Текст книги "Синий лабиринт"

52

6 сентября 1905 года

Темнота. Я нашел ее в темноте – как это не похоже на мою Станцу! Она больше всего любила свет. Даже в плохую погоду, когда тучи собирались над городом, она первая надевала чепец и шаль, чтобы, как только из-за туч выглянет солнце, выйти на берег Миссисипи. Но сегодня я нашел ее в шезлонге – она дремала в своей гостиной, за плотно закрытыми жалюзи. Она, казалось, удивилась моему присутствию и как-то виновато повела плечами. Несомненно, это временное нервное расстройство или что-то по женской части. Она очень сильная женщина, самая лучшая, и я больше не буду об этом думать. Я дал ей дозу эликсира с помощью гидрокониума, и после этого она заметно успокоилась.

Е. К. П.

19 сентября 1905 года

Состояние Станцы все больше меня беспокоит. Приступы эйфории (она становится веселой, легкомысленной, паясничает, что для нее вовсе не характерно) перемежаются у нее с периодами черной депрессии (она либо уходит в свою гостиную, либо ложится в постель). Она жалуется на то, что ее преследует запах лилий, поначалу он был приятный, но потом к нему добавился сладковато-навязчивый запах гнили. Кроме упоминания о лилиях, я замечаю, что она перестала быть такой же откровенной со мной, как раньше, и это заботит меня, пожалуй, больше всего. Мне бы хотелось проводить с ней больше времени, чтобы понять, что ее беспокоит, но, увы, возникшие в последнее время неприятности отнимают все мое время. Это какая-то чума – столько глупцов, которые суют нос в чужие дела и по неведению пытаются уничтожить мой бизнес.

Е. К. П.

30 сентября 1905 года

Эта статья в «Кольерс» в том виде, в котором она появилась, – самый кошмарный удар отвернувшейся от меня фортуны. Мой эликсир многократно доказывал свою действенность как омолаживающее и целительное средство. Многие тысячи людей благодаря ему получили заряд бодрости и силы. Но об этом забывают под крики невежественных, необразованных «реформаторов» в области чудодейственных медицинских средств. Реформаторы, как бы не так! Завистливые, докучливые педанты. Нелегка борьба за улучшение условий жизни человечества – достаточно посмотреть на то, каким нападкам подвергаюсь я.

Е. П.

4 октября 1905 года

Кажется, я нашел причину болезни Станцы. Хотя она и старалась всячески скрыть это от меня, я узнал (после ежемесячного переучета), что почти три дюжины бутылочек эликсира исчезли из шкафов хранения. Только три человека имеют ключи к этим шкафам: я, Станца и мой помощник Эдмунд, который в настоящее время находится за границей – собирает и анализирует новые растения. Сегодня утром, глядя в окно моей библиотеки, я увидел, как Станца выскользнула из дома и отдала пустые бутылочки мусорщику.

В надлежащих дозах эликсир, разумеется, самое лучшее средство. Но, как и во всем, неумеренное потребление может привести к серьезным последствиям.

Что мне делать? Сказать ей? Наши отношения всегда строились на представлениях о приличиях, нравственности и доверии; она ненавидит всякие сцены. Что мне делать?

Е. П.

11 октября 1905 года

Вчера, недосчитавшись еще с полдюжины бутылочек эликсира в шкафах, я понял, что должен поговорить об этом со Станцей. В результате между нами произошло очень некрасивое объяснение. Она говорила мне такие гадости – я даже представить не мог, что она на это способна. Теперь она удалилась в свои комнаты и отказывается выходить.

Желтая пресса продолжает нападки на меня и на мой эликсир в особенности. В другое время я бы, как и прежде, отвергал их всеми фибрами моего существа. Однако мои собственные домашние дела так отвлекают меня, что я не могу сосредоточиться на этих проблемах. Благодаря моей упорной работе финансовая стабильность семьи восстановлена в такой степени, что никакие будущие злоключения ей не страшны. Но меня это мало утешает, в свете вновь возникших сложностей более личного порядка.

Е. П.

