Текст книги "Завоевать сердце гения"

Глава 12. В парке

Несмотря на то, что несколько часов назад принимала душ, дома я тут же набрала ванну. Сыпанула и налила в воду всё, что только нашла на полках. Расслабляющая морская соль, релаксирующий отвар из трав. За мной потом коты, наверное, стаями бродить будут, потому что по запаху там была одна только валерьяна, ну да ладно. Может быть, хотя бы часть аромата подействует и на мега упрямого чертового гения.

Объятия он мне предоставил, значит. Получите и распишитесь, мисс Стоун. Ууу, как я была зла!

В ванне отмокала целый час. Вымыла до скрипа волосы, нанесла маску, отскрабила все тело. Прошлась депилирующим кремом везде-везде.

Одним словом, подготовка была нешуточной.

Потому что если он думает, что меня так просто заставить сдаться и отступить, то он ошибается. Денни Стоун вышла на тропу войны. И закончится она в постели гения.

Теперь это дело принципа.

Когда я вышла из ванной, то на телефоне оказалось с десяток пропущенных. Сердце дрогнуло. Одумался. Но оказалось, что ни один из них не принадлежал Маккамону.

Да и черт возьми, у него ведь телефона не было.

Господи, работорговец из прошлого века. Ну как он живет без средств связи и всех этих современных гаджетов? А лайки ставить в пробке? А хотя… Он ведь даже в пробках не бывает.

Нда. Это будет сложнее, чем мне казалось.

Отвечать всем на звонки не пришлось. Братья и сестры быстро подсуетились, вот уж кто точно жил в ногу со временем. Организовали секретный чат в фэйсбуке. Обсуждали подарок бабуле на грядущий день рождения. Так как родственников было много и свое мнение было у каждого, я решила, что сначала дам им высказаться. Пусть выпустят пар, а когда у них иссякнут идеи, я предложу свою.

Йо-хо-хо! Удивительно, но мне казалось, что я понимаю нашу бабулю лучше других. По крайней мере, хотелось в это верить. Как и в то, что моя идея придется всем по душе.

Так, лосьоны, чтобы сделать кожу бархатистой. Увлажняющие крема, чтобы ни дай бог ничего нигде не шелушилось. Красивые аккуратные ногти. Расчесаться и уложиться. На всё про всё я убила еще час.

Теперь настал черед гардероба.

Я замерла перед раскрытыми створками шкафа. Темных цветов в моем гардеробе и так не было, но теперь, памятуя о том, что все картины Маккамона, как и его квартира, были всех оттенков черного и серого, я отказалась от темно-синих и темно-зеленых вещей. Не хочу сливаться со стенами. Буду выделяться.

Короткие юбки, топы, расклешенные брюки, высокие каблуки. Воздушные полупрозрачные платья и ультракороткие сарафаны. Любимая ярко-красная блуза на одно плечо. Если уж она не сработает, то не знаю.

Так, белье. Самое красивое, легкое, прозрачное. Все кружевное, что носят в спальне. У меня имелся запас, иногда для работников устраивали распродажи своих запасов стилисты, когда у них скапливалось приличное количество вещей, предоставленных модельными домами для рекламы.

Попробую запихнуть это в один чемодан. Но что-то мне подсказывает, что лучше взять второй.

Тем более что… Я вспомнила стерильную спальню в бежево-светлых тонах. И оглядела свою – на кровати толстый плед в стиле патчворк, с яркими квадратами. На полу коврики грубой вязки. В изголовье у кровати городское граффити, Тим, брат, нарисовал сам.

Ну граффити я с собой не заберу, а вот плед…. Могу.

Еще час я ходила по квартире, прикидывая, что еще можно было прихватить с собой и оживить интерьер у Маккамона.

Сообщения продолжали сыпаться в чате. Попутно организовали второй чат, потому что вспомнили, что у того самого Тима, который был в первом чате, день рождение тоже на носу. Теперь приходилось следить одним глазком за обеими беседами. Что подарить Тиму, кроме баллонов краски, не знал никто.

