Текст книги "Первое ракетное соединение нашей страны"

Прямой контакт с Борисом Михайловичем Спрысковым у меня случился уже после нескольких недель службы. Нашему дивизиону объявили учебную тревогу. Прибыли проверяющие из дивизии во главе с её командиром, тогда ещё полковником Холоповым. Спрысков тоже находился в дивизионе. Вопросов было много, особенно по боевой технике расчёта, в котором я был начальником. Речь идёт о главной машине отделения БРК-2.

Здесь ещё раз хочу выразить огромную благодарность преподавателям Тамбовского училища. Они передали нам в кратчайшие сроки (менее года) твёрдые знания по новой для нас ракетной технике, способах её применения и эксплуатации. В присутствии командира полка на этой первой проверке мне поставили оценку «отлично». Так я заработал свой «плюс».

Далее, в целях практической подготовка к постановке полка на боевое дежурство наш дивизион со всей своей техникой бы отправлен на ракетный полигон Капустин Яр, где шла отработка навыков при реальных пусках уже боевых ракет. Это был сложный экзамен. Специально подготовленные, очень опытные офицеры полигона чрезвычайно тщательно проверяли, особенно нас, молодых лейтенантов, по теории, оценивали практические навыки в подготовке ракеты к пуску.

На допуск к боевой работе, как правило, уходило 2–3 месяца (для нашего дивизиона – это январь-март 1960 года). Редко расчёты допускались с «первого захода». Мой расчёт допустили с первой попытки, что стало моим вторым «плюсом».

Всего наш дивизион осуществил три успешных пуска с экспериментальной отработкой способа перенацеливания ракеты наклоном луча системы БРК-2.

За ту работу весь личный состав дивизиона получил благодарность от командования полка.

Поучителен сам переезд дивизиона с техникой по железной дороге. В первый же день нового, 1960 года, т. е. ранним утром первого января нас подняли по тревоге, и весь личный состав дивизиона прибыл в Гвардейск, на его железнодорожный вокзал. Эшелон был готов к погрузке техники, которую размещали и крепили на платформах. Эта процедура заняла целый день.

Был назначен суточный наряд, караул, дежурные по всему эшелону и тепловозу. Начальника состава назначили заранее. Офицеры разместились в купейном вагоне, а солдаты и сержанты – в плацкартных вагонах. Приём пищи производился в вагонах во время движения поезда.

Меня назначили дежурным по тепловозу. С пистолетом и с ТАИ-43 (телефон-вертушка) я должен был находиться в кабине машиниста. Вначале чувствовал неловкость, как бы исполняя роль надсмотрщика за машинистом и его помощником, однако очень скоро все поняли и оценили обстановку, появилось даже чувство уважения друг к другу.

Остановки по пути следования были редкими, непродолжительными и вдали от пассажирских станций: Минск, Тамбов, Саратов. Через трое суток, поздней ночью прибыли в Капустин Яр. Было довольно снежно и холодно, мороз более 20 градусов. Условия, по сравнению с Прибалтикой, отличались кардинально. Там снега практически не бывало, а температура воздуха не опускалась ниже двух-трёх градусов по Цельсию. Мы все лишь в шинелях, хромовых сапогах и без перчаток. Разгрузка в чистом поле на морозе, после чего расстановка техники и организация её охраны, вымотали нас. Ко всему прочему, мы все продрогли, сильно промёрзли ноги и руки.

Командир дивизиона подполковник Лебеденко, бывалый фронтовик, принял решение завтракать в столовой на второй площадке, перед едой прямо-таки приказал всем офицерам выпить по сто граммов спирта. Выпили, поели, с трудом добрались до нар и уснули тяжёлым сном. Спали долго, встали с тяжёлой головой, но никто не простыл и не заболел. Вот она, житейская мудрость фронтовика, всеми нами уважаемого командира нашего дивизиона подполковника Лебеденко. Он был, конечно, намного старше нас, наверное, старше и командира полка. При суровом внешнем виде, надо думать, война его, фронтового артиллериста, таким сделала, характер он имел мягкий. Командиром Лебеденко слыл отменным, но в новую для него технику он не вникал, да и, вообще сторонился её. Как-то однажды попросил меня рассказать ему работу станции системы БРК-2. Слушал внимательно, поблагодарил за рассказ, но думается мне, мало что понял. Затем попросил показать ему ЗИП. Я предложил ему снять с руки дорогие по тем временам наручные часы, т. к. в ЗИПе находится блок с магнетронным передатчиком… Он отмахнулся, дружелюбно послал меня, как обычно любил это делать, подальше и приказал показать ему ЗИП – часы его ходить перестали. Вот так подполковник Лебеденко познал особенности и силу магнетронного блока главной машины системы БРК-2.

