Текст книги "Джон Кеннеди. Рыжий принц Америки"

«Политическая машина, – сообщает “Британская энциклопедия”, – это организация, возглавляемая “боссом” или группой, способная предоставить [кандидату, партии] количество голосов избирателей, позволяющее сохранить… контроль за городом, страной или штатом».

Иными словами, один из ключевых элементов американской политики – хорошо отлаженный механизм, «производящий» голоса избирателей.

«Это – армия, – так описал этот агрегат Эдвард Флинн, с 1922 по 1953 год босс демократической машины в Бронксе[38]38
  Графство. Долго являлось местом проживания беднейших слоев белой общины Нью-Йорка.


[Закрыть]. – Пусть так называемый “независимый избиратель” думает, что политической машиной можно управлять с помощью доброй воли… На самом деле, как и любой армией, ею руководит дисциплина».

Черты такой машины – иерархия и дисциплина. В ней важны обязательства и ожидания, интересы и услуги. Победив, кандидаты выполняют обещания, данные избирателям. Идеологи и агитаторы объясняют позицию партии по разным проблемам. А на уровне квартала, района, города, штата боссы, их актив и СМИ, «помогают» избирателям понять: у них и их политика есть обязательства: у него – блюсти их интересы, у них – голосовать за него.

Создатель мощной машины в Канзас-сити «Большой Джим» Пендергаст говорил: «Меня звали боссом. Это значит… ты помогаешь людям. А они – тебе. Принуждать голосовать нельзя. Я никогда этого не делал. А если видел, что кто-то пытается, знал: долго он не протянет».

Машины оказывают или обещают оказать услуги группам избирателей в обмен на голоса. Если те согласны, значит их «голоса под контролем». Сердце машины – босс и его команда. Кровь – группы интересов, голосующие так, как надо. Цель – обеспечить именно такой результат.

Машины породило устройство жизни в больших городах, где интересы предельно сконцентрированы и организованы. Пример – бизнес: малый, средний, крупный. Еще пример – этнические группы: ирландцы в Бостоне или поляки в Чикаго с их весомой численностью и спайкой. Дальше – наемные труженики: литейщики, учителя, строители и прочие. С тех пор как в ходе борьбы рабочих за право на профсоюзы республиканцы были за работодателей, а демократы поддержали «организованный труд», союзы стали одной из сильнейших групп интересов, важным партнером машин и важной частью партии «осла».

Самое крутое достижение политической машины – контроль над числом голосов, гарантирующий победу всегда. Т. е. – монополия на власть. Добиться ее непросто. Но можно. Мэр Чикаго Ричард Дейли и его машина на десятилетия сделали город местом, где у республиканцев нет шансов. Есть только один способ борьбы с этим типом организаций: машина, которая сильней.

Это ясно видно на уровне страны. Как мы помним, «слоны» «рулили» Штатами почти всю вторую половину XIX века. А «ослы» – всю вторую четверть века XX… А потом – по очереди. И эта ротация власти – итог жесткой борьбы за избирателя, в которой с каждым годом ставки выше, а конкуренция острее.

Есть гипотеза, согласно которой переход власти в США от партии к партии определяет тайный «клуб» всемогущих воротил, как когда-то в Мексике или Португалии. Но авторитетные политологи убеждены: это возможно только там, где есть один полюс силы. И только до тех пор, пока не создан еще один или несколько полюсов.

Что же до Штатов, то там центров силы несколько. И они конкурируют за доли власти. Их и представляют главные партии в масштабах страны, штата, города, городка, городишки или округа. В округах американцы и голосуют. Там выдвигаются и кандидаты. Скажем, в Палату представителей Конгресса. Или в Сенат.

Палата – орган, представляющий граждан. В ней 435 членов. Выборы проходят раз в два года. Места расределяются среди штатов в соответствии с числом жителей. В Сенате заседают 100 политиков – по два от штата, который они и представляют. Их избирают на шесть лет.

