Текст книги "Другая сказка"

Глава 7

Незваная гостья

Пробуждение Мирославы было тяжелым. Голову словно сдавило в тиски, кислорода не хватало, было душно, влажно, неприятно. С трудом открыв тяжелые веки, Мирослава осмотрелась. Она лежала в своей кровати, все было на своих местах, только лишь окно, которое Мирослава оставляла на ночь открытым, было плотно закрыто. Девушка приложила руку ко лбу, пытаясь воссоздать в памяти вчерашний вечер, но в комнату вошел отец Мирославы.

– Тятя, – пересохшими губами шепнула Мира, – пить.

Святослав вышел из комнаты и вернулся с ковшом прохладного кваса, который Мирослава жадно выпила. Рухнув на подушку, не вынося головную боль, девушка прикрыла глаза.

– Что случилось с матушкой? Почему она не открыла мне, когда я так звала на помощь?

Святослав присел на край кровати и приложил руку к горячему лбу дочери.

– Поспи, я приглашу Домну, она принесет тебе отвар трав, и ты скоро поправишься. Нельзя тебе сейчас болеть, доченька, скоро наступит важный день.

Мира вздохнула.

– Да, скоро мой день рождения, я помню, тятя. Открой окно, я хочу подышать воздухом.

Отец выполнил ее просьбу и вышел из комнаты.

У печи на лавке ждала его Домна, нервно теребя подол. Услышав шаги, она поднялась и обеспокоенно осмотрела лицо Святослава. Он хмурил брови, взгляд его потускнел.

– Тебя что-то терзает, рассказывай, – попросила старушка, подойдя к столу, жестом приглашая его последовать примеру.

– Ты права, Домна. Как и всегда, пожалуй, – Святослав сел за стол, усмехнулся, мотнув головой, словно отгоняя плохие мысли, – часто слышу я зов своей покойной дочери, ты помнишь ее?

Домна кивнула, поджав губы.

– Как не помнить прекрасную девочку Астру, на нее возлагались большие надежды, она всегда была любознательной, прямо как Мира. Только характер мягче, покладистей, наверное.

Святослав грустно улыбнулся, вспоминая милые черты лица своего первенца, своей любимой дочери с темными, словно ночь, глазами, роскошными длинными черными волосами, бледной кожей, которая напоминала мрамор. Они с Мирой и правда были похожи в том, что тянулись к знаниям, а вот характеры были совершенно разные. Астра была скромной, приветливой с каждым жителем деревни, с ней все хотели дружить, никто никогда не говорил о ней дурного, а о Мирославе со всех сторон стоял шепот о том, что она странная, что взгляд ее вгоняет в дрожь, а подруг и вовсе не было, а если кто и общался с ней, то говорили лишь о ее странностях и о том, что она все время ждет птицу на заборе. Не было у родителей Мирославы на то объяснения, они просто принимали ее такой, какая она родилась.

– Да, Астра была славной девочкой. Все никак не прощу себе, что отпустил ее на реку в тот день, – сжав руки в кулаки, прошептал мужчина.

В тот день было жарко, воздуха словно не хватало. Только у реки было прохладно, поэтому Астра попросилась у отца ненадолго сходить освежиться. Там-то ее и подстерегли кровожадные русалки, которые, как говорят жители, позавидовали ее красоте и решили, что такая, как она, не достойна жить среди простых смертных, поэтому забрали ее на дно реки. Ее тело не смогли найти, на берегу лежал лишь кулон, который, как многие считали, подарил ей жених. Они были друг другу симпатичны, мальчишка постоянно говорил Астре о том, что женится на ней, но его не было рядом в момент, когда она звала на помощь.

– Мне она мерещится, Домна! Мне видится, как она стоит над кроватью Мирославы и шепчет ей что-то на ухо. Я чувствую, что что-то не так. Не могу дождаться дня, когда Мира выйдет замуж за Владимира, тогда он сможет ее защитить.

Домна покачала головой.

