Текст книги "Завоевать сердце гения"

Короче, думать удавалось с трудом.

– Я должен знать, когда у вас был секс в последний раз?

– Три недели назад.

– Вы мастурбировали за это время?

– Что?!

Как снизить градус напряжения, витавшего в воздухе? Задать максимально некорректный вопрос, и близкого оргазма, как ни бывало. Напишу и об этом статью. Когда-нибудь.

– Итак, поговорим о работе.

Маккамон сам широко развел мои бедра и встал между ними.

«Новое слово при приеме на работу». Автор Р. Маккамон. Тираж разойдется, как горячие сосиски на стадионе. Только боюсь, его будут судить после такого.

– Правило первое – не сдерживать эмоции во время секса.

Он медленно провел пальцем сверху вниз и ввел его в меня. Я закусила губу.

– Не сдерживаться, – повторил он, проворачивая палец во мне. Вторая рука легла на клитор. – Это важное и основное условие работы на меня.

Что это, черт возьми, за работа такая?!

Я вцепилась руками в край стола и застонала в голос. Наконец-то. Маккамон кивнул, как будто поставил галочку напротив выполненного пункта.

Серьезно, мы остальные пункты также обсуждать будем?!

– Правило второе, – сказал Маккамон, и к пальцу внутри меня присоединил второй. – Никогда не заниматься сексом вне работы. И без меня.

Я посмотрела на него затуманенным взглядом. Жар разливался, в ушах шумело. Маккамон действовал очень медленно, нагнетая, поддерживая меня на тлеющем огне. Гладил клитор по часовой, а потом вдруг – против, а его два пальца нашли чувствительную точку внутри меня.

Я выгнулась всем телом и подумала, что если сейчас он отстранится, то я на него в статье всех собак навешаю, но он не отстранился. Он потер большим пальцем быстро-быстро, отчего перед глазами засверкали звезды, а дыхание остановилось.

Я задрожала и со стоном откинулась назад, а Маккамон лишь опалил жарким дыханием мою шею.

И когда оргазм пошел на убыль, а дыхание пришло в норму, он сказал:

– Отлично. А теперь одевайтесь.

Глава 3. Контракт

– И быстрее, – добавил он.

Впервые мужчина попросил меня одеться сразу после прелюдии, но, кажется, у гениев свои причуды. У Маккамона так их точно хватает.

Он включил кофеварку и к тому времени, когда я оделась, подхватил готовый кофе, по-прежнему не предлагая кофе мне, и толкнул двери кухни. У входной двери не было ни души, сегодня эскорт элитных агентств потерпели поражение. Один ноль в пользу обычных женщин.

Белый мрамор в холле был блестящим и скользким, как каток. Маккамон определенно питал слабость к заменителям льда и его дом чем-то напоминал дворец Снежной Королевы. Или Синей Бороды. Словом, ничего хорошего ждать не приходилось.

Высоко под потолком блестела и переливалась пятиярусная хрустальная лампа. Вся, как из крохотных льдинок. Сейчас она не горела. Дневной свет шел из больших панорамных окон с левой стороны у лестницы, которая мягким изгибом уводила на второй этаж.

Маккамон завернул у лестницы направо.

Это оказалась мужская берлога. И нет, это не было мастерской, которой я, честно говоря, немного опасалась.

Кабинет был оформлен мрачными, глубокими темными оттенками – ковер цвета мокрого асфальта, мебель в цвет штормового моря. Обтянутые диван и кресла из блестящей черной кожи. В стеллажах цвета венге корешки книг, обтянутые все, как одна, темным бордо.

Подавление. Доминирование. Иными словами – глубокая депрессия и тотальная скука.

Маккамон сел за темный блестящий стол, с массивными резными фигурами на ножках. Пресс-папье, подставка для ручек и бумаги – все наводило на мысли о том, что этим вещам место в музее. Сам Маккамон удивительно органично смотрелся рядом с этим вычурным, аристократичным пережитком. Даже в рубашке с подвернутыми рукавами, свободных джинсах и с легким безобразием в волосах.

Стояк у него, кстати, никуда не делся. Я заметила его явное желание, когда он обошел стол и опустился в кресло.

