Текст книги "АПЧХИ! Повести и рассказы"

Когда бутылка была приговорена, Совесть тихонько посапывала, свернувшись калачиком на соседней подушке, в пакете сиротливо отсвечивал последний пирожок. Почти что трезвый Меф, понимая всю безысходность своего положения, решил прогуляться по Зазвени-посаду, а заодно пополнить иссякшие запасы горячительного, и, если приведётся, где-нибудь перекусить. Так как в любом деле он привык видеть цель и, не замечая препятствий к ней двигаться, конечной точкой своего маршрута он обозначил действующий монастырь, по всем путеводителям располагавшийся недалеко от центра города.

Зазвени-посад, под стать приснопамятному ресепционисту, встретил его недружелюбно. Куда бы не направлял свои стопы Меф, неизбежно приходил то к давно выселенным деревянным баракам с покосившимися стенами, то в заброшенный парк, превращенный местными алкоголиками в нечто среднее между помойкой и отхожим местом, то забредал и долго петлял по простаивающей без признаков жизни окраинной промзоне. Несколько раз он спрашивал дорогу к монастырю у попадавшихся навстречу коренных жителей, но, сколько бы не пытался проследовать указанным ими маршрутам, неизбежно возвращался в исходную позицию. «Я попал в заколдованный город. Он просто не пускает меня туда, куда мне так хочется сегодня попасть», – Мефу, до сей поры не страдавшим географическим кретинизмом, просто не оставалось другого объяснения происходившему.

Под вечер ему удалось-таки вырваться из порядком поднадоевшего круга. Зазвени-посад вывел его на трассу и через четверть часа Меф оказался у бьющего из отвеса придорожного пригорка источника. «Как же это кстати», – глоток воды последнюю пару часов был пределом его мечтаний. Ранее выпитая «малиновка» словно бы обошла его организм стороной и не оставила после себя ничего, кроме сухости североафриканской пустыни. Фодя взял с деревянного полога эмалированную кружку и, наполнив её до краёв, с жадностью выпил. Пустыня отступила, но не до конца. Он налил снова и уже с чувством, толком и подобающей моменту расстановкой выпил содержимое. Удовлетворенно крякнув, он стряхнул остатки влаги на землю, ополоснул тару и огляделся по сторонам.

Слева чернело, уходя в даль пустое шоссе, справа располагалась уходившая в небо деревянная лестница с железными перилами. «Если я всё правильно помню, то наверху должен быть местный Кремль, или, как называют это местечко здешние, Городище», – Меф напряг мозг и процитировал данные сетевой энциклопедии. – «Ну, если прямо до монастыря меня что-то или кто-то не направо-налево пускает и путает мои следы, а отступать назад я не привык, остается одна дорога – вверх». Он развернулся направо и начал восхождение. Давалось ему оно тяжко. Почти на каждом пролете Меф останавливался, чтобы перевести дыхание, и после с боем брал следующий лестничный марш. Добравшись до верхней площадки, с которой открывался потрясающий вид на реку, Меф внезапно почувствовал себя как-то не хорошо. То ли последствия злоупотребления «малиновкой» сказались, то ли давление от подъема в нетренированном теле скакануло, может быть всё вместе, а может и нечто другое, но к горлу Мефа подступила тошнота.

Он стоял на площадке и изо всех сил пытался побороть себя. Получалось не очень. «У-у-у, мил человек! Чегой-то ты с лица сбледнувший? Уж не плохо ли тебе небось…» – послышался за спиной потрескивающий старческий голос. – «Али водички нашей волшебной внизу испил?» Меф только и смог, что утвердительно кивнуть головой. «Ну, ясное дело – водички. Чего же ещё-то? А это всё её дела! Грязь она в тебе накопившуюся выводит. Видать, с потом – неделю в парилке сидеть надобно, так она по скорому решила с тобой обойтись, по-экспрессному. Ты вглубь пройди, за лесенку, оклемайся чутка, болезный. В раз полегчает. Неча в себе держать. Коли ты с лица серый, так страшно представить, какого цвета ты внутри. Ты сам дойдёшь аль проводить?» Фодя отрицательно помахал головой и стремглав бросился в кусты. Вернувшись на смотровую, Меф краем глаза заметил, что никакого старичка в округе уже в помине не было. Перед ним простиралась улица с деревенскими избами по обе руки, венчаемая в конце белокаменным Собором, к которому он и решил направить свои стопы.

