Текст книги "Уинстон Спенсер Черчилль. Защитник королевства. Вершина политической карьеры. 1940–1965"

17 октября имел место второй, более серьезный инцидент, чем в случае с «Грир». В этот день немецкая подводная лодка торпедировала американский эсминец «Кирни», сопровождавший североатлантический конвой; погибло 11 человек. Пролилась кровь, но конгресс по-прежнему безмолвствовал, и Америка сохраняла спокойствие.

31 октября немецкая лодка потопила гладкопалубный четырехтрубный американский эсминец «Рубен Джеймс» и вместе с ним 115 из 159 членов команды. Такого рода инцидент мог стать поводом для начала войны. В телеграмме, направленной Рузвельту, Черчилль выразил сочувствие по поводу понесенных потерь. Но «Рубен Джеймс» не стал «Лузитанией» Второй мировой войны[1016]1016
  «Лузитания» – британский трансатлантический пассажирский лайнер был торпедирован германской подводной лодкой 7 мая 1915 года в районе, обозначенном кайзеровским правительством как зона подводной войны. Судно затонуло за 18 минут в 13 километрах от берегов Ирландии. Погибло 1198 человек из 1959 бывших на борту.


[Закрыть].

Теперь Черчилль понял, что только намного более серьезный инцидент, чем потопление небольшого военного корабля, – который к тому же находился в зоне риска, – заставит Америку вступить в войну. На следующий день, выступая перед членами кабинета, он допустил, что Рузвельт столкнулся с «трудностями… в силу медленных изменений в американском общественном мнении и особенностей американской конституции. Никто, кроме конгресса, не может объявить войну. Но президент имеет право вести военные действия без объявления войны»[1017]1017
  War Cabinet No. 112 of 1941; C&R-TCC, 1:265.


[Закрыть].

После того как был потоплен «Рубен Джеймс», Черчилль понял, что Америка объявит войну на своих условиях, в свое время, по своим причинам, или не объявит вообще. Он сообщил военному кабинету, что «за последние двенадцать месяцев американское общественное мнение под его [Рузвельта] влиянием изменилось до такой степени, которую никто не мог предвидеть». Кроме того, сказал Черчилль, американский «военный флот сопровождает атлантические конвои и, наконец, американцы заняли твердую позицию в отношении японцев» – хотя не такую твердую, как Рузвельт обещал в Арджентии. Черчилль объяснил, что «с его стороны будет серьезной ошибкой оказывать давление на президента Рузвельта, чтобы он повлиял на общественное мнение». Мало того что это будет серьезной ошибкой, это еще и бесполезно. Не следует оказывать давления на американцев и их президента. Черчилль несколько раз говорил о том, что готов обменять шестимесячные поставки на непосредственное объявление войны. Ему пришлось удовлетвориться поставками, поскольку Америка пока не желала вступать в войну, ни с объявлением, ни без объявления[1018]1018
  War Cabinet No. 112 of 1941.


[Закрыть].

Выступая 11 сентября, Рузвельт для пущего эффекта произнес фразу, которая произвела огромное впечатление на американцев: «Когда вы видите гремучую змею, изготовившуюся для броска, надо бить ее, не дожидаясь, пока она ужалит». Это был просто оборот речи, дерзкий и эффектный, но Черчилль был в восторге. Однако к 1 ноября гремучая змея ужалила уже несколько раз: пострадали американские военные корабли «Грир», «Кирни», «Рубен Джеймс». Погибли американские моряки. Рузвельтовская угроза была явной, не вызывающей сомнений, но его действия отличались от слов: Америка подверглась нападению и никак не отреагировала[1019]1019
  Franklin D. Roosevelt Presidential Library and Museum, 9/11/41.


[Закрыть].

Вернемся в май. Спустя несколько дней после потопления «Бисмарк» Черчилль направил Рузвельту телеграмму, в которой поблагодарил за объявление чрезвычайного положения в Атлантике и за обещание увеличения поставок, доставляемых на американских судах, на Ближний Восток. Он закончил телеграмму подсчетом линкоров в Атлантике: Великобритания и Германия потеряли в Атлантике крупные корабли, но Германия не могла позволить себе потери. Ликуя по поводу потопления «Бисмарк», Черчилль написал, что «это окажет важное влияние на японцев. Я рассчитываю, что они снова возьмутся за решение своих задач». На самом деле японцы занимались этим уже довольно продолжительное время[1020]1020
  C&R-TCC, 1:198.


[Закрыть].

В прошлом году Черчилль (после того как американцы отказали ему в просьбе побряцать оружием от его имени в Тихом океане) планировал отправить «Худ» и эскадру крейсеров и эсминцев в Сингапур, чтобы показать флаг и заставить японцев задуматься. Теперь этот вариант не рассматривался; немцы уничтожили «Худ». В конце октября Черчилль, в качестве сдерживающего фактора для японцев, отправил линкор «Принц Уэльский» для соединения в Коломбо с линейным крейсером «Рипалс». Он сообщил Рузвельту о миссии «Принц Уэльский» и в общих чертах обрисовал стратегию в Тихоокеанском регионе: «Нам необходимо в настоящий момент принять общие меры устрашающего характера. Самое лучшее иметь что-то, что может поймать и убить»[1021]1021
  C&R-TCC, 1:265.


[Закрыть].