Ему удавалось игнорировать собственный член даже больше, чем мне. Пока Маккамон не сел, мой взгляд неизменно возвращался к зверю, который рвался из штанов на волю, но, похоже, сегодня у него, как и у меня, не было никаких шансов.

– Присаживайтесь.

Маккамон указал на высокое кресло из темной кожи. Туда бы подушечку, самую малюсенькую. Малинового или салатового цвета. Хоть какая-то отдушина была бы.

Я села и поежилась. Вот я снова мерзну рядом с ним, хотя льдин не наблюдается, а за окном, обрамленным тяжелыми бордовыми портьерами, даже светит солнце. Но на сорок втором этаже, рядом с замкнутым (и чокнутым?) гением казалось, что мы выше солнца, чьи лучи сюда никак не добивают.

– Если я попрошу вас, описать вдохновение, что придет вам на ум, мисс Стоун? – спросил Маккамон.

– Радуга.

– Почему именно она?

– Сначала ты творишь через силу, превозмогая шторм, дождь, другие катаклизмы, а после входишь во вкус, тучи рассеиваются, и в ярком небе вспыхивает яркая цветная радуга. Этот миг для меня и есть вдохновение.

Маккамон внимательно смотрел на меня поверх сложенных домиком пальцев, пока я говорила.

– А для вас?

– Для меня вдохновение – это колодец.

Сырая темная дыра в земле. Кто бы сомневался.

– Избитый пример, – сказала я вслух.

– Возможно, но колодец можно наполнить, а радугу вызвать вам не под силу. Только довериться милости небес.

– Логично. И как вы пополняете вдохновением в своем колодце?

– Женскими оргазмами.

Аж в подушечках пальцев закололо. Вот он, эксклюзивный материал, ради которого я сюда пришла. Чутье не подвело Элеонору.

Но сейчас меня, как крайне заинтересованную сторону, волновало и кое-что еще…

– Женскими, – повторила я многозначительно.

– Только женскими, – подчеркнул Маккамон.

– То есть вы с женщинами не спите, можно я все-таки спрошу об этом прямо?

– Можно. И мой ответ – нет.

– Ни с одной?

– Это не имеет отношение к делу. Я спал с женщинами, разумеется, но вдохновляет меня только женский оргазм. Мои оргазмы вас волновать не должны. И предвосхищая ваши вопросы, нет, я не сплю с мужчинами.

– Кх-м, – прокашлялась я, – ладно. Вот для чего вам необходимо первое правило – «не сдерживать эмоции во время секса»?

Он едва заметно улыбнулся.

– Думал, придется повторить все заново. Рад, что вы меня слышали.

Несмотря на то, что извивалась от его пальцев, как мартовская кошка. Спасибо, мистер Маккамон, что упомянули об этом.

– А вы вызываете у женщин только приятные эмоции или негативные тоже, мистер Маккамон?

– Мы можем обговорить это, поскольку я не знаю вас, а вы не знаете меня, и мы не знаем, какие эмоции может пробудить в вас наше взаимодействие.

Какая обтекаемая фраза… Больше конкретики, мистер. Со мной такое не пройдет.

– Например? Плетки, избиение, подчинение?

– Только если вы сами попросите об этом. Это входит в один из других подпунктов контракта.

– Там много пунктов?

– Десять.

– Как заповедей?

Он снова улыбнулся.

– Я не господь Бог, а вы не похожи на Моисея, мисс Стоун.

– Ладно. Первый мы обсудили. Теперь второй.

Он замолчал, позволяя самой вспомнить его слова. Что ж, на память я не жаловалась.

– Никогда не заниматься сексом вне работы. И без вас.

– Хорошая концентрация, мисс Стоун, – похвалил он. – Да, у вас не должно быть других партнеров во время нашего соглашения. Только рядом со мной вы должны получать наслаждение. Но в этом правиле есть исключение, разумеется. Рано или поздно, вам захочется большего. Вы захотите полноценного мужчину. Или женщину, зависит от вас. Я не могу вам дать этого, но мы можем найти вам пару.

Вашу ж мать! Он это серьезно?!

– То есть вы… – вдох-выдох. – Вы никогда не займетесь со мной сексом, но найдете мне мужчину, который сможет оттрахать меня не только пальцами?

