Текст книги "Матери"

Хейли

Она стояла посреди огромного поля для гольфа и готовилась отправить в лунку последний – победный мяч. На трибуне сидел ее отец, а рядом с ним была Норма. Они держались за руки и разговаривали, как старые друзья. Чтобы произвести на них впечатление, и только ради этого, она исполнила самый красивый из своих ударов. Мяч взмыл вверх свечой – публика восторженно зааплодировала. Когда Хейли снова оглянулась на трибуны, то поняла, что отца там уже нет, а его место рядом с Нормой заняла тощая, черная как уголь фигура, на которую Норма смотрела, будто ведьма, готовая бросить кошку в кипящий котел.

Только-только наступила полночь. Все еще витая во мгле кошмара, Хейли снова закрыла глаза – и вдруг услышала голос, шептавший ей из мрачных глубин, куда ее, кажется, опять затягивало. Но что он ей шептал? Кружа в слабом водовороте, она никак не могла разобрать…

Хейли!

Теплое, похожее на ласку прикосновение к руке. Она открыла глаза, почувствовала резкий запах травы. И разглядела в синеватой дымке его силуэт.

Томми.

Хейли включила свет. И не поверила своим глазам. Он действительно был тут, совсем рядом, и смотрел на нее вожделеющими, как у распаленного мальчишки, глазами.

Надо было запереть чертову дверь на засов.

– Ты что здесь делаешь, Томми? – спросила она, стараясь сохранять спокойствие.

Но Томми не отвечал.

Как долго он пялился на нее, спящую, в темноте? И что увидел? Неужели решил воспользоваться темнотой и облапать ее?

– Ты напугал меня, – продолжила она. – Уже поздно, давай-ка возвращайся к себе и ложись спать.

Томми не шелохнулся: он словно не понял, что она ему сказала. Хейли почувствовала, как у нее по спине прокатились капли пота.

В напряженной тишине вдруг словно что-то лопнуло. И в следующее мгновение Томми потянулся к ней, собираясь поцеловать.

Хейли в изумлении тут же оттолкнула его.

– Нет, да что с тобой? Ты больной, что ли?! – воскликнула она и влепила ему пощечину, но промахнулась.

Он вытаращился на нее в полном недоумении.

– Я думал, ты сама хотела, – проговорил он, понурив голову.

Хейли на мгновение оторопела. Хотела? Кого – его?

– Послушай, Томми, я очень сожалею, если тебе что-то там внушила, только это не так. Совсем не так. Шел бы ты лучше к себе, а то мне завтра рано вставать…

Словно не расслышав этих слов, Томми снова подошел к ней и крепко стиснул ее грудь. Хейли вскрикнула, тогда он с размаху хлестнул ее по лицу так, что она упала с постели и ударилась лбом о комод.

Ее голову пронзила боль, а тело задрожало так, словно его кто-то начал трясти.

Они смеялись. Он слышал это, хотя они прятались за стенами. Они смеялись, как в тот день, когда бросили его, полуголого, в школьном туалете.

Скоро и Хейли будет смеяться точно так же. Она ничем не лучше других девчонок. Она соблазнила его, а потом отвергла, и он опять оказался униженным.

Томми-девственник.

Только на этот раз он не даст себя провести. Пусть они навсегда заткнутся!

Хейли закричала что было сил. Томми ударил ее головой об пол. Потолок и стены комнаты закружились у нее перед глазами, будто она была пьяной. Хейли почувствовала его руки: он схватил ее и стал срывать с нее футболку и трусики. А потом ощутила теплое прикосновение его губ к животу и языка, оставлявшего на нем влажные следы.

Все, о чем он грезил, теперь было здесь, у него перед глазами. Прекрасно сложенное тело, с которым он мог делать все, что угодно. Теперь его никто не остановит. И уж тем более эта девчонка, которую он одним шлепком превратил в безвольную куклу.

Дичь попала к нему в логово. А он был охотник.

Обезумев от страсти, он ласкал ей бедра, чувствуя, что вот-вот достигнет оргазма, а потом сжал ей левую грудь и принялся лизать ее и кусать, будто желая запечатлеть на ней следы своих зубов.

