Текст книги "Волки у дверей"

– Сядьте на место, Марта, – велел он, подходя к ней. – Рана не глубокая, он скоро оклемается.

Марта безропотно повиновалась, а Уолтер присел на корточки перед Полом.

– На что же вы рассчитывали, мистер Лэмб? – спросил он, похлопывая его по щекам. – Думали сбежать – вот так, запросто? Возомнили себя киногероем? Вы что же, видите здесь кинокамеры?

Пол смотрел на него полуприкрытыми глазами – он и правда готов был упасть без чувств.

И в это самое мгновение в дверь позвонили.

Марта вздрогнула и повернулась лицом к Уолтеру – он показал ей знаком, чтобы она прикусила язык. Потом бесшумно подошел к окну, слегка раздвинул шторы и глянул наружу. На тротуаре стояла женщина в бежевом плаще, с маленькой девочкой на руках.

В дверь позвонили еще раз. Уолтер достал из-под куртки пистолет 38-го калибра и наставил его на Марту.

– Идите, – чуть слышно проговорил он, – только внимательно следите за словами. Я буду рядом.

Стараясь отвести взгляд от нацеленного на нее оружия, Марта направилась к двери с видом обреченной, идущей на эшафот, а следом за нею шел Уолтер, держа на мушке ее затылок. Она протерла глаза и слегка поправила волосы, потом взялась за ручку и повернула ее, впустив в прихожую вечерний воздух, пахший жимолостью и асфальтом.

– Привет, Марта, – послышался сипловатый женский голос. – Вот проходила мимо, услыхала у вас шум и решила удостовериться, все ли с вами в порядке.

– Да, все хорошо, Сьюзан, не беспокойся. Пол неудачно упал на кухне – ничего страшного…

– А, понимаю! Ну, раз ничего страшного, тогда ладно. Признаться, я все еще чувствую себя не в своей тарелке после того, как на прошлой неделе ограбили Уиллисов… Ну, короче, мы пошли забрать Линдсея с танцев и отвести его домой, а то, говорят, этой ночью ожидается шквальный ветер – надеюсь, дороги не завалит снегом и я попаду на работу…

Уолтер следил за выражением лица Марты: как она старается выглядеть естественной и улыбается – и прислушивался к словам стоявшей напротив нее женщины, даже не подозревавшей, что происходит в доме соседки. О чем она сейчас думала? О раненом муже в гостиной? О сыне, который должен вот-вот прийти? О том, чтобы бежать куда глаза глядят? И попытаться позвать кого-нибудь на помощь? Но она наверняка знала, что таким образом подвергает опасности жизнь своих близких. По ее смирению он догадался: она понимала – этот кошмар не должен выйти за стены их дома.

В каком-то смысле он восхищался ею: определенно, она была сделана из другого теста, чем эта рохля, ее муженек.

Между тем соседка продолжала трещать без умолку. Уолтер навел дуло пистолета на дверь – примерно на уровне ее головы. Почувствовав это, Март содрогнулась.

– Мне надо идти, Сьюзан, – промямлила она. – Пойду проверю, как там Пол.

– Увидимся завтра за обедом, как договорились?

– Да, конечно. Мы придем.

– Вот и чудненько! Запрись как следует и передавай привет Полу.

– Обязательно, – сказала Марта, закрывая дверь, в то время как свет маленькой люстры у нее над головой рисовал на ее лице причудливые узоры.

– Хорошо, Марта, – проговорил Уолтер. – Вы вели себя как надо.

Он провел пальцами по ее щекам. Марта ничуть не воспротивилась – она совладала с охватившим ее чувством отвращения.

– Не могли бы вы показать мне комнату Скотта? – спросил Уолтер, убирая пистолет 38-го калибра за пояс. – Было бы интересно узнать о нем побольше.

Понимая, что у нее нет выбора, Марта повела его следом за собой вверх по лестнице.