Проходя мимо деревенских изгородей, гнувшихся под тяжестью обильно усыпанных спелыми яблоками веток, он без злой задней мысли сорвал парочку плодов. Одно яблоко он надкусил, второе – непроизвольно сунул в карман. Дойдя до стен Храма, Меф трижды перекрестился и пошёл искать вход, чтобы отстоять на вечерней службе. Несмотря на то, что по информации из всех источников Собор был действующим, он нашел его двери для себя закрытыми. Обойдя несколько раз Храм по часовой стрелке и активно вглядываясь в окна, Меф заметил отблески света внутри. «Не впускают… Не впускают – знать на то не время», – подумал он, еще раз перекрестился и пошел восвояси.

Чувство голода, преследовавшее его еще с момента последнего пирожка, съеденного на выходе из гостиницы, внезапно дало о себе знать. Меф огляделся по сторонам в поисках кого-нибудь, кто сможет указать ему дорогу в ближайшую едальню, но единственная улочка Городища была пустынна. Сочтя, что обратный путь по шоссе его голод не вынесет, Меф решил срезать угол и выйти к центру Зазвени-посада напрямик. Он огородами прошел сквозь деревенские усадьбы и, углубившись в лес, через некоторое время вышел к одиноко стоящему двухэтажному ветхому строению с вывеской «Кафе-бар «У двух котов».

Постучавшись в двери и не дождавшись ответа, он дёрнул за ручку, однако и здесь его не ждали. Смирившись, он продолжил путь через стройплощадку, вышел к столь удручившему его ранее парку и через некоторое время оказался у кафе «32 марта». За соседней дверью, как успел прочитать по вывеске Меф, был винный магазин. Поразмыслив об очередности посещения двух заведений, он всё же решил загодя пополнить запасы горячительного, хотя в целесообразности данной затеи, с учетом опыта с «малиновкой», крайне сомневался. В лавке выбор Фоди вначале пал на литровую бутыль текилы, но, отстояв очередь, он остановился на двух по ноль-семьдесят пять водки плюс паре полторашек минералки. Упаковав благоприобретения в любезно предложенный продавщицей бесплатный пакет, Меф вышел из винного и открыл дверь кафешки, в это время выполнявшей роль местного ночного клуба. Выбрав для себя столик в углу у окна, подальше от праздно веселившейся публики, он заказал штоф водовки, пару майонезных салатов, тарелку рыбной нарезки и горячее с гарниром. Против обыкновения шоу-программа его не заинтересовала. Он выпивал, закусывал и наблюдал за окружающими. Люди приходили, уходили, ссорились, целовались, ходили парами в туалет, танцевали, убегали, возвращались, напивались… Почему-то именно эта круговерть человеческих тел и эмоций, а не извивающиеся полуголые девицы, особенно интересовали его в этот вечер. Когда официант предупредил о скором закрытии, он заказал чашечку двойного эспрессо, не торопясь обжёг сознание ароматным кофе, расплатился и вышел прочь.

На улице тем временем прекрасный подмосковный вечер сменила не менее великолепная подмосковная ночь. Несмотря на то, что позвякивающая в пакете ноша оттягивала руку, Мефодий решил перед сном прогуляться по городу. Он неторопливо прошел по изнанке Стольноградной и завернул в центральный сквер, основной достопримечательностью которого была скульптурная композиция князей-основателей города. «Уж не садовник-ли Степан приложил к ним свою руку?» – улыбнувшись своему остроумию подумал Фодя и собрался было, перейдя сквер по диагонали, отправиться в гостиницу, как его взгляд привлекла фигура молодой девушки, задумчиво двигавшейся ему на встречу. «Время не детское, с чего бы это… Девушка, в парке одна…», – только и успел подумать Меф, как заметил, что от ближайших скамеек с трудом оторвалась габаритная мужская фигура и нетрезвой походкой направилась в её сторону. Меф ускорил шаг. «Эй, принцесса Козявишна!», – донёсся до его слуха окрик незнакомца, явно обращенный не в его адрес. Быстрый шаг Мефа сорвался на бег. Он летел стремглав, больше всего на свете боясь не успеть. «Дорогая, вот ты где!» – в последний момент Фодя подлетел к девушке и приобнял её за плечи. – «А я тебя по всему городу ищу…»