Уже смеркалось, когда я, наконец, собралась.

Три чемодана, сумка с ноутбуком и зарядками, небольшой чемоданчик с косметикой и другой со шляпкой. И цветущая азалия в горшке.

Всего ничего, верно?

⁂

– Оставьте чемодан, мисс. Сейчас Поль поможет вам, – вышколенный швейцар у входа в небоскреб Маккамона придержал передо мной тяжелую входную дверь.

Я вкатила тяжеленный чемодан и остановилась, переводя дыхание.

Чертов таксист содрал за меня втридорога за перевес. Какой к черту перевес, возмутилась я, мы ведь не в самолете? Не помогло. Сказал, что или я плачу, или остаюсь ждать грузовое такси, раз переезжаю. Убедить его, что никуда я не переезжаю, не удалось и пришлось платить.

– Там еще чемоданы на улице, – сказала я. – Не хватило сил вкатить сразу все.

– Ясно. Поль! Возьми сначала тот, который на тротуаре!.. Что, Поль? Эм, мисс? Там два чемодана на тротуаре, второй тоже ваш?

– Да. Всего у меня три чемодана.

– Хорошо, – медленно кивнул швейцар, оглядывая мою ручную кладь и горшок азалии в руках. – Куда прикажете доставить?

– На сорок второй этаж.

– Хорошо, – повторил мужчина с долей сомнения в голосе. – Мы не получали никаких подтверждений от мистера Маккамона о том, что к нему гости. Вы не против, если сначала свяжемся с ним? Как вас зовут?

Я откинула прядь со лба и сняла с плеча сумку с ноутбуком. Сверху водрузила цветок.

– Денни Стоун. Конечно, не против. Если что, я буду в парке. Вернусь к вам через одно мороженое.

– Ладно, мисс Стоун, – улыбнулся швейцар.

Я снова вышла на вечернюю улицу, перебежала через дорогу и оказалась в тени деревьев. Где-то здесь в прошлый раз был мороженщик.

Дома мороженого у меня не оказалось, а времени на поход в магазин не осталось.

Я шла по аллее и думала о том, что было бы слишком просто оскорбиться тем, что Маккамон вызвал Гарри, и уехать навсегда. Такое возможно в фильмах, где главный герой обязательно осознал бы свои ошибки и бросился возвращать героиню обратно. К сожалению, такой финт с Маккамоном не пройдет. Он не бросится следом за мной, извиняясь через слово, а к тому же контракт был настоящим. И моя подпись под ним тоже.

Ну, и повышение у Элеонор тоже было вполне реальным. После того, как со сбором вещей было покончено, я даже успела заскочить в редакцию. Вернула костюм Йеннифер. Она долго вертела его перед собой и так, и эдак, и сказала, наконец, что они просто повернут модель другим боком, а потом воспользуются фоторедакторами и хорошо, что им не нужно снимать видео.

Вот и мороженое!

– Один шоколадный рожок, пожалуйста.

– Зачем вы вернулись? – услышала я из-за спины.

А вот и разверзлись двери в ад.

– Привет, Роберт, – кивнула я. – Хочешь мороженое?

– Я задал вам вопрос.

– Я тоже. И продолжая пререкаться, мы заставляем человека ждать. А мороженое таить.

Маккамон оглядел ассортимент в передвижном холодильнике, игнорируя улыбку мороженщика.

– Я не ем мороженое.

– Ужасный человек, – сказала я с наигранно тяжелым вздохом. – Мне одно шоколадное с кусочками шоколадного брауни. У вас ведь не было его в прошлый раз?

– Новое, мисс. Для любителей темного, как грех, шоколада.

– О, это как раз про меня. Спасибо! – Взяла свой рожок и направилась вдоль аллеи.

Маккамону ничего не оставалось, как пойти следом за мной. Ха.

– Вам стоит попробовать, – протянула я, с наслаждением облизывая шоколад. – Вы многое теряете со своим правильным питанием.

