Текст книги "Джон Кеннеди. Рыжий принц Америки"

Глава шестая
Битва в эфире

Кеннеди не проснулся знаменитым.

Да, утром 26 сентября 1960 года – в день теледебатов с Никсоном – он уже был видным политиком, сенатором и кандидатом в президенты. Но еще не сиял звездой. Ей предстояло взойти лишь под вечер. Обычное дело – кто-то знаменитым просыпается, а кто-то – отходит ко сну.

В этот день Джеку и Дику предстоял часовой поединок перед многомиллионной теле– и радиоаудиторией. Намечалась дуэль. А то и бой гладиаторов: от того, в честь кого поднимет палец большинство зрителей, во многом зависел дальнейший ход кампании, а отчасти и ее исход.

* * *

Телевидение как политический инструмент уже было знакомо Джеку. Восемь лет назад он использовал его в борьбе за кресло в Сенате с Генри К. Лоджем[109]109
  Это он вдохновил Эйзенхауэра баллотироваться в президенты в 1956 году.


[Закрыть]. В передачах, показанных в Новой Англии в канун выборов, его явили публике обаятельным джентльменом и умным оратором. Перед ней предстал с одной стороны – зрелый мужчина и серьезный политик, а с другой – человек, в чьей манере держаться наблюдалось нечто романтическое, неуловимо юношеское. Опросы показали: это нечто рождало симпатию. Как и ободряющая улыбка. Рядом с ним чопорный Лодж, желавший выглядеть мудрецом, смотрелся напыщенным стариком.

Включив оплаченную семьей передачу «Чашка кофе с Кеннеди», зритель попадал в уют «типичного американского дома» и «типичной американской семьи»: мама Роуз вяжет и отвечает на вопросы домохозяек, младшие дети трогательно послушны, Джон с милой улыбкой время от времени является на заднем плане. Ненавязчивый, но узнаваемый. Это шоу придумал Бобби. Отчасти грамотное использование ТВ решило тогда исход выборов.

Но и у Никсона были с ним свои отношения. В 1950-м, когда он тоже шел в Сенат от Калифорнии, Дик разыграл сюжет «славная семья». Денег хватало, и он, не скупясь, купил время в прайм-тайм и показал нехитрый клип: сам Дик, жена Пат и малютки Джули и Триша, обнявшись, поют на мотив популярной детской песенки: «Мы едем в Вашингтон. Голосуйте за Никсона!» Ничего особенного в ролике не было, но ему добавил шарма экспромт двухлетней Джули. Взяв на съемку любимого плюшевого кролика по имени Микс, она нежно пропела вместо «Голосуйте за Никсона!» – «Голосуйте за Микса!». Говорят – случайно. И имя кролика просто оказалось созвучно фамилии политика. Возможно. Но зрители умилились. И пошли голосовать за Микса. То есть, простите, – за Никсона. И он прошел в Сенат, показав себя отнюдь не плюшевым.

Идея устроить теледебаты родилась в команде Кеннеди. Там все думали: как явить его Америке? Ведь, честно говоря, широкий избиратель знал его плоховато… Покупать эфир, нанимать сценаристов и съемочные группы можно, но очень дорого. Нужен какой-то творческий ход. Точнее – вход на телевидение при умеренных тратах.

И в голову ребятам Кеннеди пришла удачная мысль: вызвать Никсона на дискуссию перед лицом всей нации. В истории выборов такого еще не бывало? Отлично! Мы будем первыми! Вряд ли Дик откажется. Ведь о нашем предложении и его отказе расскажут СМИ. И Никсон будет выглядеть трусом. Этого кандидат «слонов» себе позволить не может.

– А если победит Дик?

– Тогда мы – в пролете. Значит, должны победить мы.

Да, риск есть. Но наш успех убедит множество неопределившихся в мощи Джона.

И вот штаб Кеннеди отправляет штабу Никсона предложение провести в прямом эфире ведущих телеканалов обсуждение актуальнейших вопросов внутренней и мировой политики.