На лице Маккамона не дрогнул ни один мускул, когда он ответил:

– Да.

Собственно, а чего ему нервничать? Я ведь далеко не первая, кому он это предлагает. И вряд ли последняя, кто обсуждает с ним собственные же оргазмы. Женщины для него… ну как фабрики по производству оргазмов.

И нужны они ему ради высокого искусства, разумеется.

– Но раз все мои оргазмы ваши, то, получается, что трахать меня этот мужчина или женщина будут у вас на глазах?

Сжал челюсти. Эмоция. Какая-никакая, а эмоция.

– А если мне захочется расслабиться дома, под душем… – продолжала я.

Он прервал меня:

– Мастурбация в одиночестве запрещена. Все ваши оргазмы с момента подписания контракта принадлежат мне. Вы не должны тратить свое сексуальное желание попусту. Это ясно? Тогда перейдем дальше.

– Допустим, я соглашусь, то попаду в вашу мастерскую? Прямо сейчас?

– Нет. Еще рано. Вы абсолютно не готовы к полноценной сессии. К тому же… – он сцепил руки и наклонился над столом ближе. – Вы ведь не из эскорта.

Это не было вопросом.

Я коснулась растрепавшихся волос, которые, конечно, до сих пор были огненно-рыжими. «Я не беру рыжих», но что-то заставило его передумать и отменить это правило. А Маккамон явно не из тех, кто просто так отказывается от установленных правил. Если до сих пор держится за свой абсурдный контракт.

Ладно, придерживаемся легенды, которую выдумала Элеонора.

– Я из индивидуалок.

Маккамон расхохотался.

– Мисс Стоун, я повидал на своем веку достаточно проституток. И прежде всего, я насмотрелся на то, как они кончают.

Кажется, мои щеки вспыхнули.

– Ну, я недавно решила этим заниматься…

Он буквально вдавил меня в кресло своим серьезным тяжелым взглядом. А ведь даже пальцем не тронул. Только посмотрел. Дрессура на высшем уровне.

– Мне плевать, кто вы по профессии, – сказал он, – хотя Эйзенхауэр все равно это выяснит. Мне нужны вы. И я согласен на сопряженный с этим риск.

– Мои оргазмы.

– Что?

– Вам нужна не я. Вам нужны мои оргазмы.

– Верно.

Вездесущий Эйзенхауэр действительно очень скоро выяснит, кто я. А Элеонора сказала действовать по обстоятельствам. И полагаться на свое чутье.

Я получила достаточно информации. И если я хотела опубликовать ее, пришло время идти ва-банк.

– Я журналист, мистер Маккамон.

Он пожал плечами.

– Хоть монашка, мисс Стоун. Как мне уговорить вас?

– Уговорить, чтобы я не публиковала того, что только что узнала?

– Нет. Как мне уговорить подписать контракт.

– Боюсь, это невозможно.

– Все возможно, если подобрать верную цену.

– Мои оргазмы не продаются.

Маккамон откинулся назад, сложив руки на груди.

– Продается и покупается абсолютно все, – сказал он. – Просто назовите свою цену, мисс Стоун.

– Ни за какие деньги меня не будет трахать кто-то другой у вас на глазах!

– Хорошо, аннулируем этот пункт, – пожал плечами Маккамон. – Если не мужчина, тогда, может, вибраторы или игрушки? Только в моих руках. Только один на один.

Вот теперь я вспыхнула от корней волос до самых кончиков пальцев, а между ног снова заныло. Интересно, его возбуждает этот разговор так же, как и меня?

– Вы ненормальный.

– Я гений. И именно ваши оргазмы помогут мне создавать шедевры.

– Нет-нет-нет, мистер Маккамон! Меня этими возвышенными речами не проймешь. Плевать я хотела на современное искусство, если оно создается таким способом.

– Вы ничего не теряете, мисс Стоун. У вас никого нет. Вы пришли сюда и с легкостью отдались незнакомцу в первый же раз. Можете говорить, что это было по заданию редакции, но я видел ваши глаза и ваши эмоции.

Маккамон наклонился ближе и сказал по слогам:

– И я знаю, что вам. Было. Мало.

– Конечно, мало! – вспыхнула я. – Я люблю секс. От начала и до конца. От прелюдии и до глубокого проникновения!

