Текст книги "Централ. Ленин жил, жив и будет жить"

Мне срочно нужны были бабки чтобы откупать бухгалтера, так мы называли Володю а все в сейфе. Ночью с моими грузчиками мы спускали с четвертого этажа сейф весом в полтонны, ключей у жены Володи не оказалось так что пришлось искать медвежатника для вскрытия сейфа а время утекало как вода, время в таких случаях играет на ментов и прокуроров, за трое суток не откупишся после уже сложнее и дороже, следователь спешит предьявить обвинение и арестовать и именно в этот промежуток нужно действовать. Но пока провозились с сейфом я нанял хорошего адвоката и хоть тот смог встретиться с Володей и выработать версию и дальнейшие действия по егоосвобождению, не давать показания и поменьше болтать в камере. С ментами я быстро разобрался предоставил им бумаги пригрозил что прокуратура с удовольствием пару ментов закроет за кражу спирта, поверили и вернули все до грамма, суки не ожидали увидеть УБЭП-овца, хоть и бывшего. Володе светил срок от 3 до 6-ти лет за дачу взятки долностному лицу при исполнении а я остался не у дел, спиртовой бизнес пришлось свернуь, как не уговаривал меня мой белоруский друг мне не до него було. У Володи семья и двое маленьких детей, жена не сильно горевала я их грел как мог баблом, больше его старенький отец переживал и все дачки носил. Через полгода его выпустили на подписку и за немалые деньги осудили на условный срок, вот с тех самых пор я категорически не занимался контрабандой и ментов продажных ненавижу. Могила скривился от обиды на бывших коллег.

– В семье не без урода, тебя учили и воспитали еще при Советском Союзе и нравы были и совесть а сейчас одно бабло-зло а когда менты поборами и воровством занимаются – это беспредел. В 1992 после Приднестровья из ОМОН-а я ушел в ОБХСС « отдел по борьбе с хищениями социалистической собственности» оперативным сотрудником и моими учителями были толковые и зубастые опера, в нашем отделе пятеро старших офицеров закончили Грьковскую Высшую Школу ОБХСС, самая сильная в СССР и эти волки столько мне в голову вбили, что тебе и не снилось.

А главное у опера его неподкупность и честность, продажный опер не думает как раскрыть преступление, ему мешают подлость и алчность. Упоси тебя Господь взять хоть раз взятку и больше не удержишься от соблазна брать всегда. Так мне твердил мой наставник, можешь помочь человеку, который попал в беду, помоги, но денег не бери, можешь с ним выпить и закусить в меру, не в кафе или ресторане, где тебя срисуют и донесут а в кабинете при закрытых на ключ дверях. Патриотизм и достоинство всегда были на первом месте, ведь начали черти разворовывать все, заводы и фабрики просто разбирали и продавали, станки и оборудование вывозили как металлолом в Германию, Польшу и Японию. В магазинах небыдо даже хлеба иногда а директора магазинов шиковали и становились самыми богатыми людьми, но без уродов в семье не обходилось. Начальство рубила наши дела на корню, помню задержали мы две фуры с силумином в болванках, этот метал используеться в военной промышленности при производстве брони танков и самолетов, так руководство завода в Германию гнала на продажу, так не успели мы оформить задержание как из самого МВД позвонил заместитель министра и скомандовал отпустить на все четыре стороны. Разрабатывали этих мерзавцев несколько месяцев и все коту под хвост, раскрывать такие схемы было дело не сложным потому что стучали друг на друга дельцы, кого обделили тот и стучит в соответствующие органы, но были и сложные дела в которых без опыта и чутья невозможно раскрыть преступление. Так на одном закрытом заводе, который работал на оборонку украли из цеха гальваники тонну никеля, ровно тонну никеля в болванках по 250 килограм каждая, металл очень консистентный и поставляли его в анодах длинной 1,5 метра, унести такой анод сложно и мы предположили вывоз на машине с территории завода.

