Текст книги "Мамина нелюбовь. Как исцелить скрытые раны от несчастливого детства"

Младенцы и дети ясельного возраста абсолютно нуждаются в физическом присутствии опекуна. Без человека, который за ними ухаживает, малыши выжить не способны. Отсутствия, слишком ранние, или слишком длинные, или слишком частые, оставят глубокие шрамы.

Я не из тех, кто утверждает, что женщины должны сидеть дома и воспитывать детей. У многих матерей просто нет выбора, если они хотят прокормить свою семью, другие же обогащаются и реализуют себя на разных важных поприщах, что наращивает их материнский потенциал. Исследования показали, что удовлетворенность матери – ключевой показатель в определении того, насколько хорошо обстоят дела у ее детей. Мать, остающаяся дома, потому что «так надо», никакой ценности собой не представляет, потому что от этого она становится подавленной и раздраженной[57]57
  Karen, Becoming Attached, p. 340.


[Закрыть]. Существует также мнение о том, что развитие малышей ясельного возраста и детей постарше способны поддерживать высококачественные специалисты по уходу за детьми[58]58
  Karen, Becoming Attached, p. 339.


[Закрыть]. Самую большую тревогу вызывает ситуация, при которой детей оставляют на долгий срок во время их первого года жизни, когда они меньше всего способны выносить разлуку. Длина рабочего дня также влияет. Мамочкам трудно быть чуткими и настроенными на ребенка, если они отсутствуют по десять или двенадцать часов в день.

Какой бы ни был необходимый уровень физической доступности (варьирующийся в зависимости от ребенка), это больше вопрос качества, чем количества. Мне известны случаи, при которых даже крайне низкие уровни физического присутствия могут быть прощены, когда ребенок привязан к родителям и чувствует себя любимым. Нельзя сказать, что за значительное физическое отсутствие не приходится расплачиваться, но это представляется более низкой ценой, чем та, что платили многие, чьи матери почти все время были дома. Постоянное отсутствие из-за смерти – это совершенно другая тема, у которой много разных последствий.

Безусловно, существенным фактором выступает возраст ребенка. Дети постарше обладают большими ресурсами, помогающими им терпеть отсутствие матери. Если о них хорошо заботились раньше, у них было больше шансов впитать в себя образ любящей матери, и они продвигаются дальше в формировании здорового чувства «я».

Детей следует вовлекать в обсуждения, относящиеся к планируемому отсутствию матери, даже по достижении ими подросткового возраста. У этих детей все еще существуют потребности в присутствии матери, и отъезжающей матери целесообразно заняться решением проблем, связанных с их нуждами. Матери, которые оставляют детей на недели или месяцы (с другими взрослыми) без подобного обсуждения, как раз не могли подстроиться под их эмоциональные запросы. Эмоционально халатные кормилицы часто видят своих детей более независимыми, чем те есть на самом деле.

Врач Дэниел Стерн, автор нескольких книг об отношениях матери и младенца, отмечает, что малыш очень внимателен к энергетическому присутствию или отсутствию матери. Мать – центр его вселенной, и ребенок напряженно прислушивается к миру ее чувств.

Крайне удручает, когда малыш не чувствует, что его мать эмоционально находится рядом с ним. Стерн описывает то, как младенец ощущает, что его мать «душой парит где-то еще. Там, где ему нет места. Отождествляя себя с ней, он чувствует, как ее эмоциональная вялость прокрадывается внутрь его»[59]59
  Daniel N. Stern, MD, Diary of a Baby (New York: HarperCollins/Basic Books, 1990), p. 61.


[Закрыть]. В конечном счете ребенок раздвоенной женщины может последовать за ней в состоянии диссоциации[60]60
  Диссоциация – психический процесс, относимый к механизмам психологической защиты. В результате работы этого механизма человек начинает воспринимать происходящее с ним так, будто оно происходит не с ним, а с кем-то посторонним.


[Закрыть], иногда перенимая ее ощущение безжизненности и оцепенения.

Модель диссоциации личности может быть результатом либо импринтинга состояний раздвоенности матери, либо нашей собственной реакцией на оставленность. Как сообщила моя проницательная клиентка Сара с позиции своего детского «я»: «Мамочкино присутствие поддерживает меня. Когда уходит она, ухожу и я, и теряю контакт с собой».