Повседневные «будни» после поездки на полигон, впрочем, как и до неё представляли собой следующую круговерть. Тренировки расчётов в составе отделений, караульная служба в дивизионе, дежурства по части дивизиона и в комендатуре города, караульная служба в гарнизоне города, патрулирование по Гвардейску. Кроме этого, имелась ещё недельная караульная служба в с. Краснянское (точка БРК-2 в пятидесяти километрах от Гвардейска). Ну и, конечно же, обычная наша ежедневная служба в дивизионе, вмещавшая в себя занятия с личным составом, парко-хозяйственные дни, командирскую подготовку и т. д., и т. п. Оглядываясь назад, не перестаю удивляться, как мы только и успевали всё это выполнять. А ведь успевали!

На совещаниях, которые проводил лично командир полка, всех офицеров ориентировали на службу с несением боевого дежурства. Морально мы были к этому готовы, но как такое осуществить при отсутствии опыта….

Но наступило время «Ч». 1 октября 1959 года, осенний солнечный день. Объявлена «тревога». Сто процентов офицеров прибыли в расположение дивизиона, где его командир обрисовал обстановку и сообщил, что боевое дежурство начинается. Однако нам было очевидно, что к нему не все и не всё готово, особенно в вопросе организации непосредственно несения боевого дежурства и его обеспечении. Я не касаюсь боеготовности техники. Она, конечно, была в состоянии, которое определила техническая документация. Кстати, готова она была раньше, чем решились проблемы быта офицеров, создания рабочих мест для боевых расчётов…

Офицеры первое время жили в кубрике дома, сохранившемся после войны, спали на двухъярусных солдатских кроватях. Горячей воды не было и элементарных душевых кабин – тоже. После боевых дежурств нас возили в городскую баню – это семь км пути. Отсутствовала офицерская столовая. Кроме ленинских комнат собраться было негде, занятия проводили в том же самом кубрике.

Но постепенно, благодаря инициативе командования, наша жизнь налаживалась. Одну из казарм выделили для офицеров. Её разделили на кубрики, каждый на 3–4 человека. Открылась офицерская столовая, где установили столы на четыре человека. Затем для расчётов, несущих боевое дежурство, ввели специальные норму и рацион питания, как практиковалось это у лётного состава ВВС. Кардинально улучшалось материальное обеспечение боевого дежурства в целом. Периодичность боевых дежурств определялась двумя неделями: две недели безвыездно на точке и две недели – обычная служба.

В свободное время, в период «обычной» службы, а его бывало очень и очень мало, использовалось по вечерам – кино, принудительные репетиции в хоре, в субботу и воскресенье – вечера отдыха в ГДО, где всегда было людно за счёт приезжих из близлежащих населённых пунктов девушек. При Доме офицеров имелся небольшой буфет, в котором можно было перекусить и выпить вина. Кроме этого, практиковались выезды в город Калининград – самостоятельные экскурсии по городу, посещение магазинов, музея янтаря, зоопарка. Осматривали развалины королевского замка, ходили на могилу Канта…

Монотонное протекание службы, неустроенность быта формировали своеобразный образ жизни отдельных, уже сформировавшихся по интересам разных групп офицеров. Некоторые из нас жили в Гвардейске, в офицерском общежитии. Это были те, которые приехали в полк раньше нас. Выглядели они поопытнее по сравнению с нами, имея несколько иные интересы. Они много играли в преферанс в прокуренных комнатах, держались обособленно и во многом составляли «единое братство», например, в отношении личных вещей и взаимоотношений между собой.

Другая группа – это семейные молодые пары, ставшие мужем и женой, как правило, сразу после выпуска из училищ или чуть-чуть позже. Не имея собственного жилья, они скитались по снимаемым комнатушкам и углам у местных жителей города и других населённых пунктов, ожидая своей очереди получения хотя бы комнаты в квартире. У некоторых уже появились дети. Вот у них-то забот было гораздо больше. Квартиры же или комнаты для офицеров, хотя и медленно, но появлялись: строились дома. Получение жилья всегда было шумным и весёлым праздником, отмечавшимся большим количеством друзей и товарищей.

