Текст книги "Про Зюку и Казюку"

Глава четвертая. Нападение

Того времени, что заняло у Казюки освобождение из лисьей норы, Гадюке вполне хватило и на то, чтобы доползти до Колокольной Поляны, и на то, чтобы хорошенько осмотреться. Первым делом змея постаралась найти Зюкин плетеный домик. Спрятавшись в густой траве, она дождалась, когда из него вышла сама Зюка. Желудевая девочка показалась Гадюке такой маленькой и невзрачной, что она совершенно успокоилась. «Ну, с этой-то несложно будет справиться… Судя по тому, что болтал железный мальчишка, она самая умная здесь… А раз умная – сама убежит, сообразит, с кем имеет дело… А все остальные от меня не уйдут – хоть бегай, хоть летай…».

И Гадюка прикинула в уме, сколько времени потребуется, чтобы заползти в дупло к Рыжуле. Потом она незаметно подползла к жабьей луже и выбрала удобное место для нападения на Кваксу.

«Сначала разделаюсь с мамашей, а потом и за деток примусь… Дятла, пожалуй, тоже лучше дождаться здесь – ведь прилетит же он когда-нибудь попить воды… Подползти быстренько, он глухой, можно не очень таиться… Внезапный бросок и… Да, славная предстоит работка. Нужно только хорошенько отдохнуть с дороги и собраться с силами… Чтоб уж ни разочка не промахнуться…». Тут Гадюка чуть сползла в тенек, под густую сосну, и свернулась по всем змеиным правилам так, чтобы ее снова можно было принять за пружину от стенных часов.

И вполне возможно, что змее удалось бы осуществить свой план, если бы… Ох, сколько же всегда бывает этих «если бы»! Если бы Гадюка легла отдохнуть не под сосной, а под каким-нибудь другим деревом, на котором не растут шишки. Если бы Долбик не проголодался к середине дня. Если бы дятел был немножко помоложе, ведь раньше он так редко терял шишки, да и оброненные успевал подхватить на лету… Если бы, наконец, Зюка как раз в это время не выбралась в гости к жабе, чтобы вместе делать веер из мушиных крылышек…

Но вот все эти «если» сошлись вместе, и Долбикова шишка упала совсем близехонько от змеи.

– Да, старость-то и правда не радость! – вздохнул дятел и слетел вниз, чтобы поискать потерянное в траве. Тут он и увидел Гадюку, хотя змея замерла и почти не дышала. Она надеялась, наверное, что ее опять с кем-нибудь спутают. Но Долбик не зря всю жизнь прожил в лесу. Для него змея всегда оставалась змеей, кем бы она ни прикидывалась! Дятел взлетел на сосну и начал бить тревогу.

– Берегись! Берегись! Враг пришел! Враг пришел! – выстукивал он.

Тревожную дробь услышали все. Белка Рыжуля перестала искать грибы и в одно мгновение вскарабкалась на самую высокую елку. Зюка бросилась собирать по поляне Кваксиных детей. Одна только жаба так перепугалась, что не могла двинуться с места. Она сидела на месте и задыхалась. Вот к ней-то и бросилась Гадюка, как только поняла, что старый дятел ее заметил. Змея была уже совсем рядом с беспомощной жабой, когда ее путь преградило что-то тяжелое и пестрое. Это Долбик слетел с безопасного дерева на опасную землю. Он неуклюже скакал перед самым носом змеи и кричал:

– Ой! Крыло! Ой-ой-ой! Крыло! Ой, голова кружится!

– Ага, свалился! Теперь не уйдешь! Как хотела тебя первым съесть, так и сделаю, – зашипела змея и поползла за дятлом.

По правде, голова у Долбика и не думала кружиться, да и с крыльями ничего не случилось. Просто он вовремя вспомнил, как птицы притворяются беспомощными, чтобы спасти гнездо от врага. И решил обманом увести Гадюку с Колокольной Поляны. Но змей недаром считают очень умными. Стоило только Долбику разок невысоко взлететь, чтоб избежать ядовитых зубов, тетка Гадюка поняла: дятел ее обманывает, и повернула назад.

