Текст книги "Алый закат в Лейкхерсте"

Девушка поставила поднос на стул, стул придвинула к дивану, чмокнула его в лоб и, нарочито грациозно покачивая круглыми бедрами, вышла в кухню за бутербродами.

* * *

Россия, Подмосковье, пос. Звёздный, тренировочно-испытательный полигон

В голове Севы навязчиво вертелась мелодия «Есть только миг между прошлым и будущим…»

– Здоров как бычара-осеменитель! – заключил выпускающий врач, завершив дежурный предполётный осмотр пациента. Он снял с его предплечья манжетку тонометра и вынул из ушей трубки фонендоскопа. – Давай, пилот, семь ветров в закрылках!

Белый с красно-синей каймой по бокам спортивный самолётик среднетяжёлого класса взял разбег и, набирая скорость, помчался по бетонной взлётно-посадочной полосе. Пятьдесят девять секунд, и белые направляющие штрихи слились в одну сплошную линию. Набегающий аэродинамический поток ударил тугими струями снизу под крыльями. Две противоборствующие силы – сила тяжести и сила Архимеда – вышли на ринг. Пилот нажал сектор газа. Угловое ускорение добавило обороты левого и правого двигателей, заставив их взять более высокие ноты. Эта мелодия бальзамом легла на сердце и душу пилота. Вот-вот сейчас настанет сладостный миг нирваны, когда сквозь небольшие перегрузки организм человека сольётся с машиной в единое целое, и затем возникнет уверенное ощущение полёта. Он увеличил тягу, неумолимо прибавляя подъёмную силу. Борьба на ринге между двумя достойными природными противниками дошла до кульминационного момента. Ещё миг и… победа! В этой неравной схватке механических сил победил Архимед. Машина получила дополнительный момент для подъёмной силы и силы тяги, и самолётик, радостно урча моторами и жужжа мощными пропеллерами, наконец-то оторвался от грешной земли и устремился в небо. Есть отрыв! Тридцать секунд стабилизации всех систем, и машина вошла в уверенный штатный режим полёта. Есть полёт! Полёт нормальный!

Выше, выше и ещё выше. Одна ступенька, вторая, третья. Набор высоты до заданного высотного эшелона пилот производил по длинным-длинным ступенькам. Воздушный океан встретил пилота прозрачной чистотой бирюзовых и лазурных красок. Солнце светило необычайно знойно и ослепительно ярко, но зеркальный шлем пропускал лишь поляризованную часть света и совсем не слепил человека, а позволял хорошо ему видеть всё вокруг и прекрасно ориентироваться в обстановке. «Отлично», – подумал Сева. – «Так держать»! Какая красота!

Высоко в небе плыли белые кружевные облака, предвещая по крайней мере два дня хорошей лётной погоды. Самолёт набрал заданную высоту и вошёл в свой высотный эшелон. Тряска и вибрация прекратились. Заработали бортовые гироприборы, они исправно отслеживали крен и тангаж, выравнивая горизонт и курс самолёта. Согласно полученному техническому заданию, пилот проверял полную и частичную системы автопилотирования. Металлическая птица плавно парила над нижним слоем облаков. Сева глянул вниз. Ниже и сбоку по левому борту редко взмахивал крыльями горделивый орёл.

– Всеволод, держи курс согласно заданию! – раздался строгий голос инструктора в шлемофоне.

– Есть курс держать!

– Проверь показания первого и второго гироблоков! Отметь их ошибки отклонения от курса. Это свежие модификации трёхосных гироскопов. По замыслу их создателей, они должны иметь отклонения в пределах не больше одной сотой градуса. Сева, как меня понял?

– Понял вас хорошо, Матвеич! Проверю ошибки отклонения показаний первого и второго гироблоков. Не более одной сотой градуса. Всё проверю и зафиксирую, не волнуйся!

Матвеич утёр пот со лба рукавом комбинезона и кивнул девушке на кресло:

– Садись, девонька!

Роза робко присела в большое кресло тёмно-коричневой кожи.

