Электронная библиотека » Митрополит Макарий » » онлайн чтение - страница 9


  • Текст добавлен: 4 ноября 2013, 23:43


Автор книги: Митрополит Макарий


Жанр: История, Наука и Образование


Возрастные ограничения: +12

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 9 (всего у книги 51 страниц)

Шрифт:
- 100% +

Почти теми же самыми словами, которыми окончил Арсений свое послание к Салтыкову, начал он свое небольшое послание к протопопу Ивану Лукьяновичу, только просил здесь ходатайства не пред государем и его матерью, а пред Сарским митрополитом Ионою. «Со слезами, – писал Арсений, – бью челом тебе, государю: умилостивься, государь Иван Лукьянович, вступися за мою бедность, будь мне, бедному, помощником. Сижу, государь, на Кирилловском подворье, окованный железами, узкими и скорбными, и иногда заключаемый в темном и смрадном месте. Будь, государь, печальником митрополиту Ионе Сарскому и Подонскому, чтобы митрополит освободил меня, беднаго и нищего чернеца, ибо ему государыня великая старица Марфа Ивановна отдала наше дело на волю: он волен нас смирять и освободить. А я, нищий чернец, бью ему, государю, челом со слезами и всему священному Собору, прося прощения в своем погрешении, сколько я, по своему неразумию, в чем-либо погрешил. А в том, государь, свидетель Бог, что нет в нас ереси никакой». В самом послании Арсений вовсе не касается вопроса о прибавке «и огнем», а старается оправдать себя и своих сотрудников только в другом направленном против них обвинении и говорит: «Винит нас митрополит с Собором, что мы у молитв концы марали. Но мы марали концы только у тех молитв, которые, будучи обращены лишь к одному из Лиц Пресвятой Троицы, Отцу или Сыну, оканчивались, однако ж, словами: „И Тебе славу возсылаем. Отцу и Сыну и Святому Духу“, чем сливаются Лица Пресвятой Троицы и допускается ересь Савелиева (при этом Арсений приводит несколько примеров таких молитв). А у молитв, обращенных ко всей Единосущной Троице, оканчивающихся таким славословием, мы концов не марали. Да и митрополит нашел не во многих местах молитвы, у которых концы нами переменены, а таких молитв больше, у которых концы не переменены. Если кто станет смотреть на наше морокованье без злобы и не имея в себе братоубийственной зависти, а братолюбно и будучи искусен в словесной хитрости, он малую вину на нас возложит, и если найдет в чем погрешность, то покроет недоумение наше своим человеколюбием». Далее Арсений говорит о своем воспитании, что он самоучкою познакомился с грамматикою и философиею, и о своих обвинителях, что они едва азбуки умеют, а грамматики и философии вовсе не знают, вследствие чего чудовский архимандрит, не понимая смысла одного слова в переводе, люто и зверообразно нападал на него, Арсения; сознается, что если в чем согрешил, то не от хитрости, а от ненаучения и слабости разума, и заключает свое послание так: «Достойно и великому святителю Ионе покрыть погрешность нашего ненаучения своим человеколюбием, а нас, бедных, от желез освободить. Умилостивься, государь Иван Лукьянович, будь мне помощником, породи второе (т. е. во второй раз), вступись за меня, а я за тебя, государя моего, буду Бога молить... Смилуйся, государь, пожалуй порадей».

