все-таки не ест. А все радуются и едят разные вкусные вещи.

– Ну вот, ребята, – сказала учительница, – кто же будет играть Мальчика с пальчик?

– Конечно, я, мадемуазель, – сказал Аньян. – Это главная роль, а я – первый ученик!

Аньян правда первый в классе, и еще он любимчик и плохой товарищ. Он чуть что плачет и носит очки, поэтому его нельзя бить.

– Тебе так же подходит играть Мальчика с пальчик, как мне вязать кружева, – сказал Эд (это мой друг).

И Аньян разревелся, а учительница поставила Эда в угол рядом с Жоффруа.

– Еще мне нужен людоед, – сказала учительница, – людоед, который хочет съесть Мальчика с пальчик.

Я предложил, чтобы людоедом был Альцест, потому что он очень толстый и все время что-нибудь ест. Но Альцест не согласился. Он посмотрел на Аньяна и сказал:

– Такого я есть не стану!

В первый раз я слышал, чтобы он говорил о еде с отвращением. Правда, Аньян выглядел не слишком аппетитно. А Аньян обиделся, что его не хотят есть.

– Если ты не возьмешь назад свои слова, – крикнул он, – я скажу моим родителям, и тебя выгонят из школы!

– Замолчите! – приказала учительница. – Альцест, ты будешь толпой крестьян и, кроме того, суфлером. Будешь помогать товарищам во время спектакля.

Альцесту стало смешно, что он будет подсказывать ребятам, как будто они отвечают у доски. Он вынул из кармана печенье, сунул его в рот и сказал:

– Ну ладно.

– Как ты отвечаешь! – закричала учительница. – Надо быть вежливым.

– Ну ладно, мадемуазель, – поправился Альцест, и учительница глубоко вздохнула. Что-то у нее измученный вид последние дни.

На роль Кота в сапогах учительница сначала выбрала Мексана. Она сказала, что у него будет очень красивый костюм, шпага, усы и хвост. Мексан не возражал против красивого костюма, усов и особенно шпаги. Но про хвост он и слышать не хотел.

– Я буду похож на обезьяну, – сказал он.

– Ну и что? – сказал Жоаким. – Ты будешь просто похож на того, кто ты есть!

И Мексан пнул его ногой. Жоаким дал ему сдачи. Учительница поставила обоих в угол и сказала, что Котом в сапогах буду я. А если я не согласен, то тоже отправлюсь в угол, потому что она уже сыта по горло этой бандой бездельников и ей очень жаль наших родителей, которым приходится нас воспитывать. А если все и дальше будет так продолжаться, то мы попадем на каторгу и ей жаль бедных надзирателей.

После того как людоедом был назначен Руфус, а маркизом Карабасом – Клотер, учительница раздала нам листки с текстом наших ролей, напечатанным на машинке. Тут она увидела, что многие артисты стоят в углу, и велела им вернуться, чтобы помочь Альцесту изображать толпу крестьян. Альцесту это не понравилось. Он хотел один быть толпой, но учительница прикрикнула на него, чтобы он замолчал.

После этого она сказала:

– Ну хорошо, начнем. Читайте как следует ваши роли. Аньян, послушай, что ты будешь делать: ты приходишь сюда. Ты в отчаянии. Это лес. Ты ищешь братьев и вдруг видишь Никола, Кота в сапогах. Все остальные – толпа – хором говорят: «Это же Мальчик с пальчик и Кот в сапогах!» Итак, начали.

Мы встали перед доской. Я сунул за пояс линейку, как будто шпагу. А Аньян начал читать свою роль:

– Мои братья! – прочел он. – Где мои бедные братья?

– Мои братья! – закричал Альцест. – Где мои бедные братья?

– Альцест, что ты делаешь? – спросила учительница.

– Как что? Я суфлер, вот я и суфлирую.

– Мадемуазель, – сказал Аньян, – когда Альцест суфлирует, у него изо рта летят крошки и залепляют мне очки. Я совсем ничего не вижу! Я скажу папе и маме!

И Аньян снял очки, чтобы их вытереть. Тогда Альцест быстро этим воспользовался и как даст ему.

– В нос, – крикнул Эд, – бей прямо в нос! Аньян стал кричать и плакать. Он рыдал, что его никто не любит, что его хотят убить, и стал кататься по полу. В это время Мексан, Жоаким и Жоффруа начали изображать толпу.

