Текст книги "Пеперль – дочь Жозефины"

– С какой стати, по мне так пусть он ебётся с кем хочет, этот мой дядюшка. А, кроме того, мне тётка за это даже ломаного гроша не даст, так зачем же я стану ей об этом рассказывать.

Мали подобная логика убеждает, и тема на этом исчерпана:

– Что будем теперь делать?

– Теперь мы присядем на подоконник и подождём, пока дядя выйдет, – решительно заявляет Пеперль, – а потом сами наведаемся к Веверке.

Исключительно нахальное по временам лицо Мали расплывается в радостной ухмылке.

– Думаешь, нам перепадёт что-нибудь, чтобы мы держали рот на замке?

– Не исключено, но не это главное. Прежде всего, она должна сказать нам, как становятся блядью, как зарабатывают деньги, понимаешь, это гораздо для нас важнее.

– Ясно, – понятливо кивает Мали, потому что с тех пор, как они решили действовать независимо от красивого господина Кукило, им ещё ни разу не удаётся заполучить в руки деньги. А именно в них-то они и нуждаются. Теперь госпоже Веверке надлежит просветить их и наставить на верный путь. Пеперль – девица смышленая, она на лету ухватила ценность подвернувшейся ситуации, и Мали беспрекословно следует за ней.

– Как думаешь, он сейчас уже отодрал её? – спрашивает Мали.

– Да ничего подобного, ты моего дядю не знаешь, а я часто слышу его, когда он дерёт тётку. Он ебётся только, когда подвыпивши. Знаешь, как он это делает? – Пеперль оживляется. – Он всегда раздевается догола, и потом укладывается ртом на пизду. Лижет, думаешь? Чёрта с два! Он только нюхает пизду и жопу. Однажды они забыли потушить свет, и я в тот раз точно всё видела. Он закрывает глаза и затем начинает попеременно обнюхивать указательный палец. Пизда или жопа? Пизда или жопа?

– Как это, не возьму в толк? – недоумевает Мали.

– Да всё очень просто. Сперва он, не глядя, втыкает его туда, что первое подвернётся. А потом по запаху угадывает, куда попал. И если угадал, всегда радуется. Вот он и у Веверки сейчас будет нюхать. А в то время как он предаётся игре в отгадывание, тётка обязательно должна шевелить ему мошонку, и тогда у него макаронина мало-помалу поднимается.

– А большая у него макаронина, у твоего дяди?

– Ой, даже говорить не стоит, – презрительно кривится Пеперь, – так, примерно со среднюю морковку.

– Ну, в таком случае Веверка навряд ли получит удовольствие.

В эту минуту в квартире открывается дверь комнаты, и девочки слышат раздосадованный голос Веверки:

– Верите вы мне или не верите, господин Мутценбахер, мне, право, до лампочки, когда у человека такая маленькая макаронина, такая, знаете ли, пипетка, то моей вины здесь нет, и я уж как-нибудь переживу это. Но то, что вы без зазрения совести хотите задаром поиметь такую женщину, как я, это уже чистое жульничество, вам понятно!

– Но Фаннечка!

– Цыц! Я вам не Фаннечка, для вас я госпожа Веверка, зарубите себе на носу! А теперь давайте, проваливайте отсюда, иначе я вам устрою весёлую жизнь!

Дверь квартиры широко распахивается, и обе девочки из своей засады видят, как невзрачный и униженный господин Мутценбахер выскальзывает в коридор. Они дожидаются, пока шаги его стихнут внизу, в вестибюле дома, и затем Пеперль крепкими костяшками стучит в дверь. Госпожа Веверка открывает и весьма негостеприимно спрашивает:

– Вам что здесь нужно?

– Простите, пожалуйста, мы хотим… мы хотим… меня, собственно, зовут Пеперль Мутценбахер!

– Ну, так и что из того, паршивки, идите своей дорогой, – ещё пуще свирепеет госпожа Веверка при звуках этого имени и собирается, было, захлопнуть дверь перед носом девочек. Однако Пеперль предвидит такой поворот событий, она проворно вставляет ногу в дверную щель и очень тихо произносит:

– Вы только что подпустили к своей пизде моего дядю и еблись с ним.

