Текст книги "Жанна Ланвен"

Между тем новости из Коломба напоминали, что жизнь продолжается. В начале 1904 года Жанна неожиданно узнала о браке брата Эмиля с юной Мари-Шарлоттой, дочерью жены другого брата, Жюля-Франсиса, от первого брака. Мари-Шарлотте в то время было семнадцать лет, и она работала модисткой. Через девять месяцев после свадьбы она родила ребенка своему мужу – брату своего отчима. В 1905 году Жанна стала тетей маленького Жака, сына Жюля-Франсиса.

Ив родился в 1901 году. В 1906-м появилась на свет Жанин-Маргерит, дочь Габриэля. Имена не очень разнообразны, они типичны для того времени и для их семьи. 22 февраля 1907 года стал горьким днем для семьи: в возрасте семи лет умерла Симона, дочка Жюля-Франсиса.

К счастью, Маргерит росла здоровой, но взросление дочери, так радовавшее Жанну, все больше приближало ее к одлиночеству.

Маргерит играет на фортепьяно

Маргерит училась в частной школе, немного шила, совершенствуя мастерство под руководством матери, но главным ее занятием была игра на фортепьяно. Она делала успехи, и вскоре музыка стала ее сокровенным миром, хранящим все ее мечты и тайны. Выступая на концертах, которые устраивали учителя, чтобы ученики постепенно привыкали к публике и поощрить среди них дух соперничества, Маргерит вся светилась. Она училась пробуждать в зрителях глубокое переживание. Помимо известной всем ее внешней красоты и грации, она пленяла людей талантом, поддерживая созданный матерью образ уникального прекрасного создания. Особенный успех Маргерит имела на утренниках мадемуазель Буте де Монвель, племянницы композитора Сезара Франка. Она сталкивала соперниц на сцене. Участницы садились по очереди за инструмент, играли прелюдию и фугу или два вальса, а их маменьки ждали около сцены. Нагруженные их сумочками, пальто и папками с нотами, они ободряюще качали головами в такт музыке, хмурились или победно улыбались, напряженно замирали, когда звучали сложные пассажи, и время от времени бросали строгие взгляды на конкуренток.

Спустя несколько лет Маргерит снова появится в старинном зале Плейель, в доме на улице Рошфор: слава ее детских нарядов не померкла, о них будут вспоминать снова и снова. Например, совсем еще молодой тогда Франсис Пуленк[118]118
  П у л е н к, Франсис Жан Марсель (1899–1963) – французский композитор, пианист, критик, виднейший из участников французской «Шестерки».


[Закрыть], который в 1911 году слушал, как маленькая фея с Елисейских Полей исполняла сонаты Скарлатти[119]119
  С к а р л а т т и, Джузеппе Доменико (1685–1757) – итальянский композитор и клавесинист. Его стиль оказал большое влияние на музыку эпохи классицизма, хотя сам жил в эпоху барокко.


[Закрыть], она была одета в «стеганое пальто красновато-коричневого цвета с золотистым отливом, с собольим воротничком и капор, завязанный под подбородком розовой лентой»[120]120
  Hommage a Marie-Blanche comptesse Jean de Polignac, Monaco, Jaspard, Polus et Cie, 1965. P. 90. 121ЖАННА ЛАНВЕН


[Закрыть].

Для знаменитого композитора этот персонаж был тем ценней, что давно перестал существовать, Ририт довольно быстро превратилась в воспоминание: Маргерит уже совсем не походила на ту девочку шести – восьми лет, которая его очаровала. Еще до того, как Пуленк написал об этом эпизоде, она превратилась в совершенно другого человека. Очаровательная капризная Ририт стала довольно раздражительным и мрачным подростком. Для нее музыка стала не только увлечением, не просто упражнениями, которые нужно все время повторять, музыка служила противоядием против мании нарядов, владевшей матерью, против ее удушающего желания все контролировать, против ее ежеминутной опеки, даже на каникулах, даже в путешествии… «Ах, эти ужасные прогулки! Меня опять обряжали как куклу, а мне хотелось только одного – спрятаться! – будет сетовать Маргерит потом. – Моя комната была мне милее любого прекрасного пейзажа, и ни одна расчудесная прогулка не могла сравниться с игрой на фортепьяно. Маменька, делавшая все для моего счастья, не могла понять, почему я так недовольна. Она давала мне все, чего желала сама, и ничего из того, чего желала я. Я все время жила в “стабильности”, а, по ее мнению, “стабильность” неминуемо делала счастливым любого человека»[121]121
  Hommage a Marie-Blanche comptesse Jean de Polignac, Monaco, Jaspard, Polus et Cie, 1965. C. 117; рассказано Луизой де Вильморен.