Он прижался к ней грудью – плотно-плотно, чтобы между ними не осталось ни малейшего зазора. Томми чувствовал его совсем рядом: он подглядывал за ними из тьмы за дверью, подсказав ему перед тем, что и как нужно делать, а теперь вот принялся блуждать меж стен его дома…

Белые когтистые пальцы впивались в плоть, оставляя на ней кровоточащие борозды…

Хейли отбивалась, но он был такой тяжелый, что она даже не могла пошевелиться. Она вообще ничего не могла поделать. Только чувствовала, как ужас сковывает ее разум.

Томми овладел ее телом и пронзил насквозь ее душу.

Быстро закончив свое грязное дело и тяжело дыша, он выпрямился, ощутив, как задувавший в окно еще теплый ветерок иссушает выступивший у него на коже пот. Его все еще возбужденный член был в крови.

Томми любовался ее телом, распластанным на ковре, и этим совершенным телом обладал он.

Он, и только он.

Затем Томми начал все сначала, и жестокость его уже не знала предела.

Хейли закрыла глаза и решила не открывать их, пока он не закончит, отдав ему лишь свою телесную оболочку, за которую у нее уже не осталось сил биться. Она представила, как высоко в небе сверкает солнце, ослепительное солнце, заливающее лучами все вокруг. А потом – разбушевавшийся океан, увлекающий ее своим течением в неоглядную бездонную синеву. Затем она представила, что стоит на поле для гольфа, как в детстве, и бьет по мячу снова и снова, отправляя его все выше и выше, и он взмывает в самое поднебесье.

Но сопевший ей в ухо Томми резко вернул ее к действительности, оказавшейся страшнее любого кошмара. А еще боль… Казалось, в нее вонзили нож, так ей было плохо, и кромсают нижнюю часть живота.

Но ей пришлось молчать. Она не издала ни единого возгласа.

Томми, точно зачарованный, смотрел, как его член входит в нее, а потом выходит, как под его натиском содрогаются ее бедра. И, прикрыв рот Хейли рукой, он задвигался еще быстрее.

Но перед самым оргазмом он с неимоверным усилием сдержал себя, решив растянуть удовольствие, чтобы оно длилось как можно дольше.

Целую вечность.

Будь у него под рукой нож, он не преминул бы пустить его в ход, заставив ее кричать.

Но она безнадежно молчала.

В последнее мгновение он отпрянул от Хейли и извергнул сперму ей на живот.

Потом погладил по лбу, убрав прилипшие к нему прядки, и лизнул в щеку.

Хейли лежала неподвижно, не смея открыть глаза.

Прошла не одна минута, прежде чем она поняла, что он ушел.

Но в комнате по-прежнему ощущалось его присутствие. Хейли все еще чувствовала запах Томми. Так пахла его кожа, и теперь этот запах исходил от ее собственной кожи.

По ее щеке скользнула струйка прохладного воздуха. Выйдя мало-помалу из ступора, она подошла к двери и заперла ее на ключ.

Какое-то время она стояла, не в силах отвести глаз от постели, и чувствовала, как по ее ногам струится что-то теплое. Не смея опустить глаза ниже, она молила, чтобы это была проникшая в нее ядовитая белая жижа, а не ее собственная кровь.

Хейли содрогнулась, подняла голову и через открытое окно всмотрелась в ночь; она осталась одна-одинешенька в бескрайнем мире, ставшем вдруг чужим и враждебным, ее пугал малейший шорох, поскольку ей казалось, что он опять предвещает жестокость; всю ее грудь пронзала боль – она билась в ней, подобно множеству крохотных злобных сердец.

Она сняла со стула одежду и медленно оделась, борясь с тошнотой.

Надо было уходить. И как можно скорее. Это ей было по силам. Одолеть всего несколько метров. Потом пуститься бегом – добежать до ближайшего дома и вызвать полицию. А потом можно и домой.

Хейли набралась решимости и повернула ключ в замке.

Прижимаясь к стенам, она двинулась по коридору к лестнице, не подумав, что забыла обуться. Вслед за тем, шаг за шагом, она спустилась по лестнице, чувствуя, как ее решимость тает с каждым скрипом деревянной ступеньки.