«Мы все такие разные и не похожие друг на друга… И это уже есть правильно. Если ты перестанешь считать себя таким, как все остальные, это будет уже неправильно для них. Потому, что как только ты сделаешь это, они сочтут тебя не таким, каким им бы хотелось, чтобы ты казался», – продолжал закручивать мысль Автор-жгун. Голос с Актрисой, укрывшиеся от лишних глаз, щебетали друг с другом в привате. Это положение вещей, казалось бы, должно было всех устраивать. Даже нечего не знавшего мужа Актрисы скульптора Степана. Ведь, с одной стороны, Голос с потолка был бестелесен, что само по себе отвергало все подозрения в адюльтере. С другой, приватничали они дистанционно, и расстояние, пролегавшее между ними, отметало последние намёки на прелюбодейскую подоплёку между ними происходившего. «Не бойся быть „не таким“! Будь самим собой, так как остальные вакансии уже заняты! Хотя нет – есть много вакансий Наполеона. Но там, в палате душно, многоместно, солнечная сторона, из окна дует, а твоя койка как раз под этим окном. И уже давно не просыхающий санитар, который только что разошелся с женой, повесившей на него все долги и ипотеку. Так что будь „не таким“. Поверь, это веселее, чем Наполеон. И если по случившемуся тебе вдруг захочется идти, то иди „туда“. Потому, что „там“ с тобой может случиться всё, что угодно. Например, Чудеса. И если вдруг, уходя „туда“, ты будешь думать, что „здесь“ всё бессмысленно, то ничего не помешает тебе выдумать для „здесь“ какой-нибудь смысл. Ведь „здесь“ тоже что-то должно остаться. Иначе зачем идти „туда“, когда еще не известно, пойдут ли за тобой Эти, которые были с тобой „здесь“? Хотя, что может помешать вам вместе идти „туда“ и „там“ разбудить Чудеса… Они тоже давно ждут вас „там“ и уже готовы случиться».

«О! Мужик! Мужик! Ик!!.. У тебя это… закусить чего-нить не найдётся?» – неожиданно для себя заметил внезапное появление Фоди бомжеватого вида неприлично нетрезвый абориген. «Нет!» – довольно резко ответил запыхавшийся Меф. «А если поискать?» – мужик явно настаивал на своём. Атмосфера накалялась, и ночер, похоже, переставал быть томным. Мефодий машинально опустил руки в карманы в поисках того, что, будучи зажатым в кулаке, усилило силу удара, если драки избежать всё-таки не удастся. По рассказам приятелей он знал, что даже обыкновенный спичечный коробок является в этом деле хорошим подспорьем, но, как назло, в карманах ничего, кроме наливного яблока, сорванного им ещё в Городище, да дырки в подкладку не было. Меф достал яблоко и протянул на открытой ладони незнакомцу: «Если только яблочко… Подойдёт?» «Ой, спасибо тебе, мил человек!», – расплылся в пьяной улыбке незнакомец. – «Меня, кстати, Андреем зовут, а там на скамейках кореш мой, Петруха», – он показал пальцем куда-то в темноту сквера. – «Мы тут, почитай, уже с полдня культурно отдыхаем, а во рту и росинки маковой не было. С деньгами-то совсем туго. Выпить хотите? Милости прошу к нашему шалашу!» После такого проявленного по отношению к нему гостеприимства Мефу стало немного стыдно за свои недавние горячечные мысли, и он, не упуская из своего покровительства девушку, согласился присоединиться к тёплой компании.