[Закрыть].

«Стабильность?» Новое замужество Жанны тоже стало частью этой показной картины счастья.

Ксавье Меле, дипломат

Всего через четыре года после развода Жанна вышла замуж за Ксавье Меле.

Персонаж скромный, о котором мало кто из друзей и близких Жанны Ланвен вспоминал и рассказывал, а если и рассказывал, то исключительно как о слабохарактерном подкаблучнике…

Составить хоть какое-то представление о Меле можно, прочитав досье, хранящееся в архиве на набережной д’Орсе[122]122
  Дипломатические архивы Министерства иностранных дел, отдел кадров, серия 2, том 1058. 122 Жером Пикон


[Закрыть].

В 1907 году, когда он женился на Жанне, Меле служил мелким чиновником. Нетерпение, с которым он ожидал отставки, немного удивляет, учитывая, с каким пылом он рвался на это место. В начале века редактор консервативной ежедневной газеты Le Temps вдруг очень захотел поменять профессию и обратился в Министерство иностранных дел.

Ксавье Меле родился в 1862 году и стал дипломатом, когда ему было уже сорок, надеясь, тем не менее, играть заметную роль в политике и получить в руководство большое посольство.

Он метил на место консула – самая мирная работа в этой почтенной области, которая позволила бы ему уехать и спокойно жить в другой стране. Безусловно, он мечтал покинуть Париж, Францию и порвать с прошлой жизнью.

На момент заполнения анкеты для ежегодной профессиональной аттестации графы о семейном положении, личной жизни и материальном положении его прошлой жизни выглядели весьма красноречиво – листок был почти полностью пуст.

Чтобы получить назначение, требовалось немного больше.

В досье, хранящемся в дипломатических архивах, находится резюме или, скорее, ходатайство о работе. Но Ксавье Меле не имел никакого диплома и никакого опыта в выбранной области, он мог похвастаться только двумя степенями бакалавра и некоторыми познаниями в международной журналистике.

Тем не менее в письме он выражал уверенность в своих силах, упирая на профессиональные успехи и свой недюжинный ум. Ксавье даже позволил себе сделать весьма фамильярные намеки, что могло встревожить адресата: «Имею честь ходатайствовать перед вашим высокоблагородием, – писал он министру 13 мая 1901 года, – о должности консула. Двенадцать лет сотрудничества с Le Temps, в течение которых я занимался вопросами внутренней и внешней политики, позволят мне, как я осмелюсь полагать, оправдать ваше доверие». Конечно, Меле не входил в этот круг, но считал, что хорошо знает то мнение, которое внешний мир имеет об этом круге. Он был не просто полезен, он был влиятелен. Ни много ни мало, а именно пресса делегировала его на этот пост, обеспечив поддержку: «Моя кандидатура одобрена руководством Le Temps, политическими союзниками, очень Вам преданными, и Елисейским дворцом»[123]123
  Дипломатические архивы, цит., папка 3, «Разное», заявление о приеме на работу от 3 мая 1901 года. 123ЖАННА ЛАНВЕН


[Закрыть].

Была ли это искусно проведенная политическая игра или хитрость? Неужели министр иностранных дел стал заложником некой ситуации, при которой назначение простого консула имело такую важность?! Последняя фраза не оставляет в этом никаких сомнений: «Поддержка таких поручителей, господин министр, дает мне надежду, что Вы с должным вниманием отнесетесь к моей просьбе». Но министр даже не стал ждать конца месяца и написал письмо-отказ, не оставлявшее никакой надежды, поскольку если бы даже на тот момент в министерстве была хоть одна вакантная должность, ее бы занял «сотрудник департамента».

