Текст книги "Сладкая вендетта"

Глава 5

– Не стоило тебе оставаться с ним наедине, – сказал Саймон.

Ева с удивлением посмотрела на него. Двухколесный кэб, гремя по булыжной мостовой, вез их домой. То, что они смогли найти в этот час кэб, да еще с трезвым кучером, было своего рода чудом. Ева уже мысленно приготовилась к долгому пути пешком, но Саймон в своей неповторимой манере просто вышел на угол, и к нему тут же подкатил экипаж. Такому человеку, как Саймон, все вещи даются легко. В том числе и кэбы. У него было все: происхождение, богатство, положение в обществе, привлекательная внешность аристократа. При виде его женщины начинали поправлять волосы и расширять глаза, как газели, с нетерпением ожидающие волка. Из всех сыщиков «Немезиды» от Саймона меньше всего можно было ожидать, что он согласится на эту работу. С какой стати? Он ни разу не пострадал от несправедливого правосудия. Саймон был фактическим лидером «Немезиды», но никогда не принимал решения единолично. Все обсуждалось с сыщиками. Служба в армии преподала Саймону суровый урок. И он, в отличие от многих представителей своего класса, твердо верил в мораль и этику. Однако не настолько твердо, чтобы отказаться от услуг такого человека, как Джек Далтон.

– Мы раньше уже использовали подобных типов, – напомнила Ева.

– Теми было легко манипулировать. Они очень боялись последствий неподчинения нам и поэтому не представляли опасности. Но Далтон… – Саймон шумно вздохнул. – Ему нечего терять.

– Кроме возможности отомстить.

Ева, как и остальные в «Немезиде», рассматривала месть как ключевой пункт их плана. Но чего никто из них не ожидал, и особенно она, так это глубины чувств Далтона. Они выходили далеко за рамки животной жажды расплаты.

Ева помнила боль в глазах Далтона, когда он говорил об умирающей сестре. Это была не только боль потери, в его взгляде сквозило самообвинение. Далтон почему-то считал себя виноватым в смерти Эдит. Ева читала его досье и знала, что Далтон не имел никакого отношения к посещению Рокли того самого борделя, где работала Эдит. В ту ночь Далтона вообще не было возле Рокли, у него был выходной. Но каким-то образом Джек быстро узнал о смерти сестры и тут же попытался отомстить за нее. Безуспешно. И все же он чувствовал себя виноватым. Ева прочла это в его темных глазах. Убийство Рокли не воскресит Эдит, но для Далтона это означало бы в некотором роде отпущение грехов. А ради того, чтобы добиться прощения, человек пойдет на все.

– С ним будет сложнее управляться, чем с другими, – настаивал Саймон. – Помнишь Фетчема? Он тоже был боксером, но когда дошло до дела, стал вести себя как надо. Далтон намного опаснее.

– Я могу с ним справиться, – сказала Ева. – Может, он большой и сильный как бык, но у каждого мужчины есть уязвимые места.

На лицо Саймона упал свет уличного фонаря, и Ева увидела, что его правильные черты исказила хмурая гримаса. Саймон был не просто красив, а чрезмерно красив, если такое возможно, настолько красив, что на него было неловко смотреть. Но Ева воспринимала Саймона как коллегу, его красота ее восхищала, но не будоражила. С Далтоном все обстояло по-другому. Он не был красив, во всяком случае, в общепринятом понимании, и все же мисс Уоррик не могла стереть из памяти лицо Джека, его грубые контуры и жесткие линии. Если Саймона можно было сравнить с безупречно выверенными пропорциями, то Далтон был гранитным пиком, манящим опасностью. Оба притягивали взгляд, но по разным причинам.

– Меня беспокоят не размеры Далтона и не его сила, – сказал Саймон.

– Ты что же, совсем в меня не веришь? – Ева посмотрела на него с иронией. – Кажется, я не из тех, кого можно сбить с толку непристойным замечанием или плотоядным взглядом.

– Нет, ты не такая.