Однако пока она гналась за дятлом, Квакса успела прийти в себя и с Зюкиной помощью загнать под корягу всех своих детей. К тому же, перепрыгивая с дерева на дерево, к жабьей луже уже примчалась Рыжуля. Белка мигом разобралась в обстановке и стала командовать сверху:

– Квакса! Лезь сама под корягу! И ты, Зюка, лезь! От тебя все равно толку никакого! Долбик! Лети ко мне, будешь шишки подавать! Так! Пусть, пусть ползет… Она у меня сейчас получит… – И на Гадюку сверху посыпался град тяжелых шишек. А один из своих снарядов белка изловчилась запустить змее прямо в голову. Тут уж Гадюка совсем рассвирепела:

– Ах, так! Теперь уж я ни за что не отступлюсь! Спрятали жабу со всем выводком! Очень остроумно! Будто я не знаю, где ее искать… Да хоть со всего леса шишки оборвите, я все равно заползу сейчас под корягу и…

– Не заползешь! Не заползешь, злюка шипучая! Я тебя не пущу! – раздался вдруг рядом с Гадюкой тоненький голосок. Это Зюка встречала змею у самой коряги.

– Ты?! Не пустишь?! Я думала, хоть у тебя хватит ума со мной не связываться! Ну-ка, пошла прочь, – зло зашипела змея над самой Зюкиной головой.

– Нет! Не пущу! – еще громче закричала Зюка. – Можешь кусать меня сколько хочешь…

– Ха-ха-ха! – захохотала Гадюка. – Да стану я тратить на тебя свой драгоценный яд… Да одного удара хвоста…

Тут змея скрутилась в кольцо, потом стремительно развернулась и отшвырнула Зюку с дороги. Девочка отлетела к сосне и сильно ударилась о ствол. Больше она ничего не помнила.

Так, едва начавшись, закончился для Зюки бой с теткой Гадюкой.

Глава пятая. Казюка принимает бой

То, что для Зюки уже окончилось, для Казюки только начиналось. Треск его моторчика раздался на поляне в ту самую минуту, когда Гадюка уже обвилась вокруг коряги и ее чешуйчатое тело медленно стекало вниз, к выходу из жилища жабы.

Рыжуля и Долбик метались по веткам сосны и громко звали на помощь. Так что даже сквозь стрекотанье мотора Казюка разобрал, куда нужно мчаться. Он сделал первый круг вокруг лужи и сразу увидел змею.

– Привет, тетушка! – закричал Казюка. – Я так по тебе соскучился, что не усидел в норе. Давай-ка поиграем!

– Ах, и ты тут, бедняжечка, – прошипела змея и подняла вверх голову, – не вздумай только мешать своей тете Га… А то ей скоро и жалеть будет некого…

– А не пора ли тебе пожалеть саму тетю Га?! – с этими словами Казюка налетел на змею, сдернул ее с коряги и на той же скорости начал новый круг по поляне.

По дороге он наткнулся на Зюкин домик и перевернул его на бок. Тут домик, вероятно, вспомнил, что всю жизнь был лукошком. И вот бывшее лукошко покатилось впереди Казюки, как катятся все круглые корзинки, если им случается падать. Так вместе с Зюкиным домом и заканчивал Казюка свой круг. И не успела Гадюка прийти в себя после первого удара, как на голове у нее оказалось лукошко, а на спине железный мотоциклист. Казюка изо всех сил вцепился в гадючье тело, и сколько змея ни кидалась из стороны в сторону, ей никак не удавалось его сбросить.

Наконец Гадюка освободилась от лукошка и принялась кусаться. Но Казюка вовсе не боялся ни укусов, ни яда – недаром он был железным человечком. Зубы змеи только поцарапали в нескольких местах красный мотоциклетный костюм. А когда они начали крошиться, Казюка закричал:

– Ну что, тетя Га, сдаешься?! Может быть, поиграли и хватит? Может, тебе домой пора?