– Это же Мальчик с пальчик и Кот в сапогах! – говорили они.

Я дрался с Руфусом, бил его линейкой, а он меня пеналом. Репетиция была в самом разгаре, как вдруг учительница закричала:

– Достаточно! Садитесь! Вы не будете играть эту пьесу на празднике. Я не хочу, чтобы господин директор увидел такое!

Мы все даже рты разинули от удивления. В первый раз мы услышали, что учительница решила наказать директора!

Велосипед

Папа не хотел покупать мне велосипед. Он все время говорил: дети слишком неосторожны, фокусничают, ломают велосипеды и сами калечатся. Я повторял, что буду очень осторожен, потом я плакал, потом обижался и даже сказал, что уйду насовсем из дома. Наконец папа сказал, что если после контрольной по арифметике я окажусь не дальше, чем на десятом месте, он купит мне велосипед.

Поэтому вчера я вернулся из школы весь сияющий. Ведь я оказался на десятом месте. Когда папа это услышал, он только широко раскрыл глаза и пробормотал:

– Надо же, вот это да!

А мама меня поцеловала и сказала, что папа мне обязательно купит красивый велосипед и что я молодец, раз так хорошо написал контрольную по арифметике. Вообще-то мне просто повезло, потому что на контрольной нас было всего одиннадцать, остальные ребята болели гриппом. А одиннадцатым был Клотер. Он всегда последний, но для него это не страшно, потому что у него уже есть велосипед.

Когда я сегодня пришел домой, я увидел, что папа и мама ждут меня в саду и оба улыбаются.

– Нашего большого мальчика ждет сюрприз! – сказала мама, и глаза ее смеялись. А папа пошел в гараж и вывел оттуда… ни за что не догадаетесь!.. ве-ло-си-пед!!! Весь блестящий, красно-серебряный велосипед, с фонарем и звоночком. Классно!

Я подбежал и поцеловал маму, потом папу, потом велосипед.

– Ты должен мне пообещать, что будешь осторожен, – сказал папа, – и не будешь фокусничать!

Я пообещал. Тогда мама меня поцеловала, сказала, что я ее большой мальчик и что она пойдет и приготовит на сладкое шоколадный крем. И ушла в дом. Правда же, мои мама и папа лучше всех!

Папа остался со мной в саду.

– Знаешь, – сказал он, – а я ведь был настоящим чемпионом по велоспорту. Если бы я не встретил твою маму, то, возможно, стал бы профессиональным велосипедистом.

Надо же, а я и не знал. Я уже слышал, что он был чемпионом по футболу, регби, плаванию и боксу. Но велосипед – это что-то новое.

– Сейчас я тебе покажу, – сказал папа.

Он уселся на мой велосипед и начал кругами ездить по саду. Конечно, велосипед был для него слишком мал. И очень мешали колени, потому что они почти упирались в подбородок, но он все-таки справлялся.

– Ничего смешнее и нелепее я не видел с последней нашей встречи! – Эти слова произнес мсье Бель– дюр. Он смотрел через забор. Мсье Бельдюр – наш сосед, он очень любит дразнить папу.

– Ты же ничего не смыслишь в велосипедах! – ответил папа. – Вот и помолчи!

– Что? – возмутился мсье Бельдюр. – Да знаешь ли ты, несчастный невежда, что я был чемпионом на межрайонных любительских соревнованиях и ушел бы в профессионалы, если бы не познакомился с моей женой!

Папа расхохотался.

– Это ты-то чемпион? Не смеши меня, пожалуйста. Тебе и на трехколесном велосипеде не удержаться!

Ну уж это совсем не понравилось мсье Бельдюру.

– Ты сейчас увидишь, – сказал он и перепрыгнул через забор.

– Дай-ка мне велосипед, – продолжал он и положил руку на руль.

Но папа не хотел отпускать велосипед.

– Тебя же никто не звал, Бельдюр, – сказал папа. – Возвращайся в свою берлогу!

– Ты боишься, что я тебя посрамлю перед твоим несчастным ребенком? – спросил мсье Бельдюр.

– Замолчи! Ты меня просто раздражаешь, – ответил папа. Он вырвал руль из рук мсье Бельдюра и снова начал делать круги по саду.

– Жалкое зрелище! – сказал мсье Бельдюр.

– Меня это нисколько не задевает, – ответил папа. – Ты просто завидуешь.