Ева отметила, что в тоне Саймона хотя бы не прозвучали обвинительные нотки. Когда-то, несколько лет назад, он дал ей понять, что был бы не против, если бы их отношения вышли за рамки только профессиональных. Ева немедленно подавила эту идею в зародыше. Ее отказ ранил чувства Саймона, но он быстро оправился, и это послужило лишним доказательством того, что его интерес к Еве не более чем простое любопытство. Он не был ею увлечен. Не был даже очарован. То, что Саймон так легко пережил отказ, Еву не расстроило. Она лишь еще раз убедилась в том, что и так уже знала: ей лучше быть одной, свободной от отношений.

– Просто… будь с Далтоном осторожна, – настаивал Саймон. – Он на тебя так смотрит…

Сердце Евы странно екнуло.

– Саймон, человек провел пять лет в тюрьме. Он точно так же смотрел бы на беззубую старую каргу.

На этот раз уже Саймон посмотрел на нее с иронией.

– Хочешь верь, хочешь нет, но мужчина даже в самом густом тумане похоти замечает разницу между старой каргой и красоткой.

– Звучит очень обнадеживающе.

– И Далтон совершенно точно знает, что он видит, когда смотрит на тебя.

«Женщину, которая держит его за яйца. Или не только?» – подумала Ева, но это не имело значения. Она – сыщик, преданный своему делу. Пусть Далтон и отличается от того, каким она его представляла, но на ней лежит ответственность перед клиентом «Немезиды», да и об общем благе надо думать. Далтон – просто еще один винтик в большом механизме, которым она намерена управлять с тем же мастерством, какое демонстрировала все годы работы в «Немезиде».

Кэб остановился у дома мисс Уоррик. Это было безупречно респектабельное здание в безупречно респектабельном районе, до того респектабельном, что в этот час все жильцы спали и никто не заметил, что она приехала в двуколке с мужчиной, который не является ее мужем. Пожелав Саймону спокойной ночи, Ева вышла из кэба, поднялась по ступеням парадного входа и вошла в дом. Она жила на третьем этаже. Первый этаж занимали хозяйки дома, миссис Петуорт с дочерью. На втором жили мисс Эксфорд – тихая девушка, работавшая в лавке канцелярских товаров, и кузины Ретли, обе работали в одной конторе переписчицами.

Подойдя к своей квартире, Ева увидела, что из-под двери квартиры напротив пробивается свет. Мисс Сайлз была писательницей и засиживалась допоздна, стремясь сделаться второй Джордж Элиот. Когда Ева вставляла ключ в замочную скважину, из квартиры мисс Сайлз послышался скрип половиц. Расхаживает по комнате. Снова. Она больше ходит, чем пишет. К счастью, мисс Сайлз была слишком поглощена творческим процессом, чтобы заметить, что ее соседка возвращается домой в половине четвертого утра. Не самое подходящее время для репетитора.

Миссис Петуорт не раз напоминала Еве, что она сдает квартиры только порядочным женщинам с хорошей репутацией. Ева представила, что бы подумал о такой политике Далтон, и ее губы тронула улыбка. Вероятно, он бы нашел что сказать по поводу ее репутации, и эти слова не были бы лестными.

Она вошла в квартиру, закрыла за собой дверь и зажгла лампу, выставив слабый огонь. Мягкий свет озарил небольшое уютное помещение – стол, за которым мисс Уоррик проводила уроки, кресло у камина, стопку книг на полу рядом с ним и расписную складную ширму, за которой скрывалась кровать. На стенах висели акварели, нарисованные ее учениками. Недостаток мастерства дети с лихвой компенсировали энтузиазмом.