13 октября 1905 года

Почему она не откликается на мои мольбы? Я слышу, как она плачет по ночам за запертой дверью. Какие страдания она испытывает и почему отказывается от моей помощи?

Е. П.

18 октября 1905 года

Сегодня я наконец был допущен в комнаты моей жены. И все благодаря ее преданной горничной Нетти, которая чуть с ума не сошла от волнения за здоровье Станцы.

Войдя к Станце, я понял, что тревоги Нетти вполне обоснованны. Моя дорогая жена удручающе бледна и худа. Она не принимает никакой еды и не встает с кровати. Ее постоянно мучают боли. Врачей я не приглашал (по медицинским знаниям я превосхожу новоорлеанских шарлатанов и знахарей, которые выдают себя за врачей), но я вижу, что она тает на глазах с ужасающей быстротой. Неужели всего два месяца назад мы ехали в карете по дамбе и Станца улыбалась, пела и смеялась, сияя здоровьем и молодой красотой? Мое единственное утешение в том, что Антуан и Комсток, которые сейчас в школе, не видят этого ужасного состояния матери. Боэция отвлекают нянька и учителя, и пока мне удавалось уходить от его вопросов о здоровье матери. Морис, дай бог ему здоровья, слишком мал, чтобы понимать, что происходит.

Е.

21 октября, 1905 года

Да простит меня Господь, но сегодня, отчаявшись и более не надеясь на другие средства, я уступил мольбам Станцы и принес ей гидрокониум и эликсир. Облегчение, чуть ли не животный голод, который она продемонстрировала при виде моего изобретения, отдались в моем сердце такой болью, какой я еще никогда не чувствовал. Я позволил ей сделать один глубокий вдох. Ее крики и проклятия мне вслед, когда я уходил с бутылкой в руке, слишком мучительны – не могу о них вспоминать. Я обнаружил, что наша прежняя ситуация мучительно вывернулась наизнанку: теперь не она от меня запирается, скорее я теперь должен ее запирать.

…Что же я наделал?

26 октября 1905 года

Очень поздно. Я сижу за своим столом, передо мной чернильница и лампа. Чудовищная ночь, ветер воет, дождь стучит в окна.

Станца плачет в своей спальне. Время от времени из-за надежно запертой двери я слышу ее мучительные сдавленные стоны.

Больше я не могу отрицать того, что так долго отказывался принимать. Я говорил себе, что работаю только ради общего блага, для улучшения жизни. Я искренне верил во все это. Разговоры о том, что мой эликсир вызывает привыкание, безумие, даже патологические роды – все это я объяснял невежественными слухами. Или кознями тех химиков и фармацевтов, которые выиграют от провала эликсира. Но даже у моего лицемерия есть свои пределы. Понадобилось довести мою жену до печального, поистине прискорбного состояния, чтобы с моих глаз отпала чешуя[74]74
  Цитируется Библия (Деян. 9: 18).


[Закрыть]. Это я виноват. Мой эликсир никакое не лечебное средство. Он устраняет симптомы, а не причины. Он вызывает привыкание, а его первоначальное позитивное воздействие в конце концов приводит к таинственным и смертельным побочным эффектам. И теперь Станца платит высокую цену за мою близорукость, а вместе с ней и я.

1 ноября 1905 года

Самый мрачный из всех ноябрей. Станца слабеет с каждым днем. Теперь ее мучают галлюцинации и изредка судороги. Вопреки собственным представлениям о медицине, я пытаюсь облегчить ее боль с помощью морфия и дополнительных ингаляций эликсира, но даже и от этого теперь мало пользы; они, похоже, только ускоряют ее увядание. Боже мой, боже мой, что мне делать?

5 ноября 1905 года

В черноте, каковой стала теперь моя жизнь, появился проблеск света. Я увидел отчаянную возможность (маленькую, но все-таки существующую) изготовить средство, так сказать, противоядие эликсиру. Позавчера мне пришла в голову одна мысль, и с тех пор я занят только этим.

Судя по моим наблюдениям за Станцей, болезнетворное воздействие эликсира обусловлено особой комбинацией его составляющих, при которой совокупный эффект великолепных и хорошо зарекомендовавших себя средств (таких как кокаин и ацетанилид) аннулируется и искажается под воздействием экстрактов редких растений.