– Отдыхай! Севка часа два будет крутить свои пируэты. Уж извиняй, красавица! Ох, как он любит выкамаривать фигуры в небе. Стоящий парень! Орёл! Ну а девушки? Хе-хе-хе. «Первым делом, первым делом – самолёты. Ну а девушки? А девушки потом», – пропел он с чувством.

– Женская доля, девонька, известна завсегда. Ждать и ещё ждать! Сумеешь ждать, сговоритесь. Вот, помню, как моя жена первый раз пришла на аэродром. Мы тогда с ней только что познакомились. Ты не смотри, что я сейчас старый конь. В молодости я был стройным, высоким и кучерявым, хм, жеребцом. Пока я выполнял полётное задание, моя голубушка всё смотрела и смотрела в небо из-под руки. С возрастом, конечно, моя половина стала спокойнее, она садилось где-нибудь в уголок диспетчерской и вязала мне носки и варежки. Ты, красавица, умеешь вязать-то?

* * *

Сева по очереди проверил основные показатели на приборной доске управления. Немалый труд! Все пятьдесят приборов работали нормально.

– Матвеич, ты меня слышишь? Крен – в пределах погрешности, тангаж – тоже. Новые гироблоки – просто класс! Показывают отклонения – меньше пяти тысячных градуса! Боковой ветер – сорок пять. Горючее – три четверти бака. Расход горючего – согласно расчёту, с поправкой на боковой ветер. Давление и температура, ну и прочее – всё в норме. Всё отлично!

Он замурлыкал под нос песенку (пел Сева почему-то только за штурвалом в небе) и выглянул в иллюминатор. Небо чистое и прозрачное, выше него и по курсу нет ни одного облачка. Хорошо! Полёт нормальный.

Внезапно ветер изменил направление и стал лобовым. Скорость встречного ветра возросла до семидесяти пяти метров в секунду и продолжала увеличиваться. Приборы отреагировали на эту ситуацию по-своему – расходом горючего и увеличением тяги. Набегающий поток воздуха продолжал усиливаться и достиг ста пятидесяти метров в секунду. Его течение из спокойных ламинарных струй превратилось в неустойчивый турбулентный вихрь. Пилот отследил все изменения набегающего потока по приборам и положениям элеронов. Лонжероны крыльев гудели от напряжения. Пилот кожей или шестым чувством улавливал это. Автопилот пока уверенно справлялся с неустойчивостями движения машины. Гироблоки не подвели, и это приятно! Отметки горизонта и курса выдержаны с расчётно-заданной точностью.

Впереди по курсу надвигалась невесть откуда взявшаяся дождевая туча. Её встречная скорость была аномально высокой для облаков таких высот. Пилот видел, как внутри неё сверкали электрические разряды. Эдакий светящийся жёлто-розовый эллипсоид! По цвету молний Сева быстро прикинул возможную температуру электрических разрядов. Получалось по расчетам, что-то около двенадцати тысяч градусов по шкале Цельсия. Ага, то есть в два раза горячее, чем на поверхности Солнца!!! Сила тока в линейном разряде порядка ста тысяч ампер. Нехило! Зажариться можно запросто! Был самолёт гордым орлом, а может стать курой гриль.

– Матвеич! Прямо по курсу вижу грозовой фронт. Приближается со скоростью пятьсот пятьдесят. Температура разрядов в эпицентре составляет примерно десять-двенадцать тысяч градусов. Прикажешь перейти в другой эшелон или прекратить задание? Матвеич, слышишь? Земля, на связи? Земля!?

Сева прислушался, напрягая слух. В шлемофоне наведённые от электромагнитного поля грозового эллипсоида помехи лишь заглушали принимаемую информацию. Треск и шипение, и больше ничего разобрать нельзя. Что ж, приходилось принимать управление ситуацией на себя. Пилот изменил угол атаки с целью подняться выше этой надвигающейся сердитой тучки, поскольку высотный потолок и возможности машины пока ещё позволяли это сделать. Самолёт вышел наконец-то из-под угрозы попадания электрических разрядов молний. «Есть только миг между прошлым и будущим, именно он называется жизнь», – допел он фразу любимой песни. Приборы успокоились. Туча, наверное, осталась где-то далеко позади. Чистая небесная лазурь принимала небесного путешественника в свои объятия. Полёт нормальный!