Вполне понятно, что ребенку труднее жить настоящим без привязки к матери. Часто ребенок винит себя за то, что мать «уходит», и приходит к выводу: «Я невыносим».

Исследователи установили две модели реагирования у младенцев, чьи матери эмоционально отсутствуют. Одна состоит в том, что они от нее отворачиваются, избегая с ней контакта с целью поддержания более приятного состояния духа. Неудивительно, что дети матерей, слабо выражающих свои эмоции, чаще развивают самодостаточный стиль привязанности[61]61
  Black, Mothering Without a Map, p. 60.


[Закрыть]. Просто это очень болезненно – быть привязанным к человеку, который на самом деле пребывает где-то далеко от тебя. Другая модель, как описывает ее Стерн, – это «предпринимать необычайные попытки очаровать свою мать, тащить ее за собой – действовать в качестве антидепрессанта»[62]62
  Stern, Diary of a Baby, p. 62.


[Закрыть]. Вряд ли подходящая работа для малыша!

Так что варианты, по-видимому, следующие: последовать за мамочкой в черную дыру отсутствия всяческих чувств, разорвать связь ради того, чтобы этой дыры избежать, или стать мамочкиным спасителем. Задумайтесь на минуту, чтобы определить, к какому из них (если вообще) вы прибегали, если ваша мать эмоционально отсутствовала. (Возможно, в разное время вы использовали все три.)

Об этих страданиях, которые младенцы испытывают при отсутствии эмоционального отклика у своих детей, свидетельствует эксперимент «каменное лицо». В этом эксперименте молодых матерей проинструктировали внезапно сделать абсолютно отсутствующее выражение лица, не показывающее никаких эмоций или душевных движений, одновременно глядя на своего малыша. Опыт длился всего три минуты, но «последовательная модель поведения младенца в ситуации «мертвого лица» состояла в повторяющихся попытках добиться материнской реакции, затем на лице ребенка появлялось мрачное выражение, он отворачивался и, наконец, отступал. Все это происходило меньше, чем за три минуты»[63]63
  T. Berry Brazelton, MD, and Bertrand G. Cramer, MD, The Earliest Relationship: Parents, Infants, and the Drama of Early Attachment (Reading, MA: Addison-Wesley/A Merloyd Lawrence Book, 1990), p. 109.


[Закрыть]. Исследователи описывают младенцев, впадающих в состояние самозащиты, в котором позднее они прибегают к техникам самоутешения. Та же самая модель поведения была отмечена у госпитализированных младенцев. Для связи с миром малышам требуется стимуляция, получаемая ими от энергичного и эмоционального присутствия матери.

В эксперименте «каменное лицо» дети, имевшие до этого надежную привязанность, вновь проникались симпатией к своим матерям и, как только мать снова становилась оживленной, возвращались к прежним доверительным с ней отношениям. Что происходит, когда мать часто пребывает в состоянии отчуждения, оцепенения и отупения, или если ребенок лишен надежной привязанности? Что, если мать сама временами пугает? Или если ребенок пережил другую травму, к примеру медицинскую, или физическую, или сексуальное насилие? Будет ли в этом случае восстановить отношения так же легко?

Ссылаясь на научное исследование, британский психотерапевт Сью Герхардт заключает: «Для младенца наиболее болезненный опыт из всех возможных – это не иметь возможности добиться внимания матери»[64]64
  Gerhardt, Why Love Matters, p. 124 (citing research).


[Закрыть]. Это представляется даже более невыносимым, чем ненадлежащий уход. В конце концов, мать для малыша – это связь с миром и лучшая надежда на то, что его потребности будут удовлетворены, исходя из предположения, что мать – основной опекун.

Распространенный тип эмоционально отсутствующей матери – женщина в подавленном состоянии. Установлено, что депрессивные матери меньше взаимодействуют со своими детьми, а их младенцы демонстрируют меньше позитивных эмоций, в ясельном возрасте формируют ненадежный тип привязанности и хуже справляются с когнитивными задачами[65]65
  Ibid., p. 21.


[Закрыть]. (Помните, что мозг главным образом возбуждается и формируется посредством социального взаимодействия.) Стресс также приводит к большей чувствительности желудочно-кишечного тракта и вегетативной нервной системы и неспособности или нежеланию социально взаимодействовать со взрослым, пытающимся установить контакт[66]66
  Brazelton and Cramer, The Earliest Relationship, p. 110.