Женщина отшатывается, с ужасом глядит на девчонок, а те пользуются удобным случаем и живо проникают в квартиру. Веверка ещё вся растрёпанная и, как можно заметить, под накинутым на плечи халатом на ней почти ничего нет. Пеперль, естественно, сразу возбуждается при виде этого. Ей очень хотелось бы сейчас потрогать груди Веверки и поиграть ими, она была бы не против тут же заняться и пиздой хозяйки, чтобы дать ей ту разрядку, какую не сумел предоставить дядя.

– Мы только хотим вас кое о чём спросить, – объясняет Пеперль причину их вторжения, и в глазах её читается такая устремлённость, которая явно ставит хозяйку в тупик.

– Ну, и о чём же именно? – интересуется Веверка, под любопытным взглядом Пеперль плотнее запахивая на теле утренний халат, особенно на выдающейся вперёд монументальной груди. Пеперль немного сконфужена, она не знает, как ей облечь в слова своё требование. Но тут на выручку ей неожиданно приходит Мали.

– Мы хотим узнать, как становятся блядью. Пожалуйста, расскажите нам это, – с детской непосредственностью выпаливает она.

– Что-о? – протяжно переспрашивает Веверка. Она вскипает от возмущения.

И тогда в разговор снова вступает Пеперль и просительным тоном быстро произносит:

– Знаете, нам тоже хотелось бы что-нибудь заработать, а поскольку мы обе охотно ебёмся, вот мы и решили, что вы могли бы нам подсказать, с чего начать.

– И вы пришли, чтобы спросить меня об этом? Нет, голубушки, вы мне лучше скажите, кто вас подослал шпионить за мной, а? – Веверка яростно шипит как змея и толкает Мали к выходу. – Давайте, выметайтесь отсюда, да поскорей, и чтобы духу вашего больше здесь не было, а то позову полицию!

Пеперль понимает, что женщина разгневалась не на шутку, она чувствует себя обманутой в своих ожиданиях и что ей необходимо теперь доказывать серьёзность их с Мали намерений. Она ещё какое-то мгновение размышляет, затем, приняв решение, быстро укладывается на кухонный стол, высоко поднимает коротенькую юбчонку, чуть ли не до пупа и широко разводит ноги.

– Вы только взгляните, пожалуйста, на мою пизду, госпожа Веверка, и тогда сразу увидите, что я больше не девственница. Мали тоже уже не девственница, и пришли мы сюда вовсе не для того, чтобы шпионить за вами, а только хотели спросить у вас совета, как стать настоящей блядью.

Пеперль ощущает взгляд женщины на своей пиздёнке и обеими руками раздвигает в стороны срамные губы, чтобы предоставить возможность лучшего обзора. Лицо госпожи Веверки заливает густой румянец, она, преодолевая внутреннее сопротивление, подходит ближе и протягивает руку к пизде Пеперль.

– Ну и времена, ну и нравы настали, – со вздохом произносит она и берётся за секель Пеперль, однако тотчас же снова отпускает его. – Сегодняшняя молодёжь такая испорченная, в моё время ничего подобного не было и в помине, сколько же вам лет?

– Двенадцать, – признаётся Мали и сразу же начинает тоже забираться на стол, чтобы в свою очередь продемонстрировать пиздёнку.

– Тринадцать с половиной, – отвечает Пеперль и тут же чувствует, как в её отверстие для проверки втыкается тёплый и пухленький палец женщины.

– О, господи, да ты, Пеперль, и самом деле уже не девственница, вот негодница!

– Так я же вам об этом сразу сказала, – с гордостью подтверждает Пеперль.

– И я тоже уже не девственница, – вмешивается в разговор Мали, – да к тому же у меня ещё совершенно безволосая пизда!

Госпожа Веверка смотрит на неё и затем без труда погружает палец в её подставленную с готовностью дырочку.

– Боже мой, да вы обе порядочные паршивки!

Миловидная женщина с кудрявыми светло-русыми волосами, открывающими высокий лоб, несколько смущена. Две обнажённые пиздёнки возбуждают её, и всё-таки она колеблется, чувствуя в себе какую-то неуверенность. Она отступает на шаг, однако Пеперль, внимательно наблюдающая за выражением лица молодой хозяйки, решает перехватить инициативу. Она тут же спрыгивает со стола и ласково льнёт к стоящей в растерянности Веверке. Её руки поглаживают полные груди, она ощущает, как соски на них сладострастно набухают, отвечая на её нежность, и поднимаются вверх. Пеперль видит, как симпатичное лицо заливает алый румянец, и тогда она быстрым движением руки распахивает ей халат и, ластясь, погружает пальцы в заросли тёмно-русых волос в поисках секеля.