Негативное воздействие – следствие присутствия этих экстрактов. Рассуждая логически, такое воздействие может быть скомпенсировано другими растительными экстрактами. Если бы я смог блокировать воздействие растительных экстрактов, то можно было бы приостановить вызываемую эликсиром изнурительную физическую и умственную деградацию таким же образом, как калабарские бобы нейтрализуют отравление белладонной.

Этим противоядием я, возможно, сумею помочь не только моей несчастной Станце, но и тем другим, кто из-за моей корысти и близорукости страдает, как она.

…Ах, поскорее бы вернулся Эдмунд! Он отправился в трехлетнее путешествие для сбора целебных трав и растений в экваториальных джунглях. Я со дня на день жду возвращения его парового пакетбота. В отличие от многих моих так называемых ученых собратьев, я твердо верю, что туземцы диких мест этой планеты могут многому научить нас в том, что касается природных целебных средств. Мои собственные путешествия по землям индейцев Великих равнин научили меня этому. Я понемногу продвигаюсь, но растения, которые я опробовал до сих пор (кроме Thismia americana, на которую я возлагаю большие надежды), не представляются эффективными средствами против изнуряющего эффекта моего треклятого тоника.

8 ноября 1905 года

Наконец-то вернулся Эдмунд! Он привез десятки весьма любопытных растений, которым туземцы приписывают чудодейственные целительные свойства. Искра надежды, которую несколько дней назад я даже не смел лелеять, снова ярко загорелась во мне. Эта работа занимает все мое время, мне некогда спать, некогда есть. Я не могу думать ни о чем другом. Ко всему списку экстрактов, использованных в моем эликсире, у меня есть противоядия, включая кору каскары, каломель, масло мари белой, экстракт печали Ходжсона. И экстракт Thismia americana.

Но некогда писать, слишком многое нужно успеть. И на это осталось очень мало времени: Станца чахнет с каждым днем. Она превратилась в тень прежней Станцы. Если я не добьюсь успеха, причем быстро, она уйдет в мир теней.

12 ноября 1905 года

Я потерпел неудачу.

До последней секунды я был уверен в успехе. Химический синтез казался идеальным решением. Я не сомневался, что нашел точный ряд и пропорции химических соединений (перечисленных на задней обложке этой тетради), которые при кипячении дают раствор, способный противодействовать эликсиру. Я дал Станце несколько порций – у бедняжки ничего не удерживается в желудке, – но это не дало эффекта. Сегодня ранним утром ее страдания стали настолько невыносимы, что я помог ей уйти в мир иной.

На этом я кончаю делать записи. Я потерял самое дорогое, что было у меня в жизни. Земные узы более не держат меня в рабстве. Я записываю эти последние слова не как живое существо, а как тот, кто пребывает духом вместе со своей мертвой женой, а скоро соединится и наш прах.

D’entre les morts[75]75
  Из мира мертвых (фр.).


[Закрыть]

Езекия Комсток Пендергаст

Взгляд Констанс надолго остановился на этих последних словах. Потом она задумчиво перевернула страницу – и замерла. Там был полный список веществ, растений и экстрактов с описанием этапов приготовления, и все это под заголовком «Et contra arganum» – «Формула противоядия».

Под этим списком оказалось еще одно послание, но написанное другим почерком и гораздо более свежими чернилами – красивым, плавным почерком, так хорошо знакомым Констанс.

Моя дражайшая Констанс,

зная твое врожденное любопытство, твой интерес к семейной истории Пендергастов и твое пристрастие к изучению подвальных коллекций, я не сомневаюсь, что в какой-то момент твоей долгой, долгой жизни ты набредешь на эти записки.

Тебе не показалось, что чтение этих записок доставляет немало беспокойства? Конечно показалось. Можешь себе представить, насколько мучительным было это для меня – читать описанную моим отцом историю поисков средства от той болезни, которой он же сам и наградил мою мать, Констанс. (Кстати, то, что ты носишь такое же имя, – далеко не случайность.)