Ева осмотрела квартиру – быстро, но тщательно, проверяя, нет ли признаков того, что в ней кто-то побывал. Все было точно в таком состоянии, как она и оставила. Ева попыталась представить, как выглядел бы Далтон в этой комнате. Скорее всего неуместно, как броненосец в утином пруду. Она собрала разложенные на столе бумаги и решила выпить чаю, но потом передумала. Слишком поздно. Что ей нужно, так это последовать собственному совету, который она дала Далтону, и лечь спать. День был необыкновенно длинный. Мисс Уоррик провела без сна больше двадцати четырех часов. Хорошо, что завтра у нее нет ни одного ученика. Она сверилась с календарем и убедилась, что следующий урок назначен на послезавтра. Девочки Халлоу. Обе показывали неплохие успехи во французском, но никак не могли удержать в голове даты исторических событий, ни за какие коврижки. Впрочем, мистер Халлоу не переживал, что его дочери не знали, в каком году был подписан Виндзорский трактат. Он лишь хотел, чтобы они прилично говорили на французском, умели более-менее сносно рисовать и получили бы самые общие знания, позволяющие им успешно поддерживать беседу за столом. Короче говоря, мистер Халлоу желал, чтобы его девочки стали такими же, как дочки аристократов, хотя был всего лишь бакалейщиком и владел двумя лавками. Но у него, как у каждого в Лондоне, было свое видение будущего детей.

Ева сложила бумаги аккуратными стопками, ей нужно было содержать все в порядке. Все ученики приходили заниматься к ней домой. У ее клиентов не было денег на гувернанток или на то, чтобы посылать дочерей в школу-пансион, и в задачи Евы входило придать им некоторый лоск. А еще она без ведома родителей давала детям кое-какие действительно полезные знания, например, по математике, географии и истории. Никто из учеников и их родителей не знал о Еве правду. Даже ее собственные родители считали, что она только учитель и ничего более.

Саймон, будучи джентльменом, не нуждался в работе как таковой, но он лично управлял своими инвестициями и поместьями, а его друзья-аристократы и коллеги даже не подозревали, что у него есть другая работа. Марко занимал должность консультанта по вопросам иностранной политики при правительстве. Лазарус жил на пенсию отставного военного, но от случая к случаю брался за работу на стройке. Харриет работала клерком в бухгалтерской фирме, и там тоже никто не имел ни малейшего понятия, что она занимается чем-то еще, кроме как разбирает финансовые отчеты.

Еве нравилось жить двойной жизнью. Иметь тайну, известную лишь избранным. И хотя Саймон, Марко и другие коллеги знали, что она занимается преподаванием, никто из них не бывал у нее дома, не видел ее за этой работой. Был только один человек, который знал об этих двух Евах все: сама мисс Уоррик.

Приведя все в порядок, Ева еще раз проверила, хорошо ли заперты все замки на двери, и стала раздеваться. С тех пор как она одевалась в предрассветных сумерках, готовясь к поездке в Йоркшир, прошло почти двадцать четыре часа, и теперь ее одежда была мятой и несвежей.

Интересно, каково это – иметь горничную, которая помогает тебе одеваться и раздеваться? Когда зарабатываешь на жизнь обучением детей лавочников, на богатство нечего и рассчитывать. Работая гувернанткой или учительницей в обычной школе или пансионе, Ева зарабатывала бы больше, но тогда она не могла бы распоряжаться своим временем, а время было ей необходимо для работы в «Немезиде». Дело не в деньгах. И всегда было не в деньгах.

Девушки вроде дочерей мистера Халлоу – это как раз те, кого лорд Рокли рассматривал как свою потенциальную добычу. Не имея богатства и положения в обществе, мисс Джонс не к кому было обратиться за помощью. И дочерям мистера Халлоу тоже будет не к кому, попади они в такую ситуацию. Как сказал Далтон, это старая история. Богатый мужчина, уязвимая девушка. Но Ева была полна решимости сделать так, чтобы больше ни одной девушке не пришлось страдать из-за Рокли.

Она поежилась, стоя в нижней рубашке и панталонах. Камин в комнате не горел, в окна, обращенные на улицу, просачивался холод, а тепло ее собственного тела отобрала усталость. Этот мир не добр по отношению к женщинам и никогда таковым не был. Но Ева не могла так просто с этим смириться.

Она сняла рубашку и панталоны, убрала одежду в довольно обшарпанный дубовый гардероб и достала простенькую ночную сорочку, отделанную тонкими голубыми ленточками по горловине и манжетам. На свете были ночные рубашки и покрасивее – это точно, этакие конфетки из шелка и кружев. Но никто никогда не видел Еву в ночном белье.