Далее на пути следования висело безобидное дымчато-призрачное зеленоватое образование, похожее на воздушную линзу. Сева с интересом разглядывал её. Атмосферное уплотнение, видимое в косых лучах солнца, обычно создаётся на границе воздушных фронтов. Редкое зрелище! Сева решил, что воочию видит перепад давлений, когда циклон сталкивается с антициклоном. Острый нос самолета уже клюнул тончайшую пленку поверхности воздушной линзы, и затем вся машина вплыла внутрь. Кабина лётчиков, крылья, фюзеляж и хвост мягко обтекло нечто, не имеющее ни названия, ни ассоциаций. На миг у человека возникло ощущение нереальности происходящего. Где верх, где низ? Вестибулярный аппарат организма пилота так отреагировал на потерю веса. Невесомость? Машина потеряла контроль и резко снижается? Но следом на человека навалились двенадцатикратные перегрузки, которые безжалостно вдавили его в сидение. Ага, набор высоты продолжается. Он скосил глаза на приборы. Стрелки на индикаторах замерли, словно вмороженные!? И… всё закончилось так же неожиданно быстро, как и началось. Что это было?

Небо осветилось розово-золотистыми сполохами. Полярные сияния в средних широтах? Любопытно, отметил про себя Сева и снова выглянул вниз в иллюминатор.

– О Боже! Так не бывает! – воскликнул пилот.

Тучи и дождя не было и в помине. Прямо под ним, насколько хватало глаз, простиралась лишь бескрайняя жёлтая пустыня. Пески и песчаные холмы, барханы. Застывшие песчаные волны – извечная картина, тысячелетиями рисуемая знойными ветрами. «Белое солнце пустыни, – подумал Сева. – Как метко сказано!» Даже в кабине самолёта пилот ощутил обжигающе горячее дыхание самума.

– Что это? Где я? Сон или бред?

Гирокомпас на приборной доске крутился, словно бешеный. В голове человека всё ещё звучала фраза: «Есть только миг между прошлым и будущим, именно он называется жизнь». Один лишь миг? Миг! Чтобы прийти в себя, Сева начал говорить вслух. Матвеич учил, дескать, это помогает в нештатной ситуации.

– Говорил же Матвеич о пространственно-временных переходах. Так ведь я ему не поверил. Дурак! Чистый дурак! Протри глаза, пилот Сева! Что видишь там внизу? Пески? Это пустыня, не Сахара ли?

Пилот взглянул на указатель горючего. Стрелка замерла в одном положении и даже не колебалась. То ли расход топлива прекратился, то ли топливо кончилось. Пилот прислушался к шуму двигателей. Тишина или это он оглох? Вата в ушах. Значит, произошёл сильный перепад атмосферного давления. Бывает, не страшно. Переживём. Нормально!

Самолёт планировал сам по себе, снижая высоту. Выбор был не велик. Нужно садиться. Кругом песок. Без посадочной полосы?! На брюхо, поджав шасси? А как потом взлетать? Посмотрел на песчаную равнину и к счастью заметил спасительную полоску твёрдой, растрескавшейся от зноя красной суглинистой земли. Оценив её размер, молодой человек решил, что она вполне годится для безопасной посадки не в аварийном режиме. Выключил автопилот и взял управление на себя. Самолёт послушно человеку лёг на заданный курс, заложил вираж и зашёл на посадку. Есть касание с землей! Тормозные парашюты отстрелились из люков вовремя. Скорость погашена. Нога привычно придавила сектор торможения до отказа. Есть посадка! Машина замерла на месте, не доехав до края полосы метров сто. Классика! Молодец, Сева!

Сева открыл двери кабины и устало спустился по трапу на землю. Пилот опустился на одно колено и зачем-то потрогал рукой красную почву. Растёр между ладонями кусочек слипшейся глины. Затем он подошел к краю этой необычной «рулёжки» и взял в руку песок. Горячий песок!? Настоящий. Песок просыпался струей из его зажатого кулака. Он сел в тени крыльев, прислонившись к опорным штангам и кронштейнам шасси. Пилот расстегнул шлем и снял его. Жарко.