– Вы всё-таки самые настоящие паршивки! – только и выдыхает госпожа Веверка.

Она прислоняется спиной к стене кухни и тяжело дышит, в то время как Пеперль, исследуя пизду, склоняется всё ниже. Её детские пальцы, покопавшись в густых волосах, высвобождают набухший секель, который точно страж стоит у входа в гигантскую расселину. Ей исключительно по душе пизда Веверки. Это – первая действительно красивая женская пизда из числа тех, какие Пеперль приходилось непосредственно видеть вблизи собственными глазами. У её тётки, к примеру, худосочная, обрамлённая щетинистыми волосами, абсолютно неинтересная дыра. Потом она знает ещё голую щелку своей подруги и толстостенную, огромную по размеру пиздищу Божены. Но эта пизда, пизда госпожи Веверки, есть нечно совершенно особенное. Пеперль хотела бы как следует её рассмотреть, поэтому она, держась за восставший секель, уводит молодую женщину в комнату. Там она с мягкой настойчивостью заставляет прилечь покорившуюся воле обстоятельств Фанни на постель. Теперь она лежит обнаженная перед двумя девочками. Глаза у неё закрыты, как будто ей стыдно. Пеперль разводит ей ноги в стороны, и тотчас же её взору предстаёт всё великолепие изумительной пизды.

– Ты только погляди, Мали, вот это пизда! – говорит Пеперь подруге и заботливо разглаживает шелковистые, тёмно-русые волосы, чтобы открыть доступ к розовой щёлке. Нежно и всё же достаточно энергично её палец проходится вдоль расселины, заставляя секель подпрыгнуть.

Игра раззадоривает Пеперль, её рот склоняется к благоухающей пизде, и девочка принимается обрабатывать её проворными ударами языка. Пеперль лижет с большим удовольствием, ей нравится держать во рту хуй, но ещё вкуснее для неё лизать пизду. Ей, правда, уже доводилось вылизывать грот Мали, но эта взрослая, так сказать спелая пизда на вкус совершенно другая. Напряжённо заострив язычок, она глубоко проникает им в отверстие, а госпожа Веверка лишь отвечает глубокими вздохами. Пеперль поднимает глаза и видит Мали, которая тоже занята делом. Сжав двумя руками нежно-коричневые соски обеих крепких грудей хозяйки, она теперь попеременно то сосёт их, то лижет. Пеперль довольна подругой и, быстро забравшись той под юбку, одобрительно поглаживает её по голой пиздёнке. Это побуждает Мали сразу придвинуться поближе, не прерывая, впрочем, увлекательного занятия с госпожой Веверкой. Девочки сейчас сидят бок о бок на корточках, обе трудятся языками, ублажая женщину изнутри и снаружи, и у каждой свободна одна рука, которой можно немного подзадорить подругу. По телу госпожи Веверки пробегает волною дрожь, она широко разводит в стороны налитые ляжки, чтобы предоставить для Пеперль большее поле деятельности, и Пеперль не разочаровывает женщину в оказанном ей доверии. Она увлечённо лижет и даже, отняв от Мали палец, начинает теперь попеременно вводить его в пизду и в жопу Веверки.

– Ну и детишки, – самозабвенно стонет белокурая женщина и ещё шире раздвигает ноги. – Ах… а-а-а… ещё сильнее… таких паршивок нужно держать под замком… лижи же, Пеперль… пожалуйста, только не останавливайся сейчас… ни в коем случае не допускай этого… продолжай действовать дальше, Пеперль, не выпускай клитор… как же мне нужен сейчас елдак… ах, если бы только во мне был сейчас хе-е-ер…

В распоряжении Пеперль, правда, хера не имеется, однако есть её детская, мягко очерченная ручка, которая не намного жёстче упругого елдака. И она, таким образом, мастеровито делает ладошку «лодочкой» и резким движением вталкивает её в алчущую дыру жалобно вздыхающей по поршню женщины.