Величайшая ирония состоит в том, что мой отец был очень близок к успеху. Понимаешь, судя по проделанному мной анализу, его противоядие должно было подействовать. Но он совершил незначительную ошибку. Полагаешь, он был настолько ослеплен горем и чувством вины, что просто не заметил своей маленькой оплошности? Тут можно только догадываться.

Будь осторожна, Констанс.

Остаюсь твоим преданным и т. д.

Доктор Енох Ленг

53

Винсент д’Агоста сидел на своем стуле, тупо уставясь в монитор компьютера. Шел седьмой час. Д’Агоста отменил встречу с Лорой в корейском ресторане за углом и был полон решимости не вставать с места, пока не сделает все, что в его силах. А потому сидел, упрямо глядя в монитор, словно пытаясь выдавить из него что-то полезное.

Он целый час просматривал базу нью-йоркской полиции, рылся в других базах в поисках информации о Джоне Барбо и «Ред Маунтин индастриз», и все с абсолютно нулевым результатом. В нью-йоркской полиции на этого человека ничего не было. Мало что принес и онлайновый поиск. После короткой, но успешной службы в морской пехоте Барбо, происходивший из богатой семьи, основал «Ред Маунтин» – военную консалтинговую компанию, которая со временем стала крупнейшей в стране частной организацией, предоставляющей услуги в области безопасности. Барбо родился в Чарльстоне шестьдесят один год назад; он был вдовцом; его единственный сын умер от неизвестной болезни всего два года назад. Кроме этого, д’Агосте ничего не удалось узнать. «Ред Маунтин» была крайне скупа на информацию, и сайт компании не давал ему почти никакого материала, от которого можно было бы оттолкнуться в дальнейших поисках. Но скупость на информацию не является преступлением. Подобные онлайн-слухи ходили вокруг многих военных подрядчиков. Несколько одиноких голосов, вопиющих в цифровой пустыне, обвиняли «Ред Маунтин» в причастности к нескольким военным переворотам в Африке и Латинской Америке, в наемнических действиях, в теневых военных операциях… но это были люди того же типа, как те, кто заявлял, что Элвис все еще жив и обитает на Международной космической станции. Д’Агоста, вздохнув, хотел уже выключить компьютер.

И тут он вспомнил кое-что. Месяцев шесть назад по инициативе консультантов полиции, прежде входивших в Агентство национальной безопасности, была запущена программа по сканированию всех документов нью-йоркской полиции и переводу сканов в текстовую информацию. Суть этой программы состояла в том, чтобы в конечном счете выявить взаимосвязи между всеми полицейскими документами и таким образом, возможно, довести до суда все висяки. Но, как и многие другие инициативы, эта практически зашла в тупик. Расходы не укладывались в смету, консультантов уволили, проект двигался ни шатко ни валко, и никто даже приблизительно не мог назвать дату его окончания.

Д’Агоста уставился на экран компьютера, размышляя. Исполнители должны были начать с ввода в систему новейших документов, а потом двигаться назад, оцифровывая все более и более старые. Но ввиду сокращения штатов и объема поступающих каждый день новых материалов команда оцифровщиков, судя по ходившим слухам, практически толкла воду в ступе. Никто этой базой данных не пользовался, и она пребывала в состоянии первобытного хаоса.

Впрочем, поиск не займет много времени. К счастью, фамилия Барбо была довольно редкой.

Д’Агоста снова вошел в базу нью-йоркской полиции, пробрался через ряд меню и вышел на домашнюю страницу проекта. Выглядела она довольно по-спартански.

ИСАИД нью-йоркской полиции

Интегрированная система анализа и извлечения данных

**ПРИМЕЧАНИЕ: работает в режиме бета-тестирования**

Под этим располагалась плашка с текстом. Д’Агоста кликнул по ней, чтобы активировать, набрал «Барбо» и нажал расположенную рядом кнопку ввода.

К собственному удивлению, он тут же получил результат:

Учетный номер 135823_Р

Предмет: Барбо Джон

Формат: JPG (с потерями)

Метаданные: доступны

– Черт меня побери, – пробормотал он.