– Ты и Марья так слабы, так слабы… Девочка нуждается в вашей защите, но все, что вы делаете, это ждете день, когда сможете отдать ее чужому человеку, который, возможно, не сумеет ее защитить. Никто, слышишь меня, никто не полюбит вашу Миру так сильно, как вы, но от ваших слов мне иногда кажется, что вашей заботы и любви ей не хватит, чтобы справиться.

Святослав хотел возразить, но Домна повысила голос:

– Не пытайся оправдать свою слабость, я все вижу! А что касается Астры… Вполне вероятно, что она может приходить к сестре, звать ее с собой. Что скрывать, она может против воли ее утащить к реке и утопить, чего допустить никак нельзя, ведь Мирослава – наша единственная надежда. Она должна защищать свой народ от русалок. – Домна бросила раздраженный взгляд в сторону сидящего напротив мужчины. – Если не можете о ней позаботиться, отдайте мне, я справлюсь без вашей помощи!

Святослав разволновался так, что даже встал с места.

– Домна, но ведь мы…

Старушка встала следом, снова перебив Святослава:

– Думай, глава семьи, по силам ли тебе такая ноша? Особенная дочь и сумасшедшая жена не каждому по плечу.

Марья потеряла рассудок. Она лежала в кровати, не моргая, устремив взгляд в потолок. Она шептала побелевшими губами, что в доме нечисто, что дочь уже не вернется, хоть Мира и лежала, прикованная к кровати в соседней комнате.

– Домна, прошу тебя. Помоги мне, один я не справлюсь!

– Даже не сомневалась, Святослав. – шепнула она, протягивая ему мешочек с травами. – Заваривай эту траву в течение дня и пои своих родных, сам тоже пей, не помешает. Я приду завтра, должно подействовать. И вот еще, – обернувшись у порога, вспомнила Домна, – не ложись с женой в одну кровать сегодня ночью, а лучше вообще не спи. Всякое может случиться.

Она вышла из дома, оставив обескураженного мужчину одного.

Святослав рухнул на лавку у стола, тяжело выдохнув. В ночь, когда Мира появилась на свет, ему казалось, что он самый счастливый отец на белом свете, но сейчас он понял, что эта ноша для него слишком тяжела, да еще и жена потеряла разум.

Глава семьи перед глазами видел картину, которая развернулась на родном дворе под утро: Мира, лежащая в луже у крыльца, бледная, словно первый снег по осени. Сперва Святослав испугался, что его дочь погибла, но, упав перед ней на колени и трясущимися руками нащупав пульс, облегченно выдохнул. Мужчина не мог понять, что же случилось, и почему его дочь лежит здесь? Сколько она пробыла без сознания? Всю ночь? Он взял на руки Мирославу и поднялся по ступенькам. Обнаружив, что дверь заперта, Святослав затревожился о жене, но дверь распахнулась, и лучи солнца осветили лицо Марьи и ее почти лысую сторону головы, откуда она всю ночь выдирала тонкие пряди волос. Обомлев от увиденного, Святослав стоял на месте, не находя слов, а жена вдруг скривилась, показывая пальцем на их дочь, но не произнесла ни слова, а лишь закричала, да так громко, что мужчина отступил на шаг. Жена упала на пол и забилась в конвульсиях. Как Святослав выдержал бы всего этого, не знает даже он, ведь как по зову, за спиной очутилась Домна. Она помогла главе семьи занести Миру и успокоить супругу.

Вспоминать все то, что произошло всего несколько часов назад, мужчина не хотел, но картина стояла перед глазами даже тогда, когда он закрывал глаза. Святослав сходил за водой, чтобы приготовить еду, пока остальные отсыпаются после ужасной ночи, а в мыслях вспоминал разговор с Домной о том, что Марья сошла с ума. Ему казалось, что еще немного и его голову покинет трезвость и ясность, ведь не каждый смог бы справиться с особенной дочерью и женой, которая была бы не в ладу с собой.

С виду грозные и сильные люди иногда оказываются слабые духом, а беззащитные и слабые, на первый взгляд, наоборот, являются бесстрашными и отважными.