– Почему вы вернулись, Денни?

В этом голосе и тоне было столько боли, что я даже остановилась.

– Потому что вы надеялись, что я уйду, – ответила я честно. – Это слишком очевидно. В следующий раз, Роберт, чтобы избавиться от меня, придумайте что-то не такое явное.

Повторять его имя мне нравилось даже больше, чем мороженое. Хотя холодная сладость была выше всяких похвал, надо будет взять еще.

Я двинулась по аллее. Маккамон шел немного в стороне.

– Часто гуляете в парке, Роберт?

– Никогда.

– Обалдеть. Не едите мясо, не гуляете в парке, не слушаете музыку…

– Что уж с меня взять? Я не такой идеальный мужчина, как Гарри.

Обиделся, значит.

– Гарри далек до идеала, и вы это знаете.

– Не знаю. Моим музам он нравился.

Я снова остановилась. Глядя в глаза в Маккамона, медленно провела кончиком языка по шарику мороженого.

Маккамон следил, как завороженный.

– Неужели так сложно догадаться? – прошептала я. – Мне не нужен Гарри или кого еще вы можете предложить мне. Я хочу вас.

– Я не завожу и не поддерживаю отношений, – упрямо ответил гений.

– Зна-а-аю, – закатила я глаза. – Но еще знаю, что иногда люди просто спят друг с другом, без обязательств и отношений. Просто потому что им хочется секса. С конкретным человеком. А не с его заменителем.

– Я не сплю с женщинами.

Но он не сказал, что ему не хочется секса. А ведь мог бы.

– Вы спите с женщинами. И не говорите мне, что это не так. Просто застряли на прелюдии и никак не решаетесь двинуться дальше.

И раньше, чем Маккамон возразил, я припечатала:

– У меня двенадцать братьев и сестер, Роберт. Вам в жизни меня не переспорить.

Мы поднялись на гребень холма, внизу под сенью деревьев и в свете фонарей малочисленный оркестр играл вальс. Несколько пар, среди которых легко могла оказаться и моя бабуля, кружили на площадке.

Мысли о бабуле напомнили мне о том, что помимо всех этих нескончаемых дней рождения, скоро еще и День Пиццы – традиционный семейный день, когда все мы собирались под ее крышей. Мелкие, конечно, все еще жили с ней, но большая часть ее детей уже стала взрослой и жила собственной жизнью.

Мы еще не обговаривали с Маккамоном мой график, но в контракте муза обычно была связана по рукам и ногам и полностью зависела от желаний гения.

Ладно, выясню ближе ко Дню Пиццы, что как.

– А вы единственный ребенок в семье, Роберт?

– Да.

– Хотели братьев или сестер?

– Мисс Стоун. Хватит. Это личное.

Разговор снова зашел в тупик.

– Хорошо играют, – я снова прервала молчание первой.

– Если вам нравится, то понравится и в опере.

– Зовете меня на свидание?

Он уставился на меня. Словно только осознал, что вообще ляпнул.

– Я… просто предположил, что вам могло бы понравиться и в опере.

– Ясно, – кисло отозвалась я. – Может и понравилось бы, я никогда не была в опере.

Тут бы нормальному мужчине сказать: «Так давай сходим вместе!», но нет. Крепись, Денни. И готовь клещи, которыми будешь вытаскивать из него каждое слово.

С такими мыслями я и доела мороженое.

– Ну что, наперегонки до фургончика? Хочу еще одну порцию.

Маккамон нахмурился.

– Вы сегодня вообще что-то ели, кроме сэндвича утром и этого мороженого?

– Даже не начинайте! Вы хуже моей бабули.

– Ответьте на вопрос, мисс Стоун.

– Я отварила дома спагетти. Теперь можно мне мороженого?

Ветер играл со светлой прядкой на его лбу. Хотелось встать на цыпочки и убрать ее назад. Но оставалось только смотреть, как он бесстрастно следит за оркестром внизу.