– Может, и пора, – прохрипела змея. – Дай только я обниму тебя на прощанье…

С этими словами Гадюка захлестнула Казюку, как петлей, своим тугим телом. Змеиное тело давило на грудь все сильнее, и как ни был прочен мотоциклист, в се-таки он начал хрипеть и задыхаться. Внутри у него что-то хрустнуло.

Но тут в воздухе раздалось хлопанье крыльев, и послышался знакомый всему лесу голос Сороки:

– Чуфырка! Чуфырка! Быстрей! Она здесь!

Одного имени ежика было достаточно, чтобы змея разжала свои страшные объятия. А едва послышалось далекое топанье и пыхтенье, как Гадюке стало уже вовсе не до Казюки и жабы. Она ведь привыкла всегда беспокоиться о себе вовремя, и быстрехонько поползла прочь от Колокольной Поляны. По дороге она выплевывала сломанные зубы и шипела так, словно в лужу сунули раскаленную головешку.

Когда на поле битвы притопал запыхавшийся Чуфырка, змеи и след простыл. Под сосной в смятой траве валялось только дырявое лукошко, да лежал игрушечный мотоциклист, вокруг которого уже хлопотали Долбик и Рыжуля.

Глава шестая. Как быть без Зюки?

– Уф ты, – сказал Казюка, когда, наконец, смог сесть, – хорошенькая была гонка! Да и драка ничего себе… Зюка, видела, как я…

Но Зюка, конечно же, ничего не видела. Более того, самой Зюки на поляне почему-то не было видно. Поэтому даже победа над теткой Гадюкой никого не радовала. Что это за радость без Зюки? Зюку звали, искали, Рыжуля с Чуфыркой уже два раза оббежали всю Колокольную Поляну – все без толку.

– Куда же она могла деться? – раздумывал Долбик вслух. – Должна же она где-то быть, уж если не живая, то мертвая…

– Мертвая? Если Зюку можно представить мертвой, то я, кажется, догадалась, – грустно сказала Квакса и велела своим детям получше покопаться в густой траве под сосной. Маленькие жабы очень старались. Они заглядывали под каждый листик и через некоторое время сложили в кучку около перевернутого лукошка горстку коричневых желудей, несколько палочек, клочок старого сена, да обрывки прошлогоднего дубового листа. Это было все, что осталось от Зюки после ужасного удара змеи.

Жаба горько заплакала. Чуфырка засопел. Рыжуля сморщила нос, забыв, что ей это не идет. Долбик грустно опустил голову. А Казюка снова, как в лисьей норе, стал колотить себя кулаками по шлему. И только Сорока нервно подскакивала на сосновой ветке и, кажется, не очень горевала. Наконец она сказала:

– Погодите хныкать… Это вы всегда успеете. Сначала попробуем что-нибудь сделать.

– Что тут сделаешь? – спросил Казюка и махнул рукой.

– Да Зюку! В конце концов, у вас же есть все, из чего когда-то ее слепили. А если не хватит какого желудя или палочки, так этого добра в лесу полно…

– Точно! – вскочил на ноги железный мотоциклист. – Я начинаю восстанавливать Зюку! Кто со мной?

– Я! Я принесу самой свежей смолы, чтоб склеить желуди, – сказала Рыжуля.

– Я разберу желуди, чтоб было ясно: где голова, а где все остальное, – сказал Долбик.

– Я помогу тебе приладить их один к другому, – сказал Чуфырка.

– А я с детьми наберу листьев на новое платье, – сказала Квакса.

– А я… я одна знаю, что я сделаю, – прокричала Сорока и улетела.

Все принялись за дело, и через некоторое время Зюка вчерне была почти готова. И тут Рыжуля заявила:

– Раз мы делаем Зюку заново, так пусть она будет красавица. Нужно сделать ей маленький ротик, черные бровки и вот такие ресницы, – и белка показала, какие она собирается делать ресницы.

И все как будто с ней согласились. Все, кроме Казюки.

