Текст книги "В ритме Барселоны"

Элли Фан. СКАМЕЙКА

События, сменяя друг друга, шли из рук вон плохо. Я оказалась в той точке, где не понимала, как теперь жить, что делать дальше… Занималась повседневной рутиной, имитируя привычное существование, но глубоко внутри чувствовала, что жизни здесь нет. Я потеряла ее вкус.

Не зная, как справиться с чередой неудач и обид, я отправилась на свое любимое место – стрелку Васильевского острова, где обычно мечтала, читала и просто отдыхала, любуясь красотой Петропавловского собора, наслаждаясь плеском волн и криком чаек. Но сегодня место у воды было занято молодежью, и я присела на свободную скамью.

Вообще, я очень люблю скамейки. Где бы ни была, я всегда фотографирую их. С одной стороны это такой заурядный предмет, а если посмотреть с другой? Ты редко пользуешься скамейкой, когда тебе хорошо и радостно. Тогда тебе не усидеть – ты бежишь, прыгаешь, танцуешь, стоишь. А вот когда глубоко погружен в себя, невольно ищешь скамейку. Если заблудился, садишься на что только можно, чтобы собраться с мыслями. А если тебе открывается великолепный вид, и дух захватывает – то твои ноги подкашиваются и ты опускаешься даже просто на землю, так как не унести столько эмоций на плечах и не оторвать взгляда от того, что изумило.

В тот день, как только я села на скамейку, меня вдруг осенило. Путешествие! Кто-то говорил мне, что в путешествии часто находятся ответы. Теперь появилось жгучее желание уехать. Но куда? Бросив рассеянный взгляд на толпу туристов, заметила небольшую группу иностранцев. На яркой футболке одного из них крупными буквами было написано – Barcelona. Решение пришло само.

В аэропорту меня вдруг охватили сомнения: «Может, остаться, ведь дома родные ждут?!» Но жизнь сжалась пружиной настолько сильно, что она должна была куда-то меня вытолкнуть.

Я повторяла как мантру: «Барселона, Барселона, Барселона», пока стояла в очереди на паспортный контроль, держа в руках всего одну маленькую сумку с самым необходимым. Оказалось, не так уж много вещей мне надо. На дворе самое начало сентября, впереди солнечная Испания, а позади хмурый Питер и куча проблем.

Приземляясь в столице Каталонии, я невольно улыбалась: «Вот и вышла за хлебушком». Предупредив родственников, что вернусь через неделю, я отключила телефон. Мне необходимо было сбежать ото всех и погрузиться в новое без оглядки на привычный мир.

Первые дни я провела так: в семь подъем и завтрак, к восьми утра на пляж, в полдень обратно в отель – спать до ужина. А после ужина снова спать. К концу третьего дня я почувствовала себя человеком, и возникла потребность в общении с прекрасным. Значит, пришла пора выходить в люди.

Я не брала никаких организованных туров – решила сама поездить по городу, прикупив путеводитель. Впервые попала сюда, никогда не интересовалась Испанией, тем более Барселоной. Оказалось, что визитная карточка этого необычного города – собор Sagrada Famiglia. Он красовался на каждом магните, на каждой открытке и на обложке путеводителя.

Первое впечатление – необычный, похожий то ли на пряничный домик, то ли песчаный замок, но в то же самое время на термитник, так как весь в дырочку. В общем, надо было познакомиться с этим чудом архитектуры поближе. А вдруг и правда съедобный?

Итак, Саграда Фамилия – какой красивый испанский! Выходя из одноименного метро, не ожидала увидеть такого. Первое, что меня поразило – не поверите! – строительный забор и башенные краны. Я решила, что все закрыто на ремонт и расстроилась. Потом заметила очередь, которая, как питон, обвивала собор, и приняла решение туда не идти вообще. Билеты в кассе продавались, но перспектива жариться на солнышке несколько часов меня совсем не прельщала.

Пожалев о потерянном времени, которого до конца путешествия оставалось и так уже немного, я стала искать глазами, где можно присесть и обдумать дальнейшие действия. Как заблудившийся в жаркой пустыне путник, пыталась найти оазис.

Через дорогу увидела зеленый сквер и решила, что найду пристанище там. И точно, рядом с живописным прудом расположились скамейки прямо напротив этого странного «песочного замка», который, казалось, расплывется после первого же дождя. Я опустилась на одну из них.