Если Андрюха ещё мог хоть как-то держаться на ногах, то его собутыльника Меф обнаружил уже беспокойно спящим на скамейке. Рядом в урне валялось несколько бутылок из-под самой дешёвой водки. «Как они не боятся, палёнка-то ведь явная, – про себя заметил Меф и решил выпивкой новых знакомцев пренебречь. «Нет, спасибо, мы со своим», – вежливо, но настойчиво отказался он от протянутого Андреем пластикового стаканчика и достал из пакета свои ноль-семьдесят пять. «А вот стаканчик-то у нас один», – заметил на это Андрюха. – «Вы это… Погодите, я сейчас под яблочко мигом…» «Да мы не гордые, мы и так могём», – в тон успокоил его Фодя и, открыв ёмкость, щедро отхлебнул из горла. – «Дорогая, ты присоединишься?» Меф протянул початую бутылку девушке. Водка была бы ей в самый раз, так как всё её тело сотрясала мелкая дрожь. Она без слов взяла ёмкость и жадно сделала несколько глотков подряд. «О! А жена-то у тебя что надо! Уважаю!», – заявил Фоде Андрюха и поднял стакан. – «Счастье любит тишину. Тишина у нас вокруг такая, что аж ушам больно, значится, за счастье!» Действительно, тишина вокруг стояла необыкновенная, даже шум проезжавших мимо транзитных грузовиков ветер не доносил до слуха собравшихся, будто они попали в некую матрицу и наблюдали за происходящим сквозь её прозрачные стены.

«А вы сами-то местные?», – восстановив дыхание после выпитого поинтересовалась девушка. «Мы – нет!», – за двоих ответил Андрюха. – «Я с Верхнего, Петруха… Эй, Петруха, ты сам откуда-то будешь?» – он попытался растолкать спящего Петра. Тот что-то промямлил в ответ и перевернулся на другой бок. «Спит. Ну и пускай себе спит. Умаялся за день, бедолага. Шабашники мы. Подкалымить приехали. Музей местный краеведческий восстанавливаем, да в монастыре по хозяйству подвизаемся. А вы откуда будете? Хотя можете не отвечать, сразу видно – столичные. Ну, у вас там в столицах жирно, небось. Не то, что у нас, на периферии… «Другие ритмы – другие деньги», – слабо оправдался Меф, но Андрюха, казалось, его не и слышал. «Вот у меня двое детей. Старшая замуж собралась, на свадьбу просит. Младший в институт поступил на платное – опять же деньги нужны. А откуда их взять-то? И так весь в кредитах, в долгах, как в шелках. Жена пилит. Вот и приходится по шабашкам рыскать, а с этим туго стало, конкурентов много. И берут они вдвое дешевле. Э-эх!.. Да о чём тут говорить, вздрогнем, что ли?»

Так за разговорами «за жизнь» они провели остаток ночи вплоть до самого рассвета. К утру Андрей успел рассказать случайным собеседникам о своей нелёгкой доле столько, что Мефу стало казаться, что он знает бытие его гораздо лучше собственного. Закончились посиделки, как это водится, вместе с водкой. Рассветало. Андрюха вовсю клевал носом и был готов хоть сейчас впасть в объятия Морфея, где сидел. Девушка ёжилась от холода. Оценив обстановку, Меф решил, что пора и честь знать. «Ну, Андрюха, бывай! Рады были знакомству!», – он похлопал мужичка по плечу. – «Ты это… в порядок себя приведи, а то зарос весь, одёжа не стирана, псятиной попахиваешь. Глядишь, и платить больше станут…» «Я-то это… В порядок себя приведу, будь спок, но тогда и с тебя станется! Договорились?», – засыпающий Андрей из последних сил сфокусировал взгляд на глазах Мефа. «Договорились-договорились, спи давай!», – улыбнулся ему в ответ Фодя. «Ну, смотри, я тебя за язык не тянул», – попытался погрозить ему кулаком Андрей, но, упав на лавку, заснул богатырским сном. «Ну, мне пора. Припозднилась я что-то сегодня…», – слова девушки были явно обращены к Мефу. «Может я Вас провожу? Конечно, не ночь уже, но всё же… Вдвоём оно как-то вернее…», – предложил свои услуги Меф. «Да не беспокойтесь, мне недалеко здесь, два шага – и я в гостинице…», – попыталась отделаться от него девушка. «Надо же, мне как раз туда!», – не давая ей опомниться заявил Меф. – «Пойдёмте, а то на улице всё как-то свежее и свежее. Не дай Бог, простудитесь ненароком». Он взял в руку пакет с оставшейся минералкой и предложил ей свой локоть: «Прошу!» «Ну, если Вы сами вызвались, то не могли бы одолжить на время пути свой кардиган? А то действительно зябко как-то…», – отказалась она от предложения Мефа, попросив при этом нечто, подразумевающее гораздо большую степень интимности. «Да, конечно», – Меф накинул ей на плечи свой вязаный жакет, и они направились в сторону дома номер 13-бис. По дороге, в основном, молчали. Лишь один раз девушка, как бы невзначай, обронила, что, не смотря на все её старания, идут они с Мефом почему-то всё равно в ногу, и это её забавляет.