Избираться в Сенат или Палату можно сколько угодно раз. Правила выборов схожи во всех штатах. Претенденты проходят первичные выборы – праймериз, где состязаются представители одной и той же партии. Затем победители праймериз от разных партий борются друг с другом. Порой в бюллетени включают и независимых кандидатов. Если член Палаты (конгрессмен) или сенатор оставит пост до истечения полномочий, на его место избирают нового законодателя.

Выборы президента не прямые. На них сперва голосуют избиратели, а затем – по итогам голосования в штатах – Коллегия выборщиков избирает главу государства.

Стать президентом может гражданин США по рождению, старше 35 лет, живущий в США не менее 14 лет. Согласно 22-й поправке к Конституции, одно и то же лицо может быть избрано президентом не более двух раз. Исключением был Рузвельт. В критических условиях Второй мировой войны его избрали на третий срок, а в 1944-м – и на четвертый. А потом ограничили число переизбраний, чтобы не позволить президентам создавать систему личной власти, избирающую их вновь и вновь. Тот, кто после смерти или отставки президента занимал этот пост два года и более, может быть избран только один раз. Это не коснулось Гарри Трумэна, который как вице-президент сменил умершего Рузвельта (поправка не имела обратной силы).

Прежде чем кандидат в президенты пойдет на выборы, его должна выдвинуть его партия на съезде делегатов штатов. Получивший большее число голосов утверждается кандидатом на кресло в самом белом доме Америки. Дальше – борьба с соперником от партии-конкурентки.

Нередко кандидат участвует и в праймериз. Это – риск: проигрыш на предварительных выборах делает выдвижение маловероятным. Но и победа не сулит автоматического успеха. На съездах царит борьба. Многое и тут зависит от мощи машин, работающих на и против кандидатов.

Когда складывается пара президент – вице-президент (до съезда, на нем или после), избирательная кампания стартует.

* * *

Возможно, кому-то покажется, что политическое устройство США описано здесь слишком подробно. Но не зная его, крайне сложно следовать за нашим героем – Джоном Кеннеди.

Во второй половине 40-х в партии «ослов» в Массачусетсе ирландцам была «зеленая улица». Они почти полностью контролировали партийную машину штата, опираясь на тысячи соотечественников-иммигрантов, которые уже во множестве покинули цеха и доки, пополнив ряды юристов, врачей, инженеров, ученых, служащих, бизнесменов. Они оттеснили янки на второй план, а новые иммигранты еще не освоились. А вечные соперники-итальянцы были слабы…

Тогда в Массачусетсе Демократическая партия была своего рода холдингом частных политических машин. Удобно для новичков! У кого есть деньги и карт-бланш в игре в политику.

Джеку карт-бланш обеспечил клан[39]39
  Бостон помнил его деда Патрика, а Фитц был жив и к нему прислушивались.


[Закрыть]. И отец.

Сыграл ему на руку и бывший мэр Бостона Джим Керли. Став конгрессменом, он задолжал 42 000 долларов как штраф за махинации на выборах. Он хотел в Бостон. В мэры. Там о нем подзабыли, и шансы были. А его победа освобождала место конгрессмена по 11-му округу…

И Джим в четвертый раз – уникум! – стал мэром Бостона. И пусть его ждала тюрьма, это открыло Джону путь в политику. Отец убедил: поражение – не трагедия! Hо… надо побеждать.

Это не спорт, не разбой, а скорее, искусство. Чуть-чуть иллюзия. Немного – страсть. Короче, сэр, политика – это не когда стреляют из кольта в люстру. А когда просто делают власть.

И если ты в деле – значит, в деле. Вольнодумство допустимо. Но помни: ты – часть целого. И тогда у тебя есть шанс достичь вершин, о коих сейчас ты и не думаешь. Ну и дерзай! Победишь – увидишь: служба конгрессмена не так уж трудна.

– Что же ты, Джек? Марш! А ля гэр ком а ля гэр!

– Yes, сэр.

Глава вторая
Политик по призванию

В прямом смысле слова. Его призвал отец.