Чтобы проверить эту версию я попросил начальника охраны не распространяться по поводу пребывания нашей группы на заводе а представить как группу молодых специалистов и организовать экскурсию в цех гальваники.

Пока начальник цеха проводил моих помошников по цеху и рассказывал про технологию покрытия деталей никелем я осматривал окна и прилегающую территорию, вынести аноды через главный вход было невозможно, следовательно могли скинуть в окно, но следов падения тяжеленного анода я не обнаружил. Чутье мне подсказывало, что аноды сперли работники завода и находяться они на территории, кража обнаружилась в понедельник а за субботу и воскресенье с территории завода машины не выезжали. Подняли списки работников, тех кто был на территории в субботу на кануне кражи и стали проверять. Воришками оказались два подсобных рабочих, пацаны совсем, один в апмию собирался а второй то-же лет 18-ти из благополучной семьи устроился подработать на лето, руководил ими слесарь лет 30-ти, который подговорил пацанов перенести аноды по пожарной лестнице на этаж выше цеха гальваники в слесарный цех где тот и работал. Пока мы прогуливались по заводу слесарь уже отпиливал куски из анодов на своем рабочем месте. Все бы хорошо, но этот идиот слесарь втянул пацанов в очень нехорошую историю. Хищение государственной собственности в особо крупных размерах, тонна никеля стоила 10 000 долларов США, продать они намеревались армянину за 1000 долларов США. Когда мы их брали у слесаря дома в мешке с мукой обнаружились два куска анода и зная двух его подельников я прямо в лифте дал в морду этому дураку за подлость с которой подставил мальцов, срок по такой статье предусматривал от 15-ти лет тюрьмы и до высшей меры наказания, да еще тот факт, что этой кражей оставили цех без работы на полгода.

Следователем по этому делу был Игорь Мамонтов, толковый парень и окончил юридический факультет, свои дела я отдавал только своим следакам, чтобы не напартачили, многие следаки не внушали доверия и могли запросто запороть или слить дело а Игорек парень проверенный и вел самые важные дела, считался важняком в отделе. Мне было тошно думать, что пацаны сядут и надолго, надо было выручать, хоть никто об этом и не просил.

Задумка была верной, не закрывать ребят до суда, на подписке о невыезде смогут выкрутиться, тем более государству ущерб возмещен. Игорь был готов уже повезти их на санкцию и арест, но я уговорил его не настаивать на арест, конечно он рисковал, если ребята сбегут ищи свищи ветра в поле, но мои доводы были сильнее, ребятам мозги запудрил слесарь и они повелись, губить их только начавшуюся жизнь для меня значило сам себя потом ненавидеть. Следствие шло быстро и ребята дав мне слово, что не сбегут сдержали обещание, в суд являлись чистенькие и наглаженные, без конвоя и наручников, дело переквалифицировали в попытку хищения и отделались легким испугом и штрафами. Хоть мать слесаря сразу хотела в прокуратуру бежать увидев разбитую морду сына, но передумала и после суда на коленях меня благодарила за сына. Родители пацанов все деньги предлагали, но я был неприступен, пришлось согласиться на стол с выпивкой у себя в кабинете, распили пару пузырей коньяка и разбежались. Вот потому сейчас смотрю на нынешних ментов и удивляюсь, кто их породил таких озлобленных, дишенных простых понятий, как достоинство, совесть, патриотизм и т. д. и т. п.

– Ты Могила утрируешь и упрощаешь, ведь моя бригада только через ментов работала, они были непосредственными исполнителями убийств, я как организатор, никого не закатывал в землю и не хотел этого а мент за деньги мать родную продаст, жадность и алчность у ментов намного опаснее чем у гражданского. Ленин встал и начал ходить по продолу, так он нервы успокаивал. Резко остановился над Могилой и прошептал в ухо.