Становление полка и дивизионов находилось под пристальным вниманием не только нашего командования (тренировки, проверки, комиссии, и т. д.), но и военно-политического руководства страны. Например, наш полк и дивизион посетили Маршал Советского Союза С. С. Бирюзов, ставший Главнокомандующим РВСН в 1962 году, и Председатель Верховного Совета СССР Л. И. Брежнев.

Маршалу С. С. Бирюзову на боевой позиции попался на глаза лейтенант В. Лупандин, общий любимец, юморист. Симпатичный, с красивой светло-рыжей шевелюрой, небольшими бакенбардами, голубыми глазами он имел выразительную внешность. Однако, как назло, а может быть, и на наше общее счастье, он был в потертой шинели и очень неприглядного вида. Маршал задал вопрос: «Почему вы носите такую неопрятную шинель?» На это Лупандин, не задумываясь, ответил: «Товарищ маршал, шинель для нас является единственным обмундированием, которое мы носим и при работе на технике, и в повседневной службе, и при несении караульной службы, вот она и поистёрлась».

Командир полка подтвердил слова лейтенанта. Реакция С. С. Бирюзова была быстрой. Вскоре нам, всем офицерам полка, выдали технические куртки, правда, уже бывшие в употреблении (у меня оказалась куртка с надписью по принадлежности «ефрейтор такой-то», правда на собачьем меху!), но это уже было достижение, а через год-два для офицеров-ракетчиков ввели удобную спецодежду.

В своих воспоминаниях я кратко поведал о некоторых, на мой взгляд, интересных моментах лейтенантской службы в 24-ой рд в 1959–1962 годах.

Надо признаться, что судьба уготовила мне интересную службу того периода. Выше я уже говорил о том, что командование полка и дивизиона меня отмечало в лучшую сторону, что, в конечном итоге, сыграло решающую роль в принятии ими решения отпустить меня на учёбу в высшее военное учебное заведение. Кстати сказать, получить подобное разрешение в те годы было довольно трудно: конкуренция велика, да и, объективно говоря, офицерских кадров не очень-то хватало в ракетных частях.

Факт разрешения мне моего отъезда из полка на сдачу экзаменов в ВВУЗ имел такую предысторию.

На территории жилого городка дивизиона стояло небольшое необжитое кирпичное здание, оставшееся от войны. Учитывая, что я с удовольствием занимался с личным составом спортивными играми (волейбол, баскетбол), мне стали известны желания солдат и сержантов иметь спортивный зал. Поскольку до училища я окончил техникум, в котором у нас был солидный предмет по проектированию промышленных зданий, я предложил командованию дивизиона сделать проект реконструкции данного здания под небольшой спортзал. Мое предложение было одобрено, и такой проект я сделал с расчетом необходимого объёма строительных материалов. Чертежи, как учили, были представлены в соответствии с ГОСТ, красиво, по всем правилам.

Командование полка поддержало проект, выделило строительные материалы. Зал был построен хозяйственным способом. Солдаты работали на строительстве с большим энтузиазмом. В нём стали тренироваться штангисты, гиревики, гимнасты.

Но… Осенью 1961 года наступил период подачи рапортов на поступление в академии на учебу. Подаю рапорт и я. Докладываю рапорт командиру дивизиона, назначенному на эту должность совсем недавно (он – фронтовик, имел образование не полное, на учёбу вообще отпускал с неохотой). Глядя на рапорт, говорит мне: «Лейтенант, зачем тебе учёба, ты и так достаточно учился – вон какой проект спортивного зала сделал. Подождём». На учебу в академию в 1962 году я уже не попадал, а это была моя большая мечта….

31 декабря 1961 года в Доме офицеров, естественно, проводился Новогодний бал. Мне было на нём грустновато, т. к. со мной не было моей молодой жены Татьяны – у неё в институте началась сессия. И она находилась в Тамбове. К тому же, совсем недавно прошло очередное распределение офицеров дивизиона для поступления в академии и высшие военные училища на 1962 год, а я в список из-за проекта спортзала не попал.