Он сглотнул и ничего не ответил.

– У вас ведь стоит, мистер Маккамон. Так в чем же дело?

– В принципах.

– Тогда наши принципы одинаково сильны. Я готова дарить оргазмы за секс. С вами, – ткнула я в него пальцем.

– Этому не бывать.

– Тогда… Оргазмы я получу где-нибудь еще, а материал все равно опубликую.

Я ждала хоть какой-то реакции. Испуга. Страха. Паники. Такие замкнутые гении должны хоть чего-то бояться? Общественного порицания и возмущения? Отлучения от церкви?

Он снова пожал плечами. Ему действительно было все равно.

Маккамон боялся только секса. Не только со мной, слава богу, а то я бы сгрызла себя от беспокойства. Со всеми женщинами. Именно взаимного секса с проникновением.

О-о-о-чень странно.

Глядя на меня в упор, он спросил:

– Как вы думаете, почему люди готовы платить миллионы за мои картины?

Потому что они уже знают, где он черпает вдохновение? Нет, не может быть этого быть. Тогда Элеонора тоже бы знала про женские оргазмы!

– Вы блефуете, – твердо произнесла я.

– Вы так думаете? Мне подсказать или вы сами поймете, чем станет для меня такая статья?

Долго думать не пришлось. Я прошептала:

– Рекламой.

Он холодно улыбнулся.

– Именно так. Мое предложение остается в силе, мисс Стоун. По времени ограничений нет. Контракт перед вами на столе. Можете взять. И не говорите, что вы берете для статьи.

– Тем не менее, – кашлянула я. – Я возьму его как раз ради статьи.

– Не забудьте рассказать читателям о своем оргазме.

Я как раз поднялась и остановилась как вкопанная, глядя на него.

– А вы ведь… – во рту пересохло. – Не станете рисовать после того, что было на кухне?…

– Из вашего оргазма выйдет великолепная картина, мисс Стоун, – отозвался он, прожигая меня взглядом. – Вы не сможете запретить мне делать то, что я умею делать лучше всего. Как и я не могу запретить вам.

– Прощайте, – процедила я.

– До скорого, – ответил он.

Глава 4. Десять пунктов

Со дня моего «собеседования» у Маккамона прошло целых четыре дня, а Элеонора так и не обмолвилась ни словом по поводу моей статьи. Только на пятый вызвала к себе в кабинет, упомянув об эксклюзивном интервью, которое она устроила специально для меня.

Я расправила лимонную юбку-колокол под столом и отбила бесшумную чечетку коралловыми балетками. На коленях лежал диктофон, ноутбук ждал в спящем режиме.

Наконец, в кабинет вошла Элеонора, а с ней высокая изящная женщина в темных очках и такой же темной юбке до колен и белой блузе. Почему-то она показалась мне знакомой. Немного раскрепощенная и дорогая офисная одежда говорила о том, что она, вероятней всего, была чьим-то секретарем, доверенным лицом, ассистентом или что-то вроде того.

Женщина села напротив меня, не улыбнувшись.

Элеонора села за стол и кивком дала мне знать, что мы можем начать. Я включила диктофон и открыла ноутбук.

– Как мы можем звать вас, мисс? – спросила главный редактор.

– Клио.

– Хорошо, Клио, это мисс Стоун, она возьмет у вас интервью. Материал выйдет под ее именем. Никаких фотографий и никто не узнает о том, что это интервью дали именно вы. Избегайте личностных фактов или деталей, которые могут указать на вас. Говорите только о том человеке, который нас интересует.

Клио кивнула.

– Итак, вы пришли сюда, чтобы рассказать нам о мистере Маккамоне.

Мои летающие по клавиатуре пальцы запнулись, и я подняла взгляд на Элеонору.

Клио, черт возьми. Одна из муз в греческой мифологии. Элеонора кивнула мне, мол, задавай вопросы, Денни.

– Вы работали на мистера Маккамона?

– Можно сказать и так.

– Точнее, пожалуйста.

– Я была его музой, – ответила она.

– В чем заключались ваши обязанности?

– В том, чтобы регулярно удовлетворять его.

Я снова посмотрела на Элеонору. Та ответила мне упрямым прямым взглядом, а губы беззвучно прошептали: «Продолжай, Дени».

