Текст книги "ТАСС не уполномочен заявить…"

Что-то вроде помолвки

Они вскочили в первый вагон электропоезда московского метрополитена.

Лариса села на самое крайнее сиденье возле дверей, которое случайно оказалось свободным. Аристарх стоял рядом, взявшись за металлический поручень.

Женщина незаметно посмотрела на него.

В его глазах застыло беспокойство и сомнение. Вся крупная атлетическая фигура, словно, зависла в фазе неуверенности неким вопросительным знаком. Стиснутые челюсти и напряженные мышцы лица выдавали душевное страдание, которые мужчине хотелось бы скрыть.

Когда на остановке открылись двери, Лариса случайно проследила траекторию его взгляда. Неужели? Или ей показалось? Что ж за день такой! Один сбежал от нее уже сегодня (пусть, и, не подозревая даже об этом). Другой – в таком смятении и страхе, что, кажется, готов сбежать сейчас куда угодно, не в силах совладать со своими чувствами в преддверии важного момента. И это дважды за один день!

И Лариса вдруг ощутила себя… Нет, нет – даже не мерзкой гусеницей или невзрачной куколкой. Потому что тех ожидает счастье однажды превратиться в красивое порхающее чудо. Женщина так явно и так вдруг ощутила на себе эти противные и липкие одежды лягушки-царевны в той стадии, когда та еще не сбросила с себя пупырчатую отвратительную кожу…

Ассоциация была столь сильной, что ужас осознания проник во всю ее телесную оболочку, заставляя содрогнуться по настоящему, а не фигурально. И она поняла, что если сейчас откроются двери, и стоящий рядом с ней мужчина, всё же, пересечет роковую черту, разделяющую вагон и перрон, она навсегда так и останется жабкой-попрыгушкой в своих мерзких и скользких одеяниях. Страх был жуткий и мгновенный. И именно он заставил Ларису положить свою изящную ручку поверх крупной руки атлета, державшегося за блестящий металлический поручень.

Так они и ехали до нужной им остановки. Он, не посмев ответить ей пожатием, неуверенный в том, насколько это будет уместно. И она, сосредоточенная в себе и только что прочувствовавшая страх отторжения и неприятия.

* * *

*… Стол в большой зале, собранный, якобы, на скорую руку Ларисиной матерью, был очень даже приличным. А по меркам голодного 91-го года – просто шикарным. Всё же, это был ужин в доме заместителя министра торговли.

Просто бывшая учительница и министерская жена переживала по поводу того, что из-за дефицита времени не имела возможности приготовить что-то из своих фирменных блюд. Но крабовый салатик она всё же сделала. Была нарезка из ветчины и сырокопченой колбасы, бутерброды с красной рыбой, маринованные огурцы-корнишоны и помидорчики. Был коньяк, лимонная водка и дамское сладкое вино. А еще соки, чай, кофе, торт, шоколадные конфеты и апельсины.

Аристарх с Ларисой сидели по одну сторону стола. По другую – ее родители: Мария Александровна и Павел Тихонович.

Знакомство уже состоялось, и самое первое удивление от дочерниного сюрприза прошло. Но разговор, естественно, крутился вокруг да около означенной темы.

– Ларочка, а как ты с фамилией решила? – спросила мама.

Молодежь переглянулась, и дочка неопределенно повела плечом.

– А у поляков, как и русских, – мгновенно среагировал Аристарх, – женщины, выходя замуж, берут фамилию мужа. Но в Польше довольно часто случается так, что к своей фамилии они добавляют еще и фамилию мужчины. Так получаются двойные фамилии, например…

– Гаврилова-Рачинская, – улыбнулась Лариса.

– А что? Мне нравится, – сказал Павел Тихонович.

– Мне тоже, – опять улыбнулась дочка.

– А мне как приятно будет, если моя фамилия останется, не исчезнет совсем, ведь сына у нас нет, – обрадовался отец.

– У вас имя такое необычное, – сказала Мария Александровна, – а как вас дома называют?