Дик и его парни, просчитав ситуацию, пошли на переговоры. Они решили, что в публичной полемике опытный Никсон легко переиграет прыткого «мальчишку». Впрочем, неплохой военный и политический стратег, генерал и президент Эйзенхауэр, да и другие видные республиканцы, отговаривали Никсона от участия в дебатах. Но горделивый Дик, полагаясь на свое мастерство, отверг их советы. «Я высмею его на всю страну», – твердил он. Сложно сказать, чего не хватило ему и его людям: трезвого анализа потенциала соперника или того тайного навыка, что называют профессиональным чутьем, – но к началу осени штабы уже обсуждали детали дуэли.

Сэлинджер предложил пресс-секретарю Никсона Хербу Клайну состав журналистов-участников: всего пять – двое газетчиков, один от журнала и два – от радио/ТВ. Других отберем, когда формат шоу утвердится. Остальных разместим так, чтоб они следили за дебатами на большом экране. Фотографов пустим только из United Press International и Associated Press.

Никсон выбрал два главных направления атаки: молодость Кеннеди и его вероисповедание. И продвинулся на втором направлении.

Сто пятьдесят протестантских деятелей во главе с Норманом Пилом учредили комитет для борьбы с попытками Ватикана влиять на политику Кеннеди в случае его избрания. Пил заявлял, что «паписты» хотят превратить США в страну, где правит папа.

Кеннеди, не дожидаясь дебатов, ответил: «Я не позволю, чтобы наша страна была однозначно католической, протестантской или иудейской. Ни один священник… не сможет влиять на политику президента. Таков принцип нашего демократического государства»[110]110
  Из речи Джона Кеннеди на встрече с протестантскими пасторами в Хьюстоне 12 сентября 1960 года.


[Закрыть]. Успех этой речи дал повод считать, что Джек проведет дебаты достойно. А возможно – и более чем.

Вероятно, это побудило его оставить тему своей молодости для дискуссии в эфире.

Соглашение о четырех поединках было достигнуто со штабом Никсона и телекомпаниями. Первые дебаты назначили на 26 сентября в Чикаго. Их вел видный журналист Говард Смит.

Слева и справа установили кресла и трибуны для соперников, обращенные к залу. Чуть сзади – стол ведущего (потом рядом с ним ставили флаг США). Лицом к полемистам сидели представители ведущих телеканалов – NBC, CBS, ABC и Mutual News[111]111
  Mutual News – подразделение сети Mutual Broadcasting System (MBS). Она начала радиовещание в 1934, в 1950—70 годах входила в число ведущих трансляционных компаний и завершила свое существование в 1999 году.


[Закрыть]. В момент вопроса их показывали со спины, а кандидатов – анфас у трибун, в момент же ответа – давали «говорящую голову» на весь экран.

Дебаты начались с восьмиминутных «установочных» заявлений соперников.

На съемку Джон пришел в темном костюме, выгодно смотревшемся на черно-белом экране. В нем были сила, легкость и уверенность. «Не припомню, чтобы он еще когда-нибудь был в такой отличной форме», – писал потом Никсон. Сам он вышел на подиум в великоватой рубашке и светло-сером костюме и смотрелся рядом с Кеннеди тускло. Очень тускло…

Считается, что многие из тех, кто слушал дебаты по радио, решили, что их выиграл Никсон[112]112
  Авторитетные эксперты, такие как Дэвид Вэнсил, Майкл Шадсон, Теодор Уайт и ряд других считают, что это не так и победа Никсона в радиоэфире – народная американская сказка. Из исследований, посвященных дебатам, только одно (проведенное фирмой по изучению рынка Альберта Синдлингера) показало, что Никсон победил среди слушателей со счетом 43 % против 20 %, а Кеннеди выиграл на ТВ с 28 %, при 19 % у Никсона.


[Закрыть]. Но они были в меньшинстве. 88 % американских семей уже имели телевизоры, и число людей, наблюдавших первый раунд дебатов, по разным данным составило от 66 до 74[113]113
  Цифра приведена в Broadcast Magazine – издании, ведущем, в частности, мониторинг аудитории радио и ТВ.


[Закрыть] миллионов человек (через полтора месяца на участки пришло 68 895 537), при населении в 179 миллионов.

Дебаты анонсировались. Их ждали. До того «большинство избирателей не видели кандидатов “вживую”», – пишет Лари Сабато, аналитик из Вирджинского университета, автор работы «Полвека Кеннеди». – Они читали о них и видели фото, и вот получили принципиально новые основания для оценок главы государства, которого им предстояло избрать». Это был первый случай, когда американцы увидели соперников за Белый дом в личном поединке.