Ну же, Роберт. Сколько замков придется взломать на том сейфе, в который ты запираешь свои эмоции?

– Сам схожу. Ждите меня здесь.

Ну ничего себе! Кто-то решил проявить галантность. В оперу не позвал, а мороженым угостил!

⁂

Небо стремительно темнело, а розовая полоса на горизонте тускнела. Я с ногами взобралась на скамейку, усевшись по-турецки, и развернулась к нему всем телом. Благо мягкие джинсы с рваными коленями позволяли сидеть, как угодно.

Оркестр вдали сыграл «Мое сердце будет биться» Селин Дион и даже «Детка, еще раз» Бритни Спирс, а я продолжала закидывать Маккамона вопросами.

– «Титаник»?

– Нет.

– «Аватар»?

– Нет.

– Ну хотя бы «Терминатора» вы смотрели?!

Маккамон улыбнулся.

– А вас только творчество Джеймса Кэмерона волнует, мисс Стоун?

– Ну надо же! Вы в курсе, кто режиссер этих фильмов!

– Я же не в пещере живу, – пожал он плечами.

– Я, знаете ли, иного мнения, – проворчала я, облизывая вторую порцию мороженое. Перехватила взгляд гения и спросила: – Хотите попробовать?

Он посмотрел на меня так, как будто у меня отросла вторая голова на плечах.

– Предлагаете лизнуть ваше мороженое?

О черт. Звучит-то как.

– Ну да.

Еще и чуть не ляпнула: «Да к черту мороженое, лизните меня!».

Маккамон ответил:

– Нет, спасибо. Это негигиенично.

Я даже поперхнулась.

А потом вспомнила, что он ни разу не целовал меня. И даже не пытался. Облизывал и кусал в шею – да, но не целовал.

– Значит, вы не едите мясо, не слушаете музыку, не говорите по телефону, не смотрите блокбастеры и даже не целуетесь. Так? Ничего не пропустила?

– И это еще не все.

– Не сомневаюсь. Хорошо, допустим, вам нравится тишина, вы не в восторге от современных композиторов и сочувствуете зверюшкам.

– Совсем необязательно следовать какой-то идеологии, чтобы отказаться от мяса.

– А с поцелуями-то что не так?

– Ничего. Просто они подходят для людей, у которых близкие отношения.

– Когда вы ели мясо в последний раз?

– В университете.

– А целовались?

– Уж простите, не стал отмечать этот день в календаре, мисс Стоун, – саркастически ответил он.

Маккамон откинулся на спинку скамейки и прикрыл глаза. Как будто боролся с демонами внутри себя. Или едва сдерживался, чтобы не взорваться из-за моего допроса.

– У вас есть вопросы, которые бы не выворачивали душу наизнанку? – тихо спросил он.

– Простите.

Он кивнул и спросил холодно:

– Теперь можем вернуться домой?

Слишком сильно надавила, и он опять спрятался в своей раковине. Еще и задела ненароком какое-то очень болезненное воспоминание, судя по всему.

Я кивнула, и Маккамон двинулся быстрым шагом, словно мечтал, как можно скорее отсюда убраться. Я едва поспевала за ним, хотя и была в удобных кедах. Но будь я на соблазнительных каблуках, даже один чемодан не дотащила бы до такси.

Но когда до выхода было рукой подать, Маккамон внезапно двинулся прямо к фургончику с мороженым.

Пока я добежала, он уже расплатился за шоколадный рожок. И на моих глазах, впился губами в темный шоколад.

– Довольна? – после спросил он, сверкая глазами.

Кажется, сам он был не очень рад этому действию.

А я, опешив, ответила первое, что пришло в голову:

– Лучше бы меня поцеловал, чем это.

На миг мне показалось, что сейчас он действительно меня поцелует. Но Маккамон швырнул рожок в ближайшую мусорную корзину, вытер губы тыльной стороной ладони.

И глядя вдаль, сказал:

– Я даже пальцем никого из тех женщин не тронул, понимаешь?