– Итак, будем рассуждать логически. Если Матвеич прав, и я попал в пространственно-временной коридор, тогда гирокомпас и должен крутиться как бешеный, отслеживая вращения Земли в прошлых положениях. То есть, грубо говоря, в прошлом времени. Так? Пожалуй, что так. Хорошо, имеет смысл подождать, пока прибор успокоится и покажет хоть что-нибудь. Интересно, какой сейчас год? А может, даже – какой век? Нда-а.

Сева закрыл ладонями лицо и с силой потёр пальцами лоб, виски, железы за ушами и глаза. Покрутил головой по часовой стрелке и против неё, размял плечевой пояс парой силовых упражнений. Бицепсы и трицепсы получили заряд бодрости. Он помассировал шею и плечи, эти мышцы немного затекли от напряжения за время полёта. Затем Сева посидел, расслабившись, разглядывая землю под ногами и собирая мысли до кучи. Тактильные ощущения говорили о реальности. Пилот прищурился и посмотрел вдаль на гряду песчаных холмов. На вершине одного из жёлтых холмов стоял большой бело-серый войлочный шатер.

– Фигня, нас не проведешь! Я думаю, это мираж, – и не сдвинулся с места. Сева посмотрел на комбинированные часы. Секундная стрелка тикала в обратном направлении. Стрелка компаса не могла найти магнитный север.

– Бред! Так не бывает!

Сева сидел под крылом самолета и философски продолжал наблюдать за странным шатром на дальнем холме. Из-за холма вышел караван верблюдов. Погонщики сняли увесистые тюки с горбов животных и сложили их кучкой близ шатра. Часть верблюдов сбилась в стадо. К шатру подошёл белый верблюд дромадер и сунул морду внутрь. Немедля из шатра выскочил резвый бедуин, отогнал любопытного верблюда и, повернувшись лицом к самолёту, замахал ему, Севе, белым платком.

– Ага, если это мираж, то он вряд ли будет звать меня к себе в гости. Может, шатёр, верблюд и бедуин существуют на самом деле? Подойти и поговорить? И что я спрошу по-русски? Жаль, я даже английский знаю через пень-колоду. Всё равно мне деваться некуда, я возьму свои вещи и пойду-ка, схожу в гости, – решил нечаянный путешественник.

Фляжку с водой Сева прицепил на пояс. Полётный рюкзачок со всякой всячиной пилот забросил за спину. Быстрым шагом отправился к песчаной гряде.

В шатёр сквозь крошечные окошечки едва пробивался дневной свет, и потому после яркого солнца помещение казалось весьма сумрачным и негостеприимным. Горел факел, вставленный в низкую и широкую медную амфору. Сева пригляделся, привыкая к слабому освещению. Высокий бритоголовый человек в белой тоге стоял к нему спиной. Путник вошёл и неловко потоптался у входа.

– Здрасьте вам, – ответом было молчание.

Сева негромко покашлял. Человек молчал.

– Вы по-русски понимаете? – на сей раз как можно громче спросил гость.

– Что вы так кричите, молодой человек. Оглохнуть можно, – ответил хозяин палатки на чистейшем русском языке и повернулся к вошедшему.

– Извините, уважаемый, я не хотел вас отвлекать, – смутился Сева.

– Отчего же меня не отвлечь? Я ждал вас, молодой человек.

Гость удивленно поднял брови.

– Путник в дом, – хорошая примета, – ответил на немой вопрос собеседник. – Впрочем, вы правы, я вас ждал. Точнее, я ждал именно вас, брат. Приглядитесь ко мне, может быть, узнаете? Хотя, хотя… навряд ли. Столько времени прошло. Минуло и кануло в Лету.

Сева присмотрелся к хозяину.

– Возможно, мы где-то встречались с вами, но, учитывая необычные обстоятельства, в которые я попал, то весьма сомневаюсь. Впрочем, вы хорошо говорите по-русски.

– Я говорю на любом языке. Каждый человек может говорить на любом другом языке так же хорошо, равно как и на родном, если сильно захочет.

Сева вздохнул:

– Ежели, конечно, сильно-сильно захочет, наверное. Вот у меня не получается с языками. Английский учил, да и тот не знаю толком. Уважаемый, скажите, пожалуйста, если не секрет, сколько же прошло того времени, о котором вы только что сказали? Какой сейчас год и… век?