У ограды Церкви Святого Александра Меф слегка замешкался и подотстал от попутчицы. На проезжей части у самого бордюрного камня он заметил целёхонькую банку пива. Открытых магазинов окрест не было, да и уборочные машины только-только подготовили город к наступлению нового дня. Создавалось полное впечатление, что банку специально подложили, зная, что с минуты на минуту Меф пройдёт именно этой дорогой. Он нагнулся, поднял находку и запихнул под ремень. «С утра может пригодиться. Хотя, какой с утра? Утро уже вот оно, настало», – думал он, догоняя идущий впереди свой кардиган на плечах его случайной попутчицы.

«Ну, вот и всё, мы пришли», – уже в гостиничном фойе констатировала она. – «Большое спасибо за кофту, согрели. Мне в двести пятнадцатый на второй, а Вам?» «На третий, в триста тринадцатый», – ответил Меф. «Ну, что? По домам?» «А есть варианты?» «У меня, нет. Я в номере не одна» «Так в чём проблема, я – один». «В любом случае, я вынуждена отказаться от Вашего предложения. Завтра… Ой, уже сегодня надо ехать обратно. Дорога неблизкая. Даст Бог, к ночи буду дома, так что надо постараться хотя бы пару часиков вздремнуть». «Понимаю, но может хотя бы телефонами обменяемся?» «Ну, если Вы настаиваете…», – с деланной ленцой согласилась она. – «У вас ручки с бумажкой нет?» Меф похлопал себя по карманам. На чём записать телефон он не знал. «Хотя…», – бросила она и направилась в сторону стойки ресепшн. Что-то спросила у проснувшегося открыть им двери мужика, он на удивление любезно в свою очередь что-то ей ответил. Назад она возвратилась уже с блочком отрывных бумажек и карандашом. «Вот мой номер. Будет нечего делать – звоните», – протянула она ему розовый квадратик. Меф взял из её рук бумажку с карандашом и записал свой личный мобильный, который знали только самые близкие, то есть почти никто. «И вы, если будет скучно, не стесняйтесь, набирайте. Кстати, вы забыли указать ваше имя…» «Агния», – после секундного замешательства с хитрым прищуром ответила она. «Вот сказочница», – подумал он, подписывая её телефонный номер, и решил поддержать игру, – «Очень приятно, Агния, Корней». И они, понимая друг друга без слов, одновременно прыснули по-детски открытым смехом. «Ну, до связи, Агния?» «До связи, Корней!», – они попрощались и разошлись по своим номерам.

Вернувшись в номер, Фодя вытащил из-за пояса столь удачно найденную им банку пива и изучающе на неё посмотрел. «Пусть мне завтра будет хуже!» – сказал он ей. – «Хотя какое „завтра“? Завтра уже наступило». С этими словами он открыл жестянку и, не отрываясь, разом выпил её содержимое, после чего включил музыкальный канал, не раздеваясь завалился на одеяло по соседству с ничего не подозревающей, свернувшейся калачиком на соседней подушке Совестью и вскоре, в размышлениях о произошедшем с ним за последний день, заснул.

Увлеченный своими мыслями Автор-жгун сидел, поставив локти на клавиатуру и подперев ладонями лицо. Видимо что-то он за время своего отдохновения успел на ней задеть, так как внезапно динамики огласили окрестности голосами приватствующих. «Не думай, живи! Молодость людям дана для того, чтобы каждый вступил в зрелость со своим уникальным набором хронических заболеваний. Ведь главное смешать, но не взбалтывать, и.…покатит! Наш дедлайн – «внезапно», – убеждал Актрису Голос с потолка. «Дружок, отведённое тебе время на размышлёж закончилось. Всё, батенька! Надо брать!!!», – весомо отвечала ему на это актриса. «Коллеги!» – вклинился в их диалог мгновенно встрепенувшийся Автор. – «Если вы привыкли слушать свой внутренний голос, то, для пущей объективности, гуляйте его не реже раза в неделю. Иначе, как же он внутри будет вещать вам о том, что снаружи? Когда чувствуешь, что мысли засерают мозг и гадят в душу, не ленись, выгуляй их. И это будет правильно!»