– Аристаша, Аристаха…

– Интересно, а Ларочка вас как зовет?

– Мама, – быстро встрепенулась дочка, очень нежно и целомудренно при этих словах коснувшись локтя Аристарха, – могут же быть у нас какие-то маленькие секреты, – и смахнула пылинку с его свитера.

– Конечно, конечно, – замялась женщина, – что ж это я…

– Я тебе не раз говорил, дочка, – Павел Тихонович допил третью стопочку «лимонной», – поищи мужика на своей работе, а ты всё талдычила: все журналисты – пропойцы…

При этих словах розовый тапочек Марии Александровны с бархатным помпончиком стукнул его под столом по щиколотке.

– Аристарх изначально спортсмен, этим всё сказано, – парировала Лариса.

– Вот только быстро как всё у вас завертелось, – вздохнула мать, – свадьба и тут же вы уезжаете…

– Да, кстати, тут вот какое дело, – Лариса посмотрела на отца. – Боюсь без твоей помощи нам не обойтись. Мы, ведь, планировали ближе к лету расписаться, правда, Аристарх? – и она едва коснулась его руки. – А тут нам неожиданно предложили эту работу. Пришлось планы срочно пересмотреть. Иначе, нас обгонят конкуренты. Тем более, начальство на нашей стороне.

– В чем моя помощь? – поинтересовался отец.

Лариса усмехнулось.

– Ну, страна у нас такая, папа, что без блата и в Загсе ни жениться, ни выйти замуж. Очереди и там, как в магазине…

– А-а-а, понятно, – кивнул отец.

– В любом Загсе Москвы, но чтобы не позднее следующей субботы, – попросила дочка.

– Отчего же – в любом? В нашем районе всё и оформим, тем более, Загс рядом с домом, – успокоил отец. – И, усмехнувшись, добавил, – чего ж откладывать, Ларка. Куй железо, пока горячо. Некоторые женихи долго ждать не любят.

При этих словах Павел Тихонович опять получил пинок в ногу розовым тапочком с бархатным помпоном от супруги.

– Я Ларису, сколько нужно, столько ждать буду, – тихо сказал Аристарх.

– А где вы хотите отмечать свадьбу: в ресторане или дома? – спросила Мария Александровна, желая побыстрее сгладить бестактность подвыпившего супруга.

– А зачем нам шумиха, правда, Аристарх? – и Лариса нежно коснулась руки атлета. – Конечно же, мы хотим в домашнем семейном кругу. И без всех этих пошлых шаров, кукол на капоте автомобиля и воющих сирен.

– Конечно, – кивнул мужчина, – в домашнем кругу…

– Жаль, что родители ваши сейчас не с нами, – сказала Мария Александровна.

– Ну, мам, всё так стремительно завертелось… Мы и сами не предполагали. Теперь уже, наверное, познакомимся на свадьбе? – и она вопросительно посмотрела на гостя.

– Вероятнее всего, так и произойдет, – согласился Аристарх.

– Так, может, махнете в недельное свадебное турне? – с азартом предложил отец.

– Нет, – возразила дочка. – Мы из Москвы уезжать не можем.

– Да, не можем, – тут же подтвердил молодой мужчина, – мало ли какие вопросы при оформлении документов возникнут…

– Ну, тогда можно на дачу поехать на недельку, – предложил отец.

– Нет, нет, – сказала Мария Александровна, – ты забыл, что на даче проблемы с сантехникой? Зачем эти проблемы молодоженам?

– Тогда мы поедем на дачу, а вы здесь оставайтесь, – предложил отец.

Лариса согласно кивнула. И неожиданно захлебнулась кашлем курильщика. Со словами – «извините, я сейчас» – быстро вышла из комнаты.

– Надо бы с этим куревом ей заканчивать, – вздохнул отец. – Поможешь? Может, как-нибудь по-спортивному? – обратился он к гостю.