Она являла собой лишь пустую телесную оболочку, устремленную к одной-единственной цели.

Она догадалась, что Томми где-то рядом, еще до того, как и в самом деле его увидела.

Томми стоял в другом конце коридора, по-прежнему голый, похожий на оборотня, вновь превратившегося в человека: на его теле были отчетливо видны даже мельчайшие волоски, поблескивавшие в лунном свете, который струился через окно.

Он поджидал ее. Он еще не закончил с ней. Томми был кошмаром, от которого невозможно было очнуться.

Хейли кинулась к входной двери, но, не успев добежать до нее, она вдруг почувствовала резкий удар чуть ниже спины и не удержалась на ногах. Она ударилась головой об пол. Глаза заволокло алым туманом.

Щека прижалась к холодной плитке пола, в нос ударил острый запах земли и пыли.

Лицо Томми расплывалось все шире, зато пока еще отчетливо была видна его ослепительная плотоядная улыбка.

Неужели она умирает? В этом коридоре? Нет, Томми не может быть последним человеком, которого она видит на этом свете!

У нее даже не осталось сил плюнуть ему в лицо, исцарапать его. У нее больше ни на что не осталось сил.

Хейли сдалась почти без сожаления.

Взор ей затуманило сплошными темными мазками, похожими на следы тончайшей черной ткани, скользнувшей по ее глазам.

Томми пощупал ей пульс. Сердце еще билось – значит, не умерла. Он хлестнул ее по щеке, но в себя она так и не пришла.

Может, покончить с ней? Убить, а тело где-нибудь спрятать?

Закопать возле старой скотобойни рядом с другими.

Окрыленный этой мыслью, он стиснул ей шею руками, готовясь свернуть.

В сущности, это совсем просто.

Но он не мог зайти слишком далеко. Хейли не заслуживала того, чтобы умереть в этом коридоре.

Тогда он вышел из дома и двинулся прямо вперед, навстречу ветру, хлеставшему его по лицу.

А если она кому-нибудь расскажет о том, что случилось?

Его матери?

Полицейским?

Вдруг, словно громом пораженный, Томми остановился в паре метров от машины Хейли.

И, взглянув на ее темный кузов, с наслаждением представил, что нужно сделать.

Когда Хейли открыла глаза, она с облегчением увидела, что Томми ушел.

Она встала, хватаясь трясущимися руками за стену и боясь ее отпустить.

Главное – упорство. И не проиграть схватку.

Еще каких-нибудь пять метров – и можно бежать.

В глубине души у нее все же теплилась слабая надежда.

Кругом громоздились мрачные деревья – казалось, чья-то рука нарисовала их жирным фломастером на фоне ночного неба. Вокруг нее все качалось. А тут еще этот жар…

И тут она уловила запах – запах горелого. Глаза резало от дыма, от которого она закашлялась.

Костер – как раз слева. Горела ее машина. А рядом стоял Томми с канистрой бензина в руке: он подпрыгивал и вскрикивал, как умалишенный.

Хейли пробиралась вперед, завороженная языками пламени, лизавшими корпус ее машины.

Из глаз у нее что-то потекло. Она сразу поняла – это кровь.

Томми почуял ее. Его улыбка полыхнула огнем. Он вознамерился и ее облить бензином. Чтобы она тоже превратилась в черный дым…

И тут у нее за спиной вспыхнул свет – зажегся фонарь под козырьком над входной дверью и вырвал из тьмы широкий квадрат поросшей травой земли. Ее собственная тень, громадная, уродливая, растянулась на несколько метров, будто готовясь сбежать от нее.

Томми выронил канистру с бензином и бросился прочь по подъездной дорожке. Обернувшись, Хейли увидела на фоне дверного проема Норму.

Девушка попыталась позвать на помощь, но не смогла проронить ни звука. Она сделала несколько шагов навстречу Норме, разглядев ее белую ночную рубашку, которая показалась ей маяком, что указывал верный путь заблудшим в открытом море.

И в этот миг мир у нее за спиной взорвался, обдав волной горячего воздуха, настолько сильной, что она рухнула наземь.

