Текст книги "Древний Рим"

В некоторых частях Империи, когда оказывалось невозможным пополнить ряды армии добровольцами, вводилось некое подобие воинской повинности. Крупные землевладельцы были обязаны предоставлять рекрутов (новобранцев). Условия службы у этих призывников были менее тягостны, нежели у кадровых солдат.

К началу IV века римская кавалерия составляла около четверти численности средней римской армии; этот показатель был много выше на просторах восточных пустынь – в сражениях с персами и арабами кавалерия стала решающим родом войск. Возросло также и значение метательного оружия. Военачальникам было легче держать легионы в строю, чем-то напоминавшем древнюю фалангу. Старинный пилум был переделан в метательное копье. Обычно его метали в противника, освобождая руки перед тем, как легион вступал в рукопашную схватку с вражеской пехотой. Теперь римские легионы все более походили на своих противников. Тактика и стратегия римской армии делались более архаичными, а сама армия – менее организованной.

Роскошь в армии возрастала, но одновременно снижалась ее боеспособность. Таким образом, постепенно вместе со всей Империей приходила в упадок и ее армия.

Рассматривая историю римской армии, мы привыкли говорить о ее победах, непременно восторгаясь дисциплиной и выучкой легионеров или выдающимися талантами полководцев. Но кроме побед были и поражения. Эти поражения, произошедшие по разным причинам, будь то некомпетентность командования, неопытность рядовых воинов или другие неблагоприятные условия, как правило, выпадали из круга интересов древних авторов, которые, будучи настроены достаточно патриотически, старались замолчать или всячески преуменьшить их масштабы. Исключением из правил могут быть только грандиозные поражения римлян во время войны с Ганнибалом. Древним историкам волей-неволей приходилось упоминать о разгромах при Требии или Каннах, так как все они произошли на территории Италии, а здесь «шила в мешке не утаишь». Кроме того, по мнению тех же авторов, чем сильнее враг, тем значительнее должна будет показаться потомкам победа Рима.

А ведь были и другие поражения, не менее сокрушительные, чем во времена войны с Карфагеном, о которых древние историки сознательно умалчивали или же старались представить их как малозначительные пограничные инциденты в угоду «сенату и народу Рима». Со временем эти трагические для Рима события и вовсе покрылись пеленой загадок и тайны. Поэтому с точки зрения исторической справедливости было бы очень полезно вспомнить некоторые «черные пятна» в истории победоносного римского оружия.

Когда мы с восторгом говорим о галльской кампании Юлия Цезаря в 50-х годах до н. э., его выдающихся победах над Верцингеториксом, захвате неприступной крепости Алезия или высадке на неизведанные берега Британии, то забываем о том, что в это же самое время его друг и коллега по Первому триумвирату (совместное правление трех людей) Марк Красс потерпел одно из самых жестоких поражений в римской истории, сопоставимое по своим масштабам с Каннами. А виной этому бесславному поражению стала амбициозность и тщеславие всего одного человека – самого Марка Красса.

Самым главным врагом Рима на Востоке было Парфянское царство. Парфяне происходили от парнов, одного из полукочевых племен дахов, населявших север современного Ирана – Гирканию, и поставлявших в персидскую армию Ахеменидов (правящая персидская династия, к которой принадлежали все персидские шахиншахи, такие как Кир Великий, Ксеркс и Дарий III) конных лучников. К середине I века до н. э. они захватили Персию и Месопотамию, превратившись в аристократическую элиту нового государства. Их царь, происходивший из династии Аршакидов, являлся главой семи знатнейших родов Пахлавов, правивших каждый в своем регионе. Парфяне создали армию, в которой главную роль играла кавалерия. Знатные парфянские воины, как позднее европейские рыцари, закованные с ног до головы в железо всадники – катафрактарии, вооруженные тяжелыми копьями-контосами, составляли ударную силу этой армии, а их слуги были конными стрелками. Имея огромные пастбища, парфяне действовали в бою на манер степных кочевников, используя тактику ложных отступлений и стремительных контратак. Большое количество запасных лошадей, которых водили за армией, обеспечивали ей большую мобильность.

