Текст книги "Сын Америки"

– Открой!

Он зажег свет, отворил дверь и увидел перед собой белого человека.

– Ступай вниз, тебя зовут.

– Да, сэр.

Человек посторонился, и Биггер мимо него прошел в коридор и спустился в котельную, чувствуя на своей спине его взгляд, и слыша приглушенное дыхание пламени в топке, и видя перед собой окровавленную голову Мэри с завитками агатово-черных волос, блестящими и слипшимися от крови на смятых газетах. У котла стоял Бриттен и еще трое белых.

– Привет, Биггер!

– Здравствуйте, сэр, – сказал Биггер.

– Слыхал, что случилось?

– Да, сэр.

– Вот что, приятель. Здесь все свои, и дальше это не пойдет. Скажи мне, как по-твоему, тут замешан Джан?

Биггер опустил глаза. Он не хотел торопиться с ответом и решил про себя, что не нужно слишком прямо обвинять Джана, так как это повлечет подробный допрос. Он только намекнет, только наведет их на след Джана.

– Не знаю, сэр, – сказал он. – Ну а как тебе кажется? – Не знаю, сэр.

– Ведь ты его здесь вчера вечером видел, правда?

– Да, сэр, видел.

– Ты можешь подтвердить под присягой, что это он велел тебе снести сундук вниз и оставить машину у подъезда?

– Я… я могу подтвердить под присягой все, что правда, сэр.

– Было заметно по его поведению, что у него что-то на уме?

– Не знаю, сэр.

– Как ты сказал – в котором часу ты ушел отсюда?

– Около двух, сэр.

Бриттен повернулся к остальным; один из них стоял у самого котла и грел руки, заложив их за спину. Ноги его были широко расставлены, в углу рта торчала сигара.

– Это его работа, этого красного, – сказал ему Бриттен.

– Факт, – сказал человек, гревший руки. – Зачем ему понадобилось заставлять этого парня стаскивать вниз сундук и оставлять машину на дворе? Для отвода глаз, ясно.

– Слушай, Биггер, – сказал Бриттен. – Неужели ты ничего не заметил в нем особенного? Ну, может быть, он нервничал, был возбужден, а? О чем он с тобой вообще говорил?

– Про коммунистов говорил…

– Он уговаривал тебя вступить в партию?

– Он мне дал те книжечки, чтоб я их прочел.

– А еще? Повтори, какие он тебе слова говорил.

Биггер знал, какие слова белые не любят слышать от негров, и знал, что именно эти слова всегда говорят красные. И еще он знал, что белые не любят слышать эти слова даже от белых, которые вступаются за негров.

– Он говорил, – сказал Биггер с запинкой, как будто нехотя, – он говорил, что наступит такое время, когда не будет ни богатых, ни бедных…

– Ну, дальше.

– И что неграм тогда тоже все можно будет…

– Дальше.

– И что никого не будут линчевать.

– А девушка что говорила?

– Она тоже говорила, что так будет.

– Ну а ты что?

– Простите, сэр?

– Ты-то сам охотно слушал эти разговоры?

Он знал, что белым людям обычно не нравится, когда негр охотно слушает такие разговоры.

– Я на службе, сэр. Что мне прикажут, то и делаю, – пробормотал он.

– А тебе не показалось, что девушка чего-то боится?

Он начал понимать, какое обвинение они хотят возвести на Джана, и тут он вспомнил, что Мэри заплакала, когда он отказался войти в кафе и сесть за стол вместе с ними.

– Не знаю, как сказать, сэр. Один раз она плакала… – Плакала? Его окружили со всех сторон.

– Да, сэр.

– Он что, ударил ее?

– Этого я не видел.

– Что ж он сделал, когда она заплакала?

– Он ее обнял, и она перестала.

Биггер стоял, прислонясь спиной к стене. Багровые отблески пламени играли на лицах белых людей. В ушах у Биггера гул тяги смешивался с глухими завываниями ветра в темноте за окном. Усталость одолевала его, на секунду он закрыл глаза, но сейчас же снова открыл, помня, что ради собственного спасения нужно быть начеку и отвечать на все вопросы.

– А о белых женщинах он ничего тебе не говорил, этот Джан?

Биггер весь подобрался.

– Сэр?

– Не говорил, что, если ты вступишь в партию, он тебя сведет с белыми женщинами?