Она вспомнила, как глаза Далтона полыхнули жаром и что говорил потом Саймон. Интересно, как бы Далтон посмотрел на нее сейчас, когда она стоит возле своей кровати в простой ночной сорочке? Затуманился бы его взгляд от желания? И почему, когда Ева это представляет, ее сердце бьется быстрее?

В папках с делами, которыми занималась «Немезида», разбитых сердец и нарушенных клятв – как трупов в морге. Даже мисс Джонс была сбита с пути добродетели обещаниями, которые никогда не были бы исполнены. Что такое любовь, как не еще один вид катастрофы? Ева себе такой слабости позволить не могла. К тому же она ценила свою работу в «Немезиде». И отдавала ей много времени, что, несомненно, сказывалось на личной жизни. И уж, конечно, Ева не собиралась совершать такую ошибку, как заводить романтические отношения с одним из коллег. В итоге – одинокие ночи и никого рядом, кому бы можно было по-настоящему довериться. Одинокое существование по собственной воле.

«Оно того стоит», – сказала себе Ева. Ей нужно было в это верить.

Мисс Уоррик погасила свет и легла в постель. Целые сутки без сна. Однако мысли не желали успокаиваться, они кружились вокруг нее на черных вороньих крыльях и каркали.

Они найдут способ погубить Рокли. В «Немезиде» все полны решимости. Главное – понять, как это сделать. Ключом к решению был Далтон. Ева с самого начала, когда план только-только зарождался, была против того, чтобы включать в него Далтона. Головорез, злодей. Не столько приобретение, сколько источник неприятностей. Но она была не права. Он оказался не горой мускулов, управляемой рудиментарным мозгом, а обыкновенным человеком со своими чувствами, эмоциями, переживаниями.

Что ее больше всего беспокоило, что преследовало даже во сне, так это интерес и желание, горевшие в темных глазах Далтона, когда он смотрел на нее. Но еще больше ее тревожил ответный интерес, который она испытывала к нему.

Доносящиеся сверху крики даже в аптеке были слышны. Ева видела, что несколько покупателей встревоженно поглядывали наверх и хмурили брови.

– Как долго это продолжается? – спросила Ева мистера Бирна.

– Около часа, – ответил аптекарь. Мистеру Бирну, как и его покупателям, было неловко из-за этих звуков. – Это началось сразу же, как только мистер Аддисон-Шоу и мистер Спенсер поднялись туда. Хотя я не понял, кто кричит вместе с ними.

– Новичок. – Наверху загремели тяжелые шаги, так что на полках задребезжали пузырьки. – Но он здесь не останется.

– Я надеюсь.

Мистер Бирн со злостью посмотрел на дверь: его потенциальные клиенты поспешно уходили, колокольчик на двери звякал в диссонанс с доносящимися сверху гневными мужскими голосами. Аптекарь был в курсе, чем занимается «Немезида». Как человек, выросший в стесненных обстоятельствах, он не понаслышке знал, что между богатыми и бедными нет равноправия, и потому одобрял их работу. Это было весьма кстати, потому что, будучи домовладельцем, он милосердно брал с них невысокую плату за аренду.

Ева открыла потайную дверь и ступила на лестницу, ведущую в помещения «Немезиды». По мере того как она поднималась, голоса слышались все громче, они сталкивались друг с другом, как боевые корабли. Ева глубоко вздохнула и взялась за дверную ручку. День только-только начался, но уже обещал быть нелегким, как подъем в гору.

Войдя в гостиную, Ева сняла шляпу, плащ и перчатки, но никто даже не заметил ее появления. Саймон и Далтон стояли почти нос к носу, лица обоих потемнели от гнева. Марко тщетно старался их разнять, озадаченные Лазарус и Харриет просто стояли в стороне. Ева снова поразилась, какой же Далтон крупный и как он, казалось, заполнял всю комнату своим присутствием. Худощавый Саймон выглядел рядом с ним как тоненькое деревце рядом с могучим дубом.

