Текст книги "Двухгрошовый кабачок"

Он еще не решил, что предпринять. Неопределенно взглянул на Джеймса, который вдруг встал и направился в глубину кафе.

Мегрэ нисколько не удивился. Просто он машинально отметил этот внезапный уход. Он едва обратил внимание на то, что его компаньон вернулся.

Прошло пять минут, десять. Подошел гарсон.

– Господин Мегрэ, простите? Это один из вас?

– Это я. В чем дело?

– Вас просят к телефону…

Мегрэ встал, теперь он прошел в глубину кафе, недовольно нахмурившись, потому что, несмотря на состояние отрешенности, чувствовал какой-то подвох.

Войдя в кабину, он повернулся в сторону террасы и увидел, что Джеймс смотрит на него.

– Странно, – буркнул он. – Алло! Алло! Мегрэ слушает. Алло! Он начал барабанить пальцами, теряя терпение. Наконец женский голос произнес на другом конце провода:

– Слушаю!

– Алло! Что вы хотите?

– Какой номер вы просите?

– Меня вызвали к телефону, мадемуазель.

– Этого не может быть, мосье! Повесьте трубку. Ваш номер не вызывался уже больше десяти минут.

Он с силой толкнул дверь кулаком. Все произошло мгновенно, словно удар дубинки. На улице, в тени от террасы, рядом с Джеймсом стоял человек. Это был Марсель Бассо – в нелепом одеянии, слишком тесном, непохожий на себя, – лихорадочный взгляд его не покидал двери кабины.

Они увидели друг друга одновременно. Губы Бассо шевелились. Должно быть, он сказал что-то и тут же ринулся в толпу.

– Сколько раз вы звонили? – спросила кассирша у Мегрэ.

Но тот уже бежал. Терраса была вся заставлена. Пробравшись, он выскочил на тротуар, но уже трудно было сказать, в каком направлении исчез Бассо. Мимо проезжали десятки такси. Быть может, он в одном из них? А еще автобусы!

Насупившись, Мегрэ вернулся к столу, сел, ни слова не говоря, не глядя на Джеймса, который не двинулся с места.

– Кассирша спрашивает, сколько вы разговаривали? – подошел спросить гарсон.

– К черту!

Ему показалось, что губы Джеймса тронула улыбка, и он накинулся на него:

– Поздравляю вас!

– Вы думаете?..

– Заранее было состряпано?

– Вовсе нет! Два перно, гарсон! И сигареты!

– Что он вам сказал? Что ему надо было?

Джеймс молча откинулся на спинку стула, вздохнул, как человек, считающий всякий разговор бесполезным.

– Деньги? Где он выкопал костюм, который был на нем?

– Не мог же он разгуливать по Парижу в белых фланелевых брюках и рубашке!

Действительно, в таком одеянии он сбежал на вокзале в Сен-Поре. Джеймс ничего не забыл.

– Вы впервые встречаетесь с ним на этой неделе?

– Он встречается со мной!

– И вы ничего не хотите сказать?

– Вы бы поступили точно также, разве нет? Я сотни раз пил у него. Он мне ничего плохого не сделал.

– Ему нужны были деньги?

– Он добрых полчаса следил за нами. Еще вчера мне показалось, что я его заметил на той стороне улицы. Разумеется, он не посмел…

– Поэтому вы сделали так, чтобы меня позвали к телефону!

– У него был усталый вид!

– Он ничего не сказал?

– До чего же костюм, который не идет, может изменить человека, – вздохнул Джеймс, не отвечая. Мегрэ украдкой наблюдал за ним.

– Знаете ли вы, что вас с полным основанием можно обвинить в соучастии?

– Есть столько вещей, которые можно делать с полным основанием! Не считая того, что это основание далеко не всегда такое полное!

Теперь он более чем когда-либо походил на слегка свихнувшегося.

– А наши перно, гарсон?

– Сейчас, сейчас!

– Вы тоже едете в Морсанг? Потому что, должен вам сказать… Если вы едете, нам полный смысл взять такси. Сто франков. Поезд стоит…

– А ваша жена?

– Она всегда едет с сестрой и приятельницами. На пятерых получается по двадцать франков, а поезд стоит…

– Ладно!

– Вы не едете?

– Еду! Сколько, гарсон?