[Закрыть]. Такие дети часто вырастают в людей, не привыкших к теплому питающему контакту, и по-прежнему нуждаются в том, чтобы научиться, как его устанавливать, чем им следовало было овладеть еще в младенчестве.

Лицо подавленной матери слишком напоминает об эксперименте с «каменным лицом». Отсутствие невербальных сигналов лишает ребенка поддержки и чувства направления. Даже такая мелочь, как улыбка, обладает потрясающей властью подбодрить делающего первые шаги малыша, внушить ему чувство безопасности, сообщить о своем приятии и установить с ним связь. Как еще он может понять, что с мамочкой все в порядке? Точно так же выражение удивления или неодобрения помогает ребенку ориентироваться в своем окружении. Реакции матери – важное подспорье в обретении навыка ориентации в мире.

Эмоционально отсутствующая мать не обеспечивает многие функции Хорошей Матери, но самое важное то, что ребенку недоступно ее сердце. Она не создает с ним эмоциональной связи. В то время как другие матери могут не справляться с такими функциями Хорошей Матери, как руководство, поощрение и защита, некоторые из них действительно формируют связь. Эмоционально зависимая мать, например, создает связь, на которую сильно влияют ее потребности, а не нужды ребенка. Сверх меры контролирующая мать часто не только привязана, но и излишне отождествляет себя со своим ребенком.

Вот некоторые распространенные причины:

• Она долгое время переживала личное горе.

• У нее было слишком много требующих внимания детей.

• Она была психически неустойчива или подавлена.

• Вы были разлучены обстоятельствами (война, природные катаклизмы, экономический кризис, тюрьма…).

• Вы начали не с той ноги и не сформировали крепкой связи. Материнство она ощущает как работу, и это привело к внутреннему конфликту или чувству стыда.

• У нее имелись нарциссические раны, и она была слишком занята удовлетворением своих собственных потребностей.

• Она не понимала, в чем состоит материнство, и избегала контакта из чувства вины или несостоятельности.

• Она была занята, ухаживая за кем-то другим (больным родителем, супругом).

• Она была перегружена практическими задачами, например, постоянными переездами семьи.

• Она страдала алкогольной или наркотической зависимостью.

• Она была занята на нескольких работах, чтобы обеспечивать вас крышей над головой.

• Она была карьеристкой, и это поглощало всю ее энергию.

• Она посещала учебное заведение (это длилось вечность!).

• Она была слишком занята своими романтическими и сексуальными похождениями.

• Она и сама была ребенком.

• Она была измотана, истощена или физически больна.

• Она не хотела быть здесь. Возможно, она даже не хотела иметь ребенка.

• Она никогда не была привязана к своей матери, и у нее не было ориентиров для того, чтобы быть внимательным, неравнодушным родителем.

• Она боялась показать свою любовь, боялась установить связь с кем бы то ни было.

• Она полагала, что у вас есть все, что вам нужно, и ей говорили, что не нужно делать слишком много, чтобы не избаловать вас.

• Она тратила всю свою энергию, стараясь защититься от буйного или жестокого сожителя.

• Ее чувства были притуплены из-за лекарств.

• Она отключила свои эмоции, чтобы защитить себя от неизлечимой раны ее собственного детства.

Если свести все причины к трем основным посланиям, получается, что не получающий хорошего материнства ребенок слышит одно или несколько следующих:

• Мне нечего тебе дать.

• Ты просишь или берешь слишком много. Твои потребности слишком велики.

• На самом деле ты мне безразличен.

Когда дети в глубине души осознают, что матери просто нечего им дать, они наполняются сочувствием. Фарах, например, рассказывала мне: «Я чувствовала, что мать страдает и несчастна, так что я старалась не просить слишком многого». Зная, что мать была в состоянии избыточного стресса, Фарах минимизировала свои потребности. Любопытно, что гораздо позднее ее мать сказала, что дочь слишком рано начала жить самостоятельно. Но как оставаться на связи с тем, кого почти никогда рядом нет? Фарах сказала, что послание, получаемое ей от матери, было таким: «Не опирайся на меня». Она просто следовала ему.

Ситуация может казаться легче, когда ребенок осознает, что у матери просто нет ни любви, ни внимания, чтобы ими поделиться. Но для него бывает крайне тяжело не принимать это на свой счет, и еще тяжелее, если создается впечатление, что для кого-то другого мамочка все же все это находит. Ребенок воспринимает всю эту ситуацию как отказ и ощущает себя ненужным и неважным.