Я бегал за папой и спрашивал, можно мне сделать хоть один кружочек на моем новом велосипеде. Но он не слышал меня, потому что мсье Бельдюр начал хохотать, глядя на папу, и папа заехал в бегонии.

– Что за глупый смех? – спросил папа.

– Ну можно теперь я прокачусь? – спросил я.

– Смеюсь, потому что мне смешно, – сказал мсье Бельдюр.

– В конце концов, это же мой велосипед! – закричал я.

– Бедняга Бельдюр, ты совсем спятил, – сказал папа.

– Ах, так? – спросил мсье Бельдюр.

– Да, так! – ответил папа.

Тогда мсье Бельдюр подошел к папе и толкнул его, а папа вместе с моим велосипедом упал в бегонии.

– Мой велосипед! – закричал я.

Папа встал и толкнул мсье Бельдюра. И тот тоже упал, бормоча:

– Ну знаешь! Только попробуй еще раз! Когда они кончили толкаться, мсье Бельдюр сказал:

– Вот что я придумал: мы устроим соревнование, объедем наш квартал и засечем время. Посмотрим, кто покажет лучший результат.

– Даже не думай! – ответил папа. – Я не дам тебе велосипед Никола! Ты слишком толстый, велосипед тебя не выдержит.

– Ты просто струсил! – сказал мсье Бельдюр.

– Что? Я струсил? – закричал папа. – Я докажу тебе, что это не так!

Папа взял велосипед и вышел на улицу. Мы с мсье Бельдюром за ним. Мне уже все это начало надоедать. И потом, ведь я даже ни разу не сел на велосипед.

– Вот, – сказал папа. – Каждый объезжает один раз наш квартал, и мы засекаем время. Выигравший объявляется чемпионом. В общем-то, для меня это чистая формальность. Я заранее уверен, что выиграю.

– Я счастлив, что ты сможешь убедиться в своем поражении, – ответил мсье Бельдюр.

– А я что буду делать? – спросил я.

Папа удивленно повернулся ко мне, как будто он уже забыл, что я здесь.

– Ты? – сказал он. – Ну что же, ты будешь хронометристом. Мсье Бельдюр даст тебе свои часы.

Но мсье Бельдюр не хотел отдавать мне часы. Он говорил, что дети все ломают. Тогда папа сказал, что он скупердяй, и дал мне свои часы. Они у него классные, с тремя стрелками, и самая длинная движется быстро-быстро. Только лучше бы мне отдали мой велосипед.

Папа и мсье Бельдюр стали тянуть жребий, и мсье Бельдюр поехал первым. Он и правда очень толстый, поэтому велосипеда под ним почти не было видно. Прохожие оглядывались на него и смеялись. Он катил не очень быстро, потом завернул за угол и скрылся из виду. Когда мсье Бельдюр появился с другой стороны улицы, он ехал как-то странно, зигзагами, весь красный, высунув язык.

– Сколько? – спросил он, поравнявшись со мной.

– Девять минут и длинная стрелка между пятью и шестью, – ответил я.

Папа рассмеялся.

– Ну, старина, – сказал он, – с твоим участием Тур де Франс будет длиться шесть месяцев!

– Прежде чем глупо шутить, – ответил мсье Бельдюр (он с трудом дышал), – попытайся показать результаты получше.

Папа сел на велосипед и покатил.

Мы с мсье Бельдюром (дыхание у него постепенно успокаивалось) остались ждать. И я посматривал на часы. Конечно, я хотел, чтобы папа выиграл, но время шло. Вот уже истекли девять минут, потом очень быстро десять…

– Я выиграл! Я чемпион! – закричал мсье Бельдюр.

Уже прошло пятнадцать минут, а папы все не было.

– Интересно, – сказал мсье Бельдюр, – надо бы пойти посмотреть, что там произошло.

Тут, наконец, мы увидели папу. Он шел пешком. Брюки у него были порваны, к носу прижат платок. Велосипед он волочил за собой. Руль у велосипеда был свернут набок, колесо смято, а фонарик разбит.

– Я врезался в мусорный ящик, – сказал папа.

На другой день во время перемены я рассказал обо всем Клотеру. Он сказал, что с его первым велосипедом было то же самое.

– Что ты хочешь, – добавил он, – все папы одинаковы. Они валяют дурака, и если их вовремя не остановить, могут поломать велосипед и покалечиться.