И, по мнению огромного большинства наблюдателей, они оценили Кеннеди выше. Он стал абсолютным победителем дуэли. Ряд экспертов считают, что в этот вечер он выиграл и выборы.

Журнал Time приводит слова Соренсена. Он заметил, что сперва команда не осознала в полной мере значения этого успеха. Впрочем, в неведении они пребывали недолго. День спустя, прибыв в штат Огайо, штабисты Кеннеди увидели, что толпы, встречающие кортеж, стали гуще. А встретившись с местными боссами партии, обнаружили, что их лояльность Кеннеди упрочилась.

* * *

Профессор Алан Шредер, автор книги «Дебаты в президентских кампаниях: сорок лет крайне рискованного ТВ», считает, что ключевую роль в победе Кеннеди на первых дебатах сыграл тот факт, что американцы еще не воспринимали ТВ как пространство для серьезных разговоров, но почти только как развлечение. И к дебатам отнеслись именно так. А Кеннеди, только что из Калифорнии, загорелый, обаятельный и умело играющий роль, смотрелся лучше усталого и потного Никсона. Они выглядели артистами разных амплуа. Никсон – человеком, попавшим в сложное положение, который всегда настороже, а Кеннеди – героем-победителем. Это амплуа было более удачным. Зрители хотели быть такими, как он, а не как Дик.

А у того и впрямь все было не просто. Он только что вышел из больницы после операции на колене. И сразу отправился по стране. За две недели, веся на двадцать фунтов меньше нормы, он объехал более двадцати штатов. До встречи с Кеннеди он произнес две речи, вымотался, голова трещала… И еще беда – отросла щетина (Никсон брился три раза в день). Помощники предложили грим, но светлая пудра в свете софитов превратила его лицо в болезненную маску.

Потом Дик лучше смотрелся в дебатах. Спасибо сотрудникам.

Но щетина, как и прежде, лезла, и цвет лица оставлял желать лучшего.

– Сэр, – предложили ему, – пригласите классного гримера, и хватит волнений по пустякам.

И – чудо. Немного умело наложенного грима, и, начиная со вторых дебатов, Дик стал телегеничней. Но помощники на достигнутом не остановились.

– Дик, – сказали они сердечно, – ваш образ стал куда привлекательнее, и все же вы выглядите усталым. Дают себя знать операция, госпитализация и агитация. Давайте поправляться.

– Вы о чем, парни? – спросил слегка задетый Никсон.

– Мы о коктейлях, сэр! – весело заявили те. – Легкие в приготовлении, питательные и вкусные коктейли из отличного американского молока, сэр!

– О’кей, давайте! – согласился кандидат.

И сразу в его руке оказался изящный фужер с гербом США, полный густой, пенной, розоватой жидкости. От нее пахло детством и солнцем в широких окнах аптеки, где юный Дик лакомился хот-догами, кока-колой и бесконечно соблазнительными коктейлями, тайный рецепт которых знал лишь один человек на земле – веселый аптекарь Натан Розенцвет.

Вскоре помощники, жена Пэт, сам Никсон и, главное, телезрители стали замечать: Дик окреп. И следа почти не осталось от изможденного облика, заостренности скул, теней под глазами… Да и сами глаза стали живее и выразительнее. Словом, дело пошло на лад.

Но… Но впечатление от поединка уже проникло в душу зрителя. И работало на Джека.

Через четыре дня после избрания он указал на важность своего появления на экране: «Телевизор управлял ходом кампании лучше, чем любой другой инструмент», – сказал президент. Через 20 лет, в отчете исследовательской группы «Смотрим вместе с нацией»[114]114
  With the Nation Watching (англ.).


[Закрыть] отмечалось: «Дебаты Никсон – Кеннеди сделали телепоединки самым “горячим блюдом” кампаний со дня изобретения предвыборного значка».

Очевидно, именно тогда немало светлых умов задумались о том, как изменит демократию телевизионная эра, насколько эффективно может формировать и контролировать предпочтения избирателей тот, кто купил (или еще как-то прибрал к рукам) и наиболее грамотно использовал кусок эфира. И в частности: куда в большей степени погружают зрителя теледебаты – в атмосферу свободного выбора в стиле Линкольна и Рузвельта или в студию реалити-шоу?