Большинство в 11-м округе много лет «брали» демократы.

Те, кто здесь жил, – рабочие, мастеровые, инженеры, профессора, чиновники и даже люмпены голосовали за «ослов» – свою партию. И надо было всерьез постараться или полным кретином оказаться, чтоб здесь проиграть кандидату «слонов».

Джон Кеннеди кретином не был.

Кварталы старых доходных домов, чад мастерских, дым фабрик, нефтебазы, железные пути, лавчонки и бары, тюрьма штата… Ирландцы, итальянцы, славяне, немцы, евреи – беглецы от довоенной нищеты и военных ужасов, – моряки, докеры, заводские работяги, дальнобойщики, шпана… Их дети, жены и домочадцы – таков был электорат в 11-м округе. Точнее – в его восточной части. Немногие заходили сюда погулять в сумерках. Это было опасней, чем в среднем по стране. Здешние места когда-то крепко «держал» дед Патрик. Но теперь тут жили итальянцы, а политикой заправляли теневые дельцы, продающие свои голоса тому, кто больше заплатит.

И поразительное дело – в этот индустриальный, криминальный, маргинальный округ ни с того ни с сего втиснули другой, особый, по сути, мир – Гарвардский университет. Плюс – окрестности, где жили дельцы-янки, ученые и служащие. Прежде они были частью тихого 9-го округа, где «рулили» республиканцы, и вот теперь…

Впрочем, в 11-й входили и районы среднего класса – Кембридж и Саммервилл, аккуратные дома которых были мечтой работяг с востока.

Но в целом, по совести говоря, Джека электорат радовал не слишком.

С другой стороны, тот факт, что выдвижение здесь было, по сути, равно победе, играл ему на руку. Но до поединка со «слоном» нужно было побороться за выдвижение с однопартийцами. Пройти через праймериз.

Иные «знатоки» советовали не лезть на большие выборы, начать с уровня штата, скажем – идти в вице-губернаторы. Чем плохо? Но уж больно много метило на этот «вкусный» пост местных воротил, имевших связи в высоких кругах. Кроме того, Джона, честно говоря, больше привлекал гламурный и столичный Вашингтон, чем провинциальный Бостон.

И он решил баллотироваться именно здесь.

* * *

Что и говорить – для этих мест он выглядел непривычно.

Настоящий серьезный бостонский политик должен быть румян, пухл, задорен, разговорчив. Носить визитку, солидную шляпу, золотые часы с цепью и жить в собственном доме.

А Кеннеди въехал в отель «Бельвю» (где когда-то жил – не тужил медовый Фитц), часы носил на руке, не имел шляпы, ходил в пиджаке, был строен и темен загаром (из-за болезни и лекарств). Хотя и обладал немалым чувством юмора.

Потому-то он и рассмеялся в ответ на замечание одного крупного партийного босса, к которому заехал просить поддержки. Тот прямо сказал:

– Молодой человек, ваши дед и отец – солидные люди, я их уважаю, но вас не поддержу.

– Почему?

– Потому что вы похожи на такого-разэтакого афериста: живете, вон, в отеле…

Услышав это, Джек весело рассмеялся. Ему и в голову не приходило, что это важно.

Это сперва смутило, а потом развеселило воротилу. Он тоже хохотнул и спросил:

– Чего это вы смеетесь?

– Сэр, вы, конечно, правы, – ответил Джек, – но сейчас это не отель. Это штаб. Кстати, там нередко бывает мой папа. Заходите. Мы будем рады вас видеть.

Так и было: Джон часто навещал его в «Бельвю». И что же он видел? Комнаты, полные народа – друзей семьи и одноклассников, флотских офицеров и политических шарлатанов, карьеристов, активистов, мечтателей… Чтобы спокойно поговорить по делу, приходилось спускаться в холл. Но Джо это не смущало. Он сам немалую часть жизни провел в отелях – оттуда было удобно разруливать финансовые сделки.

Не будь отца, местные серьезные люди вряд ли приняли бы Джека всерьез.