– Сколько раз я должен повторить? – рычал Далтон. – Я ни черта не знаю о бизнесе Рокли, так что хватит меня спрашивать!

– Ты что, нарочно дураком прикидываешься? – выпалил в ответ Саймон. – Чем больше ты упираешься, тем труднее будет это дело и тем больше времени оно займет.

– А мне на это плевать! Мне просто нужен Рокли.

– Так это все для того и нужно, чтобы сломать Рокли. Если бы ты просто…

– А я-то думала, что мы специализируемся на тайных операциях, – сухо заметила Ева.

Оба мужчины тут же обратили свои разъяренные взгляды на нее. Не имей мисс Уоррик большого опыта обращения с рассерженными крупными мужчинами, она могла бы испугаться. Но поскольку такой опыт у нее был, она просто скрестила руки на груди и холодно посмотрела на обоих противников. Они заговорили одновременно, перебивая друг друга:

– Этот остолоп был…

– Я тут пытался втолковать лорду Дерьмоширу, что я…

Ева, проигнорировав орущих мужчин, прошла мимо них в кухню и там спокойно заварила себе чай. Потом достала из буфета бутылку виски и плеснула щедрую порцию в чашку. За это время крики стихли. Бросив взгляд в сторону гостиной, она обнаружила, что и Саймон, и Далтон стоят в дверном проеме и смотрят на нее. Она поднесла чашку ко рту и сделала глоток. Чай с виски приятно согревал горло.

– Ну что, закончили?

– Ты была права, – бросил Саймон. – Сотрудничать с Далтоном было ошибкой. Он вообще не может нам помочь.

Джек помрачнел еще больше.

– Вы думали, что привлечь меня было ошибкой?

– Да, я так думала, – мягко проговорила Ева и сделала еще глоток. – Однако мнения могут меняться.

Далтон широкими шагами пошел обратно в гостиную. Ева последовала за ним, бросив на Саймона предостерегающий взгляд. Марко, Лазарус и Харриет сидели за столом с настороженным видом.

– Вы правильно подумали с самого начала, – сказал Джек, нервно расхаживая по комнате. – Если вам нужно избить кого-то, чтобы от него только мокрое место осталось, – тогда я тот, кто вам нужен. А если нет, то лучше было оставить меня гнить в Данмуре.

– Давайте пока оставим этот вопрос открытым. Прямо сейчас нам нужно разобрать по пунктам, что мы все-таки знаем о незаконной деятельности Рокли, и, исходя из этого, сформулировать стратегию. Сядьте, пожалуйста. – Мисс Уоррик взмахом руки указала на один из мягких стульев.

Далтон покачал головой.

– У меня такое чувство, что если я буду долго сидеть на месте, то взорвусь, как динамит.

Ева поняла. Джек пять лет провел в заключении и теперь получил наконец свободу – пусть и ограниченную, а единственный человек, которого он ненавидит лютой ненавистью, спокойно разгуливает где-то по Лондону. Не удивительно, что его переполняет неуемная энергия. Ева даже ощутила, как эта энергия просачивается и в ее тело. Когда же она почувствовала себя так, словно внутри ее горящий факел, то отошла к камину и стала небольшими глотками попивать чай. Ей было нужно сохранять самообладание и хладнокровие. Она не могла позволить Далтону ее взбудоражить, не могла уступить ему власть.

– Вот что нам известно: Рокли по контракту с правительством занимался производством патронов. Этот контракт принес ему большие деньги, но не только от продажи патронов. Это общеизвестный факт. – Ева поставила чашку на каминную полку и подождала, пока Далтон начнет внимательно ее слушать. Когда он перестал расхаживать по комнате, она продолжила: – О чем широкой публике не известно, так это о том, что он присваивает деньги.

Далтон нахмурился:

– Утаивает доходы?

– Он выставляет армии счет на полную стоимость патронов, – сказал Марко. – Но использует в производстве низкосортные материалы. Это означает, что разницу он кладет в карман.

– Например, для гильз вместо меди он использовал дешевые сплавы, – пояснила Ева. – А для запалов еще хуже.