Но если Дионисий и Арсений старались оправдать себя и доказывали свою невинность, то и враги их старались, напротив, доказать их виновность. В числе этих врагов наиболее выдавался некто старец Антоний Подольский, или из Подолья. Судя по прозвищу его, он, вероятно, пришел в Москву из Подолии, а судя по его уцелевшим сочинениям, образовался не сам собою чрез одно чтение книг, а получил школьное образование в каком-либо из западнорусских училищ. Надменный этим своим образованием, Антоний повсюду хвалился им в Москве и говорил: «Никто совершенно против меня грамматики и диалектики в России не знает». Когда возник спор о прибавке слова «и огнем» в молитве на Богоявление, когда Дионисий и его товарищи были осуждены за исключение этого слова из молитвы, тогда Антоний стал на сторону их обвинителей. Непосредственно он нападал на священника Наседку, который хотя и был осужден Собором, но не лишен свободы и потому имел возможность защищать пред всеми в московском обществе себя и своих сотрудников и обличать несправедливость своих противников. Антоний везде и всем называл Наседку еретиком как не приемлющего будто бы «благодати Духа Святого, явившейся на апостолах огненными языками» и всюду учил «об огни просветительном, яко от Божия существа исходит, и той есть и огонь и свет просветительный». Ходил по московским торжищам, рассуждал с калачниками, пирожниками и другими об этом просветительном огне и «многих научил», потому что на торгу в Москве Антонию верили и смотрели в него, как в зерцало, а не в писание святых отцов. Не довольствуясь устною проповедию против Наседки, Антоний собрал еще на него «много писания» и в этом «собрании от книг» подробно изложил свое учение. К сожалению, сочинение Антония Подольского до нас не дошло и мы можем говорить о содержании его, как доселе говорили и о самом Антонии, только со слов его противника – Наседки, который в опровержение этого сочинения написал свое, до нас дошедшее. Наседка также большею частию собрал свое сочинение из книг: из Священного Писания, из толкового Евангелия и Апостола, из писаний святых отцов, из Кормчей, из церковных служб, но, приводя заимствования из книг или только делая на них ссылки, почти везде присовокуплял свои толкования и соображения, направленные против Антония. Разделено сочинение Наседки на 35 небольших глав неодинаковой величины и общего заглавия не имеет, но имеет частные надписания над главами, например, над первою такое: «О Словеси Божии воплощшемся к гордому Антону Подольскому, нову ересь составляющу». Приведем из этого сочинения несколько более замечательных мест, чтобы познакомиться как с мыслями Антония о просветительном огне, так и с приемами Наседки в опровержении их. «Что, буйственный, возносишься умом на разум святых отцов, положенный в Божественных писаниях, – так начинается первая глава, – и являешь новое богословие, дабы веровали твоему собранию от книг, якобы Бог огнь есть и огнем священнодействует таинство христианское? Скажи, лукавнующий, кому верить, тебе ли, пресмыкающемуся на земли, или возшедшему умом превыше всех небес и видевшему Бога Слово и слышавшему от Него: В начале бе Слово, а не огнь, и Слово бе у Бога, а не огнь, и Бог бе Слово, а не огнь?.. Ты, тварь, и себя не знаешь, а Творца хочешь показать ведомым по существу. Возьми, всеведущий, святую книгу Бесед евангельских и прочитай во второй Беседе следующее: «Невозможно сказать, невозможно даже помыслить по достоинству, что есть Бог в существе, – преименен бо есть, и многоименен, и безыменен...» и пр. Ты, Антоний, отступаешь от исповедания православной веры, где сказано: «Исповедую едино крещение», которое, как многократно свидетельствует Божественное Писание, совершается водою и Духом, а ты утверждаешь еще другое крещение – огненное, и не другое, но осмое, пагубное, о котором Златоуст пространно написал в Беседе 40-й на Матфея. Ты отвергаешь все старые списки, греческие и русские, и веришь внуке – одной печатной книге, Служебнику, а мать и бабу и прабабу не словом, но делом блядею являешь, ибо все старые списки ни во что вменяешь. Веришь одному свидетельству печати, а на тысячу и