Несколько дней Святослав поил дочь и супругу отварами, которые приносила Домна. Она помогала и по хозяйству Святославу, ведь нести на себе весь быт тяжело. Иногда Домна ночевала у кровати Мирославы, когда той было совсем плохо. Ее лихорадило, пот выступал по всему телу, а в доме было душно, воздуха не хватало. На улице, как назло, стояла знойная августовская жара. Солнце, словно напоследок решив выпустить всю энергию, палило что есть мочи, сжигая урожай, оставленный без полива.

Домна прикладывала холодные компрессы на воде, настоянные на травах, которые они вместе с Мирой собирали в поле. С каждым днем девочке становилось все лучше, но при этом хуже Марье. Она не могла принять то, что ее дочь жива, она все время говорила о том, что в их доме живет нечисть. Но Домна убеждала женщину в обратном.

Частым гостем был лишь Владимир. Он приходил к Мирославе, чтобы навестить ее, узнать у отца, не приходила ли она в себя. Юноша каждый раз приносил букет полевых цветов, но Мира не видела этого. Она спала и бредила. А когда приходила в чувство, букет уже увядал. Владимир с нежностью смотрел на исхудавшую девушку. Он хотел сделать что угодно для ее выздоровления, но даже Домна не знала, сколько понадобится времени на то, чтобы их спасение вернулось к нормальной жизни.

Под утро, когда отец или Домна спали у кровати Миры, нередко прилетал к дому ворон. Он словно понимал, что если кто-то увидит птицу на окне, то непременно сгонит ее, поэтому появлялся лишь на заре, чтобы вдоволь насмотреться на девушку. А когда рядом сидящий с ней просыпался, ворон улетал, чтобы не наводить лишней тревоги.

Больше никто из жителей деревни не приходил проведать Миру или Марью. Всем было все равно, ведь у каждого были свои проблемы, заботы и дела. Лето подходило к концу, работы было много, а на больных людей редко обращали внимания. Какой от них прок? Лучше сходить к тем, кто в добром здравии, к тем, кто будет хоть чем-то полезен. Все будто забыли о пророчестве, которое было предсказано больше века назад, о том, что Марья и Святослав породили само божество для жителей деревни, обреченное на выживание.

Понадобилась неделя на то, чтобы Мира окончательно окрепла. Она уже могла вставать, самостоятельно есть, пить и даже выходить на улицу без головокружения, но отец ее все равно осторожничал и после этого два дня не разрешал дочери много работать по дому, но Мира считала своим долгом в отсутствие матери принять весь удар на себя, и она справлялась отлично.

– Мирочка, дай мне ковш воды, – попросила Домна, зайдя в дом с улицы, где все также беспощадно палило солнце.

Девушка встала со скамьи и, отложив вышивание в сторону, принесла старушке воды.

– Матушка, ты в гости?

Освежив сухое горло свежей водой из колодца, Домна покачала головой.

– Нет, шла в поле гнать девок по домам, полдень скоро, нельзя работать в такое время.

Мира улыбнулась, понимая, чего опасается старушка.

– Ах, да. Полудницы пойдут рубить серпом всех подряд в это время, верно?

Домна хмуро окинула девушку взглядом, но ничего не ответила, потому как понимала, что Мира не верит во все, что происходило здесь в течение долгих лет. И даже не верит, что к ней самой нечистая сила ближе всех, что она находится в опасности каждую минуту. Но спорить с вредной и настырной Мирой старушка не стала, ведь с самого детства рыжеволосое чудо стремилось защитить всех злых героев из сказок, которые читали ей родители. А в подростковом возрасте, когда всем девочкам перед взрослением говорят о том, что нужно быть осмотрительнее, потому что есть в лесу злой чародей, который крадет красивых девушек и чужих невест, Мира, топнув ногой, возражала и говорила, что чародей этот не злой, ему просто не хватает любви. Когда мать с отцом и Домна поняли, что их девочка всегда будет на защите всех существ в этом мире, отступились, полагая, что по мере взросления Мирослава поймет, где добро и зло, и примет верную сторону. Но с возрастом ее взгляды не менялись, что очень не нравилось Домне, но навязать свое мнение или заставить думать иначе она не могла, поэтому ждала дня, когда Мира сможет все полностью осознать.