Впервые интересы парфян и Рима пересеклись во время войн последнего в Малой Азии и Армении в первой половине I века до н. э. Сперва между ними установились дружеские отношения, но вскоре они испортились. Парфяне справедливо опасались усиления римского могущества в регионе, да и к тому же их раздражало непомерное высокомерие римлян. Рим, в свою очередь, рассматривал Парфию как очередную жертву своих великоимперских амбиций. Кроме того, в сенате постоянно ходили слухи о несметных богатствах парфянского царя.

В 54 году до н. э. Марк Лициний Красс, богатейший и влиятельнейший человек Рима, принял управление провинцией Сирия. Красс, завидуя успехам своих коллег по триумвирату, Гая Юлия Цезаря и Гнея Помпея Магна, мечтал прославиться на военном поприще. Такой шанс он видел в победоносной войне с Парфией, которая давала ему возможность сразу «убить двух зайцев»: увеличить за счет военной добычи свое и так огромное состояние и получить вожделенный триумф в Риме. Дело в том, что, несмотря на свою победу над восставшими гладиаторами Спартака, Красс не удостоился триумфа – за победу над рабами триумф не полагался. Это его очень огорчало. Для триумфа нужна была поистине великая победа, и таковой могло стать завоевание Парфии.

Весь поход Красса с самого начала носил характер грандиозной авантюры. Для объявления войны римляне всегда находили более или менее убедительный повод. Красс посчитал, что в данном случае повода не требуется. То есть его кампания с самого начала была захватнической. В парфянском походе полководца сопровождал его сын Публий Красс, который хорошо зарекомендовал себя во время походов Цезаря в Галлию. С собой Публий привел 1000 отборной галльской конницы и занял один из высших командных постов в армии отца.

Осенью 54 года до н. э. Красс выступил в поход, имея под своим началом семь римских легионов. Он пересек Евфрат и захватил большой участок парфянской территории Месопотамии с городами Карры, Зенодотий, Никефориум, Ихны и Батну. В самой Парфии в то время вспыхнула гражданская война, и парфяне практически не оказали сопротивления. Оставив в завоеванных городах гарнизон, довольный Красс вернулся на зимовку в Сирию. На следующий год Красс решил продолжить свои завоевания. Армянский царь Артавазд, союзник Рима, предложил ему вторгнуться в Парфию через его территорию, где он мог бы успешно использовать пересеченную местность для защиты от парфянской конницы. Кроме того, царь предложил Крассу помощь в 10 тысяч армянских катафрактариев. Но Красс проигнорировал предложения армян и продолжил кампанию в Месопотамии. Проигнорировал Красс и здравый совет одного из своих опытных командиров Гая Кассия Лонгина (соратник Цезаря по войне в Галлии, а потом – один из его убийц), который предлагал ему двигаться вдоль Евфрата, используя реку для подвоза продовольствия. Вместо этого он двинулся по караванному пути в глубь пустыни, куда по его расчетам отступила парфянская армия.

Парфянское войско, выступившее навстречу Крассу, представляло собой личную армию главы одного из семи знатных семейств, Суренов, владетелей провинции Систан. Настоящее имя этого полководца неизвестно, поэтому римские историки прозвали его родовым именем Сурена. Известно, что к тому времени ему не исполнилось и тридцати лет, но он уже считался опытным воином и вторым по влиятельности человеком в Парфии после царя. Сурену сопровождала свита, в количестве 10 тысяч человек, включая слуг, рабов, наложниц и погонщиков 1000 верблюдов, а также его личная дружина из 1000 отборных всадников-катафрактариев с 6000 конных лучников. Кроме того, к его армии присоединились войска сатрапа (наместника) Силлака, разгромленного в прошлом году Крассом.

Основное же парфянское войско, во главе с царем Ородом, направилось для завоевания Армении, так что надежды на поддержку обещанных ему 10 тысяч армянских катафрактариев у Красса уже не было.

