Текст книги "Карми"

Глава 14

– Стенхе, – сказала Сава, когда они отъехали от Савитри на две лиги, – я думаю, Руттул прикажет Маву следовать за мной.

– Может быть, – проговорил Стенхе. – Руттул не очень уверен в твоем благоразумии.

– А в благоразумии Маву?

– Маву – хокарэм, – ответил Стенхе. – Только характер у него нелегкий. И зачем Руттулу в нем сомневаться?

– Маву не любит Руттула.

– Руттул не девушка, чтобы его любить, – отозвался Стенхе. – Хокарэм может ненавидеть хозяина, но служить ему обязан. Если уж на то пошло, то и мне не очень нравится быть его слугой.

– Почему? – спросила Сава. – Ты же всегда такой доброжелательный.. .

Стенхе не ответил. Он не считал нужным посвящать Саву в свои предположения.

«…Потому что Руттул тоже хокарэм. Хокарэм на какой-то свой заморский лад, как будто не очень знакомый с боевыми искусствами, но обладающий другими качествами хокарэма.

Он свободен. Это самое главное качество хокарэма – внутренняя свобода, умение смотреть на обстоятельства не из-под чьей-то руки и не через очки суеверий. Он обладает уверенностью в себе. Это тоже одно из проявлений свободы, и, как ценящий свободу человек, он не дает своим чувствам одержать верх над собой.

Он ценит жизнь, причем не только свою. Как ни странно это для постороннего человека звучит, но хокарэмы тоже не любят убивать: любая смерть – это нарушение равновесия.

Взвесь все и действуй – гласит неписаная заповедь.

Согласно ей поступают многие, даже те, кто о ней не подозревает; и каждый взвешивает на свой лад: иные мгновенно, иные тянут время.

Руттул взвешивает по-хокарэмски: скоро, отметая сомнения, не боясь своих ошибок. О верности его решений Стенхе судить не брался, но, раз Сургара двадцать лет доводила до отчаяния соседних государей, что-то у Руттула получалось.

Такой результат мог бы быть простым везением, но сам Руттул в беседе наедине со Стенхе сказал, что человек он невезучий.

– Из грязи в князи, – напомнил тогда смело Стенхе.

– Наоборот, – хмуро возразил Руттул. – Говорил бы ты сейчас со мной, если б у меня джампер не сломался.

Стенхе запомнил незнакомое слово «джампер», а сам спросил:

– Сан принца низок для тебя, государь? Руттул не задумался:

– Не в этом дело, Стенхе. Просто у меня было бы совсем другое положение…

Именно тогда Стенхе и понял, что Руттул – чужеземный хокарэм.

А хокарэм не может быть слугой хокарэму – это против заповедей.

Поэтому-то Стенхе и не мог относиться к Руттулу с полным уважением. Не показывать настоящего своего происхождения на людях – это одно, а скрывать его от своих – это совсем другое.

– Стенхе, – сказала Сава, – мы незаметно вернемся и проследим, что Маву будет делать.

– Вот морока, – пробормотал Стенхе, боясь в душе, как бы Маву не сглупил да не отправился догонять Саву сегодня же.

В засаде они сидели четыре дня, Маву все это время как привязанный торчал в Савитри около Руттула – вид у него был, как обычно, легкомысленный донельзя.

– Не хватит ли, госпожа? – спросил Стенхе утром пятого дня.

Сава молчала, глядя в сторону Савитри.

– Не успеем до Миттаура добраться, госпожа, – продолжил Стенхе. – Дожди пойдут.

– Ладно, – решила Сава. – Седлай коней, Стенхе. Ехали они быстро, на перевале Твалли были через пять дней, но к тому времени Маву, спрятавшись в скалах, смотрел на них сверху. Он видел, как Сава оглянулась назад. Кого она искала там? Вероятно, его и искала.

«А я здесь! Ку-ку, милая госпожа, – думал Маву весело. – Значит, все-таки дня три пыталась меня перехитрить».

Стенхе, увидев на дороге выложенный камешками тайный знак, оглянулся, оценивая, где может скрываться Маву. «Хорошо, – одобрил Стенхе. – Вдвоем будет легче».

Он направил коня так, чтобы тот как бы невзначай ступил на знак и разрушил его.

– Что? – спросила Сава, настороженная таким странным маневром.