Махнув рукой в сторону девушки, которая улыбалась и продолжала работать, Домна вышла из дома и направилась в сторону поля, где золотились высокие колосья.

Лето подходило к концу, и хоть солнце днем могло обжигать, вечера выдавались прохладными, туманными и влажными. Мирослава могла беспрепятственно выходить из дома после заката, чтобы прогуляться по тропам родной деревни. Мать не вставала с постели под воздействием лекарственных отваров, которые успокаивали ее, лишая возможности чувствовать тревогу. Отец не так сильно беспокоился о том, что дочь могут погубить или заманить в лес темные силы.

Несколько вечеров Мира не выходила за пределы своего двора, потому что ей казалось, что за калиткой ее кто-то поджидает, чтобы снова нашептать свои речи и лишить сил. Но сегодня страха не было, он словно отступил, вдоволь наигравшись с разумом девушки, поэтому Мирослава смело открыла калитку и вышла за пределы двора. Обернувшись, она осмотрела место, где, кажется, совсем недавно видела что-то необъяснимое и устрашающее. На губах мгновенно воспроизвелся вкус речной воды, а запах словно встал в носу, но девушка тряхнула головой, отгоняя навязчивые и липкие мысли в сторону. Она убеждала себя в том, что это злые игры ее разума. Никогда она не встречалась лицом к лицу с чем-то осязаемым, нечистым, только лишь слышала голос, который, как она привыкла думать, тоже ей мерещился от разыгравшейся фантазии.

Вдохнув поглубже влажный и прохладный воздух, Мира пошла вдоль домов, что стояли рядком вдоль главной улицы деревни. Сегодня ей не хотелось просто прогуливаться в одиночестве, но потому как подруг у нее не было, Мира решила пойти к дому Владимира, чтобы позвать его погулять. Ей хотелось с кем-то поговорить, но еще лучше помолчать, наслаждаясь летней прохладой, ведь скоро наступит осень, и прогулки не будут приносить столько удовольствия. Пойдут дожди, дорога превратится в чавкающую под ногами кашу, а небо не подарит такой чистой голубизны, как сегодня. И пусть осенью деревья прекрасны в золотом обличии, пусть это время года дарит людям вкусные грибы и яркие салюты кислой рябины, но сердце Мирославы не могло полюбить осень настолько сильно, как оно полюбило лето.

Есть еще одна причина, по которой Мирослава не хотела, чтобы лето кончалось. Осенью, когда листья еще не до конца опадают с деревьев, наступает ее день рождения. С каждым годом разговоры о замужестве и о собственном доме с детьми и бытом приводили девушку в ужас. Она не могла представить себя с покрытой головой, стоящую на коленях у печи, целыми днями готовя еду для супруга и для детей. Не это жаждало ее сердце. Оно ныло от этих мыслей, сопротивлялось и будто бы начинало бить в обратную сторону, скручивая душу в трубочку. Да и кто сможет быть супругом для нее? Когда Домна начинала разговоры о мальчишках, которые жили в деревне, Мира морщилась. Она не могла представить себя ни с одним из них, а когда старушка щурилась и спрашивала о том, какие отношения у нее с Владимиром, девушка смущалась. Как же можно выходить замуж за своего друга, которого любишь как брата своего?

В мыслях обо всем этом Мирослава не успела заметить момент, когда прошла мимо дома Владимира и оказалась у массивной двери, которая разделяла деревню и вольный мир, куда тянуло рыжеволосую с самого детства. Остановившись, Мира окинула взглядом длинный забор и заметила ворона, что сидел на самом верху. Он смотрел на девушку с таким же взглядом, как и всегда, когда они встречались.

– Здравствуй, ворон, – шепнула Мира, улыбаясь. Она не надеялась на то, что он ответит, ведь звери не умеют говорить, а там в лесу, когда ей показалось, что он и правда смог пообщаться с ней, было просто очередное помутнение рассудка из-за переизбытка эмоций от увиденного вокруг. Мира слишком впечатлительна, и сама знала это, поэтому легко находила всем странностям свое объяснение, но в голове зазвучало:

«Опасно. Скоро станет опасно, Мира. Я помогу тебе…».