– Простите! Каждый за себя, как обычно!

Это стало нормой. Мегрэ платил за себя, Джеймс – за себя. Последний добавил десять франков за ложный вызов.

Вид у него в такси был озабоченный. Когда подъезжали к Вильжюифу, он произнес:

– Интересно, у кого завтра днем будут играть в бридж?

В это время, как правило, начинался дождь. Первые капли ударили по стеклам машины.

Глава 5
Машина врача

Можно было ожидать, что в Морсанге их встретит не такая атмосфера, как обычно. Ведь драма разыгралась в прошлое воскресенье. В маленькой компании – один убитый и один сбежавший убийца.

Тем не менее, когда Джеймс и Мегрэ подъехали, то увидели, что это не помешало тем, кто был там, окружить новую машину. Они уже сменили городскую одежду на обычную спортивную. Только доктор оставался в костюме.

Машина была его, он впервые выехал на ней. Ему задавали всякие вопросы, и он охотно описывал ее достоинства.

– Моя действительно потребляет больше бензина, но… Почти у всех были машины. Машина доктора была новой.

– Послушайте, как работает мотор.

Жена его была настолько счастлива, что терпеливо сидела в машине, ожидая, пока он кончит свои малопонятные объяснения.

Доктору Мертену было лет тридцать. Он был худ, тщедушен, движения вялые, как у анемичной девицы.

– Новый драндулет? – спросил появившийся Джеймс. Он быстрыми шагами обошел машину, бормоча что-то неразборчивое.

– Надо будет опробовать ее завтра. Не жалко?..

Казалось бы, присутствие Мегрэ должно было стеснять. На него едва обратили внимание! В кабачке действительно каждый чувствовал себя как дома, каждый делал что хотел.

– Жена твоя не приедет, Джеймс?

– Она должна сейчас явиться с Марсель и Лили.

Стали вытаскивать байдарки из сарая. Принялись чинить удочки шелковой нитью. До обеда разбрелись кто куда; за столом тоже не было общего разговора. Так, обрывки фраз.

– Госпожа Бассо дома?

– Какую неделю она пережила!

– Что будем делать завтра?

И все-таки Мегрэ был лишним. Его избегали, хоть явно и не показывали вида. Если Джеймса не было, приходилось одному бродить по террасе или берегу реки. Когда стемнело, он воспользовался этим чтобы повидать полицейских, дежуривших около виллы Бассо.

Их было двое, сменявших друг друга; по очереди ели в бистро в Сеп-Поре, в двух километрах отсюда. Когда появился комиссар, один из них удил рыбу.

– Что-нибудь заметили?

– Абсолютно ничего! Она живет спокойно. Иногда гуляет в саду. Торговцы приходят как обычно: булочник в девять, мясник немного позже, а около одиннадцати появляется зеленщик со своей тележкой.

На первом этаже горел свет. Сквозь занавеси угадывался силуэт мальчика с салфеткой, повязанной вокруг шеи.

Полицейские устроились в небольшом лесочке, тянувшемся вдоль реки; тот, что удил, вздохнул:

– Подумайте, зайцев здесь… Если захотеть… Напротив был кабачок, где две пары – наверняка рабочие из Корбея – танцевали под звуки пианолы.

Воскресное утро – как всякое воскресенье в Морсанге, с рыбаками, устроившимися с удочками вдоль берега, с рыбаками, застывшими в выкрашенных зеленым лодках, привязанных к кольям, с байдарками, одной-двумя парусными лодками.

Чувствовалось, что все это тщательно отработано, что ничто не в силах изменить установившийся распорядок этих дней.

Место было красивым, небо чистым, люди спокойными и, может быть, именно поэтому все это вызывало ощущение приторности, точно слишком сладкий торт.

Мегрэ увидел Джеймса, одетого в полосатый, белый с голубым, свитер, белые брюки и матерчатые туфли, с шапочкой американского матроса на голове; он пил вместо завтрака большой стакан виски с водой.

– Хорошо спал?

Забавная деталь: в Париже он не был с Мегрэ на «ты», в Морсанге же он называл на «ты» всех, в том числе и комиссара, даже не замечая этого.

– Что ты делаешь сегодня утром?

– Дойду, пожалуй, до кабачка.

– Там все соберутся. Похоже, что они договорились встретиться там, выпить аперитива. Хочешь взять лодку?