– Горный лев, – сказал Стенхе спокойно. – Видишь? Он указал на склон горы.

– Баран, – возразила Сава, приглядевшись.

– Баран в пятнышках? – сыронизировал Стенхе. – Что-то новенькое, госпожа.

– Вон то пятнистое? Это же камень! – удивилась Сава. – И вовсе не госпожа, а Карой. Тебя разве учить надо?

– Извини, Карой, забыл, – попросил прощения Стенхе. На его счастье, горный лев действительно появился на склоне, это позволило хокарэму ткнуть пальцем в гибкий кошачий силуэт среди камней: – Вон же он, Карой!

Сава проводила взглядом пятнистый, сливающийся с камнями силуэт.

– Может, поймаем? – предложила она. – Зачем? Тебе он мешает?

– Шкура красивая…

– Куплю я тебе шкуру в Миттауре. Или ты хочешь шкуру с приключениями?

Сава промолчала.

– И потом, – добавил Стенхе, – у этого льва шкура плохая будет. Лев старый, облезлый…

– Стенхе! – воскликнула Сава. – Ты не можешь видеть, что он облезлый!

– Я по повадке вижу, – объяснил Стенхе. – Видно же, что старый.

Маву, поглядывая сверху, забавлялся ситуацией: «Шкуру горного льва, госпожа, я тебе добуду, а вот попробуй-ка ты меня найди…»

Сава, похоже, поверила, что Маву остался при Руттуле, – во всяком случае, если она и оглядывалась, то совсем не так, как если бы хотела кого-то отыскать.

– Что ты вертишься, Карой? – спросил Стенхе.

– Мне кажется, кто-то смотрит на нас.

– Мне так не кажется, – возразил Стенхе.

…Город Интави, столица Миттаура, открылся перед Савой внезапно, за поворотом дороги. Она увидела перед собой сборище каменных башен, жмущихся одна к другой.

– Это Интави? – спросила Сава Стенхе.

– Интави, – кивнул он.

Интави ничуть не был похож на города, уже виденные Савой, да и бывалые путешественники, посетившие не одну страну, утверждали, что ничего подобного нигде нет.

– Здесь каждый дом – крепость! – восхищенно воскликнула Сава, но что иное она могла ожидать в Городе Тысячи Крепостей ?

Одной стороной Интави жался к пропасти, другую защищала каменная стена. Издали стена казалась не такой уж высокой, но когда Сава и Стенхе приблизились, они обнаружили, что стена буквально нависает над ними.

У городских ворот им пришлось подождать. Правда, Стенхе растолкал простолюдинов, но процедура пропуска чужестранцев оказалась в Интави довольно томительной: им полчаса пришлось просидеть на лавке в караулке, пока стража решала, может ли проехать седобородый ирауский купец.

– Я Стенхе из Лорцо, – когда подошла их очередь, сказал хокарэм, предъявляя поддельные подорожные, согласно которым он был служилым человеком гортуского наследника. – Прибыл по частным делам.

– С тобой должны следовать два сына, Маву и Карой, – прочитал чиновник в пергаменте.

– Карой – вот он, – показал Стенхе. Сава проворно вскочила с лавки и поклонилась. Чиновник поглядел на Саву и опять обратился к документам:

– Карой, четырнадцати лет, глаза голубые, волосы темные, аоликанское обличье. Да, похож. А старший где?

– Он заболел, и ему пришлось вернуться домой. – Какая болезнь? – осведомился чиновник.

– Рожа, – ответил Стенхе. – Совсем колено разнесло. Какой из него путешественник…

Чиновник согласился:

– Да, рожа – болезнь неприятная. Говорят, если прикладывать листья красного копытника, помогает…

– Лучше к шептуну сходить, – возразил Стенхе, хотя знахарство не признавал совершенно.

Чиновник начертал в пергаменте несколько знаков.

– Торговать чем-нибудь собираешься, Лорцовен Стенхе?

– Я не купец, – сдержанно ответил Стенхе.

– Разумеется, – кивнул чиновник. – Но это обязательный вопрос. Ты же знаешь, что в Миттауре чужеземец торговать не вправе.

– Да, конечно, – проговорил Стенхе.

– С тебя пошлина пол кроунто, – сказал чиновник. – И с твоего сына четверть.