Бостонская политика – не для мальчиков с чернилами под ногтями, бурчали они, но Джо! Джо – это голова… И деньги у него есть.

Без денег, конечно, и соваться не стоило. Но на важное дело долларов отец не жалел. И, как когда-то в бурный океан, Джек отважно «нырнул» в кампанию.

Ему пришлось создавать команду. И он ее создал. С ним были его друзья по Чоату, Гарварду и флоту. И главное – с ним был клан.

Джон подбирал людей родом из Бостона. А лучше – из округа. Молодых, энергичных, грамотных. Демократов не по партийному опыту или привычке, а по духу… Фрэнк Морриси и Марк Дэлтон; улыбчивый Тэд Риордан из Саммервилля; Том Бродерик из Брайтона; Дэйв Пауэрс, взявший на себя «крутой» квартал Чарльзтаун; Билл Кейли с востока и Джон Дроуни из Кембриджа – все были на войне, все были молоды, все хотели многого. И больше всех – Джек.

Обаятельный молодой человек. Хорошо одетый. С привлекательной внешностью. С правильной речью. И с какой-то отчаянной храбростью в глазах.

Порой они возвращались в «Бельвю» за полночь. Но так и надо вкалывать на праймериз.

Потому что на них все жестко. Бывает по десятку и больше кандидатов. И все – из одной партии. Это не конкурс идей и программ, это личное дело. Облить соперника грязью, обвинить во всех грехах – легко. Хвастаться прибылями и хвалиться медалями – сколько угодно.

Статная блондинка Кэтрин Фарли, ветеран, майор медслужбы, в белоснежном кителе шла на трибуну, чтобы назвать Кеннеди «бедненьким маленьким богатеньким мальчугашей».

Ее внимательно слушали четверо смуглых итальянцев (двое – по имени Жозеф Руссо), утверждавших: «Джо Кеннеди хочет купить выборы».

Некий учитель, решивший доказать, что можно баллотироваться без денег, призывал его оставить блажь папенькина сынка. Ему вторил Джо Ли, что часто баллотировался на разные должности в католических районах и, случалось, побеждал.

Ну, а бывший секретарь мэра Керли Джон Ф. Коттер и Майкл Нэвилл, что с разным успехом шел в мэры и Конгресс штата и считался реальным претендентом на победу, наперебой предлагали ему подучиться – поработать у них на побегушках.

Между тем Джон вел кампанию спокойно, энергично и целеустремленно. И соперники, чувствуя опасность, сменили насмешки на обвинения. Папа Джо прямо сказал, заявляли они, если захочу, изберу в Конгресс и своего шофера.

Сложно сказать, насколько опасными для Джека были эти слухи. Быть может, они и побуждали задуматься и усомниться средний класс, а у работяг с «востока» вызывали, возможно, смех: а что? Сказал – изберет. С такими-то деньгами… Кеннеди – люди серьезные. А нам нужно, чтоб в Конгрессе сидел серьезный парень. А Джек к тому же – герой.

И впрямь, война дала кандидату честь и славу – сильное орудие политической борьбы. Выступая перед избирателями, он не раз весело говорил о своем подвиге, но прежде всего – о матросах, об их мужестве и верности флагу. С особым теплом говорил он Джо. О погибших. О ветеранах. На трибуне, на ящике, просто на земле стоял не только герой и брат героя, но человек, воздающий дань павшим за свободу Америки и других народов. И обещавший заботиться о живых. А их были тысячи – парней, вернувшихся с войны, в том числе раненых и увечных. И его слушали. Ему хлопали. Его шуткам смеялись. Ему жали руку.

Пешком и на машинах округ бороздили его активисты – звонили в двери, просили голосовать за Кеннеди. От них не отставала Роуз. Она приглашала на чай. Сегодня – жен боссов, а завтра – домохозяек. Сестры Джека были с ними приветливы, шутили, подносили печенье. Гостьи были довольны: вон какая у кандидата любящая, красивая, настоящая американская семья. А как они плачут по погибшему мальчику. А ведь чуть не потеряли двоих! А мой Билли вернулся без руки. А сколько их теперь – калек на пособии? А Джек может им помочь…

В мае 1946 года Джек с треском разгромил соперников-однопартийцев.