Это должно было остановить всевозможные попытки снова подать ходатайство. Вызывает сомнение, всерьез ли все перечисленные Меле поручители поддерживали его. Что касается его семьи, то, кажется, у них не было никаких связей в этой сфере: отец Меле был всего лишь скромным земледельцем в департаменте Эро, работавшим в сельскохозяйственной общине Курнонтерраль. Ксавье родился там, и родные с восторгом следили за его парижской деятельностью, не имея никакой возможности в ней участвовать. Досье в дипломатических архивах не содержит никаких рекомендаций относительно этого поста и никаких новых ходатайств с его стороны. Тем не менее 30 июля 1902 года был подписан приказ о назначении Ксавье Меле консулом II класса, на пост вице-консула Франции в Манчестере[124]124
  Дипломатические архивы, цит., папка 2, «Назначения». 124 Жером Пикон


[Закрыть]. Правда, должность была самой средней, и за пять лет с того момента, как он охотно «приступил к своим обязанностям», Меле не получил никакого повышения, а жалованье в сумме двенадцати тысяч франков не увеличивалось.

Вскоре он стал выражать неудовольствие. В Манчестере «угольная мгла», «сырой, холодный климат» и «постоянная облачность», так Меле описывал центр английской текстильной промышленности, испрашивая у своего начальства в марте 1903 года внеочередной недельный отпуск на пасхальные праздники. Ксавье получил его, так же как и все остальные внеочередные отпуска на неделю, на пятнадцать дней, чтобы отдохнуть от зимы, прийти в себя, уладить дела, выдать замуж сестру – более десяти отпусков за пять лет, что в конце концов привлекло внимание главной администрации в Париже.

Но в конце каждого отпуска, проведенного во Франции, Меле возвращался на свою скучную должность, словно солдат после отгула в казарму – снова к бумагам, ведомостям, печатям, бесконечным документам, которые надо было принимать и отсылать, к ленивым курьерам и бесполезным занятиям…

За это время произошло ли хоть одно значительное событие?

Разве что 13 июля 1905 года Эдуард VII и его супруга Александра посетили проездом Манчестер, и консулу было поручено важное задание по организации транспорта для французских чиновников, приехавших поприветствовать королевскую чету…

Лишь надежда на перевод в другое место служила небольшим утешением в этой бесконечной круговерти. Меле использовал свои связи в Париже, на этот раз в бой пошли силы администрации президента Республики, ни больше ни меньше!

Курьер Генерального государственного секретаря появился в июне 1905 года перед президентом Совета с ходатайством в пользу «консула Франции в Манчестере, соратника и друга, который был бы счастлив получить назначение в Испанию или Италию по причине слабого здоровья»[125]125
  Дипломатические архивы, папка 5, «Отзывы и рекомендации», письмо от 29 июня 1905 года. 125ЖАННА ЛАНВЕН


[Закрыть]. Что до самого Ксавье Меле, то в ежегодной аттестации в 1904 году он заявляет, что «здоровье его было в порядке до прибытия в Англию» и что помимо уже известного всем превосходного владения английским языком обладает знанием итальянского. «Некоторые познания в итальянском» в последующие годы превратились в «хороший разговорный язык», а затем в «разговорный и письменный». Надежда на новое назначение росла, и образ дипломата-полиглота становился все совершенней…

Маневр был предпринят, без сомнения, слишком рано и цели не достиг. Адольф Дени де Тробриан, генеральный консул в Ливерпуле, относился к работе чиновника Меле благожелательно, но трезво. Во второй части пресловутой аттестации подчиненного в Манчестере Дени де Тробриан любезно, но с юмором дает ироничную и справедливую характеристику: «Этот сотрудник очень умен, квалифицирован и обладает всеми необходимыми знаниями, кроме знания английского языка».