– У меня нет миттауских денег. Сколько это в таннери? Чиновник обратился к счетам и ловко подсчитал:

– Три таннери с четвертью.

Стенхе вручил ему требуемую сумму, и они смогли проехать в город.

– Я забыл, – обратился Стенхе к чиновнику, – улица Сребрянщиков – это где?

Чиновник объяснил. Стенхе поблагодарил его и сел на коня.

– В Миттауре очень вежливые люди, – заметил Стенхе Саве, едущей рядом с ним.

– Да, – сказала Сава. – Но три четверти кроунто – это не три с четвертью таннери. Это таннери и три уттаэри. Меняльный процент шесть уттаэри. А где еще три уттаэри ?

– Так чиновник не обязан брать майярские деньги, – объяснил Стенхе. – Да и запомни, что в Миттауре на уттаэри никто не считает. Самая мелкая майярская монета здесь – четверть таннери. А если мелочь попадается, ее девушкам на мониста отдают. В Миттауре деньги дешевые. А ты хорошо разговор понял, Карой?

– Ага. Только они очень быстро говорят. Ты говоришь медленнее. И на улицах у них галдеж невероятный…

Да, такой гам в Гертвире стоял только на рыночных площадях; на тесных же улочках прохожие старались прошмыгнуть мимо друг друга, не вступая в разговоры, разве что хозяйки перекликались с соседками из окон своих домов.

А в Тавине даже на базаре гомона не было. Сургарские купцы и в обычае не держат зазывать покупателей – они с достоинством ждут, пока к их товару не подойдут.

Здесь же говорили громко, и не только торговцы, но простые прохожие: уж казалось, и новостей-то никаких нет, о чем разговаривать можно?

– Город Сплетников, – сказал Стенхе тихо. – Так его тоже называют. – Он приглядывался к домам на улице Сребрянщиков. – Нам, кажется, сюда, Карой.

Миттауский купец Павутро был доверенным человеком Руттула, через него сургарский принц получал сведения о происходящем в этой стране. Сведения эти касались в основном дел торговых – о чем еще может сообщать купец? Но были новости и политического характера, и Руттул считал их весьма интересными.

А кроме того, Павутро вел торговые дела Руттула, те, которые Руттул не мог проводить от своего имени; для торговых операций на счету Руттула лежали значительные суммы, и на эти деньги, рассчитывал Руттул, Сава безбедно сможет прожить много лет.

О том, кто такая Сава, Стенхе сообщил Павутро не сразу: сначала был плотный обед, потом отдых, а вечером, когда Сава осматривала мастерскую, где работал брат Павутро, Ктаури, Стенхе и купец собрались побеседовать.

– Очень трудно, – проговорил задумчиво Павутро, узнав, в чем дело. – В Интави от кого-либо новости скрыть невозможно. Она… прошу прощения – Карой, ведь очень хорошо понимает по-миттауски.

– Я хотел увезти ее в горы, пока новости, которых мы ожидаем, не перестанут быть новостями и о них прекратят говорить.

– Да, но под каким предлогом? – спросил Павутро. – Вряд ли Карою захочется посмотреть стада моего дедушки…

– В Миттауре много древних крепостей и храмов, – сказал Стенхе. – Карой любит смотреть старинные здания.

– Ну, в Миттауре все здания на один лад, – возразил Павутро. – О! Я знаю! Рудники Нтангра и пещерный храм.

– Пещерный храм? – почесал нос Стенхе. – Хорошо. А вот рудники… Не знаю. Вообще-то Карой, насколько я понял, решил посмотреть знаменитое миттауское оружие.

– Зачем оно ей? – удивился Павутро. – Я думал, она драгоценности покупать приехала. Но если ей нужно оружие, то надо ехать в Арзрау.

– А нас туда пустят?

– Вот уж не знаю. И вряд ли что там вам продадут. Вот если бы подарили…

– Не всякому такое везение… А в Арзрау из Интави долго новости идут?

– Да нет, недолго, – ответил Павутро. – Но понимаешь ли, там говорят так своеобразно, что даже не все миттаусцы хорошо понимают. И вдобавок там нет обычая делиться с чужеземцами новостями.

– Отлично, – одобрил Стенхе.

– А праздник Атулитоки можно посмотреть в долине Гарали. Там тоже малопонятный говор, к тому же там народ не любознателен. То, что происходит за пределами долины, их не интересует.