Мегрэ единственный был в темном городском костюме. Ему дали маленькую, покрытую лаком двухместную лодочку, в которой с трудом удавалось сохранить равновесие. Когда он подъехал к кабачку, было десять часов утра, и там еще не было ни души.

Вернее, один человек там был, в кухне, поглощавший толстый ломоть хлеба с большим куском колбасы. Старуха как раз говорила ему:

– Это надо лечить! Один из моих парней не хотел ничего делать и умер. А он был выше и крепче вас!

Пока она говорила, на сидевшего напал приступ кашля, и он никак не мог проглотить свой хлеб. Вдруг он заметил на пороге Мегрэ и нахмурился.

– Бутылку пива! – заказал комиссар.

– Вы не хотите лучше сесть на террасу?

– Нет, конечно! – он предпочитал кухню с изрезанным деревянным столом, соломенными стульями, большим котлом, булькающим на плите.

– Мой сын уехал в Корбей за сифонами, которые забыли привезти. Вы не поможете мне открыть погреб?

Открытая посреди кухни крышка позволяла заглянуть в сырое отверстие погреба. Сгорбившись, старуха сошла вниз, а парень не спускал с Мегрэ глаз.

На вид ему было лет двадцать пять – бледный, худущий, со щеками, заросшими светлой щетиной. У него были очень глубоко посаженные глаза и бескровные губы.

Больше всего поражал его внешний вид. Он не был оборван, как бродяга. У него не было нахальных замашек профессионала.

Нет! В нем была какая-то смесь робости и фанфаронства.

Сочетание покорности и агрессивности. И чистый и грязный одновременно, если можно так выразиться.

Все на нем было опрятным, в хорошем состоянии, но чувствовалось, что уже не один день ему приходилось спать где придется.

– Твои документы!

Мегрэ не пришлось добавлять: «Полиция!». Парень давно все понял. Он вытащил из кармана вымазанный чем-то липким военный билет. Комиссар прочел вполголоса:

– Виктор Гайяр!

Он спокойно закрыл билет и вернул его владельцу. Старуха поднялась наверх, опустила крышку погреба.

– Пиво очень свежее, – сказала она, открывая бутылку. И она принялась чистить картошку, а мужчины начали неторопливую беседу, на вид совершенно спокойно.

– Последний адрес?

– Муниципальный санаторий в Жьене.

– Когда ты уехал оттуда?

– Месяц тому назад.

– А с тех пор?

– Сидел без гроша. Делал, что подвернется по дороге. Можете арестовать меня за бродяжничество, но придется отправить меня в санаторий. У меня только одно легкое.

Это не было сказано слезливым тоном, наоборот, казалось, он просто ставил вас в известность.

– Ты получил письмо от Ленуара?

– Какого Ленуара?

– Не строй из себя идиота. Он сказал тебе, что ты найдешь нужного человека в двухгрошовом кабачке.

– Осточертело мне в санатории!

– А главное, опять захотелось поживиться за счет того типа с канала Сен-Мартен.

Старуха слушала, ничего не понимая, не удивляясь. Происходило все совсем просто, на фоне бедного домишки, куда в поисках корма забрела курица.

– Не будешь отвечать?

– Я не понимаю, что вы хотите сказать.

– Ленуар раскололся.

– Я не знаю никакого Ленуара.

Мегрэ пожал плечами, повторил, медленно разжигая трубку.

– Не строй из себя дурачка! Ты прекрасно знаешь, что от меня тебе не уйти.

– Больше, чем санаторий, мне не грозит.

– Знаю… Твое удаленное легкое…

Из кабачка виднелись скользящие по реке байдарки.

– Ленуар не обманул тебя. Тот тип появится скоро.

– Я ничего не скажу!

– Тем хуже для тебя! Если ты ничего не решишь до вечера, то я упрячу тебя в тюрьму за бродяжничество. А там видно будет…

Мегрэ посмотрел на него в упор, читая в его глазах, как по книге, настолько хорошо он знал людей подобного сорта.

Совсем другая категория, чем Ленуар! Виктор был из тех, кто, попадая в дурную среду, становятся прихвостнями других. Из тех, кого ставят на стреме, когда идут на дело. Из тех, кому достается самая ничтожная доля при дележе.

