Текст книги "Билет на балет"

– А ты знаешь, всё-таки музыка – самый жестокий бизнес, – дойдя до середины моста начал Стас отдалённо. – Всегда думал, что это оружие, биржа, наркотики, но нет – самый безжалостный бизнес в мире – это музыка.

Полина боялась посмотреть на него, спугнуть начало рассказа и, глядя вдаль, делала вид, что почти не слушает его.

– В Америку ведь я сбежал. Вероятно, тебя это удивит, но тогда, ещё в училище, я уже был женат.

Полина от удивления не удержалась, остановилась и посмотрела в глаза музыканта. Он говорил правду – искренне и откровенно.

– Как женат? – всё-таки не сдержала она изумления. – Ты никогда об этом не говорил! – И сразу перед её глазами встала подруга… – А как же Лиза? У вас ведь был такой бурный роман. Все думали, что вы поженитесь!

– Поэтому и не поженились, что я уже был в узаконенных отношениях. Только никогда не носил обручальное кольцо. Ошибки молодости, так сказать. Я приехал учиться из провинции, маленького городка, и там у меня жила жена. Да не только она, но и маленький сын. Ты думаешь, почему я так старался, работал на всевозможных работах, халтурил со всеми музыкантами, играл со всеми, кто только приглашал. Мне надо было семью содержать!

Попутчики словно окаменели на середине моста и мысленно перенеслись в прошлое. У обоих было такое странное ощущение, словно они попали в какое-то другое измерение, туда, где время попросту остановилось, замерло.

«Он был женат, был женат! – мысленно всё повторяла Полина. – Как это всё странно, даже не верится. Ведь он так красиво ухаживал за Лизой, одаривал её цветами и вниманием. А мы, все дурочки в училище, ей тогда так завидовали!»

Оставаясь на том же месте, они боялись посмотреть друг на друга и спасались пристальными взглядами вдаль. После недолгого молчания Станислав всё же продолжил свои откровения:

– Как только я сдал последний выпускной экзамен, мне нужно было поскорее вернуться домой. Никаких шансов остаться и жить отдельно не было. А потом, уже в моём родном городке, началась настоящая каторга. Учитель в музыкальной школе, частные уроки бездарям, подработки на дешёвых свадьбах. Как мне всё тогда осточертело! Малоприятную работу ещё как-то можно было бы пережить, если бы только моя Элиза была бы рядом.

Я места себе не находил без неё, и как было внутри тошно, стыдно. Мы ведь были настоящей идеальной парой! Только с ней мы так одинаково чувствовали музыку. А это так важно. Мне было это так важно!

Помню, у нас во время учёбы даже игра такая была – шли вместе на концерт, а потом долго обсуждали нюансы исполнения произведений. После одного концерта начинал я, после другого она. И всегда наши мнения совпадали. А если и не совпадали, тогда разговаривать становилось ещё интереснее. Полина, это так здорово, так интересно не о котлетах или о текущем кране весь вечер говорить, а о музыке беседовать. Общие интересы и взаимопонимание в своём деле так важны! Тогда, наверное, и все жизненные трудности не такими большими кажутся.

Возвращаешься вечером домой, а там она, законная жена. А нам поговорить даже не о чем. Её интересы – шмотки, сопли и мама, которая звонила и что-то там сказала. Смешно теперь, а тогда мне хоть иди и вешайся. Я ведь о высоких сценах мечтал, и у меня талант какой-никакой был. Надо было развиваться. Играть, музыку сочинять и чем дальше, тем больше заниматься.

Знаешь, было время – пил по-страшному. Играл на свадьбах и бухал. Пропил дом, а может и два. Один раз просыпаюсь, не знаю ни где я, ни что было, люди непонятные кругом, бардак. Притон какой-то. Сам испугался. Самому от себя противно стало и тогда точно понял – или сваливаю, или сдохну, где-нибудь под забором.

Быстро подал на развод, собрал кое-какие вещи, деньги, что остались, и свалил в Америку.