Рядом со мной сидел пожилой мужчина и мечтательно созерцал собор. Я не сразу заметила его, так как погрузилась в свои мысли о том, что опять мне не повезло и даже тут настигла «черная полоса». Удивившись, с каким вниманием мужчина разглядывал пейзаж, тоже перевела взгляд туда, куда смотрел он.

Передо мной открылся волшебный вид. Пруд стал сверкающей нижней границей картины, а верхней – само небо. По бокам воображаемую рамку замыкали пальмы и кустарники, гостеприимно приютившие попугаев. Все это живописно обрамляло собор, создавая великолепное полотно. Я замерла в изумлении.

– Чудесно, не правда ли? – мой сосед заговорил со мной.

– Вы говорите по-русски? – удивилась я.

– С вами – да! – загадочно ответил он. – Но я повторюсь: чудесный вид, не правда ли?

– Да-да, конечно, – рассеянно ответила я, переводя взгляд с собора на своего собеседника. – Архитектор, наверное, любил сказку про Гензель и Гретель.

– Нет, он любил природу, все ее проявления и формы.

Эта фраза меня заинтриговала.

– Откуда вы знаете?

В ответ он промолчал, лишь улыбнулся, потупив взгляд.

Воспользовавшись паузой, решила разглядеть своего собеседника. Пожилой мужчина, весь в черном, одет старомодно и не очень опрятно. Седые волосы, густая борода и усы. Взволнованный и в то же время грустный взгляд. Рядом с ним лежал зонтик-трость и бутылка воды. Он производил впечатление одинокого старика, который приходит сюда покормить воробьев… простите, попугаев.

– Этот собор – дело всей жизни Антонио Гауди, – продолжил мужчина.

– Как давно он построен? Здание не выглядит современным. И законченным тоже.

– Первый камень был заложен в тысяча восемьсот восемьдесят втором году.

– Вот это долгострой! Кажется, второй после Вавилонской башни?

Старик тихонько засмеялся.

– Что вас привело ко мне? – вдруг спросил он.

– Меня? К вам? Да я не к вам шла. Вид красивый с этой скамейки открывается. В собор я не попала, вот и присела полюбоваться хотя бы издалека.

– Случайности не случайны, – задумчиво произнес мужчина, пристально глядя мне в глаза, будто знал о чем-то и лишь ждал, пока я заговорю.

– Эм… Я приехала отдохнуть и найти ответы, – неуверенно сказала я.

– Вы в правильном месте. Здесь многие находят ответы. Они все тут, – он сделал широкий жест рукой, указывая на собор.

– Вы говорите загадками, я не понимаю.

– Так что вас тревожит?

– А почему вам это интересно?

– Может, это моя миссия?

«Что? Миссия? Да кто он такой? Вот странный чудак. Разве мы знакомы? Вообще не обязана ему ничего отвечать!» – думала я.

Но как только встала и была готова уйти от нежелательного знакомства, он неожиданно произнес:

– Жизнь не дает испытаний сверх сил. И если они вас настигли, значит, стоит задать вопрос не «почему?», а «зачем?»

Последняя фраза меня остановила, и я снова присела.

– Вы знали, что во времена Девы Марии оказаться женщине беременной без мужа – это повод закидать ее камнями до смерти?

– Нет, – ответила я, – зачем вы мне говорите об этом?

– Представляете, каково было девушке, когда ее выбрали для рождения Иисуса?! Но Бог позаботился о ней, чтобы она могла спокойно выносить дитя без позора. И сюжет отражен здесь, на этом самом фасаде.

– Я далека от подобных историй. Знаю их лишь как факты христианской мифологии.

– Мифологии? – удивился мой собеседник.

– Да, а разве нет?

– Пусть будет мифология. Законы мироздания работают независимо от того, верите вы в них или нет.

– Но каким образом мне найти ответ на фасаде этого собора? Меня предали мои же, как мне казалось, друзья. Я залезла в долговую яму, потеряла работу и репутацию. Мне далеко за тридцать пять и начинать что-то новое кажется невозможным.

– О-о-о! Предательство – любимая тема Фасада Страстей. Люди так переменчивы. Сегодня они встречают тебя с пальмовыми ветвями, как царя, а завтра кричат: «Распни его!» А как вам такое: нежным проявлением любви и приветственным поцелуем сдать тебя на казнь? Не так ли поступили ваши друзья?