– Ну уж нет, – сказал он, – не дам я вместо Зюки делать какую-то куклу с ресницами. Пусть будет точно такой, как прежде. И кто это тебе сказал, Рыжуля, что она была некрасивая?

Тут все заспорили с белкой, что Зюка на самом деле была красивая и что, может быть, красивее ее вообще быть нельзя.

Но Рыжуля не сдавалась:

– Делайте, что хотите, но уж приклеивать это старое сено вместо волос я не дам. Чтобы некоторые опять дразнили ее «вороньим пугалом»? Ни за что! Да уж лучше я выдеру половину своего хвоста! – и с этими словами белка действительно вырвала из своего хвоста пучок превосходных шелковистых шерстинок.

Тут уж и Казюка ничего не сказал. Он ведь прекрасно знал, что значит для Рыжули ее хвост. А когда работа уже совсем близилась к концу, на поляну прилетела Сорока и принесла… что бы вы думали? Блестящее платье из конфетной обертки! Да-да, то самое платье, из-за которого Зюка когда-то и попала в лес.

– Пусть носит, – сказала Сорока и в первый раз в жизни застеснялась. Впрочем, добровольно отказываться от чего-то блестящего ей тоже приходилось впервые.

И вот на Колокольной Поляне под старым дубом опять лежит Зюка – целая и невредимая. И все у нее на месте – и руки, и ноги, и голова. Но почему-то эта Зюка не встает и не улыбается соседям, и не спрашивает, как у кого дела, и кому чем помочь…

– Вот вам и прежняя Зюка, – вздохнул Долбик.

– Как будто оживать – простое дело, – проворчал Чуфырка.

– Уж если бы это только от нее зависело, да она бы для нас… – запричитала Квакса.

– Говорила, говорила я, что нужно сделать ресницы, – процокала Рыжуля.

– Не в ресницах дело, – задумчиво сказала Сорока. – Если хотите знать мое мнение – тут не обойтись без слов.

– Каких слов? – спросил Казюка.

– Каких-каких… Известно – волшебных. Неужели ты не знаешь? А еще столько времени жил среди людей… Уж если не ты…

– Я вспомню. Я постараюсь… А если не вспомню – я сам их придумаю, – закричал Казюка и шагнул к желудевой девочке.

– Только вы не слушайте, – повернулся он к обитателям Колокольной Поляны, – а впрочем, нет! Слушайте все! Может, и вам придется кого-нибудь оживлять.

Казюка набрал полную грудь воздуха и заговорил:

– Зюка! Ты должна стать снова живой. Потому что всем здесь будет очень плохо без тебя. Потому что без тебя некому звонить в колокольчики, некому рассказывать сказки. Потому что без тебя все могут опять поссориться. Я теперь знаю, почему ты не знала, сколько стоишь. Тебе просто на самом деле нет цены. Ты бесценная, Зюка… Зюка! Ну, оживай же! Я никогда не буду больше тебя дразнить, и если кто-нибудь тебя обидит, он будет иметь дело со мной…

Уже при первых Казюкиных словах Зюка начала потихоньку оживать. Но она не торопилась открывать глаза. Откроешь – он и замолчит. А ведь так приятно, когда о тебе говорят хорошее! Вот она и лежала тихонечко, и слушала, и старалась, чтоб ресницы не дрожали.

А Казюка между тем продолжал:

– Зюка! Все здесь решили, что ты очень красивая. И если бы ты знала, какие волосы подарила тебе Рыжуля! И как тебе идет серебряное платье!

Тут уж желудевая девочка не могла больше хитрить. Ну разве утерпишь, когда говорят о серебряном платье! Она вскочила и со всех ног побежала к луже, чтоб хорошенько себя разглядеть. Зюке никто не мешал. И, наверное, она долго привыкала к новым волосам и красивому платью. Во всяком случае, когда Зюка вернулась на Колокольную Поляну, там уже все было готово к большому празднику. А что это был за праздник, вы уж сами себе представьте.

Кто как может.