тьмы старых списков плюешь». Во второй главе Наседка говорит: «Поистине ты во всем уподобляешься еретику Несторию. Он, проклятый, допускал во Христе два состава (лица)... а ты называешь Духа Святого огнем... и приписываешь в Состав Святого Духа вседетельную силу Его – огонь... Три Состава (Лица) Святой Троицы, Отца и Сына и Св. Духа, и святым неведомы, ты же и четвертый состав (лицо) небоязненно проповедуешь всей России...» В третьей главе: «К тому же воспоминаю тебе, Антоний, о старой старине, о заблудших древних еретиках. Иные из них прельстились от книг, как и я с тобою, пьяный, брежу, и тщеславимся, и хвастаем, и лжем, чтоб нас люди хвалили... Поразмысли, во что полагаешь ты Св. Духа и огонь: не два ли духа и не два ли состава разделяеши?.. Дух Святой, невидимый и непостижимый для самих сил небесных, и веруется, и исповедуется, и прославляется не по видимым явлениям Своим, каковы были голубь и огнь, а по невидимому Своему существу, как Дух... Он выше всех Своих явлений и не прелагается ни в огнь, ни в голубя...» В четвертой главе: «Ты небоязненно всех учишь, что Дух Святой благодать свою апостолам огненным видением отделил от Себя и ныне так же отделяет от себя же огненным видением, по сказанному: Той вы крестит Духом Святым и огнем. А я, хотя не ритор, не вития, но глупец и пьяница, вижу, что ты свои слова не прямо от книг свидетельствуешь, но собою замышляешь... Если отделится благодать от Отделяющего, Который вездесущ, то на ком и где она будет?.. Не слышишь ли, как Церковь Божия поет и величает Христа: «Величаем Тя, Жизнодавче Христе, и чтем Дух Твой Святый, – а не огонь святый, – Егоже от Отца, – а не от Себя – послал еси Божественным учеником Своим...» И все Божественное Писание свидетельствует, что не от Себя Сын, но от Отца послал Духа Святого, а не огонь; а ты от Сына велишь призывать Духа Святого и огонь с Ним. И что будет тот огонь? Не явно ли по твоему разуму, что ты вводишь четвертое лицо Св. Троицы? И исхождением, или излитием, отделяется тот огонь от Сына?..» В пятой главе: «Ты, Антоний, откуда узнал и уразумел о невидимом и непостижимом Промысле Божием и мудрствуешь, что от существа Божия исходит огнь просветительный, который освящает всяческая? Мы не веруем твоему просветительному огню, безымянному, но веруем, как научили нас веровать св. апостолы, во Отца и Сына и Св. Духа – вот истинный и живот всех, и спасение, и свет, и просвещение, и освящение, и воскресение. А в иной свет, кроме Отца и Сына и Св. Духа, мы не хочем веровать». В седьмой главе: «По твоему не богословию, но богоборию... ты говоришь, что от Бога исходит огнь просветительный и тем освящается богоявленская вода. Мы же не принимаем того просветительного огня... На Иордани не огнь Бог Отец послал на крестившегося Сына, но Дух Святой сошел в виде голубине, и в день Пятидесятницы не огнь же сошел, но Дух Святой, и явишася апостолам разделени языцы, яко огненны, но не огненны... Нас подобные тебе дураки учат говорить: Антоний-де для дня Пятидесятницы выдумал произносить: «Освяти, Владыко, воду сию Духом Твоим Святым и огнем», и вы произносите. А как на Богоявление явился голубь, то велят произносить: «Освяти, Владыко, воду сию Духом Твоим и голубем». Иные же люди, со стороны, про нас всех говорят: «Все вы взбесились и бредите, ибо Отец и Сын и Св. Дух выше огня и выше света и воды живой... вы с Антонием оглохли ушами чувственными и разумными». В девятой главе: «Ты, Антоний, взяв Предтечево слово, сказанное иудеям: Той вы крестит Духом Святым и огнем, говоришь: то-де и об апостолах сказано, и о нас всех, язычниках... И ты, Антоний, лжешь на Предтечу... Смотри крепко своими пьяными глазами, кто приходил к Предтече и кому Предтеча говорил... И такое Предтечево свидетельство ты переносишь на апостолов! О, фарисей и саддукей, сам сатана тебя научил: совсем не апостолам Предтеча говорил то». В двенадцатой главе: «Сын Божий сказал, что Дух Святой от Отца исходит; а ты говоришь, что от Сына исходит огнь, и от Сына велишь (в молитве на Богоявление) призывать со Святым Духом огнь, и таким образом, по твоей безумной мудрости, между Отцом и Сыном и