– Что значит «Удовлетворять его»? – произнесла я.

– Он трахал меня каждый день. Много часов подряд, не взирая на мои усталость и сопротивление. Секс вдохновлял его для работы над картинами.

Я снова посмотрела на Элеонору. Мой редактор не могла не знать, что это ложь. Она ведь читала мою статью.

Может быть, она хотела, чтобы я вывела эту женщину на чистую воду? Ей стоило хотя бы предупредить меня заранее.

– Расскажите о том, где это происходило.

– В его мастерской.

– Вы подписывали с ним контракт о предоставлении сексуальных услуг?

– Да, но он не раз нарушал пункты контракта.

– Какие именно?

– Когда я надоела Маккамону, он стал приглашать других мужчин. Его не волновало, что я против и каковы мои желания. Я была с двумя и даже тремя мужчинами. У него на глазах. Пока он писал свои гребанные картины.

У меня пересохло в горле.

– Кто были эти мужчины? Его агент? Вы знали их?

– Нет.

– Как давно это было?

– Я не буду отвечать на этот вопрос, он личного характера и может раскрыть мою анонимность.

– Хорошо, простите… Тогда я спрошу – он брал вас силой?

– Он не считался с моими желаниями, это точно! Пока он работал над картиной, я должна была быть в его мастерской. Голая и всегда готовая. Иногда он трахал меня своими кистями. Иногда рисовал прямо на моей коже, так он вдохновлялся! Потом я неделями лечила аллергию и раздражение, я просила его не делать так, но он не слушал меня. Во время сессии в мастерской с ним нельзя разговаривать, никак нельзя прерывать. Иначе будешь наказана, – ее голос сорвался.

– Как?

Она приподняла очки и вытерла набежавшие слезы.

– Он оставлял меня в мастерской, без еды и одежды. Он мог работать сутки напролет, и тогда именно отдых и свобода являлись вознаграждением. В мастерской нет кровати, только голый пол и холсты. В мастерской он не дает спать, требуя только кончать снова и снова.

– Кончать вас? – я не могла не спросить этого.

– Больше его волновали собственные оргазмы. Он не желал понимать, что телу нужен отдых. Он говорил, что раз у него не стоит на меня, то это я плохо стараюсь. За это я оставалась в мастерской на еще одну бесконечно долгую сессию. А однажды… Боже, – она всхлипнула. – Однажды мои месячные не пришли в срок. Тогда я услышала о том, что он сделает со мной и этим возможным ребенком, если я забеременела. Простите… – слезы продолжали катиться по ее лицу.

Элеонора молча протянула ей упаковку бумажных салфеток.

– Все в порядке, мисс.

– Простите, – повторила Клио. – Я больше не могу.

– Хорошо, – Элеонора поднялась, – думаю и этого достаточно. Спасибо вам за откровенность. Пойдемте, я провожу вас до машины.

Они вышли.

Я сидела и пялилась на слова на экране ноутбука. Каждое сказанное Клио слово противоречило тому, что Маккамон говорил мне лично.

Только возвращение Элеоноры вернуло меня с небес на землю.

– Статья нужна к вечеру, – сказала босс, занимая место за письменным столом.

– Но это ложь.

Элеонора посмотрела на меня, приподняв одну бровь.

– Только потому что Маккамон сказал тебе, что не спит с женщинами? С чего ты решила, что он был честен с тобой? Особенно, если ты сама призналась, что журналистка.

Элеонора наклонилась ближе.

– Денни, позволь объяснить тебе кое-что. «Fever» печатает эксклюзивные материалы. Твоя статья таковой не является. Ты кончила на кухне художника-миллионера. Это хорошая новость, чтобы обсудить ее с подружками, но это не новость для моего журнала. Вот это интервью – куда лучше твоей статьи. Я приложила все силы, чтобы найти одну из его муз и узнать правду, которую так и не узнала ты.

– Я принесла контракт и там…

– Пункты контракта не противоречат словам Клио! Когда девушка перестает возбуждать мастера, он прибегает к другим способам возбуждаться и кончать. Разве контракт говорит о другом?

– Но он не кончает… Ему нужны женские оргазмы, не свои.