Пошатнувшись, Мира отступила на шаг от забора. Снова это повторяется, а ведь она только смогла себя убедить в том, что это все лишь игры ее разума. Но ворон смотрел ей словно в душу, и девушка понимала сейчас, что он правда передал ей свои мысли. Она обернулась, чтобы убедиться в том, что они с птицей наедине. Никого. Мирослава сжала кулаки, вспоминая, как она когда-то в комнате смогла мысленно поговорить с кем-то, находившимся рядом.

Голову снова сжало в тиски от напряжения, появилась пульсирующая боль в висках. Мира зажмурилась, посылая свои мысли в сторону птицы, и они словно по ниточке полились к ворону:

«О какой опасности ты хочешь меня предупредить, ворон?».

Вопросов было много, но Мира смогла задать лишь один, потому что казалось, что еще немного и голова разорвется на несколько частей. После того, как последнее слово дошло до ворона, рыжеволосая пошатнувшись в сторону. Такие разговоры не станут затяжными. Мира понимала это, но любопытство брало верх. Ей было необходимо знать, что происходит и должно произойти, ведь ворон уже предупреждал ее об опасности, и теперь все, что случилось в лесу, не казалось ей выдумкой.

Когда боль немного отступила, девушка подняла голову и открыла глаза, но ворона уже нигде не было. Она не заметила, как он улетел, даже не услышала шуршание крыльев. Мира оглядела забор и обернулась, чтобы посмотреть на ближайших деревьях птицу, но застыла, увидев перед собой девушку, которая выглядела точно так же, как и она в ту ужасную ночь, когда была вынуждена сидеть под дверью в грозу и холодный дождь.

Девушка стояла неподвижно совсем рядом, в паре шагов от Миры. На ней была лишь белая сорочка, ноги и вовсе были босые. А черные, слегка влажные волосы струились почти до самой земли. От нее пахло рекой, этот запах снова вернул Миру в тот вечер, когда она потеряла сознание, ощущая влагу на губах. Кожа у незнакомки была болезненно-бледной, словно у человека, который страдает от лихорадки. Губы по краям были чуть синие, как у мертвеца. Она продолжала стоять, не моргая, не сводя глаз с Миры. У девушки будто отняли голос. Мирослава не могла вымолвить ни слова, будто ее язык онемел, а вместе с ним и все тело. Моргнув, в надежде, что непрошенная гостья исчезнет, Мира ужаснулась, отступая на шаг, потому что за мгновение, пока глаза были закрыты, незнакомка оказалась слишком близко.

Схватившись за сердце, девушка отступила и снова ужаснулась, когда гостья обнажила свои черные зубы в безумной улыбке.

Неизвестно, сколько бы времени прошло, и сколько они смогли бы так простоять, не сводя друг с друга глаз, если бы не Домна. Она звала Мирославу. Незнакомка раздраженно обернулась на зов, а после снова повернулась к Мире и приблизилась в одно мгновение, да так неожиданно, что девушка не успела набрать в легкие воздуха, чтобы закричать. Вблизи запах речной воды усилился, девушка с черными волосами обхватила голову Миры и заключила в мокрый, холодный поцелуй, который лишил рыжеволосую возможности двигаться и сопротивляться. Она лишь чувствовала, как по горлу стекает прохладная вода. Наступила тьма.

Глава 8

Найти выход

Домна обнаружила свою любимицу у самых ворот. Они были настежь открыты, ноги Миры были направлены в сторону леса, но рядом никого не было. Старушка поняла, что их спасение сегодня могли выкрасть нечистые из леса. Схватившись за сердце, старушка подбежала к девушке и осмотрела ее бледное и безжизненное лицо. Наклонившись над ртом Миры, Домна не услышала дыхание. В ту же секунду трясущимися от волнения и ужаса руками матушка перевернула девушку на живот и обхватила за ребра, надавливая на них что есть сил.

– Давай, Мирочка! Давай! – хрипела Домна. – Не смей бросать нас. Ты должна жить.

