Текст книги "Никола и его друзья"

Футбол

Сегодня Альцест позвал ребят из класса собраться после обеда на пустыре рядом с его домом. Альцест – это мой друг, он любит поесть и поэтому очень толстый. А позвал он нас, потому что папа подарил ему новенький футбольный мяч, и мы решили устроить настоящий матч. Альцест – классный парень!

В три часа мы пришли на пустырь. Всего нас получилось восемнадцать. Надо было решить, как разделиться на команды с одинаковым числом игроков. С судьей все оказалось просто: мы выбрали Аньяна. Аньян – первый ученик класса, мы его не очень любим, но он в очках и его нельзя бить, а для судьи – это то, что надо. И еще, ни одна команда не хотела брать Аньяна игроком, потому что в спорте он слабак и чуть что начинает плакать. Но вышла заминка, когда Аньян потребовал, чтобы ему дали свисток. А свисток был только у Руфуса, потому что его папа полицейский.

– Я не могу дать свисток, – сказал Руфус. – Это семейная реликвия.

Что было делать? В конце концов решили, что Аньян будет говорить Руфусу, а тот свистеть вместо него.

– Когда мы наконец начнем играть? Я уже есть хочу, – закричал Альцест.

Но тут возникло новое затруднение. Ведь если Аньян будет судьей, игроков останется только семнадцать, и когда мы поделимся на команды, получится один лишний. Тогда мы придумали, что кто-нибудь станет судьей на линии и будет махать флажком каждый раз, когда мяч уйдет за боковую. Для этого выбрали Мексана. Один судья на линии для целого поля – это очень мало. Но Мексан бегает быстро, ноги у него длинные, худые и всегда грязные коленки. Однако Мексан не желал ничего слышать, он хотел гонять мяч. И еще он сказал, что у него нет флажка. В конце концов он все же согласился быть судьей на линии, но только на первый тайм. А вместо флажка решил махать своим носовым платком. Платок был, правда, не очень чистый, но ведь он, когда шел сюда, еще не знал, что его платок станет флажком.

– Ну, так начинаем? – крикнул Альцест.

Теперь было легче, потому что нас осталось шестнадцать игроков.

Нужно было выбрать по капитану для каждой команды. Только капитанами хотели быть все. Все, кроме Альцеста. Он пожелал стоять в воротах, потому что не любит бегать. Мы, конечно, согласились, ведь Альцест очень хороший вратарь. Он такой толстый, что просто закроет собой ворота. И все же осталось пятнадцать капитанов, значительно больше, чем требовалось.

– Я самый сильный, – кричал Эд, – поэтому должен быть капитаном. А кто не согласен, получит в нос!

– Нет, я – капитан, я лучше всех одет, – крикнул Жоффруа, и Эд дал ему в нос.

А ведь Жоффруа и вправду был одет что надо! У него очень богатый папа, который купил ему полную форму футболиста с трехцветной (красно-бело-синей) майкой.

– Если я не буду капитаном, – крикнул Руфус, – я позову папу, и он вас всех отправит в тюрьму!

Тогда я придумал, что нужно бросить жребии. Нам пришлось взять вторую монету, потому что первая укатилась в траву и ее так и не смогли найти. Это была монета Жоакима, и он очень расстроился, что она потерялась. Он стал шарить в траве, хотя Жоффруа ему пообещал, что его папа пришлет ему чек, чтобы возместить потерю.

В конце концов были выбраны два капитана: Жоффруа и я.

– Ну, так мы играем? – закричал Альцест. – Я не хочу опоздать на полдник!

Но теперь надо было разделиться на команды. Все шло хорошо, пока очередь не дошла до Эда. Потому что мы оба, и я и Жоффруа, хотели взять Эда в свою команду. Ведь когда он ведет мяч, его никому не остановить. Он не очень хорошо играет, но зато все его боятся. Жоаким обрадовался, потому что нашел свою монету. Тогда мы ее снова у него попросили, чтобы бросить жребий на Эда. И монета опять куда-то укатилась. Жоаким принялся ее искать, он уже не на шутку разозлился. Тогда мы стали тянуть соломинку, и Эда выиграл Жоффруа. Он назначил его вратарем, решив, что теперь никто не посмеет приблизиться к воротам и уж тем более забить гол. Ведь Эд очень легко раздражается. Альцест в это время сидел между камнями, которые обозначали его ворота, и жевал печенье. Вид у него был недовольный.