Слоняюсь по праздничному залу с грустной миной на лице. Подошёл ко мне командир нашего полка Борис Михайлович Спрысков и поинтересовался, почему я не очень-то весёлый. Пришлось объясниться. Борис Михайлович подозвал к себе секретаря партийной организации нашего дивизиона капитана Аполаева и спросил у него: «Почему лейтенант Исаев не включён в список офицеров, поступающих в ВВУЗ на 1962 год?». Аполаев быстро нашёлся с ответом: Виктор Исаев запланирован на повышение в должности, и его отпустим через год. Охарактеризовал при этом меня положительно.

Через два дня командир полка вызвал меня на беседу, в ходе которой он попросил у командования дивизии дополнительное место для меня. «Куда?» – спросил он меня, не кладя трубку. Я назвал Ленинградскую военную академию им. А. Ф. Можайского.

Моя служба в полку продолжилась в той же должности, а в августе 1962 года, успешно сдав вступительные экзамены, я стал слушателем «Можайки».

Академию я окончил с отличием в 1967 году и был направлен в Центр управления ИСЗ и КО (Подмосковье) инженером-испытателем. Затем была служба в ГУКОС МО и Главном управлении вооружения Военно-космических сил стран.

Вся моя служба после окончания академии была связана с созданием военно-космических систем. Этим, занимались в различных местах и мои прежние сослуживцы, т. е. я имею право сказать, что в эти важные дела внесли свой вклад и «гвардейские гвардейцы» – первые ракетчики страны.

Из армейских рядов уволился по возрасту в декабре 1989 года.

Мне непременно хочется отметить интересное для меня совпадение.

В ракетном полку мы несли боевое дежурство и службу на ракетах Р-5М, а во время службы в ГУКОС МО судьба подарила мне счастливую возможность быть знакомым по работе с выдающимся генеральным конструктором Д. И. Козловым. Дважды Герой Социалистического Труда, многократный лауреат различных премий. В молодости он работал в КБ Королева С. П. ведущим конструктором, занимаясь как раз разработкой, созданием и сдачей ракеты Р-5М на вооружение.

Моим прямым начальником длительное время был Герой Социалистического Труда, лауреат Государственной премии генерал-лейтенант В. В. Фаворский, который в годы создания Р-5М являлся ведущим инженером в военной приёмке по этой тематике.

Во время службы мне приходилось тесно работать с выдающимися начальниками и учиться у них военному профессионализму: начальник ГУКОС МО (УНКС) генерал-полковник, Герой Социалистического труда, лауреат Ленинской премии А. А. Максимов; генерал-полковник, лётчик-космонавт, Герой Советского Союза, первый заместитель начальника ГУКОС Г. С. Титов; генерал-лейтенант Герой Социалистического труда, лауреат Ленинской премии, начальник ГУВ УНКС В. В. Фаворский. Под руководством указанных и других моих прямых начальников накапливался опыт работы по руководству порученными направлениями в создании военных космических систем и космических аппаратов.

В своих воспоминаниях хочу выразить искреннюю благодарность в адрес командира моего родного 97-го ракетного полка 24-ой рд подполковника Бориса Михайловича Спрыскова, командира второй батареи первого дивизиона капитана А. Соловьёва за внимание к моей судьбе, а также благодарность сослуживцам, оставившим о себе добрую память.

…В 2003 году мы с женой отдыхали в Светлогорском военном санатории, это недалеко от Калининграда. Оттуда до Гвардейска около 70 километров.

Съездил в милый сердцу город Гвардейск. Побывал на территории своего полка, теперь там дислоцируется полк другого назначения. Побывал в квартире, в которой снимал комнату и начал семейную жизнь в ней вместе с женой. Постоял на площади, у Дома офицеров, походил по знакомым улочкам, остановился у ЗАГСа, где мы зарегистрировали брак с моей невестой Таней. С трепетом рассматривал знакомые места, улицы, здания.

Народ в Гвардейске уже совсем другой, ведь прошло-то более сорока лет, но жизнь Гвардейска продолжается!

В юбилейном для нашей 24-ой дивизии 2011 году – исполнилось 65 лет первому ракетному соединению страны – бригаде особого назначения резерва Верховного командования, мы – её ветераны встретились в г. Гвардейске организованно и торжественно в расположении дивизии, тепло и сердечно за праздничным ужином в бывшем танцевальном зале Дома офицеров.