Святым Духом допускается местное расстояние: от Отца Дух, от Сына огонь; Отец вина Духу, а Сын вина огню... Отец подает Святого Духа невидимым даром, а Сын – видимым даром, огнем». В четырнадцатой главе: «Златоуст учит нас о Святом Духе не только не говорить, но и не помышлять, будто Он есть голубь, или огонь, или ветер бурный; а ты, Антоний, не только сам мудрствуешь, но и многих научил, чтобы призывать огнь в богоявленской молитве на освящение воды. Тебя ли лучше слушать или Златоуста?..» и пр.

Вообще сочинение Наседки, нами рассмотренное, отличается самою грубою полемикою. Он не ограничивается только опровержением мыслей своего противника, но не щадит и его самого. Называет его не только буйным, надменным, хвастливым и подобными именами, но и дураком, еретиком и многократно укоряет его в пьянстве, хотя последнюю слабость усвояет и себе, говоря, например: «Не сатана выучил тебя, Антоний, мудрствовать, но родной брат и тебе и мне – утопленный в сусле хмель».

Сколько, однако ж, ни старались преподобный Дионисий и его сотрудники, осужденные Московским Собором за исправление книг, доказать свою невинность, осуждение соборное тяготело над ними и страдания их продолжались, пока не окончился самый период междупатриаршества в России. Почему оно длилось столько времени, это понимали тогда у нас все. Не было в России того, кому следовало сделаться Московским патриархом. Отец нового государя митрополит Филарет Никитич находился в плену: с 13 апреля 1611 г. из-под Смоленска он был отвезен в Польшу и, наконец, заключен в Мариенбургской крепости. Он более всех имел права на патриаршую кафедру как по своим заслугам для Церкви и отечества и страданиям за них, так и потому, что еще прежде, хотя недолго, уже был «нареченным патриархом» и даже писался этим именем. Да и Михаил Федорович, сделавшись сам царем, не мог же допустить, чтобы его отец был подчиненным, как митрополит, какому-либо патриарху, избранному из подданных. Оставалось ожидать возвращения Филарета Никитича из польского плена. Переговоры о том с поляками начались немедленно, как только воцарился Михаил Федорович; к сожалению, по упорству поляков, долго не имели успеха. Извещая отца (декабрь 1614 г.) об этих начавшихся переговорах, царь Михаил обращался к нему в своей грамоте не только как к «поборнику и страдателю за святыя благосиятельныя хрестьянския нашей церкви и крепкому столпу в православии», но и как к «старейшему и превысочайшему священноначалием отцу отцем», т. е. как к патриарху. И по всей России имя митрополита Филарета Никитича как «великаго государя» поминалось в церквах, на ектениях и молитвах вместе с именем самого государя и его матери, «великой старицы инокини Марфы Ивановны». Ростовским митрополитом Филарет Никитич уже не был со времени плена его в 1611 г.: в этом году между жителями Ярославля и их начальниками произошла великая смута, и они не знали, к кому прибегнуть и кто бы рассудил их. Потому с общего совета положили послать в Троице-Сергиев монастырь к бывшему у них еще до Филарета Никитича митрополитом Кириллу (Завидову) и просить его, чтобы он возвратился на прежнюю свою кафедру в Ростове. Кирилл склонился на их просьбу, пришел в Ростов, потом в Ярославль, умирил жителей и остался Ростовским митрополитом до самой своей кончины. Зато Филарет Никитич со времени воцарения его сына считался уже митрополитом всея России, или Московским и всея России. В 1615 г. царь Михаил Федорович пожаловал несудимую грамоту духовенству церкви святого Николая Великорецкого на Вятке, числившейся в области, или епархии, патриаршей, и в этой грамоте выразился: «А кому будет что искати на самих никольских попех и дьяконе, ино их судит отец наш и богомолец Филарет, митрополит всея Русии, по священным правилом и по соборному уложенью». А на антиминсах того времени в области Московской писалось: «Освятися олтарь во имя... при благоверном царе Михаиле Феодоровиче и при митрополите Филарете Московском и всея России». Таким образом, Филарет и во дни междупатриаршества, находясь вдали от России, признавался верховным ее архипастырем, хотя еще не носил имени патриарха.