– Так мы начнем, наконец? – снова крикнул он. Все расположились на поле. Так как в каждой команде кроме вратаря было всего по семь человек, расставить их было нелегко. В обеих командах начались споры. Очень многие хотели быть центральными нападающими. Только Жоаким пожелал стать правым защитником: в эту сторону укатилась его монета, и он собирался продолжать поиски во время игры.

В команде Жоффруа все успокоились очень быстро: Эд колотил направо и налево, и игроки, перестав протестовать, встали на свои места, потирая носы. У Эда ведь рука тяжелая!

В моей команде мы никак не могли договориться, пока Эд не пригрозил, что придется ему поработать кулаками. Только после этого все успокоились.

Аньян сказал Руфусу:

– Свисти!

И Руфус – он играл в моей команде – дал свисток к началу игры. Но Жоффруа это не понравилось.

– Хитренькие, – сказал он, – почему это моя команда должна играть против солнца?

Я ответил, что если ему не нравится солнце, он может закрыть глаза, играть он от этого станет только лучше. Тогда мы подрались. А Руфус стал свистеть в свой полицейский свисток.

– Я не давал команды свистеть, – закричал Аньян. – А судья – я!

Тогда Руфус разозлился. Он сказал, что ему не требуется разрешения Аньяна, чтобы свистеть. Он будет свистеть, когда сам захочет. Подумаешь, раскомандовался! И он стал свистеть, как ненормальный.

– Ты плохой, вот ты кто! – закричал Аньян и разревелся.

– Эй вы! – завопил Альцест из своих ворот.

Но никто его не слушал. Я продолжал драться с Жоффруа и уже порвал его красивую полосатую майку. А он приговаривал:

– Подумаешь! Ну и пусть! Мой папа мне еще сто таких купит! – и пытался пнуть меня.

Руфус бегал за Аньяном, а тот кричал:

– Я в очках! Я в очках!

Жоаким ни на кого не обращал внимания. Он искал и никак не мог найти свою монету. Эд спокойно стоял в воротах. Но скоро ему надоело, и он начал давать в нос всем, кто оказался рядом, то есть своей команде. Все кричали и бегали. Это было здорово!

– Да подождите же, ребята! – снова закричал Альцест.

Тогда Эд разозлился.

– Ты сам хотел, чтобы поскорее начали играть, – сказал он Альцесту. – Так вот, мы играем. Если тебе надо что-то сказать, подожди, когда кончится тайм!

– Какой тайм? – спросил Альцест. – Я только сейчас заметил, что у нас нет мяча. Я забыл его дома.

К нам пришел инспектор

Учительница вошла в класс очень взволнованная.

– В школу приехал инспектор, – сказала она. – Я рассчитываю на вас, надеюсь, что вы будете вести себя примерно и сможете произвести хорошее впечатление.

Мы, конечно, пообещали. Но вообще-то учительница напрасно волнуется, мы почти всегда ведем себя хорошо.

– Я вас предупреждаю, – сказала она, – это новый инспектор. Прежний вас уже хорошо знал, но он ушел на пенсию.

А потом учительница начала давать много– премного полезных советов. Она запретила нам говорить, пока не спросят, смеяться без ее разрешения, ронять шарики (как в прошлый раз, когда приходил инспектор и упал, наступив на шарик). Она потребовала, чтобы Альцест при инспекторе не жевал, а Клотеру, самому слабому ученику в классе, велела, чтобы его не было видно. Иногда мне кажется, что учительница считает нас дураками. Но мы-то ее очень любим, поэтому все пообещали. Учительница внимательно осмотрела класс, потом нас самих и сказала, что класс выглядит более чистым, чем некоторые из нас. После этого она велела Аньяну, первому ученику и любимчику, наполнить чернильницы на случай, если инспектор захочет устроить нам диктант. Аньян взял большую бутылку с чернилами и хотел начать с первой парты, за которой сидят Сирил и Жоаким. Но в это время кто-то крикнул: «Идет инспектор!» Аньян так испугался, что разлил чернила по всей парте. Оказалось, кто-то пошутил – инспектор еще не пришел. Учительница очень рассердилась.