– Ладно, – согласился Стенхе. – А потом еще что-нибудь придумаем.

– И… еще, – сказал после паузы Павутро, – скажи мне, как ты думаешь, сколько дней есть в моем распоряжении? Я хочу привести в порядок мои торговые дела.

– Около недели, – ответил Стенхе, наблюдая за тенью на лице Павутро. – Что, очень мало?

– За неделю можно горы своротить.

Стенхе увез Саву на пятый день после этого разговора. Все эти дни он ходил с Савой по ювелирным и оружейным лавкам. Он посматривал на Саву. Сава равнодушно глядела на те драгоценности, которые он покупал, зато по ее взглядам Стенхе догадался, что та подыскивает меч, кинжал и дорогой пояс с перевязью.

«Подарок Руттулу, – догадался он. – Ох, девчонка, девчонка…»

Он все понял, как если бы поприсутствовал при разговоре, который недавно Сава вела с Маву в Савитри.

– …Маву, – позвала тогда Сава, а Маву откликнулся, не поворачивая головы. Он был занят делом – точил свой меч, хотя зачем ему нужен был меч? Разве что для утренних разминок со Стенхе. – Маву, почему Руттул меня не любит?

– Ну уж и не любит, – возразил Маву, не отрываясь от дела. – Нянчится с тобой, что тебе еще надо?

– Я хочу стать его женой, – сказала Сава.

– А сейчас ты кто? – осведомился Маву.

– Приемная дочка.

– Тоже неплохо, – проговорил Маву, проверяя остроту меча. – Вот подрастешь, подыщешь себе кавалера…

– Я хочу быть женой Руттула!

– Ну, это глупости, – рассудительно возразил Маву. – Ты для Руттула не женщина, а детеныш. У Руттула Хаби есть – видная, красивая, понятливая. Станет он на такую стрекозу глядеть…

– Я стрекоза? – переспросила Сава. – Карми? – Она припомнила искореженное словечко, которым обозвал ее принц Катрано.

– Карми, – рассеянно согласился Маву.

– Я же у тебя совета прошу! – зло толкнула его Сава. Маву вскочил на ноги.

– Конечно карми, – рассерженно рявкнул он. – Ты что, не соображаешь, что у меня в руках оружие? И очень острое оружие!

Он взмахнул мечом и сверкающим лезвием скосил небольшое деревце, росшее рядом.

На Саву это впечатления не произвело.

– Маву, – прошептала Сава, – скажи Руттулу, что я его люблю.

Такие подвиги были Маву не под силу.

– С ума сошла! – воскликнул Маву. – Постыдилась бы! Разве поступают так высокорожденные девушки? Как можно вешаться мужчине на шею!

– А как можно?

– Никак не можно! – взвился Маву. – О боже, совсем распустил тебя Руттул!

Сава, не обращая внимания на его растерянность и смущение, продолжала допытываться:

– Неужели девушка даже знака не может подать мужчине, которого любит и который не обращает на нее никакого внимания?

– Это неприлично, – убеждал ее Маву.

– Что же мне делать?

– А знаешь, – припомнил вдруг Маву, – знатные девушки все-таки могут дать знать мужчине о своей любви. Такой обычай есть. Надо подарить Руттулу оружие.

– Оружие?

– Ну да, – оживился Маву. – Дай мне денег, и я съезжу в Тавин, выберу что-нибудь для него.

– Не что-нибудь, а самое лучшее, – уточнила Сава.

– Разумеется, – отозвался Маву. – Только жаль, что тебе сейчас приспичило. Караван с оружием приходит из Миттаура весной, вот весной-то и бывает лучшее оружие.

– Из Миттаура? – переспросила Сава. – А гортуское?

– Ну где же ты купишь гортуское? – разочаровал ее Маву. – Да и зачем Руттулу гортуское? Оно для боя, а из Руттула фехтовальщик никудышный. Ему нужно парадное, драгоценное. А как раз миттауское и для боя, и для красоты.

Сава подумала.

– Маву, – сказала она вдруг, – давай поедем в Миттаур!

– Ну что ты! Руттул тебя не отпустит!

Но Руттул совершенно неожиданно разрешил ей съездить в Миттаур. Сава поняла это так: Руттул считает ее достаточно взрослой, чтобы можно было безболезненно отпускать ее хоть на край света, и в то же время он рад, что она не будет путаться под ногами.