– Ты согласен вместе дела делать. Могила кивнул уверенно и спросил.

– Даешь слово, что без мочилова и беспредела. Ленин не думая ответил.

– До сихпор тоже без этого было, трупаки не мое, я не убивец и осудили меня за организацию ОПГ « организованная преступная групировка», я мозг а руки и ноги это братки и менты, также чиновники из местнстных органов власти. Менты меня и сдали с потрохами, мои братки молчок а меня хапнули и запрятали на Литейном, свои же падлы ФСБ-шники пытали коленым железом. Меня так отработали в Большом Доме (здание ФСБ на Литейном проспекте, 4), что всю свою сознательную жизнь буду помнить, не поверишь электричеством пытали, к стулу привяжут и ноги в тазик с водой, потом два оголенных провода от розетки. Сознание теряешь от болевого шока и обоссался и обосрался, извини за выражение, но организм при таком ударе током оказывается в предсмертном состоянии и нехотя человек исправляет свои нужды, лучше-бы я сдох, хоть кто-то ответил бы за мою смерть а так горя хапнул и настрадался в застенках на мой век хватит. Ленин с таким ужасом в глазах посмотрел на Могилу, что тому на душе жутко стало. За все время проведенное вместе многие уже сьезали на зону мотать срок, но будни централа не менялись, постоянство мать порядка, периодические шмоны не давали результатов, как в хате были мобильники так и оставались. Ночное общение между двумя, уже ставшие как одно целое Могилой и Лениным не прекращалась и была десятая, сотая, пятисотая и девятисотая ночь, они узнали друг о друге все, от рождения и до заезда на централ.

Две почти одинаковые судьбы связали их одной невидимой ниточкой, что возьми и оборви и жизнь оборвется, Могила уже знал, что скоро его погонят на этап в родной город, где и состоиться суд, продлевать арест было уже незаконным прокорорами из Питера, ему даже не предьявили обвинения и никаких следственных действий не проводились. Ленин дал контакты на воле в Питере и в Ростове на Дону, Сочи и Адлере, в Одессе и на Донбасе, за шесть лет проведенные в централах, Арсеналке, Крестах и Лебедево много нужных людей обменялись телефонами и адресами с Лениным а он поделился с Могилой ради общих дел. Первым и единственным делом, которое обсуждалась было наказать терпилу Могилы, деталей небыло, просмотрели в соцсетях всю подноготную терпилы и договоролись общаться по телефону и в соцсетях,. Ленин знал, что по приезду на родину Могила выйдет на волю быстро и без сложностей а там и дела можно двигать.

Централ не самое подходящее место для сентиментальностей, но Могилу не ужесточила неволя, злобу и обиду не выливал на родных и близких, если уж злиться, то только на себя, сохранил доброту в душе и к окружающим, проявлял сдержанность и терпение. Все мы очень разные и в трудные минуты нужно приити на помощь чем сможешь, потому как зачерстветь изнутри можно, но не нужно, проявить твердость и не сгибаться перед трудностями, быть оптимистом и знать, что каждый имеет право на будущее, какое оно будет зависит от каждого в отдельности. Семья и родные – это столб, который дает надежду на благополучный исход бед и неурядиц. Прочитав Акунина Могила запомнил одну фразу, всегда тверди себе: я не дерьмо, я просто попал в дерьмо от которого от отмыться можно. Оказавшись в тюрьме Могила не испытывал страха от безисходности и базвыходного полжения, его окружали люди, более добродушные и понятливые, которые делят все по братски и достойно проходят через трудности, что сближают еще больше. Ожидание перемен в арестанской жизни неблагодарное занятие а Могилу ждал этап на пересыльную тюрьму и дальше на родину, сколько продлиться этапирование одному Богу известно и хотя привыкший к путешествиям Могила и должен был радоваться этому событию, он наоборот загрустил от мысли, что может больше никогда не втретиться с Лениным, Гонщиком и Шкетом, Годе и Горцем, разбросает по лагерям всех и следов не найти, но судьба распорядилась по другому, именно эти люди перевернут дальнейшую судьбу Могилы.