Аглая проснулась от настойчивого стука в дверь. «Братья и сестры! Поднимайтесь! Отправление автобуса через час! Через сорок пять минут сбор в фойе гостиницы! Просьба не опаздывать!.. Братья и сестры!..» – страшная поднимала группу паломников в обратную дорогу. При удачном стечении обстоятельств по расчетам Аглаи к ночи она должна была оказаться дома. Несмотря на позволенные себе злоупотребления, характерных остаточных признаков девушка за собой не замечала. «Странное здесь всё-таки место, благословлённое, что ли…», – думала Глашка вставая с кровати и направляясь приводить себя в порядок перед дальней дорогой. Не найдя выключатель на стене прихожей, она включила подсветку на туалетном шкафчике. Из зеркала на неё внимательно смотрел ночной спутник, то ли в шутку, то ли всерьез представившийся Корнеем. «Нет, спать надо больше», – зажмурила глаза и потрясла головой Аглая. После этой нехитрой манипуляции всё встало на свои места. – «Я тоже хороша, умудрилась Агнией представиться, не удивительно, что Корнеи всюду мерещатся. Прямо Барто и Чуковский! Сказочники!». Внезапно она вспомнила про бумажку, с оставленным «Корнеем» телефонным номером и, не вынимая зубной щетки изо рта, выбежала из ванной. Найдя записку на прикроватной тумбочке, она взяла в руки телефон и вбила номер ночного спутника. «Мой-до-дыр», – по слогам проговорила она, набирая имя для отображения контакта. «Да, именно так, Мойдодыр!», – и, довольно улыбнувшись собственной находчивости, на всякий случай в поле «Организация» приписала: «Зазвени-посад».

Убедившись в успешности проделанных ею манипуляций и зачем-то ткнув на «звёздочку», ответственную за добавления контакта в «Избранные», Аглая вернула аппарат в сумочку, после чего, не торопясь, завершила туалет, не имевший в то утро ничего общего с ежедневной «предпродажной подготовкой». Внимательно изучив результаты своего труда, она нашла, что «а-ля натюр» она выглядит гораздо более симпатичной, и, собрав нехитрые пожитки, спустилась в гостиничный холл. На посадке смутно напомнивший ей собутыльника Андрюхи водитель заговорщицки ей улыбнулся и, приложив палец к губам, прошептал едва слышное: «Счастье любит тишину, так что «Тссс!». Через неполный час удобно расположившаяся в автобусном кресле Аглая уже следовала в направлении дома.

Мефа разбудил звука отъезжающего из-под окон автобуса. Он зажмурился и приготовился открыть глаза, ожидая наступления неминуемой расплаты за выпитое и намешанное вчера. «Хорошо, что минерала осталась. Более-менее отопьюсь и как-нибудь доберусь до дома», – думал он, не решаясь приблизить страшный миг. Автобус за окном издал прощальный гудок, и Меф невольно открыл глаза, по привычке повернувшись на источник звука. К его удивлению, похмелья не было и в помине. Он чувствовал себя выспавшимся, бодрым и полным сил. Всё ещё не веря в реальность происходящего, он ущипнул себя за мочку уха, но кроме лёгкой боли ничего не почувствовал. Резко встал с кровати – положенного головокружения не наблюдалось. «Точно, благословлённое место», – констатировал для себя Меф, достал из рюкзака дорожный несессер с бритвенными принадлежностями и прошёл в ванную. Включив воду, он, витая в воспоминаниях о ночных событиях, нанёс гель для бритья и посмотрел в зеркало туалетного шкафчика. Из отражения на него глядела его ночная спутница, почему-то с такой же как у него, бородой из пены. Меф невольно оглянулся. За спиной ожидаемо никого не было. Он ещё раз вгляделся в отражение, но Агнии, как она ему представилась, в нём уже и след простыл. Фодя отложил бритвенный станок, вернулся в комнату и нашёл розовый бумажный квадратик с записанным девушкой номером. «Аглая», – улыбнулся он. – «Вот сказочница! Как там было? «Синенькая юбочка, ленточка в косе?» Перед его глазами встал образ ночной спутницы, и вдруг всё сошлось. И юбочка тёмно-маринного цвета, и лента в волосах. «Вот «Любочка»!» – рассмеялся Меф, найдя себя крайне находчивым, и убрал записку в паспорт, после чего сосредоточенно, без суеты привёл себя в порядок, застелил постель, прибрал в номере, собрал рюкзак и съехал из гостиницы, оставив ключ от номера на пустовавшей стойке ресепшн.