Изменит ли что-нибудь оружие, которое она подарит Руттулу? Вряд ли, понимала Сава. И хотя она проявляла какой-то интерес к оружейным лавкам, настроение ее становилось все хуже и хуже.

Стенхе это ухудшение уловил.

– А знаешь что, Карой, – сказал он. – Давай-ка в Арзрау съездим? Там лучшее оружие во всем Миттауре делают. Да и вообще поездить по стране неплохо. Не сидеть же нам в Интави до самого Атулитоки.

– Хорошо, – ответила Сава. – Пусть будет Арзрау. Когда поедем?

– Да хоть завтра.

…Нтангрские рудники большого впечатления на Саву не произвели, разве что обрыв, расцвеченный полосой драгоценной пламенеющей киновари, запомнился ей. Все остальное она осмотрела как по обязанности, в желании убить время.

Зато Нтангрский пещерный храм, более трех тысяч лет назад сотворенный давно исчезнувшим народом, интерес вызвал неподдельный.

Миттаусцы по своим обычаям народ веротерпимый, не то что майярцы, – богов они почитают и своих и чужих, поэтому древний храм не разрушили и не разграбили, наоборот, монахи из ближайшего монастыря не забывали поддерживать огонь в светильниках, хотя поклонялись они совсем другим богам. Не пришло им в голову и переоборудовать храм для своих обрядов: по мнению миттаусцев, это стало бы началом конца света.

Сава провела в пещерах больше двух недель. Ее восторги не могли не порадовать ревниво относящихся к красотам родного края миттауских монахов. Стенхе тоже радовался, но совсем по иной причине. По его расчетам, в Интави уже должны были дойти вести о большом наводнении в Сургаре.

Когда восхищение Савы стало стихать, Стенхе напомнил об Арзрау. Ехать туда Саве не очень хотелось, она полагала, что эта поездка будет неинтересной и бесплодной. Ничего от Арзрау она не ожидала – об арзраусцах шла молва как о людях суровых и не любящих чужаков; но Сава обнаружила, что слухи эти неточны, когда в долину Нтангра прибыл владетель Арзрау.

Уже за два дня до этого в монастырском постоялом дворе поднялась суматоха. Готовили покои для знатного гостя и его свиты. Стенхе уже подумывал уехать от греха подальше, но решил: что в мире ни делается, все к лучшему.

Из уважения к чужеземцу настоятель зашел предупредить, что тот должен быть представлен принцу Арзрау. Стенхе поблагодарил настоятеля за внимание и отправился с Савой знакомиться со знатным постояльцем.

Принцу уже доложили, что в монастыре живет старый гортуский воин со своим сыном; доложили также и о том, что пребывает он в Миттауре явно под надуманным предлогом, наверняка с тайной миссией, но вот в чем заключается эта миссия – совершенно неясно. Во всяком случае это вряд ли шпионаж, поскольку никакой воин таким постыдным делом заниматься не станет.

Стенхе великолепно понимал, что причину приезда в Миттаур надо называть, пусть даже и очевидно вымышленную. Ложь еще не самый страшный из пороков, пусть уж принц Арзрау видит, что Стенхе из Лорцо врет неумело. Главным сейчас было понравиться принцу и приобрести в Миттауре высокого покровителя.

Стенхе не прилагал особых усилий, чтобы понравиться. Внешность у него, он знал, была располагающая: хоть и не слишком благообразная, но вполне подходящая для воина. Стенхе лишь убрал из своей речи книжный говор, более подобающий монаху.

И своего он добился.

Старый заслуженный солдат, честный вояка, с достоинством и почтением взирающий на благородных господ, и его юный сын, ясноглазый и по-детски робкий, принцу Арзрау понравились.

– Пригожий у тебя мальчик, Стенхе, – заметил принц. – Сколько ему?

– Четырнадцать исполнилось, государь, – с поклоном отвечал Стенхе.

– Тогда он ровесник Паору, – принц указал на своего сына, стоящего рядом.

Стенхе поклонился молодому принцу.

– Твой сын не очень похож на тебя, – заметил принц.

– Он пошел в мать, – отвечал Стенхе. – Она была из настоящих аоликану. Я же, сами видите, породой не вышел.