Оглушенная, Хейли выплюнула пучок травы вперемешку со слюной. Она почти ничего не слышала – только какой-то назойливый свист.

Под ладонями у нее все ходило ходуном. Она ползла среди краснеющих обломков, разбросанных во все стороны взрывом, и удивлялась, что чувствует боль.

Значит, ее тело живо.

Норма бросилась к ней. Хейли перевернулась на спину, и успела разглядеть усыпанный звездами небосвод, лишь местами затененный клубами дыма.

Она терпеливо ждала, когда Норма подбежит к ней, и лишь тогда наконец с облегчением вздохнула.

Она была спасена.

Норма

Норму разбудил хлопок входной двери. Прислушавшись, она было подумала, что ей это послышалось и что хлопнула дверь не у нее в доме, а где-то вдалеке.

Ну конечно, послышалось, и произошло это, вероятно, в странном сне, из которого она, несмотря ни на что, все-таки вырвалась.

Неужели она и в самом деле столкнулась с ним на берегу реки?

Только час ночи. Она забыла принять снотворное и знала, что теперь вряд ли уснет. В таких случаях она обычно что-нибудь читала или включала телевизор, ожидая, когда ею снова овладеет истома.

В горле пересохло. Она встала, пошла в ванную и плеснула в стакан воды.

И в это самое мгновение до нее донесся крик. В окно она увидела Томми – он стоял, совершенно голый, рядом с машиной Хейли. Норма вздрогнула, догадавшись, что он обливает ее бензином, – и не поверила своим глазам. Быть того может – ей все это снится…

Однако в следующую секунду из салона машины вырвались первые языки пламени…

Норма не мешкая бегом спустилась на первый этаж. Зажгла фонарь над входной дверью, выскочила из дома – и с удивлением увидела Хейли возле «Шевроле», а еще Томми, бежавшего к воротам.

Девушка двинулась ей навстречу, едва передвигая ноги.

И вдруг машина взлетела на воздух. Хейли отбросило вперед, и она упала на землю.

Норма бросилась к ней, схватила за руки и помогла встать, завороженная пламенем. Подобное зрелище, да к тому же на ее участке, казалось ей совершенно нелепым. Опасаясь, однако, как бы огонь не распространился, она на минуту оставила Хейли на ступенях, сходила за огромным огнетушителем и принялась заливать пламя снизу.

В ванной на втором этаже Норма наполнила умывальник теплой водой и добавила в нее немного жидкого мыла. Смочив водой перчатку, приложила к ране на лбу Хейли. Рана оказалась неглубокой – девушка, как видно, поранилась не в результате взрыва, – и Норма обработала ее дезинфицирующим средством, а затем наложила повязку.

Хейли никак не реагировала: она пребывала в шоковом состоянии и держалась рукой за низ живота.

– Хейли, ты меня слышишь? Скажи, что с тобой случилось? – спрашивала Норма, гладя ее по волосам.

– Отец… – прошептала она, – надо позвонить моему отцу. Он приедет за мной.

Норма вытерла дрожавшей девушке лицо и, положив руку ей под голову, нащупала огромную шишку у нее на затылке.

Надо было догадаться!

– Это Томми – что он с тобой сделал? – спросила она дрогнувшим голосом.

Хейли молча повернулась к ней – в глазах девушки Норма увидела всю глубину ее страдания. Она обняла ее и прижала к себе в надежде заглушить ее боль. И в ее объятиях Хейли разрыдалась.

Но боль лишь коварно свернулась клубком, затаившись у нее под ложечкой.

– Успокойся, все кончено, – сказала Норма. – Поверь, все кончено…

Хотя она знала: все только начинается.

Норма отвела Хейли к себе в комнату, уложила в постель и накрыла простыней.

– Тебе надо немного отдохнуть. Я сама обо всем позабочусь. Здесь ты в безопасности.

Она дала ей таблетку снотворного из своих запасов. Хейли безропотно ее проглотила. Она была до того растеряна, что даже не обратила внимания, что́ выпила.

– Я посижу с тобой, пока ты не уснешь.