Я сбежал. От самого себя, от семьи, от воспоминаний и от этих непрекращающихся мыслей о Лизе. Думаешь, мы расстались с ней, разошлись как в море корабли? На первый взгляд – да, каждый из нас живёт своей жизнью. Но я каждый день о ней думаю. Понимаешь? Каждый божий день. У меня не получилось не обидеть её, и я так сожалею. Мне так жаль, что сделал ей больно…

Она кажется замужем? Счастлива?

Полина лишь молча пожала плечами. О жизни подруги ей не хотелось рассказывать. А Стас искренне продолжал:

– Она должна быть счастлива. По-другому и быть не может! Я так хочу, чтобы она была самой счастливой женщиной. Каждый грёбанный день её вспоминаю, разговариваю мысленно, а когда никого нет рядом, даже голосом с ней веду беседы.

Сажусь за инструмент, вспоминаю её, вначале приходит отдельный мотив, а затем и всё произведение. Я здесь столько музыки сочинил. Многое записал на телефон, кое-что переложил на ноты. Все мои композиции только о ней и для неё.

Наши отношения были больше чем, просто любовь. Понимаешь? Они были завязаны на музыке. Только Лиза умеет так говорить о ней – точно и коротко высказывая суть. А как она тонко чувствует мелодику и форму произведений! Сколько хороших замечаний она мне давала. Я всё помню. Каждое её слово пытаюсь в памяти сохранить. Её смех, игривость глаз. От себя пытался убежать, а в своих мыслях и сердце привёз Лизу с собой сюда, в Нью-Йорк.

К друзьям приближалась желающая сфотографироваться в центре моста пара азиатов, и Стас, словно боясь, что они поймут о чём идёт речь, взял Полину за локоть и повёл в сторону Манхэттена.

– Ты пил? – прервала молчание она. – Но зачем? – Полина хотела поменять тему разговора, ей было слишком больно вспоминать ту историю, как тогда, после окончания училища, Стас пропал, а Лиза рыдала у неё на кровати в общежитии.

– А разве люди бухают с какой-то целью? – иронично переспросил он. – Пьют из-за своей несчастно сложившейся жизни.

– И ты сам веришь в этот бред? – перейдя на несвойственный себе тон, словно отрезала Полина. Ей было больно и обидно за подругу, за её искалеченную жизнь, разбившиеся мечты и желания. За то, как мужчины зарубают хорошие отношения и не видят надобности не то, что извиниться, но хотя бы объясниться. Внутри неё всё кипело, и Стас снова предстал пред ней в совершенно новом свете. «Кто бы мог подумать, что он такой предатель, гнусный изменник? Двоих женщин водил за нос и обманывал!» – злилась про себя Полина.

– Ну как тебе сказать… Тогда, в своём городке я и маме, и бывшей жене говорил, что пью из-за того, что вернулся туда, что работы мне подходящей нет, – продолжал Стас свои отговорки. – Вначале, перед концертом, выпиваешь 50 грамм или бокал пива. Так, для настроения и азарта, как бы сливаешься с публикой. Потом, 100 грамм или несколько бокалов пива, а затем пол-литра. Пьёшь везде – и на сцене, и за сценой.

Полине больше не хотелось его слушать. «Поскорее бы домой, в гостиницу. Как он так мог?! Какое это всё-таки свинство с его стороны! Как можно так поступать с человеком, которого любишь?» Полина прибавила шаг. В один момент ей стало жутко холодно, её всю трясло, а завораживающая панорама острова вдруг превратилась в леденящие декорации диких джунглей.

– Далеко ещё до метро? – сухо спросила она.

– Нет, уже совсем близко – ответил Стас и умолк.

Полина спешила вернуться в свою комнату. От нарастающего напряжения ей было не по себе. По всему телу прошлась морозящая волна. Горькой пилюлей поперёк горла стала ей вся эта исповедь. «Лиза, бедняжка, как она вообще всю эту историю пережила? Какая она молодец, что справилась, взяла себя в руки, даже в консерваторию поступила и закончила её с блеском. Каких мучений ей вся эта история стоила… – размышляла Полина. – А сколько раз меня предавали и ещё предадут? Сколько мужчин пользовались мною как трофеем? Переспать с солисткой балета не каждому удаётся. Это вам не участница очередного конкурса красоты, которых в каждом городе не пересчитать».