– Ах… у меня подкатывает… у меня подкатывает, – дико вскрикивает она, а Пеперль толчёт сильнее, очень проворно качая взад и вперёд ладошкой точно самым настоящим стволом до тех пор, пока молодая женщина, наконец, не исторгает из себя хрипящий поток неразборчивых слов и в изнеможении не падает навзничь. Она только выдыхает блаженно:

– Ах, дети, это было прекрасно.

– Теперь вы нам верите, что мы пришли сюда не шпионить за вами? – с плутовской улыбкой спрашивает Пеперль, когда Веверка вновь обретает способность ясно соображать.

– Нет, теперь я так, конечно, не думаю, – протяжно отзывается звонким голосом женщина. – Итак, чего вы, собственно говоря, от меня хотите, девчонки?

– Мы хотим стать шлюхами!

– И чем же я могу вам в этом помочь?

– Вы должны сказать нам, как стать настоящей шлюхой, которая зарабатывает деньги.

– Но почему именно я?

– Потому что вы сами шлюха!

– Да кто вам такое сказал? Во всей округе ни одна живая душа об этом не знает!

– Моя тётка сегодня сказала об этом дяде, и тот сразу же отправился к вам!

– Ах да, верно, так это был твой дядя, господин..?

– Да, тот с пипеткой вместо хуя, который хотел вас ёбнуть задаром.

Госпожа Веверка смеётся, и девочки в два голоса вторят ей. В таком весёлом настроении симпатичная женщина угощает детей чашкой кофе и большим куском пирога, чем совершенно завоёвывает их сердца. В небрежно запахнутом халате, демонстрируя таким образом все свои прелести, госпожа Веверка лежит на диване, а обе девочки, болтая ногами, сидят за столом и за обе щёки уписывают уже второй кусок пирога.

– Итак, о чём же я должна рассказать вам, девочки?

– Нас интересует буквально всё, мы совершенно не знаем, как с толком подставить пизду, а как раз именно это мы делаем с удовольствием.

– Нет, нет, вы уже вполне кое в чём разбираетесь! – Госпожа Веверка одобрительно улыбается. – Во всяком случае, лизать вы умеете превосходно, я это на себе испытала.

– Знаете ли, госпожа Веверка, – объясняет Пеперль, – с нами дело обстоит так. У нас есть товар, но мы не можем найти на него покупателя.

– Вздор, такие молоденькие девичьи пиздёнки всегда пользуются спросом у мужчин.

– Речь идёт не о том, чтобы найти им какое-то применение, – вмешивается в разговор Мали, – тут Пеперль высказалась не совсе точно. Парни с нашей улицы ноги готовы сломать, бегая за нашими пиздёнками, но у них ведь ветер гуляет в кармане. Мы, конечно, ебёмся с удовольствием и редко пропускаем мимо себя макаронину, но мы не понимаем, почему нам нужно себя отдавать даром, когда можно это неплохо продать. Если у человека порядочный ствол, мы ему, конечно, и так позволим, потому что нам самим это очень по вкусу, но если мы, кроме того, ещё и деньги получим, то это будет уже совершенно другая песня.

– Послушай, Мали, ты говоришь как по-писаному, – восхищённо замечает Пеперль. – Я даже не догадывалась, что ты умеешь выражаться так складно, и должна признать, что ты абсолютно права. Ну, в таком случае, госпожа Веверка, теперь вам всё известно. А то, что мы не какие-нибудь неинтересные дрочилы, мы вам, кажется, уже доказали.

– Да, это действительно так, – согласно кивает головой госпожа Веверка и погружается в размышления.

– Даже не знаю, что вам посоветовать, – произносит она спустя некоторое время. – Прямо выходить на панель вам нельзя, потому что если вас поймает полиция, то вы окажетесь в кране затруднительном положении.

– Это почему же, – удивляется Пеперль, – мы ведь ничего плохого не делаем, мы всего лишь хотим поебаться.

– Послушайте, для беспрепятственной ебли требуется официальное разрешение от властей, которое вы не получите в силу того, что ещё недостаточно взрослые. Впрочем, погодите. Я, кажется, кое-что придумала. Знаете, что это такое, когда собирается сразу целая компания мужиков, и каждый свинья почище другого?