Хотя Красс уже давно не командовал войсками (последний раз это было в 70 году до н. э., когда он разгромил Спартака), у него были все основания чувствовать себя уверенно. Римляне до этого уже сталкивались в сражениях с тяжеловооруженной кавалерией и конными лучниками и выходили победителями. Но тогда легионы действовали на пересеченной местности, что давало им неоспоримое преимущество. Теперь же римляне оказались в родной для парфян стихии, среди равнины, великолепно подходившей для конных атак. Кроме того, Сурена использовал тактическую хитрость: чтобы Крассу показалось, что враг немногочислен и слаб, он приказал парфянам построиться колоннами, так что римляне могли видеть только головные отряды. Парфянский полководец велел также катафрактариям закрыть свою броню кожами и тканью, чтобы она не сверкала на солнце. Когда же парфяне приблизились к римлянам, Сурена подал сигнал и под бой барабанов катафрактарии сбросили свои накидки, открыв броню. Это должно было привести легионеров в замешательство, но желаемого эффекта не получилось. Легионы твердо держали позицию. Катафрактарии отступили. Тогда в дело вступили парфянские лучники. Окружив римлян со всех сторон, они стали выпускать тысячи стрел из своих мощных луков, которые пробивали римские щиты и доспехи. Не выдержав ураганного огня, римляне отступили. Вот как это описал единственный, более или менее объективный историк – грек Плутарх: «Парфяне, заняв позиции на некотором расстоянии друг от друга, стали пускать стрелы со всех сторон сразу, ведя неприцельный огонь, – плотные ряды римлян не давали им промахнуться, даже если бы они захотели, стреляя залпами из больших мощных луков, изогнутых таким образом, чтобы посылать стрелы с большой силой».

Красс надеялся, что со временем у парфян иссякнут стрелы и он сможет отдать приказ своим людям перейти в атаку, но когда он увидел, что многочисленные верблюды Сурены нагружены не чем иным, как мешками со стрелами, он приказал своему сыну, командовавшему правым флангом, вступить в бой.

Публий повел в атаку при поддержке пехоты 1000 галльских всадников. Парфяне, казалось, обратились в бегство. Но это был только хитрый маневр. Увлеченный преследованием врага Публий не заметил, как вместе со своими галльскими всадниками оказался один на один с превосходящими силами парфянских катафрактариев и конных лучников. Публий бросил галлов в отчаянную атаку. Бой был неравным. Несмотря на проявленное галльскими воинами мужество, почти все они были перебиты. Плутарх так описывает их последний бой: «… они хватали пики и стаскивали всадников с лошадей, хотя их трудно было сдвинуть с места из-за огромного веса брони. Многие из них (галлов) спрыгивали с коней и, подныривая под брюхо вражеских лошадей, поражали их в живот, а те, обезумев от боли, вставали на дыбы, сбрасывали седоков и падали, подминая своих седоков и самих галлов. Но галлы больше всего страдали от жары и жажды, к которым были непривычны, и большая часть их лошадей была уничтожена, напоровшись на пики врага».

Остатки галлов, забрав с собой тяжело раненного Публия, отступили к пехоте на холм, где еще некоторое время сдерживали противника. В конце концов, в живых осталось около 500 человек, которые сдались в плен. Публий Красс и все командиры его отряда покончили с собой.

Тем временем Красс двинулся на помощь сыну, но, увидев насаженную на пику голову Публия, пришел в отчаяние. Парфяне вновь пошли в атаку при поддержке лучников. Римляне предприняли контратаку, но были отброшены катафрактариями, которые производили своими копьями-контосами страшное опустошение в рядах противника. Плутарх говорит, что таким копьем можно было пронзить одновременно двух человек в доспехах. Бой продолжался до наступления ночи. В темноте римляне отступили в Карры, бросив на произвол судьбы 4 тысячи раненых, которых парфяне перебили. На следующий день Сурена начал осаду города и римляне вновь попытались отступить. Во время осады Сурена предложил Крассу провести переговоры о возможности заключения перемирия. Тот согласился и выехал навстречу парфянскому военачальнику, сопровождаемый небольшим эскортом. Это была ловушка. Парфяне внезапно напали на отряд Красса, он был схвачен и убит. Его отрубленная голова была доставлена ко двору царя Орода. Парфянский владыка в это время наслаждался трагедией Еврипида «Вакханки», в которой в качестве реквизита и приказал использовать голову римского полководца. Так бесславно закончил свою жизнь Марк Лициний Красс.

В результате этого разгрома на поле боя осталось лежать более 20 тысяч римских солдат, 10 тысяч попало в парфянский плен. Вернуться удалось менее чем 10 тысячам человек. Первая война с Парфией была проиграна Римом.