Саймон, который с недовольным видом мялся у двери в кухню, проворчал:

– Собственно, так мы впервые и узнали про его махинации. У меня сохранились контакты в армии, и мне рассказали, что патроны, которые выпускает Рокли, ужасного качества и абсолютно не стоят тех денег, которые за них платят. – Саймон повернулся к окну, мрачный как туча. – Вполне возможно, что падению Хартума «помогли» паршивые патроны от Рокли. Страшная была бойня, и не только потому, что Гладстон тянул с отправкой экспедиции для снятия блокады.

Далтон пробормотал проклятия. Даже будучи в тюрьме, отрезанным от мира, он слышал о смерти генерала Гордона и его войск от рук махдистов в Судане. Это событие стало поводом для массовых митингов, общественность требовала возмездия.

– Возможно, что к Хартуму плохие патроны не имели никакого отношения, – сказал Далтон.

– Если бы у людей были хорошие, надежные пули, – ответил Саймон с яростью в голосе, – они могли бы продержаться дольше, возможно, как раз те два дня до прибытия Бересфорда с его канонерскими лодками.

– Если вы можете прищучить Рокли этой историей с правительственным контрактом, тогда все улажено. Вы можете подать его правительству на блюдечке с голубой каемочкой.

– Тут есть проблема. «Немезида» словно натыкается на каменную стену. Все наши попытки продвинуться в расследовании заходят в тупик. Рокли возвел слишком много препятствий, – сказала Ева и многозначительно посмотрела на Джека.

– И вы, ребята, думаете, что я могу вам что-то об этом рассказать? – Далтон рассмеялся, и это был не очень-то приятный смех. – Подойдите, обхватите мою руку вот здесь. – Он показал на свой бицепс.

– Это еще зачем? – спросил Марко.

Но Ева уже подошла к Далтону. Сделала она это с опаской: у нее все еще не было полной уверенности, что он что-нибудь не выкинет.

Рукава рубашки Далтона были закатаны, открывая плотные предплечья. По-видимому, кто-то принес ему более подходящую по размеру одежду, потому что уже не казалось, будто при следующем вздохе одежда вот-вот разорвется по швам. Но рубашка все равно была ему впритык, широкие плечи туго натягивали хлопок. Чтобы сшить ему одежду точно по размеру, портному пришлось бы очень постараться. «Как будто Джека Далтона может сдержать нечто столь обыкновенное, как костюм», – промелькнуло у Евы в голове.

Джек вытянул руку, и Ева осторожно попыталась обхватить его бицепс. Невыполнимая задача. От кожи Далтона исходило тепло, а на ощупь он был жестким и твердым, как закаленная сталь.

«Никогда не буду его недооценивать», – подумала Ева.

Их взгляды встретились.

– Вот это все, что Рокли было от меня нужно, – пророкотал Далтон. – Я не вел его бухгалтерские книги, мы не болтали с ним за сигарой и стаканчиком бренди о ценах на рынке акций. Этот ублюдок со мной вообще почти не разговаривал. Он держал меня по одной-единственной причине, – и Далтон поиграл мышцами.

Ева отпустила его руку, но ощущение твердой плоти, казалось, впечаталось в ее ладонь и пальцы. Она быстро отошла в сторону.

– Есть люди, которые знают о деловых операциях Рокли больше, – сказала она. – Но все они либо у него в руках, либо мертвы. Вы – единственный, кто был к нему так близок.

– Единственный, кто перестал на него работать, – добавил Лазарус, – и при этом все еще дышит.

– Но он пытался это исправить, – заметил Далтон. – Он хотел, чтобы меня повесили вместо того, чтобы посадить в тюрьму.

– Потому что он знал, что вы можете представлять для него угрозу.

– Дело не в этом. – Однако Далтон замотал головой. – Просто он гордый и кровожадный, вот и все. И если парень, который пытался его убить, все еще жив, он считает это личным оскорблением.

– Рокли двигало нечто большее, чем гордость и жажда крови. Он хотел похоронить вас вместе с информацией, которой вы владеете. – Ева посмотрела ему в глаза. – Подумайте, что вы знаете о Рокли.