Глава 3 – МАВЗОЛЕЙ ДУШИ

МАВЗОЛЕЙ-монументальное погребальное сооружение из здания включающая камеру (склеп) куда помещают останки умерших. У Могилы был свой мавзолей, куда он схоронил в одном склепе все свои беды, тревоги и заботы, переживания, обиды и злость, а в другом все радости и счастье, мечты и грезы, доброту и жалость, страсти и желания, чувства и любовь. Все что арестанту не понадобиться в тюрьме, только по вольной жизни может зародиться что-то новое.

ЭТАП – перевозка арестантов в Столыпинских спецвагонах, где десятки лет ничего не меняеться, вагоны с клетушками в половина купе, узкими нарами и полной антисанитарией, отсутствия минимальных человеческих условий, кто ездил знает. Могилу из Питера до Москвы везли неделю, больше простаивали на запасных путях в жару и без возможности в туалет сходить, во время стоянки нельзя. Двигались только ночью и цепляли вагон к пассажирским составам, первый день простояли на запасных путях Витебского вокзала на солнцепеке в 30 градусов, воду мусора давали а ссали в пластиковые стаканы из комплектов сухого пайка, жрать только то, что с собой в хате собрали на этап, печенье и конфеты, чай не заваришь, горячей воды небыло, только когда зацепят к составу нагреют. Духота в вагоне из-за отсутствия окон в клетушках для зэков а мусора приоткрвали свои только на половину, чтобы арестантов не видел вольный народ. В ночь поехали и стало немного легче дышать, принесли кипяток, но на самом деле теплую воду, сухие каши не запариваються и только супы растворили, поели с хлебцами. В движении разрешили в туалет, но воды не оказалось, мусора забыли заправить воду в вагон, даже руки не помоешь, липкие от пота арестанты всю дорогу шутили и переговаривались, как не гноби нашего брата арестанта он все снесет, в вагоне стоял запашок как в общественном туалете да еще в перемешку с табачным дымом, парами мочи и пота. Куда едет вагон, только мусора знали, с Витебского вокзала только на Псков могли погнать, но через полторы суток приехали в гор. Великие Луки на границе с Белорусией, зачем гнать арестантов за 600 км. от Питера, когда путь на Москву через Псков намного короче, маразм да и только. В Великих Луках сгрузили в воронки и повезли в централ №2, отшмонали «обыскали» и кинули в карантин, кое как отмылись и повалились отдыхать, но крпасноперые «конвойные» все открывали кормушку и стучали ключами по железу с требованием не лежать на шконках в дневное время, запрет. Централ №2 был красный «правят мусора и воровской закон не канает» и беден, у мусоров даже спичек не допросишся, хаты грязные с обшарпанными стенами и везде заплесневелые стены с шелушащей темно-серой краской. Конвойный не успокаивался и с перерывом в дватцать минут все колотил по кормушке, Могила привыкший в спецблоке в любое время ложиться на шконку не стерпел и нагрубил, мол по голове себе постучи краноперый, ведь транзитники в хате а не постояльцы, которых можно гнуть к порядкам, знал красноперый что Могилу не согнуть и на кичу «карцер» не посадишь, вечером отшмонают и на этап погонят, так конфликт был исчерпан без единого слова. В спецвагоне спать невозможно, на узкой шконке без матраса и голой деревяшке даже лежать больно. Если кто представил мягкую полку купейного вагона, жестоко ошибаеться, нет никакой оббивки и в два раза уже обычного купе клетушка. В централе накормили баландой, после полторы суток голодухи, хоть вареного поели и вечером опять погнали в спецвагон, воды так и небыло а убраться мусорам было в падлу, так в этом свинарнике и ехали. Следующим был знаменитый Владимирский централ, ничем не отличающийся от Питерских Крестов и Лебедя, постройки времен Екатерины, которая понастроила острогов за время своего правления.