– Я думал об этом, конечно, – ответил атлет, – всё не так просто. Это уже многолетняя зависимость. Но попытаюсь…

Ларису душил сильный спазм, когда она влетела в свою комнату. Журналистка схватила пачку с сигаретами, быстро чиркнула зажигалкой и с жадностью сделала затяжку.

«Как тяжело, как невыносимо играть, я на последнем издыхании, – подумала Лариса. – И его нельзя оставлять одного с родителями»…

Она тут же вышла из комнаты и остановилась в коридоре неподалеку от залы, где происходил разговор, готовая в любую минуту ринуться на помощь Аристарху.

Гость рассказывал что-то по поводу своих многочисленных родственников в Польше.

– Рачинские, – долетели до нее слова Аристарха, – польские шляхтичи, давний дворянский род…

И тут ее кольнуло: если история повторяется второй раз, то это похоже на фарс. А если – третий? То это как? Хотела благородного аристократа? Получай! Но дело в том, что она, вообще, уже никого и ничего не хотела. Только покоя и тишины.

Женщина сделала последнюю затяжку и затушила сигарету о плинтус. И подумала о том, что знакомство состоялось, испытание они прошли успешно. Но не нужно затягивать эту пытку. И Лариса стремительно направилась в комнату.

Она вошла в тот момент, когда предполагаемый тесть под строгим взглядом предполагаемой тещи заглатывал очередную стопочку «лимонной».

– А я всегда, всегда знал, что наша Ларка, за кого походя, замуж не выйдет, – сказал он с воодушевлением, – хоть и досиделась до тридцатника со своими переборами. Но зато, какого жениха в дом привела…

И тут же замминистра изо всех сил стукнула женская нога, обутая в домашний тапочек. И супруга посмотрела на него с молчаливым осуждением. Мол, какой нормальный отец будет акцентировать внимание на возрасте дочери, когда ей уже далеко не восемнадцать…

– Так, значит, у нас сегодня получается не просто знакомство, а сразу что-то вроде помолвки, – улыбнулась Лариса. – Интересно, а как это будет звучать по-польски?

– Ну, вроде, как «заручени», которые обозначают, что молодые готовы вступить в брак, и их после этого начинают называть женихом и невестой, – сказал Аристарх, немного отводя в сторону глаза от Ларисиного взгляда.

– Как интересно, – Мария Александровна вздохнула.

– Может быть, ты еще хочешь кофе, Аристарх? – спросила гостеприимная молодая хозяйка.

(Это была, в некотором роде, «условная» фраза, которую должна была произнести Лариса, именно Лариса, по их тайному сговору. И обозначала она, что нелегкий вечер испытаний подошел к концу.)

– Спасибо. Очень приятно было познакомиться, – сдерживая вздох облегчения, произнес гость.

– У нас сегодня такой безумный день, – сказала, вздохнув, невеста.

– Да, очень волнительный день, – тут же подтвердил жених. – Извините, но мне пора ехать домой. Надо тоже подготовить своих родителей к такой неожиданной новости…

– Я провожу тебя до первого этажа, – сказала Лариса, накидывая верхнюю одежду.

В лифте они ехали молча. Вышли и остановились у подъезда.

– Вот и второй тайм мы отыграли, – сказала женщина. – Ты держался молодцом.

– Ты мне хорошо помогала, спасибо. Но всё же… – Аристарх вздохнул и покачал головой.

– Нам много хлопот предстоит на будущей неделе, имей в виду, – тоже вздохнула Лариса.

Аристарх кивнул.

– В понедельник с утра приходим на работу и, соблюдая дистанцию и конспирацию, – тут она усмехнулась, – едем в Загс подавать заявление. Не забудь взять паспорт…

– Постараюсь…

– Какой странный, невероятно длинный день сегодня… Он всё никак не кончается, – сказала журналистка и ее повело в сторону.

Атлет подхватил ее под локоток.

– Тебе нехорошо?

– Устала немного…

Аристарх взял ее руку в свою и на секунду приложился к ней губами.