Для ребенка существует также заметная разница между матерью, занятой на нескольких работах и приходящей домой без сил, и матерью, постоянно висящей на телефоне, болтающей и смеющейся со своими друзьями. В последнем случае это становится: «Я слишком занята для тебя». Если мать действительно могла бы делать больше, но просто к этому не мотивирована, ребенок поверит, что он ей безразличен. Когда же она на него реагирует и изображает из себя обремененную заботами, он ощущает себя слишком тяжелой ношей.

Может быть полезным потратить немного времени, чтобы поразмышлять над тем, что вы думали ребенком о недоступности вашей матери. Если у вас образовались отношения с внутренним ребенком (о чем будет изложено в главе 11), внимательно послушайте и посмотрите, способны ли вы понять, что этот ребенок чувствовал. Если вы не можете туда отправиться, оставайтесь на месте и задумайтесь о том, как вы могли бы интерпретировать отсутствие вашей матери. Предлагаю вам свои мысли записать и вернуться к этим записям после того, как вы прочитаете несколько следующих глав, или даже гораздо позднее, и спросить себя, какова более объективная оценка этого у вас сейчас.

К сожалению, иногда происходит так, что не совсем адекватная мать оказывается единственным опекуном в доме или тем, кто проводит с ребенком большую часть времени. Отсутствие отца (или второй материнской фигуры) утяжеляет опыт ребенка. Не к кому больше обратиться в поисках заботы, и поддержание хрупкой связи с матерью становится более насущным.

Повсеместно считается, что частично роль отца состоит в том, чтобы помочь ребенку отделиться от матери. В то время как мать представляет собой гнездо и самые ранние отношения слияния, в которых ребенок пока не воспринимает себя отдельно от нее, отец воплощает в себе мир за пределами родительницы и мост в большой мир. Удовлетворительны или неудовлетворительны отношения с матерью, выйти за пределы материнской орбиты гораздо сложнее, когда она – единственный родитель в семье.

Если положение единственного ребенка может не быть таким уж негативным фактором при умелой и чуткой матери, находясь на попечении психически неуравновешенного родителя, единственный ребенок часто страдает.

Существует множество причин, по которым дети, воспитанные одними и теми же родителями, могут иметь разный опыт. Каждый ребенок рождается в разное время жизни матери: он может застать критические периоды, когда что-то происходит в семье или окружающем мире. Кроме того, у каждого особые черты характера. Исследования подтвердили известный любому внимательному родителю факт: одни дети более жизнестойкие и спокойные, чем другие. Дети, наделенные более ранимым темпераментом, спотыкаются о кочки на своем пути, которые их менее чувствительные братья вряд ли даже заметят. Так что, с одной стороны, у детей, воспитанных одними и теми же родителями, совершенно различный опыт, ведь каждый из них обладает уникальными физиологией и опытом формирования связей, а еще они подвергались неповторимым жизненным обстоятельствам.

С другой стороны, родители не относятся к детям одинаково. Несмотря на то что наш первый импульс – отстаивать совершенно одинаковое отношение ко всем детям, на практике все сложнее. Родителям действительно не следует создавать для одного ребенка более сложные условия, чем для другого, и они не должны выбирать любимчиков. Однако родителям необходимо показывать, что они замечают различие в потребностях и способностях своих детей, и реагировать соответственно. Когда дети одинаково одеваются, посещают одни и те же дополнительные занятия или, к примеру, играют в одинаковые игрушки, их индивидуальность подавляется или у нее нет шанса развиваться.

Можно сказать, что хорошие родители чутко реагируют на различия своих детей и поэтому обращаются с ними по-разному, в то время как плохие родители относятся к детям предвзято. Они могут выделять тех, с кем проще, или предпочитать ребенка определенного пола, или того, кем они могут блеснуть (ребенка, воспринимаемого ими как собственное продолжение). Нарциссические родители могут быть более расположены к тому ребенку, который не затмевает их самих.

Порой бывает совершенно невозможно понять, почему мать выделяет, например, сына, а на дочь не обращает внимания. Иногда родительница может отдавать предпочтение менее требовательному, менее чувствительному ребенку, а не ранимому, где ей недостает уверенности в том, что у нее получится все сделать правильно. Или он так на нее похож, что она проецирует на него неприятие самой себя или собственные теневые стороны. Или дитя напоминает ей кого-то, с кем у нее были тяжелые взаимоотношения – возможно, ее собственную мать.