Но Мира не хотела дышать. Она, словно тряпичная кукла, обмякла в руках старушки и не подавала признаков жизни. В животе Миры слишком громко булькала вода. Домна повернула ее на бок и приоткрыла ей рот, встав на колени, чтобы заглянуть в горло бедняжки и, охнув от ужаса, засунула пальцы в рот Мирославы, добираясь до горла, стенки которого были покрыты скользкой вязью. Нащупав волокнистую пробку, Домна медленно вытащила зеленый сгусток водорослей и тины, отчего Мира мгновенно сложилась пополам, а изо рта ее вылилась мутно-зеленая вода, от которой тут же повеяло мертвечиной.

– О, Боги, уберегите нас всех от бед, – заплакав, прошептала Домна, наблюдая, как Миру выворачивает наизнанку от количества жидкости внутри. Когда вода перестала вырываться наружу, Мира снова обмякла, вдыхая короткими рывками воздух.

Владимир, проходивший рядом, увидел у забора рыдающую Домну и Мирославу.

– Матушка! – обеспокоенно окликнул он. – Что произошло?

– Ох, Владимир, мой мальчик, закрой скорее ворота, закрой их!

Домна испугалась за Миру и за свое неконтролируемое состояние, в которое впала, но тотчас же взяла себя в руки и велела Владимиру занести девушку в дом. Положив ее на кровать Домны, Владимир отступил на шаг, пропуская суетившуюся старушку к Мирославе, у которой выступил мелкими каплями пот на лбу. Домна поставила посудину с настоем трав на комод у изголовья девушки и приложила тряпку, пропитанную лечебной водой, ко лбу Миры. Она бредила, мотала головой и иногда вскрикивала, отмахиваясь от Домны, путая ее с той незнакомкой, которая хотела унести ее в лес.

– Ты подумай только, осмелились зайти прямо к нам! Открыли ворота! – шептала старушка на кухне, когда Мире стало легче. – Это хорошо, что я вышла прогнать ворона от окна. Он как обезумевший стучал ко мне, я думала, что разобьет стекло! А когда вышла и отогнала его, сердце сразу заныло, стало так тревожно, поэтому вышла на дорогу, так как знала, что где-то поблизости гуляла Мира, а тут вон что!

Владимир сложил руки на столе, устремив взгляд в одну точку. Он чувствовал свою вину за то, что это произошло, хоть и не мог предсказать такое. Но ведь он был предназначен ей судьбой, должен защищать и оберегать Миру, даже если она еще не его жена. Даже если она просто его друг. Отец бы сейчас его пристыдил, Владимир был в этом уверен.

– Матушка, в последнее время слишком много людей страдает от нечистых. Неделю назад Марья, сегодня Мира и Гита. Так не должно продолжаться, нужно скорее нам обвенчаться, чтобы наша Мирослава смогла выполнять свою миссию, предназначенную ей еще несколько веков назад.

Домна округлила глаза.

– Что случилось с Гитой? Я не слышала ничего о ней.

Владимир зло дернул щекой, снова обвиняя себя в мыслях за то, что не успел прийти на ее зов о помощи сегодня днем.

– Когда погнали с поля девушек, все пошли по домам, кроме Гиты. Она решила прогуляться до реки. Видимо, было слишком жарко. А там… Я не знаю, что произошло, но я слышал крик, а затем, когда был уже совсем близко, всплеск воды. Гиту я там не застал. Хотя искал ее, даже нырял, чтобы высмотреть ее на дне реки, но Гиту, наверное, унесло течением или…

– Или русалки, – закончила за юношу Домна, приложив руку ко рту. – Мирочку тоже они пытались погубить, вот ведь рыбы полудохлые! Ох, бедная Гита, бедная девочка!

– Да, – выдохнув, подхватил Владимир. – Я сообщил ее матери об этом. Я не мог об этом смолчать, матушка. Я не смог бы лгать ей, глядя в глаза.

Домна покачала головой, встав из-за стола.

– Ты поступил правильно, не вздумай себя корить за это. Всех нас коснулось несчастье, не обошло стороной горе и эту семью. К матери Гиты я схожу позже, принесу успокаивающих трав, а ты ступай к отцу Миры и позови сюда. Пора обсудить важный для всех нас день. Жители деревни должны узнать о том, что все наши несчастья совсем скоро закончатся. В день вашей с Мирой свадьбы.