В Москве по указу императрицы построили Матроскую тишину, Бутырскую тюрьму, во Владимире, Владимирский централ, в Белгородской губернии, Старооскольскую тюрьму, в Ростове-на-Дону Богатяновский централ, в Калуге централ «Три семерки» а также Калужская тюрьма в г. Медынь., Орловская тюрьма дело рук Екатерины, Пермская тюрьма в г Камышлово, Курский острог, Тюменский тюремный замок, Казанская пересыльная тюрьма, Тульская тюрьма в котрых содержали каторжников и пересылиных гонимых по каторжному пути, спасибо мусорам за экскурсию по острогам России, много люда арестанского прошло через пересыльный Владимирский централ, жуткое местечко, одна из самых строгих тюрем в России для особо опасных арестантов, в советские времена содержались осужденные террористы, шпионы, диверсанты и контразведчики а также политзаключенные, много горя хапнул народ в этой и других тюрьмах.

Во втором корпусе СИЗО карантин для транзитников с этапов а в остальной части отбывают наказание злостные нарушители режима и склонные к побегу, наркоманы и беспредельшики в отрищалове « не признающие никакого закона», но Могилу уже трудно было удивить, но то что бросалось в глаза – это разница условий содержания арестантов.

Если в Питере кое как условия терпимые, так на периферии полная противоположность, все устаревшее и протерто до дыр, бедность во всем, ремонта такое ощущение веками не делаеться и везде грязь, все углы заплеваны с кучами окурков, урн нет и все бросается на пол, свинячить нас научили а убираться нет, все от администрации зависит, если хозяин «начальник тюрьмы» захочет, то порядок наведут а если централ далеко от начальства, то можно и бабки казенные воровать и в бардаке зэка содержать. Могиле только стоило с кем нибудь заговорить и произнести несколько терминов из юристпруденции, как быстро находились те, кому нужна помощь, подсказка или накатать апеляцию. У каждого арестанта при себе приговор и обвинительное заключение, решения об аресте – это паспорт сидельца а в них вся фабула преступления и наказания, на этапе большинство уже осужденные а некоторых везут на апеляцию или касацию в Москву. В стакан «камера ожидания шмона « забивали по 20 рыл и публики для Могилы хватало. Для толкового совета необходимо внимание и конечно спецлитература, но Могила изучил на совесть УПК и УК и сконцентрироваться на сути не составляло труда, он словно затыкал себе уши невидимыми бирушами и не отвлекался на внешние звуки, вгрызался в суть и находил зацепки, ошибки и недоработки суда, следствия, прокуратуры и если не успевал написать апеляцию или жалабу набрасывал на быструю руку инструкции по дальнейшему поведению арестанта. Так Могила даже в спецвагоне на коленках при слабом освещении строчил правду и удивлялся, как-же легко в тюрьме дается изучение профессии адвоката, во первых времени хоть обавляй, практика рядом и клиентов не надо искать, сами тебя находят, правда никаких гонораров но подгоны были, то блок хороших сигарет, то сладостей и добротного чая закинут, хоть и мелочь, но очень приятная. На седьмые сутки этапа доехали до Москвы, грязные, потные и првонявшие сгрузились в воронки и отьехав от перона тупо простояли часов пять при солнцепеке в тесных клетушках и с баулами на коленках, воздуха не хватало, не включали вентиляцию, экономили соляру, а мусорам еще и весело было, мол обоссымся под себя или нет, один арестант не выдержал и обоссался, в возрасте и видимо простатой болел так еще и мочой воняло. Арестанты шутили со злостью, если еще кто обосреться, точно воронок раскачают и перевернут, такое случалось и мусора беспомощны в таких случаях. Привезли в централ №4 гор. Москвы «Медведь», находиться в микрорайоне Медведково вот и прозвали, после шмона обязательна процедура взвешиванияи и осмотра врача, флюрографию за год Могила прходил уже в четвертый раз, очень опасаються туберкулеза и правильно, туберкулез болезнь голдных, слабого организма и при контакте с больным передаеться воздушно-капельным путем.