После этих событий парфяне попытались вторгнуться в римскую Сирию, но были отбиты. Войны между Римом и Парфией продолжались с перерывами и переменным успехом до 226 года, когда парфяне были разгромлены персами, под началом новой династии Сасанидов. Единственным по-настоящему полезным для Рима результатом этих войн стало появление в начале III века н. э. в римской армии своих частей тяжелой кавалерии, обученной сражаться тяжелым копьем-контосом и стрелять из тугого парфянского лука.

Это поражение стало не только отправной точкой римско-парфянского противостояния, оно еще и породило одну из интереснейших загадок древней истории – вопрос о римских легионерах в… Китае.

Рим и Китай были двумя величайшими военными державами Древнего мира. Римляне завоевали все Средиземноморье, и точно так же китайцы при династии Хань (200 до н. э. – 200 н. э.) завоевали все лучшие земли окружавшего их мира. Если армии этих двух держав имели соприкосновение, то это могло произойти только в Центральной Азии, потому что римляне не отходили на дальнее расстояние к востоку от Средиземного моря, а китайцы редко продвигались к западу от Памира. Возможность такой встречи не была установлена до настоящего времени, потому что единственное свидетельство заключается в одной странной фразе из китайского исторического произведения I века.

Эта встреча якобы произошла в связи с тем, что в 36 году до н. э. наместник западных пограничных районов (Китайский Туркестан) совершил, под свою собственную ответственность, экспедицию в Согдиану против гунна Шаньюя Шиши. Гунны (по-китайски сюнну) под его предводительством оккупировали в то время современную Монголию. Претендент на гуннский престол (владыка гуннов назывался Шаньюй) носил родовое имя Люаньди, собственное имя Хутууцзы, а императорский титул Шишигудуху, так что обычно его называли Шаньюй Шиши. Он убил китайского посла и бежал на запад, куда его пригласил царь Согдианы прогнать вторгнувшиеся кочующие племена. Вдохновленный своими феноменальными успехами Шаньюй Шиши решил основать империю в Центральной Азии. Он порвал с царем Согдианы, убил одну из своих жен, дочь царя и выстроил себе столицу на реке Таласе, собирая дань с окружающих племен, включая и некоторые из находившихся под покровительством Китая. Помощник китайского наместника Чэнь Тан увидел в этой новой державе возможную опасность для интересов Китая. Он сформировал армию из китайских регулярных войск, находившейся в западных пограничных районах, и вспомогательных войск из местных государств, убедил своего начальника сопровождать экспедицию и выступил в поход.

Войска успешно совершили длительный поход в несколько тысяч миль к столице Шиши, которую они немедленно взяли приступом. Об этом блестящем подвиге Чэнь Тан сообщил императору. В этом отчете есть необычайное замечание о том, что при начале штурма около города Шипга было «более ста пехотинцев, выстроенных в линию с каждой стороны ворот и построенных в виде рыбьей чешуи». То обстоятельство, что это странное замечание было сделано на основании описания рисунка, придает ему исключительную убедительность.

«Построение в виде рыбьей чешуи» представляет собою маневр, отнюдь не легко выполнимый. Эти солдаты должны были сгруппироваться вместе и накрыться своими щитами. Этот маневр, требующий одновременности действия со стороны всей группы, особенно если он выполнялся перед самым нападением, требовал высокой дисциплинированности, которая возможна только в профессиональной армии. Единственными профессиональными, организованными в регулярные части солдатами того времени, о которых имеются данные, были греки и римляне, – кочующие и варварские племена бросались в бой беспорядочными толпами.

Щиты воинов македонской фаланги были маленькие и круглые, так что накрываться ими было бессмысленно, тогда как у римских легионеров были большие четырехугольные щиты, которые легко можно было соединить вместе и создать таким образом защиту от снарядов. Следовательно, чтобы объяснить построение «в виде рыбьей чешуи» при выстраивании передовых частей в боевой порядок, мы должны предположить здесь подобие римской тактики и римских легионеров в глубине Центральной Азии.

Известно, что парфяне отправили плененных при Каррах римлян в Маргиану (район в Центральной Азии, где находится современный Мерв) для защиты своих восточных границ. Нам неизвестно, сколько из этих 10 тысяч человек достигли этого места. Расстояние от Карр до Антиохии в Маргиане составляет около 1500 миль, и вряд ли при этом переходе с пленными хорошо обращались. В римских и греческих сообщениях об их судьбе больше нет никаких указаний. По предположению Горация, эти римляне женились на женщинах из варварских племен и служили в парфянском войске.