Утром он отправился на избирательный участок с дедушкой и бабушкой Фицджеральдами. Потом – в кино, на «Ночь в Касабланке». К концу сеанса подоспели результаты праймериз. У него – 22 183 голоса. Майкл Нэвилл мог нервно курить в уголке – он получил вдвое меньше. Коттер проиграл со счетом три к одному. Белоснежка майор Фарли пришла пятой. Джек взял 42 %. Для гонки десяти кандидатов – очень неплохой результат.

Джек принял успех спокойно. Хотя и был в восторге. А вот дедушка Фитц!..

Надо было видеть, как он, распевая «Сладкую Аделину», бацал ирландскую джигу…

Так Джон получил мандат Демократической партии на борьбу с республиканским кандидатом. И победил, получив на выборах в декабре в два раза больше голосов. А что вы хотите – 11-й округ. Здесь всегда побеждают демократы.

Сразу после победы Джек, Бобби и сестрица Пат отправились путешествовать. Вместе они проехали 40 000 километров по Израилю, Индии, Вьетнаму и Японии и сдружились еще крепче. С тех пор Бобби стал непременным участником всех серьезных политических операций брата. А их предстояло немало.

В январе 1947 года двадцатидевятилетний конгрессмен Джон Кеннеди занял свой кабинет в корпусе Палаты представителей Капитолия – комплекса зданий, где расположены учреждения законодательной власти США. Но это еще не значило стать политиком.

Однажды он в смущении рассказал сотрудникам: «Вхожу я в лифт, а какие-то – мне: эй, чел, нажми-ка четвертый…»

Таков его вид: галстук ослаблен, сорочка торчит… Он привык надевать первое, что попалось под руку. А то и костюм, который слуга Джордж Томас приготовил для стирки. Так что опытные коллеги видят в нем юного выскочку, а матерые лоббисты называют «парниша».

Как-то он играл в футбол со школьниками. И тренер спросил:

– Ну как конгрессмен в игре?

– Конгрессмен? Ну и кликуха! Ему надо больше тренироваться. Будет работать – выйдет толк. Мальчишки, что «пинали мячишко», не знали, что перед ними – законник…

В Конгрессе Кеннеди много работает над законами о труде, заботясь о рабочем человеке, но следя, чтоб смутьяны-«комми» не сбили его с толку. Одним словом – «бутербродный либерал».

Служба конгрессмена и впрямь оказалась не так трудна.

Особенно если у тебя толковые сотрудники. Его тогдашняя секретарша Мэри Дэвис и помощник Тэд Риордан усердно вели переписку с округом, разъясняя людям, что для них сделал их конгрессмен, как голосовал по важным для них вопросам… И люди это ценили.

Ему часто писали. И он всегда отвечал. Да, у сотрудников были образцы ответов, но годились они не всегда. А Джон понимал важность общения. И знал, как люди ценят внимание: о его ответе мистер Джонс расскажет миссис Джонс, а та – миссис О’Хара, а та мужу Майклу… И тот скажет: знаешь, Люси, а ведь не зря мы выбрали этого парня. Давай-ка и в следующий раз…

Для избирателей его двери всегда открыты. Он записывает их имена, а потом толкует по-приятельски: как дела, Гарольд? Все в порядке, Люси?

В его элегантной квартире в Джорджтауне его ждут горничная Маргарет Эмброуз и черный слуга Джо Томас. Он же чистит его одежду и приносит в Конгресс судки с домашней едой.

Джек холост, и его встречи с девушками мало кого интересуют. Как и то, что девушек много. Должен же и конгрессмен когда-то жениться. И выбрать супругу. Как тут обойтись без свиданий? И друзья у него приличные – вот, скажем, Джо Смазерс – молодой, энергичный, холостой. Отчего ж им не сводить девушек в кино или на бейсбол? Отчего не съездить на пикник?