Комната Скотта располагалась в конце небольшого коридора, стены которого были оклеены бежевыми обоями; она была довольно просторная, повсюду валялись книги и пластинки, стены обклеены киноафишами и плакатами музыкальных групп. Уолтер глянул в окно. На втором этаже дома напротив какой-то мужчина стоял, прислонясь спиной к стене, и разговаривал с сидевшей на постели женщиной.

Где-то лаяла собака. Уолтер задернул шторы и повернулся к Марте, так и оставшейся в дверях комнаты.

Тут его внимание привлекла фотография на полке, и он взял ее в руки, чтобы получше рассмотреть в свете лампы.

Он тотчас ее узнал. Она сидела на лужайке в парке – в точности такая, какой он ее запомнил, – с маленьким мальчишечкой на руках, и они оба улыбались в камеру.

– Откуда эта фотография? Где вы ее достали?

– У меня был ключ от ее квартиры. Я поняла, что она больше не вернется, и взяла эту фотографию себе, пока ее не выбросили на помойку вместе со всем остальным хламом. Хотелось, чтобы Скотт знал ее в лицо.

– Когда же вы поняли, что она не вернется? Уж коль скоро вы собирались усыновить Скотта, вы должны были бы пребывать в полной уверенности, что она не посмеет забрать его обратно, разве нет? Не думайте, Марта, что я поверю, будто вы больше не получали от нее никаких известий. Я же не дурак.

Марта глубоко вздохнула и присела на кровать.

– Я никогда не говорила Полу, но Мэри Бет звонила мне в тот вечер. Она была страшно напугана, сказала, что видела, как вы поджидали ее у бара, где она работала. Она пряталась в мотеле за городом, а в каком – не сказала, даже когда я предложила заехать за ней. Тогда-то она и попросила, чтобы мы оставили Скотта у себя, и предупредила, чтобы мы ни в коем случае не совали нос к ней домой и что она вернется за ним позже, когда все уляжется. Неделю или две от нее не было никаких известий, а потом как-то утром я получила письмо. Она писала, что не сомневается – если Скотт вернется к ней, ему будет угрожать опасность. Ей хотелось, чтобы мы оставили его у себя и воспитали как родного сына, чтобы у него была нормальная жизнь, которую она, понятное дело, уже не могла ему обеспечить. Она знала, как нам с Полом хотелось иметь собственных детей, но все тщетно, – понимала, что мы собирались усыновить ребенка. К письму прилагались бумаги, подписанные ею собственноручно, – с ними было бы проще все оформить… А после я не получила от нее ни одной весточки. Друг Пола, работавший в городской социальной службе, помог нам с документами, чтобы мы могли оставить Скотта у себя, пока не решится дело. С тех пор я растила его как собственного сына…

– А что вы говорили Скотту, когда он начал расспрашивать о своем прошлом?

– Разве я могла признаться ему, что родная мать бросила его, тем более при таких обстоятельствах? Я сказала только, что она тяжело заболела и оставила его нам, потому что точно знала – мы вырастим его как родного. Я всем сердцем прикипела к нашему мальчишечке. Вы даже не представляете, сколько бессонных ночей я провела в мучительных раздумьях – что, если в один прекрасный день она все же вернется? С годами эта мысль стала для меня уж совсем невыносимой. Я стала ему матерью – все по закону, но откуда мне было знать, как он поведет себя, если однажды она все-таки объявится. Бывало даже, я желала ей смерти, хотя понимаю, звучит это ужасно, ведь Скотт мне сын, он все, что у меня есть… И никто тут ничего не в силах изменить, никто…

– А почему ваш муж упомянул про наркотики? У Скотта были с ними проблемы?

– В прошлом году его застукали – он курил «травку» рядом со школой. Дело пустячное, но полицейские здесь с такими вещами не шутят. Он едва не угодил в воспитательную тюрьму. После этого он увлекся спортом, и жизнь у него, в общем, наладилась. А к «травке» он больше не прикасался, ни-ни. Только вот Пол, кажется, ему не верит и раз в неделю переворачивает его комнату вверх дном – все ищет что-то. Что ни говори, а он с ним так и не сошелся…

Псина на улице лаяла без умолку. Ветер все крепчал – окна ходили ходуном.