– Какие твои планы на завтра? – у входа в метро поинтересовался Станислав.

– Пока не знаю. Хочу выспаться, погулять по городу, а потом репетиция.

– Может вечером сходим в хороший джаз-клуб?

– Не думаю. Мне надо к выступлению готовиться.

Полина поспешно поблагодарила за интересную прогулку и запрыгнула в вагон прибывшего поезда. Её всю трясло от впечатлений и историй. Держать в себе чужие тайны было для неё слишком трудновыполнимой задачей. Балерина прошла в самый конец вагона, села на пустую скамейку и отвела лицо к окну. Там никто не мог видеть её глаз: «Может всё-таки стоило ему рассказать? Нет, это их дело, их история, пускай сами и разбираются!» – стойко решила она про себя.

Вагон набирал скорость, а Полина вся трепетала от возрастающей злости. Кажется, не замёрзла, но странный озноб колотил изнутри. «Какими же иногда бессердечными бывают мужчины. Как Стас мог так поступить? Он ведь всю жизнь Лизе покалечил!» Она всё изводила себя мыслями, и ей стало так жутко жалко не только подругу, но и всех в мире обиженных женщин. Особенно она сокрушалась и сожалела о своей неудавшейся личной жизни. Из глаз сначала медленно и слабо, а затем всё сильнее и сильнее покатились слёзы. Остановить их уже было невозможно. В вагоне практически не было людей. Никто даже не заметил её рыданий и глубоких всхлипываний, нарастающих с каждым ярдом.

Полина давно так не плакала. Наверное, только на похоронах отца, когда, стоя у гроба, вспоминала самые красивые и лучшие моменты, связывающие её с папой, и тихонько утирала слёзы уголком чёрного платка. Мама и сестра в голос причитали, громко рыдали, а она, словно бесчувственная, стояла и не хотела нарушать удивительного спокойствия церкви. Уже потом, когда отца похоронили, она подумала – откуда в ней может быть столько слёз? «Наверное, накопилось за столько лет воздержания? Безостановочно плакать несколько дней – это ещё надо суметь!» Но тогда было совсем другое. Было жалко отца, что он так рано ушёл, а мог ещё долго и искренне радоваться жизнью и её успехам. Поля плакала и из подземелья метро тихонечко обращалась к небу: «Папа, как мне тебя не хватает, твоих забавных разговоров ни о чём. Ты так весело умел меня поддерживать в трудные минуты и находить самые нужные слова! Легко мог просто рассмешить и обрадовать маленьким подарком. Даже на каникулах, подавая бутерброды с чаем в постель, приносил завтрак как вкуснейшее блюдо из дорогущего ресторана».

Папа был удивительным человеком. Мужчиной с большой буквы, а мама всё время почему-то к нему придиралась и всякий раз пилила по мелочам. Со временем папа не выдержал и спасся инфарктом, ушёл навсегда. «Но почему? Почему на моем пути не встречаются такие мужчины, как отец? Или это мой комплекс, и всех своих кавалеров я сравниваю с ним? Глупо, глупо. Всё это больно и бессмысленно», – думала Полина и пыталась хоть как-то успокоиться, утопая в полной безысходности ситуации, когда уже ничего нельзя изменить или поменять. «Соберись, выходить пора!» – строго проговорил её внутренний цензор. Полина резко вскочила, направилась к двери и выходу на свежий воздух.

До гостиницы было метров двести и этого расстояния было явно недостаточно. Балерина накинула на голову широкий шарф и устремилась вверх по Пятой авеню.

Долгие прогулки всегда её успокаивали, а на этот раз надо было и лицо в нормальное состояние привести. Выходя из метро, она случайно увидела своё отражение в витрине магазинчика. Даже испугалась своего отёкшего лица и набухших глаз. «Завтра очень важный день, и я должна быть в форме. Успокойся, соберись!» – повторила про себя солистка и зашагала твёрдой поступью вверх по мостовой, пока не остановилась, поняв, что уже пора вернуться в номер, принять ванну, выпить горячего чая и хоть немного поспать.