– Клотер, я все видела, – сказала она, – вы придумали глупую шутку. Немедленно встаньте в угол!

Клотер захныкал. Он сказал, что, если встанет в угол, инспектор его обязательно заметит и будет задавать разные вопросы, а он ничего не знает и расплачется. И вообще, это была никакая не шутка, он правда видел, как инспектор вместе с директором шел по двору. А раз это была правда, учительница сказала, что хорошо, на этот раз она его прощает. Но все равно первая парта была залита чернилами. Тогда учительница сказала, что надо переставить ее в последний ряд, где она не будет видна. Мы принялись за работу, было очень весело, потому что пришлось двигать все парты. И тут вошел инспектор вместе с директором.

Нам даже не пришлось вставать, потому что мы и так были на ногах. Все вроде очень удивились.

– Это малыши, они немного несобранные, – сказал директор.

– Вижу, вижу, – ответил инспектор. – Садитесь, дети.

Все уселись. А Сирил и Жоаким оказались спиной к доске, потому что мы повернули их парту, а переставить не успели. Инспектор посмотрел на учительницу и спросил, всегда ли эти двое так сидят. Учительница стояла с таким видом, точно Клотер, когда его вызывают к доске, только она не плакала.

– У нас случилась небольшая неприятность… – сказала она.

Инспектор нахмурился. Его мохнатые брови совсем надвинулись на глаза.

– Надо быть построже, – сказал он. – Ну-ка, дети, быстренько поставьте парту на место.

Все вскочили, а инспектор закричал:

– Не все сразу. Только вы двое!

Сирил и Жоаким повернули парту и сели. Инспектор улыбнулся и оперся на нее руками.

– Ну хорошо, – сказал он. – Чем вы занимались до моего прихода?

– Мы переставляли парту, – ответил Сирил.

– Забудем о ней, – раздраженно сказал инспектор. – И, кстати, почему вы переставляли эту парту?

– Из-за чернил, – сказал Жоаким.

– Каких чернил? – спросил инспектор и посмотрел на свои руки, а они были совсем синими. Он тяжело вздохнул и вытер пальцы носовым платком.

Мы заметили, что инспектор, учительница и директор чем-то расстроены. Тогда мы решили, что будем вести себя очень хорошо.

– Я вижу, у вас есть трудности с дисциплиной, – сказал инспектор учительнице. – Вам следует учитывать детскую психологию.

Потом он повернулся к нам, раздвинул брови и заулыбался.

– Дети, я хочу стать вашим другом. Не надо меня бояться. Я знаю, что вы любите побаловаться, а я очень люблю посмеяться. Кстати, знаете анекдот про двух глухих? Ну вот: один глухой спрашивает другого: «Ты идешь на рыбалку?» А другой отвечает: «Нет, я иду на рыбалку». Тогда первый говорит: «Ну хорошо, а то я думал, что ты идешь на рыбалку».

Жалко, что учительница запретила нам смеяться без ее разрешения, потому что было очень трудно удержаться. Вечером я обязательно расскажу этот анекдот папе, вот уж он похохочет. Я уверен, что он его не знает. Сам инспектор долго смеялся, ему ведь не требовалось никакого разрешения. Но потом он увидел, что все в классе молчат, снова нахмурил брови, кашлянул и сказал:

– Ну хорошо. Посмеялись и хватит, теперь за работу.

– Мы сейчас проходим басню, – сказала учительница, – «Ворона и Лисица».

– Отлично, отлично, – сказал инспектор. – Можете продолжать.

Учительница сделала вид, что ищет, кого бы вызвать, и указала пальцем на Аньяна:

– Вот вы, Аньян, прочитайте нам басню.

Но инспектор поднял руку и остановил ее.

– Вы позволите?

А затем указал на Клотера и сказал:

– Вот вы, там, на последней парте, прочитайте-ка мне эту басню.

Клотер открыл рот и разревелся.

– Да что это с ним? – спросил инспектор.