За окном послышался шум, на что Домна тут же обернулась. Каждый звук теперь вызывал страх у старушки. Даже такая закаленная страхами стала пугаться. Подойдя к окну в комнате, где спала Мира, Домна обнаружила того ворона, что вынудил ее выйти из дому.

– Ты глянь, – шепнула она Владимиру, указывая в сторону окна. – Снова пернатый ломится. Ладно, пусть сидит здесь, помог нам всем все-таки. А ты ступай, я буду ждать вас со Святославом здесь. С Мирой.

Владимир слегка поклонился старушке и вышел, направляясь в сторону, где жила его невеста.

Ворон проводил юношу взглядом и взмыл в небо с пронзительным и громким:

– Ка-а-а-а-ар-р-р-р!

Владимир быстрым и размашистым шагом устремился к дому Мирославы. Все мысли были заняты лишь ей одной, о том, как стало страшно ему за жизнь своей будущей жены, как была бледна и слаба она, когда лежала на земле у ворот. Ему хотелось уберечь ее от всего мира, который пытается загубить ей судьбу. Хотелось укрыть ее своей заботой и любовью. Чувство это вызрело в юношеском сердце уже в сознательном возрасте, и не хотелось даже думать о том, что на месте рыжеволосой красавицы, добрейшей души девушки, могла бы оказаться другая.

За спиной послышались шаги, они приближались, вынуждая Владимира обернуться. Стоило ему лишь подумать о другой девице, как, словно по зову, на тропе появилась Дея. Она шла за парнем, пытаясь нагнать его. Характер Владимира не позволил проигнорировать порыв Деи, он решил, что стоит узнать, что же от него хочет девушка, возможно, она узнала весть о том, что ее подруги больше нет, по крайней мере, в мире людей.

– Как сегодня вечер прекрасен, правда? – глубоко дыша, молвила Дея объекту своего обожания. – Куда спешишь так, милый друг?

Владимир не переставал идти, но сбавил темп, чтобы Дея не отставала.

– Иду за отцом Миры.

Услышав имя своей потенциальной соперницы, Дея расправила плечи и вздернула своей аккуратный носик. Даже сейчас, когда они шли одни, без посторонних глаз и ушей, он упоминает ее имя. Девушка сжала руки в кулаки от закипающих чувств внутри, но заставила себя улыбнуться.

– Вот как, а я хотела позвать тебя прогуляться к реке. Я сегодня в своей новой рубахе, сама узоры вышивала. Тебе нравится? – пытаясь держать темп и успевать идти за Владимиром, Дея умудрилась покрутиться перед ним в своем новом наряде, но по короткому кивку Владимира девушка поняла, что его не сильно заботит ее наряд. Он не хотел знать, сколько ночей просидела над очередной работой Дея, сколько проронила слез, сколько песен спела под луной у окна. Этот наряд, расшитый нитями цвета голубого неба, был будто пропитан ее солеными слезами, чувствами и мыслями о ее любви.

– Мне не до этого, прости, – коротко ответил Владимир и остановился, взглянув на Дею. – Послушай, ты хорошая, ты очень хорошая девушка, правда.

Смущенная Дея отвела взгляд. Она впервые слышала подобные слова от Владимира, впервые смотрела прямо в его серо-голубые глаза, которые рассматривали ее из-под густых темных бровей. Сейчас, в сумерках, он казался ей особенно мужественным, привлекательным, отчего внутри вмиг задрожали все органы, вызывая такую же дрожь и во всем теле. Но что-то подсказывало Дее, что он неспроста начал ее хвалить, поэтому к приятному трепету добавилось и волнение. Оно щекотало душу, вызывало жар, от которого щеки мгновенно покрылись легким румянцем.

– Хорошая, но?.. – с трудом удерживая слезы, спросила девушка, прикрыв глаза пушистыми черными ресницами.

– Но я люблю другую, и это никогда не изменится, – твердо произнес Владимир, сожалея о том, что сейчас, в эту самую минуту разбивает сердце прекрасной девушке, которая любит его всей душой, но разве можно что-то обещать тому, к кому не испытываешь ничего, кроме дружбы?