Выработанный за долгие годы навык – просыпаться в хорошем расположении духа несмотря на то, каким был вчера день и вечер, – и на сей раз спас Полину от разобранного состояния. Открыв глаза по будильнику, она даже и не вспомнила вчерашней прогулки и беседы. Надо было собираться на утренний урок и репетицию. Уже завтра на сцену, и ей просто необходимо хорошо выступить на этом гала-концерте. Складывая в рюкзак рабочую одежду, она всё же слегка волновалась. Всегда было немного неуютно, когда рядом на сцене собираются коллеги высочайшего уровня. Танцуя спектакль как ведущая солистка, Полина знала, если что-то в начале и не получилось, не пошло должным образом, в процессе спектакля всегда есть возможность реабилитироваться, оправдать ожидания публики и танцевать всё лучше и лучше. А гала-концерт – это совсем другой жанр. У тебя есть только один выход, каких-то коротких 5 минут. Перед сольным выходом на сцену волнение и ответственность всегда гораздо сильнее. Рядом с тобою профессионалы, а в зале зрители, которым очень легко поддаться критическому анализу, сравнивая выступления артистов на сцене. Ничто так не раскрывает мастерство, нюансы, тонкости школы и личностные качества артистов, как гала-концерт. Всё как на ладони. Солисты меняются один за другим, и, даже если ты впервые пришёл посмотреть балет, будет легко и просто позабавиться, сопоставляя одно выступление с другим.

Полина на всю жизнь запомнила наставления своего школьного педагога Розы Исаевны, которая повторяла: «Деточка, на сцене надо стремиться танцевать с партнёром, который лучше тебя. Партия балерины всегда интереснее, и никто в зале не заметит, что он лучше, зато ты сможешь перенять у него опыт, познать для себя что-то новое. Старайся избегать слабых и просто плохих партнёров. На их фоне и ты будешь смотреться дёшево. И упаси тебя боже, участвовать во всякого рода представлениях – от них профессионалу никакой пользы, только вред и никому не нужные переживания!»

Не знала Роза Исаевна, как мир изменится, и гала-концерты теперь не только предоставляют хорошую возможность себя показать, с коллегами поближе познакомиться, но и хорошо заработать. Часы показывали без пяти девять, и пора было бежать на утренний класс.

«Какая же я всё-таки молодец, что остановилась в самом центре Нью-Йорка! – настраиваясь должным образом, хвалила себя балерина, быстро скользя среди прохожих. – Вокруг такие пробки, а я спокойно и налегке смогу добежать до театра. Сегодня у меня всё будет хорошо, а завтра, на концерте, ещё лучше!»

В ушах Полины звучала записанная на телефон музыка композитора Людовико Эйнауди из кинофильма «Доктор Живаго». Красивейшая мелодия на тему одной из любимейших её книг придавала силы и уверенности в себе. Улыбаясь самой себе, молодая женщина совсем не обращала внимания на толпы туристов и словно птица пролетела через Times Square.

Направляясь в сторону театра, Полина вспоминала, как однажды в купе поезда повстречала интересного попутчика. Подтянутый сеньор выглядел очень хорошо. Он представился и назвал свой возраст. По паспорту, на тот момент ему было восемьдесят семь лет, а выглядел максимум на шестьдесят пять. Доктор наук с редкой профессией. Он всё ещё работал инструктором по выживанию в экстремальных условиях и знал много способов сохранения внутренних ресурсов своего организма. Случайные попутчики долго беседовали, и, говоря о том, как справиться со стрессом, переживаниями перед выходом на сцену, инструктор посоветовал балерине простой, но очень действенный способ, как легче всего переключать внимание и настраиваться на рабочий лад. «Когда сильно волнуешься, – говорил инструктор, – начинай считать свои шаги или считай хоть что-нибудь. Тогда мозгу будет чем заняться, и ты успокоишься. А если ещё под рукой есть музыка, уносящая далеко – в тот же время слушай и вдохновляйся». Полина рационализировала его совет и перед важным событием вначале считала шаги, а затем плавно переходила к чтению про себя стихов, которые знала по памяти. С каждым подсчитанным шагом суматоха Нью-Йорка уносилась в небытие, и Полина себе под нос декламировала:

 
«Мело, мело по всей земле
Во все пределы.
Свеча горела на столе,
Свеча горела.
 