Я погрузилась в мысли. До сего момента мне казалось, что я одна такая в жизни. Одной мне не везет. У всех все в шоколаде, а я прокаженная. Оказывается, моя история не уникальна. Ей всегда было место в жизни, и даже Сын Божий ее не избежал.

– Ну ладно, уговорили. Но делать-то что? Его предали и убили!

– Не только это. Он, пройдя все испытания, воскрес!

– Вы хотите сказать, что я должна умереть?

– Что-то в вас определенно должно умереть и тем самым дать освобождение.

– Но что?

– Я думаю, вам стоит посетить храм, – и он погрузился в созерцание собора.

Я немного посидела в недоумении, затем отправилась в отель и все-таки купила онлайн билет.

И на следующий день уже входила через удивительной красоты ворота Фасада Рождества. Того самого, на который я смотрела у пруда, раскрыв рот. История рождения Иисуса, дары волхвов, пастухи, ангелы, бегство в Египет – все было здесь представлено милыми фигурками. Казалось, я нахожусь в кукольном театре, где мне рассказывают библейскую историю. Фигурки выглядели будто из теста, хотелось попробовать кусочек. Двери входа были обвиты скульптурной «зеленью», цветами, и даже в голову не приходило, что это сделано руками человека. Мельчайшие подробности формы листьев, улиток, ящериц создавали иллюзию живой природы, и появлялось ощущение того, что если сейчас подует ветер, они зашевелятся. Все тянулось вверх к центральному портику, где на колонне с полной родословной Девы Марии от самого Авраама, расположилась скульптурная группа, изображающая Рождественский вертеп. На мгновение я остановилась и, вглядываясь в лицо главной героини, подумала:

«Какой же смелой и сильной она была, раз согласилась на такую авантюру!»

Внутри храм оказался светлым и просторным. Вчера он мне представлялся детской игрушкой, где должно быть тесно и неуютно. Как же я ошибалась! Все, что снаружи виделось дырочками, на самом деле было проводниками света. Мощные колонны разветвлялись вверху, как кроны деревьев, а в потолке специальные люки пропускали лучи солнца, и через них заглядывало само небо. Витражные окна с библейскими сюжетами отбрасывали разноцветные блики на колонны из порфирия, создавая атмосферу чуда. Я забыла, что это до сих пор действующая стройка. Поднялась на Башню и поняла, зачем все эти окошечки в ней. Они работали как усилители звука при звоне колоколов. Ни одна мелочь не казалась здесь случайной. У каждой детали интерьера имелись смысл и идея. От всей этой красоты просто захватывало дух, и я не могла больше стоять. Благо, здесь перед алтарем тоже были скамейки, и я присела на одну из них, вновь погрузившись в невеселые мысли.

Когда же в полдень зазвучала ария Ave Maria в исполнении Монсеррат Кабалье, я закрыла глаза, чтобы ничто не отвлекало от происходящего волшебства. Впитывала всю силу и свет, которые струились отовсюду. Они переполняли не только зал, но проникали в самую глубину моей души. Чарующие звуки словно расчистили «завалы» негативных мыслей, обид, злости, и в голову потоком полились идеи. Теперь я знала, как все исправить.

«Спустившись на землю», я вспомнила вчерашний разговор у пруда о предательстве. Старик говорил, что эта история изображена на Фасаде Страстей. Я очень хотела увидеть все своими глазами и потому направилась к тому самому выходу. Ожидала посмотреть продолжение «кукольного спектакля».

Выйдя же из собора через двери, исписанные молитвами «Отче наш» на всех языках мира, увидела совсем другое «представление». Все изображения были угловатые, резкие в отличие от фигурок Фасада Рождества. Все грани острые как бритвы, прикасаться к ним совсем не хотелось. Возникло ощущение, что на них сэкономили при создании. Но это только на первый взгляд. Их сделали такими намеренно, чтобы показать всю остроту и боль момента. Казалось, ты можешь порезаться, если дотронешься до углов. Я искала глазами ту самую скульптуру вероломства Иуды, заранее испытывая жуткое презрение к его образу. Мне так хотелось плюнуть в сторону предателя, но пока мои глаза скользили по портикам стены, боковым зрением я заметила в толпе знакомый профиль. Тот самый мужчина, которого я видела у пруда. Он исчез в гуще людей, мне показалось, направился в то место, где мы вчера встретились. Я решила, что непременно должна догнать и поблагодарить старика за ценный совет: найти время и силы и все-таки заглянуть в этот невероятный собор.