– Понятно, – шепнула Дея, обронив слезу. – Скажи мне, Владимир, чем я не хороша?

От отчаяния девушка начала снимать лямки сарафана прямо на дороге, где ее мог заметить любой житель, а после этого пустить слух, тем самым очернив ее имя, и тогда ей точно не сыскать жениха. Но ей словно стало в один миг безразлично на все, что происходит вокруг. Она лишь хотела показать Владимиру свое тело. Показать, от чего тот отказывается. Отчаянный поступок, который казался Дее самым правильным, мог погубить ее репутацию, поэтому Владимир отвернулся и молча ушел, оставив плачущую девушку одну среди дороги.

Дом, куда так спешил юноша, показался из-за угла. Святослав, словно почувствовав, что за ним идут, спустился с крыльца навстречу Владимиру. Вид у мужчины был озадаченный, потерянный и взволнованный.

– Владимир, не видел ли ты мою дочь? Она уже должна была вернуться с прогулки, но ее нигде и поблизости нет.

Юноша взглянул на отца Миры и несколько секунд молчал, словно принимая решение о том, рассказать ли ему обо всем, что случилось с его дочерью, или нет? Было бы нечестно обманывать его, ведь правда всплывет наружу, как ни крути, но в то же время сообщать о нападении человеку, у которого супруга сошла с ума, а дочь только недавно пришла в себя, было слишком тяжело.

– Она у Домны, я как раз иду от нее, она просила позвать Вас. Идем?

Лгать Владимир не любил и лгунов презирал всем своим сердцем. От нечестных слов словно жгло язык в наказание, но ситуация не позволяла сейчас раскрыть всей сути, поэтому Владимир решил, что Домна сама сообщит нужную весть Святославу.

Коротко кивнув, мужчина прошел мимо юноши и направился в сторону дома, откуда только что пришел Владимир. На тропе было пусто. Дея ушла. Всю дорогу Святослав молчал, в душе его разрасталась тревога с каждым шагом, с каждым пройденным метром. Он понимал, что Домна не отправила бы Владимира за ним просто так на разговор по душам или в гости. Случилось что-то неладное, отцовское сердце подсказывало.

Все комнаты в доме были окурены травами, которые старушка собрала в поле. Святослав через тонкую пелену дыма прошел в комнату, где сидела Домна, а рядом с ней на кровати лежала Мирослава. Владимир заметил, что девушка стала выглядеть гораздо лучше. Румянец на щеках придал лицу живой вид, пот уже не выступал каплями на лбу ежесекундно, дыхание выровнялось и запах речной воды ушел, уступая место жгучему дыму, от которого слезились глаза.

– Что случилось? – бросившись к кровати, спросил отец Миры. – Домна, ответь мне!

Старушка поднялась и положила руку на плечо Святославу.

– Идем, она в безопасности. Нечего кричать здесь. Обсудим с тобой вопрос, не требующий отлагательств.

Святослав перевел взгляд на Владимира, который стоял в стороне и сверлил взглядом кровать, на которой лежала девушка.

– Домна! – с навернувшимися слезами прошептал отец. – Сперва ответь. Что с ней?

– Она уже в порядке. Идем, я сказала!

Зная нрав старушки, Святослав не стал дальше настаивать и последовал за ней в другую комнату, а за ними прошел и Владимир, напоследок обернувшись на Миру. Она спала. Ее ярко-рыжие волосы слегка завились от влажности, придавая небрежность ее виду, но это показалось юноше очень красивым, по-настоящему красивым и милым. Ее лицо было расслабленным, легкие веснушки красовались на ее аккуратном носу и сбегали по его стенкам к разрумянившимся щекам. С легким трепетом в душе Владимир отвернулся, последовав за мужчиной и старушкой.

Домна открыла сундук и достала оттуда гребень и ленту белого цвета.

– Твоей дочери пора обрести надежного защитника, Святослав. Вы с Марьей не в силах о ней позаботиться, а я не всегда смогу быть с ней рядом.