Текст книги "Лешая"

Глава 6. Неожиданные находки

– Кого еще! – Санька опасливо выглянула из кухни, всей душой надеясь, что взять домой им предстоит кого-нибудь маленького.

Не больше котенка.

А лучше – не больше мышонка.

Или муравья (в идеале)…

– Смотри! – Альбинка схватила ее за руку и потянула к ближайшим кустам. – Вон сидит. Птенчик.

При слове «птенчик» Санька облегченно выдохнула, но, разглядев лохматое нахохлившееся создание, что пряталось в поросли молодого орешника, поняла – облегченно выдыхать пока что рано.

«Птенчик» оказался размером с добрую курицу, а то и с полторы. Он был круглый, пестрый и взъерошенный.

– Этот? – с последней надеждой уточнила Санька.

– Да! – бодро закивала Альбинка. – Смотри, какой хорошенький. Точно потерялся. Из гнезда выпал. Бери его, мам.

– Сейчас, – согласилась Санька, протянула руку и замешкалась, глядя на увесистый клювик «птенчика» и загнутые полумесяцы когтей.

– Мам, ну достань же его скорее.

– Ты уверена, что он ничей? – решила выяснить подробности Санька.

Она внимательно оглядела верхушки окрестных деревьев на предмет возможных гнезд. Должен же был он откуда-то выпасть?

Рядом обнаружилось только воронье гнездо.

Не то.

– Мам, как думаешь, это совенок? – принялась сыпать догадками Альбинка. – Или орленок? А может, индюк? Индюк похоже выглядит.

– Может, глухарь? – предположила в свою очередь Санька, но тут же отринула эту мысль.

Нет. С такими-то когтями и клювом – явно хищник.

Только лешим ли хищников в лесу бояться? Тут вокруг и волки, и огромные птицедевы, так что относительно мелким птенцом уже никого здесь не удивишь.

Смирившись с мыслью о новом питомце, Санька на четвереньках полезла под куст, сграбастала в охапку птенца и вытащила наружу под восхищенные Альбинкины возгласы:

– Ура! У меня будет свой питомец. Я буду за ним ухаживать. За ним и за курочками.

– Знать бы еще, как за ним ухаживать, – с сомнением произнесла Санька, доставив птенца на терраску и аккуратно посадив на доски.

Как ни странно, найденыш не выглядел испуганным или травмированным. Отследив движение Санькиного пальца, он раскрыл желтый клюв во всю ширь и требовательно затряс куцыми крылышками.

– Он есть хочет, – прокомментировала Альбинка. – Что ему дать?

– Хороший вопрос, – задумалась Санька, глядя в бездонный рот с ярко-желтой каемкой. – Червяков и личинок давай попробуем…

Однако от таких деликатесов новый питомец отказался. Предложенные зерна ему тоже не понравились. Накормить привереду удалось лишь вареным яйцом, которым они сразу после отъезда Яры не дозавтракали, порезанным на части. Потом Санька накапала ему в клювик воды из ложки. Птенец проглотил пару кусочков белка и половину желтка, запил с удовольствием, после чего успокоился, раздулся пушистым шариком и собрался спать.

– Теперь его надо в кроватку уложить, – объявила Альбинка и направилась в сторону огорода, к маленькому сарайчику, возле которого нашлось несколько плетеных корзин. Внутри постройки были еще корзины, ведра, лейки, огородная утварь, лизунцы для животных, похожие на огромные соляные кубики, и немного сена на устроенном под крышей сеновале.

Корзину выбрали самую большую, просторную, постелили на дно сена, просунули между прутьями ветку, чтобы птенцу было удобно. Он не возражал, опустился на насест, поджал одну лапку, прикрыл глаза, задремал.

Санька протянула Альбинке блюдечко с остатками яйца и кружку с водой.

– Вот и тебе работа. За питомцем твоим новым следить. Он как проснется, опять есть и пить потребует. А я пока делами займусь…

Санька направилась в кухню. Нужно было помыть посуду и решить что-то с обедом. И это помимо лешачьих дел. Из еды, чтобы попроще, на ум пришел ботвинник. Его мачеха каждое лето готовила, с летом этот суп и ассоциировался. С жарой и дачей.