V. Общий взгляд на состояние Русской Церкви

Новый период жизни для Русской Церкви, период ее самостоятельности, начался среди самых неблагоприятных обстоятельств. Едва только учреждено было патриаршество в России и еще не успело достаточно проявить себя, как для отечества нашего настало так называемое Смутное время, время самозванцев и других искателей царского престола, время страшного разорения и опустошения Русской земли, а вместе и Русской Церкви. Чрезвычайно страдали тогда все жители России, страдали с ними и духовные пастыри и архипастыри. Гибли села, города, целые области, разрушались и разграблялись и храмы Божии, монастыри, архиерейские домы, церковные имения. Подавлены и глубоко расстроены были все отправления как государственной, так и церковной жизни. Патриархи Иов и Гермоген доблестно потрудились для Церкви и отечества, но оба под конец были лишены своей святительской кафедры; не говорим об избраннике Лжедимитрия патриархе Игнатии, который лишен был сана по заслугам и законною властию.

При учреждении патриаршества в России постановлено было увеличить число епархий в Русской Церкви до 19; между ними кроме патриаршей, прежде митрополичьей, области должны были находиться четыре митрополии, шесть архиепископий и восемь епископий. На самом же деле первоначально явилось только 14 епархий вместе с патриаршею – четыре митрополии, шесть архиепископий и три епископий. Большая часть из них были прежние епархии, а вновь открыты только архиепископия Астраханская и епископий Псковская и Корельская. Первая из трех новых епархий отделилась от Казанской, вторая и третья – от Новгородской, вследствие чего Казанская и Новгородская епархии уменьшились в своем объеме. Но в последующее Смутное время число епархий у нас не только уже не возрастало, а еще уменьшилось двумя. Корельская епархия после взятия города Корелы шведами (в июле 1611 г.) закрыта навсегда. Единственный епископ ее Сильвестр после этого временно управлял Вологодскою епархиею, называясь то епископом Корельским, то Вологодским архиепископом, пока в июне 1613 г. не был перемещен во Псков, где и скончался. Епархия Смоленская, считавшаяся архиепископиею, перешла после взятия Смоленска поляками (15 июня 1611 г.) во владения Польши на много лет, пока Смоленск не был возвращен России. Может быть, как бы взамен этой утраченной архиепископий Псковская епархия в 1611 г. по воле царя Михаила Федоровича возведена на степень архиепископий. Другие епархии если и не были закрыты среди тогдашних смутных обстоятельств, то оставались без архипастырей на более или менее продолжительное время. В Астрахани после известного архиепископа Феодосия (†18 декабря 1606 г.), столько пострадавшего еще при первом самозванце и участвовавшего в перенесении мощей святого Димитрия царевича из Углича, не было архиерея почти девять лет, там происходили постоянные смуты, волнения и убийства от казаков и других мятежников, и только при царе Михаиле Федоровиче туда поставлен был новый архиепископ Онуфрий (15 февраля 1615 г.). Тверская кафедра, после того как архиепископ Феоктист взят был тушинцами в плен (1608) и потом убит ими, оставалась праздною около пяти лет и только с воцарением Михаила Федоровича, в мае 1613 г., отдана была архиепископу Арсению