– Нет, я не хочу спать, – проговорила Хейли, отбиваясь. – Вы ничего не понимаете!

Норма заставила ее снова лечь, прижала запястья к матрасу и стала ждать, когда подействует снотворное.

Скоро Хейли перестала сопротивляться. И, посмотрев на нее, даже улыбнулась – Норма так и не поняла, действительно ли она увидела ее, а не кого-то другого.

Постепенно веки девушки сомкнулись.

Норма вышла в коридор и заперла за собой дверь на ключ.

Решив проверить, спит ли Синди, она приоткрыла дверь в ее комнату и заглянула внутрь.

– Мама? – робко спросила Синди из темноты.

Разве она могла спать, когда поднялся такой шум!..

– Да, милая?

– А что это там за грохот во дворе?

Норма только сейчас увидела, что дочь сидит на кровати, прижимая к себе подушку. Она, должно быть, внезапно проснулась от взрыва автомобиля.

– Ничего страшного, это просто гроза, ложись и спи.

Расхаживая по гостиной, Норма пыталась собраться с мыслями, понимая, что оказалась на краю пропасти.

Один неверный шаг – и она полетит в бездну.

У нее в голове не укладывалось, что Томми был способен так низко поступить с этой девочкой. Она все поняла по ее глазам, увидев в них неизбывное страдание человека, у которого украли тело.

И надругались над ним.

Кому звонить? Врачу? В полицию? Отцу Хейли? Но она даже не знала номера его телефона… И что будет потом? Ее сына тут же арестуют, заберут в участок, потом будут судить за изнасилование и посадят в тюрьму. Все просто, чуть ли не обыденно. Жертва – виновный – приговор. Никто даже не попытается войти в его положение. Норма и сама вряд ли чем-то сможет ему помочь, скованная бессилием. Так, может, закрыть на все глаза? И стать его пособницей?

Не стоит действовать поспешно, надо все хорошенько обдумать и обстоятельно взвесить.

Никто ничего не знает. По крайней мере, это хоть какой-то шанс. Прежде всего нужно подумать о Томми, пока есть возможность.

О том, чтобы позволить полицейским схватить ее сына, не могло быть и речи. Она не переживет, если его посадят. Она знала, что делают в тюрьме с такими мальчишками, как он.

И все об этом узнают. Ее жизнь сразу превратится в ад, как и жизнь Синди и Грэма.

Ну зачем он это сделал? Почему все испортил?

Норма не знала точно, что произошло в той комнате. А если Хейли сама соблазнила Томми? Она-то в этом ни за что не признается, а такое в принципе возможно. Она вполне могла заигрывать с ним просто забавы ради, и он, бедный дуралей, не смог совладать с буйством гормонов и не сдержался. Мальчишки есть мальчишки – ее сыновья вовсе не исключение из правил. И уж кому-кому как не ей знать, какими бывают девчонки в таком возрасте.

Как же легкомысленно было выделить ей спальню рядом с комнатой сына!.. Выходит, в том, что случилось, есть и ее доля ответственности.

С чертовым телефонным звонком можно и подождать.

Первым делом необходимо найти Томми и заставить его выложить все начистоту – пусть сам расскажет, как было дело.

Сейчас он совсем один где-то там. И ее помощь нужна ему как никогда.

Выпив таблетку снотворного, Хейли проспит не меньше двух-трех часов. Норма схватила пальто, взяла с тумбочки в коридоре карманный фонарик и вышла из дома.

Неподалеку догорал корпус машины. Не было слышно ни единого звука – природа снова успокоилась. Бледная луна светила тем не менее так ярко, что Норме даже не пришлось включать фонарик, чтобы выйти на подъездную дорожку.

Продвигаясь к воротам, она миновала амбар и с облегчением увидела, что черный «Мустанг» стоит на месте. Значит, Томми ушел пешком. И находился наверняка где-то неподалеку.

Ни воя сирены, ни проблесков мигалок на фоне ночного неба. Вполне могло случиться так, что в округе никто даже не заметил взрыва. Норма еще какое-то время постояла на обочине дороги, боясь пропустить спасателей, которые, не исключено, могли вот-вот подъехать. Но в таком случае их кто-то должен был вызвать. Ближайшие соседи, Конрои, вероятнее всего, ничего не слышали, ведь их дом, едва заметный с того места, где стояла Норма, был все так же погружен во тьму.