Безвольные существа, которые раз ввязавшись во что-нибудь, уже ничего не могут изменить. В шестнадцать лет он болтался по улицам и танцулькам. Вместе с Ленуаром он напал на канале Сен-Мартен на неожиданный источник доходов. Некоторое время он мог жить шантажом столь же надежно, как если бы зарабатывал нормально.

Не будь у него туберкулеза, его – последнего из банды Ленуара – давно бы уже нашли. Но состояние здоровья привело его в санаторий. Надо думать, он немало досаждал врачам и сиделкам. Кражи, всевозможные мелкие проступки. Мегрэ легко мог себе представить, как его переправляли – от одного наказания до другого – из санатория в санаторий, из госпиталя в дом отдыха, из дома отдыха в исправительную колонию.

Его это не пугало. У него на все была прекрасная отговорка: его легкое! Он им жил в ожидании, пока умрет от него!

– Вы думаете, меня это испугает?

– Значит, ты отказываешься назвать того человека с канала?

– Не знаю такого!

В глазах его при этом светилась насмешка. Он даже принялся с аппетитом уплетать колбасу, тщательно разжевывая ее.

– Начать с того, что Ленуар ничего не сказал, – произнес он, поразмыслив. – Уж, конечно, не перед смертью станет он говорить…

Мегрэ был спокоен. В руках у него надежный конец. Во всяком случае, еще один элемент, который позволит раскрыть правду.

– Еще бутылку, бабуля!

– Хорошо, что я догадалась вытащить сразу три! Она с любопытством смотрела на Виктора, гадая, какое он мог совершить преступление.

– Как подумаю, что за вами хорошо ухаживали в санатории, а вы удрали! Совсем как мой сын! Такие лучше будут болтаться, чем…

Мегрэ следил за движением байдарок на фоне залитого солнцем пейзажа. Приближался час аперитива. Маленькая яхта, в которой сидели жена Джеймса и две ее приятельницы, подошла первая к берегу. Женщины делали знаки подплывавшей байдарке. За ними стали появляться другие. Старуха, увидев их, вздохнула:

– А мой сын еще не вернулся! Мне одной не справиться будет. Дочь за молоком уехала.

Она принялась расставлять стаканы на террасе, потом стала рыться в кармане, спрятанном в широкой юбке, зазвенела: монетами:

– Им понадобятся монеты в два су, для музыки…

Мегрэ остался сидеть на своем месте, по очереди наблюдая за прибывающими и туберкулезным бродягой, продолжавшим с безразличным видом жевать. Сам того не желая, он увидел виллу Бассо с цветущим садом, с отгороженным в реке бассейном, двумя привязанными лодками, качелями.

Вдруг он вздрогнул, потому что ему показалось, что вдалеке раздался выстрел. Люди, бывшие на берегу Сены, тоже подняли головы. Но ничего не было видно. Ничего не случилось. Прошло десять минут. Посетители «Вье-Гарсон» уселись за столы. Появилась старуха с бутылками аперитива в руках.

И тут на травянистом склоне, спускавшемся к воде от виллы Бассо, мелькнул темный силуэт. Мегрэ узнал одного из своих инспекторов, неумело отвязавшего лодочную цепь и принявшегося изо всех сил грести к середине реки.

Он поднялся, взглянул на Виктора.

– Не вздумай уйти отсюда, понял?

– Если это доставит вам удовольствие.

На террасе перестали пить, разглядывая гребущего человека в черном.

Мегрэ нетерпеливо ждал, остановившись у камышей на берегу.

– В чем дело?

Инспектор задыхался.

– Садитесь быстро… Клянусь, я не виноват…

Он снова принялся грести в сторону виллы, теперь уже с сидящим в лодке Мегрэ.

– Все было спокойно. Зеленщик только что ушел. Госпожа Бассо гуляла в саду с сыном. Не знаю даже, почему мне показалось, что они как-то странно прохаживаются, как люди, которые ждут чего-то. Подъезжает машина, совсем новенькая. Останавливается прямо перед воротами. Выходит человек.

– Лысоватый, но молодой еще?

– Да! Он входит… Бродит по саду вместе с госпожой Бассо и мальчиком. Вы же знаете, где я стою… Довольно далеко от них… Они пожимают друг другу руки. Женщина провожает его до ворот. Он садится в машину, включает зажигание… И не успел я двинуться с места, как госпожа Бассо оказывается с сыном внутри, и машина уже катит полным ходом.