Хозяин шатра усмехнулся:

– А нужно ли, дорогой гость, это знать? Пожалуй, я скажу. Извольте. Сейчас на дворе идет Седьмой Год правления Эхнатона, жизнь, здоровье, сила нашему фараону, истинному правителю обоих Египтов. Вам это поможет? По глазам вижу, что нет. Тогда я назову иное летоисчисление. Вы попали в пять тысяч триста шестьдесят пятый год от сотворения Великой Империи Инд. Мне ясно, мой друг, что вам и это так же не понятно. Не буду вас мучить историческими загадками. Вам они не под силу сейчас. Относительно вашего исчисления времени могу сказать точнее. Вы находитесь на четыре тысячи двести шесть лет назад, месяц май, второе число. Устроит такой календарь?

– Да, такой календарь меня вполне устроит, спасибо, уважаемый.

– Назовите своё имя, молодой человек!

– Сева.

– А полное имя имеется?

– Всеволод.

– Хорошее имя. Всеволод владеет всем. «Всем володеет», – гласит древняя русская мудрость времён византийской империи. Что-то я не наблюдаю, чтобы ты, брат, всем «володел». Помнишь имя своё?

Сева похолодел, несмотря на жару. Он замер и внимательнее присмотрелся к бритоголовому хозяину.

– Ты верно подумал. Смелее! Ну же…

– Я воль… я Вольный Каменщик? А ты, ты… брат мой?

– Я всегда знал, что на тебя стоит положиться, брат! – радостно воскликнул хозяин шатра и порывисто обнял его. Вижу, что тебе не верится в это. Провидение тебя привело сюда. Мне тоже не верится. Я так соскучился по родной душе, что искал тебя в разных временах. Не поверишь, но я уже обыскался в газетных заметках и документах всех времён и народов земного шара. Я облазал не одну сотню библиотек и архивов, пока не наткнулся на историю, произошедшую с одним посетителем в студенческом кафе «Интеграл» в двадцать первом веке в далёком северном городе Москве. Я бесконечно долго экспериментировал и изобретал, пока создавал этот пространственно-временной коридор. Хотел, понимаешь, сделать как лучше, а получил, как всегда, дождевую тучу. Однако всё же мне чуть-чуть повезло, и маленькая временная неустойчивость открылась между нашими эпохами. Ты здесь, брат! Я так рад тебя видеть!

– Зато мне не повезло. Я не знаю, как смогу попасть обратно теперь, – мрачно сообщил Сева.

– Да-да, ты прав. Что ж, мы свиделись, и на том спасибо. Я передам нашим братьям радостную весть и горячие приветы от тебя, Миргрэм. Не смотри на меня удивлённо. В нашем времени тебя так звали, дорогой брат Вольный Каменщик. Отца-то нашего вспомнил? Ох! Ещё нет… Будем надеяться, вспомнишь. Тебе пора возвращаться домой в двадцать первый век, торопись. Для этого нужно развернуть твою машину и направиться в обратную сторону. Поднимись в воздух на ту же высоту, где ты был до выхода в этот коридор. Вспомни, Всеволод, ты летел выше той дождевой тучи. Там же этот коридор сейчас и находится. Пока что временное окно не схлопнулось. Спеши, братишка, оно сужается, но ещё держится по размерам твоего аппарата. Давай сделаем так, я тебя найду там, в твоём времени. Хорошо?

– У меня последний вопрос. А Роза в красном платье тоже причастна к этой истории?

– Нет, не беспокойся о ней. Это действительно чистая случайность. Счастливая случайность, которая позволила нам отыскать твои следы, брат. Да, кстати, назовите вашего сына Владимиром. «Володеть миром» – наша участь и наш крест. До встречи, брат…

Сева не помнил, как добрёл до самолёта, как разогрел двигатели и без того горячей, накалившейся под прямыми лучами палящего солнца машины. Не помнил Сева и как поднял самолёт в воздух, резко потянув штурвал на себя, испытав многократные перегрузки. Торопился в своё время, домой! Очнулся на заданной полётной высоте. Привычно вошёл в положенный высотный эшелон, словно там и был. В шлемофоне что-то пищало и трещало. Затем наступила тишина, и раздался голос Матвеича, который строго произнёс в самое ухо:

– Севка, хорош выкамаривать, оставь горючку на посадку. Невеста уж заждалась на Земле, нервничает девонька. Марш на посадку.