– Нас это совершенно не смущает, по нам, чем больше мужчин, тем лучше, – заявляет Пеперль, – лишь бы то были мужчины, которые наверняка нам заплатят.

– Ладно, тогда я сделаю из вас настоящую сенсацию. Я приведу вас на одну мужскую вечеринку. Как раз ещё сегодня я собираюсь беседовать по этому поводу с графом Баршем, он является главным устроителем этого свинского сборища извращенцев.

– Да, но что мы в результате получим за это? – деловым тоном сразу же осведомляются обе девочки.

– Ну, уж сотня вам, полагаю, точно обеспечена. Однако за посредничество каждая из вас должна будет отсчитать мне десять процентов. Такой расклад вас устраивает?

– Стало быть, выходит каждой из нас придётся отдать по десять шиллингов, а нам на двоих останется только восемьдесят.

– Да нет же, глупенькие обладательницы чувственных дырочек, по сотенной должна получить каждая, ну, а ещё лучше было бы, если бы они накидывали ещё пятьдесят сверху за узость щелок.

Глаза у девчонок загораются, и Пеперль без лишних раздумий протягивает Веверке руку в знак согласия. Сводница ответным жестом скрепляет сделку.

– Однако кое о чём я не могу не предупредить вас заранее. В данном случае речь идёт не просто о ебле или минете, эти похотливые развратники несомненно потребуют ещё и совершенно иных непотребств.

– Но ебать-то нас там всё-таки будут? – озабоченно осведомляется уже не на шутку разгорячившаяся Мали, не придавая особого значения услышанному предупреждению о непотребствах.

– Разумеется, вас многие сразу же возьмут в оборот, и вам, вероятно, придётся очень и очень постараться, потому что, ощутив вдохновение, они уже ни с чем не считаются. Мне уже случилось видеть одну такую пиздовладелицу. Сперва её один за другим отодрали восемь мужчин. А в завершение девятый вставил ей хуй в рот, чтобы получить то, за что заплатил. Ну, хочу вам заметить, она к этому моменту была уже настолько сыта, что не могла больше сглатывать. И когда он кончал ей в рот, сперма через ноздри потекла из неё обратно.

– Да, если только хуй осчастливит своим посещением наши пиздёнки часто и по-настоящему, то всё пойдёт как по маслу, и уж мы это как-нибудь перенесём. А теперь, госпожа Веверка, расскажите нам что-нибудь о себе!

– Даже не знаю с чего начать, – улыбается она. – Всё произошло как бы само собой. У моего мужа, царство ему небесное, хвостик был как у пинчера, и поэтому я постоянно размышляла о том, чтобы при случае сравнить его с чьим-нибудь ещё хуем, да всё время откладывала. А вот однажды, лет пять тому назад это было, помню, мой муж как раз сидел без работы, взялся ко мне мясник приставать, чтобы я его к себе подпустила. У него-де давно уже, оказывается, на меня стоит, и ему страсть как хочется меня выебать. Поначалу я не соглашалась, но когда он сказал, что у него хер вскакивает всякий раз, как только он меня видит, и что иначе его колбаса просто лопнет от натуги, у меня вдруг тоже возникло желание. Да. А, кроме того, он пообещал мне потом за это два килограмма мяса для шницелей, если я ему только позволю. Я, естественно, не ломалась и сразу дала ему себя выебать, потому что два килограмма мяса для семьи безработного на улице не валяются. Да. И таким образом я неожиданно пришла к выводу, что моя симпатичная пизда имеет свою цену. С той поры моя пизда зарабатывает деньги, а вместе с нею и я. И только, если у мужчины оказывается особенно ладный стержень и он мне по нраву, только тогда я ебусь задаром. Но подобное не часто случается, это я вам честно могу сказать.

– Естественно, – в один голос соглашаются девочки.

– Надо сказать, у мясника, – продолжала свой рассказ госпожа Веверка, – хер оказался как у испанского быка. Я думала, он мне горло проткнёт, таким он был длинным. Сначала я дрожала от холода как осиновый лист, потому что он ёб меня прямо в тамбуре морозильного погреба, из опасения, что может нагрянуть его старуха. Он перегнул меня через колоду для рубки мяса, наяривал меня сзади своим поршнем и при этом всё время косился на дверь, не идёт ли кто. Несмотря на царивший в погребе жуткий холод, мне, однако, мало-помалу от этого трения становилось тепло, если не сказать жарко. Говорю вам, то была отменная ебля. Его яйца всё время постукивали меня по клитору.