Учительница сказала, что Клотер не виноват, просто он очень стеснительный. Тогда вызвали Руфуса. Руфус – это мой друг, у него папа полицейский. Руфус сказал, что он не помнит басню наизусть, но содержание примерно знает. И сразу принялся объяснять, что речь идет о вороне, которая держала в клюве кусок рокфора.

– Почему именно рокфора? – удивился инспектор.

– Да нет, – сказал Альцест, – это был камамбер.

– Вовсе нет, – возразил Руфус, – ворона не могла бы держать в клюве камамбер, это очень мягкий сыр и потом у него неприятный запах.

– Ну и что же, что неприятный запах, зато он вкусный, – стоял на своем Альцест. – И вообще, это ничего не значит, вон мыло хорошо пахнет, а совсем не вкусное, я один раз пробовал.

– Подумаешь! – сказал Руфус. – Ты просто дурак. Вот я скажу моему папе, и он оштрафует твоего!

Тут они подрались.

Все повскакали с мест и что-то вопили, кроме Клотера, он по-прежнему плакал в своем углу, и Аньяна, он стоял у доски и читал наизусть «Ворону и Лисицу». Учительница, инспектор и директор кричали:

– Сейчас же прекратите! Было очень весело.

Когда все успокоились и уселись на места, инспектор вынул носовой платок и вытер им лицо. Теперь он весь был вымазан чернилами, и досадно, что нам не разрешалось смеяться. Придется удерживаться до перемены, а это совсем не просто.

Инспектор подошел к учительнице и пожал ей руку.

– Я восхищаюсь вами, мадемуазель. Сегодня, как никогда, я убедился, какого самоотречения требует наша профессия. Продолжайте ваше святое дело! Желаю успехов!

И он быстро удалился вместе с директором.

Мы очень любим нашу учительницу, но в этот раз она обошлась с нами несправедливо. Ведь только благодаря нам она получила поздравления, а она нас всех оставила после уроков!

Рекс

Когда я возвращался из школы, то увидел собачку, очень маленькую, и пошел за ней. Наверное, она потерялась, потому что была совсем одна, и мне стало ее так жалко… Я подумал, что собачка будет рада, если у нее появится друг, и побежал изо всех сил, чтобы ее догнать. Но песик как будто не очень хотел идти со мной, возможно, он меня боялся. Тогда я отломил ему половину булочки с шоколадом. Собачка съела и весело завиляла хвостом, а я назвал ее Рекс, как в фильме про полицейского, который я смотрел в прошлый четверг.

После булочки (Рекс ее съел почти так же быстро, как Альцест – это мой друг, который все время что-нибудь жует) собачка, довольная, пошла за мной. Я подумал, какой будет приятный сюрприз для папы и мамы, когда я приду домой с Рексом. А потом я обучу Рекса, он будет сторожить дом и даже помогать мне ловить бандитов, как в том фильме, который я смотрел в прошлый четверг.

Так вот, вы, конечно, не поверите, но мама совсем, ну ни капельки, не обрадовалась, когда увидела Рекса у нас дома. Правда, Рекс сам немного виноват. Мы с ним вошли в гостиную, и как раз пришла мама. Она меня поцеловала и тут увидела Рекса.

– Где ты нашел это животное? – закричала она.

Я начал объяснять, что это несчастная потерявшаяся собачка, она будет мне помогать ловить бандитов. Как вдруг Рекс, вместо того чтобы спокойно сидеть, вскочил на кресло и начал грызть подушку. А в это кресло даже папе разрешается садиться только при гостях.

Мама никак не могла успокоиться, она кричала, что запретила мне приводить домой животных (и правда, когда я принес домой мышку, мама очень ругалась), что это опасно, что собака может оказаться бешеной. Она нас всех перекусает, и мы заболеем бешенством, и чтобы через минуту даже духа этой собаки в доме не было.

Я еле заставил Рекса выпустить подушку, но ее клочок так и остался у него в зубах. Не понимаю, чем она ему так понравилась. Тогда я вынес Рекса в сад. Мне очень хотелось плакать, и я разревелся. Может, Рексу тоже было грустно, только он больше кашлял и выплевывал клочки шерсти от подушки.

Когда пришел папа, он увидел, что мы с Рексом сидим под дверью и я плачу, а он выплевывает шерсть.