Любопытно, что следующая серия дебатов прошла только через шестнадцать лет. В 1964-м Линдон Джонсон знал, что и так управится с Барри Голдуотером. А в 1968-м и 1972-м Никсон от дебатов отказывался – слишком сильна была травма 60-го года.

Этот гуманитарно-технологический инструмент снова пошел в ход в 1976-м. Тогда Джеральд Форд согласился на дуэль с Джимми Картером. Сегодня дебаты – рутина президентских кампаний. С тех пор и поныне эксперты и политики, оценивая потенциальных кандидатов, задаются вопросами: «Кто эффектней смотрится на телеэкране? Лучше одет? Находчивей в споре?»

А в 60-м году все было в новинку. И участникам телепоединка, не имевшим ни личного опыта таких дискуссий, ни предшественников, опыт которых можно учесть, требовалась особая собранность, находчивость, ясность мысли, владение словом и собой.

При этом у обоих хватало уязвимых мест. И журналисты «били» именно по ним. Кеннеди (как предвидели оба соперника) атаковали, в основном указывая на его молодость и отсутствие опыта работы в исполнительной власти. Никсона же – подвергая сомнению его успехи в этой работе. Девиз вашей кампании, говорили ему: «Опыт – это важно!» Вы говорили, что участвовали в принятии решений на высшем уровне… Но Эйзенхауэр, отвечая на вопрос, какую из ваших идей он одобрил и принял, попросил неделю на размышление, надеясь что-нибудь вспомнить. Чье заявление правдивее – ваше или президента?

На это Никсон отвечал, что это, мол, дело президента – принимать и отвергать идеи, с которыми он выступал; что сам он не принимал главных решений, да и Айк не допустил бы вмешательства в свои полномочия. А что до опыта, то пусть американцы сравнят, чей богаче.

Кеннеди же переводил разговор об опыте то на историю соперничества партий (указывая на триумфы «ослов» и провалы «слонов»), то на личные планы и видение будущего. При этом он ловко сопрягал эти планы и «цели Соединенных Штатов», создавая у зрителей ощущение, что его планы и цели страны – суть одно и то же. А попутно подчеркивал, что при всей важности опыта сейчас важнее решить: какой президент и какая партия справится с вызовами нового десятилетия.

Он вообще лучше подготовился – зубрил ответы на возможные вопросы, снимался на кинокамеру, репетировал перед зеркалом. Его «натаскивали, как студента перед экзаменом», – писал Теодор Уайт в книге «Как делали президента в 1960 году». Тэд Соренсен вспоминал, как они с Джоном готовились к бою – сидя на крыше отеля «Амбассадор Ист» перебирали карточки с репликами по ключевым темам, отрабатывая позицию по каждой из них. «Мы знали: первые дебаты крайне важны, но не представляли, сколь важным окажется их результат на самом деле».

Последний тренинг занял несколько часов. Потом Кеннеди выступил перед членами профсоюзов (старик-Чикаго – колыбель и цитадель рабочего движения) и пошел вздремнуть, а команда занялась штабной рутиной. Вскоре, однако, пришло время будить шефа. Отправили Соренсена. «С удовольствием вспоминаю, – рассказывал он, – как вхожу я в спальню и вижу: свет включен, а он лежит и вроде спит, словно одеялом укрытый десятками карточек с записями».

В ходе первого раунда обсуждали внутренние дела. Но не забыли и о личных свойствах соперников. И, как водится, эта привлекло особое внимание зрителей. Ибо «только хорошо тренированный обозреватель, – отмечал комментатор журнала Reporter Дуглас Кейтер, участник одного из раундов, – мог бы выдержать перекрестный огонь доводов… скорострельные ссылки на «Доклады Рокфеллера», «поправки Лемана», «мониторинги престижа» и попурри из так называемых фактов». С ним согласен социолог Сэмюэл Лабелл: зрители «старались уловить смысл дискуссии, но чем больше они вникали, тем больше путались».

А вот личные свойства многое проясняли. Неважно, шла ли речь о школах или расовых проблемах, Джек был более точен и выглядел более компетентным.