Несмотря на иронию, нельзя не заметить благожелательного тона оценки мягкого характера Меле, его образованности и безупречной личной жизни. Дени де Тробриан также подчеркивает исключительное красноречие, которое позволило Меле удивительным образом проявить себя во время злосчастной аварии в шахтах Курьер, унесшей более тысячи двухсот жизней в 1906 году, потрясшей Францию и взволновавшей всю Европу: «Господин Меле имел, благодаря своему таланту оратора, огромное влияние в Манчестере, доказательством этому было невероятное количество подписей в поддержку пострадавших, которые ему удалось собрать». Консул Франции в Манчестере умел убеждать, легко общался, что заимствовал у южан, мог привлечь на свою сторону и заставить действовать, заручившись полным доверием. Начальство, высоко ценившее ораторское искусство бывшего редактора из Le Temps, кажется, не менее уважительно относилось и к его чрезвычайной скрытности, в частности, о личной жизни. Поступив на службу бездетным холостяком в 1902 году, в 1904-м Меле неожиданно объявил, что у него есть маленькая дочь и ему необходим отпуск, чтобы устроить ее в пансион в Париже. Запрос был зафиксирован, а отпуск предоставлен без каких-либо замечаний со стороны министерства. На следующий год «маленькая дочь» не упоминалась в отчетах отца.

Бракосочетание Ксавьера Меле с Жанной Ланвен также произошло в таинственной обстановке. Замужество стало важным эпизодом в ее судьбе, поскольку избавляло от неловкой роли матери-одиночки. Еще более важным это было для него, потому что этот брак обеспечивал ему то, что не смогло бы никакое новое назначение, своего рода вечный отпуск в роскоши и под сияющим солнцем.

Как эти двое нашли друг друга? О чем они говорили?

Как и следовало ожидать, история знакомства модистки и консула не вошла в светскую хронику. Единственная доступная информация содержится в документах, хранящихся в дипломатическом архиве. 17 июля 1907 года Ксавье Меле подал министру заявление о намерении вступить в брак и по этому случаю испрашивал трехмесячный отпуск. Сбор информации о будущей супруге был проведен быстро, согласно обычной процедуре: был сделан запрос префекту полиции, ответившему через пятнадцать стандартных дней. Он предоставил забавный портрет невесты, составленный в характерном стиле: «Мадам Ланвен, Жанна, возраст примерно 40–45 лет, разведена с господином ди Пьетро; имеет девочку двенадцати лет.

Мадам Ланвен тринадцать лет проживает в доме номер 16 на улице Буасси д’Англа, выплачивая ежегодную аренду в 16 000 франков. Она является кутюрье, владеет салоном, в котором насчитывается более ста постоянных сотрудников.

Ее компания производит впечатление успешного предприятия, а сама она, кажется, имеет в распоряжении неплохое состояние.

Она владеет зданием под номером 22 на улице Шевер и собственностью в Ле Везине. Общая информация, собранная о ней, вполне благоприятна».

Таким образом, в 1907 году Жанну уже называли кутюрье, а не только модисткой. Значительность ее предприятия тоже подчеркнута: более ста работниц, вот что заслуживает внимания!

Из одного брака в другой

Брак Меле с Жанной скорее напоминал взаимовыгодную сделку, чем результат романтического приключения. Ее чувства всегда были скрыты от посторонних глаз, о ее переживаниях можно только догадываться, судя по некоторым деталям. Очевидным было только то, что после расторжения предыдущего брака она сделала определенные выводы и не желала повторять прошлых ошибок. Что же касается ее мыслей по поводу нового супруга и причин, по которым Меле занял место подле нее, – все это остается в области догадок и предположений. Второй муж был на пять лет старше ее, в то время как ди Пьетро был на пять лет младше. Возможно, она поняла: мужчина с мягким характером скорее склонен растрачивать себя, а не имущество. Известно, что на этот раз она заключила брачный контракт у нотариуса, чем пренебрегла, выходя замуж за отца Маргерит: финансовые и душевные затраты, связанные с первым замужеством и последовавшим за ним разводом, показались ей слишком серьезными.