Как это «даже пальцем не тронул»?! Они же… Ну вернее одна из них точно возмущалась на видеозаписи, что Эйзенхауэр даже не представляет, что он делал с ней в своей гребаной мастерской.

– Что? А голые модели в галерее? А женские оргазмы? А Клио, наконец, которую ты трахал часами, невзирая на ее желания?!

Семейная пара, только что прикупившая себе по рожку мороженого, спешно удалилась по аллее.

Маккамон склонил голову набок и заметил с улыбкой:

– Следите за своими словами, мисс Стоун, мы все-таки в парке.

– Роберт, будь добр, объяснись, потому что я уже совершенно ничего не понимаю.

Он вздохнул, словно не зная, с чего начать.

– Как ты узнала о прослушиваниях?

В общих чертах я рассказала ему про видеозапись из ресторана. Маккамон прищурил ярко-синие глаза.

– И вы в своей редакции решили, что Эйзенхауэр настолько глуп, что назначил бы встречу с этой женщиной там, где их могут подслушать? Где это было?

– В ресторане.

Он покачал головой.

– Очень похоже на то, что Эйзенхауэр специально разыграл этот спектакль. Мог даже сам заплатить тому официанту, который снял их разговор на камеру.

Я не могла поверить своим ушам.

– Но зачем твоему агенту сдавать тебя журналистам?

– У меня намечалась выставка, не так ли? Эйзенхауэр ее не за один день организовал, как и турне по стране. А для того, чтобы выставка окупилась, нужно было напомнить обществу, кто я вообще такой. Думаешь, люди сильно интересуются затворником?

Я вспомнила его слова в кабинете после своего первого якобы прослушивания о том, что весь этот скандал станет для него всего лишь рекламой. Вспомнила, как многочисленно было на выставке в день открытия. Пришли бы все те посетители, если бы не шумиха в прессе? Которая – надо же! – удивительным образом совпала с датой открытия.

– И что, эта женщина в ресторане была подсадной уткой?

– Почему же? – удивился Маккамон. – Я наверняка работал с ней.

Я стиснула зубы и тряхнула волосами.

– Все еще не понимаю. Если ты не касался ее, чем же она была так недовольна? Что ты заставлял ее делать?

– Для начала лучше ты мне расскажи, почему, после всех грязных подробностей, что ты слышала на том видео, ты все равно пришла ко мне, а, Денни?

У меня перехватило дыхание. Он и раньше несколько раз переходил на ты, но теперь это звучало так… интимно, близко. Доверительно.

– Таким было задание редакции, я тебе это уже говорила.

– А раздеваться, тебя тоже редактор заставила? – Маккамон впервые двинулся на меня медленной поступью хищника. – А стонала на кухне ты тоже по ее поручению?

– К чему все эти вопросы?! – возмутилась я, отступая на шаг назад. – И вообще, очень похоже, что ты просто переводишь тему разговора. Ответь мне прямо и не увиливай – касался ты своих муз до меня или нет?!

Он остановился в шаге от меня. Так близко он стоял только в тот раз на кухне и тогда вечером, на диване. Пришлось задрать голову, чтобы продолжать смотреть ему в глаза.

– Нет. Ты первая.

У меня перехватило дыхание. Но не мешало бы прояснить кое-что.

– Первая, кого ты довел до оргазма на кухне, а не в мастерской?

– Первая, кого я вообще довел до оргазма за последние три года, – отрезал он.

Я открыла рот. И тут же закрыла. Маккамон хмыкнул.

– Какой редкий случай. Нечего сказать, Денни?

Глава 13. Со вкусом шоколада

Я прочистила горло.

– Нет, подожди, Роберт, дай собраться с мыслями после всего, что ты только что вывалил. У тебя на полотнах женские оргазмы. Так? Было бы странно создавать такие картины вообще без женщин.

– Верно. Для оргазмов мне музы и нужны.

– Но как они получают свои оргазмы, если ты не касаешься их? Это Гарри такой молодец?