– Что здесь происходит? – спросил папа.

Тогда я объяснил, что мама не хочет Рекса, а Рекс мой друг, и я единственный друг Рекса. Он будет помогать мне ловить бандитов и показывать всякие штуки, которым я его обучу. А мне очень плохо. И тут я снова заревел, а Рекс почесал задней лапой за ухом. Это здорово трудно, мы в школе как-то попробовали, и получилось только у Мексана, потому что у него очень длинные ноги.

Папа погладил меня по голове и сказал, что мама права. Очень опасно приводить домой собак. Они могут оказаться бешеными, начнут кусаться, а потом – бац! – у них изо рта пойдет пена, и мы все заболеем бешенством. А когда я стану постарше, то нам в школе расскажут про Пастера – он изобрел лекарство и облагодетельствовал человечество: теперь от бешенства можно вылечиться, только это очень больно.

Но я ответил папе, что Рекс не болен, он хорошо ест и жутко умный. Тогда папа посмотрел на Рекса и почесал ему голову, как он это иногда делает мне.

– Эта собачка и правда выглядит совершенно здоровой, – сказал папа.

И Рекс лизнул ему руку. Папе это очень понравилось.

– Какой милый песик, – сказал он. Потом он протянул другую руку и приказал:

– Лапу, дай лапку, ну же, давай скорее лапку!

И Рекс дал ему лапку, а потом лизнул руку и снова почесал себя за ухом. У него была масса дел. Папа очень смеялся и сказал:

– Ладно, подожди меня здесь, я попробую уговорить маму.

И он пошел в дом. Все-таки у меня самый лучший папа! Пока он уговаривал маму, я играл с Рексом. Он встал передо мной на задние лапы и немножко послужил. Только у меня не было для него никакой еды, поэтому он снова стал чесать себя за ухом. Просто потрясная собака! Когда папа вышел из дома, он выглядел слегка смущенным. Он сел рядом со мной, почесал мой затылок и сказал, что мама не разрешает взять собаку домой. Особенно после случая с креслом. Я уже собирался разреветься, как вдруг мне пришла замечательная мысль. Я сказал, что если мама не разрешает взять собаку в дом, можно, чтобы она жила в саду. Папа на минутку задумался, а потом сказал, что это неплохая идея. В саду Рекс не сможет ничего испортить, и мы прямо сейчас построим ему будку. Я даже запрыгал от радости. Мы отправились на чердак за досками, и папа притащил свои инструменты. Рекс же в это время принялся есть бегонии. Но ведь это не так страшно, как кресло в гостиной, потому что бегоний у нас гораздо больше, чем кресел.

Папа начал разбирать доски.

– Вот увидишь, мы сделаем ему великолепную будку, настоящий дворец! – сказал он.

– А потом, – добавил я, – мы научим его всяким штукам, и он будет сторожить дом.

– Вот именно, – согласился папа, – мы его выдрессируем, чтобы он не пускал посторонних, например Бельдюра.

Мсье Бельдюр – наш сосед, они с папой все время дразнят друг друга. Нам было так весело втроем: мне, папе и Рексу!

Только потом папа вдруг вскрикнул, потому что попал себе молотком по пальцу, и из дома вышла мама.

– Чем вы занимаетесь? – спросила она. Тогда я ей объяснил, что мы с папой решили, чтобы Рекс жил в саду, там ведь нет кресел. И папа ему строит будку. А потом он научит Рекса кусать мсье Бельдюра, чтобы того позлить. Папа молчал, сосал палец и смотрел на маму. Мама очень рассердилась. Она сказала, что не потерпит у себя это животное.

– Вы только посмотрите, что этот зверь сделал с моими бегониями!

Рекс поднял голову, завилял хвостом, подошел к маме и встал на задние лапы. Мама взглянула на него, потом наклонилась и погладила по голове, а Рекс лизнул ей руку. В это время в калитку позвонили.

Папа пошел открывать, и в сад вошел какой-то господин. Он посмотрел на Рекса и сказал:

– Кики! Наконец-то! Я тебя обыскался!

– Но, мсье, объясните, наконец, что вам нужно? – спросил папа.