Элеонора закатила глаза.

– О, Денни! И ты поверила? Брось! Чтобы мужчина только смотрел и не трогал? Никто из читателей не поверит в то, что он платит бешеные деньги проституткам и не спит с ними. Даже я в это не верю. А значит, в моем журнале выйдет интервью Клио.

– А моя статья?

– А твоя не выйдет. Я все равно заплачу тебе, как мы и договаривались. Ты все-таки решилась на эту поездку, хотя и не сделала невозможного. Я разочарована, Денни. Твои последние статьи скучные, серые, они подходят для журналов по садоводству, но не для лучшего издания на восточном побережье. Подумай об этом.

В тот день вернувшись домой, я вытащила из морозилки ведерко шоколадного мороженного.

Поглощая ледяную сладость, я с любовью оглядывала свою квартирку. Размерами она походила на кабинет Маккамона, такой крохотной она была. Посреди гостиной стоял оббитый бирюзовым бархатом диван, моя гордость и цветовая отдушина. Стены в квартире были цвета мокрого асфальта, что позволяло экспериментировать с цветами мебели и аксессуаров сколько душе угодно.

Я часто меняла цветные коврики на полу, подушки на диване и даже кресло-мешок в углу. Окна в моей квартире были единственными, но зато во всю стену, как и в кабинете Маккамона, правда, вид из них был хуже. Я жила на втором этаже и видела только крышу китайского ресторана напротив. Тогда как Маккамон со своего сорок второго этажа видел даже Центральный парк. Тем не менее, окна со своей задачей справлялись – удачное юго-западное направление позволяло наслаждаться солнечным светом от полудня до последнего луча заката.

Художник не выходил из моей головы. Странное интервью с Клио только подстегивало к нему интерес. Журналистское чутье требовало дойти до сути и узнать, что действительно входило в обязанности музы для гения.

И был только один способ узнать это – связаться с Маккамоном. Он сказал, что будет ждать меня. В любое время, когда я буду готова. Художник не казался тем, кто готов отказываться от своих слов.

Интервью Клио выйдет уже в эту пятницу. Подготовила я материал быстро, но не скажу, что работа над ним доставила удовольствие.

Мне потребовалось изрядно подкрепиться мороженым прежде, чем я смогла приступить к задуманному.

Сидя за укрытым ярко-салатовой скатертью столом, я достала из коралловой сумки, под цвет надетым сегодня балеткам, мятый контракт. Разгладила края бумаги и положила на стол перед собой.

Мороженое рядом. Без него никуда.

Да, в первый раз я пыталась выместить на несчастной бумаге всю свою злость на Маккамона, пока не спохватилась, что контракт мне еще понадобится.

И вот. Понадобился. Не думала, что еще раз вернусь к нему. И более того начну с пристального изучения каждого пункта так словно… Ну словно собиралась действительно подписать его.

Но я, конечно же, не собиралась.

Ладно, приступим.

Итак, пункт первый и уже знакомый: «Не сдерживать эмоции во время секса». Это утверждение ни словам Маккамона, ни Клио не противоречит. Как и то, что музы нужны художнику только для эмоций от секса. Но какого секса и с кем?

Пункт второй мне незнаком. Со мной Маккамон обсуждал другие пункты, которые идут ниже по списку, но это можно объяснить его же словами. Когда я спросила его о мастерской, он сказал, что я не готова к полноценной сессии, а значит, и не было смысла обсуждать со мной те пункты, которые непосредственно касались процесса работы в мастерской.

И глядя на второй пункт контракта, понимаю почему.

«Не разговаривать, не прерывать, не касаться, не отвлекать мастера во время сессий в мастерской».

Да уж, решила я, набирая полную ложку шоколадного мороженого, этот пункт я бы провалила в первую очередь. Чего только одно «не разговаривать» стоит.

Я ведь, со слов Маккамона, даже собеседование провалила, когда заговорила с ним на кухне первой.

К моему огромному сожалению, слова Клио об отношении Маккамона к ней этому пункту тоже не противоречат. Любые слова музы, даже: «Остановись, я больше не могу» – попадают под пункт «Не отвлекайте гениального художника от создания шедевров».