– Да, – согласился принц. – Твой сын сделает хорошую карьеру, когда вырастет. У вас в Майяре самое главное – иметь благородную внешность.

Принц был прав. Здесь, в Миттауре, где население было однородным, смешным казался Майяр, где особенно ценились темные волосы, серые (а еще лучше – голубые) глаза и тонкий прямой нос. Правда, за четыреста лет пришлые аоликану уже довольно сильно смешались с завоеванным ими майярским населением, но старые предрассудки сохранились.

Внешность Савы вполне соответствовала стандартам майярской красоты, хотя с одной поправкой: по тамошним меркам, ее красота была скорее на мужской лад. Сава была безукоризненно здоровой, смугловатой от загара, да и физически неплохо тренированной; признанные же майярские красавицы поголовно были рахитичными, бледными до полупрозрачности. Саве сильно повезло в раннем детстве, потому что методы воспитания Стенхе уберегли ее от неизбежных для знатной девочки хвороб. Но все же сравниться силой и умением с мальчиками-одногодками Сава не могла, поэтому Стенхе, когда принц предложил своему сыну померяться силой с Савой-Кароем, поспешно сказал:

– Боюсь, Карой неподходящий противник высокорожденному Паору. У Кароя недавно была сломана правая рука, он еще не восстановил силу.

Принц настаивал. Принесли учебные тупые мечи, предложили Саве выбирать – первым выбирает гость. Сава выбрала один из длинных мечей; он был немного тяжелее, но рукоять у него была большая. Сава взялась за него обеими руками: фехтование одной рукой было не для нее.

Принц Паор был чуть выше и гораздо плотнее. Он вооружился коротким мечом и кинжалом, – вероятно, он любил сирайский стиль.

– Саутханская защита, – сказал Стенхе почти неслышно над головой Савы. Сава поняла, что он хотел сказать.

Поединок было решено провести во дворе. Посмотреть собрались все, кто только мог, даже монахи. Правда, этот бой не обещал быть особенно интересным, но в Миттауре очень любят благородное искусство фехтования.

Сава приняла классическую саутханскую стойку: ноги расставлены, обе руки на рукояти меча, опущенного прямо перед собой. Паор стоял, как ожидалось, в сирайской стойке, очень популярной в Миттауре: в пол-оборота к противнику, правое плечо вперед.

Зрители шумно обсудили выгоды и недостатки этих положений. Надо отдать справедливость, болели собравшиеся не только за своего молодого принца, кое-кто сделал ставки на никому не известного мальчика Кароя – понравилась его уверенность.

Принц нападал. Конечно, его умение ни в какое сравнение не шло с умением Маву или Стенхе, но дрался он азартно, не щадя противника, и Сава с трудом отбивала удары. Саутханская защита – из приемов не зрелищных. Стой, отбивайся от нападающего да сам выбирай время для атаки, когда твой противник выдохнется или откроется. Сава рассчитывала, что сможет некоторое время продержаться, а там, глядишь, и принц прыть убавит. В крайнем случае, не стыдно и сдаться.

Но руки у нее были все же слишком слабы, принц сильным ударом быстро выбил ее меч. Паор воодушевился, ринулся в атаку – уж очень ему хотелось завершить бой эффектно, с приставленным к горлу противника кинжалом. Сава отпрыгнула в сторону. Такой оборот дела ей не понравился. Одно дело, сдаться с оружием в руках, другое – безоружным.

– Сдавайся! – орали зрители. – Сдавайся, малыш!

Принц издал арзрауский боевой клич и бросился для последнего удара. И крик его захлебнулся. Потрясенные зрители увидели лишь, что он лежит на земле, а Карой, прижав коленом его грудь, отбирает у него меч.

– Великолепно! – воскликнул принц Арзрау в наступившей тишине. – Твой сын достоин уважения.

Сава выпрямилась. Восхищенные зрители похлопывали ее по плечам, совали в руки монеты, изъявляли свои восторги. Паор оказался незлопамятным. Поражение его, конечно, огорчило, но неожиданный конец поединка ему понравился, хотя он даже не успел понять, как его, собственно, победили. И он, обхватив Кароя за плечи, даже не сбив со своей одежды пыль, повел своего победителя к принцу Арзрау.

– Ты удачлив, – сказал Арзрау, даровав Карою перстень со своей руки. – Не очень силен, но ловок и быстр. И не теряешься. Хочешь остаться у меня на службе? У меня тебе будет не хуже, чем в вашем Горту, ты должен знать.