– Постарайся отдохнуть за выходные…

– Ой, чуть не забыла, – запиши мой домашний телефон, – спохватилась она.

– Говори, я запомню…

И они расстались.

… Аристарх еще успевал и на электричку, и на автобус в подмосковные Мытищи. Но он не случайно предупредил родных, что домой не приедет.

Ему нужно было прийти в себя от того, что произошло. А произошло невероятное.

Разве думал он сегодня, когда подсаживался к ней за столик в обеденный перерыв, чем всё это закончится? Какое-то странное снисхождение или расположение выказывала ему Судьба. Сначала ему просто хотелось, чтобы их разговор в столовой не заканчивался, а потом – появилась робкая надежда, что, возможно, он пригласит ее вечером в кафе. А вышло вот оно что…

Аристарх брел по московским улочкам, понимая, что ему необходимо время, чтобы прийти в чувство, прежде, чем он отправится к другу в гости и расскажет ему о том, что с ним сегодня случилось. И он всё брел, брел наугад по незнакомым улицам, засыпаемый мартовским московским снегом…

* * *

Лариса же вернулась в дом. Сил у нее не было никаких. Тем более, на разговоры с родителями, которые поджидали ее с дополнительными расспросами буквально у порога квартиры.

– Нет, нет, мои родные и любимые. Завтра, давайте завтра я отвечу на все ваши вопросы… А сейчас я едва стою на ногах. Вы не представляете, какой у меня сегодня нервотрепный был день.

Она глянула на отца, который хорошо «тяпнул» за столом, а, возможно, и добавил еще в короткое ее отсутствие своей любимой «лимонной».

– Мам, по-моему, наш папаня, так наклюкался на радостях, что ему не мешало бы измерить давление.

– Я в порядке, доча, – и хочу сказать сразу: мне богатырь твой понравился. Очень. Наконец, нормального мужика в дом привела.

– Я рада, если это так, – тихо ответила Лариса.

– Всё, всё, пошли измерять давление, – и Мария Александровна потянула супруга в спальню.

– Мам, не будете меня завтра утром, я хочу отоспаться, – попросила дочь.

Первое, что она сделала, когда зашла в свою комнату, закрыла на маленькую задвижку дверь. И, не зажигая света, плюхнулась на пол, просто на «мягкое место», подпирая спиной двери.

Какое-то время Лариса отупело смотрела в темное пространство перед собой.

Потом глаза чуть привыкли к темноте, и на уровне окна стали заметны электрические блики уличного освещения… Боль, которую она так долго подавляла в себе, мгновенно из сжатого бутона распустилась в огромный саднящий цветок. И женщина, наконец, позволила себе всхлипнуть. Впервые за этот нескончаемый день.

– Тетка, тетка Катерина, – тихо застонала она, – как же быстро сбылось твое гадание… Быстро и невероятно.

Хотя, совсем не на того короля она загадывала вчера вечером. Да и не в том смысле вовсе, когда думала о своих маленьких женских радостях по отношению к итальянцу. Как же так?

И вот сидит она теперь тут на полу вся из себя такая «засватанная невеста»! Да что она за баба малахольная? Влюбилась в одного, ребенка хочет от другого, а замуж выходит за третьего! Ой! Помогите, кто-нибудь!

Значит, с Мишелем – этим звездным мальчиком, который ей дорог, – не позволила себе связать судьбу, потому что не уверена была, что «служить» пожизненно музыканту – это ее призвание. И очень боялась этим его однажды огорчить. А ложиться каждый день в супружескую постель с мужчиной, которого не любишь, и делать вид, что всё прекрасно и замечательно – это, вообще-то, как? И насколько ее хватит играть такую роль?

А сегодня она, к тому же, такую оплеуху схлопотала, что сразу стала от нее «не в себе». И, отчасти, именно эта болезненная оплеуха задала толчок всему тому, что с ней случилось всего за один день с каким-то невероятным ускорением…

Лариса прислушалась. Из родительской спальни доносились голоса.