Елассонскому, проживавшему при московском Архангельском соборе. В Ростове после взятия митрополита Филарета Никитича тушинцами в плен не было архиерея около трех лет (1608–1611). В Суздале после изгнания архиепископа Галактиона теми же тушинцами не было епархиального владыки около четырех лет (1608–1612). Вследствие тех же прискорбных обстоятельств от Новгородской епархии временно были отделены Каргополь и другие города и уезды по Двине и Вагу. Они отданы были Вологодскому архиепископу Нектарию (с 1613 г.) «для его скудости и вологодского запустенья» в то время, когда Новгород находился под властию шведов. С возвращением же Новгорода под власть России возвращены к Новгородской епархии грамотою царя Михаила Федоровича (6 июля 1617 г.). В числе архипастырей, правивших нашими епархиями в то тяжелое время, немало было, как мы уже видели, таких, которые показали высокие примеры приверженности к православной вере и отечеству, теперь упомянем еще о двух – Смоленском и Новгородском. Смоленский архиепископ Сергий своею твердостию и преданностию вере и отечеству прославился на всю Россию вместе с воеводою Шейным во время долговременной осады Смоленска королем Сигизмундом. По словам ярославцев в их грамоте в Казань (март 1611 г.), все верные сыны отечества тем только и утешались тогда посреди обрушившихся на него бедствий, что дал им Бог «за православную веру крепкаго стоятеля, святейшаго Гермогена, патриарха Московскаго, а в Смоленску архиепископа да премудраго боярина Шеина». Однажды, когда сам Шеин вместе с жителями, доведенными до крайности, пришел к Сергию уговаривать его, чтоб благословил сдать город, Сергий, сняв с себя облачение и положив посох, сказал, что готов принять муку, но Церкви своей не предаст и скорее допустит умертвить себя, чем согласится на сдачу города. Тронутые словами архипастыря, жители отложили свое намерение и дали клятву стоять против врага до последней капли крови. Когда Смоленск был взят, Сергий и Шеин были отведены в Польшу и отпущены в отечество только в 1619 г. при размене пленных. А о Новгородском митрополите Исидоре, после того как Новгород возвращен был шведами России, вот что писал сам царь Михаил Федорович в своей грамоте (27 февраля 1617 г.): «Об вас, богомольце нашем Исидоре митрополите, я слышал от истинных и неложных сказателей – о вашем благоподвизательном страдании и исправительном пастырстве для словесного стада, как вы за православную веру и христианские души, подобно древним подвижникам, много раз подвизались болезненным постом и страданиями, и, ревнуя нашему учителю Христу, непрестанно обличали многие ереси и неправды, и наставляли христиан к свету благоразумия. Многих, отпадших от нашей истинной веры, которых насильники германского рода приводили у вас к крестному целованью на королевское имя, равно и тех, которых они прельщали и принуждали идти в свою землю, ты, добрый пастырь и учитель, с своими о Христе сынами, архимандритами и игуменами и всем освященным Собором, усердно позаботился уловить своею духовною мрежею, и наставил к истинному свету и правде Божией, и своим учительством и вразумлениями освободил от прелести. Мы благодарим Господа, что он не оставляет народа христианского и посылает ему таких поборников и стоятелей за словесное стадо, как вы».