Подхватить тубик запросто в тюрьме, помещения не вентилируються и баланда ни в какие нормы не входит, отсутствие движения и витаминов ослабевают иммунитет а питьевая вода крошит зубы и сажает почки. Могила на здоровье не жаловался, за год подкачался и без физических упражнений не мог обходиться, но в Медведе прогулочные дворики устроили на крыше корпуса и закрыли крышей, от пыли невозможно было дышать да и грязи было столько, что прогуливаться не хотелось. Выход нашелся, хата была просторная и окна раскрытыми всегда, под утро, когда хата засыпала и утренняя прпохлада освежала помещение, Могила связав двухлитровые пластиковые бутылки наполненные водой занимался интенсивно минимум час, тело и дух крепить необходимо, потому как не знаешь на какой срок загнали в транзитную хату, прокуратура не спешила отправлять арестованного по месту постоянного места проживания для окончания следствия и передачи уголовного дела в суд. Родственники Могилы хоть и бомбили прокуроров жалобами, но те отписывались формально. Закместитель прокурора районной прокуратуры Николай Трифонов был давним другом Могилы, еще во время работы в УБЭП-е познакомились опер с прокурором за накрытым столом.

Николай бывший десантник и прошел Афганистан, не спился и окончил педагогический факультет, учительствовать не получилось и он пошел в прокуратуру, нехватка кадров в силовых структурах в 90-х была острой проблемой и набирали из разных сфер народного хозяйства. Погоняло «кличку» Николаю сразу прилепили «бача», так советских солдат называли афганцы, обшительный и веселый, но в душе отважный воин, вот потому и дружба завязалась с бывшим ОМОН-овцем, часто работали в группе быстрого реагирования и некоторые дела Могила доверял вести только Николаю. После увольнения из органов их дорожки разошлись, но судьба свела их снова, когда Могилу пригласили в баньку в компании важняков «прокурор по особо важным делам « из Генеральной прокуратуры. Компашка была из пяти человек и уже на протяжении нескольких лет раз в неделю, чисто мужской компанией парились в частной сауне. Важняки только вышли на пенсию и открыли адвокатское бюро а Николай еще действующий, увидев Могилу от радости и удивления чуть со стула не свалился и обняв в приветсвии спросил.

– Ты как здесь оказался, в нашу компанию давно никто не вступал, сам понимаешь почему, одни прокуроры а ты чем занят в настоящее время. Могила то-же удивился почему его пригласили, но не подал вида.

– В бизнесе уже давно, УБЭП еще в 1996 году бросил, транспортом занимаюсь и Валентин Карповичь у меня консультант по юридическим вопросам, Могила повернулся к одному из важняков.

– Карпычь у нас главный организатор бани и всех заразил этой болезнью, ты то-же заразишся если захочешь, широко улыбнулся Николай.

– Наш человек и за него я полностью ручаюсь, произнес Карпычь и оглядел всю компанию.

В баньке обсуждались щепетильные темы прокурорского характера, решались многие вопросы и информация не должна была просочиться, но Могила умел держать язык за зубами и в чужие дела не лез, Карпыча взял на работу из-за участившихся прверок со стороны разного калибра органов, больше всего беспредельничали менты, молодые и наглые, очень охотливые до денег, то и дело наровились проверки устраивать, все началось, когда Могила отказал в откате молодому оперу из УБЭП, который пригрозил, что неприятности только начинаються. Угрозы не подействовали, но осторожность не помешает, тем более Могила часто отлучался в командировки а на хозяйстве оставались неопытные сотрудники а Карпычь будучи на службе занимался надзором над МВД, только один его вид отпугивал ментов. Могила уезжая всегда просил Карпыча просто занять его директорское место и встречать всех посетителей, результат был ошеломляющий, проверяющие как черт от ладана бежали.