Зонт и бутылочка с водой лежали на скамейке, а вот хозяина этих предметов не было. Я решила подождать, думая, что он еще вернется. Но тут подошла какая-то женщина средних лет, взяла зонт, бутылку и направилась к группе туристов. Я была возмущена:

– Простите! Это разве ваше?!

– Sorry? – она не говорила по-русски.

Я перешла на английский:

– Это ваше? Тут сидел пожилой мужчина с бородой, я думала это его вещи.

– Нет, это мое. Я экскурсовод и использую эти предметы как ориентир для туристов.

– Не встречали ли вы здесь мужчину с седой бородой и в старинном костюме?

– Здесь много туристов, и я часто тут прохожу в течение дня. Но в старинной одежде никого не могу припомнить.

– Но как же? Вчера… да и сегодня я видела его в толпе… – я осеклась, подумала, что, наверное, перегрелась на солнышке, но тут женщина загадочно улыбнулась.

– Мне кажется, я знаю, что произошло. По легенде в этом самом сквере прогуливается сам Антонио Гауди и следит за стройкой. Может, вы встретились с ним?

Ее слова поразили меня, и я вновь опустилась на пустую скамью. Вспоминая вчерашний разговор, рассматривала собор уже совсем с другим настроением. Если жизнь посылает испытания, значит, я готова принять данный урок. Это не наказание, а всего лишь переход на другой уровень. Своего рода экзамен при переводе в следующий класс. Я сама – строящийся храм. Работы еще много, но это не значит, что ничего не построено и не приносит пользу! Каждый из нас создается на «пожертвования прихожан» – людей, информации, с которыми мы сталкиваемся. Кто опытом поделится, кто советом, кто преподнесет нам урок. А наши «фасады» – отпечаток личной истории от самого рождения. Вот так, да! И правда, здесь все ответы, стоит только присмотреться и впустить свет внутрь.

Переваривая свои новые откровения, я только теперь заметила, что опять сижу на скамейке. Похоже, что такие места стали для меня зарядными устройствами, необходимыми, когда покидают силы. Точками покоя, когда, теряясь в потоке жизни, не могу найти ответ. Была ли моя встреча реальной или стала частью того самого скамеечного волшебства для уставшего путника, я так и не поняла.

***

В аэропорту меня встречали самые дорогие мне люди. Они сильно переживали. Произносили слова утешения, предлагали помощь. Их щедрые «пожертвования» восстанавливали прохудившиеся стены, отмывали витражные окна моей души. Но я уже и так знала, что делать. В голове роились идеи. Я снова почувствовала вкус к жизни. И как бы странно это ни звучало, мне все-таки удалось откусить кусочек от того «пряника».

Майя Дмитриева. ЗАВТРА БЫЛ НОВЫЙ ГОД

С тех пор как появились Ромка и его компания, Леся и Суонг перестали ходить на Барселонету, ближайший от их университетского кампуса пляж, а проводили почти все свободное время с новыми друзьями на Рамбла дель Раваль. Но сегодня Суонг готовилась к экзамену. Леся вышла побродить одна, и ноги сами принесли ее к морю. У воды всегда прохладнее, чем в центре города, особенно зимой. Она плотнее запахнула фиолетовую парку и медленно побрела в сторону порта. Барселона готовилась к Рождеству, пляж совсем пустой, но ей и хотелось уединения. Леся тихо улыбалась своим мыслям. Так много незабываемого, радостного случилось за последние полгода. В такт шагам сердце выстукивало: «Ром-ка, Ро-муш-ка».

Пожалуй, она впервые чувствовала себя по-настоящему счастливой. Колумб покровительственно простер руку, словно подтверждая, что Леся движется правильным курсом, и она, благодарно помахав ему в ответ, свернула на набережную дель Мар.

И в одну секунду вся ее сияющая Вселенная сжалась, скомкалась, потеряла краски и обрушилась к ногам.