Норма двинулась дальше, поймав себя на мысли, что сейчас она ощущает ароматы природы куда отчетливее, нежели днем: пахло землей, булыжниками, кукурузными полями, простиравшимися сразу за дорогой, шерстью хищных зверей, гонявшихся за добычей на всем этом просторе.

Как же давно она не выходила из дома среди ночи? С тех пор как сбежала от своих родителей? Ей тогда было шестнадцать, и с рюкзачком за плечами, в котором уместился весь ее нехитрый скарб, она пустилась на велосипеде куда глаза глядят. Но не успела она проехать и полсотни километров, как у нее спустило колесо, и ей, собрав в кулак всю свою смелость, дальше пришлось идти пешком. Примерно через час она добралась до городка, название которого успела позабыть, – там работал единственный ночной бар, и назывался он «У Вуди». Она уселась за столик с бокалом пепси, совершенно не представляя, что ей дальше делать, и сидела так до тех пор, пока официантка по имени Люси, которой она вкратце обрисовала свое положение, не предложила отвезти ее обратно домой.

Отец, уже успевший сообщить об исчезновении дочери в полицию и дожидавшийся ее в гостиной, устроил ей такую взбучку, что щеки у нее потом горели до самого утра.

Норма тогда заперлась в своей комнате и дала себе клятву в самое ближайшее время уйти из дома навсегда.

Но ждать ей пришлось еще два года. Вот только она и представить не могла, что, расставшись с одним чудовищем, спустя несколько лет встретит другое.

Норма дошла до леса, находившегося в двух километрах от дома. Пройдя вдоль лесной опушки, она увидела вдалеке хижину, которую Грэм и Томми построили, когда были еще детьми. У хижины неподвижно сидел на корточках Томми. Весь бледный, он казался живым воплощением заблудшей души.

Норма вздохнула с облегчением. Она опустилась на колени рядом с ним и положила на землю фонарик. Огромная ящерица юркнула в траву, потревоженная электрическим светом.

Хлипкие стены хижины скрипели на ветру. Томми дрожал всем телом, и не только оттого, что ему было холодно.

Норма сняла пальто и накинула на плечи сыну. Тот даже не шелохнулся. Сейчас было не самое подходящее время в чем-либо его упрекать. Она не хотела, чтобы ему стало еще хуже.

– Давай, пошли домой, – сказала она, запустив пальцы ему в волосы.

– Это он виноват, мама, – буркнул Томми, потупив взор, – все никак не оставит меня в покое и заставляет вытворять такое.

– Кто – он? Ты о ком?

Когда сын поднял голову и посмотрел на нее, в его взгляде она увидела ужас, который был ей очень хорошо знаком: точно такой же ужас она видела в его глазах, когда он был совсем маленький.

– Он никак не оставит меня в покое, – повторил Томми и заплакал.

И Норма второй раз за этот день вспомнила этот ненавистный лик.

Но это невозможно, он, наверное, имел в виду не его.

Мертвые покоятся в своих могилах.

– Что со мной творится, мама? – спросил Томми, и его полные слез глаза сверкнули. – Почему я такой?

Норма почувствовала, как у нее сжалось сердце, и тут же вспомнила, как десять лет назад взбежала на второй этаж – все происходило у них дома – и распахнула дверь в комнату Томми, с тревогой услышав его жалобные стоны…

Сын оттолкнул ее и резко вскочил. Вид у него был решительный – он напоминал юного воина, готового отправиться на войну.

– Ну же, Томми, пожалуйста, – сказала Норма, дав ему руку, – пойдем домой.

Томми попятился. И, прежде чем Норма успела его удержать, бросился бегом к полю.

Норма встала и громко закричала, окликая его по имени. Но он уже скрылся в ночи. Она подобрала фонарик и кинулась за ним вдогонку, высматривая его в темноте и пугаясь длинных мрачных теней, метавшихся вокруг нее шальным хороводом.