– Да, государь, – чуть смущенно отвечала Сава. – Но я не могу принять твое милостивое предложение.

– Карой уже записан в свиту гортуского наследника, – пояснил Стенхе. – Ты извини, государь, но он уже при деле.

– Жаль, жаль… – проговорил Арзрау. – Но надеюсь, по крайней мере, что вы с отцом сможете у нас еще погостить?

– Ты очень добр, государь, – смущаясь, поклонилась Сава.

Положение гостей принца куда выше положения простых чужеземцев в Миттауре. Это было даже больше того, на что надеялся Стенхе. Он объявил Саве, когда они ушли от принцев и остались одни:

– Твои шансы приобрести для Руттула действительно княжеское вооружение довольно велики.

Сава промолчала.

– Откуда ты знаешь? Маву тебе сказал? – спросила она.

– Я сам догадался, – пожал плечами Стенхе. – Разве не так?

Следующие дни для них обоих были наполнены заботами, от которых они уже отвыкли: постоянно находиться на виду принцев, есть с ними за одним столом. Саве еще несколько раз пришлось участвовать в поединках (во всех она была побеждена) .

– Мне это надоело, – заявила наконец Сава. – Я уже вся в синяках. Еще немного – и у меня мышцы буграми станут, как у призового борца.

– Потерпи, – утешал ее Стенхе. – Или давай заявим, что у тебя рука разболелась.

– Тогда мне лекаря позовут, – возразила Сава.

– Недельку потерпишь? Еще неделя – и уедем. Так, сразу, неприлично.

Но неделю терпеть не пришлось.

Нравы при Арзрауском дворе значительно проще майярских, никому здесь и в голову не придет окружать наследного принца таким же блеском, как, скажем, наследника принца Горту. У Паора, к примеру, свиты не было, один только слуга, и поведение Паора не регламентировалось особым этикетом, так что почти все время он мог проводить с Кароем. Конечно, при дворе его отца было еще несколько его сверстников, но испытываемое юным принцем любопытство заставляло его вертеться вокруг чужеземцев. Вертеться – это самое подходящее слово. Сава вела себя очень сдержанно, особенно потому, что обстановка вокруг ей нравилась все меньше, а нетерпение заставляло придумывать способы, какими можно было бы раздобыть Руттулу наилучшее оружие.

И как Стенхе ни оберегал Саву от постороннего глаза, Паор кое-что приметил и заподозрил Кароя. А заподозрив, стал приглядываться, а приглядевшись же, пришел к некоторым выводам (впрочем, не вполне верным).

Сделав свои выводы, он пошел к Стенхе и заявил:

– Стенхе, я прошу вас с Кароем как можно быстрее покинуть двор моего отца.

– Почему, мой принц? – насторожился Стенхе.

– Ты требуешь объяснений?

– Да, мой принц.

Паор помолчал, подбирая слова.

– Хорошо, – сказал он. – Я объясню. Дело в том, что ты бесчестишь свое имя, имя твоего покровителя и имя моего отца, позволив себе выдавать твою любовницу за сына.

– Любовницу? – На это Стенхе, пожалуй, даже растерялся. Он не знал, что отвечать.

Но тут в комнату вошла Сава. Ее встревожило то, что Паор только что прошел мимо, хмуро отворачиваясь, и она поспешила за ним. Объяснение Паора она слышала, теперь, по ее мнению, следовало разъяснить кое-что Паору.

– Стенхе, оставь нас, – сказала она.

Голос ее был властен, и Стенхе повиновался с таким почтительным поклоном, что Паор сообразил: в выводах своих он довольно сильно ошибся.

– Если ты считаешь мое присутствие здесь оскорбительным, – заявила Сава, – то я немедленно уеду. И то сказать, тут мне порядком надоело изображать из себя мальчишку. Но могу ли я надеяться, что ты не раскроешь никому мое инкогнито?

– У меня нет тайн от отца, – ответил Паор. – Ты сейчас ведешь себя как знатная дама, но откуда я могу знать, что ты не притворяешься и сейчас? Назови свое имя.

– Нет, – отрезала Сава. – Ты же утверждал, что я веду себя недостойно. Как я могу назвать свое имя и опозорить имя моего мужа? Я лучше умру.