Китайцы увидели воинов, выстроенных в линию перед городом Шиши «в виде рыбьей чешуи», на расстоянии около 500 миль от парфянской границы и спустя 18 лет после поражения Красса. Эти римские легионеры привыкли вести жизнь профессиональных солдат и, быть может, охотно воспользовались случаем служить в наемных войсках. Когда Шиши прибыл в Согдиану на призыв царя, в сопровождении согдийской знати и нескольких тысяч вьючных животных, караван застиг жестокий мороз, так что спаслись только три тысячи человек из всей экспедиции. Он не мог ожидать поддержки от гуннов – они находились под управлением законного Шаньюя, его соперника и сводного брата, которого поддерживали китайцы. Своим надменным поведением Шиши отпугнул от себя и многих согдийцев. Поэтому, естественно, он хотел привлечь наемных солдат не с согдианской и не с гуннской территории. В рукопашном бою римляне были лучшими в мире воинами и они могли быть привлечены на сторону знаменитого воина, обещавшего стать соперником ненавистных парфян. «Шелковая дорога» от китайских пограничных западных территорий вела через столицу Шиши к Антиохии в Маргиане (Мерв), и вести о возвышении Шиши и наборе им войск могли совершенно естественно дойти до этих римских изгнанников.

«Более сотни пехотинцев», выстроенных в линию «в виде рыбьей чешуи», вполне вероятно и были некоторыми из легионеров Красса, служившими в качестве наемных солдат у Шаньюя Шиши. Когда китайцы направили на них свои самострелы, они, конечно, повторили маневр, выполняемый в таких случаях римской армией – подняли свои щиты, сомкнув их перед собою. Из всех известных солдат и оружия лишь только римские легионеры со своими щитами-скутумами могли иметь вид построения «в виде рыбьей чешуи».

Присутствие римлян в этом месте подтверждается и наличием двойного деревянного частокола, который китайцы обнаружили вокруг городских стен. Известный исследователь древности доктор В. В. Тарн говорил: «Я не могу припомнить, чтобы где-нибудь можно было встретить, в литературе или археологии, греческий город с частоколом вокруг стен. Существует, по-видимому, как несомненное правило, одна стена со рвом вокруг (или при значительных укреплениях даже с тремя рвами)». Римляне, однако, постоянно применяли частокол для укрепления рвов, особенно перед воротами. Если при этом над водой был мост, то устраивались частоколы с обеих сторон на насыпях над и под мостами. Двойной частокол, который китайцы сожгли при штурме города, быть может, защищал мост надо рвом вокруг стен города Шиши. Палисад представлял собой стандартный вид римских укреплений, и возможно, при постройке города Шиши участвовали римские инженеры. Гунны были кочующими племенами, у которых не было городов, за исключением очень немногих, выстроенных китайскими беглецами в Северной Монголии. В Согдиане Шиши, конечно, старался получить самую лучшую техническую помощь, и римские легионеры могли предоставить такую помощь при фортификации.

Что сталось с этими римлянами? Китайские источники утверждают, что когда на город было совершено нападение, эти пехотинцы удалились за стены. Несомненно, на них были направлены стрелы китайских самострелов еще с большей опустошающей силой, чем парфянские стрелы в Каррах. Китайские самострелы были достаточно эффективными для того, чтобы отогнать защитников от стен, и в результате китайцы смогли без затруднений взять город. Они сожгли дворец, казнили самого Шиши и захватили его голову, отобрав назад верительные грамоты мертвого китайского посла. Чэнь Тан сообщает, что он казнил всего 1518 человек. Возможно, это были гунны, потому что Чэнь Тан был озабочен тем, чтобы сохранить хорошие отношения с согдийцами и обеспечить себе безопасное возвращение. Он утверждает, что, кроме того, 145 врагов были захвачены живыми и более тысячи сдались сами. Эти воины были поделены (как рабы) между пятнадцатью правительствами государств западных пограничных районов, которые следовали с экспедицией как вспомогательные отряды.