Он знал, что очень многих белых одна мысль о близости негра с белой женщиной приводит в бешенство.

– Нет, сэр, – сказал он с притворным смущением.

– Джан спал с мисс Долтон в тот вечер?

– Не знаю, сэр.

– Ты не возил их в гостиницу или в какой-нибудь дом?

– Нет, сэр. Только катал по парку.

– А они сидели сзади?

– Да, сэр.

– Долго вы там были, в парке?

– Так, часа два, сэр.

– Да ты говори, не стесняйся. Спал он с ней или нет?

– Я не знаю, сэр. Они сидели сзади и целовались и все такое.

– А она сидела или лежала?

– Простите, сэр. Она лежала, – сказал Биггер и опустил глаза; так, он решил, будет лучше. Белые уверены, что все негры мечтают о белых женщинах, а поэтому уместно выказать почтительную робость, когда в его присутствии хотя бы упоминают имя белой женщины.

– Они ведь были пьяны оба, правда?

– Да, сэр. Они много выпили.

Он услышал шум автомобилей, въезжающих во двор. Полиция?

– Кто это? – спросил Бриттен.

– Не знаю, – сказал один из его людей.

– Я пойду посмотрю, – сказал Бриттен.

Он оставил дверь открытой, и Биггер увидел на снегу четыре машины с зажженными фарами.

– Эй, кто там? – крикнул Бриттен.

– Пресса!

– Здесь для вас ничего нет, – сказал Бриттен с беспокойством в голосе.

– Ладно, ладно, – ответил чей-то голос. – Все равно половина истории уже попала в газеты. Можете смело досказать нам остальное.

– Что попало в газеты? – спросил Бриттен, когда приехавшие репортеры входили в котельную.

Высокий краснолицый человек сунул руку в карман, вытащил сложенную газету и протянул ее Бриттену.

– Красные заявили, что вы обвиняете их в похищении дочери старика.

Биггер, не двигаясь с места, покосился на газеты; он прочел: АРЕСТ КОММУНИСТА В СВЯЗИ С ИСЧЕЗНОВЕНИЕМ МОЛОДОЙ НАСЛЕДНИЦЫ.

– Вот дьявольщина, – сказал Бриттен.

– Уф! – сказал краснолицый. – Ну и вечерок. Арест красного! Снежная буря! А у вас тут так прямо и пахнет убийством!

– Советую вам придержать язык, – сказал Бриттен. – Вы находитесь в доме мистера Долтона.

– О, прошу извинить.

– А где сам старик?

– Наверху. Он просил, чтобы его не беспокоили.

– А что, девушка действительно исчезла или это все розыгрыш?

– Я вам ничего не могу сказать, – ответил Бриттен.

– Кто этот парень?

– Биггер, ни слова, – сказал Бриттен.

– Это тот самый, о котором говорил Эрлон? Который его обвинил?

Биггер жался к стене и смотрел на всех затуманенными глазами.

– Что ж, так и будем играть в молчанку? – спросил один из репортеров.

– Вот что, друзья, – сказал Бриттен. – Погодите расстраиваться. Я сейчас пойду и узнаю, может быть, старик вас примет.

– Давно пора. Нам ждать некогда. Эта история уже разносится по всем проводам.

Бриттен поднялся наверх, оставив Биггера одного в кругу белых людей.

– Тебя зовут Биггер Томас? – спросил краснолицый репортер.

– Биггер, ни слова, – сказал один из людей Бриттена.

Биггер молчал.

– Слушайте, что это за комедия? Вы не можете запретить ему разговаривать.

– Чую я, тут дело серьезное, – сказал один из репортеров.

Биггер в первый раз видел таких людей: он не знал, как с ними держаться и чего от них ожидать. Они не были такими богатыми и недосягаемыми, как мистер Долтон, и в них чувствовалась еще большая беспощадность, чем в Бриттене, только какая-то безличная, и это, пожалуй, было еще опаснее. Нахлобучив шляпу, сдвинув в угол рта сигары или сигареты, они расхаживали по котельной в отсветах огня. Биггер чувствовал их холодное равнодушие ко всем и ко всему. Они похожи были на бывалых охотников, идущих по следу. Теперь они не скоро отстанут, раз уж Джан арестован и дал показания. Как они относятся к тому, что он рассказал о Джане? Бриттен запретил ему разговаривать с ними, но нужно ли слушаться Бриттена? Глаза Биггера неотступно следили за свернутой в трубку газетой в обтянутой перчаткой руке белого человека. Если б ему прочесть эту газету! Репортеры примолкли в ожидании Бриттена. Вдруг один из них подошел и встал у стены рядом с Биггером. Биггер покосился на него и ничего не сказал. Репортер закурил сигарету.