Рядом с этим текстом была иконка документа. Д’Агоста кликнул по иконке, и перед ним на экране появился официальный документ. Это была записка из полицейского управления в Олбани, присланная в порядке дружеского обмена в департамент нью-йоркской полиции шесть месяцев назад. В ней сообщалось о слухах, исходящих от «неназванных третьих сторон», о незаконной торговле оружием, осуществляемой фирмой «Ред Маунтин индастриз» в Южной Америке. Однако, утверждалось в документе, эти слухи не находят подтверждения, фирма во всех остальных отношениях имеет безупречную репутацию, поэтому дело было закрыто, а расследование так и не передано по иерархии в БПНО[76]76
  БПНО – Бюро по пресечению незаконного оборота алкоголя, табака, огнестрельного оружия и взрывчатых веществ при Министерстве юстиции США.


[Закрыть].

Д’Агоста нахмурился. Почему он не обнаружил эту информацию по обычным каналам?

Он кликнул по экрану и прочел сопутствующие метаданные. Там было сказано, что физическая копия записки подшита в досье Альберта Барбеччи в архиве нью-йоркской полиции. В заголовке указывалось, что документ был подан сержантом Лумисом Слейдом.

Еще нисколько кликов, и д’Агоста открыл досье Альберта Барбеччи. Барбеччи был мелким гангстером, умершим семь лет назад.

Барбо. Барбеччи. Ошибка при внесении документов. Неаккуратная работа. Д’Агоста покачал головой. Подобная неаккуратность была нехарактерна для Слейда. Лейтенант взял телефонную трубку, заглянул в справочник и набрал номер.

– Слейд, – послышался ровный голос на другом конце провода.

– Сержант? Говорит Винсент д’Агоста.

– Да, лейтенант.

– Мне тут попался на глаза документ по некоему Барбо. Слышали о нем?

– Нет.

– А должны были бы. Вы поместили этот документ не в то досье. Он оказался в досье Барбеччи.

Пауза.

– А-а. Это. Из Олбани, верно? Дурацкая ошибка. Виноват.

– Я бы хотел узнать, как к вам попала эта служебная записка.

– Ее мне дал Энглер, чтобы я отнес в архив. Насколько мне помнится, это дело полиции Олбани, а не наше. И оно не получило подтверждения.

– А почему этот документ вообще попал к Энглеру? Он его запрашивал?

– Извините, лейтенант. Понятия не имею.

– Хорошо. Я сам у него спрошу. Он на месте?

– Нет. Взял несколько дней отпуска и уехал к родственникам на север.

– Ладно, поговорю с ним попозже.

– Всего доброго, лейтенант.

Раздался щелчок: Слейд повесил трубку.

54

– Зачитывайте список ингредиентов, – сказала Марго. – Будем разбираться с ними по очереди.

– Аква вита, – начала Констанс.

Она сидела в библиотеке особняка на Риверсайд-драйв, положив старую тетрадь на колени. Шел двенадцатый час дня. Марго по срочному вызову Констанс бросила работу и приехала к ней. Изящные руки Констанс слегка дрожали от возбуждения, лицо порозовело. Однако она надежно контролировала эмоции.

Марго кивнула:

– Это старое название водного раствора этанола. Можно заменить водкой. – Она сделала запись в своем блокноте.

Констанс вернулась к чтению тетради:

– Дальше идет лауданум.

– Настойка опия. В Штатах ее до сих пор прописывают. – Марго сделала еще одну запись, прищурившись: хотя время шло к полудню, окна библиотеки были зашторены и в комнате стоял полумрак. – Нужно, чтобы доктор Стоун выписал нам рецепт.

– В этом нет нужды. В подвале много лауданума, – сказала Констанс.

– Хорошо.

Еще одна пауза, и Констанс вновь сверилась с записью в старой тетради:

– Вазелиновое масло. Каломель… Каломель – это, кажется, хлористая ртуть. В подвале есть несколько банок.

– Вазелиновое масло можно купить в любой аптеке, – заметила Марго.