 
Как летом роем мошкара
Летит на пламя,
Слетались хлопья со двора
К оконной раме.
 
 
Метель лепила на стекле
Кружки и стрелы,
Свеча горела на столе,
Свеча горела…»[32]32
  «Зимняя ночь (Свеча горела на столе)» – Б. Пастернак, 1946 г. (Прим. ред.)


[Закрыть]
 

Линкольн-центр – это не просто место сосредоточения основных концертных залов Америки. Это даже не строение, а мавзолей культуры, штаб-квартира мирового исполнительского искусства. Совсем скоро Полине будет предоставлена огромная честь быть на сцене New York City Ballet. И не просто быть, а танцевать! Под ложечкой сосало, её даже чуть подташнивало, но, как истинная звезда, Полина входила в этот священный храм высоко подняв голову.

– Полина! Полина, погоди! – издалека послышался знакомый голос с приятным лёгким акцентом. Балерина остановилась, отвернулась и, не веря своим глазам, увидела перед собой вечно улыбающуюся Агнию. Радость случайной встречи была искренней и обоюдной.

– Ты что здесь делаешь?

– А ты? Тебя ведь, кажется, не было в программе, – машинально выпалила Полина.

– Да, вначале не было, но Мари не смогла приехать, так что от Лондонского театра буду выступать я. А ты что, не рада?

– Брось ты. Рада и ещё как. От удивления сама не знаю, что несу.

Балерины обнялись, и Агния, как всегда, защебетала без остановки. Рождённая в смешанной семье, девушка переняла от отца неопределённый акцент, а от русской мамы – способность говорить постоянно и на любую тему. Полине сразу же стало спокойно и легко. Встретить в чужом городе родственную и близкую душу всегда приятно. Особенно такую тёплую и дружелюбную. У девушек стало своеобразной традицией пересекаться на нейтральной территории, в городах, где ни одна из них постоянно не жила. Возможно, они бы никогда и не стали так отдалённо близки, если бы служили в одном театре. Их карьеры шли параллельно, но никогда не приводили в одну труппу. Они даже и на конкурсных сценах никогда не встречались. Судьба уберегла их от никому не нужной конкуренции, и подруги с радостью составляли друг другу компанию и группу поддержки на различных гала-концертах.

Девушки быстро переоделись в рабочую одежду и направились в класс, к станку. Полина с радостью расположилась за спиной Агнии. Ей хотелось внимать технику звезды королевского театра.

Как и следовало ожидать, Агния все движения выполняла точно и с невероятной гибкостью. Она привыкла в Лондонском королевском балетном классе заниматься, не смотря на себя в зеркало. Все движения она контролировала лишь внутренним взглядом, через телесные ощущения, слушая и выполняя замечания педагога не глазами, а телом. Каждое па она протанцовывала осознанно и старалась прочувствовать его и телом, и душой. Её руки и даже плечи пели, вели мелодию. А ступни, проработанные в Париже, были изящно великолепны. Полина так увлеклась непрекращающимся наблюдением и анализом, что отработала урок словно во сне. Внимала опыту коллеги и всё повторяла за ней как заворожённая.

Репетиция намеченного сольного номера на сцене прошла успешно. Полина довольно быстро почувствовала площадку и паркет и, репетируя, испытала радость танца от своей коронной Кармен. В свою очередь, у Агнии с партнёром было два выхода – по одному в первом и втором отделении, – поэтому их пара дольше задерживалась на репетиции. Девушки договорись встретиться в кафе школы искусств Джулиарди, и Полина уже поджидала коллегу, украдкой наблюдая за студентами, будущими звёздами мировых сцен.

В юности Поля даже представить себе не могла, что однажды наступит такой день, когда она будет пить кофе в лучшей школе искусств. Безусловно, в мире балета есть много хороших учебных заведений, которые, как говорится, на любителя. Кому-то больше нравится Вагановская школа, кому-то французская, но по всем мировым рейтингам ведущую позицию уже много лет железно занимает Джулиард. Всё здесь продуманно. Предоставлены исключительно хорошие условия и блага для развития студентов. И не только богатейшая библиотека или фонотека, но и буквально под боком Метрополитен-опера, Нью-Йорк Сити балет, Карнеги-холл. Посещай и набирайся опыта. Нигде в мире больше нет таких великолепных условий. Только здесь, в Нью-Йорке.

Полина расположилась на удобном мягком кресле, освещённом пробирающимися через высокое окно лучами солнца, и, наблюдая за общением молодых людей, съехавшихся сюда со всего света, размышляла.

«Мир принадлежит молодым. Как полны они надежд и веры в то, что все пути перед ними широки, а двери открыты. Некоторым из них действительно повезёт, и сейчас они даже представить себе не могут, где, когда и с кем будут выступать – петь, танцевать, музицировать». Внимание Полины привлекла компания юных девушек, которые явно обучались на хореографическом отделении.

«Как они грациозны и легки! Каждая из них по-особенному красива и мечтает танцевать Мари, Жизель, Одетту или Одиллию. Вероятно, всё сложится удачно, а если нет? Если попадут в труппу, где совсем ещё молодые ведущие солистки, так и до пенсии могут не дождаться своего главного выхода. Как важно, чтобы всё сложилось, удачно подвернулся случай».

Полина сделала глоток терпкого кофе, закрыла глаза и словно здесь и сейчас вновь пережила свой свершившийся счастливый момент.

Она безмятежно входит через служебный вход в Вильнюсский театр. Сегодня не танцевать, а просто смотреть, познакомиться с редакцией спектакля «Спящая красавица». Полина неимоверно рада, что её приняли в эту труппу, хотя и смущает тот факт, что она пока не танцует сольных партий. Все вакантные места заняты, и руководитель труппы Наталия Викторовна предложила пока танцевать в тройках, двойках, а потом можно будет подумать и о чём-то посерьёзнее.

Идёт по коридорам спокойно и уверенно, так, как ходят самодостаточные люди. На данный момент сценический опыт Полины необъятен. В качестве ведущей солистки со своей бывшей труппой она уже исколесила всю Европу и Россию, огромное количество раз исполнив главные партии во всех классических балетах. Только партии троек и двоек она пока не знала. Никогда прежде их не танцевала. Там технически проще, но нужно отрабатывать синхрон, чувствовать не одного, а дух партнёров на сцене. Новые задачи и трудности. Балерина ясно понимала, что это было шагом назад, но что делать? Сама ведь решилась на новый виток жизни, сама захотела полностью расстаться с бывшим мужем. А работая на одной сцене и в паре, это уж слишком сложно.

Полина заходит в фойе и рассматривает собирающуюся публику. Сегодня вечером будет очередная «Спящая красавица». Красивый балет. Пётр Ильич Чайковский. На него всегда много зрителей приходит, особенно зрелого возраста и школьников. Учителя пытаются привить молодому поколению любовь к искусству и автобусами, со всей страны, привозят подростков не только отведать самый вкусный горячий шоколад в мире, но заодно и приобщиться к высокому мастерству.

В ожидании спектакля зрители медленно прогуливались по красному ковру, вели беседы и смотрели в даль, на открывающуюся из высоченных окон театра панораму красивого города. «Людей много, а поздороваться не с кем. Ни одного знакомого лица», – заметила про себя Поля. В этом городе она пока была знакома только с артистами труппы, хозяином съёмной квартиры и ещё несколькими случайными людьми, приближёнными к театру. Больше никаких знакомых. Полина почувствовала странную усталость одиночества. «Трудно русскому человеку жить без возможности просто поболтать», – подумала она и отправилась искать своё место на балконе.

Странное волнение окутало Полину. Раньше ожидала начало спектакля за кулисами, а теперь здесь, в зале. «Всё это так необычно». В зале потух свет, дирижёр занял своё место перед оркестром и поднял вверх дирижёрскую палочку. Бам! Первая музыкальная фраза «Спящей красавицы» неожиданно напугала зрителей. От напора симфонизма, силы музыки, предчувствия надвигающейся трагедии, борьбы добра и зла, сопоставления струнных и медных духовых инструментов, усиленного ударами литавров[33]33
  Литавры – ударный музыкальный инструмент в форме чаши.


[Закрыть], вздрогнули практически все слушатели. Внезапный порыв музыки сделал своё дело и тётечки в зале сразу же прекратили шептаться. Не успели они прийти в себя, как в оркестре уже зазвучала лирическая тема любви. С обязательным началом арпеджо ары, на фоне скрипок, красивую мелодию повели медные духовые. «Все темы любви Чайковского такие мелодичные, – размышляла Полина. – Обязательно вначале очень тихо начинают играть скрипки, а за тем, на их фоне, звучит милая флейта или кларнет, а потом всё громче и громче подключается весь оркестр. И вот она, кульминация – с ударами тарелок и полной гармонией, от которой мурашки бегают по коже! Сейчас поднимется занавес и начнётся». Полина переживала и чувствовала каждую ноту, словно готовясь к спектаклю.

Во дворце короля празднуют рождение долгожданной дочери. Собираются гости. Снова зазвучала красивейшая мелодия и на сцену выходит свита фей. Полина не отрывает глаз от сцены. Теперь она смотрит на коллег отдалённо, со зрительской позиции. Её место на балконе позволяет следить не только за техникой, но и живым рисунком балерин. «Да, синхрон и расстояния между артистками неидеальны, но они стараются. Сейчас уже выход основных фей. Интересно, как они смотрятся на сцене?» – сосредоточено следила за каждым движением Полина. Добрые феи – Сирени, Канарейка, Кандит и другие – танцуя приносили младенцу в люльке свои дары.

«Казёнка с упрощениями, – словно дотошный критик, анализировала Полина движения солисток. – Все вариации как бы и правильно танцуют, но каждая артистка хоть какую-то деталь да под себя подстроит. Трудно исполнить точно так, как Петипа придумал. Да, что ты придираешься, наслаждайся кантиленой! – Тут она разозлилась на саму себя. – Сколько раз сама упрощала вариации. Ведь всякое случается на сцене. То ноги не хотят слушаться, то от волнения текст забываешь. Всё это так человечно! Живые люди на сцене, не роботы. Всякое может случиться! Мне сегодня надо за Авророй следить. Наталия Викторовна ведь не зря меня вчера водила мерить костюм ушедшей со сцены балерины. Слава богу, мы с японкой Юни, бывшей солисткой театра, одинакового телосложения и все её костюмы идеально мне подходят. Такое редко случается. Не придётся костюмершам много трудиться. Лишь чуточку поправят, обновят, и я смогу в них выходить на сцену».

Размышляя об обыденном, Полина даже не заметила, как наступил выход феи Сирени. «Вот её я с удовольствием станцевала бы ещё раз. Это самая красивая вариация из фей. Танцевала её на выпускном экзамене. Хорошо тогда получилось. Все педагоги были довольны, особенно Роза Исаевна. Порадовала её тогда хорошим танцем. А вот сегодня девочка смазывает, не докручивает и плохо держит аттитюд[34]34
  Аттитюд – одна из основных поз классического танца, главная особенность которой – согнутое колено поднятой назад ноги.


[Закрыть]».

Феи менялись одна за другой. Вот и выход злой феи. «Комичное какое-то проклятие в этом спектакле», – критически подметила она и стала ждать, когда же наконец зазвучит какой-нибудь знаменитый вальс, а там и первый выход Авроры. Первичная заинтересованность ослабевала, и ей становилось немного скучно.

Как только зазвучали первые звуки вальса, зрители с наслаждением, словно по всеобщей договорённости, сделали глубокий выдох.

«Странно же люди на знакомую музыку реагируют. Совсем иначе зал отзывается, услышав тему „Маленьких лебедей”. Там всегда такая радость чувствуется. Наконец-то, дождались! А здесь такой приятный эмоциональный отклик, даже отдушина на зазвучавшую музыку». Красивейший вальс звучал в зале и на сцене танцевали не только артисты труппы, но и будущие солисты, ученики школы искусств. Зрители с умилением смотрели на сцену и вместе с артистами, в такт музыке, слегка двигались в креслах.