Но вот, все предосторожности были соблюдены, и теперь она могла просто радоваться новым отношениям, тому, что в ее жизни появился человек, который сам уже был отцом четырнадцатилетней дочери. Маргерит тогда исполнилось десять, и вскоре она и Мадлен Меле стали хорошими подругами. Беспокоившие Жанну частые конфликты с дочерью становились все реже.

Брак был официально объявлен 12 августа 1907 года в мэрии VIII округа с обыкновенной торжественностью[126]126
  Мэрия VIII округа Парижа, запись о гражданском состоянии. 128 Жером Пикон


[Закрыть]. В качестве свидетелей Жанна выбрала некоего Аллуана, художника пятидесяти восьми лет, и своего свояка Мориса Гомона, мужа Мари-Аликс, кассира по профессии. Меле со своей стороны пригласил директора типографии Le Temps Жана Рейтера и любезного острослова графа Адольфа Дени де Тробриана, генерального консула Франции в Ливерпуле. Затем последовало путешествие в Италию, а потом – возвращение на родину и переселение на улицу Инвалидов, в дом с балконами, построенными не по плану.

Примерно через двадцать лет Жанна расскажет о первых днях, проведенных рядом с мужем: «Сколько раз господин Меле рассказывал мне о прекрасном свадебном путешествии, когда мы вместе проехали всю Италию! Ему едва хватало дня, чтобы поделиться своим невероятным культурным багажом и показать все удивительные шедевры, к которым нас уверенно вел безошибочный инстинкт»[127]127
  Jean Labusquiere, речь по случаю вручения Жанне Ланвен ордена Почетного легиона, 1926 (не издано); Париж, частная коллекция.


[Закрыть]. Рассказ, несомненно, придуманный, поскольку невозможно поверить, что Жанна в сорок лет ничего не знала о шедеврах итальянской живописи, которая окажет на будущую работу кутюрье такое влияние. Рассказ с определенной долей лукавства рисует, как покладистый образованный мужчина невозмутимо и гордо играет роль гида в первые дни брака. Это и правда была роль, что от него требовалось с самого начала. Ксавье был настроен решительнее, чем когда-то бы ни было, бросить карьеру дипломата, если не получит хорошего назначения. Скорый выход на пенсию Тробриана давал ему надежду получить пост генерального консула в Ливерпуле, но он согласился бы и на место в Париже. Интересное наблюдение: отныне он указывал, что имеет «двух дочерей десяти и четырнадцати лет», то есть официально называл Маргерит дочерью, как и свою собственную Мадлен, и не мог устоять перед искушением указать в ежегодной аттестации, что женат на «виконтессе ди Пьетро»[128]128
  Дипломатические архивы, папка 1, «Отчеты начальников почтовых отделений». 129ЖАННА ЛАНВЕН


[Закрыть].

Наконец, он смог удовлетворить давнишнее желание уйти со службы, поскольку был разочарован и утомлен. 22 октября 1908 года консул Франции в Манчестере отправил уведомление об отставке. Ответ на его запрос из кабинета министров пришел через двадцать дней: «Отвечая на выраженное Вами желание, я освобождаю Вас от должности с первого числа этого месяца и высылаю указ, подписанный президентом Республики, по которому Вы отныне числитесь в отставке. Вам назначена ежегодная пенсия в сумме 500 франков»[129]129
  Дипломатические архивы, папка 2, «Назначения». 130 Жером Пикон


[Закрыть]. Это была цена одной красивой шляпки.

Жена консула

Союз с Меле, благоприятный для всех, у некоторых все же вызывал иронию. Они знали, с каким небрежением Жанна относилась к мужчинам и романтическим отношениям вообще, и забавлялись, наблюдая за этой парой. Жанна выбрала этого супруга, потому что он был настолько незаметен и ничем не примечателен, что казался невидимкой.