Она остановилась лишь через сотню метров, потеряв его след.

Сын бросил ее в непроглядной ночи и сам скрылся в ночном мраке.

Она решила повернуть обратно к дому, надеясь, что на рассвете домой вернется и он.

Переступив порог, она прежде всего пошла проверить, спит ли Синди, затем поднялась в гостевую комнату.

Простыни свешивались с кровати, настольная лампочка валялась на полу, как и вазочка, разбившаяся вдребезги. Норма нагнулась, чтобы собрать осколки, и, заметив на ковре темное пятно, тут же отвернулась.

Пройдя дальше по коридору второго этаже, она застыла перед дверью – той самой, что вела в бывшую комнату Томми и была давно заперта на ключ.

Закрыта наглухо, как и прошлое, которое за ней скрывалось.

И вот эту самую дверь, казалось, кто-то открыл по недосмотру – и зло, которое удерживалось там столько лет, как будто заразило их вновь.

Норма спустилась в гостиную, прилегла, не включая свет, на диван и стала ждать, впрочем без особой надежды, что Томми опомнится и вернется к ней.

Там, у хижины, она увидела перепуганного ребенка, а не злодея, на которого все – все без исключения – показывали бы пальцем, предстань он перед правосудием. Никто не знал его лучше, чем она, никто не знал, через что ему пришлось пройти. Никто, кроме нее, не смог бы его понять. И сейчас он бродит где-то один в ночи. И, может, даже не посмеет прийти домой. Он был такой ранимый. И ей было необходимо снова обнять его и заверить, что она будет защищать его вопреки всем и против всех, как любая преданная мать.

У нее над головой заскрипел паркет.

Это Хейли, это могла быть только Хейли. Значит, она дала ей мало успокоительного.

Потом раздался стук в дверь и послышались крики.

Норма инстинктивно схватила лежавший рядом карманный фонарик и двинулась к лестнице.

Хейли все громче стучала в дверь своей комнаты и кричала, чтобы ее выпустили, и это резало Норме слух. Она больше ничем не напоминала девочку, над которой только что надругались. Помешанная. Опасность.

Стоит ей уехать, как она заявит на него. Норма была в этом уверена, потому что подобное состояние исступления ей было хорошо знакомо. У нее не было никаких шансов ее успокоить. Хейли будет мстить. Причем любым способом.

Норма тихо подошла к двери. У нее дрожали ноги, ей казалось, что она того и гляди упадет в обморок.

Ей стало страшно. Страшно в собственном доме.

Но надо открыть – другого выхода не было.

Внезапно Хейли перестала барабанить в дверь со своей стороны, словно догадавшись, что Норма рядом.

Подумав об этом, Норма содрогнулась. Что ей взбрело в голову? Может, она набросится на нее? И в отместку сделает какую-нибудь гадость?

Однако она должна ей открыть: другого выхода ведь и в самом деле не было.

Наконец Норма достала из кармана ключ, вставила в замок и, затаив дыхание, повернула дверную ручку.

Хейли, увидев ее, отпрянула; лицо у нее было исполнено ярости и казалось отвратительным. Девушка выглядела все еще слабой и с трудом держалась на ногах, но в ее глазах Норма мгновенно увидела будущее, которое она уготовила ей и Томми – им обоим.

И, недолго думая, она хватила ее фонариком прямо по лицу.

От столь неожиданного удара Хейли покачнулась, тогда Норма изо всех сил ударила ее снова – прямо в висок. Девушка рухнула навзничь и застыла на полу.

Будучи уверена, что убила ее, Норма бросила фонарик на постель и кинулась в ванную за пузырьком со снотворным. Затем она взяла новенький шприц, наполнила его, вернулась к Хейли, перетянула ей руку ремнем, наподобие жгута, и стала нащупывать вену, чтобы впрыснуть в нее лекарство, и при этом ее не покидало чувство страха – вдруг девушка очнется…

Но она не очнулась.

Сделав укол, Норма стала всматриваться в тьму за окном, осознавая, что мир вокруг ее дома рушится почти в такт ударам ее сердца.

Сначала следовало убрать Хейли, лучше куда-нибудь подальше от дочери. Запереть где-то в закутке, откуда ей не выбраться.