– Я знал, что наша Ларка обязательно чего-нибудь эдакое отчебучит, – услышала она голос отца, – но, что мы с польскими шляхтичами породнимся, такого предположить никак не мог.

– И имя какое необычное, – сказала мать.

– Ой, и не говори, – засмеялся Павел Тихонович и добавил, – а всё равно: как бычка не назови, а телятко будет наше…

– Какое еще телятко, – подумала Лариса, когда я не знаю, каким именем называть будущего супруга: Аристаха, Аристаша? И, вообще, что за манера – всё переводить на сохатую сельскохозяйственную тематику!

Она обхватила голову руками, раскачиваясь из стороны в сторону.

– А, ведь, я не усну сегодня, хотя так чудовищно устала. Выход только один – вырубить себя с помощью алкоголя.

Лариса прислушалась, понимая, что ей надо дождаться момента, когда уснут родители. Она, наконец, встала с пола и перекинула свою эмоционально-телесную оболочку на тахту. Ей хотелось выть и кричать во всю глотку. Но она уткнулась носом в подушку, подавляя рыдания.

Когда в квартире всё затихло, Лариса вышла на кухню. На столе обнаружила изрядно уменьшенную в количестве водку «Лимонную», коньяк, и дамское сладенькое вино. Водку она не любила. Дамское вино могло не дать нужного «убойного» эффекта. Оставался коньяк. Его и выбрала, налив стразу полстакана. И, что б уж сразу и наверняка, добавила еще чуть-чуть сверху уже налитого. Ухнула залпом, не закусывая, и сразу направилась в свою комнату.

Теплая волна всё больше захлестывала ее, и то, что до этого так саднило и мучило, отступало куда-то.

– Да не напрягайся ты так. Не ты первая, не ты последняя, – успокаивала сама себя женщина. – Стерпится – слюбится. Зато уедешь, ведь, так давно мечтала об этом. Начнешь новую жизнь. А на новом месте… приснись жених невесте, – было последнее, что промелькнуло в ее насильно вырубленном алкоголем мозгу.

Ты не одинока в своих несчастьях

Пробуждение утром в субботу было не из самых приятных. Во-первых, она проснулась не сама. Ее разбудили. Стучал в дверь отец.

– Ларка, мы сейчас с матерью и водителем по злачным местам отправляемся насчет провизии к свадьбе. Поедешь с нами?

– Да ты что, папаня, зачем меня разбудил? – недовольно крикнула сквозь закрытые двери дочка.

– Может, какие пожелания будут? – не успокаивался отец.

– Я на тебя вполне полагаюсь, как на главного завхоза большого склада большой страны. – По сусекам пометешь, может, чего и наскребешь, – усмехнулась Лариса.

– Наскребу, – не сомневайся. У меня единственная дочка не каждый день замуж выходит…

– И зачем я вам нужна? Дайте поспать в выходной…

– Я ж тебе говорила: не буди ее. Сами управимся, – деловито добавила мать.

Голоса затихли. И женщина слышала, как хлопнула входная дверь.

«И всё-таки, разбудили, ну, и публика в доме», – с раздражением подумала Лариса.

Было ей не очень хорошо от количества выпитого вчера коньяка. Женщина поднялась с тахты и побрела в кабинет отца. Открыла бар: а там, чего только не было! Лариса задержала свой взгляд на бутылках с шампанским. Повертев несколько штук, она нашла одну, на которой было написано: «Брют. Экстра». Вот то, что ей нужно! И взяв тяжелую бутылку из темно-зеленого стекла, она пошла в свою комнату.

– Ой, хороша невеста, – сказала Лариса, подойдя к зеркалу и критически оглядывая себя. – Ой, напьюсь сегодня, ой, напьюсь, провожая в последний путь свою девическую жизнь. А что? Имею право!

И она распечатала бутылку. Шипучая жидкость с радостью брызнула наружу.

– Эх, надо было сначала охладить, – с досадой сказала женщина и отпила из горлышка.