– Сзади? – с удивлением спрашивает Мали.

– Да, сзади, – кивает госпожа Веверка утвердительно, – в такой позиции хуй лишь мягко, чуть-чуть касается матки и настолько глубоко проникает внутрь, что у тебя глаза на лоб лезут, но речь идёт, разумеется, о внушительном по размерам хере. Если же у мужчины между ног болтается тряпка, тогда совершенно всё равно, спереди или сзади, в таком случае, как ни становись, всё ни рыба ни мясо. Он тебя только малость пощекочет, и дело дальше этого не идёт. Тогда, чтобы кончить, приходится помогать самой себе пальцами. Ну, вашим пиздёнкам до поры до времени подойдёт всякий хер, но у меня уже должна быть затычка что надо. Поглядите-ка сейчас, в спокойной обстановке, на мою пизду, она требует первоклассного обслуживания.

С этими словами женщина широко раскрывает ляжки и ещё раз показывает девочкам свою пизду. Пеперль мигом сбрасывает туфли и голой пяткой, ласкаясь, проводит по жадно распахнувшимся срамным губам. Это спонтанное проявление искреннего почтения приводит Веверку в медово-блаженное настроение. Она снова смыкает ноги и говорит:

– Сейчас я больше не могу играть с вами, с двумя молоденькими шлюшками, потому что принимаю сегодня ещё одного гостя и должна предстать перед ним в подобающем виде. Он целый час лежит у меня на пизде и вылизывает её мне досуха. Мне это очень нравится, однако он, в конце концов, может заметить, что до его прихода я уже успела неплохо развлечься.

– Каким образом он может это заметить? – любопытствует Пеперль.

– Ну, в частности, по тому, что мне для оргазма понадобится больше времени, а он постоянно поглядывает на часы. Он всё время требует, чтобы в первый раз на меня накатило уже через минуту. Он придаёт большое значение тому, чтобы в день своего визита оказаться для меня первым.

– Но это ему должно быть, в общем-то, безразлично, ведь главное заключается в пизде, которую он получает в своё полное распоряжение, разве не так? – деловито высказывает Мали своё мнение.

– Да, для некоторых мужчин вся изюминка состоит именно в этом, и тут ничего не поделаешь. Когда блядуешь, нужно в первую очередь помнить о том, что речь идёт об удовольствии мужчин, а вовсе не о вашем собственном. Если же вам при этом ещё и приятно, то на здоровье, но если вдруг происходящее окажется вам не по вкусу, то вы должны делать вид, будто всё равно вам это страшно нравится.

– За себя одно я могу сказать, – констатирует Пеперль с особым запалом, – мне это всегда нравится, и всегда будет нравиться.

– Не зарекайся, милое дитя, когда человек навязывает тебе свою волю, по настоящему берёт тебя в руки и всласть надерёт тебе жопу, тогда всякие «нравится» как ветром сдувает.

– А вот мне по вкусу, когда меня по жопе секут, – заверяет Пеперль и, придя в возбуждение от воспоминаний, копается у себя в пизде. – Меня это ужасно раззадоривает, да и сама я с удовольствием лупцую кого-нибудь по голой жопе, но только это не должна быть мужская жопа. Например, задница Мали, в которую я до чёртиков влюблена. Когда она мне её показывает, я удержаться не могу, чтобы её не шлёпнуть, правда, Мали?

– К сожалению, правда. Мне битьё, вообще-то, не по нутру, но Пеперль просто на этом помешана, и иной раз я доставляю ей такое удовольствие, тем более что потом она меня прекрасно вылизывает. Однако я всё же предпочитаю, чтобы меня сначала вылизали, а потом засунули макаронину в пизду. Скажу я вам, нет ничего лучше макаронины в пизде.

Мали воодушевлена и озабоченно размышляет о том, продерут ли её ещё сегодня или нет.

– Вы, госпожа Веверка, только что упомянули, что на мужской вечеринке в ходу будут разные извращения, не могли бы вы уточнить для нас, какие именно? – интересуется Пеперль. – Кроме обычной ебли и минета я знаю только, что один мужчина как-то потребовал от меня поссать ему в рот.