– Кто стрелял?

– Я. Я хотел прострелить шину.

– Берже был с тобой?

– Да. Я послал его в Сен-Пор сообщить повсюду.

Второй раз пришлось поднимать на ноги всю полицию департамента Сены и Уазы.

Лодка коснулась берега. Мегрэ прошел в сад. Впрочем, что там сейчас делать? Сейчас очередь телефона работать.

Мегрэ нагнулся и поднял дамский платочек с инициалами госпожи Бассо. Он был почти весь изодран, так она теребила его.

Больше всего мучило Мегрэ воспоминание о выпитых перно в кафе Ройяль – два часа немого оцепенения бок о бок с англичанином на террасе кафе.

У него осталось омерзительное чувство. Тягостное ощущение того, что он перестал быть самим собой, что какой-то колдовской силе удалось завладеть им, не покидало его.

– Мне продолжать стеречь виллу?

– Боишься, что кирпичи убегут? Иди к Берже. Помоги ему наладить все. Постарайся достать мотоцикл, чтобы держать меня в курсе все время.

На кухонном столе, рядом с овощами, лежал конверт, надписанный рукой Джеймса: «Передать госпоже Бассо лично».

По всей видимости, письмо передал зеленщик. Джеймс предупредил молодую женщину. Поэтому она так нервничала, гуляя с сыном!

Мегрэ опять сел в лодку. Когда он вошел в кабачок, компания толпилась вокруг бродяги, которого расспрашивал доктор. Его угостили аперитивом.

Виктор имел нахальство подмигнуть комиссару, как бы говоря: «Я как раз собираюсь привести в исполнение свой планчик! Не мешайте…».

И он принялся объяснять дальше:

– …Похоже, что это крупный профессор… Мне наполнили легкое кислородом, так они говорят, а потом закрыли его, будто детский шарик…

Доктор усмехался, слыша его выражения, и знаками подтверждал окружающим достоверность рассказа.

– Теперь то же самое должны сделать с половиной другого… Потому что у человека два легких, разумеется… Итак, у меня останется только половина…

– И ты пьешь аперитивы!

– Плевать! Ваше здоровье!

– Покрываешься холодным потом по ночам?

– Бывает! Когда ночую в сарае, где гуляют сквозняки!

– Что вы будете пить, комиссар? – спросил кто-то. – Надеюсь, ничего не случилось? Что это за вами так срочно приехали вдруг?

– Скажите доктор, Джеймс брал сегодня утром вашу машину?

– Он попросил разрешения попробовать ее. Он скоро вернется.

– Сомневаюсь!

Доктор вздрогнул, постарался взять себя в руки, промямлил, пытаясь улыбнуться:

– Вы шутите…

– Меньше всего я намерен шутить. Он воспользовался ею, чтобы увезти госпожу Бассо с сыном.

– Джеймс? – изумленно переспросила его жена, которая не могла поверить своим ушам.

– Джеймс, он самый!

– Это шутка какая-то! Он так любит мистификации!

Больше всех забавлялся Виктор. Потягивал свой аперитив и с довольной усмешкой разглядывал Мегрэ.

Из Корбея вернулся сын старухи с тележкой, запряженной пони. Разгружая ящики с сифонами, бурчал на ходу.

– Еще новости! Теперь уже нельзя проехать по дорогам, чтобы тебя не остановили жандармы! Хорошо, что они знают меня…

– На дороге в Корбей?

– Да, несколько минут тому назад… Их там десяток стоит у моста – останавливают машины, требуют документы. Не меньше тридцати машин скопилось…

Мегрэ отвернулся. Он тут ничего не мог сделать. Единственно возможный метод, хоть и грубый, неэлегантный. Вообще это слишком – провести два воскресенья в одном и том же месте из-за ерундового дела, о котором газеты едва упомянули. Может, он не с той стороны взялся за него? Может, вправду, запутался?

Опять с неприязнью вспомнил кафе Ройяль и часы, проведенные с Джеймсом.

– Что вы будете пить? – спросили его. – Перно?

Еще одно неприятное воспоминание – слово, ставшее как бы символом всей этой недели, этого дела, воскресного времяпровождения компании в Морсанге.