– Есть на посадку! Земля, прошу дать полосу. Понял, сажусь.

Матвеич выключил микрофон и пробурчал:

– Стервец этакий! Все нервы вымотал заковыристыми пируэтами, да тут еще энта туча не вовремя дождь принесла. Ей бы на огород идтить, а она на аэродром припёрлась. Присказка народная есть: «Дождик, дождик, ты иди куда просят». А дождь отвечает: «Нет, я пойду, туда, где косят». Вот так и завсегда, в матушке России дождь и тот с характером.

Он выглянул в окно диспетчерской.

– Иди, девонька, встречай Севку. Ишь, шельмецу повезло, такую красу отхватил, – Матвеич заговорщически подмигнул девушке и подкрутил усы. – Эх, где мои осмьнадцать? Как в песне «На Большом Каретном».

Матвеич завозился с бумагами, отметил время посадки и время окончания испытаний и вновь посмотрел на взлётно-посадочную полосу. За окном навстречу друг другу бежали парень и девушка. «Счастливая пара! – подумал дед. – Дай им бог!»

– Всеволод, кончай обниматься, марш ко мне на разбор полётов. Потом домой пойдёшь! Девонька, подожди-ка с полчасика-то, – по громкой связи приказал Матвеич.

Динамики над крыльцом хрипло повторили слова Матвеича. Сева вошёл в кабинет к Матвеичу, держа шлем под мышкой.

– Звал, Матвеич?

– Садись. Поговорим, голубчик. Только, чур, не увиливать! Тут у меня неувязочка со временем полёта. Догадываешься?

– Угу, догадываюсь.

– Ну, выкладывай, дружок, всё начистоту. Потом будем вместе обмозговывать, как лучше записать это дело в дежурный журнал-то, чтобы отчитаться перед начальством «чин-чинарём» и по порядку. Что, попал в пространственно-временной коридор? Честно, как на духу, а?

– Угу, попал. Я думал, это всё ваши байки. Неправда. Хм. Вот и попал тоже. Не верил.

– Все не верят до тех пор, пока сами не попадутся на эту удочку. Народ у нас лётный большей частью помалкивает про это. Считается несолидным обсуждать такие курьёзы. Да мало ли? Летать в отряде все хотят, и бывалые лётчики, и такие вот как ты, студенты на выпуске, стажёры. И про тебя я тоже догадался мигом. Я так и знал, когда эта туча накрыла аэродром, и связь пропала. Исчез аккурат и твой маячок с радарных экранов. А потом словно нарисовался, опять появился. Молнии и грозы тут не причём. Дождь по аэродрому-то пролетел быстрёхонько, и гроза основным ударным фронтом обрушилась вон на то пшеничное поле. Давай-ка, Севушка, ты садись-садись, сынок, не стой пень пнём. Рассказывай! Я тебе чаёк домашний, настоянный на травах налью. Он у меня тут в термосе запасён. Медок. За невесту ты не беспокойся. Девонька она у тебя правильная, я говорил с ней. Ничего-ничего, подождёт полчаса…

* * *

Всеволод, очутившись в родном времени, немного ошалел и выложил всё, как было, Матвеичу. Но на следующий же день как тёмным занавесом историю-то и накрыло, надолго он забыл и ту встречу, и тот шатёр с верблюдами, и странного бедуина. Организм постарался и надёжно защитил его психику от стресса, заблокировав целую область генетической памяти. Внутренняя служба биохимической безопасности его организма решила ситуацию по-своему: «Чего не бывает, того и не должно быть!»

Первой у них родилась девочка. Дочку назвали Алёнкой. Всеволод встретил жену на ступеньках роддома с ароматным букетом майских ландышей. Молодой папаша держал на руках розовый конверт и нежно улыбался. Никаких красных роз, никаких ассоциаций! Морфологическая цепь связи времён вновь была разомкнута. Так уж получилось.