То же касалось и политики внешней, которую обсуждали 7 октября в студии NBC в столице и 13 октября в жанре телемоста: Никсон из Лос-Анджелеса, а Кеннеди из Нью-Йорка. Говорили об СССР и красном Китае, угрожавшим Тайваню. Если конкретнее: надо ли воевать с КНР, если она атакует острова в Южно-Китайском море? И что делать, если возникнет кризис вокруг Берлина?

В ходе кампании Кеннеди назвал Никсона trigger-happy – «любитель спускать курок». Ничего обидного в этом нет. Но тот увидел здесь атаку на свою партию, как на партию «ястребов», и напомнил, что за последние полвека США при президенте-республиканце ни разу не воевали, а при демократах делали это трижды. «Утверждение, что республиканцы – это де любители спускать курки, – отметил он, – опровергают факты». Что же до Берлина, то не вопрос: он должен быть свободным. И если комми нападут, мы его защитим.

Кеннеди заявил: надо разобраться, насколько эти острова подпадают под договор 1955 года о защите Соединенными Штатами Тайваня и Пескадорских островов, отстоять которые надо непременно. Далее: США, безусловно, должны оборонять и Берлин, и весь Западный мир. Для этого Америке нужно усилить армию, совершенствовать обычные вооружения и повышать стратегический потенциал, выпуская больше ракет «Минитмен» и «Поларис». И начинать надо немедленно.

Что же касается разоружения, и прежде всего – ядерного, то Джон предложил провести в 1961 году переговоры об испытаниях в атмосфере и о нераспространении атомного оружия (ибо, вероятно, к 1964 году создать его смогут не менее десяти стран, включая Китай). Дадут ли что-нибудь эти переговоры, неизвестно, но – почему нет? Думать, что контроль за вооружениями невозможен, – ошибка. И это – еще одно важное расхождение с республиканцами и правительством Эйзенхауэра, которое, по его мнению, не уделяло должного внимания этому вопросу.

Обсуждая международную экономику, Кеннеди сделал акцент на важности разделения ответственности за развитие стран Азии, Африки и Южной Америки между развитыми странами. А Никсон, вернувшись к теме островов у берегов КНР, заявил, что не даст нанести ущерб США, «отдав коммунистам этот регион». И провозгласил кредо: «Ни поражения, ни отступления!»

Поскольку он выступал последним, девиз прозвучал как финальный, пафосный аккорд симфонии. Многие решили, что поле боя осталось за республиканцами. Но нет, по душе зрителям пришлись мирный тон Джека и стратегия неагрессивного патриотизма. А кроме того, впечатление от стартового поединка было столь мощным, что перекрыло воинственную риторику Никсона.

Последний раунд прошел 21 октября в Нью-Йорке. Говорили о Кубе, в отношении которой Штаты ввели эмбарго. Джек подчеркнул его неэффективность, ибо «коммунисты наступают очень быстро – в Лаосе, в Африке, на Кубе – везде». Не пришлось бы вводить слишком много эмбарго…

В ответ Никсон отверг возможность американской интервенции на Кубу, указав, что она станет «приглашением: идите, господин Хрущев, в Южную Америку».

– Откуда исходит угроза миру и свободе? – вопрошал вице-президент и отвечал: – Есть одна угроза миру и свободе – международное коммунистическое движение. Если мы хотим мира, то должны научиться иметь дело с коммунистами… Я знаю Хрущева. Я знаком и встречался с другими вождями коммунистов… И считаю, что надо выработать принципы взаимодействия с ними… позволяющие сохранять мир. И в то же время – расширять пространство свободы.

И вот тут неопределившийся избиратель столкнулся с проблемой: слова Никсона противоречили взглядам, которые он высказывал ранее. В команде Эйзенхауэра Никсон был, пожалуй, одним из самых жестких противников коммунизма и сторонников атаки на Кубу. Он был в курсе планов ЦРУ, которые вскоре приведут к катастрофе в заливе Свиней. Его позиция была известна, и речи о мире давали повод подозревать его в неискренности.