Выйдя на улицу, он перво-наперво решил навестить располагавшийся напротив и чуть наискось от входа в гостиницу местный супермаркет. Хоть организм был уже и не молодым, но подкрепления всё-таки требовал. Фодя кинул в тележку несколько булочек с сыром и холодный зелёный чай. Уже выкладывая товар на ленту, он, к собственному удивлению, обнаружил присоседившийся к ним «Нарезной». «Тоже неплохо, хотя и непонятно», – подумал Меф, но оплатил покупки и упаковал их в рюкзак. Батон упорно не хотел укладываться и Меф вышел из магазина, держа его за хвостик заводского пакета, скреплённого металлической скобкой.

События недавней ночи не выходили у него из головы, и Меф решил вернуться на «место преступления». Он обогнул здание торгового центра по левую руку и вышел в сквер. Площадь была пуста и свежевыметена. Только отцы-основатели Зазвени-посада с постамента памятника смотрели на него и, казалось, всезнающе улыбались. В районе скамеек, на которых он в обществе представившейся позже Агнией девушки и двух мужиков, выдававших себя за шабашников, провёл крайнюю ночь, несуетливо расхаживала стайка голубей. Фодя подошёл ближе и, решив их покормить, по привычке начал мелко крошить недавно купленный батон. Почуяв бесплатную кормёжку, пернатые стали слетаться со всей округи на «хлебный пятачок». Некоторые ели у Мефа с рук, особо смелые усаживались на плечо и что-то доверительно курлыкали ему на ухо.

Когда батон, как и всё в этом бренном мире, оказался законченным, Меф подмигнул памятнику отцам-основателем и пошёл куда вели глаза. Почему-то он был уверен, что именно сегодня дорога непременно выведет его к монастырю. А так как, чтобы куда-то дойти, надо, для начала, куда-то идти, то в качестве вектора им был избран ранее проторенный путь к источнику. Предчувствие не обмануло, минут через десять он уже был в намеченной промежуточной точке. Выпив кружку студёной «волшебной» воды, Меф принял решение следовать дальше по шоссе, оно должно было вывести его туда, куда надо. Так и вышло, через четверть часа он стоял у подошвы монастырского холма.

Собравшись с мыслями, Меф нашёл себя взволнованным. «Волнуюсь, как девчонка перед свиданием», – пристыдил себя он и начал подниматься по единственной асфальтированной дороге к зданиям монастырского комплекса. Оказавшись наверху, он упёрся в указатель «Прямо пойдёшь – в Дом отдыха, направо пойдёшь – в монастырь попадёшь, кафе-бар – налево». Вокруг аппетитно пахло жареной на углях рыбой. До сих пор не успевший позавтракать Фодя машинально повернулся на запах и.… встал как вкопанный, не поверив глазам своим. Около покосившегося здания местечкового общепита в отглаженной белой рубашке, чисто выбритый и гладко причёсанный, а, главное, без каких-либо признаков предшествовавших ночных возлияний, стоял его ночной знакомец. Андрей улыбался и приветливо махал ему рукой. Из репродуктора играло: «С причала рыбачил Апостол Андрей, Спаситель ходил по воде…» Меф застыл на месте, потрясённый до самой глубины души. Только несколько часов назад он оставил Андрюху в сквере в состоянии, когда человек внятно и «Мяу!» выговорить не в силах. Про внешний вид стоило вообще промолчать. Андрей, по разумению Фоди, просто физически не мог оказаться здесь. «…он бы просто не смог до сюда дойти», – бормотал Меф не в силах поверить собственным глазам. А Андрей продолжал улыбаться ему и приветственно махать ладонью правой руки в то время, как в Мефовой голове на репите крутилось сцена ночного расставания: «Я-то это… В порядок себя приведу, будь спок, но тогда и с тебя станется! Договорились?»