В церковном управлении и суде не произошло никакой существенной перемены с учреждением патриаршества. Патриарху передана та самая власть, какую прежде имел митрополит. Ведомству церковного управления и суда подлежали, как и прежде, не только все лица белого и монашествующего духовенства и приписанные к церкви богадельные, но и церковные, или архиерейские, чиновники и церковные крестьяне по всем делам, кроме душегубства и разбоя с поличным, и все вообще миряне по делам духовным и недуховным, указанным прежними узаконениями. Неприкосновенность этого духовного ведомства подтверждалась новыми грамотами государей Федора Ивановича, Бориса Федоровича Годунова, Василия Ивановича Шуйского и Михаила Федоровича. У архиереев по-прежнему находились для епархиального управления и суда разные служебные лица, духовные и светские: наместники, поповские старосты с десятскими, священниками или диаконами, а также бояре, дворецкие и дьяки, назначавшиеся от государя, десятники, недельщики, приставы, заезщики, боярские дети и пр. На архиереев, по епархиальному управлению и суду, как и прежде, собирались разные пошлины с церквей, монастырей, отдельных лиц духовенства и мирян, и при этом, как и прежде, бывали злоупотребления. Например, игумен и братия Кирилло-Белозерского монастыря в 1601 г. жаловались царю Борису Федоровичу, что прежде они сами отдавали Ростовскому митрополиту Варлааму церковные десятины и венечные пошлины, или прямо в его митрополичью казну, или его десятникам на Белоозере, в прошлом же году за пошлинами приезжали в монастырь четыре митрополичьих десятильника, и не раз, а три раза, и взяли с монастыря митрополичьих и десятильничьих даров вчетверо больше прежнего; прежде монастырь посылал митрополиту иконы и разные поминки, преимущественно рыбою, дважды в год, на Рождество Христово и на праздник Кирилла чудотворца, а теперь поминки требуются трижды в год и в гораздо большем размере; кроме того, три раза в год приезжают в монастырь митрополичьи приказные, старцы, дети боярские, попы, дьяконы, звонари, сторожа и всякие служители до ста и более человек, и все требуют себе поминков и подарков, а сам митрополит в случае поставления в монастырь нового игумена берет себе за настольную грамоту по шести рублей, да за стол десять золотых, воз красной рыбы и жеребца или иноходца. Государь приказал, чтобы Ростовскому митрополиту никаких поминков, золотых, лошадей и припасов монастырь не давал, чтобы митрополичьи десятники и прочие приказные и служебные люди ни за пошлинами, ни за поминками в монастырь не приходили, а вносились пошлины прямо от монастыря в митрополичью казну в Ростове и чтобы монастырь при поставлении игумена за настольную грамоту давал митрополиту «по уложенью», т. е. по одному рублю. Впрочем, иногда и сами архиереи освобождали от подсудности своим десятинникам монастыри и церковные причты и подчиняли их своему непосредственному суду, равно предоставляли им вносить церковные пошлины прямо в архиерейскую казну, а не чиновным лицам, приезжавшим для сбора пошлин, или даже уменьшали эти пошлины, хотя они и без того очень пооскудели в Смутное время вследствие разорения и опустошения многих церквей и монастырей и всего края. Подтверждая и ограждая неприкосновенность церковного управления и суда, наши государи, как это случалось и прежде, сами же и нарушали ее своими несудимыми и тарханными грамотами, которые жаловали монастырям и духовенству городских и сельских церквей, потому что чрез эти грамоты оставляли монастыри и церковные причты подсудными епархиальным архиереям только по духовным делам, а по всем прочим делам как монастыри и причты, так и их крестьян брали в свое непосредственное ведение. Мы знаем, что Стоглавый Собор, отвечая на запрос царя Ивана Васильевича о несудимых грамотах, признал их противными священным правилам и постановил: «Впредь таковым грамотам не быти» (Стоглав. Гл. 67). Царь принял соборное решение, но вскоре оставил его без внимания и начал по-прежнему выдавать несудимые грамоты церквам и монастырям. Примеру его следовали и его преемники. Правда, само духовенство искало и просило себе этих грамот, желая освободиться от власти своих епархиальных архиереев по делам недуховным и обольщаясь мыслию подлежать непосредственному суду своего государя. И долгое время государи действительно выражались в своих несудимых грамотах о монастырях и церковных причтах: «Сужу их яз, князь, или мой дворецкий» или «сужу яз, царь и великий князь, или мой дворецкий Болшого дворца». Но в первые десятилетия XVII в. все дела о монастырях и церквах по несудимым грамотам, может быть вследствие многочисленности таких дел и невозможности заведовать ими лично, государи передали в ведомство своего Приказа Большого дворца и начали выражаться в несудимых грамотах: «Судят их (монастыри и причты) на Москве в Приказе Болшого дворца». Таким образом, монастыри и церковные причты с несудимыми грамотами очутились подвластными по всем делам недуховным вместо судов церковных, епархиальных, суду или судебному учреждению совершенно светскому, которому подчиняться означало совсем уже не то, что подлежать непосредственному суду самого государя. В то же время Приказу Большого дворца начали подлежать и все вообще духовные лица, даже не имевшие несудимых грамот, равно как и духовные учреждения, по тем делам, по которым прежде подлежали ведению самого государя или его дворецкого, и, во-первых, все владельцы церковных имений по исковым делам на них или управители их имений со стороны лиц других ведомств; а во-вторых, все монастыри по отчетности в монастырской казне и доходах с монастырских имений, так как и Стоглавый Собор определил, что «монастыри и казны монастырския ведают и отписывают по всем монастырям царя и великаго князя дворецкие и диаки, и приказывают архимандритом, и игуменом, и строителем с соборными старцы, и считают архимандритов, и игуменов, и строителей во всем приходе и расходе» (гл. 49, 68). В каком именно году и при каком государе Приказ Большого дворца принял в свое ведение все эти дела духовных лиц и учреждений, подлежавшие прежде непосредственному ведению государя, неизвестно. Но в записке 1610–1613 г. о царском дворе уже встречаем известие: «Да во дворце ж в Приказе – монастыри всех городов». Для более удобного заведования такого рода делами в Приказе Большого дворца, круг деятельности которого был весьма обширен, существовало даже особое отделение под названием Монастырского приказа, и первое известие об этом приказе относится к 1611 г.