Странное число – 145 – захваченных живыми соответствует числу («более ста») римлян, выстроенных вне городских стен. Наемные солдаты неоднократно доказывали, что в случае необходимости они могут за себя постоять. Можно, следовательно, сделать вывод, что римские легионеры могли продвинуться еще дальше на восток, в какое-нибудь из государств в Восточном Туркестане. Мы не имеем о них никаких дальнейших сведений. Можно даже предположить, что кто-нибудь из них добрался и до Китая; это, правда, кажется маловероятным.

Таким образом, в столице гуннов Шаньюй Шиши на реке Таласе в Центральной Азии китайцы, вполне возможно, встретили римских легионеров из армии Красса. Эти легионеры, по-видимому, бежали от парфян и охотно пошли на службу под начало знаменитого воина, который мог бы бросить вызов парфянам. Римляне, возможно, помогали при постройке укреплений его столицы. Вследствие своей малочисленности и превосходства китайского оружия римляне, по-видимому, не смогли принимать активного участия в сражении, были захвачены в плен и перевезены в Китайский Туркестан.

После поражения Красса при Каррах римляне долгое время вели гражданские войны: Цезарь воевал с Помпеем, Антоний воевал с Брутом и Помпеем Младшим, Август воевал с Антонием. В этих братоубийственных войнах конца I века до н. э.

выкристаллизовалась и окончательно оформилась римская армия в том виде, в котором она просуществовала до времен Марка Аврелия и Септимия Севера. Но, несмотря на череду завоеваний, которые расширили территорию Империи на многие тысячи километров, победоносные римские легионы знали и сокрушительные поражения. Одним из известнейших разгромов стало полное уничтожение в Германии трех отборных римских легионов. Это событие получило в истории громкое название «побоище в Тевтобургском лесу».

В 9 году н. э. наместник провинции Публий Квентилий Вар повел на восточный берег Рейна три своих легиона – XVII, XVIII и XIX, с тем, чтобы подавить восстание мятежных германских племен, среди которых особой воинственностью отличалось племя херусков. С тех пор эти легионы больше никто не видел. А произошло следующее: во время своего движения на юго-запад от Везера до планируемой зимней стоянки на Рейне 20 тысяч легионеров и 10 тысяч людей, сопровождающих легионы, – рабов, слуг, торговцев, ремесленников, женщин и детей – попали в тщательно спланированную засаду и в трехдневном сражении были полностью вырезаны германцами.

Такого поражения римская армия не помнила со времен провала экспедиции Красса в Парфию. Три прекрасно обученных легиона, составленных из солдат-ветеранов, помнящих еще победоносные походы Цезаря, были разбиты дикими германцами. Такому разгрому способствовали многие факторы. Во-первых – некомпетентность Вара, который не удосужился провести глубокую разведку территорий, где планировался поход. Кроме того, в момент нападения германцев римская армия была растянута в колонну, длиной в семь километров, на узком участке, как нельзя более подходящем для внезапной атаки. С одной стороны возвышался покрытый лесом холм, а с другой тянулись болота. В таких условиях легионы лишались возможности маневра и как следствие не смогли образовать боевое построение. По распространенной версии, популярной в античности, Вара хитростью заманили на эту дорогу. Но, судя по всему, история с предателями-проводниками попросту должна была скрыть вопиющую неосмотрительность и бездарность главного командования. Кроме того, командовал нападавшими вождь херусков Арминий, сам бывший римский офицер, проведший долгие годы на службе во вспомогательных войсках и досконально знавший римскую тактику. За свою храбрость и усердие Арминий даже заслужил невиданную для варваров привилегию – римское гражданство и всадническое достоинство. Нужно отметить также, что многие сохранившие верность Риму германцы, как, например, тесть Арминия Сегест, часто намекали Вару о неблагонадежности германского вождя. Арминий обладал незаурядными дипломатическими задатками, с помощью которых смог привлечь на свою сторону многих знатных германцев из тех зарейнских племен, которые были покорены Римом совсем недавно, а значит, особенно страдающих от новых порядков. Вероятно, что не все германцы были дикими и полураздетыми варварами, как их изображали римляне, многие с успехом использовали римское оружие и доспехи, как, впрочем, и элементы римской тактики.