Она узнала их со спины сразу, как будто давно предчувствовала эту картину: Роман, Эсмеральда и море. Вдвоем, так близко друг к другу, будто весь остальной мир не существует. И ее, Леси, тоже нет и никогда не было. Роман крепко обнял девушку одной рукой, а та тихо склонила голову ему на плечо, словно стала с ним одним целым. В этом объятии не было страсти, но звучало столько нежности и настоящей близости, что Леся начала задыхаться. Казалось, она видит это во сне. Повернулась и быстро пошла прочь, едва разбирая дорогу сквозь ринувшиеся слезы.

***

Они с Ромкой встретились этим летом на городском рынке, куда она в очередной раз вытащила пообедать в любимом рыбном ресторанчике свою соседку по комнате, китайскую студентку Суонг – задумчивую девушку в огромных очках.

Легкий металлический столик не по-ресторанному качался на неровной плитке. Леся порывисто соскочила с высокого барного стула, три раза сложила попавшийся под руку рекламный флаер из плотного картона и ловко подсунула его под не достающую до земли ножку. Равновесие послушно вернулось в мир. Компания за соседним столиком одобрительно зааплодировала.

– Hola, – смело обратился к ним высокий сероглазый юноша в белой рубашке, потом перевел восхищенный взгляд на Лесю и продолжил по-русски, – спорим, что вы из России? Так только наш человек бы сделал.

– А вот и нет, – улыбнулась в ответ светловолосая красавица и перешла на английский, – я из Киева, Леся. А это моя подруга Суонг, она из Китая, – Суонг мягко улыбнулась и кивнула, – а вы? И садитесь с нами, если не спешите.

– Охотно! – он придвинул третий стул. – Я из Петербурга. Зовут Роман. Учусь здесь. Буду художником…

– Пришли купить фрукты для натюрморта? – Леся показала глазами на сложенный этюдник, который Роман снял с плеча и прислонил к столику. Она явно подтрунивала над юношей, и тем больше, чем сильнее он ей нравился.

– Да нет, буду рисовать прямо здесь, с натуры. Конечно, не так-то просто в толпе найти местечко для работы, но… меня очень зажигает это все, – он показал на пестрое море продуктов, прихотливо раскинувшееся на прилавках, насколько хватало глаз. – Когда я впервые сюда попал, показалось, что меня в космос выбросило: такое изобилие сортов рыбы, зелени, фруктов, сыра. Я и не знал, что столько цвета дает земля.

– Да! – горячо подхватила Леся, и ирония в ее глазах сменилась воодушевлением. – Но это ведь не просто еда, посмотрите, как все любовно разложено, как оформлены витрины.

– Я слышал, что торговые места передаются по наследству десятки лет.

Суонг обреченно перевела взгляд с нового знакомого на подругу, вздохнула и подперла голову рукой. Было видно, что Леся села на своего любимого конька и это надолго.

– Да, и самое главное, Роман, здесь не просто красиво, а чувствуешь себя так, как будто пришел в гости к торговцу. Вы видели, почти на всех прилавках есть уголок с семейными фотографиями хозяина, детскими рисунками. Рынок – это место, где люди с древности владели искусством презентовать себя, особым языком сообщая друг другу о своих ценностях, а значит, о надежности.

– Маркетинг – твое призвание, а не просто название факультета, – подытожила Суонг, – слово «маркет» ведь и означает «рынок».

Роман согласно кивнул, но, кажется, его уже давно гораздо больше интересовал золотистый локон, который Леся несколько раз безуспешно пыталась вернуть в рассыпавшуюся прическу.

– Знаешь, Леся, тебе очень идет голубой цвет. Можно, я тебя нарисую в этом платье?

Внимательный синий взгляд был ответом.

***

Больше они не расставались. Роман познакомил Лесю со своими друзьями – студентами из разных стран, которые вместе снимали огромную квартиру в районе Раваль. Педантичный, аккуратный француз Ксавье делил комнату с японцем Широ, оба учились на физико-математическом факультете и оба отличались изрядным занудством в безуспешных попытках установить строгие правила совместного быта в их дружном сообществе. Перуанцы Луис и Глория – студенты факультета изобразительных искусств, молодожены, прозванные «попугаями-неразлучниками». Кареглазая красавица Эсмеральда из маленького поселка под Гранадой, будущий стоматолог.