– Как хорошо пошло…

Она легла на постель, поставив бутылку рядом на пол. Закрыла глаза, ожидая, когда ее качнут и подхватят приятные волны. Но волн было явно недостаточно. Поэтому Лариса чуть привстала и приложилась к горлышку снова. И волны пошли…

– Ха, – так у меня ж сегодня – приятное с полезным получается, – сказала женщина. – Бокал шампанского на завтрак, на обед, на полдник и ужин – это ж любимая диета Жаклин Кеннеди. И как говорила знаменитая леди: весь день при этом прекрасное настроение и минус два килограмма веса!

Она отпила еще немного шампанского, всё больше хмелея.

– Какая кислятина, – Лариса поморщилась. – А ты тоже давилась сухачем, – обратилась она к воображаемой и знаменитой Джеки, – сухачем под названием «Вдова Клико». А потом и сама стала вдовой. А до этого натерпелась от своего муженька-президента… Только не надо мне рассказывать про то, что «кислое» – это сладко. Уж я-то знаю, что все наши бабьи затеи вроде диет – от тоски и неустроенности женского бытия. А ты… Ты, хотя, и была первая леди Америки, да куда ж тебе, Жаклинушка, до этой актрисульки-красотки, которая еще при жизни стала легендой… Оттого и дула ты свою шампань, прикрываясь диетами и сама себе создавая настроение. Тебе до этой Мерелинушки Монро, как мне до Ларки Васильковой… Тоже, между прочим, актрисульки… Актрисульки из спального московского района Чертаново. А какого мужичка умыкнула у меня вчера! Она, видите ли, прообраз некой Симонетты Виспуччи, с которой художник нарисовал свою знаменитую картину «Рождение Венеры». Она, значит, урожденная Боттичелли… А я кто?

А я – урожденная Гаврилова! Так и вижу этого своего прапрадедушку, которого звали Гаврилой и который дал начало всему нашему роду. Стоит он, босенький и в потертой косовороточке, бородатый-бородатый, сохатый-сохатый и дремучий-дремучий рядом с плугом… И всё шлет мне свои приветы. Видать, я у него самая любимая внученька – пра-пра-пра… Дедулёк, отстань уже, отвянь. Что ж ты так ко мне привязался? Уж сколько колен-поколений с тех пор сменилось! Твоя внученька образованная, интеллигентная (хоть, интеллигентка всего во втором поколении). Я ни какая-нибудь там девка деревенская ширококостная. У меня длинные пальчики на ручках, изящное запястье, а щиколотка такая тонюсенькая, что, когда я иду на каблучках, то впечатление такое, что покатываюсь на шарнирах, и ножка вот-вот переломится. Я даже болею болезнью, которой болели благородные барышни в прошлые века – «бледная немочь» называется. И нравятся мне исключительно аристократические вьюноши… И сватаются за меня польские шляхтичи, наследники давнего дворянского рода. Как же его фамилия…

Лариса замолчала.

– Ой, я же замуж выхожу…

Она встала и подошла к зеркалу.

– Стерпится – слюбится. Не ты первая – не ты последняя. Он меня любит… Он хороший, Аристаха, Аристаша. Я привыкну. Стерпится – слюбится…

Женщина покрутилась перед зеркалом.

– Да и ты невеста не первой молодости, не первой свежести. Приехали, приплыли. Чего уж там. Будь счастлива, что тебя хоть кто-то любит…

Она села на тахту. И опять приложилась к горлышку бутылки из темно-зеленого стекла.

И тут ее вновь настигла боль, когда она вспомнила итальянца.