– Скотт ничего не знает о своей прежней жизни, – продолжала Марта. – Он, как и мы, вряд ли чем вам поможет. Мэри Бет была для него всего-навсего симпатичной девушкой, которая на фотографии держала его на руках, просто иногда он идеализировал ее, когда ему надоедало, что я его слишком опекаю. Он ее совсем не помнит. Точно говорю, вы только зря потратите время…

– Боюсь, вы не совсем понимаете, что мне надо… Я здесь вовсе не для того, чтобы поболтать с ним, – я хочу забрать то, что мне принадлежит. Сегодня же вечером я забираю его с собой в Сан-Франциско.

– Нет! – воскликнула Марта, вставая. – Не надо, умоляю! Вы не имеете права!

Уолтер встал. Марта в страхе стала озираться по сторонам: чем бы защититься. Он крепко схватил ее за шею и ударил по лицу, да так сильно, что она ударилась головой о стену, – ему даже пришлось поддержать ее, чтобы она не рухнула на ковер, в то время как у нее носом пошла кровь, запачкавшая блузку.

– Да нет, еще как имею, – прошептал он ей на ухо, схватив через ткань за левую грудь.

Все еще оглоушенная, Марта была не в силах пошевелить рукой, чтобы его оттолкнуть.

– Давненько муженек вас не имел, а, Марта? – спросил Уолтер, просунув руку ей между ног. – Я имею в виду не ерзание вверх-вниз ради исполнения супружеского долга, а настоящее наслаждение… Он ведь не способен на такое, или я ошибаюсь? Он только чесать языком горазд, нет? Видите ли, будь у меня охота поиметь вас прямо здесь, у стенки, мне бы ничто не помешало и никто – я взял бы у вас все, что захотел. Вопрос власти, только и всего, – на том стоит и наше общество. Я сегодня же вечером уезжаю с моим сыном, хотите вы или нет, – у вас нет выбора, и вашего разрешения мне не нужно, так что теперь вы для него прошлое.

Уолтер отпустил ее, и она упала на колени, потом он взял с кровати фотографию в стеклянной рамке, в которой на фоне фигур Скотта и Мэри Бетт отражался его голый череп.

– Что вы собираетесь с нами сделать? – спросила Марта, утирая кровавую слюну, которая пошла у нее изо рта после удара по лицу, столь унизительного, что она была готова разбить обидчику нос каблуком своей туфли.

Не говоря ни слова, Уолтер схватил ее за руку, принуждая встать, и поволок в коридор.

Пол Лэмб, все так же сидевший на стуле со скрученными за спиной руками, зашевелился, услышав, как они спускаются по лестнице, а когда увидел разбитое, заплаканное, окровавленное лицо жены, то мигом поутих.

Уолтер поставил фотографию на стол и усадил Марту на прежнее место. Потом он отправился за другой парой наручников, достал их из сумки и сковал ей руки так же, как ее мужу.

– Мне очень жаль, Пол, – успела она проговорить, прежде чем Уолтер заклеил ей рот широким куском коричневого скотча.

Супруги Лэмб молча переглянулись. Двадцать лет брака – и вот они оказались на краю пропасти, не в силах спасти друг друга. Уолтер понимал – из них ему больше ничего не выжать, хотя, сказать по правде, он даже не верил, что они выведут его на Мэри Бет спустя столько лет.

Это было бы слишком просто. Оставался сущий пустяк. К счастью, он все предусмотрел. Теперь он собирался перейти ко второй части своего плана. И при мысли об этом почувствовал возбуждение: кровь прилила к его вискам, а в животе защекотало.

Он стянул одну перчатку, поднес руку к шее Марты и провел пальцами по ней, чувствуя, как у нее колотится сердце. Другой рукой он взял со стола нож, подошел, пританцовывая, к Полу и приставил лезвие к его горлу. В панике Пол мотнул головой. Уолтер сжал его затылок, чтобы он больше не шелохнулся, подмигнул Марте, глядевшей на них широко раскрытыми глазами.