А Леся привела в компанию закадычную подругу Суонг. Контрастная пара: у одной до пояса темные прямые волосы, а у другой золотые сияющие локоны. Но обе небольшого роста, тонкокостные, изящные. Говорливая, с заливистым смехом яркая Леся и всегда молчаливая, мечтательная Суонг. Китаянка училась на философском, в совершенстве знала восточную поэзию, сочиняла стихи на нескольких языках и отпускала столь тонкие замечания по поводу непоколебимой самоуверенности Ксавье и занудства Широ, что в конце концов сразила последнего наповал.

Вспыльчивая, своенравная Эсмеральда всегда и везде притягивала мужское внимание. Леся сразу всерьез заревновала. Ее упорно не покидала мысль о том, какая красивая пара Эсмеральда с Романом. Возлюбленный только отшучивался в ответ. Но один из друзей был совершенно согласен с Лесей: Эсмеральда заслуживает того, чтобы к ней ревновали. Зануда Ксавье никогда не делился своими чувствами, но все знали, что он давно и безнадежно влюблен в прекрасную испанку.

Вечерами друзья отправлялись в квартал Раваль. Их место силы имело точный адрес: возле бронзового толстяка, необъятного котищи с начищенными до блеска подробностями. Ребята называли эту улицу «внутренняя Барселона» или «параллельная Рамбла». И действительно, Рамбла дель Раваль была словно перевернутым отражением своей нарядной, излюбленной туристами тезки. Эти бульвары расположились всего в двух шагах друг от друга, и казалось, будто глянцево-презентабельная Рамбла вечером после рабочего дня смыла косметику, распустила волосы и вышла к своим в джинсовых шортах, шлепанцах и футболке оверсайз, превратившись в Рамблу дель Раваль.

Здесь не было нарядных кафе и яркого освещения, зато на каждом шагу попадались дешевые закусочные, в которых глаза разбегались от разнообразия тапасов в придачу к стаканчику сангрии.

Друзья так и говорили: «Встретимся у кота».

***

Однажды Эсмеральда пришла не одна.

– Знакомьтесь, это Ганс, он из Германии.

Высоченный белобрысый здоровяк с голубыми глазами поприветствовал всех уверенной обаятельной улыбкой рубахи-парня и сердцееда. Ребята посмотрели на Эсмеральду и поняли, что потеряли свою красавицу.

– Где учишься? – спросил Роман.

– Бросил технологический пару лет назад. В Барселоне два месяца всего, приехал поработать в волонтерском центре. Жизнь гораздо больше, чем учеба, она все покажет. Да я и без университетов уже много чего умею и знаю. А там видно будет.

Ганс осматривался среди новых приятелей, задерживаясь на лицах девушек. Невозмутимо выдержал испытующий взгляд внимательной Суонг, понимающе и чуть снисходительно усмехнулся «неразлучниками» и дольше, чем стоило при первом знакомстве, остановился на Лесиных глазах. Она недовольно вздернула носик и теснее прижалась к Ромке. Ганс сразу завладел общим вниманием, без остановки рассказывая истории и анекдоты из своей богатой приключениями жизни. Эсмеральда громче всех смеялась над его шутками, и друзья совершенно не узнавали свою неукротимую гордую испанку.

– А давайте пойдем на море? – предложил Широ, и компания тронулась в сторону порта.

Барселонское лето – многоцветное, сказочное – обнимало их за плечи, обещало бесконечный праздник и не давало поводов беспокоиться о грядущем.

***

Это было первое лето после пандемийной катастрофы, которая унесла так много жизней и разрушила планы всех людей на земле.

В прошлом году, когда закрыли границы, часть ребят оказались отрезанными от своих семей, а другие, напротив, не сумели вернуться к месту учебы. Суонг осталась запертой в Барселоне, за полгода вирус уничтожил почти всю ее семью, она даже не смогла попрощаться с родителями и многими близкими. Леся была на каникулах в Киеве. Тогда ей казалось, что придется перевестись в университет поближе к дому. Но понемногу жизнь вернулась в свои берега, решительность молодости взяла свое, и к осени двадцатого почти вся их международная группа факультета маркетинга вернулась к учебе в прежнем режиме.

А потом наступил самый счастливый год ее жизни – двадцать первый год двадцать первого века. Леся, Ромка, Барселона и все-все-все.