Она просмотрела список из дюжины веществ в своем блокноте. Несмотря ни на что, она чувствовала прилив надежды. Поначалу сообщение Констанс о противоядии Езекии и эта старая тетрадь показались ей бесперспективным делом. Но теперь…

– Кора каскары, – продолжила Констанс, возвращаясь к тетради. – Я не знаю, что такое каскара.

– То же, что и крушина Пурша, – пояснила Марго. – Rhamnus purshiana. Ее кора использовалась – и до сих пор используется – во многих травяных добавках.

Констанс кивнула и прочитала:

– Масло мари белой.

– Это второе название цитварного масла, – кивнула Марго. – Оно обладает легкой токсичностью, но все же часто использовалось в знахарских средствах девятнадцатого века.

– Тогда в подвале должны найтись запасы. – Констанс помолчала. – Остались два последних ингредиента: экстракт печали Ходжсона и экстракт Thismia americana.

– Мне ничего не известно ни о том, ни о другом, – сказала Марго. – Но это явно какие-то растительные средства.

Констанс встала и вытащила из шкафа огромный ботанический словарь. Положила его на стойку и начала листать.

– Печаль Ходжсона. Водяное растение, лилия ночного цветения семейства кувшинковых, имеет эффектный темно-розовый цвет. Наряду с необычным цветом обладает очень необычным запахом. О фармакологических свойствах здесь ничего не сказано.

– Интересно.

Констанс дочитала статью до конца:

– Произрастает только на Мадагаскаре. Очень редкая. Ценится собирателями водяных лилий.

В библиотеке повисло молчание.

– Мадагаскар, – пробормотала Марго. – Черт.

Она вытащила из сумочки планшетник, вышла в Интернет и запросила «Печаль Ходжсона». Быстро прокрутила пальцем список.

– Слава богу. Кажется, образец есть в Бруклинском ботаническом саду. – Она вышла на сайт Ботанического сада и после нескольких манипуляций сказала: – Она в Водном доме, это часть большой оранжереи. Но как ее заполучить?

– Есть лишь один способ.

– Какой?

– Украсть.

Мгновение спустя Марго кивнула.

– И теперь последний ингредиент. – Констанс снова взялась за словарь. – Thismia americana… Растение обнаружено в болотах вокруг чикагского озера Калумет. Цветет менее месяца над землей. Представляет интерес для ботаников не только потому, что локализовано лишь в этом месте, но и потому, что является микогетеротрофом.

– Это редкий вид растений, – пояснила Марго, – которые паразитируют на подземных грибах и не используют фотосинтез.

Констанс внезапно замерла. Она вперилась взглядом в словарь, на ее лице застыло странное выражение.

– Судя по тому, что здесь написано, растение считается вымершим приблизительно с тысяча девятьсот шестнадцатого года, когда места его произрастания были застроены.

– Вымершим?

– Да. – Голос Констанс зазвучал трагически. – Несколько лет назад небольшая группа волонтеров провела тщательные поиски в дальнем пригороде Чикаго с конкретной целью обнаружить Thismia americana. Эти поиски не увенчались успехом.

Она положила книгу и подошла к затухающему огню в камине. Остановилась, глядя на огонь и скручивая в руках носовой платок, не в силах произнести ни слова.

– Шанс остается, – сказала Марго. – Может быть, образец есть в коллекции музея.

Она снова взялась за планшетник, вышла на интернет-портал музея, ввела свое имя и пароль, открыла онлайновый каталог ботанического отдела и ввела запрос: «Thismia americana».

Ничего.

Марго опустила планшетник на колени. Констанс продолжала скручивать платок.

– Посмотрю, нет ли в музее чего-то подобного, – сказала Марго. – Микогетеротрофы очень похожи один на другой и, возможно, обладают одинаковыми фармакологическими свойствами.

Констанс быстро повернулась к ней:

– Идите в музей. Возьмите там все похожие образцы, какие удастся найти.

Марго подумала, что это тоже, конечно, будет воровство. Господи боже, что из всего этого может получиться? Но когда она вспомнила о Пендергасте, лежащем наверху, ей стало ясно, что выбора у них нет. После паузы она сказала:

– Мы кое о чем забываем.

– О чем?