На Листвянином огороде свекла имелась – топорщилась красно-зеленым рядком. И лук был. Даже молодая картошка обнаружилась. Санька выковыряла несколько клубней, благодаря судьбу за то, что в этом мире стандартный огородный набор так похож на ее современный. А ведь тот же картофель – растение-то по сути экзотическое, с другого континента завезенное. Могли и не завезти. Так бы и жили – без пюрешки, без фри, без картофельных пирожков…

Что и говорить о каких-нибудь томатах!

А здесь, в Либрии, интересно, как дела обстояли? Как бы ни обстояли, сейчас тут есть все огородно-необходимое: разные травки, салаты, огурцы с помидорами, картошечка родимая, свекла, капуста, морковь.

Вроде мелочь, а такая важная.

Санька прикрыла глаза и прислушалась к лесу. Захотелось вдруг. Порыв души, принесший неожиданное осознание: лес вокруг запел, зазвучал тысячей голосов, и каждая партия в этой неуловимой песне стала понятной и знакомой. Вот стонут на ветру сосны, вот шелестят осины, вот завывает озорной ветерок в дуплах одинокого дуба, вот шуршат едва слышно кисти овсяницы, колышется морковная ботва…

Все лешие так могут?

Растения по малейшим звукам безошибочно различать?

Здорово! Только пока неясно, как этот навык пригодится?

Санька вытерла мокрой рукой лоб. Сколькому еще нужно учиться. К сколькому привыкать…

Интересно, с мытьем посуды посох так же, как со светом и печкой сработает? Чего думать – проверять надо!

Посох был моментально доставлен и направлен на содержимое медной раковины. Тарелки поднялись в воздух, стали поворачиваться, двинулся сам собой клапан умывальника, полилась вода…

Санька даже в ладоши хлопнула – чуть посох при этом не выронила. Сказать по правде, ей сначала не особо поверилось, что получится в одиночку не только с хозяйством, но и с лесом справляться, а с такой-то магией, таким-то подспорьем – другое дело.

***

Три следующих дня Санька потратила на освоение магии волшебного посоха и изучение мира, в котором им с Альбинкой теперь предстояло жить.

Пока по книгам, но это тоже немало.

Страна Либрия находилась на большом материке, что по-местному звался Офтерра.

Огромная земля, основная суша Мирового океана, если не считать островов, практически опоясывала планету, но в кольцо окончательно не смыкалась. Север и юг в ледяных шапках – все как дома.

Государств на единственном материке находилось много. Примерно в районе сотни. Большинство из них принадлежало людям, часть – полукровкам различных магических рас, но тех люди уверенно вытесняли.

И тут люди самыми крепкими и живучими оказались, хотя казалось бы…

Важной особенностью нового мира было то, что магия здесь почти повсеместно заменяла науку. В особенности в быту. С ее помощью не только мылась посуда, готовилась еда, и стиралось белье, но и делалось многое другое. Санька уже познакомилась с аналогом сотовой связи – привет, изумруд на значке, в котором «утонул» свернутый магический договор.

Санька, кстати, проверила его работу, пару раз связавшись с Ярой. В энциклопедии писали про еще одно новомодное средство связи, с «видео». Для нее изготавливали специальные волшебные зеркала…

И по поводу еды.

Порывшись на кухонной полке, Санька нашла там затертую, латанную-перелатанную скатерть. Постелила временно на стол-пенек без всякой задней мысли. В это же самое время откуда-то с потолка упало несколько клочков мха, которыми, видимо, были заткнуты щели в крыше. Решив разобраться с сыплющимся сором, Настя закинула свесившиеся края скатерти на стол, прикрыв лежащие там яйца и чистые тарелки, после чего, встав на один из импровизированных стульев, разобралась с потолочной проблемой. Когда она слезла и снова откинула скатерть, удивлению не было предела.

На тарелках лежала свежеприготовленная яичница и даже паром исходила, будто ее только-только сняли со сковороды.

– Аль, иди-ка сюда! – позвала дочку Санька. – Смотри, у нас тут скатерть – почти самобранка.

– Почему почти? – пристально вгляделась в яичницу Альбинка.

– Потому что продукты и посуда свои нужны. Скатерть только готовкой занимается из того, что ей дашь.

– А если ей что-нибудь несъедобное дать? Что она сделает? – В Альбинке проснулся дух экспериментатора.

– Не знаю, Аль.

– Давай попробуем?

Саньку на миг захватило заразительное любопытство, но здравый смысл победил:

– Давай не будем. Вдруг испортим хорошую вещь?

– А тебе не хочется самой готовить, да? – хитрым голоском уточнила девочка.

– Да, – честно призналась Санька. – Не хочется… – Предложила: – Давай положим на нее муку, яйца, все остальное, что нужно для теста, и соберем диких яблок для начинки. Вдруг она и шарлотку печь умеет?

– Конечно, умеет, – не стала сомневаться в способностях скатерти Альбинка. – Если мультиварка умеет, то самобранка тем более должна. А где ты видела дикие яблоки, мам?

– Там, за курятником…

Они вместе дошли до яблони, прячущейся под сенью высокой сосны. Тяжело ей пришлось в лесу выживать – тянула, бедная, корявые ветви-руки к свету, как могла. Цвела в сухом сосновом сумраке, завязывала на удивление сладкие, водянистые с горчинкой плоды.

Санька с дочерью насобирали их целую корзину.

– Вкуснее магазинных, – с видом знатока оценила яблоки Альбинка, с усилием прогрызая твердый зеленый бок.

– В охотку всегда вкусно, – поддержала ее Санька, вспомнив, как до оскомины грызли похожие яблоки в деревне у одноклассницы Эли.

Вкус детства…

– Смотри, лошадь пришла, – обрадовалась вдруг Альбинка. – Ой… Не лошадь…

Санька посмотрела, куда показывала дочь, и у нее даже дух от восхищения захватило. Озаренный солнечными лучами, им навстречу шел прекрасный единорог. Его рог таил в крутых завитках переливы радужного перламутра. Рельефные мышцы перекатывались под белой лоснящейся шкурой.

– Ух ты! – выдохнула Санька и на автомате протянула единорогу яблоко. Он приблизился вплотную, понюхал угощение, громко фыркнул и ушел. – Ну вот…

С заблуднями и анчутками общий язык нашла, а с крупными обитателями леса пока никак не выходит. Что же они все такие недоверчивые…

– Мам, он еще придет? – оторвала от раздумий Альбинка.

Еще бы, единороги – ее особая страсть. На день рождения просила. Игрушечного…

– Придет, – не стала ее разочаровывать Санька. – Мне кажется, это не единорог, а единорожица.

– Она Листвянина? – продолжила расспросы дочка.

Как тут ответить? Санька задумалась. И действительно, кем все эти звери лесные лешей приходятся? Вроде не совсем питомцы. Не домашняя живность. А кто они тогда? Соседи? Знакомые? Друзья?

– Сама своя, – ответила Санька в итоге.

Зря она расстраивалась из-за того, что не со всеми смогла установить контакт. Все приходит со временем.

Вечером пришла Бурка. В десять, строго по расписанию, лосиха уже стояла перед домом и выжидающе смотрела в сторону кухни. В этот раз с Буркой пришел лосенок. Уже довольно большой, не грудной, он ловко ободрал ближайшую молодую ивку и принялся дурашливо взбрыкивать, бегая вокруг матери кругами.

Лосенок был необычный – пегий и голубоглазый. Санька не представляла, что бывают такие.

Бережно оттолкнув носом детеныша, Бурка встала посреди поляны и нетерпеливо топнула задней ногой. Мол, сколько уже можно просто так приходить?

Санька, вооружившись подойником, смело приблизилась к ней и сунулась под брюхо. Она пару раз в жизни доила козу и один раз корову. Навык, можно сказать, никакущий – в основном одна теория.

И все же что-то у нее да вышло.

Одной рукой держала подойник, другой доила. Потом меняла руки – доить-то с непривычки тяжело…

Альбинка за это время успела подружится с лосенком и теперь играла с ним в догонялки.

Перед сном снова читали, но немного.

Из-за птенца вставать приходилось рано. Как только за окном начинало светлеть, он просыпался и требовал еду. Делал он это с завидной регулярностью и невероятной настойчивостью, раз в пару часов, а то и чаще.

– Где ж твоя мама? – взмолилась Альбинка уже на второй день ухода за новым питомцем. – Как она с тобой справлялась?

– По всей видимости, не справлялась, – подметила Санька. – Поэтому птенчик теперь у нас живет…

На третий день дочка забыла о жалобах. Навострилась в уходе. Даже имя птенцу придумала – Глазунчик. Потому что у него большие глаза.

Глазунчик быстро привык к людям. Маленьким птенцам свойственно не обращать внимания на то, кто конкретно их опекает. Главное, чтобы еду вовремя в клювик закидывали. А кто кормит, тот и родитель. И не важно, что выглядит не по-птичьи. Еда – вот суть всего!

Ночью Глазунчик перекочевывал в корзинку и спал там до рассвета. Днем Альбинка таскала его на плече, периодически подкармливая припасенным кормом. Из-за этих тасканий детская футболка быстро пришла в негодность. Птицы, как бы умны и сообразительны они ни были, не способны сдерживать свои природные позывы.

– Кто все это будет стирать? – задала риторический вопрос Санька, с тоской оглядев заляпанную пометом спину дочери. – Скажи спасибо, что у нас есть магия.

Волшебный посох и тут спас положение. Пара нехитрых пассов, и мыльная вода в деревянном корытце закрутилась пенистыми водоворотами. Понеслась по кругу, закувыркалась, забулькала одежда.

– Классно! Здорово! – воскликнула Альбинка, хлопая в ладоши. – А можешь меня так в тазу покрутить?

– Потом как-нибудь. И придумай для своего друга другой насест… Да вот, хоть эту палку возьми… – Санька протянула дочке сосновую кривулину. – Будет тебе сразу и посох для лесных походов и для птички место.

– Ух ты! – восхитилась Альбинка, принимая подарок.

– Ух ты… – повторил за ней маленький анчутка, что с самого утра крутился возле ног и с благоговением потрогал Санькину штанину. – Ле-е-ешая…

Его привлекла камуфляжная ткань охотничье-рыбловного костюма, который Санька с удовольствием надевала теперь для работы в лесу и в оранжерее.

Работа кипела все три дня.

В журнале Листвяны нашлись рекомендации по уходу за мандрагорами. Их требовалось подкармливать кальцием и азотом. Кальциевая составляющая представляла собой толченую яичную скорлупу. Азотистое удобрение Санька приготовила по старому мачехиному рецепту: заквасила в ведре крапиву. Еще Листвяна отметила в своих записях, что мандрагоры любят рыбий жир, а для того, чтобы они вели себя спокойно и не орали почем зря (бывало, оказывается, и такое), их следовало поливать мятным отваром.

С мандрагорами в оранжерее Санька разобралась, но вот их дикая родня беспокоила лешую своими криками прошедшей ночью.

«Мандрагоры кричат у западной границы»…

Листвяна ведь об этом писала. И что лесным мандрагорам тихо не сидится?

Санька нахмурилась. В воздухе висела тревога, пока еще незримая, но вполне ощутимая…

Альбинка, сопровождающая маму в оранжерее, ссадила Глазунчика на пол, и птенец побрел за ней, смешно косолапя мохнатыми ногами.

– Ма-а-ам, мы деревца пересаживать будем? – поинтересовалась девочка.

Указала на горшочки, в которых торчали окрепшие саженцы.

Поломанная березка срослась и теперь тянула к стеклянному куполу веточки с дрожащими листочками. Соснята и елочки тоже росли вовсю.

И все равно их было мало.

Катастрофически мало.

Чтобы восстановить черный пустырь, таких саженцев необходимы легионы.

От этой мысли стало грустно. Тут сколько не бейся, а против таких страшных разрушений не попрешь. Годы пройдут, пока удастся вырастить новый лес. Даже с помощью магии все не восстановишь по щелчку пальцев.

Труда предстоит много…

– Мам, мы с Глазунчиком мандрагоры поливаем, – сообщила довольная собой Альбинка.

Птенец послушно топал за ней по растрескавшимся плиткам пола от фонтана к грядке и обратно и с любопытством крутил по сторонам головой. Шея у него проворачивалась градусов на триста шестьдесят.

– Молодцы.

Санька выполола сорняки под овощами и в съедобной зелени. Организовала ящик под компост. Подготовила горшки под новую рассаду. С помощью волшебной воды она рассчитывала прорастить в качестве эксперимента найденные в лесу орехи и семена. Горшки побольше подготовила для саженцев, выросших неудачно в дикой природе. Тех, например, которым не посчастливилось проклюнуться слишком близко к взрослым деревьям. У таких обычно будущего нет.

«Все равно их будет мало, – разочарованно думала Санька. – Вот приедет королева, увидит пепелище, и что? Ничего хорошего…».

На выходе из оранжереи их ждали заблудни. Зной разморил пневолков, они лежали в траве, высунув языки.

– Мам, давай в озере искупаемся? – предложила Альбинка. – Жарко.

– Давай, – поддержала идею Санька.

Лето было в разгаре, но тепло все никак не доходило до пика. То дождь, то внезапная прохлада.

Этим летом они с Альбинкой еще не искупались ни разу.

Спустившись к озеру, мать и дочь прошли вдоль берега несколько десятков метров, чтобы не беспокоить гнездящегося алконоста с его кладкой. Расположились на пляже, разделись и пошли по песку к воде: Санька в белье, Альбинка в одних трикотажных детских трусиках.

Птенец остался охранять вещи. Его насест воткнули возле скинутой обуви. Альбинка велела:

– За мной не ходи. Тут жди. Сторожи.

И Глазунчик послушно остался.

Они плескались в воде где-то с полчаса, потом выбрались на берег и растянулись на теплом песочке.

Солнце приятно пощипывало кожу, растекалось по внутренней стороне замкнутых век светлыми кляксами. Лазурная высь, перечеркнутая штрихами прозрачных облаков, полнилась скрипами проносящихся на огромной скорости стрижей. С воды им вторили чайки, сгрудившиеся посреди озера белым островком. В прибрежной траве, что начиналась левее пляжа, крякали утки и пищали утята.

Вдруг издали, с запада, ветер принес крики мандрагор. Они вопили недовольно, будто хотели прогнать кого-то прочь.

Санька открыла глаза, села, прислушалась.

Крики стихли, но через какое-то время над древесными кронами, что густо зеленели вдоль западного берега озера, поднялась растревоженная птичья стая. А потом…

…Санька готова была поклясться, что потом она на секунду услышала плач ребенка.

– Аль, ты слышала? – уточнила она у дочки.

Вдруг показалось?

– Ага. – Альбинка села рядом, помотала головой, стряхивая остатки влаги с густых волос. – Это сойка. Нам на юннатской станции рассказывали и запись голоса включали. Она еще мяукает как кошка и как собака может лаять. Передразнивает всех.

– Ясно, – немного успокоилась Санька.

Тем более в тот же миг, словно в подтверждение Альбинкиных слов, издали донесся собачий лай.

– Вот видишь, мам. Лает теперь.

По песку рысью пробежала белая волчица, встала у водной кромки, уши навострила, замерла, вслушиваясь. Серый волк смотрел со скал, тоже напряженный и сосредоточенный.

Если сойка, чего заблудни так встревожились?

Санька быстро оделась и поторопила дочку, стараясь не показывать своих опасений. Лес – их вотчина. Тут они главные. Никто не проберется к домику незамеченным – в этом Санька не сомневалась.

Но все равно.

Они быстро вернулись, развесили на перилах терраски мокрое белье, накормили птенчика и поужинали сами.

– Какао хочется, – грустно протянула Альбинка в конце ужина. – Мам, здесь что, совсем нет какао?

– Не знаю, – честно ответила уставшая за день Санька. – Пей компот.

Альбинка послушно припала губами к чашке.

Компот из все тех же яблок-дичков и вправду получился на славу. Жаль, ирга уже почти отошла – птицы подъели лесные ягоды. Зато черника в разгаре. Земляники – Санька обратила внимание – вокруг довольно много. И за грибами надо бы сходить. От одной мысли о жареных лисичках слюнки текут.

Среди хранящихся в домике книг был толстый травник в зеленой коже. В нем перечислялись и описывались местные растения от знакомых по земному миру до фантастических. Нашелся даже покрытосеменной аналог папоротника, внешне по листьям почти неотличимый, зато обладающий пышными бело-розовыми бутонами.

Сразу захотелось поискать цветы этого «папоротника» и проверить, действительно ли они путь к кладам открывают, а главное – как?

После Буркиного визита сумерки наползли вместе с темными тучами. Над лесом собралась гроза. Заскрежетали, закачались в ее предчувствии деревья. Поляну затянуло туманом. Воздух стал прохладным.

А в комнате было тепло и пахло донником, который Санька сорвала по пути от озера к домику. Белые и желтые соцветия наполняли маленькое помещение медово-ванильным ароматом, мешались с ментоловым духом дикой мяты…

Птенец, нахохлившись, спал в своей корзинке. Чтобы он не вскакивал раньше всех, Санька додумалась набросить на его жилище косынку, обнаруженную поблизости, в надежде, что этот простой «попугайский» прием сработает, и в четыре утра подъемов больше не будет…

Полночи Санька продрыхла, как убитая. Дневные заботы выматывали, несмотря на все магическое подспорье. Она заснула прямо над книгой, которую пыталась почитать Альбинке.

Механические часы на стене дважды издали тихий скрежещущий звук. Это значило два ночи. Санька проснулась, прислушалась к Альбинкиному дыханию, к тишине за стенами, которую нарушало тихое волчье поскуливание.

Что там с заблуднями произошло?

Санька выглянула в окно. Под стеной молоком разливался туман. Мелькнула над ним серая волчья спина. Заблудень, которого Альбинка окрестила Стрелком, рысью обежал дом и застучал когтями по полу терраски. Вид у него был напуганный: уши прижаты, язык вывален на бок, хвост пропущен меж задних лап.

Санька выбралась из теплой постели, дотопала до входа, припала к двери ухом.

– Эй… Что такое? – поинтересовалась вслух. Снаружи жалобно заскулили заблудни, стали скрести когтями по дверным доскам, подвывать. – Да что с вами такое?

Пожалев животных, Санька приоткрыла дверь, и через открывшееся пространство в комнату тут же просочились оба волка. Они виновато понурили головы, замели хвостами по полу, стыдливо приседая на задние лапы и пригибаясь низко-низко.

Белая волчица, по-Альбинкиному Белка, первой нырнула под кровать. Стрелку там места не досталось, и он полез за кресло. Чуть не свернул его, пока протискивался к стене.

Как только заблудни спрятались, с терраски донесся тоненький взвизг гнущейся под тяжестью доски. Кто-то пришел к домику в ночи и здорово напугал волков.

Интересно, кто это тут себе такое позволяет?

Санька нахмурилась и на всякий случай взяла в руки посох, попутно пожалев, что опробовала его только в быту.

А можно ли его в качестве оружия для защиты использовать?

Думалось, что можно, и мысль эта грела душу.

Можно, на худой конец, просто треснуть этим увесистым посохом кого-то тяжеленно-мягкого, гнущего весом террасные доски и заставляющего их болезненно скрипеть…

Хоть так.

Волки лежали, упрятав морды в лапы, и молчали, а Санька спиной чувствовала их дрожь. Еще защитники называются.

Но ведь она здесь главная. Не заблудни…

Санька встала возле двери и позвала шепотом:

– Эй. Есть тут кто? Вернее… знаю, что есть. Кто там? Отвечай…

И ей ответили – лучше б молчали:

– Дитя не спи-и-и-ит…

Голос загробный, жуткий потек в щель у пола и наполнил комнату шелестом подступающей ночи. Под конец казалось, что это лишь шум дождя, или ветра, или листвы, просочившийся из потустороннего мрака в жилое тепло.

– Ты кто? Говори немедленно, – настаивала Санька, чувствуя, как стекают по позвоночнику капельки холодного пота.

– Пить, есть… Проси-и-ит… – прошелестело в ответ.

– Я тебя не понимаю, – заявила Санька честно. – Говори толком, что нужно, или уходи.

Что именно повлияло на пугающего ночного визитера, Санькина ли напускная твердость или суть последнего требования, но факт остался фактом – могучее создание у двери развернулось и покинуло терраску в несколько увесистых и одновременно бесшумных шагов.

– У-у-уф…

Санька прижалась спиной к двери и сползла по ней на пол. Села, уложив посох на колени, вытерла со лба проступивший пот.

А кто говорил, что будет легко? Никто!

Но безопасность-то обещали… Хотя тут и не придерешься: этот, что за дверью был, пугал вроде как, пугал, а ушел прочь по первому требованию.