– Ну, ты ещё молоденькая невинная девчонка. Оно, конечно, правда, ничего принципиально нового, кроме ебли и вылизывания, собственно говоря, в мире не существует, однако всё зависит от формы, в какой это делается. Есть, разумеется, и другие вещи, но все они – лишь вариации. У меня, скажем, имеется один клиент, который вообще со мной не ебётся. Он только вылизывает мне дырку в жопе до тех пор, пока я не пущу ему в рот газы, и вот в этот момент он как раз и спускает. Смешно, да? И хотя меня подобные действия возмущают, я не могу от него отказаться, поскольку он один из лучших моих клиентов и всякий раз приносит мне сотню. После него я всегда отправляюсь на исповедь, настолько этот мерзкий тип меня возмущает. Вот так-то. А потом ко мне сразу же, как правило, наведывается мой исповедник.

– Ну, а он что делает?

– Во время его визита я должна догола раздеться, раздвинуть ляжки и крепко закрыть глаза. Потом он начинает дотрагиваться до секеля крестом от своих чёток. Я предпочла бы сразу перейти к делу, эти бессмысленные ужимки у меня уже в печёнках сидят, но, как ни странно, при каждом прикосновении меня тотчас же с новой силой захлёстывает волна возбуждения. Костяной крест так приятно холодит пизду, я жду, вот сейчас, вот сейчас он снова дотронется до секеля. Это страшно взвинчивает меня. И увидев, что я уже на пределе, что я уже едва сдерживаюсь, он наматывает чётки себе на яйца и начинает меня ебать. А костяной крест при каждом толчке похлопывает меня по сраке. Во время ебли он произносит проповедь точно священник на кафедре, и не будь я в таком возбуждении, меня от его слов мороз пробирал бы по коже. Каждый раз он повторяет одно и то же, я это уже наизусть вызубрила, однако для чего он это делает, я не знаю. Ебётся он преотлично, у него очень приятный поршень, но, несмотря на это, я ни в кои веки не подпустила б его к себе, не плати он так щедро. Во время ебли он всегда закидывает мои ноги себе на плечи и ладонями крепко держит меня за жопу. А после того, как спустит, с таким остервенением лупит меня по жопе, что кожа на ней вот-вот, кажется, лопнет, и кричит: «Покарать надо эту плоть, покарать!»

– Я бы померла со смеху, – восклицает Пеперль.

– Вот этого нельзя делать ни в коем случае. Во-первых, он продирает тебя так, что дух захватывает, а, во-вторых, он просто не смог бы кончить иначе. Не следует забывать, что за сотню шиллингов он найдёт себе полный пароход баб, которые совершенно спокойно позволять проделать с собою подобный фокус.

– И потом, он, в конце концов, здорово ебётся, – замечает Пеперль, – вы ведь сами говорите об этом.

– Да, тут ему следует отдать должное, ствол у него превосходный. Далее, есть у меня круг клиентов, – продолжает Веверка свой рассказ, – с которыми я всегда великолепно провожу время, но не получаю никакого удовлетворения и, уходя, возбуждена ещё больше, чем перед приходом. Таковы, к примеру, два брата. Им втемяшилось в голову во что бы то ни стало вставить женщине одновременно оба своих поршня. Навязчивая идея, хотят они так, и всё тут. Вот уже год мы бьёмся над этой проблемой, но ничего путного не выходит, меня это только каждый раз приводит в ужасное возбуждение. Если один из них держит свой хуй в пизду, другой пытается засунуть мне свой в жопу, но безуспешно. Потому что когда у меня ствол в пизде, моя задняя дырка становится слишком узкой, а если елдак введён мне в жопу, то в свою очередь необычайно сужается пизда. Сплошное мучение с этой парочкой. Братья мне рассказали, что попытка такого рода удалась им один-единственный раз, но произошло это с такой исполинской бабищей, у которой между пиздой и сракой впору было прокладывать телефонную линию. А вот со мной дело никак не ладится, но именно со мной они хотят этого добиться, проявляя при этом чудеса долготерпения. Вы можете себе представить, до какой температуры меня разогревает это бесконечное испытание. Уходя от них, я похожа на суку в состоянии течки, потому что ни тот, ни другой в меня никогда не спускают. Когда они в очередной раз осознают, что у них опять ничего не получилось, то всегда просят меня полизать их. Но стоит мне только начать, как я тут же получаю весь заряд в рот. Потом я как угорелая мчусь домой и приглашаю к себе наверх нашего привратника. Девочки, такого молота, как у него, вы от роду не видели! Когда у него встаёт его ствол, то достаёт ему до середины живота, и такой толстенный, что мне его ладонью не обхватить. Вот это хуй, вот это молодец! Мне достаточно только вспомнить о нём, как я возбуждаюсь. Но сегодня я его ещё распрямлю, этот привратницкий посох, даже если господин, с которым я нынче встречаюсь, вылижет мне все потроха, и если в предстоящую ночь он окажется даже двенадцатым, я всё равно с ним поебусь. А теперь, девочки, оставьте меня одну, мне скоро уходить. Наведайтесь ко мне завтра ближе к вечеру, тогда мы с вами всё и обсудим относительно мужской вечеринки.