– Что мне нужно? – сказал господин. – Мне нужна моя собака! Кики убежал от меня во время прогулки, и мне сказали, что видели, как какой-то мальчик повел его сюда.

– Это не Кики, это Рекс, – сказал я. – И мы с ним будем ловить бандитов, как в фильме, который я смотрел в прошлый четверг. И еще мы его будем дрессировать, чтобы дразнить мсье Бельдюра!

Но Рекс, похоже, очень обрадовался и прямо прыгнул на руки к господину.

– Как вы докажете, что собака ваша? – спросил папа. – Она была без хозяина!

– А ошейник? – ответил господин. – Вы что, не заметили на ней ошейника? Там есть мое имя: Жюль Жозеф Трампе и адрес. Право же, мне следует подать на вас жалобу! Бедняжка Кики, пойдем скорее отсюда!

И господин ушел, унося Рекса.

Мы стояли оцепеневшие. А потом мама вдруг заплакала. Тогда папа стал ее утешать. Он ей пообещал, что очень скоро я приведу другую собаку.

Джоджо

А у нас – новенький! После обеда учительница вошла в класс с мальчиком, рыжим-прерыжим, а по всему лицу веснушки, и глаза синие, как тот шарик, который я проиграл вчера на перемене, потому что Мексан сжульничал.

– Дети, – сказала учительница, – познакомьтесь. Это ваш новый товарищ. Он иностранец, и родители отдали его в нашу школу, чтобы он научился говорить по-французски. Надеюсь, что вы мне поможете и подружитесь с ним.

Потом учительница повернулась к новенькому:

– Скажи своим товарищам, как тебя зовут. Новенький ничего не понял и улыбнулся. Тут мы увидели, что у него жутко большие зубы.

– Везунчик! – сказал Альцест, мой друг, он очень толстый и все время жует. – Такими зубами можно сразу столько откусить!

Новенький стоял и молчал, а потому учительница сама сказала, что его зовут Жорж Макинтош.

– Yes[2]2
  Да (англ.).


[Закрыть], – подтвердил новенький, – Джордж.

– Простите, мадемуазель, – сказал Мексан, – так как же его зовут? Жорж или Джордж?

Учительница объяснила, что его зовут Жорж, но на его родном языке это имя произносится как Джордж.

– Ну ладно, – сказал Мексан, – мы будем его звать Жожо.

– Нет, – заспорил Жоаким, – правильно говорить Джоджо.

– Помолчи, Джоаким, – сказал Мексан.

И учительница их обоих поставила в угол.

Учительница посадила Джоджо с Аньяном. Аньян сразу насторожился. Он первый ученик в классе и любимчик, а потому опасается новеньких: вдруг они теперь станут первыми учениками и любимчиками? С нами-то он знает, что может быть на этот счет спокоен.

Джоджо сел и продолжал улыбаться во весь рот.

– Жаль, что у нас никто не говорит на его языке, – сказала учительница.

– Я обладаю некоторыми познаниями в английском, – скромно признался Аньян.

Но когда он показал свои познания, Джоджо только посмотрел на него и начал хохотать. А после постучал себя пальцем по лбу. Аньян очень обиделся, но Джоджо был прав. Потом мы узнали, что Аньян сказал, что у его костюма есть много денег, а садик его дяди больше, чем шляпка его тетушки. Аньян и правда псих!

После звонка мы все вышли на перемену, кроме Жоакима, Мексана и Клотера – они были наказаны. Клотер у нас последний ученик, и он не знал урока. Когда его вызывают к доске, то потом всегда оставляют на перемену в классе.

Во дворе мы окружили Джоджо и стали задавать ему всякие вопросы, а он в ответ улыбался и показывал свои зубы. Потом он вдруг заговорил, только мы ничего не поняли. У него получалось одно «уаншуиншуан» и все.

– Ясно, – сказал Жоффруа, который часто ходит в кино на иностранные фильмы, – он не озвучен на французский. Ему требуются титры.

– Давайте я попробую переводить, – предложил Аньян, он все еще хотел применить свои познания.

– Да ты же псих! – засмеялся Руфус.

Новенькому это очень понравилось. Он ткнул пальцем в Аньяна и сказал:

– О-о! Психпсихпсих! – Он был очень доволен.