– И получается, я – дура, которая свела их вместе. Как там в песенке поется: «Не заводите вы, девчоночки, подруженьку-красавицу. А то иначе ревностью ваш каждый день отравится». Известно это. Только вот она об этом узнает последней. Да и сама она тоже не лыком шита! Но рядом с Ларкой всё меркнет… Потому что она – богиня, сошедшая на берег из морской раковины… Но, ведь, и правда, невозможно хороша. И она гордилась, что у нее такая подруга… Ну, уж нет. Теперь – никаких подруг. Теперь она будет, как эта некрасивая и мерзкая китайская императрица Ци Си из династии Цин, которая уничтожила всех красивых наложниц и служанок в окружении императора, чтобы ему и в голову не пришло, что кто-то может быть лучше ее.

Как же ей тошно!

Лариса вдруг усмехнулась, вспомнив о помощнице итальянца – Симоне. Уж она-то актрисульке кровинувшки попортит. Она просто так не отдаст даже то, что ей не принадлежит.

Ах, если бы раздосадованная женщина могла знать, какую роковую роль сыграла эта же самая Симона вчера в ее жизни! Но ей не суждено было узнать этого никогда…

Лариса приподняла бутылку, побултыхала содержимым и допила напиток до остатка.

– Ну, вот теперь всё. Теперь «руки в ноги» или «ноги в руки». И – контрастный душ. Пока родители не приехали. Они не должны видеть тебя в таком разобранном виде.

В заторможенном состоянии она пошла на кухню, выбросила в помойное ведро опорожненную емкость из-под шампанского и направилась в ванную комнату.

Когда, обмотав голову полотенцем, она ложилась в постель, служебная машина отца уже подкатывала к домашнему подъезду.

Перед тем, как вырубиться окончательно, затуманенное сознание Ларисы выдало ей загадку на спортивно-футбольную тематику. Этот вид спорта она не любила и не понимала, но какие-то возгласы болельщика-отца иногда долетали до ее слуха.

«Если два тайма мы уже отыграли, – подумала, засыпая, женщина, – то, что еще остается в футболе? Какое-то дополнительное время и еще – пенальти – что-то вроде штрафного удара. Ну, положим, дополнительное время нам дано, чтобы прийти в себя немного перед свадьбой. А что такое будет свадьба применительно к данной теме»?

И свадьба ей явилась в образе штрафного удара, который она почему-то по ошибке забивала в свои собственные ворота. То ли это ей уже снилось, то ли это была еще явь, подернутая пеленой шампанского…

Спустя какое-то время ее опять разбудил отец, который вошел в незапертую комнату.

– Да что ж ты мне поспать не даешь в мой выходной день, – опять заканючила Лариса.

– Ты, что ли, одна бутылку шампанского выдула? – строго поинтересовался родитель.

– Да половина пролилась, – соврала дочка. – А, хоть бы, и выдула. Что – нельзя холостяцкую жизнь проводить? Имею право.

– Ох, гляди, Ларка. Не дури. Хочу с тобой серьезно поговорить.

– Я вся внимание.

– Тебе такой мужик достался… Ты даже сама не понимаешь еще, какое счастье на тебя свалилось…

– Вот ты за меня всё понимаешь, а я, значит, не понимаю, – усмехнулась Лариса.

– Мне со стороны виднее. И с позиции моего возраста. Вот, не дай бог, чего-нибудь накарулесишь, не дай бог… Так, ведь, потом локти себе пообкусаешь. Поэтому давай уже это свое – «шило в заднице» – прекращай… Успокаивайся.

– Интересно, от кого это «шило» мне по наследству досталось? – не без ехидства спросила дочь.

– Ну, положим, от меня, – вздохнул отец. – Но так я, всё же, мужик.

– Плохая наследственность, значит, – передернула Лариса. – А то я всё никак не могла понять, что ж мне так давняя фотография твоя нравится, где ты с гармошкой и сильно кучерявый. И только теперь дошло до меня, что значит выражение: «буйные кудри». Ох, чувствую, и побуянил ты, папаня, за свою жизнь. А теперь меня жить учишь. Бедная моя мамочка!

– Да, ладно тебе, я погулял, пока молодой и холостой был, – сказал отец.