Застигнутые врасплох римляне попытались создать на лесном холме некое подобие оборонительной позиции, но вскоре и она была взята неприятелем. Поняв, что все кончено, Вар, по примеру Публия Красса, покончил с собой, бросившись на меч, а вслед за ним совершили самоубийство и другие римские военачальники. Когда легионеры попытались предать тело полководца погребению, на них напали германцы и отбили останки. Голову Вара херуски отправили вождю маркоманов Марбоду, который, в свою очередь, отослал ее Августу. Пленных римских солдат и офицеров германцы после жестоких пыток распяли на крестах, а некоторых принесли в жертву своим богам. Все три легионных орла попали в руки восставших.

Это был серьезный удар по римской гордости. Август получил такое нервное потрясение, что в порыве скорби и ярости бился головой о дверной косяк, повторяя: «Квентилий Вар, верни легионы!» День поражения каждый год отмечался трауром и скорбью, а номера погибших легионов никогда больше не присваивались ни одному римскому воинскому соединению. Приемный сын Тиберия Германик после победоносных походов за Рейн в 14–16 годах н. э. обнаружил место побоища, захоронил непогребенные останки римских воинов и, покорив восставшие германские племена, вернул два из трех штандартов пропавших легионов в Рим. Арминий еще несколько лет продолжал вести партизанскую войну, но в конце концов был убит в какой-то междоусобице.

До конца 1980-х годов многие историки и археологи тщетно пытались установить место разгрома Вара. Было высказано множество различных догадок, где именно легионы могли подвергнуться нападению. И только в 1987 году, благодаря случайному открытию английского археолога-любителя, были найдены доказательства того, что битва произошла на северной опушке Тевтобургского леса, недалеко от нынешнего городка Оснабрюк в Германии. Звали археолога Энтони Клан. Исследуя с помощью металлоискателя поле неподалеку от Тевтобургского леса, он наткнулся на большое количество римских монет – динариев, а чуть позже – на несколько свинцовых шариков для пращи. Когда на место находки прибыли специалисты во главе с Вольфгангом Шлютером, в окрестных лесах и полях были найдены другие находки, которые могли быть сделаны только на месте грандиозной битвы: наконечники римских копий, остатки доспехов, куски подбитых подошв солдатских сандалий-калиг, сотни серебряных и медных монет, обломки бытовых предметов, даже медицинские инструменты. Монеты, а именно по ним было несложно датировать другие находки, относились к эпохе правления Августа. На некоторых был выбит профиль императора, его племянников Луция и Гая, а также – что очень важно – профиль наместника Вара. Все монеты были отчеканены до 9 года н. э. – года трагического поражения трех римских легионов. Продолжив исследования, археологи обнаружили остатки двух укреплений – вероятно, того, которое попытались соорудить римляне, и укрепления, где находились основные силы херусков Арминия. Выше укреплений, по склонам холмов не было найдено никаких следов боя. Это говорит о том, что битва в Тевтобургском лесу было скорее резней, нежели сражением в полном смысле слова. После поражения легионов Вара Август, правда только после усмирения и подчинения всех восставших племен, прекратил вести завоевательную политику, а границу с германцами провел по Рейну. Своим преемникам Октавиан Август завещал не предпринимать больше завоевательных походов, а сосредоточиться на защите и освоении уже имеющихся земель. Мудрое решение!

Но, несмотря на все почтение, испытываемое к Августу позднейшими императорами, строго придерживаться завещания они не могли. Да и не хотели. Растущие потребности Империи требовали новых земель и новых рабов, а значит, и новых завоеваний. К тому же, каждый, более или менее честолюбивый император, мечтал прибавить к своему имени какой-нибудь громкий титул, вроде «Британик», «Германик» или «Африканский».

Рим вновь начал завоевательную политику. В поле внимания императоров и сената попал далекий туманный остров – Британия. Когда-то формально завоеванная Юлием Цезарем, Британия так и не вошла в сферу римского влияния. Цезарь, высадившийся здесь в 55 году до н. э., ограничился только демонстрацией римского могущества и, победив прибрежных бриттов в короткой стычке, принудил их признать верховенство Рима. После чего отбыл на материк. Британия оставалась независимой еще почти 100 лет. Но в 43 году н. э. император Клавдий решил-таки окончательно подчинить остров Риму. И здесь вновь повторилась история, подобная разгрому в Тевтобургском лесу.