– Гарри, безусловно, молодец. Но он мужчин, а вот ты женщина, – он пристально поглядел на меня с высоты своего роста.

И тут мои глаза стали круглыми.

– Так они сами, что ли?! – ахнула я.

– Сами, – кивнул гений. – Но на моих глазах.

Ох, и полыхали у меня щеки от этого разговора. Не извращенец он, как же! Каждый раз, когда я надеюсь услышать от него что-то нормальное, он выдает такое, отчего у меня волосы дыбом встают.

– И ты хочешь убедить меня, что никогда-никогда… Вообще никогда-никогда не помогал им кончать?

– Никогда-никогда, – в тон мне ответил он, прожигая меня взглядом.

Не знаю, какая железная выдержка помогала продолжать это безумное интервью, но о я предельно ясно понимала: если мы не договорим сейчас, то можем никогда больше не вернуться к этой теме. Ракушка снова захлопнется и все.

– Значит, они в твоей мастерской только… удовлетворяли себя?

– Не только. Поскольку согласно контракту я должен предоставить им, что угодно, что возбуждает их, то в моей мастерской… в общем, происходило всякое, – туманно ответил он. – Мне достаточно только смотреть. Я визуал и воплощаю страсть, эмоции, движения, которые вижу, на холсте. Вот и все.

– Ну, ни хрена себе, «вот и все», – прошептала я.

Пришли на ум слова Элеоноры о том, что я доверчивая дура, а мужчина не может только смотреть и не трогать.

– А пункт в контракте о предохранении к чему, если… проникновения не бывает? Или все же бывает, признайся?

– Эта строка – мои безопасность и гарантия. Пусть и нет проникновения, но впоследствии они могут рассказывать что угодно, верно? Вспомни ту же Клио.

– Почему ты не прописал в контракте, что не спишь с ними? Это было бы логичней.

– А вот это уже вопрос к Эйзенхауэру. Контракт составлял он. Мне, по сути, плевать на пункты. Нужны только согласные на все женщины.

– Согласные на все? – повторила я охрипшим голосом.

– Так ведь мастурбировать на публику, знаешь ли, не каждая соглашается, – ответил он, не сводя с меня синих глаз. – Дело совсем не в этом, Денни. А в том, что раньше я мог часами смотреть на голых женщин, которые стонали и извивались передо мной, а рядом с тобой я и пяти минут не продержался.

– Да ладно, ты неплохо справляешься, – пробормотала я.

– Да неужели? Особенно вчера? – он провел пальцем по моей шее. – И эти засосы, разумеется, появились на твоей коже без моего участия…

От этих слов я вспыхнула до самых корней волос. Его дыхание опаляло губы.

Маккамон сократил расстояние между нами до одного-единственного шага. Коснулся моего подбородка, блокируя всякую возможность увернуться от этого пристального, острого взгляда.

– Эйзенхауэру нужна была именно ты. Я рассказал ему, что ты журналистка, и он наверняка ждал твою статью, которая только сыграла бы ему на руку, потому что, видимо, мои картины без скандалов в прессе уже не продаются. Но снова – промах! Твоя статья не вышла, и угрожать тебе было нечем. Поэтому он отправил к вам в редакцию Клио, которая, конечно, рассказала самые ужасные вещи, какие только могла выдумать. И это подействовало. СМИ как с цепи сорвались. А потом он прислал тебе приглашение на выставку, верно? Ведь должен был вернуть тебе картину по моей просьбе. Я-то просто больше не хотел тебя видеть, потому что знал, что ничем хорошим это не кончится. А теперь признайся, сколько он заплатил тебе, что ты согласилась подписать контракт? Ты ведь поэтому готова стерпеть любое мое отношение к тебе? Из-за денег?

Скорей всего, даже не осознавая того, к чему он меня толкает, Маккамон наклонился еще ниже. Он-то хотел разглядеть в моих глазах страх, ужас того, что рассекретил меня. Что я лишь подсадная утка, на этот раз Эйзенхауэра. Наверное, тяжело жить, видя врагов в каждой тени.