И, не говоря ни слова, перерезал ему горло от уха до уха.

Марта наблюдала за происходящим так, словно ее глаза видели нечто такое, что ее рассудок отказывался понимать. И тут она взвыла, увидев, как кровь, ударив струей из горла мужа, забрызгала край стола. Вслед за тем Уолтер откинул голову Пола Лэмба назад, отчего рана у него на шее разверзлась, точно громадный зев. Потрясенная увиденным, Марта лишилась чувств.

Уолтер обошел вокруг стола, приблизился к Марте, резким движением сорвал скотч с ее рта и похлопал ее по щекам, чтобы привести в чувство. Для полного его удовольствия жертва должна пребывать в сознании, хотя бы отчасти. Марта застонала, мало-помалу приходя в себя, однако ей понадобилось какое-то время, чтобы понять то, на что были обращены ее глаза: широко вскрытое горло, застывший взгляд и темно-красная липкая жижа, запачкавшая сорочку, которую она только вчера отгладила.

Уолтер встал у Марты за спиной, схватил ее за волосы, такие тонкие и мягкие, и намотал их себе на пальцы, удерживая голову прямо, так, чтобы она видела своего мужа, превратившегося в труп.

– Прошу вас, – взмолилась она, всхлипывая. – Я не хочу умирать, ради бога!..

– Почему же, миссис Лэмб? Неужели вы думаете, что ваша жизнь стоит того, чтобы ее сохранить? С какой стати мне делать вам такой подарок? Если б только это пошло на пользу, если б только подстегнуло вас – заставило убраться из этого захолустья, бросить жалкую работенку… В сущности, я освободил вас от этого рохли, и вы наконец-то можете подумать о себе… Вы же так долго терпели рядом с собой мужчину, которого ни капли не любили, или я ошибаюсь? Отвечайте же, Марта, скажите, что вам хочется именно этого!

– Да, мне хочется именно этого! Я сделаю все-все, клянусь!

Уолтер молчал, как будто взяв время на раздумье.

– Тогда обещайте мне одно. Если я вас пощажу, вы все забудете и никому не расскажете о том, что произошло, вы никогда не будете пытаться разыскать Скотта, продадите дом и весь хлам, что здесь есть, и сделаете в точности то, чего вам всегда хотелось, если только это вам еще по силам. Так вам можно доверять, Марта?

– Клянусь… Ради всего святого!.. – упавшим голосом проговорила Марта.

Их глаза встретились в отражении зеркала, висевшего на стене напротив, и в ее взгляде Уолтер разглядел то, что ожидал: надежду, жажду жизни, подобную вырвавшемуся из тьмы трепещущему пламени, готовому разгореться с новой силой.

Не желая больше ждать, Уолтер прижал лезвие к ее горлу и резким движением полоснул по всей его ширине. И тут надежда в глазах Марты сменилась недоумением и выражением нечеловеческой скорби.

Бедная дурочка.

Уолтер припал животом к спинке стула, наслаждаясь тем, как в зеркальном отражении стекленеют голубые глаза Марты.

Потом он швырнул нож на стол и взглянул на часы.

Половина десятого вечера. Самое время.

С приятным чувством выполненного долга он направился в прихожую, где его ждали подручные.

– Будьте начеку, – сказал он, открывая дверь. – Мальчишка будет с минуты на минуту.

Застегнув куртку, Уолтер присел на ступеньки и закурил. Тучи неслись по небу с такой скоростью, что казалось – они скользят по зеркальной поверхности. На улице не было ни души, ставни в соседних домах были закрыты. Ему даже хотелось остаться здесь и поглядеть, как будут клониться до земли деревья, как под бешеным натиском ветра будут срываться кровли. Как посреди этой мрачной бетонной равнины будет разворачиваться подобие дикой жизни.