– Противоядие, о котором написал здесь Езекия… оно не сработало. Его жена все равно умерла.

– В заключительной записке Ленга сказано о маленькой ошибке. Одной небольшой оплошности. Вы не представляете, что это за оплошность?

Марго снова обратилась к формуле. Состав и в самом деле был простой, если не говорить о двух последних в высшей степени необычных растительных средствах.

– Это может быть что угодно, – сказала она, покачав головой. – Неправильные пропорции. Ошибка при приготовлении. Не тот ингредиент. Неожиданная реакция.

– Думайте, пожалуйста, думайте!

Марго услышала, как рвется тонкая ткань носового платка в руках Констанс. Она попыталась собраться с мыслями, тщательно обдумывая каждый ингредиент. Но, кроме двух необычных последних составляющих, ничто не вызывало затруднений. Все остальные вещества были достаточно известными, их приготовление тоже было вполне стандартным. Вероятно, с двумя редкими ингредиентами и была связана «оплошность».

Она прочитала описание приготовления. Из обоих растений были приготовлены экстракты с использованием стандартного способа – кипячения. Обычно это срабатывало, но в некоторых случаях при кипячении изменялись естественные свойства сложных растительных протеинов. В наши дни наилучшим способом получения растительного экстракта для фармакологических нужд считалось применение хлороформа.

Марго подняла голову.

– Более эффективным будет получение экстракта из этих двух растений при комнатной температуре с помощью хлороформа, – сказала она.

– В коллекции наверняка есть хлороформ. Давайте поспешим.

– Сначала мы должны будем опробовать полученное средство. Мы понятия не имеем, что содержится в этих двух растениях. Может быть, смертельно опасный яд.

Констанс посмотрела на нее:

– На опробование нет времени. Вчера вечером Пендергаст вроде бы немного ожил, но теперь произошел решительный поворот в худшую сторону. Езжайте в музей. Сделайте все возможное, чтобы заполучить микогетеротрофы. А я тем временем соберу все ингредиенты, какие найдутся в подвале, и… – Она замолчала, увидев выражение лица Марго. – Что, какая-то проблема?

– Музей, – ответила Марго.

– Конечно. Самое подходящее место, чтобы отыскать необходимые вещества.

– Но они находятся… в подвале.

– Вы знаете музей лучше меня, – сказала Констанс.

Марго не ответила, и Констанс продолжила:

– Эти растения абсолютно необходимы, если мы хотим иметь хоть какую-то надежду на спасение Пендергаста.

– Да. Да, я знаю. – Марго судорожно сглотнула и убрала планшетник в сумочку. – А что мы будем делать с д’Агостой? Мы обещали держать с ним связь, но я не уверена, что ему стоит сообщать об этих… планах.

– Он полицейский. Помочь нам в этом он не сможет, разве что остановит нас.

Марго кивнула, соглашаясь.

Констанс кивнула в ответ:

– Удачи.

– И вам тоже. – Марго помедлила. – Мне любопытно. Эта записка в тетради. Она обращена к вам. Как это могло получиться?

Повисло молчание. Наконец Констанс ответила:

– До Алоизия у меня был другой опекун. Доктор Енох Ленг. Человек, который и написал это послание в конце.

Марго помедлила, ожидая. Констанс никогда не говорила о себе, Марго фактически ничего о ней не знала. Много раз она спрашивала себя, откуда вдруг появилась Констанс и каковы ее истинные отношения с Пендергастом. Но сейчас в голосе Констанс слышалась более мягкая, почти доверительная нотка.

– Доктор Енох проявлял необыкновенный интерес к некоторым областям химии. Я иногда помогала ему в лаборатории. Помогала проводить его эксперименты.

– И когда это было? – спросила Марго.

Это показалось ей странным: судя по внешности, Констанс было лет двадцать с небольшим, а Пендергаст уже немало лет являлся ее опекуном.

– Давно. Я была тогда совсем ребенком.

– Понятно. – Марго помолчала. – А какой областью медицины интересовался доктор Енох?

– Кислотами. – Констанс слабо улыбнулась – это была рассеянная, почти ностальгическая улыбка.