Далтон зарычал от досады.

– Если бы даже я что-то знал, а я не знаю, я не силен по части размышлений. Отродясь этим не занимался.

– А вот это точно неправда. – Ева подбоченилась. – «Немезида» только запустила слух, что Рокли находится недалеко от Данмура. Но побег из этой тюрьмы продумали вы сами. Никто из нас не говорил вам, как сбежать. И вы разработали план меньше чем за сутки. На мой взгляд, это подозрительно смахивает на «размышления». – И добавила тише: – Далтон, вы это можете, вам нужно больше верить в себя.

Несколько мгновений он молча всматривался в ее лицо, пытаясь понять, говорит ли она правду. На таком расстоянии Ева рассмотрела, что его зрачки окружены золотистой короной, которая блестит в окружении более темного цвета. Ее поразило, что мужчина, обладающий такой силой, может по какой-то причине сомневаться в собственных возможностях, воспринимать себя только безмозглым головорезом. По-видимому, ему всю жизнь твердили, что у него только одно ценное качество и это определенно не способность думать. Так в Британии раньше относились к женщинам, и только в последнее время эти представления начали меняться. Но для Далтона ничего не изменилось.

– Никто никогда не видел во мне ничего большего, чем мускулы, которые можно нанять за деньги, – тихо произнес Джек. – Вы первая. – Он прищурился. – И то только потому, что вам от меня что-то нужно.

– Мои цели – совершенно корыстные. – Ева не собиралась оскорблять его неискренностью, Джек заслуживал правды. – Но это не отменяет того, что я сказала. Наоборот, только подчеркивает.

Далтон помолчал. Потом сказал низким, хриплым голосом:

– Спасибо.

Ева не хотела, чтобы его слова ее тронули. Она вообще не хотела ничего чувствовать по отношению к этому мужчине. Однако намерения имеют свойство испаряться в самый неподходящий момент и оставлять нас незащищенными. Тщательно взращенная решимость мисс Уоррик дала трещину, крошечный кусочек ее отлетел, как шелуха, и обнажил малюсенькую незащищенную часть сердца. Ева испытала странное ощущение, одновременно теплое и холодное.

Из-за него. Из-за этого заключенного.

Ева отвернулась. Чтобы чем-то занять себя и вернуть пошатнувшееся самообладание, она схватила чашку с камина. Чай остыл, но Ева все равно допила его, чувствуя обжигающий вкус виски.

Взглянув в зеркало над каминной полкой, Ева увидела, что Саймон и Харриет смотрят на нее с озабоченным видом. Далтон уставился в окно. Ева вдруг поняла, что до этого никогда не видела его при дневном свете. Без ночных теней он выглядел чуть менее зловеще.

– Нам нужно… – начала она, собравшись с мыслями. – Нам нужно знать привычки Рокли, знать, как он проводит дни. Это должно помочь при выработке дальнейших действий.

Далтон нахмурился.

– Вы уже садились ему на хвост?

– Пытались.

Губы Далтона скривились в не слишком приятной улыбке.

– Он от вас ушел, не так ли? А я-то думал, что вы, ребята, по этой части мастера.

– Мы и есть мастера, – горячо возразил Марко. – Но Рокли очень увертливый тип. Когда он куда-нибудь выходит, нам не удается проследить за ним.

– Его кучеры проходят специальную подготовку, – сказал Далтон. – Они никогда не ездят одним и тем же маршрутом дважды и все время петляют. Это на случай, если кто-нибудь вроде вас попытается за ним следить.

– Вот именно поэтому, Далтон, в игру вступаете вы. – Харриет достала из бюро несколько листов бумаги, чернила и перо и протянула Джеку: – Напишите все, что вы знаете о распорядке дня Рокли.

Далтон уставился на бумагу и письменные принадлежности.

– А-а, вы не умеете писать? – предположила Харриет.

Взгляд Далтона предвещал грозу.

– Конечно, я умею читать и писать. У нас в Бетнал-Грин были гребаные школы.

– Тогда… – Харриет помахала перед ним бумагой, но Джек не шелохнулся.