Свита выстраивается, и король с королевой принимают прибывших издалека принцев. Наконец-то в оркестре зазвучала музыка Авроры. Теперь выход принцессы.

Бригитта – ведущая солистка театра, как обычно на сцене выглядела харизматично и великолепно. Первые прыжки и позы она исполнила точно, профессионально и с правильными ракурсами. Грациозность и лёгкость наполняли её движения. «Идеально. Молодец!» – мысленно хвалила коллегу Полина. И вот уже Бригитта уходит в угол сцены, становиться в короткий Preperation[35]35
  Preperation – (фр. препарасьон) – подготовительные движения различной формы, при помощи которых берется форс.


[Закрыть] и делает большой прыжок в шпагате. «Растяжка дивная!» Приготовилась, и теперь чудное É carté с высоко поднятой ногой. «Прекрасно». Soutenu[36]36
  Soutenu (фр сотеню – поддерживать, втягивать) – вытянутая работающая нога медленно открывается, в то время как опорная нога сгибается.


[Закрыть]. А теперь второе повторение комбинации. «Écarté – здорово!» Третье. «Боже, как она неудачно его закрутила». Ещё Soutenu, прыжок. Он совсем низкий. Preperation, и тройной пируэт и … «Она его совсем не сделала! Что случилось? Господи, солистка получила травму!»

Безотлагательно Полина вскочила с бархатного кресла и стремглав помчалась за кулисы. Она прекрасно понимала всю серьёзность случившегося. Бригитта сегодня больше не сможет выйти на сцену закончить спектакль. Слишком сильно она повредила ногу. «Быстрее, быстрее за кулисы. Зрители ждут!» Спускаясь по лестнице, она ещё услышала финальный аккорд выхода Авроры, а затем музыка прекратилась.

Наталья Викторовна нервно металась по коридору и кричала, призывая как можно быстрее найти и позвать Полину.

– Спасайте спектакль! Я знала, что рано или поздно всё так закончится. Совсем уже не стоит на ногах. Скорую вызвал хоть кто-нибудь? – директор труппы рвала и метала и не следила за словами, бросаемыми при всех.

– Полина, золотко, спасение моё, как хорошо, что ты здесь! Быстрее переодевайся и на сцену!

Полина сумасбродно думала, как поскорее надеть костюм, причесаться, загримироваться и быстрее оказаться на сцене. О том, что надо бы разогреть тело, мысли не доходили от волнения и напряжения оно само по себе подготовилось.

Такую закулисную суматоху балерина больше никогда не испытывала. Дирижёр и Наталья Викторовна громко спорили, с какого места продолжать спектакль. Повторять ли первый выход Авроры или начинать от Adagio с четырьмя кавалерами. Директор труппы стояла на своём – начинать от выхода принцессы и заново танцевать ту сцену, во время которой Бригитта получила травму. Дирижёр же утверждал, что с музыкальной точки зрения, надо начинать с Adagio.

– Вы что, не можете начать с той цифры, с которой я вам говорю? – непоколебимо отстаивала свою позицию руководитель труппы.

– Лучше продолжить там, где мы остановились. В том месте как раз пауза у всего оркестра, – отчаянно пытался уговорить темпераментную женщину дирижёр.

– И как это будет выглядеть? Аврора без своего выхода?

– У нас уже был один выход Авроры. Может, нам и вальс повторить? – иронично поинтересовался он.

– Вы с ума сошли? Хотите затянуть спектакль до полуночи? Никаких вальсов мы повторять не будем! Всё. Решено. Начинаем от выхода Авроры. Полина, сможешь выйти с начала партии? – поинтересовалась она у солистки.

– Как скажете. Могу начать с любого места, – машинально ответила балерина.

– Видите? Солистка может начать с любого места. А что оркестр? У него ноты перед глазами. Всё, решено, продолжаем спектакль от первого выхода Авроры.