В те времена заезжать с девушками в отели было лучше в маленьких городках Виргинии и Мэриленда, где тебя никто не знает и где ты вряд ли встретишь знакомых. А еще лучше – в мотели на отдаленных дорогах, где не просят предъявлять права.

Но и спорт, и развлечения, и романы постепенно отступают на задний план. Мало-помалу политика увлекла Джона. Он все больше верит в себя. Его уже не зовут «парнишей». Он и в Конгрессе уже почти ветеран. Он знает парламентскую «кухню». Отец внушает: Конгресс – это старт. Так беги! Пора в Сенат.

Да, твой будущий соперник – матерый Генри Кэбот Лодж. Но «сделаем» и его. Вперед!

Пройти в Сенат – задача не из простых. Сенатор представляет не жителей округа, а весь штат. Он вхож и на мировую арену. Джека всегда влекла мировая политика…

Он готовится к новым выборам. Он делает свою программу масштабней и глубже. Говорит о войне в Корее, о роли Москвы и Пекина. Чаще общается с дипломатами и журналистами. Едет в Европу, встречается с Тито, Неру, Бен-Гурионом, папой Пием XII… Его задача – понять: выполнят ли страны НАТО свои обязательства, если США пошлют в Старый Свет войска для их защиты? Он посещает Британию, Францию, Италию, встречается с видными политиками и незаметными (но важными) чиновниками, конспектирует свои впечатления и итоги бесед, а вернувшись, готовит доклад – свое видение ситуации.

В начале 1951 года сенатские Комитеты по международным и военным делам совместно обсуждали вопрос: направлять войска в Европу или не спешить. После госсекретаря Ачесона, генералов Эйзенхауэра и Маршалла пригласили выступить конгрессмена Кеннеди как эксперта, только что вернувшегося «из полей».

И он говорит. Впервые – перед такой аудиторией. Перед ним – крупнейшие гражданские и военные чиновники, мастера глобальной политики, сенаторы. Он говорит о стратегической важности Западной Европы и о ее слабости. О потребности в военной помощи. О том, что надо убедить европейцев наращивать оборону – выставить по шесть дивизий вдобавок к каждой американской. Его подход прост: цель не в том, чтобы «Америка делала меньше, чем может, а чтобы Европа делала больше, чем сейчас».

Этот подход по душе не всем. К нему обращается опытнейший сенатор Уолтер Джордж: «Вы – член именитой семьи. Ее влияние на общественное мнение хорошо известно. Поэтому я хочу спросить вас: вы помните выступление вашего отца в декабре 1950 года?»[40]40
  Речь идет о лекции Джо Кеннеди в Виргинском университете, с которой он выступил за два месяца до слушаний.


[Закрыть].

Джек помнил. В этой лекции Джо призвал Америку уйти из Кореи, а о Европе заявил: «Обсуждать вопрос, где остановить русских – на Эльбе или на Рейне, – нет смысла. Не лучше ли убраться [из Европы] прямо сейчас? Правда такова: если русские решат наступать, мы сможем остановить их только на этой стороне Атлантики. Возможно, через десять лет, через поколение или чуть позже, Европа станет коммунистической».

– Вы расходитесь во мнении с отцом? – спросил сенатор.

– Мой отец… считает, что защищать Европу слишком сложно и слишком поздно, – ответил Джек. – Они думают, что мы пошлем солдат на смерть. Но без Европы Америке не выжить.

– Я считаю так, – заключил он. – А мнение отца спросите у него.

На этих слушаниях впервые публично прозвучала его позиция: Защищая Европу, мы защищаем Америку. Это – прообраз будущего подхода Кеннеди-президента. А в тот момент – его прорыв в большую внешнюю политику.

Он становится все заметнее в Конгрессе. А в 1952 году вступает в борьбу за место в Сенате от штата Массачусетс. Его штабом командует Бобби. Он тоже включается в план отца.