Прогулки по Лас-Рамблас, наполненные звуками уличных музыкантов, сменялись задушевными разговорами на кухне в их огромной квартире на улице Каррер дель Раваль. Любовь Леси и Романа прорастала в сердцах с каждым совместным днем в городе, который их соединил.

Друзья были не просто командой, а настоящей семьей. Выходцы из разных культур, такие непохожие характерами, и такие единые в том, что они любили, что их вдохновляло в жизни. Старинная и вечно юная Барселона – «виноградник Господа», город-космополит – стала для не знающего границ поколения студентов второй родиной, с которой отныне навсегда была связана их молодость и любовь.

Но в один миг этого предрождественского вечера Барселона превратилась для Леси в город предательства и разочарования.

***

Эсмеральда с благодарностью взяла у своего друга носовой платок и приложила к глазам.

– Прости, Ромка, я что-то совсем расклеилась. И спасибо тебе. Конечно, Ганс совсем не стоит того, чтобы рваться из-за него на части, но пока я не могу с собой справиться. Понимаешь, – ее огромные глаза снова непрошено заблестели, – ведь он не просто сбежал, не попрощавшись, а уехал вместе с этой Агнессой. Все о них знали, только я почему-то ничего не видела. Презираю, хочу забыть, но, увы, сердцу ведь не прикажешь.

– Да, ты права el corazón no se manda2020
  Сердцу не прикажешь (в переводе с исп. языка).


[Закрыть]. Я уверен, что Ксавье думает точно так же…

Эсмеральда опустила голову. Они посидели немного в тишине, глядя на поблекшее зимнее море. Роман чуть приобнял девушку за плечи, и она почувствовала, что это нежное и надежное дружеское прикосновение возвращает ей силу, достоинство и умиротворение.

Вдруг что-то заставило Эсмеральду обернуться. Она едва успела заметить стремительно удаляющуюся прочь знакомую фигурку в фиолетовой куртке, отстранилась от Ромки и потянула его за рукав.

– Послушай, кажется, я чуть не испортила тебе Рождество. Ты должен срочно разыскать свою ревнивицу Лесю.

***

В новогодний вечер ребята решили изменить своему котяре и отправились пить шампанское на Тибидабо. Шумной компанией они собрались на смотровой площадке с милым сердцу видом на прекрасный город. На улицах постепенно загорались огни.

Роман повернул Лесю к себе за плечи и снова заглянул в ее счастливые глаза.

– Нет, ну все-таки, как ты могла такое выдумать, глупая? Я чуть с ума не сошел. Родители уже билеты взяли, в феврале будут здесь, мы все спланировали, и тут такое…

Леся остановила его поцелуем.

Эсмеральда раздала ребятам бумажные стаканчики и отсчитала по двенадцать виноградин, чтобы каждый мог по каталонской традиции загадать двенадцать новогодних желаний. Ксавье откупорил бутылку.

– Мне только виноград, – улыбнулась Глория, а Луис обнял ее сзади и нежно обхватил ладонями чуть наметившийся животик.

– Мой тост – за то, чтобы отлично сдать сессию, – сказал Широ и проглотил ягоду.

– А мой – за то, чтобы мы никогда не расставались, – подхватил Ксавье и посмотрел Эсмеральде прямо в глаза.

Та слегка покраснела, подняла свой стаканчик с игристым в знак согласия, но снова упрямо встряхнула головой:

– Вот еще, скоро все кончится вместе с учебой, и тогда…

– Да, в марте защита диплома, а в апреле мы уезжаем домой, – погрустнел Луис.

– Не кончится. Невозможно, нельзя даже думать, чтобы мы могли потерять друг друга. Расстояния в современном мире ничего не значат, – поддержал товарища Роман.

Суонг подошла к самому парапету и с высоты Тибидабо смотрела на вечерние огни Барселоны. Широ приблизился к своей подруге.

– Суонг, милая, прочти нам что-нибудь красивое сейчас.

Девушка повернулась, подняла высоко свой стаканчик и громко, отчетливо произнесла знаменитые строки японского поэта:

Чужих меж нами нет!

Мы все друг другу братья

Под вишнями в цвету.

Величественная статуя Христа в вечном благословении распростерла руки высоко над молодыми людьми, словно защищая их союз верности и дружбы.

Все молчали.

Завтра был новый год.