– Пиво, – ответил он.

– В это время?

Услужливый гарсон, предложивший ему аперитив, должно быть, не понял, с чего это Мегрэ вдруг сердито отчеканил:

– В это время, да!

Бродяге тоже достался злой взгляд. Доктор объяснял рыбаку:

– Редкий случай… Метод этот известен, но чтобы накладывали такой большой пневмоторакс…

И тихо:

– С которым он протянет не больше года…

Мегрэ пообедал в «Вье-Гарсон» один, словно раненое животное, рычащее при любом приближении. Дважды к нему приезжал на мотоцикле инспектор.

– Ничего. Машину заметили на дороге в Фонтенбло, но потом она исчезла.

Ничего себе! Пробка на дороге в Фонтенбло! Тысячи задержанных машин!

Два часа спустя сообщили из Арпажона, что владелец гаража заправлял бензином машину, похожую по описанию на машину доктора.

Она ли это была? Владелец гаража уверял, что в машине не было женщины.

Наконец, в пять – звонок из Монлери. Машина кружила по автодрому, словно при испытании на скорость, и вдруг остановилась из-за прокола шины. Полицейский совершенно случайно спросил у водителя права. У него их не оказалось.

Это был Джеймс, один! Ждали распоряжения Мегрэ – отпустить его или арестовать.

– Новые шины! – причитал доктор. – В первый же день! Я начинаю думать, что он сумасшедший… Или пьян, как всегда. Он попросил у Мегрэ разрешения сопровождать его.

Глава 6
Торг

Они сделали круг, чтобы зайти в кабачок за бродягой, который, оказавшись в машине, повернулся к хозяину и подмигнул, как бы говоря: «Видите, с каким почтением со мной обращаются, каково, а!».

Он сидел на откидной скамеечке, напротив Мегрэ. Окно было опущено, и он еще имел нахальство поломаться:

– Вы не возражаете, если закрыть? Из-за моего легкого, хорошо?

В этот день на автодроме не было гонок. Только на трассе, перед пустыми скамьями, тренировалось несколько спортсменов. От этого автодром казался еще громаднее.

Машина стояла в стороне, а перед ней склонились жандарм и человек в кожаном шлеме.

– Вот по этой дорожке, – сказали комиссару.

Виктор особенно заинтересовался болидом, вращавшимся со скоростью километров двести в час; на сей раз он сам опустил стекло и высунулся наружу.

– Это моя машина! – крикнул доктор. – Только бы…

Рядом с мотоциклистом, занимавшимся ремонтом, они увидели Джеймса, который совершенно невозмутимо, держась рукой за подбородок, давал советы механикам. Увидев Мегрэ в сопровождении еще двоих, он поднял голову и пробормотал:

– Как, уже?

Потом с ног до головы осмотрел Виктора, удивленно, явно недоумевая, что он тут делает.

– Кто это?

Если Мегрэ и возлагал надежды на эту встречу, то ему пришлось теперь разочароваться. Виктор, едва взглянув на англичанина, продолжал следить за машиной. Доктор уже раскрыл дверцы своего автомобиля, чтобы убедиться, что все в порядке.

– Вы давно здесь? – буркнул Мегрэ, повернувшись к Джеймсу.

– Сам не знаю… Пожалуй, довольно давно, да…

Уж слишком он был невозмутим. Несомненно, он только что увел из-под носа у полиции жену и мальчишку. Из-за него вся жандармерия Сены и Уазы на чрезвычайном положении.

– Не бойтесь, – сказал он доктору, – только шина пострадала. Остальное все цело. Хорошая машина. Разве что чуть тяжеловато трогается с места.

– Это Бассо попросил вас вчера забрать жену и сына?

– Вы прекрасно знаете, мой милый Мегрэ, что на подобные вопросы я не могу отвечать.

– И вы, конечно, не можете сказать, куда вы их отвезли.

– Согласитесь, что на моем месте…

– Во всяком случае, вы это здорово обставили, даже профессионал не додумался бы.

– О чем это вы?

– Об автодроме! Госпожа Бассо в безопасности. Но лучше, чтобы полиция не сразу обнаружила машину. Дороги охраняются. Тогда вы вспомнили об автодроме! И ездите, ездите…

– Клянусь, мне давно хотелось…

Но комиссар уже не слушал его, он бросился к доктору, собравшемуся менять колесо.