Над крышами домов зашуршали крылья. Летучие мыши. Он увидел, как две или три из них промелькнули на фоне горбатой луны, спасаясь от надвигающейся бури. Этих мерзких тварей он боялся с детства, еще живя с родителями на ферме в Канзасе, – когда становилось темно и ему надо было выйти во двор, он накрывал голову чем только можно, боясь, что они налетят на него и начнут рвать волосы, раздирать лицо и выцарапывать глаза.

Давненько не вспоминал он те времена, казавшиеся теперь такими далекими, – это было задолго до того, как он, девятнадцатилетним пареньком, перебрался в Сан-Франциско и когда его звали Дэрил Грир; те ночные гонки по полям с Сэми… спонтанные вечеринки в заброшенных зернохранилищах и фермерских домах, куда они заваливались, будучи изрядно подвыпившими, и где махали кулаками… шлюх, которых снимали в притонах Канзас-Сити на деньги, вырученные за торговлю «травкой» в школе… Ну и конечно, тот вечер, когда все разом изменилось… Как же ее звали?.. Анна. Да, точно, – Анна Уоррен. Красотка, работавшая библиотекаршей в школе и носившая круглый год мини-юбки, словно для того, чтобы дразнить школьников. Как-то вечером, когда они с Сэми распивали бутылку старого виски из запасов его отца, тот заявил, что знает, где она живет: в доме неподалеку от бывшей водокачки. Они нагрянули туда на машине, с изрядной порцией алкоголя в крови. Анна была одна – она лежала в домашнем платье на диване в гостиной и читала журнал. Дверь на кухню она оставила открытой, как и большинство местных жителей в то время. Первым на нее набросился Сэми – он несколько раз со всей силы ударил ее по лицу, чтобы отбить охоту кричать. Вслед за тем они на пару изнасиловали ее прямо на полу, после чего Уолтер в состоянии крайнего возбуждения выхватил из кармана штанов складной нож и уверенным взмахом руки перерезал ей горло. Потом он никогда не мог забыть горячечную дрожь, пронизавшую его с ног головы, – бурю ощущений и головокружение.

С тех пор много людей погибло от его рук, но то чувство, столь же сильное, сколь и явственное, он больше не переживал ни разу. Прелесть первого опыта. Тогда же, когда они возвращались к машине, опьяненные кровью, он понял: вот и пришло время броситься очертя голову в огромный мир.

Но это было после того, как он испытал жгучее чувство восторга и удовольствия, наблюдая, как его растреклятый папаша и мерзопакостная мамаша сгорают заживо в том злосчастном доме, любуясь всепожирающим пламенем, которое он сам и породил, раз и навсегда покончив с прошлой жизнью. Будь у него тогда больше времени, он спалил бы и чертову ферму, где отец рассчитывал угробить и его, и поверг бы в прах все, что этот хилый, ничтожный человечишка наживал своими руками – теми самыми руками, которые с раннего детства обещали ему только побои и мучительную боль по всему телу.

У дома остановилась белая машина. Открылась задняя дверца, из салона выбрался паренек в шерстяной шапочке и с сумкой через плечо – он махнул на прощание сидевшей за рулем девице и направился к дорожке, что вела к дому.

Заметив Уолтера, паренек замедлил шаг: как видно, он удивился – что это еще за бритоголовый сидит на крыльце его дома. У Уолтера перехватило дыхание. Сперва в чертах паренька, во взгляде его голубых глаз, устремленных на него, он увидел ее. А после понял, что тот похож и на него: тот же подбородок, нос…

Они оба, слившиеся в одном юном лице.

– Добрый вечер, – поздоровался паренек, подходя ближе. – Вам помочь?

– Нет, в этом нет необходимости. Я приятель твоих родителей… просто вышел покурить.

– А, ну ладно, не знал, что у нас будут гости. Ах, ну да, а я Скотт.

– Уолтер, – ответил он, пожимая ему руку. – Ты с тренировки по бейсболу, так ведь?

– Да уж, денек выдался еще тот – меня ноги не держат. Думаю, этой ночью меня не разбудит никакая буря.