Секс в мастерской Маккамона – не акт любви. Это нужно сразу уяснить, и если в постели можно и нужно обсуждать, как доставить друг другу удовольствие, то в мастерской чертова гения нужно заткнуться. Парадоксально, что пункт второй противоречит первому пункту – «не сдерживать эмоции во время секса». То есть ты просишь его остановиться, потому что твои негативные эмоции, скажем, зашкаливают, но он вправе не останавливаться, поскольку смотри пункт второй.

Черт. Мне понадобится много мороженого, чтобы справиться с этим чтением.

Пункт третий мне знаком. Не спать ни с кем, пока действует контракт с художником, и не удовлетворять себя лично.

Там, на кухонном столе, когда Маккамон только распалил меня, этот пункт казался дурацкой прихотью. Мне казалось логичным взять дело в свои руки: раз ты не дал мне достаточного удовольствия, то я могу добиться его сама, благо игрушек для взрослых девочек в моей прикроватной тумбочки хватает.

Но если вспомнить слезы Клио и слова о том, как он трахал ее, не считаясь с ее чувствами… И прибавить к этому третий пункт о запрете мастурбировать вне художественных сессий… В общем, похоже, мало кто из женщин, что были для Маккамона музами, хотели еще и мастурбировать в одиночестве после целого дня, проведенного в его мастерской.

Тут я взяла паузу. И перед тем, как приступить к остальным пунктам, я просто наворачивала мороженое ложками, одну за другой, какое-то время, словно рассчитывая, что ледяная сладость охладит мой пыл.

Четвертый пункт оказался на удивление нормальным, хотя и не совсем.

«Регулярно посещать врача и выбрать подходящий метод контрацепции. Посещение врача необходимо повторять, особенно после групповых сессий (ВАШУ Ж МАТЬ!). При необходимости принимать гормональные препараты, чтобы избавиться от критических дней, если мастер того потребует».

Вдохнуть и выдохнуть. Одного ведерка мороженого явно будет мало, а я ведь только половину пунктов прочла.

Пятый приятно удивил.

«Навестить диетолога и составить полноценное меню в зависимости от потребностей организма, не пропускать приемы пищи, не употреблять алкоголь, не курить и регулярно заниматься спортом».

Если бы я не знала Маккамона достаточно хорошо, я бы даже решила, что он заботится о своих музах. Черта с два! Просто при плохом несбалансированном питании снижается либидо.

Возможно, Маккамон и сам занимался спортом и поддерживал диету, иначе откуда взяться такому шикарному телу, верно?

Пункт шестой – «Если оргазмы не наступают, обратиться за помощью к специалистам. Выбрать один из пунктов или обсудить другие варианты, способствующие возбуждению, сексу и оргазмам с мастером. Секс-игрушки, стимуляторы, порно, белье или приглашенные парни или девушки оплачиваются мастером, как и все остальные пункты контракта».

К этому пункту я уже поняла чувства той музы из ресторана, что разорвала контракт на тысячи кусочков, заставив Элеонору их потом склеивать липкой лентой. Ну и чувства Клио были как на ладони.

Не возбуждаешься и не кончаешь, дорогая? Крутись, как можешь, но будь добра обеспечь гения оргазмами.

Пункт седьмой – «Беспрекословно подчиняться мастеру».

Почему только седьмым? Надо было делать этот пункт первым и последним.

На этом пункте у меня кончилось мороженое, и пришлось прерваться, чтобы сбегать в супермаркет за новой порцией, потому что это невозможно читать без холодного шоколадного допинга!

Шоколадным мороженым я не ограничилась, так что к чтению последних пунктов приступила с порцией клубничного, правда, с шоколадной крошкой.

«При входе в мастерскую избавляться от одежды и находиться в обнаженном виде так долго, как это нужно мастеру. При необходимости одежда может быть обговорена, но ничего не должно перекрывать доступа к гениталиям».

Клубничное мороженое встало поперек горла.

«Являться к мастеру по первому зову и в любое время суток. Не уезжать из города или страны. Сопровождать мастера в поездках, если понадобится».

Привяжи свое тело к чертову гению, ведь ему все равно ничего, кроме твоего тела, и не нужно.

Какого ж черта я до сих пор верю его словам, а не Клио? И самое ужасное.

До сих пор хочу. Именно его.