– Простите! До особого приказа машина остается в распоряжении полиции.

– Что? Моя машина? Я-то что сделал?

Протестовать было бесполезно. Машину заперли в боксе, и Мегрэ унес ключ. Полицейский ждал указаний. Джеймс курил сигарету. Бродяга, не отрываясь, следил за болидом.

– Уведите этого, – проговорил Мегрэ, показывая на него. – Посадите его в дежурку Сыскной полиции.

– А меня? – спросил Джеймс.

– Вам по-прежнему нечего мне сказать?

– Особо нечего. Поставьте себя на мое место!

Мегрэ сердито повернулся к нему спиной.

В понедельник пошел дождь, что очень обрадовало Мегрэ, потому что серые тона больше гармонировали с его настроением и предстоящей работой.

Прежде всего доклады о вчерашних событиях; доклады, которые должны охарактеризовать расстановку сил, использованных комиссаром.

В одиннадцать часов два эксперта из Сыскной полиции заехали за ним на такси, и все трое отправились на автодром, где Мегрэ оставалось только следить за работой своих компаньонов.

Известно, что доктор проехал всего шестьдесят километров на машине, только что сошедшей с конвейера. На счетчике стояло двести десять. Пробег по автодрому оценивался километров в пятьдесят.

Значит, Джеймс сделал по дорогам километров сто. От Морсанга до Монлери не больше сорока по прямой. Теперь осталось нанести на карте возможные места проезда машины.

На долю экспертов выпала кропотливая работа. Шины тщательно очистили, пыль и мелкие кусочки просмотрели через лупу, кое-что отложили для дальнейшего анализа.

– Свежий гудрон, – объявил один из них.

Другой по специальной карте министерства мостов и дорог отыскивал в очерченном районе места, где ведутся ремонтные работы.

Мест таких было несколько, в разных направлениях. Первый эксперт продолжал:

– Кусочки известняка…

Карта генерального штаба добавилась к уже имеющимся двум. Мегрэ, насупившись, ходил взад-вперед и курил. На дороге к Фонтенбло нет кальция, зато между Ла-Ферте-Але и Арпажоном…

– Хлебные зерна в углублениях шины.

Улики накапливались. Карты пестрели синими и красными пометками.

В два часа позвонили мэру Ла-Ферте-Але, чтобы спросить, есть ли в городе какое-нибудь/предприятие, использующее сейчас портландский цемент, и может ли он оказаться на дороге. Ответ получили только в три:

«Для реконструкции мельниц Эсона используется портландский цемент. Цементная пыль имеется на шоссе между Ла-Ферте-Але и Арпажоном».

Одна позиция завоевана. Известно, что машина проехала там; кроме того, несколько предметов эксперты унесли с собой – для более тщательного изучения в лаборатории.

Разложив карту, Мегрэ пометил все населенные пункты в районе, где могла проезжать машина, предупредил жандармерии и муниципалитеты.

В четыре он вышел из своего кабинета, решив допросить бродягу, которого не видел со вчерашнего дня и который находился в комнате предварительного заключения Сыскной полиции, расположенной под лестницей. Но пока он спускался, ему пришла в голову одна идея. Он вернулся к себе, чтобы позвонить в контору Бассо бухгалтеру.

– Алло! Говорят из полиции! Вы не скажете, какой банк вас обслуживает? Северный банк на бульваре Хауссман? Спасибо.

Он поехал в банк и представился директору. Пять минут спустя у Мегрэ была еще одна улика. В то самое утро, около десяти часов, Джеймс подошел к окошечку и получил триста тысяч франков по чеку, выданному Марселем Бассо. Чек был подписан четыре дня тому назад.

– Шеф! Тот тип внизу требует вас к себе. Кажется, он собирается сообщить вам нечто важное.

Мегрэ устало спустился по лестнице, вошел в камеру, где на скамейке, поставив локти на стол и зажав ладонями лицо, сидел Виктор.

– Слушаю тебя!

Заключенный быстро поднялся и, раскачиваясь с ноги на ногу, насмешливо начал:

– Ничего не нашли, ведь так?

– Что дальше?

– Сами видите, что ничего не нашли! Я не глупее других. Так вот, сегодня ночью я все обдумал…

– Решил заговорить?