Меф не отдавал себе отчёта сколько это могло продолжаться, он просто стоял на одном месте и людской поток обтекал его, как камень вода, стачивая потихоньку все его углы и шероховатости. Матрица закончилась, стоило только Андрюхе махнуть Мефу рукой по направлению вперёд. «Мне? Туда? Сейчас?» – прошептал, смотря на него Меф. Андрей утвердительно кивнул головой. «Но ты? Как же ты?» Андрей улыбнулся Мефу прощальной улыбкой после чего пару раз повторил свой жест и, развернувшись, как ни в чём не бывало пошёл по своим делам. «…и с тебя станется!» – оборвалась трансляция в голове Мефодия, ничего другого не оставалось, кроме как проследовать в указанном направлении, и через минуту он вышел к памятнику Святому Савве. Остановившись напротив скульптуры Святого, Меф примагничено посмотрел изваянию в глаза, после чего перекрестился, положил на постамент в горстку все имевшиеся в карманах монетки и дотронулся до простёртой в крестном знамении длани. «На счастье», – тихо сказал он то ли Савве, то ли себе сам. – «На тихое счастье».

Внезапно его охватила такая тяга великая домой, будто, если он сейчас же не отправится в обратную дорогу, то может куда-то или к чему-то уже не успеть. Вопросы «куда?», «к чему?» и «что может случиться в таком случае?» Меф оставил так удачно выспавшийся за предыдущий день Совести на подумать, Он просто возвращался домой, будто следовал за внезапно открывшейся ему денницей – последней утренней звездой. И Венерой ли она называлась, или, как встарь, Люцифером было не суть важно. В любом случае, с него уже «сталось», и он понимал это, как никогда ранее.

Сорвавшись с места, Меф чуть ли не кубарем спустился с холма, пересёк шоссе и, сел на первый подошедший рейсовый автобус без мысли, что он довезёт его до станции, и то, что люди по незнанию называют интуицией, его не подвело. Через несколько часов Мефодий уже снимал с плеч рабочий рюкзак в прихожей своей холостяцкой берлоги. В комнате светились разноцветные индикаторы мобильных телефонов, указывающие на пропущенные важные звонки и срочные сообщения. Не вникая в подробности творившегося здесь в его отсутствие, он пометил все «оповещалки» отвеченными и прочитанными, после чего достал из паспорта листочек бумаги с заветным номером телефона и вбил контакт в память аппарата. «Любочка», ввёл он имя для его отображения и, вспомнив присказку про то, что счастье любит тишину, установил для «Любочки» на звонок режим «вибро». «Успел», – подумал Меф. – «В кои-то веки, наконец-то, я успел».

«Вот было время, когда…», – начал было Голос с потолка. «Ваш ход, сударь!» – напряженно глядя в точку, где по его разумению у Голоса должны были быть глаза, перебил Автор-жгун, параллельно с тщанием пытавшийся скрыть ладонью свои позиции на тетрадном листе. Уже на протяжении трёх часов с момента окончания основного действа они в полной тишине играли в «морской бой». Актриса уединились в гримёрке и писала монологи впрок. Время шло в ногу с самим собой, и игроки уносились мыслями куда дальше текущих бумажных баталий… «А-пять, сударь! А-пять! Вы что – уснули?» – кричал Жгун. Он почему-то был уверен, что глаза у Голоса начали стекленеть, хотя это был отсвет от смотровой фрамуги. «Что, простите?» – вернулся откуда-то издалека Голос. «А-пять, говорю!» – Жгун нервно продырявил свой листок обломком обслюнявленного карандаша. «Мимо. Бэ-четыре!» – казалось, Голос пребывал до сих пор в «где-то». «Убил!» – Жгун со злостью отбросил огрызок химического карандаша в сторону и попал в доставленного Филином и мирно спящего, ничего ещё не подозревающего Гусляра-самодура. Тот с трудом продрал глаза и прошипел: «Идиоты! Идеальный друзья и отличные товарищи…», и зачем-то сомнамбулически поплёлся в сторону гримёрки Актрисы…