Отвечая, Кеннеди сказал: «В 1957 году я был в Гаване. Я говорил с американским послом. Дипломаты предупреждали: Кастро окружен марксистами и находится под их влиянием… Но… правительство ничего не сделало. Наша безопасность зависит от положения в Латинской Америке. Между тем… кандидат в президенты Бразилии апеллирует не к Вашингтону, а к Гаване, чтобы получить голоса сторонников Кастро…» И дальше: «Кто будет доминировать в Азии в ближайшие пять – десять лет? Коммунисты? Китайцы? Или свобода?[115]115
  Он задавался этим вопросом уже полвека лет назад!


[Закрыть] Достаточно ли мы делаем для этого? Мы довольны своей силой и престижем? Люди хотят подражать нам? Они признают лидерство Соединенных Штатов и готовы следовать за нами? Не думаю, что в нужной мере. <…> Господин Никсон говорит: мы – сильнейшая страна мира. Это так. Но пять лет назад мы были сильнее коммунистов, чем сейчас. Равновесие под угрозой… Они строят ракеты и в 1962 – 63 году догонят нас. <…> Последние 9 месяцев наш экономический рост был ниже, чем в других крупных промышленных странах. Когда я смотрю в небо, то вижу красный флаг на Луне»[116]116
  2 Из выступления Кеннеди на теледебатах 21 октября 1960 года.


[Закрыть].

Джек атаковал «слонов» (а значит, и Дика), бывших у власти в последние годы и из сегодня: «Правительство не делает ничего в отношении Кубы»; и из завтра: «Кто будет доминировать в Азии в ближайшие пять лет? Китайцы?»; «Советы догонят нас»; с земли – «Признают ли люди лидерство США?», и из космоса – «Вижу красный флаг на Луне»…

– Думаю, – делился мыслями Кеннеди, – мы должны показать миру, что мы, хозяева свободной страны, стремимся быть первыми. Без всяких «если». Без всяких «но». Без всяких «когда». Просто – первыми. Если мы сильны, если мы – первые, то побеждает свобода; побеждает наше общество; расширяются перспективы всего мира».

Оба кандидата говорили много и в основном – по делу: о Китае и Тайване, Кубе и Южной Америке, дипломатии и военной силе, промышленном росте и спаде, ценностях и идеалах, о международной политике, угрозах, вызовах и возможностях нового десятилетия, о совести и вере. Но дискуссия подходила к концу. Завершались дебаты, которые журналисты назовут «Великими».

Последнее слово (если не считать реплик ведущего – звезды ABC Куинси Хоува) досталось Никсону. Но лишь по очередности – не по значимости. Он сказал: «…Следующий президент, лидер Америки и свободного мира, будет велик лишь настолько, насколько велик наш народ. И в заключение я говорю: твердо верьте в Америку. Следите, чтобы юные американцы верили в идеалы свободы и в Бога, в отличие от наших противников – атеистов и материалистов».

Сказано веско. И все же… Все же истинную точку в дебатах поставил Кеннеди. Завершая свое предыдущее выступление: «Не верю, что на свете есть тягота или ответственность, которую бы каждый американец не понес ради защиты своей страны, ради нашей безопасности, ради нашего дела утверждения свободы. Я верю: такова наша миссия».

В 1936 году Рузвельт сказал: «Это поколение приглашено на свидание со своим предназначением. <…> Это предназначение – защищать Соединенные Штаты и свободу; и чтобы его исполнить, давайте выполним свой долг – возглавим страну и вновь приведем ее в движение».

Похоже, ошибаются те, кто считает, что в ходе дебатов победил не Кеннеди, а «более удачный телевизионный имидж как таковой»[117]117
  Например, независимый колумнист Ральф МакГилл или журналист New York Herald Tribune Эрл Мазоу.


[Закрыть].

В финальных репликах четвертого раунда и всех дебатов – главная разница между соперниками: Дик спорил, стремясь одолеть соперника в студии, а Джек – обращался к нации. Как писал об этом Роберт Далек в книге «Незавершенная жизнь»: Кеннеди выступил как лидер, готовый решать ключевые проблемы страны…

* * *

Вскоре Харрис представил меморандум по итогам дебатов. Соотношение голосов составило 48 % против 43 % в пользу Кеннеди. Резюме: «этим мы обязаны в основном дебатам».

Данные опросов говорили: большинство смотревших дебаты сочли слова Кеннеди искренними и верными, поверили, что он хочет того, о чем говорит. И может добиться. Американцы увидели того, кого почти не знали вчера и кому решили доверить свое завтра.