За этот подарок в нашей жизни мы благодарны организатору торжеств, предпоследнему командиру 24 – ой дивизии, уважаемому генерал – майору в отставке Поленкову Геннадию Михайловичу.

После увольнения из армии я продолжал трудиться на руководящих должностях в НИИ, Инжиниринговой компании инновационного направления (первый зам. генерального директора) – безусловно, помог опыт службы под руководством прекрасных командиров – воспитателей в лейтенантские годы и, особенно, опыт в Главном управлении космических средств МО СССР.

Активную работу прекратил в конце 2008 года в возрасте около 73 лет.

В РВСН – более полувека

Гутников Александр Алексеевич, полковник в отставке

– С космической скоростью пролетели годы жизни – 55 лет в Ракетных войсках, из них: 36 лет воинской службы в разных войсковых частях, 19 лет гражданской работы в финансово-экономической службе РВСН.

Путь офицера-ракетчика типичный – в «тяготах и лишениях».

Несомненно, что достижению успехов в службе способствовала обстановка, создаваемая все 50 лет моей верной супругой, Флорой Тихоновной, прекрасной души человеком, истинной хранительницей домашнего очага, создательницей семейного климата.

Постоянное формирование подразделений, сокращение и «омолаживание» держали войска в напряжении.

В сентябре 1959 года мы, молодые лейтенанты, после окончания Камышинского артиллерийского технического училища прибыли в 72-ю гвардейскую инженерную бригаду РВГК (г. Гвардейск Калининградской области) и были распределены в разные полки. Меня назначили старшим техником стартового отделения в первый дивизион 97 ракетного полка, на вооружении которого состоял ракетный комплекс Р-5М. БСП с жилыми городками находились в стадии строительства. Мы обрадовались тому, что боевая техника нам была хорошо знакома: боевые комплексы ракеты 8К51, 8К63. Нашими первыми наставниками командирами стали командир бригады полковник Холопов А. И., заместитель командира бригады по вооружению подполковник Малиновский Г. Н., командир ракетного полка полковник Спрысков Б. М.

Учебная теоретическая и практическая подготовка в училище была настолько совершенна, что нам не пришлось проходить дополнительную переподготовку. И сейчас, вспоминая всю воинскую службу, я убежден, что ни одно высшее учебное заведение не смогло дать нам такие знания.

Первые реальные пуски ракет с полигона Капустин Яр убедили нас в надежности боевой техники. Впервые мы принимали участие в отработке новой системы противоракетной обороны, с этой целью нами проводились пуски ракет с полевых позиций н. п. Челкар (Казахстан).

Мы находились у истоков формирования и совершенствования Ракетных войск стратегического назначения. Наш грунтовый ракетный комплекс, конечно, был устаревшим по сравнению с вновь создаваемыми другими типами ракет. Но мы первыми отрабатывали организацию учебно-боевых пусков, боевого дежурства, системы боевого управления, выбор и выход на полевые боевые стартовые позиции.

Не забываются случаи неправильных действий командиров. Так, в первой батарее после проведения комплексных занятий с заправкой ракет командир батареи, не дождавшись окончания слива компонентов ракетного топлива, отпустил домой отдельных офицеров. Произошёл слив кислорода на пусковое устройство, которое крепилось к фундаменту анкерными болтами, смазанными техническим маслом. Смесь кислорода с маслом вызвала сильный взрыв. Вследствие этого погибли военнослужащие, вывели из строя технику.

В 1966 году 97 ракетный полк был снят с боевого дежурства, в течение полугода прошел переподготовку на ракетный комплекс «Темп-С» на полигоне Капустин Яр и провел несколько учебно-боевых пусков. Одновременного на месте постоянной дислокации провели работы по переоборудованию стационарных хранилищ для размещения самоходных пусковых установок нового ракетного комплекса и боезапаса к ним, по определению основных и полевых позиционных районов. Однако ракетный комплекс «Темп-С» не был принят на вооружение и был передан в Сухопутные войска. Личный состав РП и РТБ вывели из состава 24 РД и направили в 19 ракетную дивизию 43 РА (г. Хмельницкий).