Ева подозревала, что он хотя и грамотный, но пишет не вполне уверенно. Вероятно, ему пришлось бросить учебу в раннем возрасте, чтобы заняться добыванием денег. Ведь даже совсем маленькие дети могут плести корзины или складывать спички в коробки.

Неловкий момент затягивался. Не глядя на Далтона, Ева шагнула вперед, взяла перо и бумагу и села за стол, стараясь держаться как можно более деловито и без сантиментов.

– Всегда получается быстрее, если кто-то берет на себя роль секретаря. К тому же у мужчин обычно ужасный почерк.

Она открыла чернильницу и макнула перо в чернила. Только после этого наконец подняла взгляд на Джека и заметила, как в его глазах мелькнула благодарность. Нелегко, должно быть, признаться перед целой толпой незнакомых людей, что ты не владеешь навыком, которым владеют все остальные.

– Значит, так, – продолжала Ева. – Нам нужно знать полный распорядок дня Рокли, начиная с того момента, когда он просыпается. Мы должны расписать каждый его час.

Лазарус ногой пододвинул стул Далтону. Джек с опаской посмотрел на него осторожно. Стул под его весом заскрипел. Даже если бы на сиденье вместо обивки было битое стекло, вряд ли Далтон выглядел бы более неловко.

– Э-э… да… давайте посмотрим. – Он подвинулся к столу, и стул снова протестующе заскрипел. – Рокли… м-м… просыпается… в… – Джек взъерошил волосы, потянул за расстегнутый воротник рубашки и опять заерзал на стуле. Он выглядел более обеспокоенным, чем ученики Евы, когда она озадачивала их трудным вопросом.

– Послушай, Далтон, – нетерпеливо сказал Марко, – ты обдумывал убийство Рокли пять лет, а до этого семь лет на него работал. Не надо нам говорить, что ты не помнишь распорядок дня этого паршивца.

– Я его прекрасно помню, – огрызнулся Далтон. Он казался одновременно и смущенным, и взбешенным. – Просто… просто мне непривычно вот так сидеть на месте и думать.

– Для вас естественнее физическая работа, а не интеллектуальная, – сказала Харриет.

Джек ухватился за ее слова.

– Физическая. Точно, это про меня. Я не трачу много времени, обдумывая всякие головоломки.

– Саймон, – сказала Ева, – можем мы найти для мистера Далтона какое-нибудь… гм… физическое занятие?

Она была почти уверена, что Саймон возразит или отпустит какое-нибудь ехидное замечание, но, к ее удивлению, он направился к лестнице. В гостиной было слышно, как он ходит наверху.

Видя, что Далтону стало любопытно, Ева пояснила:

– Если дать телу какую-то физическую нагрузку, пока голова работает, это может помочь.

– Будет отвлекать, – сказал Джек.

– Но не будет уводить мысли в сторону, а, наоборот, поможет направить их в нужное русло.

Она в самом деле пару раз пользовалась этим методом с самыми энергичными учениками – например, давала им скакалку, когда они учили наизусть спряжения французских глаголов. Соседи снизу, однако, этот метод не оценили.

Но сегодня Ева не принесла с собой скакалку, да и в руках Далтона она выглядела бы как огрызок веревки. Мисс Уоррик надеялась, что Саймон придумает что-нибудь более подходящее.

Через минуту Саймон снова появился в гостиной. В одной руке он нес нечто, похожее на наволочку, набитую тряпками, в другой – молоток и гвозди. Сложив открытые края наволочки вместе, Саймон приколотил их гвоздями к косяку и отступил, чтобы оценить свою работу.

– Боксерская груша. Это, конечно, не совсем то, что можно найти в боксерском клубе лондонского Вест-Энда, но для наших целей сойдет. – И, повернувшись к Далтону, добавил:

– Надеюсь, если ты пустишь в ход свои кулачищи, тебя это достаточно отвлечет.

– Возможно. – Далтон быстро встал и осмотрел импровизированную грушу. – Мне всего-то и нужно, что представить на месте этой подушки твою смазливую физиономию, и я не промахнусь.