Компашка оказалась очень интересной и организованной с устоявшимися правилами и обычаями, к каждой бане готовились, Карпычь был заядлым охотником и баловал всех дичью, варил отменную шурпу и готовил такие шашлыки, что ни один грузин не приготовит, попойками и блядством не занимались, только узкий круг общения в сугубо мужской компании, ухаживали друг друга веничками и парились по всем правилам, что для здоровья полезно.

Общих интересов небыло, но взаимовыручка и помощь присутствовала, за пару лет совместных купаний разное бывало и друзей хоронили и детей женили. Потому, когда дело завели на Могилу товарищи впряглись, но сука терпила нашел подход к прокурору района и Николай не мог перепрыгнуть через голову начальства, самому пришлось подписывать постановление о возбуждении уголовного дела, хотя не на минуту не сомневался, что все в деле липа и подстава полная о чем расказал Могиле и пообещал разобраться и помочь при возможности, но не смог и даже поторопить этапирование оказалось дело сложным. Потому пришлось еще полгода чалиться в Москве а за три года сидки прокуроров по делу Могилы меняли как перчатки, в дороге ничего не происходило, только формальные судебные заседания по продлению ареста.

Москва для Могилы очень любимый когда-то город, в нем работал и влюблялся молодой Гоша, так называли Георгия на автозаводе АЗЛК, где в 1983 начал свою трудовую деятельность в кузовном цеху. После окончания профтехучилища на газоэлектросварщика Могила решил покорять столицу, до призыва в армию еще год с хвостиком оставалось и рабочая молодежь не сидела без дела, тунеядство каралось по закону, работа была нелегкой для 17-ти летнего подростка и рабочий день по закону короче на один час положено было, но все только по закону а на самом деле пахали на равне со всеми. Те времена Могила вспоминал вместе с Лениным и шутили по поводу вождя революции Владимира Ильича Ленина, которого никак не похоронят по христьянским обычаям а выставляют его на показ в мавзолее на Красной Площади. Могиле по этому поводу пришла в голову мысль, что ему ох как не хватает друга и собеседника Ленина, да и тот видимо тоскует и в душе образовался мавзолей, где находиться Ленин без Могилы.

Белокаменная Москва превратилась в большую деревню из-за новостроя, обнищала столица великой державы, город, который запомнился Могиле с далекой молодости превратился в грязный мегаполис, где только баблосы и ничего больше. Новый Год 1984 встречали на красной площади с пацанами из общаги и в 30-ти градусный мороз пили шампанское с горла, менты даже не шевелились при этом, праздник ведь и небыло ограждений с металлоискателями, не шмонали и не унижали народ. По выходным Могила не отсыпался в общаге, рано убегал с ребятами из своей комнаты бродить по городу, на ВДНХ, Арбат, Кузнецкий Мост, ЦУМ, ГУМ и в Кремль. К вечеру обязательно забегали в пивнушки или в пельменную на Кузнецком Мосту, вареные раки и креветки в пивнушке манили как магнит, пиво на разлив было отменным а в полуподвальном помещении дым всегда стоял коромыслом и очереди у стойки нескончаемые, на столах горы обглоданных костей воблы, остатков от раков и креветок. В простом универсаме было такое изобилие товаров, только в рыбном отделе красота какая стояла, бочки с икрой, балыки и копчености от осетра и до самых невиданных морских и речных обитателей, в мясном колдбасы в огромном ассортименте, французкие булки и багеты а уж кондитерские, фрукты и соки самых экзотических мест, что Могила за всю жизнь не видел ни в одном супер– или гипермаркете, а поездил он во все страны Европы. Почему так удивляло все это, да потому что весь Советский Союз обеспечивал Москву, остальные регионы подыхали с голоду, в магазинах уже перед перестройкой все меньше продуктов завозили и если завезут, то низкого качества и очереди стояли бесконечные, выживал народ за счет своего хозяйства и рынка, тряпок то-же купить невозможно было, завозили импорт, но раздавли своим а отечественный ширпотреб носили только пожилые люди, назревала пора больших перемен, голода и нужды а пока в Москве доживали в роскоши агонию, никто не догадывался к чему катится страна и докатились, хлеб и мыло по талонам как в Великую Отечественную, пустые прилавки и озлобленность народа на власть и друг на друга, межнациональные конфликты, слезы и кровь, реки пролились с тех пор а народ все терпит.