– Куришь, малый?

– Нет, сэр, – пробормотал он.

Он почувствовал, как что-то коснулось его ладони. Он хотел посмотреть, что это, но услышал предостерегающим шепот.

– Тес, тише. Это тебе. Я хочу, чтобы ты мне все выложил начистоту.

Пальцы Биггера сомкнулись на лоскутке глянцевитой бумаги; он уже знал, что это деньги и что их нужно отдать. Он сжимал бумажку и ждал удобного случая. События развивались так быстро, что он не успевал оценить их должным образом. Он устал. Ах, если б можно было поспать! Если б только можно было отложить это все на несколько часов, чтобы хоть немного отдохнуть! Тогда уж он сумел бы справиться со всем этим. Все, что происходило, было похоже на обрывки мучительного сна, сменяющие друг друга без всякой связи. Временами он как будто забывал, что только что было и чего он ждет теперь. Дверь наверху отворилась, и он увидел Бриттена. Все повернулись к нему, и, воспользовавшись этой минутой, Биггер быстро сунул деньги в руку стоявшего с ним рядом репортера. Тот оглянулся на него, покачал головой, отшвырнул свою сигарету и пошел навстречу Бриттену.

– Очень мне жаль, друзья, – сказал Бриттен, – но старик не может принять вас раньше вторника.

Биггер быстро соображал: значит, мистер Долтон решил заплатить и не звать полицию.

– Вторника?

– Ну, это ерунда! – Где же все-таки девушка? – К сожалению, ничего не могу сказать вам, – ответил Бриттен.

– Раз так, мы должны будем дать в прессу все, что удастся разузнать стороной, и вы сами в этом будете виноваты, – сказал один из репортеров.

– Все вы знаете мистера Долтона, – возразил Бриттен, – и вы этого не сделаете. Подождите, не трогайте старика. Я сейчас не могу вам сказать почему, но это очень важно. А за ним не пропадет.

– Но девушка в самом деле исчезла?

– Не знаю. – Здесь, в доме, ее нет? Бриттен помялся.

– Сейчас, по-видимому, нет.

– Когда она уехала?

– Не знаю.

– А когда вернется?

– Не могу сказать.

– Правду говорит этот Эрлон? – спросил один из репортеров. – Он сказал, что мистер Долтон подвел его под арест, чтобы бросить тень на коммунистическую партию. И еще для того, чтобы помешать ему встречаться с мисс Долтон.

– Я ничего не знаю, – сказал Бриттен.

– Эрлона арестовали, отвезли в полицейский участок и допросили, – продолжал репортер. – Он заявил, что утверждение этого парня, будто он заезжал сюда вчера вечером, – сплошная ложь. Кто же из них прав?

– Ничего не могу сказать об этом, – ответил Бриттен.

– А это правда, что мистер Долтон запретил Эрлону встречаться с мисс Долтон?

– Не знаю, – сказал Бриттен, вытаскивая платок и отирая пот со лба. – Честное слово, я вам ничего не могу сказать. Вот, говорите со стариком.

Все головы поднялись. Мистер Долтон стоял на площадке лестницы, белый как мел, с листком почтовой бумаги в руке. Биггер сразу узнал свое письмо. Что будет сейчас? Все репортеры заговорили разом, выкрикивая вопросы, требуя разрешения снимать.

– Где мисс Долтон?

– Это вы добились ордера на арест Эрлона?

– Правда, что они были обручены?

– Правда, что вы запретили ей видеться с ним?

– Вам не нравятся его политические взгляды?

– Может быть, вы хотите сделать заявление, мистер Долтон?

Биггер увидел, что мистер Долтон поднял руку, как бы желая водворить тишину, затем медленно спустился на несколько ступенек и остановился почти у подножия лестницы, слегка возвышаясь над кучкой людей, замерших в ожидании. Репортеры придвинулись ближе, вскинули свои серебряные лампочки.

– Вы не хотите высказаться по поводу заявления Эрлона о вашем шофере?

– А что сказал Эрлон? – спросил мистер Долтон.

– Он сказал, что шофера подкупили, чтобы он оговорил его.

– Это неправда, – твердо сказал мистер Долтон.

Прямо в глаза Биггеру сверкнула молния, и он зажмурился. Репортеры убрали серебряные лампочки.

– Джентльмены! – сказал мистер Долтон. – Прошу вас! Одну минуту. Я хочу сделать заявление. – Мистер Долтон остановился, губы у него дрожали. Биггер видел, что он сильно волнуется. – Джентльмены, – снова начал мистер Долтон, – я хочу сделать заявление и прошу вас точно записать его. Помните, от вас зависит сейчас жизнь и смерть человека, человека очень близкого мне, всей моей семье. Человека… – Голос мистера Долтона прервался. Гул нетерпения прошел по котельной. Биггер услышал тихий шелест бумаги; рука, державшая письмо, задрожала. Лицо мистера Долтона было мертвенно-бледно, глубоко посаженные глаза покраснели, а под ними темнели коричневые круги. Огонь в топке догорал, и в трубе только тихо посвистывало. В бледных отсветах пламени седые волосы мистера Долтона блестели, как расплавленное серебро.

Внезапно, так внезапно, что все вздрогнули, проем двери позади мистера Долтона заполнило что-то белое, струящееся. Это была миссис Долтон; она шла, устремив вперед неподвижные, широко раскрытые белые глаза, подняв к лицу руки с длинными белыми, широко раздвинутыми пальцами. Брызнул белый свет десятка серебряных лампочек.

Миссис Долтон бесшумно, как привидение, спустилась по лестнице и остановилась рядом с мистером Долтоном; за ней по пятам шла белая кошка. Одну руку миссис Долтон легко положила на перила, другая осталась висеть в воздухе. Мистер Долтон не оглянулся и не двинулся с места; он только накрыл рукой ее руку на перилах, продолжая смотреть на толпу репортеров. Между тем белая кошка сбежала вниз, одним движением вспрыгнула Биггеру на плечо и уселась там. Биггер замер у стены; он почувствовал, что кошка выдала его, указала на него как на настоящего убийцу Мэри. Он попробовал сбросить ее, но она крепко вцепилась когтями в его пиджак. Снова сверкнула серебряная молния, и он понял, что сфотографирован с белой кошкой на плече. Он опять потянул кошку вниз, и на этот раз ему удалось оторвать ее. Она шлепнулась на все четыре лапы с тихим жалобным визгом, потом стала тереться о ноги Биггера. А, черт! Что она ко мне пристала, эта кошка! Он услышал голос мистера Долтона:

– Джентльмены, можете снимать сколько вам угодно, но прежде выслушайте меня. Только что я звонил в полицию и просил немедленно освободить мистера Эрлона. Заявляю публично, что я не намерен поддерживать обвинение против него. Мне важно, чтобы в этот вопрос была внесена полная ясность. Прошу вас дать сообщение в ваши газеты.

Биггер задумался: значит ли это, что с Джана снято подозрение? Что, если попробовать сейчас ускользнуть из дома? Следят за ним или нет?

– Это еще не все, – продолжал мистер Долтон. – Я желаю публично принести мистеру Эрлону извинения за причиненное ему беспокойство. – Мистер Долтон сделал паузу, провел языком по пересохшим губам и оглядел сверху тесную кучку людей, быстро записывавших его слова в блокноты. – Джентльмены, я хочу сообщить вам, что мисс Долтон, наша дочь… мисс Долтон… – Голос мистера Долтона дрогнул. Позади него, чуть ближе к перилам, стояла миссис Долтон; при этих словах она положила свои белые пальцы на его руку. Репортеры вскинули серебряные лампочки; еще раз молния прорезала красноватый полумрак котельной. – Я хочу сообщить, – сказал мистер Долтон ровным голосом; это был почти шепот, но он разнесся по всему подвалу. – Я хочу сообщить, что мисс Долтон стала жертвой киднапинга…

– Киднапинга!

– О!

– Когда?

– По-видимому, это случилось вчера ночью, – сказал мистер Долтон.

– Какой выкуп требуют?

– Десять тысяч долларов.

– Вы не догадываетесь, кто похитители?

– Мы ничего не знаем.

– Вы что-нибудь получили от нее, мистер Долтон?

– От нее – нет. Но мы получили письмо от похитителей…

– Это письмо у вас в руке?

– Да. Вот оно.

– Когда вы его получили?

– Сегодня вечером.

– По почте?

– Нет, его подбросили к нам на порог.

– Вы думаете платить?

– Да, – сказал мистер Долтон. – Думаю платить. И я прошу вас, джентльмены, указать в своих сообщениях, что я сделаю все, чего от меня требуют. Этим вы окажете мне неоценимую услугу, быть может, спасете жизнь моей дочери. А самое главное – пусть там будет сказано, что я не намерен обращаться в полицию. Пусть они знают, что я согласен на все их условия. Пусть они отдадут мне дочь. Только, ради бога, пусть не убивают ее, напишите, что они получат все, чего хотят, только пусть ее не трогают…

– Мистер Долтон, у вас нет никаких предположений, кто они?

– Никаких.

– Можно взглянуть на письмо?

– К сожалению, нельзя. Там указано, каким способом должны быть переданы деньги, а этого я не смею разглашать. Но вы напишите в газетах, что все указания будут выполнены.

– Когда в последний раз видели мисс Долтон?

– В воскресенье, около двух часов ночи.

– Кто ее видел?

– Мой шофер и моя жена.

Биггер смотрел прямо перед собой, стараясь не сводить глаз с одной точки.

– Пожалуйста, не задавайте ему никаких вопросов, – сказал мистер Долтон. – Я говорю от лица всех своих домашних и не желаю, чтобы распространялись всякие нелепые и никому не нужные подробности. Мы хотим вернуть свою дочь, остальное все не имеет значения. Пусть она узнает из газет, что мы делаем все возможное для того, чтобы ее вернуть, и что мы все ей прощаем. Напишите, что мы… – Тут его голос опять прервался, и он не мог продолжать.

– Мистер Долтон, – попросил один из репортеров, – пожалуйста, разрешите сделать хоть один снимок с этого письма…

– Нет, нет… Это невозможно.

– А как оно подписано?

Мистер Долтон опустил глаза. Биггер подумал: скажет или нет? Он увидел, как губы мистера Долтона беззвучно задвигались, словно он высчитывал что-то.

– Хорошо, это я вам скажу, – произнес старик; руки у него дрожали. Миссис Долтон слегка повернула лицо в его сторону, и ее пальцы вцепились в его рукав. Биггер понял, что миссис Долтон спрашивает без слов, не лучше ли умолчать в газетах о подписи на письме; но он понял и то, что мистер Долтон, видимо, не случайно решил сказать о ней. Может быть, таким образом он хочет уведомить красных, что получил их письмо.

– Вот, – сказал мистер Долтон. – Подписано: «Красный». И больше ничего. – Красный? – Да.

– Вам известно, кто это?

– Нет.

– И у вас нет никаких подозрений?

– Внизу, после подписи, нарисована эмблема коммунистической партии: серп и молот, – сказал мистер Долтон.

Наступила тишина. Биггер видел удивление на всех лицах. Некоторые из репортеров не стали дожидаться продолжения и выскользнули из котельной, чтобы по телефону передать сообщения в свои газеты.

– Вы думаете, что это дело рук коммунистов?

– Не знаю. Я никому не предъявляю обвинения. Я только хочу, чтобы все, и в том числе сами похитители, знали, что я получил это письмо. Если мне возвратят мою дочь, я не буду задавать никаких вопросов.

– Ваша дочь была близка к коммунистам, мистер Долтон?

– Об этом я ничего не знаю.

– Но ведь вы сами запрещали ей встречаться с Эрлоном?

– Я полагаю, это не имеет отношения к делу.

– Вы не думаете, что Эрлон замешан в это?

– Не знаю.

– Почему вы распорядились освободить его?

– Я просил о его аресте до того, как было получено это письмо.

– Вы надеетесь, что, очутившись на свободе, он возвратит вам дочь?

– Не знаю. Не знаю, где наша дочь, у него или в другом месте. Я знаю только одно: я и миссис Долтон хотим, чтоб она вернулась домой.

– Зачем же вы велели его освободить?

– Потому что я не могу предъявить ему никакого обвинения, – упрямо повторил мистер Долтон.

– Пожалуйста, мистер Долтон, поднимите руку с письмом, а другую протяните вперед, как будто вы взываете к нам. Вот так! Вы тоже, пожалуйста, руку вперед, миссис Долтон. Вот, очень хорошо! Минуточку!

Биггер увидел, как вспыхнули опять серебряные лампочки. Мистер и миссис Долтон стояли на лестнице: миссис Долтон, вся в белом, и мистер Долтон, с письмом в руке, вперив глаза в дальний угол котельной. Биггер слышал тихий шелест огня в топке, видел, как репортеры нацеливались объективами аппаратов. Другие, стоя в стороне, продолжали торопливо царапать в своих блокнотах. Снова вспыхнули лампочки, и Биггер вдруг увидел, что объективы повернулись к нему. Он хотел наклонить голову или закрыть лицо руками, но было уже поздно. Все равно, у них есть достаточно снимков, чтоб всякий мог узнать его в тысячной толпе. Еще несколько человек ушли; мистер и миссис Долтон повернулись, медленно поднялись по лестнице и скрылись в кухне вместе с белой кошкой, неотступно следовавшей за ними. Биггер неподвижно стоял у стены и внимательно наблюдал за происходящим, стараясь понять, как это отразится на нем и на его шансах получить деньги.

– Как вы думаете: удобно позвонить по телефону отсюда? – спросил один из репортеров Бриттена.

– Конечно.

Бриттен повел репортеров наверх, в кухню. Три человека, которые явились в дом вместе с Бриттеном, сидели на ступеньках и молча, насупившись, смотрели в пол. Репортеры скоро вернулись. Биггер видел, что им хочется поговорить с ним. Бриттен тоже вернулся и сел на ступеньку.

– Послушайте, ведь вы наверняка еще что-нибудь знаете, – сказал один из репортеров Бриттену.

– Мистер Долтон вам все сказал, – ответил Бриттен.

– Да, материален богатый, – сказал другой репортер. – Скажите, а как отнеслась к этому миссис Долтон?

– Упала в обморок, – сказал Бриттен.

Несколько минут длилось молчание. Потом Биггер увидел, как все, один за другим, повернулись к нему. Он опустил голову; он знал, что им не терпится расспросить его, и хотел избежать этого. Он рассеянно водил глазами по всему подвалу и вдруг увидел смятую газету, брошенную кем-то в угол. Его мучило желание прочесть ее, узнать, что говорил Джан; только бы подвернулся случай. Репортеры бесцельно слонялись по котельной, заглядывали в углы, осматривали лопату, мусорное ведро, сундук. Один остановился перед топкой. Вот он протянул руку, открыл дверцу; слабый багровый отблеск лег на его лицо, когда он наклонился к куче тлеющих углей. Что, если ему взбредет на ум поворошить их? Что, если покажутся кости Мэри? Биггер затаил дыхание. Но репортер не стал ворошить углей; ни у кого не возникало подозрения. Что он для них? Чурбан, черномазое чучело, и ничего больше. Репортер захлопнул дверцу, и он перевел дух. Вдруг у него задергались углы губ, как будто ему хотелось смеяться. Он отвернулся и, напрягая все силы, старался овладеть собой. Он был близок к истерике.

– А нельзя ли посмотреть комнату девушки? – спросил один из репортеров.

– Почему нельзя? Можно, – сказал Бриттен.

Все пошли за Бриттеном, и Биггер остался один. Глаза его сейчас же устремились на газету; он хотел взять ее, но боялся. Он прошел к внутренней двери и удостоверился, что она заперта; потом поднялся по лестнице и осторожно заглянул в кухню – никого не было видно. Тогда он в три прыжка сбежал с лестницы, схватил газету и развернул. Поперек первой страницы шел заголовок, набранный жирным черным шрифтом: ПРОИСШЕСТВИЕ В ГАЙД-ПАРКЕ. ИСЧЕЗНОВЕНИЕ ДОЧЕРИ МИЛЛИОНЕРА. АРЕСТ МЕСТНОГО ЛИДЕРА КРАСНЫХ В СВЯЗИ С РОЗЫСКАМИ МЭРИ ДОЛТОН. ПОЛИЦИЯ ДЕЙСТВУЕТ ПО УКАЗАНИЯМ ОТЦА ДЕВУШКИ.

А посреди страницы был портрет Джана. Он сразу узнал его. Портрет был очень похожий. Он вернулся к началу и стал читать.

«Может ли быть, что безумная мечта разрешить проблему людского горя и нищеты, раздав неимущим отцовские миллионы, заставила Мэри Долтон, единственную дочь м-ра и м-с Генри Долтон, бульвар Дрексель, 4605, покинуть роскошный особняк родителей и под вымышленным именем поселиться среди своих длинноволосых коллег по коммунистическому движению?

Ответа на этот вопрос искала полиция сегодня вечером, во время допроса Джана Эрлона, ответственного секретаря чикагского Комитета защиты труда, коммунистической организации, членом которой, как говорят, состояла Мэри Долтон вопреки воле своего отца».

Дальше говорилось, что Джан находится в камере подследственных при полицейском участке на Одиннадцатой улице и что Мэри ушла из дому в субботу, в восемь часов вечера. Еще упоминалось о том, что Мэри «до поздней ночи находилась в обществе Эрлона, в одном из широкоизвестных негритянских кафе Южной стороны».

Это было все. Он ожидал большего. Он перевернул страницу. А, нет, вот еще кое-что. Портрет Мэри. Сходство было так велико, что он зажмурился; такая она была, когда вошла тогда в кабинет мистера Долтона. И снова, весь в холодном поту, он увидел перед собой ее голову на ворохе слипшихся газет и черное пятно крови, медленно растекающееся до самых краев. Над портретом была надпись: «В ГОЛЛАНДИИ С ДЭДДИ». Биггер поднял глаза и посмотрел на котел: ему не верилось, что она там, в огне… В газетном сообщении не было того, чего он опасался. Но что будет теперь, когда все узнают, что Мэри похищена? Он услышал шаги, поспешно бросил газету в угол и принял прежнюю позу, прислонясь к стене, уставившись в пространство сонным, отсутствующим взглядом. Дверь наверху отворилась, репортеры стали спускаться с лестницы, переговариваясь негромкими оживленными голосами. Снова Биггер заметил, что они наблюдают за ним. Бриттен тоже вернулся.

– Послушайте, почему нам не дают побеседовать с этим парнем? – спросил один из репортеров.

– Он вам ничего не может рассказать, – ответил Бриттен.

– Он может рассказать то, что он видел. Машиной ведь он правил.

– Да мне все равно, в конце концов, – сказал Бриттен. – Но мистер Долтон вам уже все сказал.

Один из репортеров подошел к Биггеру:

– Скажи, Майк, как по-твоему, это сделал Эрлон?

– Меня зовут не Майк, – сердито сказал Биггер.

– Ну, ну, я не хотел тебя обидеть, – сказал репортер. – Так как же по-твоему?

– Отвечай на вопрос, Биггер, – сказал Бриттен.

Биггер пожалел о своей вспышке. Сейчас не время было обижаться. Да и не к чему. Очень нужно обижаться на толпу дураков. Ищут девушку, а девушка горит в топке, в двух шагах от них. Он убил ее, а они и не догадываются об этом. Майк так Майк, ну и пусть.

– Я не знаю, сэр, – сказал он вслух.

– Да ты не ломайся, расскажи все как было.

– Я ведь только шофером тут, сэр, – сказал Биггер.

– Не бойся. Никто тебя не тронет.

– Вы лучше спросите мистера Бриттена, – сказал Биггер.

Репортеры покачали головами и отошли от него.

– Что за черт в самом деле, Бриттен! – сказал один. – Ну что мы узнали об этом похищении? Получено письмо, Эрлон будет освобожден из-под стражи, письмо подписано «Красный», и внизу нарисованы серп и молот. Это все равно что ничего. Дайте нам какие-нибудь подробности.

– Слушайте, ребята, – сказал Бриттен. – Не надо мешать старику. Он хочет получить дочку обратно, и но мертвой, а живой. Он вам дал уже первосортный материал; теперь подождите немного.

– Скажите нам хотя бы одно: когда в последний раз видели девушку?

Биггеру пришлось выслушать опять всю историю сначала. Он внимательно прислушивался к каждому слову Бриттена и к тону, которым репортеры задавали вопросы, стараясь уловить малейшую тень подозрения. Но никто его не подозревал. Все вопросы относились к Джану.

– Но послушайте, Бриттен, – сказал один репортер. – Почему же старик велел освободить Эрлона?

– Попробуйте сами сообразить, – сказал Бриттен.

– Значит, он все-таки думает, что Эрлон причастен к этому делу и скорей вернет девушку, если будет на свободе?

– Не знаю, – сказал Бриттен.

– Да ну, будет вам валять дурака!

– А вы думайте, шевелите мозгами, – сказал Бриттен.

Еще два репортера застегнулись на все пуговицы, надвинули шляпы пониже и вышли. Биггер знал, что они направились к телефону давать очередную информацию; сейчас они расскажут про то, как Джан пытался обратить его в коммунизм, про коммунистическую литературу, про виски, про полупустой сундук, отправленный на станцию, и наконец про письмо с требованием десяти тысяч долларов. Оставшиеся репортеры бродили по котельной с карманными фонариками, заглядывая во все углы. Биггер по-прежнему стоял у стены. Бриттен сидел на лестнице. Огонь в топке тихо ворчал. Биггер знал, что скоро ему придется выгребать золу, потому что огонь горел недостаточно жарко. Пусть только уляжется суматоха и все разойдутся, тогда он займется этим.

– Скверное дело, а, Биггер? – сказал Бриттен.

– Да, сэр.

– Миллион долларов прозакладываю, что это все Джан состряпал.

Биггер ничего не ответил. Он весь обмяк; какая-то чужая, непонятная сила удерживала еще его на ногах, у этой стены. Он уже даже не пытался собрать свою энергию; энергии не было. Он просто опустил руки и плыл по течению.

Становилось прохладно; огонь догорал. Гула тяги почти не было слышно. Вдруг наружная дверь распахнулась, и один из тех, что уходил к телефону, ворвался в котельную. Лицо у него было красное и мокрое от снега.

– Слыхали новость? – закричал он.

– Ну?

– Что еще такое?

– Мне сейчас сказал редактор городского отдела, что этот Эрлон не хочет уходить из тюрьмы.

Это было так неожиданно, что с минуту все молчали и только смотрели на него во все глаза. Биггер встрепенулся, напряженно соображая, что это может означать. Тогда кто-то задал вопрос, который он не решался задать.

– Не хочет уходить? То есть как это?

– Очень просто: когда ему сказали, что мистер Долтон просил освободить его, он заявил, что не уйдет. Видно, он услышал о похищении и поэтому отказывается.

– Вот и ясно, что это его рук дело, – сказал Бриттен. – Он не хочет уходить из тюрьмы, потому что знает, что за ним будут следить и найдут девушку. Он просто боится.

– А еще что?

– Еще он сказал, что может представить десяток свидетелей, которые подтвердят под присягой, что он здесь не был вчера вечером.

Биггер замер, подавшись всем телом вперед.

– Враки! – сказал Бриттен. – Шофер же видел его.

– Ты его видел, это верно?

Биггер колебался. Он подозревал ловушку. Но если Джан действительно представил алиби, нужно говорить, нужно отвести их мысли от себя.

– Да, сэр.

– Значит, кто-то из них лжет. Эрлон говорит, что у него есть доказательства.

– Грош цена его доказательствам! – сказал Бриттен. – Выставит кого-нибудь из своих красных приятелей, и те наврут в его пользу, только и всего.

– Но на кой черт ему держаться за тюрьму, я не понимаю, – сказал другой репортер.

– Он сказал так: если он будет сидеть в тюрьме, будет ясно, что он непричастен ко всей этой истории с выкупом. Он говорит, что шофер лжет. Он говорит, что его подучили дать такие показания, потому что кто-то заинтересован в том, чтобы опорочить его, Эрлона, имя и репутацию. Он утверждает, что родные отлично знают, где девушка, и все это только провокация против красных.

Биггера окружили со всех сторон. – Слушай, малый, говори начистоту. Был этот тип вчера здесь или нет? – Да, сэр, был.

– Ты его видел?

– Да, сэр.

– Где?

– Я привез их в машине, его и мисс Долтон. Мы вместе поднялись наверх за сундуком.

– А потом? Ты ушел, а он остался?

– Да, сэр.

Сердце у Биггера стучало, но он старался не выдать себя ни лицом, ни голосом. Нельзя показывать, что это новое известие взволновало его. Он думал о том, может ли Джан действительно доказать, что не был здесь прошлой ночью; и в то время, как он мысленно задавал себе этот вопрос, он вдруг услышал чей-то голос:

– А кто докажет, что Эрлон не был здесь прошлой ночью?