Но его близость подсказывала мне единственный способ, как добиться того, чтобы он понял, что все подобные обвинения беспочвенны.

Раз – и я приподнялась на носочках.

Два – обвила его шею руками.

Три – коснулась его губ.

⁂

Поцелуй с ним горький на вкус, а его губы все еще холодные после мороженого, но эти ощущения полностью отражают и характер самого Маккамона.

Его губы как особый сорт шоколада, созданный специально для меня.

Вполне в его духе подозревать меня во всех смертных грехах, не веря, что меня влечет именно к нему, как магнитом. Вполне в его духе отрицать чувства и не верить в искренность непонятных ему желаний.

Конечно, он даже не отвечает на мой поцелуй. Глупо ждать от него иного.

Пока он стоит, замерев, я провожу языком по его верхней губе. И если ему не видятся иные картины, где я могла бы повторить это движение, то, поверьте, уж мое-то воображение работает на полную катушку. И я вкладываю в это движение все то, о чем фантазирую в этот момент.

Подливают масла в огонь и его слова о том, что я первая женщина, которой он коснулся за долгое время. И это я уж точно так просто не оставлю.

Потому что я хочу этого чокнутого гения. Хочу, чтобы именно он касался меня.

Он говорил, что я не готова к сессии в мастерской. И теперь я согласна, что это действительно так. Ни теперь, ни тогда я не была и не буду готова к тому, что происходило в ее стенах. Да, это отличается от того, что я представляла, но сути это не меняет.

Я помню те ощущения в галерее, когда увидела свою картину после тех первых. Теперь я только нашла этим чувствам подтверждение в сердце гения. Искусство рождается из чистых эмоций, а не стимуляторов. Из чувств, а не фальши. Ложь не заставит сердца людей биться чаще. Будь эти произведения хоть трижды выполнены идеально.

Медленно целую контур его губ. С одной и другой стороны. Вот он, ответ, мистер Маккамон. Только касаясь меня, вы сможете создавать шедевры, потому что даже за все деньги мира вдохновение не купишь.

Под моими внезапными поцелуями он замер. Только пальцы до боли, стальной хваткой впились в мою талию.

Кожа под его пальцами вспыхивает, словно от ожогов. Он не может не чувствовать этого. Не верю!

С самого первого раза на кухне он чувствует тоже, что и я, и с тех пор ломает голову, подыскивая этому объяснения. Деньги, подкуп, шантаж или угрозы?…

В отношении других людей это действительно так. А с нами все гораздо проще, мистер Маккамон. Куда проще. Вы мужчина и хотите меня. А я женщина и мне нужны не только ваши пальцы.

Маккамон резко отстранился, сделал глубокий, рванный вдох. Как поднявшийся с глубины пловец, нырявший на задержке дыхания.

Три года, думала я. Три долбанных года у него не было нормальной женщины. Что, интересно, сделала последняя в его жизни женщина? Чем добилась таких последствий? И кем она была?

Наши взгляды скрестились. В ледяных глазах Маккамона впервые плескалось настоящее пламя, и меня опалило жаром.

– Почему ты вернулась? – прошептал он. – После Гарри. После всего.

Не верит. Не доверяет самому себе и ощущениям.

– Ради тебя.

Он нерешительно шагнул ко мне, сжал в тесных объятиях так крепко, что кости затрещали. Сорвал с головы заколку, позволяя волосам огненным каскадом рухнуть на плечи. Коснулся рукой затылка, отчего я задрожала мелкой дрожью.

И все бы ничего, но тогда же рядом раздалось громкое демонстративное покашливание, видимо, призывающее к порядку в общественных местах. А следом за ним:

– Так-так-так, Денни Элизабет Стоун! Что же я вижу?

На меня словно вылили ушат холодной воды. Я отпрыгнула от Маккамона.

Перед нами с хитрым прищуром и, уперев руки в боки, стояла моя бабуля.