Работая на автозаводе Могила научился быть дисциплинированным и ответственным работником, на смену необходимо было являться заблаговременно, чтобы подготовить рабочее место и система пропусеов на заводе очень строгая, не мог здать пропуск за 15 минут до начала смены и считался прогул, конвеер не остановят из-за опоздавшего, ведь каждые 2—3 минуты с конвейера сходила новая машина. Люди в рабочих коллективах были добрые и отзывчивые, небыло собраний и сходок, просто работали и не знали бед и нужды, работяга получал зарплату в три раза больше инженера, 300—400 рублей и мог себе позволить раз в год сьездить отдохнуть на юга и еще накопить на черный день. Цены были смешные по сравнению с заработками, колбаса сырокопченая до 3-х рублей за килограм, бутылка водки 2 рубля 30 копеек а бутылка доброго вина 80 копеек и т. д.

Квартиры семьям выделял завод а одиноким общежитие бесплатно, даже машину по истечении трех лет можно было купить без очереди, Могиле предложили на заводе остаться, но у него были другие планы, армию отслужить и высшее образование получить.

Мечта была врачом стать, но конкурс был большой и не прошел, в армию просился в Афганистан, но отец узнал о его намерениях и по хитрому отмазал, только после службы отец расказал сыну об этом. Во врачебной комиссии глазным врачом была односельчанка отца и изучив личное дело сына расказала ему, тот попросил забраковать Могилу. На последней призывной комиссии у глазного врача Могилу обследовали дольше всех и диагноз был поставлен воспаление век, конечно глаза были немного покрасневшие, ведь на автозаводе работал сварщиком, но врачиха прописала госпитализацию и лечение. Деваться было некуда, все его сверстники уходили в армию и гуляли на проводах а Могила отлеживался в больничке, правда на проводы друзей сбегал через окно и к утру возвращался. Просились в Афвган пятеро из одной компашки с Могилой, двое именно туда и попали служить, один в Германию поехал, другой на Кубу а Могила попал в авиаполк на Украину да может и к лучшему, в Афгане с 1985 —й по 1987 Советская Армия понесла самые большие потери а отслужившие там по возвращению домой спивались быстро и пропадали, так и двое товарищей Могилы, там за речкой баловались наркотой а дома заливались бухлом и вскоре одного нашли отравленным угарным газом а второй пропал с поля зрения и досихпор не известно о его судьбе.

В хате куда определили Могилу было просторно и чисто, десять шконарей а сидельцев двенадцать душ, двое молодых лежали на полу между шконками, но Могиле определили свободный шконарь, потому как курсовка « сообщение» уже на него смотрящему была, Ленин узнал, что именно в Медведь привезут Могилу и неудивительно, воровская почта работает как часы. Встретили достойно, с чифирем и сладостями, предложили самогонки, но Могила отказался, варили прямо в хате по ночам и такое пойло Могила даже запаха не переносил с тех пор как завязал со спиртом, надышался на всю жизнь. Сразу предоставили связь, в хате была трубка общая и первому Могила позвонмл Ленину, тот радостно ответил.