Принц сконфузился.

– Я не хочу вреда тебе, – пробормотал он. – Но кто может подтвердить, что ты действительно знатная дама? Только Стенхе, а ведь он твой слуга.

– Да, – согласилась Сава, – и он скажет все, что я захочу, а других доказательств у меня нет. И что с того?

Говоря так, она сняла куртку и высвободила косу из капюшона. Паор еще больше смутился и потупился.

– Извини, госпожа, я должен рассказать о тебе отцу, – еле слышно проговорил он.

А Сава, вернув хоть частично женственный вид, почувствовала себя увереннее.

– Вероятно, мне действительно следует говорить не с тобой, а с твоим отцом, – заявила она, и Паор, хоть и был ее ровесником, ощутил себя рядом с ней совсем мальчишкой и чтобы перебороть это чувство, объявил:

– Ты должна мне объяснить, в чем дело.

– Должна? – вскинула брови Сава. – Нет, ты ошибаешься. Что мне это даст? Разве ты поможешь мне сохранить мою тайну?

– Да, – сказал Паор твердо. – Это я могу обещать тебе, госпожа.

– Но имен я называть не буду, – усмехнулась Сава. – Не трудно и так догадаться. – Она помолчала, потом произнесла: – Я хотела купить в Миттауре подарок для моего мужа.

– Ты так любишь мужа, что готова на край света поехать, только чтоб ему угодить?

– Да, люблю, – согласилась Сава. – Только он меня не любит, иначе бы не позволил уехать так далеко и надолго. И я хочу найти ему такой подарок, чтобы он обратил внимание на меня.

– Вооружение, – догадался Паор. – Княжеское миттауское вооружение.

– Об этом я и не мечтаю, – вздохнула Сава. – Такое оружие не купишь, это я знаю. Но самое лучшее из того, что можно купить за деньги, я найду. У меня еще есть время. Мой муж рекомендовал мне посмотреть Атулитоки.

– Ты с ума сошла! – проговорил Паор. – Без охраны, без служанок, с одним-единственным старым слугой…

– Стенхе – хокарэм, – ответила Сава. – Да и я не так уж беспомощна.

– Зачем ты училась фехтованию? – спросил Паор.

– Я хотела стать для моего мужа тем же, чем была для Тавура Анги госпожа Палли Коэри Ану Тар. Хотя, впрочем, ты можешь не знать этого сказания.

– Нет, – возразил Паор, – я знаю. У тебя, кажется, это получается.

– Спасибо на добром слове, – улыбнулась Сава. – А сейчас я пошлю Стенхе сообщить твоему отцу, что мы должны уехать.

Паор поклонился:

– Госпожа! Назови какое-нибудь из своих имен. Я хочу стать твоим рыцарем.

И было видно, что он не хитрит, что он действительно хочет объявить Саву своей прекрасной дамой.

– Если хочешь, – улыбнулась она, – можешь звать меня Савой. Но это неофициальное имя.

Она протянула ему руку. Паор опустился на колено и поднес ее руку к губам.

Отцу в тот день он ничего не сказал.

Сава и Стенхе пустились в путь назавтра. Паор вышел их проводить и только после этого направился к принцу Арзрау. Хитрить с отцом он не умел и чуть не с порога объявил ему, что хочет подарить Карою княжеское оружие.

– Ну что ты, – мягко возразил Арзрау. – Такие подарки ему не по чину.

– Ему нужно это оружие, – объяснил Паор. – Они со Стенхе приезжали, чтобы купить самое лучшее оружие, какое только смогут найти. Оружие, которое не стыдно подарить князю.

– Они искали его в Нтангра? – осведомился Арзрау. – Глупо.

– Они искали его в Интави. И сейчас там ищет оружие их посредник.

– Зачем им оружие? Карой сказал тебе?

– Да. Одна знатная майярская дама хочет подарить оружие… – Паор замялся, – другу своего сердца.

– Какая же из гортуских принцесс?

– Они не из Горту, – ответил Паор. – У них подложные подорожные.

– Тогда они преступники, – заметил принц.

– Я верю Карою.

Арзрау внимательно посмотрел на сына. Паор был настроен решительно, хотя и казался несколько смущенным. Арзрау сказал ему год назад, что он стал взрослым, – зачем же теперь вмешиваться в его отношения с людьми?