Ушел ли…

Санька, затаив дыхание, прислушалась к уличным шорохам, боясь опять уловить эту мощную и одновременно почти неуловимую поступь. Но снаружи сперва собралась в тугой ком тишина. Потом, будто выдохнув с облегчением, ночь разразилась каскадом привычных звуков, нестрашных и умиротворяющих. Цикадные пения, трескотня козодоя, лягушиные трели на озерце. Жалобные подвывы неясыти, что пугали еще пару ночей назад, теперь казались почти колыбельной.

Заблудни все еще жались к полу, но больше не тряслись. Уши подняли торчком и хвостами виновато повиливали. Санька не стала их стыдить и на улицу гнать: раз уж зашли, пусть до утра ночуют.

Она легла рядом с Альбинкой на краю постели. В комнатушке было тепло – накрываться не стала. Пока засыпала – сон как-то не шел после всего – прислушивалась. Куры сидят тихо, не обидело и их лесное чудо…

Скорей бы утро.

И оно настало. Залило лучами половицы с упавшим на них пледом. Альбинка тоже ночью парилась и, наверное, скинула его на пол.

Саньке показалось, что она только на миг смежила веки, и время перепрыгнуло из ночи в день, но это было не так. Просто сон вышел пустой и глубокий, как черная яма, без сновидений.

– Мам, я раньше тебя встала. Ты все спишь и спишь. А кто заблудней пустил? Ты пустила? Давай всегда их будет с собой спать брать. А можно их в кровать? – затараторили над ухом.

– В кровать нельзя-а-ах! – зевая, запретила Санька. – Аль, ну куда в кровать-то? В самом деле…

Ведь залезут, если слабину прочувствуют, и будут у них не дикие волки, а комнатные собачки. Что, в принципе, тоже можно, но такие лучше в квартире…

А тут, в глуши, когда под дверью ночами бродит какая-то загадочная жуть, хотелось бы надежных охранников.

– Мам, пошли умываться.

– Пойдем.

Санька пулей слетела с кровати. Резко, отчего перед глазами взорвался салют из искр, и ноги на мгновение стали ватными. Удержалась. Ну вот… Нельзя ж так резко вскакивать, сколько раз говорили…

Она первая вышла из дома, понимая, что днем их, скорее всего, никто поджидать снаружи не станет – вон как заблудни бодро на полянку после ночевки выбежали. Направилась к повешенному на дерево умывальнику. Еще одному, обнаруженному в сараюшке с садовым инструментом. Умывальник они с Альбинкой закрепили на дереве и подставили под него ведерко, чтобы собрать воду на полив. На сучок повесили мешочек с зубными щетками и пастой, прихваченными еще в своем мире. Санька смотрела на стремительно худеющий тюбик, раздумывая, чем чистят зубы местные.

Надо будет спросить у Яры и попросить помочь с закупкой необходимого.

Сашка приняла для себя, что одна она на данный момент с посещением ярмарки не справится. От одной мысли о том, что придется общаться с незнакомыми людьми из другого мира, пугала. С Ярой повезло, но не со всеми же будет так удачно складываться общение? Тем более, что эти другие о попаданстве знать не должны. Как бы не проколоться. Про историю и географию местности, в которой оказалась, Санька почитала, но живое общение – это не то, о чем просто читается в книгах.

Тут казусы всякие могут случиться, поэтому сначала лучше с проводником…

С Ярой, если та согласится сопроводить и помочь.

Должна согласиться!

Пока Альбинка начищала зубы, согнувшись над ведром, Санька направилась к кухне и посреди поляны наткнулась на след. Он отчетливо проступал в пыли, округлый и большой. Пальца четыре, подушка в форме расплющенного трилистника.

Санька присела на корточки, растопырила в стороны пальцы – почти в размер. Здоровые у кого-то лапищи.

И мягкие…

Заблудни, тут как тут, подскочили, понюхали, подняли на загривках шерсть, принялись рычать.

– Вы бы так ночью храбрились, – отчитала их Санька.

– Мам, чего там? – подоспела к собравшимся Альбинка. – Какой след! Чей думаешь? У нас тут такой зверище ходил, а я спала, э-э-эх…

– Пока не знаю, – отозвалась Санька, – а спросить не у кого.

– Как это не у кого? – оживилась дочка. – Анчутки могли этого зверя видеть, и говорить они умеют немножечко. Спросим?