В некоторых случаях у мамы просто заканчивается топливо. Обычно она наиболее вовлечена в воспитание первенца, но если детей трое или больше, мама часто начинает вести себя механически и старается справиться изо всех сил, пока не появится последний ребенок. А теперь представьте девять или десять! В больших семьях старшие дети часто берут на себя родительские обязанности по уходу за младшими и заменяют собой матерей. Конечно, младенец в такой ситуации не знает, что мать лишена сил. Ему просто не хватает родительницы.

Бывает, что первого ребенка отвергают больше всего. Я часто наблюдаю это в случаях нежелательной беременности, когда мать сопротивляется материнству и связана с человеком, которого бы иначе бросила, или с человеком, бросившим ее, как только на горизонте замаячил ребенок. Дети чувствуют, когда они нежеланны. Я убеждена, что многие понимают это еще в утробе.

К несчастью, делать из ребенка козла отпущения могут не только родители, но и родные братья. Плохое обращение со стороны другого ребенка в семье может быть признаком того, что, во-первых, ребенок-обидчик не получил надлежащего родительского воспитания, а во-вторых, что родители не справились со своей обязанностью обеспечения уважительного отношения к детям и защиты их от возможного вреда. Быть мишенью дурного обращения братьев дополнительно к родительскому – это еще более тяжелая ноша.

Мне неизвестно ни единого случая, когда ребенок (часто уже взрослый) отворачивался бы от матери, которая последовательно шла ему навстречу[67]67
  Я не занимаюсь вопросами раннего вмешательства, где могут присутствовать некоторые исключения. В случае, если у младенца имеются неврологическое или сенсорное нарушения, то для того, чтобы сформировать у ребенка привязанность, матери и ребенку часто требуется помощь.


[Закрыть]. Исследования по теории привязанности свидетельствуют: если ребенок сопротивляется инстинктивному стремлению быть привязанным к своей матери, то это происходит потому, что мать в каком-то важном смысле воспринимается как недоступная. Мой основной тезис в таком случае: дети отворачиваются от матери, потому что они разочарованны, им больно и они нуждаются в самозащите. Они отворачиваются, потому что слишком больно стремиться к другому человеку и получать отказ.

Матери в свою очередь реагируют подобным образом: им страшно быть нежеланной или отвергнутой ребенком, именно поэтому они отворачиваются. Мать и ребенок могут попасть в положение отзеркаливания друг друга, при котором каждый отвергает другого, выстраивая стены в ответ на замкнутость или недоступность другого.

В течение года моя местная газета писала об истории одной девочки-подростка, которая вместе со своим парнем планировала убийство матери девочки, что позднее и осуществил этот парень. Оба демонстрировали признаки серьезной социопатии, полное отсутствие раскаяния или каких-либо чувств. Мне было очень неприятно размышлять о том, как ребенок может быть настолько бессердечным по отношению к собственной матери, несмотря на то, что мне, безусловно, знакома ярость, которую испытывают многие, если не большинство, которые недополучили внимания матери. Психолог засвидетельствовал, что девочка отключила свои чувства для того, чтобы справиться с серьезным пренебрежением, словесными оскорблениями и периодическим физическим насилием, которые она переживала на протяжении многих лет от своей буйной матери-алкоголички. По словам экспертов, ее развитие находилось на уровне восьмилетнего ребенка. По имеющимся сведениям, та же самая девочка ранее «процветала», проживая в поддерживающей семейной атмосфере у своей тети. Эта история – трагический пример глубокого вреда, который может быть причинен токсичными отношениями между родителем и ребенком, когда нормальные чувства взаимной любви искажаются до уровня отзеркаливания взаимной защиты, выражающейся в бесчувственности и неконтролируемых поступках.

К счастью, по большей части дело до таких крайностей не доходит, но отзеркаливание налицо. Например, матери, ухаживавшие за своими детьми из чувства долга, в свои поздние годы сталкиваются с такой же опекой со стороны своих детей. И тем и другим необходимо измениться для того, чтобы разрушить взаимное противостояние. Кому-то придется предложить что-то новое, и тогда в ответ другой отреагирует в позитивном ключе. Мы обратимся к этому сложному вопросу изменения модели поведения в отношениях в последней главе книги. А сейчас давайте посмотрим, каково это – жить с эмоционально отсутствующей матерью.