Новых монастырей явилось у нас немного, и то преимущественно в царствование Федора Ивановича и отчасти Бориса Федоровича. В Москве основаны три монастыря: в 1591 г. Донской– в память избавления Москвы от крымского хана Казы-Гирея, так названный по имени Донской иконы Богоматери, находившейся тогда в стане московского войска; к концу XVI в. – Зачатиевский и Ивановский, оба женские. В пределах тогдашней Новгородской епархии – три монастыря: к концу XVI в. – Антониев Леохнов, в 50 верстах от Новгорода, преподобным Антонием Леохновским; в 1603 г. – Синеозерская Благовещенская пустынь, в 60 верстах от Устюжны, преподобным Евфросином, и в 1606 г. – Красногорский, в 10 верстах от Пинеги; кроме того, в 1597 г. возобновлен царскою казною Валаамский монастырь, разоренный шведами. В Казани основано два монастыря: Иоанно-Предтечев и Феодоровский Троицкий, оба к концу XVI в. В Астрахани – один, Спасо-Преображенский, в 1597 г. В Тверской епархии – один, Нилов Столбенский, в 1594 г. В Вологодской епархии – пять: в самой Вологде – Горний Успенский, девичий, в 1590 г. и Галактионова пустынь, к концу XVI в., названная по имени преподобного Галактиона, ее основателя; в 85 верстах от Тотьмы – Бабозерская Николаевская пустынь, около 1605 г.; в 80 верстах от Устюга, на реке Недуме – Устьнедумский Введенский монастырь, в 1607 г. и в Соликамске – Вознесенский, в 1608 г. На Вятке, в городе Слободском – один, Богоявленский, устроенный по просьбе всех жителей и по благословению патриарха Иова в 1599 г. В пределах нынешней Курской епархии – три: в 27 верстах от Курска – Коренная Рождества Богородицы пустынь, в 1597 г.; в Белгороде – Николаевский, в 1599 г. и в самом Курске – Троицкий, в начале XVII в., строителем Ионою Темкою. Не перечисляем других монастырей, которые только упоминаются в первый раз к концу XVI и в начале XVII в., но могли быть основаны прежде. Один из древнейших новгородских монастырей, Хутынский Варлаамов, доселе управлявшийся игуменами, возведен на степень архимандрии. В 1608 г. царь Василий Иванович Шуйский, посоветовавшись с патриархом Гермогеном, решил «для чудотворнаго места и почести тоя великия обители» быть в ней архимандриту и дать ему шапку епископскую, а патриарх благословил тогдашнего игумена этой обители Трифона в архимандриты и повелел ему служить литургию в епископской шапке, с рипидами и со свещами на ковре, как достоит епископу».


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации