Текст книги "Заговор богов"

Анджей принял ванну, пристроился под боком, обнял трепещущую женщину…

Посреди ночи Раковский проснулся от странного чувства. Открыл глаза. Девушка сидела посреди кровати, озаренная лунным светом – божественно прекрасная, с выгнутой спинкой, распахнутыми глазами, в которых отражалась луна. Мадонны чистый образец… Испуганный, он потрогал ее коленку. Температура нормальная.

– Ты не спишь… – девушка склонилась к нему, пощекотала волосами. Сердце энергично застучало. В чем дело?.. – Послушай, Раковский, как ты относишься к сексу?

– Странный вопрос, – растерялся он.

– Странные вопросы у психиатра. А я задаю нормальный женский вопрос: как ты относишься к сексу?

– В целом положительно, – сглотнул он. – Но ты болела, так ведь?

Что за девиантное поведение?

Она была здорова как бык. Энергия бурлила и искала выхода. Минут пятнадцать старая соломенная кровать скрипела и ходила ходуном.

– Что я выпила, Анджей?.. – девушка, тяжело дыша, откинулась на подушку.

– Не знаю… Колдовское африканское снадобье, эликсир бессмертия…

Она приняла его слова за чистую монету. Задумалась. Потом обвилась вокруг него, как лиана-паразит вокруг дерева, озадаченная, засопела в плечо.

Наутро она была здоровее всех живущих. Он наблюдал недоверчиво из постели, как она слонялась нагишом по комнате, что-то напевала, ворошила пожитки, примеряя миниатюрные «тропические» одежды. Вертелась перед зеркалом, вставая в интересные позы.

– Мне идет это бикини, как ты считаешь?

Анджей процитировал Шопенгауэра:

– Единственная одежда, которая идет женщине, – это фартук. Ты уверена, что больше ни на что не жалуешься?

– Самой страшно, – она картинно повела плечами, поежилась, потом решительно избавилась от крошечного бикини и запрыгнула к нему в постель…

Остаточные явления изгнанной болезни все же наблюдались: Криста ухитрилась проспать всю дорогу на восточное побережье. Временами вздрагивала, бормотала:

– А это правда асфальтовая дорога? – и снова проваливалась в сон. Автобус трясся по сказочно красивым местам. Дважды пересекали облепленные лесами горные массивы. Горы каскадами убегали на север, прятались за сизой дымкой. Каменные мосты через бурные водопады, серпантин – то падающий в пропасть, то стремящийся ввысь. На равнинах паслись коровы. Редкие деревеньки, никаких предприятий. Долгое время ехали навстречу бурному течению высокогорной речушки, потом дорога вырвалась в долину, заросшую причудливыми пальмами. Каменные надгробия, холмики земли, заросшие сорняками, замшелые горки камней…

Память и воображение рисовали очаровательные картины африканского погребения. Почивших хоронят в согнутом положении, голову мертвеца всовывают между ног, укутывают холстиной. Ткань набрасывают перед самой кончиной, ловя последний вздох – он считается вредоносным. Могилу заваливают камнями и никогда к ней больше не возвращаются. Другие племена свято верят, что злая сила души таится в черном черве, который живет в позвоночнике, поэтому перед погребением несчастному безжалостно ломают позвоночник. В третьих племенах не хоронят, не сжигают – уносят далеко в саванну. Если через неделю труп остается нетронутым, значит, дух мертвого еще при нем и будет причинять зло живым. Если звери обглодали труп, тогда все прекрасно, можно веселиться…

Анджей уснул от беспрестанной тряски, сон сразил мгновенно, а очнулся, когда в карман с деньгами забралась шустрая ручонка! Он ударил по руке, схватил худого, как щепка, лопоухого пацана, который вознамерился избавить его от наличности. Пацан завыл, как пожарная сирена, заметался в узком проходе. Дернулся со всей силы, вырвался, пулей вылетел из автобуса.

– А? Что? – очнулась Криста.

Раковский лихорадочно проверил сохранность вещей. Деньги, документы. Не успел пострел… Он облегченно вздохнул. В автобусе никого не осталось. Конечная остановка, пассажиры ушли, водитель, которого абсолютно не волновало, кто остался у него в салоне, умотал по своим делам. А местный гаврош решил, что не грех поживиться…

– Пошли отсюда, пока совсем без штанов не остались.

Они вышли из автобуса под палящее солнце. Воздух был сочный, густой, пахучий, до предела насыщенный влагой. Дождя нет, не было и в ближайшие часы не будет. Сверкало небо без единого облачка. Автобус доехал до решетчатого забора и остановился на краю «отстойника». Позади остались ветхие лачуги, возведенные явно не для того, чтобы радовать глаз. Пустырь, заваленный ржавым металлоломом, остов сгоревшего грузовичка, дорога, уходящая в глухую скалистую местность, выше которой, в далекой перспективе, теснятся горные вершины. Оттуда прибыл автобус. Напротив – дорожка, выложенная гранитными плитами, – поднималась на покатую возвышенность. За ней только небо. По тропинке уходили пассажиры столичного рейса: еще не пропала спина хромающей женщины.

– Скажите, – обратился Анджей к водителю, который возвращался с банкой интернационального «Прамена», – это и есть Фананга? – он ткнул в облезлые сарайчики.

– Там Фананга, – кивнул водила в обратную сторону, на косогор. – А это сараи. У кого машины, едут по объездной дороге – прямо в город, а автобусы уже пятьдесят лет следуют только до свалки. Здесь и отмечаются.

– Почему?

– Традиция, – пожал плечами водитель.

Традиции надо уважать. Анджей внимательно осмотрелся: охотник за чужой собственностью где-то притаился. Идеальное место для засады на ротозеев. Они отправились по дорожке на косогор, прошли калитку, добрались до крайней точки возвышенности… и встали, изумленные величием картины.

Гигантский холм, разрезанный бетонной пешеходной дорожкой, уходил вниз. У подножия холма раскинулся крупный поселок. Пышная зелень тропической флоры, пунктиры дорог. Домики жались к океану – белые, с красными черепичными крышами. Огромная гавань, рассеченная на бухты и заливчики. Виднелись песчаные пляжи, крохотные пальмы, наклоненные к воде, белокаменные причалы, уставленные суденышками, продолговатые строения эллингов яхт-клуба. Прибрежные воды изобиловали белоснежными парусами. Океан до невозможности красивый, в бухте бирюзовый, с голубыми пятнами отмелей, а дальше – синий, приобретающий глубокий оттенок индиго и у самого горизонта становящийся темно-фиолетовым, почти черным.

– Красота… – восхищенно прошептала Криста, сжимая его локоть Анджея. – Слов нет… Слушай, может, бросим эту нервотрепку, купим соломенную хижину на берегу, проведем в ней остаток дней…

Раковский поцеловал девушку в доверчиво раскрывшиеся губки. Насчет остатка дней она сказала удивительно точно. Если бросить нервотрепку, остаток дней будет удручающе коротким. Купить соломенную хижину они уже не успеют.

В полоску моря вплетались разноцветные гряды коралловых рифов. Они формировали цепи, разрозненные острова. Километрах в трех от берега возвышался целый архипелаг. Пять зеленых шапок. Центральная – самая крупная. Береговую полосу изрезали бухты, остров окружали неприступные скалы, а на вершине, в буйной растительности прятались крыши зданий. К центральному острову причаливал катер – крохотная красная точка.

– Ты думаешь, там и есть?.. – девушка обнаружила, что они смотрят в одну точку.

– Видимо, да, – кивнул Анджей. – Архипелаг Кулумба. Других архипелагов здесь нет…

Через двадцать минут они спустились с холма и зашагали по петляющей улочке в сторону моря. Голубые воды лагуны закрыло скопление обшарпанных домишек. Не самая респектабельная улочка городка. Асфальт в глубоких выбоинах, дома из досок и фанеры, горы мусора, который незатейливо выбрасывают прямо на улицу. Они вошли в открытую дверь. Покосившаяся вывеска над крыльцом настолько обросла грязью, что прочесть написанное на ней было невозможно. Вместо магазина они оказались в тесной комнате с фанерными перегородками, где были два стола, зеркало и несколько стульев. Парикмахерская, сообразил Анджей. Человек в соломенной шляпе, которому явно не помешало бы воспользоваться услугами парикмахера, ковырялся в старинном ламповом приемнике. Поднял голову, любезно улыбнулся, что-то сказал.

– Мимо, – пробормотал Анджей. – Не понимаю.

Криста ущипнула его за локоть:

– Я никогда тебе не говорила, что немного понимаю по-французски?

– Не говорила, – признался Анджей. – Мы не очень давно знакомы, чтобы ты со мной так откровенничала. Спроси у него…

Криста связала несколько слов. Человек в шляпе отодвинул раскуроченный приемник, начал оживленно говорить, сопровождая слова жестами. Выдвинул стол из-под зеркала, сдернул со стены засаленную простынку.

– Что ты у него спросила? – испугался Анджей.

– Не пора ли мне постричься.

– О, Иисусе… Никогда не спрашивай у парикмахера, не пора ли тебе постричься. Ты хочешь, чтобы твой волосяной покров обрел неповторимый африканский колорит?

Криста задумалась. Парикмахер, видя ее нерешительность, сделал умоляющее лицо и приступил к упорному словесному штурму. Анджей положил на стол припасенную десятидолларовую купюру.

– Сделай ему предложение, от которого невозможно отказаться. Стричься не надо, ты и так красивая, пусть расскажет, что такое архипелаг Кулумба и как до него добраться.

Купюра исчезла в широких штанах. Малагасиец не расстроился. Несколько минут они общались с Кристой на языке жестов и исковерканных слов.

– Я всё поняла, – она повлекла Раковского на улицу. – Это действительно Фананга. Острова в океане – архипелаг Кулумба. Парня зовут Жан Сонвабо, он лучший парикмахер восточного побережья. Нам дико повезло, мы приехали в Фанангу в разгар сухого сезона, протекающего с мая по ноябрь. Он отличается от мокрого тем, что изредка случаются дни без осадков. Сегодня как раз такой день. Если повезет, то и завтра. А вообще пассаты приносят влагу с Индийского океана, и страшные дожди идут практически каждый день. Но дело не в этом. Архипелаг Кулумба – частная собственность одного белого человека. Нервный, невоспитанный тип. Раньше частенько приплывал в Фанангу на собственной яхте, ходил в казино и рестораны на Малунде-стрит, сорил деньгами, ввязывался в драки. Сейчас почти не приезжает, говорят, у него неладно с головой, сидит взаперти. На острове Мучаба – самый крупный в архипелаге – национальный заповедник, с присутствием которого нервный тип вынужден мириться. Это не его вотчина. Ну… вроде базы Гуантанамо на Кубе. Чужая земля – хотя и на его острове. На Мучабу несколько раз в день курсирует судно – с желающими посетить заповедник. Говорят, очень красиво. Тысяча местных франков с носа. Ближайший рейс – в три часа дня. Возвращение с острова – в семь вечера…

– Отлично, – воодушевился Анджей. – Белого человека зовут Теренс Хилл. Полный тезка известного голливудского актера. Я, кажется, догадываюсь, отчего у него неладно с головой…

Береговая полоса жила насыщенной жизнью. Улочки с холмов сбегались к извилистой набережной. Каменные парапеты, пирсы, причалы оккупировали разномастные суденышки. Зелень цвела буйным цветом. Торговые ряды источали густой аромат даров моря. Серфингисты боролись с волнами. Белели пляжи – с зонтиками, топчанами для загорающих, которых было не так уж много, поскольку зимний сезон не самое подходящее время, чтобы валяться на солнце. Виднелись последствия недавнего урагана – снесенная крыша какой-то лачуги у самой воды, побитый лес из папоротника на краю склона…

«Национальный парк Кулумба», – значилось на рекламном щите у пирса номер восемь. Под дощатыми ступенями покачивался катер с вытянутой палубой. По трапу восходила группа похмельных туристов из Ирландии, прибывших в Фанангу накануне вечером и очень содержательно отгулявших ночь в прибрежных увеселительных заведениях. Судя по обрывкам разговоров, эти люди намеревались узреть настоящий тропический ливень. И были сильно разочарованы внезапно грянувшей «засухой». В рюкзаках у них призывно позвякивало.

Анджей пристроился в хвост очереди и опять упустил из вида Кристу. Вскричали за спиной, он резко обернулся – как чувствовал! Неслыханная наглость! Знакомый ушастый шпингалет, едва не обчистивший его в автобусе, пытался слямзить у Кристы сумочку, висящую на плече! Воришке почти удалось. Он пристроился под боком и усердно ковырялся в носу, таращась на катер, а когда жертва отвлеклась, рванул с плеча и пустился наутек. Анджей успел подставить ногу. Шпендик сделал кувырок, а когда вскочил, он уже держал его за шиворот. Пацаненок что-то лопотал, путая французские и малагасийские слова, махал руками. У него были чудовищно выразительные черные глаза. И острые зубы, которыми он норовил впиться в руку. Пришлось отвесить парню крепкую затрещину. Тот клацнул зубами и замолк. Таращился с ненавистью. Криста подобрала сумочку, огрела пацана по загривку. Возбудились ирландские туристы. Загалдели, скаля зубы. Парень съежился, затравленно стрелял глазами.

– Хм, – озадаченно произнес Анджей. – И что ему сказать?

– Ну, решай, – пожала плечами Криста. – Если не знаешь, что сказать ребенку, скажи, чтобы умылся. А лучше отпусти парня – он больше не будет. Хочешь сдать его в полицию? Но тогда мы не попадем на остров. А завтра…

Встревать в разборки с местной полицией действительно было глуповато. Пока инцидент на пристани стал достоянием лишь похмельных туристов и экипажа катера – молодых аборигенов в белых рубашках. Раковский треснул мальчишку по загривку, и тот умчался на пристань. Раздосадованный, что привлек внимание к своей персоне, Анджей потянул Кристу на трап…

Суденышко входило в живописную бухту, заросшую тропической зеленью. Тамариновый лес взбирался на покатый холм. Бухта состояла из крошечных заливов, в одном из которых и была оборудована защищенная от ветра гавань. Каменные изваяния, похожие на идолов, карабкались вверх, очерчивая уходящую в глубь леса лестницу. Туристы потянулись по ней гуськом, ведомые англоговорящим гидом. Пришлось примкнуть к экскурсии, чтобы хоть как-то сориентироваться в хитросплетениях острова. Экскурсия увлекла. Действительно интересное местечко. Небольшой национальный парк, расположенный в западной части острова, был огорожен высокой оградой. Своеобразный заповедник в заповеднике. Но кроме растительного мира здесь был с лихвой представлен и животный. Коричневые бабочки с розовым брюшком порхали с куста на куст: голиафы – представил гид, самые крупные в мире бабочки. Живописные урании – их крылья переливались всеми красками; бабочки мадагаскарии – с плетеным причудливым узором… Они не боялись людей, занимались своими делами, не замечая бродящих по аллеям двуногих. Тропический лес закрывал небо непроницаемым пологом. Гигантские папоротники смешивались с тамаринами, пальмами. Стволы обвивали лианы, украшенные яркими орхидеями.

– Вы можете ходить по дорожкам и ни в коем случае не углубляться в лес, – экскурсовод подумал и добавил для острастки: – На острове проживает черно-рыжая фосса – так называемая хорьковая кошка. Она размером с большую собаку и имеет очень сильные лапы. Единственное животное на Мадагаскаре, помимо крокодилов, которого боятся местные жители. О ее кровожадности ходит множество легенд. Поэтому настоятельно не рекомендую лезть в заросли…

– Нет, нет и еще раз нет! – вопил низкорослый господин. Он вскакивал с кресла, опять садился, но энергия клокотала, он подпрыгивал и, казалось, сейчас пустится в пляс. – Какого черта?! – вопил господин, лохматя огненно-красную шевелюру. – Я отказываюсь! Это моя статуэтка! Так и передайте своему господину Бонифацио или как там его! Я аннулирую предварительные договоренности! Имею право! Аудиенция закончена, господа, я вас больше не задерживаю!..

Анджей покосился за спину. Криста с выражением утомленной задумчивости дышала в затылок и почти не шевелилась.

– Ты еще в сознании? – шепнул он.

– Какая сволочь, – откликнулась девушка. – С каким бы удовольствием я посмотрела на него через оптический прицел. Не бойся, Анджи, со мной порядок. Я за тобой как за каменной стеной…

– Только не высовывайся.

Несколько минут назад они преодолели ограду, отделяющую государственный заповедник от владений истеричного господина, и по дорожке, мощенной желтым кирпичом, отправились на север. Владения миллионера Теренса Хилла окружали сплетения цветущих тропических деревьев, за которыми угадывались очертания внушительного бунгало. Большие стальные ворота, глянцевая плиточка аллеи, мощные инженерные сооружения над деревьями, призванные защищать бунгало от ураганов и дождевых потоков. Провернулась камера слежения над головой, с любопытством замигала.

– Звони, Раковский, – вздохнула Криста. – Нас уже засекли. Какой же ты небритый, о, Иисусе…

Он опасливо потрогал свою щетину. При такой влажности он скоро будет сбривать со щек свежие побеги с молодыми листочками.

Ворота приоткрыл фактурный красавец в белой рубашке. Внимательно выслушал любезные приветствия, известие о предварительной договоренности, тщательно изучил липовый паспорт господина «Волчека». После чего выяснилось, что красавец не понимает по-английски, и Кристе пришлось повторить всё вышесказанное на языке Александра Дюма и Шарля де Голля. Фактурный тип переговорил с кем-то по рации, знаком предложил следовать в бунгало. Бассейны, фонтаны, огороженный теннисный корт…

– Позвольте, мистер Хилл, – терпеливо пытался прояснить ситуацию Анджей. – Насколько мне известно, вопрос о передаче африканской статуэтки – фактически решенный. А господин Бонифацио – не из тех людей, которых можно обвести вокруг пальца.

– Вот только не надо мне угрожать! – взвился миллионер и в очередной раз выпрыгнул из кресла. – Да, с господином Бонифацио у нас была договоренность. Но это не значит, что договор нерасторжим! Африканская статуэтка стоит гораздо больше, чем было за нее запрошено! Господин Бонифацио не мог об этом не знать! И еще вопрос, кто кого пытается обвести вокруг пальца!

– Минуточку, – поморщился Анджей. – Если дело только в деньгах, то ничто не мешает провести второй раунд переговоров и сойтись в приемлемой цене…

– Нет! – рявкнул миллионер. – Сделка отменяется! И дело не в деньгах! Так и передайте своему шефу! И если он осмелится мне угрожать, то пусть не забывает, что имеет дело с самим Теренсом Хиллом! Надеюсь, он наводил обо мне справки, и знает, кто я такой…

Меньше всего Анджея волновало могущество двух денежных мешков. Он лихорадочно работал головой, выстраивая линию поведения. Подобного исхода он никак не ожидал. По уверению Ангерлинка, все было схвачено. Что, интересно, повлияло на решение миллионера? Уж не поведение ли… Колдуна?

По спине побежали мурашки. Вероятно, здешний климат и обстановка пришлись Колдуну по душе… Опять психиатрическая клиника? Он осторожно посмотрел по сторонам. Прыщавый рахитичный коротышка метался по гобеленам изысканно обставленной гостиной. Такому психу ничего не стоило стянуть со стены инкрустированное охотничье ружье и начать палить во все стороны. Подобная мысль, похоже, посетила и красавчика, который в качестве мебели присутствовал при разговоре. Он беспокойно шевельнулся и сглотнул. На открытой веранде сидела анорексичная особа в длинном платье молочного цвета и делала вид, будто ничего не слышит. Но она все прекрасно слышала. У дамы были правильные нордические черты, стянутые на затылке белокурые волосы, увядающая кожа с морщинами. На вид ей было не меньше полувека, хотя фактически могло быть и меньше. На последнем взвизге Теренса Хилла она поднялась из плетеного кресла, собираясь войти в гостиную, но в последний момент передумала, закусила губу, отвернулась.

– Это ваше последнее слово, мистер Хилл? – вкрадчиво спросил Анджей. Сложно представить, сколько килоджоулей ушло на эту вкрадчивость.

– Вы еще здесь, господа?! – рявкнул Теренс Хилл. – Не вынуждайте прибегать к услугам службы безопасности!

– Позвольте позвонить, мистер Хилл?

– Звоните, – пожал плечами миллионер. – Но зачем это делать в моем доме? Ступайте на пристань, там и звоните. Не понимаю, господин как вас там, почему вы тяните резину. Последнее слово – африканская статуэтка остается в этом доме!

– Ваше право, господин Хилл, – мобилизуя все ехидство, сказал Анджей. – Хотя и сомнительное право. Последний вопрос, если позволите. Исходя из многолетних наблюдений, экспонаты данной коллекции приносят людям несчастье. Страдают близкие, не ладится бизнес, портится имущество, стихийные бедствия опять же… Скажите, у вас все в порядке?

Он ожидал любой реакции, но только не той, что последовала. Миллионер Теренс Хилл на мгновение застыл, повращал глазами и вдруг разразился сатанинским хохотом. Это смотрелось жутковато. Анджей пожалел, что спросил. Бонусов в его копилку это явно не прибавило.

– У меня все отлично, господин как вас там! – он подбежал к Анджею, схватил его за воротник и оттолкнул. При этом застыл в позе Самсона, разрывающего пасть льву. Отвечать тем же, видимо, не стоило. Анджей стерпел, хотя желание врезать по бесноватой морде было нестерпимым. Вряд ли служба безопасности такое одобрит. Модельный красавчик внимательно следил за процессом общения. Анорексичная особа на веранде взялась за перила.

– У меня прекрасно все складывается, господин посланник, – скаля хищные зубы, повторил миллионер. – Так и передайте вашему шефу Бонифацио. А дураков пусть ищет в другом месте. Всё, прощайте, – он внезапно успокоился и раздраженно махнул рукой. – Я слишком много времени на вас потратил.

– Позвольте хоть взглянуть на статуэтку, – попросил Анджей. – Один лишь взгляд, мистер Хилл. Вы же не боитесь, что мы отнимем ее у вас с боем…

Разумеется, миллионер не боялся, что в здании, напичканном охраной, состоится наглый грабеж. Он вдохнул, застыл, словно позабыл, как выдыхать. Потом с шумом выпустил воздух и пожал плечами:

– Почему бы нет?.. Хотя и не совсем понимаю, зачем вам это надо…

Анджей тоже не совсем понимал. Но ясно, что миллионер не прочь потешить самолюбие. Охрана утроилась: по зычному хлопку в ладоши материализовались два рослых «янычара» в бордовых фесках (но без кривых турецких сабель), плотно обступили гостей. Раковский решил, что поведут в подвал, но все оказалось проще. Коридор в восточное крыло бунгало, несколько поворотов, двустворчатая дверь, украшенная плавным переливом портьеры. Ни замков, ни решеток: миллионер вставил в щель на неброской панели узкую карточку, и дверь ушла. В помещении было темно: плотные шторы преграждали путь дневному свету. Миллионер шагнул куда-то в сторону, провел рукой по стене. Осветились интимным светом экспонаты жутковатого музея, представленные в нишах под стеклом…

Подобрать такую коллекцию мог только человек, испытывающий затруднения с головой. Африканские боги в своей естественной многообразной красе. Иными видами искусств миллионер не увлекался. Чучело жреца в маске леопарда – страшное, как первородный грех. Двуглавое нигерийское божество, похожее снизу на шахматную фигуру, сверху – на скелетированных драконов. Ритуальная маска догонов, небольшого народца, проживающего в излучине реки Нигер на территории современного Мали, – выточенная из черного дерева фигура инопланетянина с отверстиями для глаз; нигерийская маска для ритуальных танцев – ощеренный череп с вытаращенными глазами и недоснятым скальпом, лохмотья которого – седые, спутанные – висят на затылке… Африканские маски – не просто карнавал, это органическая часть жизни африканского общества, предметы поклонения и почитания, наделенные душой. В них верят, их боятся. О них слагают легенды, им посвящают ритуальные гимны… Лохматый фетиш из Заира – большеглазая дама в сотканном из лоскутков платье – вылитая подружка небезызвестного Чакки… Ритуальное облачение жрецов Вуду: расписные шлемы с глухой вуалью, закрывающей лицо, расшитые многослойные халаты… Культовые жезлы с набалдашниками в виде человеческих останков, церемониальные кубки, фигурки обезображенных предков… У Теренса Хилла определенно мания. Все, что он собрал, – не ширпотреб, продающийся в лавочках и на базарах. Экспонаты подлинные, опасные. Особенно вот этот в углу… Статуэтка Колдуна не походила на своих собратьев, какой-то запущенный леший – обросший, мохнатый, корявый, весь в заусеницах, стружке. Пронзительные глаза, черные, как смоль, смотрели на зрителя отовсюду – где бы он ни встал…

– Это он, зараза… – Криста взволнованно задышала в затылок.

Сжималось сердце – в буквальном смысле. Двоякое чувство – с одной стороны, весьма неплохо, что не нужно прикасаться к этой нечисти, а с другой…

Худая дама в платье молочного цвета догнала за изгибом аллейки, когда они одолели полпути до гавани.

– Подождите, ради бога… – Она подбежала, тяжело дыша, воровато поглядела по сторонам. – Можно вас на минуточку…

Ей действительно было не меньше пятидесяти, и выглядела она крайне изможденной. Пульсировала жилка на виске.

– Я слышала ваш разговор с Теренсом, я в курсе всего, что происходит… – У нее был приятный голос с хрипотцой. – Умоляю вас, заберите у Теренса эту проклятую статуэтку…

– Но позвольте, мадам, – растерялся Анджей. – Внезапная, надо признаться, постановка вопроса. Это так просто? А вы, собственно, кто?

– Простите, забыла представиться. Моника Хэрли, сестра Теренса. Родная сестра… Так уж вышло, что я уже восемь лет после смерти мужа живу с Теренсом… Он раньше был совсем не таким, эта штука его добила, он просто не понимает, что творит. Он подвергает опасности всех, кто проживает с ним в одном доме. Два месяца назад от него ушла жена – просто не выдержала…

– То есть у мистера Хилла не такая радужная жизнь, как он пытается представить, – подметила Криста.

– Именно, – выдохнула Моника. – Слава богу, Теренс действительно богатый человек и не имеет привычки хранить все яйца в одной корзине, поэтому ему трудно разориться в одночасье. У него недвижимость в Антананариву, купленная полиция – это действительно так. Несколько участков земли вдоль восточного побережья, где оборудованы зоны для отдыха, плантации какао, ванили, заводы по обработке сельскохозяйственного сырья. Но дело не в этом – он губит не бизнес, а собственную жизнь…

– Простите, мэм, – деликатно перебил Анджей, – складывается впечатление, что собственную жизнь он уже загубил.

– Я уверена, во всем виноват этот проклятый божок! – дама в отчаянии заломила руки. – Да, он увлекался африканской чертовщиной, коллекционировал фетиши, вовлекал в свое хобби других людей, но не припомню, чтобы ему когда-нибудь отказывало чувство меры. До того самого дня, как он на черном рынке приобрел эту несчастную статуэтку! Он нашел себе нового друга! Лелеял его, нежил, словно щенка, часами сидел, запершись, с этим убожеством. Он не замечал, что у беременной жены случился выкидыш, что охранник Джон Керузо – самый верный из его работников – вдруг сошел с ума…

– Не надо, мэм, – покачал головой Анджей. – Не следует перечислять рухнувшие на вас несчастья. Я могу их представить.

– Вы правы, – торопливо согласилась Моника. – Это лирика и слюни. Вы должны забрать статуэтку.

– Почему бы вам ее просто не выбросить? – пожал плечами Анджей.

– Нельзя, – буркнула Криста.

Раковский с удивлением покосился на девушку.

– Нельзя, – согласилась Моника. – Вы совершенно правы. Такие вещи нельзя выбрасывать, дарить. Их можно продавать.

– Но вы, как я понимаю, предлагаете статуэтку выкрасть, – заметил Анджей.

– Ни в коем случае, – она яростно замотала головой. – Деньги переведены, я проверяла – я имею доступ к счету Теренса в местном Национальном банке. Деньги немалые, уж поверьте. И совершенно неважно, каким образом статуэтка перекочует в ваши руки.

– Допустим, – сделал неопределенный жест Анджей. – Хотя и спорно. Но мы не грабители, мэм. Проникать в чужие жилища не умеем, сидеть в тюрьмах не обучены. Вы можете вывезти статуэтку за пределы острова?

– Что вы! – испугалась женщина. – В жизни не прикоснусь к этой гадости. Решайте, господа. Единственное, что я могу для вас сделать… Если вам действительно нужен этот артефакт… – женщина зажмурилась от собственной храбрости. – Северное крыло виллы, первое окно от угла. Если тихо подойдете к острову, пробраться на территорию несложно. Теренс не выносит собак, поэтому его собственность охраняют только люди. Прецедентов не было, бдительность охраны притуплена. Я отключу сигнализацию, открою окно. Да, там довольно узко, вы не пройдете, – дама придирчиво посмотрела на Кристу. – А вот у девушки может получиться. Бегите с острова, покидайте Фанангу, до завтрака Теренс не хватится, а вы уже будете далеко…

– Ну, знаете ли… – Ошарашенный таким щедрым предложением, Анджей развел руками…