Меня назначили на должность заместителя командира батареи первого дивизиона 330 рп (п. Знаменск) ракетного комплекса Р-12. При всех последовательных перемещениях с должности на должность в течение 10 лет я закончил службу начальником штаба полка в 24 ракетной дивизии.

Кадровые органы совместно с командиром дивизии отвечали, что для назначения на должность командира полка я устарел.

Управление кадров РВСН предложили должность начальника отделения 5 управления полигона Плесецк.

Служба на полигоне (1975–1985 годы) дала возможность прочувствовать будни офицера-испытателя нового подвижного боевого комплекса стратегической твердотопливной ракеты 8Ж42 (ныне доработанный ПГРК «Тополь-М» находится на боевом дежурстве), участие в составе Государственной комиссии при приеме БЖРК (боевого железнодорожного ракетного комплекса) в серийное производство.

Еще интереснее проходила служба в Оперативном управлении Главного штаба РВСН (1985–1988 годы). Под руководством начальника направления на подвижные комплексы генерал-майора Г. И. Казыдуба. Занимались выбором полевых боевых позиционных районов и созданием группировки подвижных ракетных комплексов РСД-10 в ракетных войсках.

Но политическая обстановка в мире потребовала изменений в профиле моей дальнейшей службы.

8 декабря 1987 года в Вашингтоне подписали Договор между СССР и США о ликвидации ракет средней дальности и меньшей дальности (РСМД, вступил в силу 1 июня 1988 года), Меморандум об установлении исходных данных, Протокол о процедурах ликвидации и Протокол об инспекциях.

В соответствии с указанными документами стороны обязались не производить, не испытывать и не развертывать баллистические и крылатые ракеты наземного базирования средней (от 1000 до 5500 километров) и меньшей (от 500 до 1000 километров) дальности. Помимо этого, стороны в течение трех лет обязались уничтожить все пусковые установки и ракеты наземного базирования с радиусом действия от 500 до 5500 километров.

К 1991 году ликвидации подлежали советские баллистические ракеты средней дальности (БРСД) типа «Пионер», Р12 и Р14 (по классификации США и НАТО соответственно SS 20, SS 4 и SS 5), крылатые ракеты наземного базирования (КРНБ) РК 55 (SSC Х 4 Slingshot), а также баллистические ракеты меньшей дальности – ОТР 22 (SS 12M Scaleboord) и ОТР 23 «Ока» (S 23 Spider).

В США предусматривалось ликвидировать БРСД «Першинг 2» (Pershing 2), КРНБ BGM 109G, а также ракеты меньшей дальности (РМД) «Першинг 1А» (Pershing 1A). Согласно Меморандуму о договоренности об исходных данных к Договору, на момент его подписания речь шла о ликвидации 5 типов ракет СССР с общей численностью в 1752 единицы и 3 типов ракет США с общей численностью в 859 единиц.

В РВСН создали комиссию под руководством первого заместителя главнокомандующего генерал-полковника Ю. А. Яшина по формированию Центра управления ликвидацией ракет средней дальности с целью реализации положений Договора в Ракетных войсках. Центр являлся рабочим органом командования РВСН в этом направлении. Организационно Центр состоял из управления и 6 отделов и предназначался для планирования, организации, координации и контроля работ главных управлений, управлений и служб РВСН и войск, связанных с ликвидацией ракет средней дальности и их пусковых установок (пусковых столов). Я был назначен начальником Центра численностью 120 человек, из них 72 офицера, 1 прапорщик и остальные служащие (бывшие офицеры управлений и служб).

Думаю, не каждый офицер-ракетчик, дённо и нощно заботившийся о повышении боеготовности, имевший не одну сотню часов боевых дежурств, с легким сердцем согласился бы возглавить работу с прямо противоположными, на первый взгляд, целями и делать нечто обратное тому, чем он всю жизнь занимался.

Активное участие в становлении и развитии Центра, ликвидации вооружения, проведении инспекций принимали полковники В. А. Алексеев, В. Н. Бицкий, В. Н. Думчиков, Н. И. Клычников, Н. И. Кушко, А. А. Муращенков, А. Г. Гусаковский, Н. Т. Ольховский, В. Ф. Ромашов и другие.

В течение полугода в войсках были подготовлены БСП РСД для проведения инспекций, в жилых городках оборудованы места размещения и организации питания инспекций США, обучены сопровождающие группы офицеров, подготовлены средства доставки инспекции США.