– Ой, как бы в это хотелось верить, – усмехнулась дочка, – но отчего-то сердце подсказывает мне, что буйные кудри еще долго вились, пока лысина не натерлась…

– Ладно тебе болтать, – миролюбиво сказал отец, – пошла б поглядела, чего прикупили к свадьбе. Да я еще и заказал кой-чего из провизии. Через пару дней привезут.

– У меня свадьба получается, как пир во время чумы, – задумчиво сказала женщина. – Голодной чумы…

– Ты только не накручивай сюда никакой чумы, – недовольно буркнул отец. – Всё нормально будет, всё путем, как и положено на свадьбе. Да, вот еще. Я в Загс заезжал. Хотел сначала позвонить, а потом решил – лучше лично переговорить. Если честно, я сам хочу, чтобы ты быстрее расписалась. Может, оно и к лучшему, что сроки вас поджимают. А то долгое ожидание…

– Еще шило выскочит, – сказала Лариса.

– Вот-вот, – сказал отец. – Короче, не вздумай из хорошего мужика веревки вить. Не выйдет. Только всё испортишь. – И добавил, – сейчас мать к тебе пришлю. Она тоже с тобой хотела поговорить.

Лариса вздохнула: «Что ли все решились вдруг заняться моим воспитанием. Не поздновато ли»?

Мать долго ждать не пришлось. Рассказав о покупках, поинтересовавшись идеями по поводу свадебного наряда, она намекнула, что хочет с дочерью переговорить на «деликатную» тему.

– Мне очень понравился Аристарх, – сказала будущая теща. – Он спортсмен, не пьет, не курит, вообще, ведет здоровый образ жизни. Но я хочу тебе подсказать, как мать, предупредить… И ты должна это понимать, что вся его мужская сила, весь пыл, – тут женщина замялась и опустила глаза, – будет уходить на тебя…

Лариса от такого неожиданного откровения сильно моргнула, но слова не вымолвила.

– Просто ты должна понимать, что можешь очень быстро забеременеть. В этом нет ничего плохого, и мы с отцом будем только рады. Но ты такая хрупкая, слабенькая, тебе нужно хотя бы чуточку прибавить в весе и бросить курить. К тому же, вы сейчас будете обустраиваться на новом месте, в другой стране, хлопот у вас много будет. То есть, я хочу сказать, что беременность лучше планировать. Но с твоим Аристархом это, вряд ли, получится, – женщина опять опустила глаза, – он тебя, и это видно, очень любит…

– Разве это плохо? – Лариса улыбнулась, тронутая неожиданной откровенностью матери, а у самой сердце оборвалось от таких слов.

– Конечно, очень хорошо. Но просто ты должна быть готова, что можешь забеременеть в любой момент. И я, собственно, именно об этом хотела тебя предупредить. Чтобы это не стало для тебя вдруг неожиданностью.

– Спасибо, мам, я учту, – тридцатилетняя дочка отвела в сторону глаза и вдруг спросила, – а, скажи, мам, отец гулял за вашу совместную жизнь?

Вопрос явно застал женщину врасплох.

– Ну, с чего ты взяла, дочка? – растерянно ответила мать и опустила глаза, потому что есть вещи, которые ни скрыть, ни забыть невозможно.

Лариса всё поняла.

– А почему ты вдруг спросила? – поинтересовалась родительница.

– Кудри, слишком буйные кудри, – в задумчивости произнесла дочка.

Мать вышла, оставив Ларису озадаченной.

«Надо же, она даже не подумала о таких простых вещах, подсказанных материнской интуицией. А когда ей было об этом думать»?

Молодая женщина вдруг вспомнила почему-то очень симпатичную кошечку Мурочку, которая жила у соседей по даче. А еще – соседского кота Барсика, важного, вальяжного и нахального, который не давал прохода этой Мурочке. И кошечка постоянно ходила брюхатая от него. А мускулистый и сильный Барсик ревниво и весьма успешно гонял котов всей округи, устраивая под окнами их дачи бесконечные бои и ночные концерты.

И Ларисе вдруг стало жаль себя…