– Погодите! Сначала договоримся… Не знаю, правда ли, что Ленуар раскололся, но во всех случаях, если это и так, он не все вам сказал. Без меня вы никогда ничего не найдете, факт! Вы уже запутались! Дальше хуже будет! Ну, так я вот что вам скажу: такой секрет стоит денег. Больших денег! А если я найду убийцу и пригрожу донести все полиции… Думаете, он не выложит, сколько я захочу?

У Виктора был восторженный вид забитого человека, привыкшего гнуть шею и вдруг почувствовавшего свое могущество. Всю жизнь он был не в ладах с полицией. И вот теперь вообразил, что занимает выгодную позицию! Слова его сопровождались заученными жестами, многозначительными взглядами.

– Вот так-то! Чего ради я стану говорить, зачем мне пакостить парню, который мне ничего плохого не сделал? Хотите упрятать меня в тюрьму за бродяжничество? Забываете о моем легком! Меня отправят в больницу, а потом – в санаторий!

Мегрэ молча смотрел на него в упор.

– Что скажете о тридцати тысячах франков? Не дорого! Только-только спокойно дожить до конца, а этого недолго ждать. Тридцать бумажек – что они государству?

Он решил, что они у него уже в кармане. Он ликовал. Приступ кашля заставил его замолчать, на глазах выступили слезы, которые можно было принять за слезы триумфа.

Он считал, что перехитрил всех! Он считал себя сильным!

– Последнее мое слово! Тридцать тысяч – и я расскажу все! Вы хватаете этого типа! Вас повышают по службе! Вас превозносят в газетах! Иначе – ничего! Не советую вам трогать его. Не забывайте, что было это больше шести лет тому назад и что имелось только двое свидетелей – Ленуар, который уже больше ничего не скажет, и я.

– Все? – спросил Мегрэ, продолжавший стоять.

– Считаете, дорого?

Спокойствие Мегрэ, бесстрастное выражение лица встревожили бродягу.

– А вы меня не испугаете… Он попытался засмеяться.

– Эта музыка мне давно знакома! Вы даже можете заставить меня обработать. Ну уж извините, тогда посмотрите, что я порасскажу. В газетах прочтут, что несчастный, у которого только одно легкое…

– Кончил?

– И не рассчитывайте, что справитесь в одиночку. Поэтому я говорю, что тридцать тысяч – это…

– Ну, все?

– Во всяком случае, не надейтесь, что я буду вести себя, как дурак. Даже если вы меня выпустите, я не так глуп, чтобы бежать к этому типу, писать ему или звонить.

Голос его теперь стал другим. Виктор терял почву под ногами. Он пытался сохранить самообладание.

– В первую очередь, я требую адвоката. Вы не имеете права держать меня здесь больше двадцати четырех часов и…

Мегрэ выпустил облачко дыма, сунул руки в карманы и вышел, сказав сторожу: «Заприте!».

Он был в бешенстве! Оставшись один, он мог себе позволить перестать следить за выражением лица. Он был в бешенстве, потому что кретин этот здесь, совсем рядом, в его власти, потому что он знает все и ничего из него не вытянешь! Потому и не вытянешь, что кретин! Потому что он мнит себя великим умником!

Придумал ведь чем шантажировать! Шантажировать легким!

Не раз во время разговора комиссар готов был залепить ему оплеуху – это бы его немного отрезвило. Сдержался.

Он взялся не с того конца. Ни одна статья закона не давала возможности подступиться к Виктору!

Тип, репутация которого известна, который всегда жил кражами и всяческими уловками? Но это не значит, что какое-нибудь другое преступление, раз не бродяжничество, не может позволить арестовать его.

Со своим легким он прав. Он разжалобит всех! Он выставит полицию в неприглядном свете! Колонки возмущенных статей появятся в разных газетах:

«Полиция избивает человека, находящегося при смерти!».

Вот он и требует преспокойненько тридцать тысяч франков! И он прав, заявляя, что его вынуждены будут отпустить.

– Откроете дверь сегодня ночью, около часу. Скажете бригадиру Люка, чтобы отправился за ним и не спускал с него глаз.

Мегрэ с силой сжал трубку зубами. Бродяга все знает, ему достаточно слово сказать!