Тут Аньян заплакал и отошел. Он всегда чуть что начинает плакать. Джоджо нам все больше нравился. Парень что надо! Я даже угостил его куском шоколадки, она у меня осталась от завтрака.

– А каким спортом занимаются в твоей стране? – спросил Эд.

Джоджо, конечно, ничего не понял и продолжал повторять: «Психпсихпсих». А Жоффруа за него ответил:

– Дурацкий вопрос, у них там все играют в теннис!

– Сам дурак! – крикнул Эд. – Не с тобой говорят!

– Сам дурак! Психпсихпсих! – засмеялся новенький. Видно было, что ему с нами очень весело.

Зато Жоффруа обиделся.

– Кто дурак? – спросил он.

И напрасно, потому что Эд очень сильный и любит давать в нос. Теперь он тоже не промахнулся. Когда Джоджо увидел, как Эд размахивает кулаками, то перестал повторять «психпсих» и «сам дурак». Он посмотрел на Эда и сказал:

– Boxing?[3]3
  Боксируете? (англ.).


[Закрыть] Очень хорошо!

Тут он выставил кулаки перед лицом и начал пританцовывать вокруг Эда, как делают боксеры в телевизоре дома у Клотера. А у нас телевизора пока нет, и я очень хочу, чтобы папа его купил.

– Что это с ним? – спросил Эд.

– Балда, он вызывает тебя на бокс, – ответил Жоффруа, потирая нос.

– Ладно, – сказал Эд и попытался боксировать с Джоджо.

Только Джоджо был гораздо более ловок, чем Эд, его удары все время попадали в цель, и Эд начал злиться:

– Как я могу драться, если его нос все время двигается? – закричал он, – и – бац! – Джоджо так стукнул Эда, что тот шлепнулся на пол. Эд даже не рассердился.

– Ну, ты силен! – сказал он, поднимаясь.

– Силен, псих, сам дурак! – ответил новенький. Он здорово быстро учится.

Тут перемена кончилась, и Альцест, как обычно, захныкал, что не успел доесть четыре булочки с маслом, которые принес из дома.

Когда мы вернулись в класс, учительница спросила у Джоджо, как ему у нас понравилось.

Тут вскочил Аньян и сказал:

– Мадемуазель, они учат его говорить грубые слова!

– Неправда, ты подлый врун! – закричал Клотер, ведь он всю перемену просидел в классе.

– Псих, сам дурак, подлый врун, – гордо объявил Джоджо.

А мы ничего не сказали, потому что заметили, что учительница очень недовольна.

– Вам должно быть стыдно, – сказала она. – Вы воспользовались тем, что мальчик не знает вашего языка. А ведь я вас специально просила, чтобы вы помогли ему. На вас совсем нельзя положиться. Вы вели себя как маленькие дикари, невоспитанные дети!

– Псих, сам дурак, подлый врун, дикарь, невоспитанный, – сказал Джоджо, видно, очень довольный, что выучил столько слов сразу.

Глаза учительницы стали совсем круглыми.

– Но… но… – сказала она. – Жорж, эти слова употреблять. не следует!

– Вот видите, мадемуазель! Что я вам говорил? – обрадовался Аньян.

– Если ты не хочешь остаться после уроков, Аньян, воздержись от замечаний! – крикнула учительница.

Аньян заплакал.

– Ябеда-корябеда! – выкрикнул кто-то.

Но учительница не заметила, кто крикнул, а то бы она меня наказала. Тогда Аньян начал кататься по полу и орать, что никто его не любит, что это ужасно, что он хочет умереть. И учительнице пришлось увести его, чтобы умыть и успокоить.

Когда учительница с Аньяном вернулась, у нее был очень измученный вид. Но, к счастью, в это время прозвенел звонок. Занятия окончились. Прежде чем нас отпустить, учительница посмотрела на новенького и сказала:

– И что только подумают твои родители!

– Ябеда-корябеда, – ответил Джоджо и протянул ей руку.

Учительница напрасно беспокоилась. Родители Джоджо, наверное, решили, что он уже вполне научился говорить по-французски. Потому что Джоджо в школу больше не приходил.