Непонятно, правдиво ли отражает ситуацию насмешливый рассказ Жоржа Гатино-Клемансо, судя по которому муж играл совершенно прикладную роль. Гатино ехидно изобличает социальные претензии этой женщины, «еще в достаточной мере не знавшей свет». Неужели у Жанны была репутация заурядной женщины?! «Высоко поднятая голова, тонкий нос, острый подбородок», – судя по словам Гатино, в 1907 году мать Ририт была всего лишь «бывшей женой парикмахера-итальянца ди Пьетро, который сделал ей ребенка, а потом бросил». Неважно, что он не был итальянцем, несмотря на фамилию ди Пьетро, неважно, что он не был парикмахером, наконец, совсем не важно, что ребенок не родился по случайности, но положения разведенной женщины хватало, чтобы добропорядочные господа могли окатить ее презрением. Следующие строки даже забавляют: «Зайдя к моей тете объявить о своей помолвке с господином Ксавье Меле, бывшим консулом Франции в Женеве, она обронила такую неуклюжую фразу: “Ах, дорогая мадам, позвольте мне привести к вам как-нибудь моего жениха.

Он совершенно светский человек, когда он сопровождает меня в магазин, то помогает выбрать машину…»[130]130
  Georges-Gatineau Clemenceau. Des pattes du Tigre aux griffes du destin. PР. 31–32.


[Закрыть]

Деликатность, крайняя скрытность и сдержанность Жанны заставляют сомневаться, что она когда-либо могла позволить себе такие слова, тем более у Мадлен Клемансо. Она давно хорошо знала, с каким смешанным чувством эта умная женщина относилась к проявлениям мужской галантности.

Второе замужество сорокалетней модистки не соответствовало общепринятым стандартам, как понимал и описывал их Гатино. Впоследствии супруги стали жить в разных частях дома, и, видимо, было недоразумением, что в июле 1908 года было возвращено отправителю послание, адресованное Меле от министра иностранных дел, с пометкой: «данное лицо не проживает в доме 22 на улице Шевер»[131]131
  Дипломатические архивы, папка 3, «Разное». 131ЖАННА ЛАНВЕН


[Закрыть]. В семье Жанны Ксавье очень скоро стали называть не иначе как «консул», отстраненно и немного пренебрежительно. Но в первое время после женитьбы он старался играть подле своей жены активную роль, помогая советами и поддерживая.

Прошло несколько месяцев, как он покинул Манчестер, бежав в действительности от «угольных туманов», окутывавших берега реки Эруэлл, он взялся за перо. В январе 1909 года от его имени, теперь уже от имени «Консула Франции, проживающего по адресу дом 22 на улице Шевер, Париж», было отправлено полное негодования письмо «Министру Республики в Буэнос-Айрес»: «Мне сообщили, что вскоре по адресу: дом номер 691, улица Вьямонте, откроется дом моделей под названием торговой фирмы “Дом Ланвен – или Жанна Ланвен”. Налицо узурпация имени и репутации, что может нанести серьезный моральный и материальный ущерб Дому моды Жанны Ланвен в Париже. Бóльшую часть клиентуры мадам Ланвен составляют богатые аргентинки, приезжающие в Париж. Очевидно, что именно этот факт и послужил причиной того, что ее имя было использовано для филиала, вводя клиентов в заблуждение.

Я намереваюсь довести это дело до суда, если адвокат дипломатической миссии разделяет мой взгляд на вещи. Пока же я ожидаю от него ответа и был бы очень признателен, господин министр, если бы Вы могли назвать мне самые популярные уважаемые издания, где я бы мог опубликовать разоблачение этого злостного мошенничества»[132]132
  Дипломатические архивы, папка 4, «Резервное», копия письма от Меле, консула Франции, улица Шевер, 22, Париж, господину Тьебо, министру Республики в Буэнос-Айресе, доставленное 10 января 1909 года.132 Жером Пикон


[Закрыть].