И не думать о том, что она только что сделала.

Вот если бы можно было просто дотащить ее до машины, увезти далеко-далеко, оставить в номере какого-нибудь мотеля или возле приемного покоя больницы! Чтобы она забыла обо всем, и об их существовании тоже, чтобы оставила их в покое…

Не желая терять ни минуты, Норма схватила девушку под мышки и выволокла из комнаты, затем поволокла по коридору, делая короткие передышки и молясь, чтобы Синди невзначай не проснулась, услышав подозрительный шум.

Она потащила неподвижную Хейли вниз по лестнице, не обращая внимания на то, что та ударялась о каждую ступеньку.

Синяки, всего лишь синяки… После таких травм можно оправиться довольно быстро.

Дотащив Хейли до первого этажа, Норма бросила ее на полу в коридоре.

Везти ее в город, разумеется, было невозможно – слишком поздно. Тогда где спрятать девчонку? Придется ее крепко связать, чтобы не набросилась на нее, если вдруг оклемается.

Потом, со связанными руками Хейли станет сговорчивее.

Между тем Норма совершенно не представляла, что ей скажет.

Я испугалась, Хейли. Когда я тебя увидела, мне показалось, что ты набросишься на меня с кулаками, – думать было некогда. Я очень сожалею. Я не хотела сделать тебе ничего плохого. Прости меня! И сына моего прости за то, что он с тобой сделал…

Кинувшись искать что-нибудь покрепче, чтобы связать девушку, Норма вспомнила про наручники, которые Герберт Бонс, теперь шериф округа Лайон, подарил Харлану спустя некоторое время после их переезда. Эти самые наручники, кажется, защелкнули на руках Майкла Хоровица, механика, убившего ни с того ни с сего собственную жену и двух сыновей в Эмпории в начале девяностых. Благодаря этому делу и особенно благодаря тому, что о нем трубили все средства массовой информации, Герберт, в ту пору обыкновенный полицейский, через десять лет выдвинулся в шерифы.

Норма давным-давно спрятала их в подвал вместе с инструментами Харлана.

Подвал.

Это же ясно как божий день. Почему она не подумала об этом раньше?

Норма прошла дальше по коридору и отперла укрепленную дверь в подвал, которую в свое время зачем-то поставил Харлан и которая открывалась только снаружи.

Она включила свет, спустилась по узкой деревянной лестнице и стала обшаривать верстак, заваленный садовым и прочим инструментом. Она нашла наручники довольно быстро в одном из ящиков. Хотя и малость потускневшие от времени, они, однако же, произвели на нее не менее сильное впечатление, чем когда-то.

Норма обвела взглядом подвал – мрачное подземелье, единственное, что осталось от старого дома.

Сюда-то ей, по всему видно, и придется заволочь Хейли: более надежного места не сыскать.

Справа у стены валялись два матраса, положенные один на другой. Норма сбросила один на пол, оттащила к противоположной стене подвала и прислонила к огромной ржавой трубе, закрепленной намертво.

Если бы ты только знал, Томми, на что я иду ради тебя…

Потом она зашла на кухню, налила себе бокал чистого виски и, прислонившись к столу, залпом осушила его. Чтобы придать себе храбрости.

В Бога она давно не верила и даже не могла проклинать его за то, что он ниспослал ей такое испытание.

Наконец Норма вернулась к лежавшей в коридоре Хейли. Ее внезапно затошнило, и ей пришлось с этим бороться, чтобы ее не вырвало виски, который она только что в себя влила. Не желая больше тратить время, она схватила девушку за руки и потащила по паркетному полу, затем снова подхватила ее под мышки и медленно, ступенька за ступенькой спустила в подвал.

Норма уложила Хейли на матрас, взяла наручники, защелкнула один у нее на запястье, пропустила цепочку за трубой и закрепила второй на другом ее запястье.

Иного выхода не было – ей пришлось принять все меры предосторожности и приготовиться к худшему.

Хейли, казалось, безмятежно спала. Возможно, ей даже что-то снилось. И Норме очень хотелось, чтобы сон ее был легким и приятным.