– Хочешь затянуться разок-другой? – спросил Уолтер, протягивая ему сигарету.

Скотт с удивлением бросил взгляд в сторону дома.

– Никак, отец устроил мне подставу?

– Вовсе нет, и обещаю, что никому ничего не скажу, – ответил Уолтер, вскинув правую руку.

Скотт присел рядом, взял у него сигарету и поднес ее к губам.

– Они там все трескают за столом?

– Да, все трескают, а я вот обтрескался: уж больно сытно готовит твоя матушка, – только у меня и хватило сил встать из-за стола.

– Ха, значит, я вовремя, а то голодный как волк, – сказал Скотт, стянув шапочку и запустив руку в темные, средней длины волосы.

Уолтер все не мог на него наглядеться. Скотт был привлекательнее его в этом возрасте. Наверное, всем девчонкам успел вскружить голову.

– Мы с вами видимся первый раз, так ведь? А вы сами откуда?

– Из Сан-Франциско.

– Ух ты! Только акцент у вас какой-то не калифорнийский!

– А что такое, по-твоему, калифорнийский акцент?

– Ну, не знаю, я это просто так сказал. А вы и ночевать у нас останетесь?

– Нет, скоро уезжаю – я тут проездом… Не вернуться ли нам в дом, а то уж больно холодно стало.

Скотт кивнул и затушил окурок о землю.

– Иди, а я за тобой, – сказал Уолтер, вдыхая приятный вечерний воздух.

– Ладно, – ответил Скотт, направившись к двери.

Уолтер подождал, пока паренек не скрылся в черном провале прихожей, и, услыхав возню в доме, поглядел в сторону улицы, потом встал, вошел в прихожую и включил свет. Хэнк держал Скотта сзади, а Карл тем временем вонзал ему в шею шприц. Скотт не сводил с него глаз, недоумевая, что происходит, потом он обмяк – и потерял сознание.

– Давайте-ка уложите его на заднее сиденье, – велел Уолтер. – А мне тут еще нужно кое-что сделать – потом отчаливаем.

Он вернулся в гостиную и переложил фотографию Мэри Бет со Скоттом на самое видное место – на тело Марты Лэмб.

Таким образом, сцена была завершена как нельзя лучше.

Как только буря уляжется, кто-то да обнаружит тела. Подруга, домработница, родня, да хоть бы та же Сьюзан, когда начнет беспокоиться, с чего бы это вдруг ее дорогие гости запаздывают к званому обеду. Полиция живо примется опрашивать соседей – новость разлетится по округе с быстротой молнии. По радио, телевидению, Интернету. Обычная супружеская чета жестоко убита в собственном доме в захолустном, тишайшем городке Айдахо, а их сын бесследно исчез, хотя не исключено, что это его рук дело… да уж, такое зверское убийство непременно ввергнет в трепет всех и каждого. Не исключено также, что и Мэри Бет об этом услышит, где бы она там ни пряталась. Уж она-то точно узнает его почерк и догадается, что их сын у него, а потом, насколько он ее помнит, выберется из своего убежища и вернется в Сан-Франциско, чтобы вырвать Скотта из его лап.

Ну а он пока подготовится к встрече.

Уолтер погасил свет, вышел из дома. И напоследок вдохнул запах жимолости, пышно разросшейся под окнами, потом примостился на заднем сиденье машины и велел сидевшему за рулем Хэнку трогать.

Сын лежал рядом в позе эмбриона. После того, что они ему вкололи, он проспит до самого утра. Уолтер взял его руку и приковал наручниками к ручке дверцы. В жилах Скотта текла его кровь – этого нельзя было недооценивать.

Хэнк вырулил на широкий бульвар, засаженный деревьями, которые все ниже клонились под напором ветра. Уолтер смотрел в окно – на все эти домишки, наглухо замурованные в ожидании бури, и уже предвкушал то мгновение, когда после стольких лет ожидания он наконец снова доберется до сердца, которое ему не терпелось разорвать собственными руками.