Отработана технология ликвидации ракет и пусковых установок, устройств. Оборудованы базы ликвидации:

– ракет Р-12 и Р-14 – Лесная (Белорусская ССР);

– пусковых установок РСД10 Сарны (Украинская ССР);

– ракет РСД-20 (методом подрыва) – Капустин Яр.

Для примера привожу хронику интенсивности ликвидации:

– 26.08–29.12.1988 г. методом пуска 72 ракеты РСД-20 из районов Читы и Канска;

– 28.08.1988–12.06.1991 годы подорваны 582 ракеты РСД-10 и смяты 1215 боевых блоков на полигоне Капустин Яр;

– 08.08.1988–28.05.1991 годы ликвидированы 509 пусковых установок РСД-10 и 126 транспортных средств для ракет на базе Сарны;

– 08.08.1988–21.05.1990 годы ликвидированы 155 ракет Р-12 и Р-14, 72 пусковых устройства, 60 корпусов головных частей и 246 единиц вспомогательного оборудования к ним;

– установлены в качестве экспонатов в городах Москва, Киев, Барановичи, Калуга, Капустин Яр, а также в США и на Кубе 7 ракет и 8 пусковых устройств.

Взаимные инспекции проводились и в войсках, и на ракетных заводах не только в СССР и США, но и в ФРГ, Великобритании, Италии, Бельгии и других странах, где находились американские ракетные базы. Инспекторам были предоставлены специальные дипломатические привилегии и иммунитеты. За три года, пока выполнялся договор РСМД, инспекционные группы СССР провели около 250 инспекций ракетных объектов в США и в Европе. Американцы провели на территории СССР почти 530 инспекций.

Недалеко от проходной ракетного завода в Воткинске США построили три двухэтажных дома, каждый назвали по имени одного из президентов США и, сменяясь каждые три месяца, жили там постоянно.

Аналогичная инспекция поначалу была организована и нашей стороной в Солк-Лейк-Сити, на сборочном заводе в городке Магна. Там жили 30 наших инспекторов, также сменяясь вахтовым методом. Контроль осуществлялся так: открывались заводские ворота, выкатывалась ступень ракеты, и наши инспекторы проводили обмеры ее соответствия габаритам ступени «Першинга-2».

Мне неоднократно приходилось в составе советской инспекционной группы дежурить на сборочном заводе в городке Магна, инспектировать ликвидацию ступеней ракеты «Першинг-2» в Пуэбло (США), пусковых установок ракеты «Першинг-2» на авиабазе во Франкфурте-на-Майне (Германия).

Мы находились на постоянном дежурстве и по сигналу из Генерального штаба Вооружённых Сил СССР (ЦУЯО) в течение часа осуществляли сбор инспекционных групп для выезда на аэродром Чкаловск в готовности сопровождать американские инспекционные группы на объекты РВСН.

За время своего существования Центр неоднократно реформировался в связи с уточнением и изменением решаемых задач. В настоящее время Центр обеспечения реализации договоров предназначен для контроля выполнения требований международных договоров, соглашений, приказов и директив министра обороны РФ и командующего РВСН в области сокращения и ограничения вооружений, анализа и координации работ управлений и служб РВСН по реализации договорных обязательств. Основными задачами, решаемыми ЦОРД РВСН, в настоящее время являются: учет наличия и состояния вооружения на объектах РВСН, обеспечение постоянного контроля за его перемещением, переоборудованием и ликвидацией и представление в национальный Центр по уменьшению ядерной опасности докладов для формирования уведомлений государствам-участникам международных договоров и соглашений в области сокращения и ограничения вооружений; подготовка, организация и обеспечение проведения инспекций на объектах РВСН. Наиболее подготовленные специалисты-ракетчики привлекаются Генеральным штабом Вооруженных сил РФ для инспектирования стратегических объектов США.

…Камышинское артиллерийское техническое училище сроднило меня на все годы службы и последующей работы (более 57-и лет) с отдельными бывшими курсантами. С Юрием Дмитриевичем Запорожским, Арнольдом Сергеевичем Ковтуном, Владимиром Андреевичем Власовым, Александром Михайловичем Гуськовым мы дружим семьями. У нас на виду выросли наши дети и внуки, мы по возможности поддерживаем друг друга, даже в этом пенсионном возрасте.