Такой обман, если бы он был доказан, конечно, заслуживал возмездия. В этом письме сообщается о попытке эксплуатировать международную репутацию Дома Ланвен в начале 1909 года, пытаясь обманным путем присвоить себе название, уже известное в мире моды. Но резкий тон послания не понравился господину Тьебо, послу Франции в Аргентине, который доложил об этом случае в министерство, подчеркнув ненадежность источника. Его собственное расследование показало, что «дома номер 691 на улице Вьямонте не существует», «дом моделей Ланвен и сама Жанна Ланвен в этом квартале неизвестны», «в доме номер 693 на улице Вьямонте находится ателье по изготовлению одежды и шляп, принадлежащее мадемуазель Леонтине Пайе, основное предприятие которой работает в Европе». Министр подчеркнул, что в задачи французского дипломатического корпуса в Южной Америке не входит отправка «богатых аргентинок» на улицу Буассид’Англа или сообщать Меле последние новости. Получать уведомления о слухах, будоражащих Париж, подчеркивалось в письме, тоже не входит в обязанности министра Республики в Буэнос-Айресе, «которому Вы писали, ссылаясь на должность».

Это вся информация, содержащаяся в дипломатическом архиве: о других недоразумениях доложено не было, в частности, потому, что с тех пор Меле ничем не занимался, нигде и никогда.

Новый переезд

Жанна снова все взяла в свои руки, на самом деле почти никогда и не выпускала – руководство своим предприятием, контроль жизни и будущего своей семьи. Новое общественное положение замужней женщины, финансовая стабильность и благосостояние, старость родителей и особенно смерть отца, появление нового поколения Ланвенов, быстро взрослеющая дочь – все это стало основой для построения планов на будущее.

Мечта о Ле Везине, которой она жила во время первого замужества, все еще не оставила ее. Жанна теперь располагала средствами, они возросли настолько, что позволяли переехать с улицы де Шен в огромное поместье по адресу: бульвар Бельжик, дом 8, на углу тихой улицы и авеню де Паж, тоже спокойной. На этом месте она построила дом, без сомнения, уже в 1911 году[133]133
  Ле Везине, муниципальный архив, кадастровый регистр, 5G4. Участок, на котором стоит этот дом, означен номером Е 272. См. также: Sophie Cueille.De l’art de la villegiature, variation sur le theme de la maison”; Le Vesinet, modelefrancais d’urbanisme paysager 1858–1930”; Dominique Hervier. Cahiers de l’Inventaire17, Paris, Imprimerie nationale Editions, 1989. P. 79.133ЖАННА ЛАНВЕН


[Закрыть]. Стараниями архитектора Боске из Булонь-сюр-Сен этот дом приобрел вид «загородного коттеджа», что впоследствии стало очень популярно во французских пригородах. Это был трехуровневый дом, первый этаж был отделан песчаником, второй – украшен фахверковыми колоннами, с тремя большими просторными и светлыми комнатами, выходящими на отделанные деревом балконы, а третий – состоял, в основном, из мансард, маленьких и очень уютных. Окна мансард выходили на островерхую двускатную крышу, на самом верху которой располагалось трапециевидное окно-полубалкон в нормандском стиле. Общий силуэт дома напоминал небольшую дворянскую усадьбу на побережье в окрестностях Кобура, только тихую, чуть более скромную и утопающую в зелени живых изгородей и растущих вокруг деревьев.

Внешняя часть дома была скрыта от посторонних глаз, а с внутренней стороны множество стеклянных дверей выходили в сад, объединяя все крылья дома. Здесь могли с удобством разместиться две дюжины человек и не испытывать недостатка в свободном пространстве. Большая, расположенная невысоко над землей терраса одной стороной выходила на лужайку, что облегчало проход из дома в сад и обратно.

Другая сторона террасы была обращена в парк, где по проекту художника по ландшафту Вашро вились аллеи, радовал прохладой пруд, пестрели клумбы и стояла беседка для отдыха[134]134
  См. Infra, глава Х, С. 203 и заметка 16. 134 Жером Пикон


[Закрыть].

Символично, что зимой 1910 года Жанна купила на имя мужа большой участок на местном кладбище и установила там большой семейный склеп. Первое место из девяти было занято уже на следующий год: Констан Ланвен умер 1 июня 1911 года.