– Может быть, вы нам ещё что-нибудь расскажете? – с мольбой в голосе просит Пеперль.

– Вы всё это на себе ещё испытаете, наберитесь только немножко терпения! Какая польза вам от моих рассказов о самых распрекрасных хуях, если в пизде у вас пусто.

Расставаясь, Мали сделала свой обычный книксен. Но Пеперль на прощание лихо схватилась за пизду Веверки, запечатлела крепкий поцелуй на высоко поднявшемся, тугом секеле и кончиком языка лизнула щель.

– До скорого, моя прекрасная пиздёночка, – говорит она и этой лаской оставляет госпожу Веверку в таком состоянии, что та в бесплодной тоске по поршню вынуждена сама себя доводить до конца пальцем. При этом она чуть слышно бормочет себе под нос:

– Какая же я дура, что так быстро выпроводила детей. Не сделай я этого, Пеперль наверняка меня ещё полизала бы, да и другая, думаю, не осталась бы равнодушной.

Она неистово обрабатывает свою пизду и стонет:

– Ах, если бы здесь была Пеперль, у этой девчонки такой миленький язычок, у паршивки у этой, будь она проклята, что теперь оставила меня одну. Не надо мне было их выпроваживать. Эх, я, глупая курица!

И она в слепой ярости зажимает секель большим и указательным пальцами и начинает так отчаянно его надрочивать, что ей уже больно по-настоящему. Но именно из-за этого, или, может быть, из-за воспоминаний о сладком язычке Пеперль, мгновенно заливает всю изнутри. Она дрожит и теперь ощущает, как влага из пизды стекает по её пальцам.

* * *

И теперь настало их время! Теперь, как страстно надеются Пеперль с Мали, начинается их большая карьера. Жизнь во всём своём манящем великолепии ждёт отныне их впереди, открывая перспективы на хуи всякого рода, которые обеспечат им комфортабельное и безбедное существование. Отныне, с сегодняшнего вечера они будут точно знать, куда им надо идти и с кем ложиться в постель. Их будущее готовой фабулой расстилается перед ними. Ни одна мать не смогла бы отыскать для них лучшей профессии, ибо матери слишком легко забывают, что самым заманчивым и отрадным в их молодости был крепко стоящий и неутомимо работающий хуй, что самым приятным для них было поебаться от души. Совершенно голые стоят Пеперль и Мали в небольшом боковом кабинете, примыкающем к банкетному залу фешенебельного столичного отеля, и наблюдают, как госпожа Веверка, которую давно уже называют просто Мицци, обрызгивает духами пизду. Сегодня состоится еженедельный праздничный вечер клуба, который официально носит имя «Венские червонные валеты», а неофициальное его название «Танцы на проволоке верных друзей хозяйки». И Пеперль с Мали предстоит быть введёнными в программу варьете и других мероприятий в качестве новеньких. Мицци Веверка затем тщательно припудривает своё пышное тело, после чего облачается в платье из воздушнейшего креп-жоржета, которое, будучи перехвачено в талии только узким золотым пояском, лёгкими свободными складками ниспадает до самых щиколоток. Сквозь тонкую как паутина материю просвечивает белоснежная кожа, которую это одеяние больше подчёркивает, нежели скрывает.