Черчилль подвела его любовь к Королевскому флоту. 35 000-тонный быстрый линкор не мог поймать самолет, и только высочайшая точность стрельбы и удача могли помочь в уничтожении самолета. Даже после победы в Таранто, после атак на «Саутгемптон» и Illustrious, после разгрома флота Каннингема у Крита Черчилль не мог признать, что самолет, вооруженный всего одной торпедой или одной 500-фунтовой бомбой, способен уничтожить его быстрые линкоры. То, что на такое могут быть способны азиаты, не согласовывалось с его верой в англичан и их военные корабли и их значимостью в ведении дел в мировом масштабе. Черчилль «приписывал линкорам», вспоминал Йен Джейкоб, «возможности… которыми они больше не обладали»[1022]1022
  Wheeler-Bennett, Action This Day, 202.


[Закрыть].

Черчилль разделял мнение старых адмиралов военно-морских сил западного мира – включая британское адмиралтейство, – что вероятность успешного сбрасывания бомб с высоты в несколько тысяч футов на палубу движущегося линкора весьма незначительна. Что касается торпед, то воздушная торпедная атака может оказаться опасной в открытом океане, но на флотах мира и среди военно-морских летчиков бытовало мнение, что на мелководье торпедные атаки не имеют успеха. Торпеды, сброшенные с самолетов, падают в воду и опускаются более чем на 100 футов, прежде чем подняться до нужной глубины; попадая на мелководье, они просто зарывались в тину и песок и не представляли угрозы. Тем не менее в ноябре прошлого года в Таранто британцы успешно провели такую операцию. На адмирала Исороку Ямамото и его планировщиков воздушно-морских операций произвел впечатление налет на Таранто; особое внимание они обратили на глубину, на которой действовали торпеды, – местами всего сорок футов, – как в гавани Пёрл-Харбор, где располагалась база Тихоокеанского флота Соединенных Штатов. Некоторые члены американского правительства сделали выводы из операции, предпринятой морской авиацией в Таранто. Адмирал Гарольд Старк, начальник штаба военно-морских сил, предложил адмиралу Джеймсу Ричардсону, командующему Тихоокеанским флотом, базировавшимся на Гавайях, натянуть сети в гавани Пёрл-Харбор. Ричардсон, считавший, что сети только помешают его кораблям, не последовал совету Старка[1023]1023
  Gordon Prange, At Dawn We Slept: The Untold Story of Pearl Harbor (London, 1983), 37–39, 320; Liddell Hart, History, 227.


[Закрыть].

Черчилль хотя и не извлек особого урока из Таранто, но не забывал о возможных последствиях. В начале года он спросил Идена, что планируется относительно 22 тысяч канадцев японского происхождения, проживающих в Британской Колумбии. «Это, безусловно, дело канадского правительства, но было бы интересно узнать, имеются ли соответствующие силы в той части доминиона. Примерно тридцать лет назад, когда были антияпонские восстания, японцы показали себя настолько сильными и хорошо организованными, что были в состоянии получить полный контроль». Сыновья и дочери этих иммигрантов выросли и стали добропорядочными канадскими гражданами; молодая пара в Виктории (столица Британской Колумбии), господин и госпожа Хаяши, назвала родившегося в 1941 году сына Уинстоном Черчиллем Хаяши. Черчилль поднял вопрос о японских канадцах на десять месяцев раньше Рузвельта, который только в конце ноября затребовал из Бюро переписи населения США списки с фамилиями и адресами более чем 125 тысяч японских американцев – «маленьких желтых друзей Гитлера», как назвал их Time, – проживавших на Западном побережье Америки[1024]1024
  Cv/3, 236; Time, 1/19/42, 9.


[Закрыть].

Черчилль считал, что ни один фланг нельзя оставлять незащищенным. Однако, когда Исмей предложил укрепить гарнизон в Гонконге, Черчилль резко осадил его: «Абсолютно неправильно. Если Япония вступит с нами в войну, нет ни малейших шансов удержать Гонконг или освободить его». Вопрос обо всех имперских потерях в Тихоокеанском регионе будет «решаться на мирной конференции после войны», которая, вероятно, будет выиграна Великобританией. Когда дело дошло до планирования непредвиденных ситуаций в Тихоокеанском регионе, Черчилль допустил ошибку. Спустя несколько недель после наведения справок о канадском фланге Черчилль приказал Исмею «доложить об уровне квалификации орудийных расчетов батарей 15-дюймовых орудий и прожектористов в Сингапуре. Они оснащены радарами?». Судя по вопросу, Черчилль считал, что японцы появятся с моря. Некоторые тактические положения требуют творческого, контринтуитивного подхода; это был именно тот случай. Черчилль должен был развить тему, поинтересовавшись, может ли японская пехота преодолеть предположительно непроходимые джунгли полуострова Малакка, чтобы напасть на Сингапур. На самом деле новый командующий в Сингапуре, генерал-лейтенант Артур Эрнест Персиваль, приказал выяснить, нельзя ли «прокрасться в Сингапур с черного хода», и пришел к выводу, что на Малакке нужно больше авиабаз, самолетов, танков и солдат. Лондон не отреагировал на его слова; все равно лишних ресурсов не было. На случай, если японцы появятся с суши, Лондон выбрал для Малакки тактику выжженной земли[1025]1025
  Тактика выжженной земли – полное уничтожение любых объектов промышленного, сельскохозяйственного, гражданского назначения при отступлении, чтобы они не достались противнику.


[Закрыть]. Но даже при успешной реализации этой тактики полуостров Малакка протянулся, словно гостеприимные сходни, прямо до планшира острова Сингапур[1026]1026
  WSC 3 (memo to Ismay), 177.


[Закрыть].

Расовые предрассудки исказили стратегическое видение Черчилля. Когда в январе Гарри Гопкинс высказал мнение, что инцидент, который сможет заставить США вступить в войну, будет спровоцирован Японией, Черчилль ответил, что Токио удержит от этого уничтожение в Таранто итальянского флота, который казался столь мощным на бумаге. «Судьба страшно наказывает тех, кто играет опираясь на несомненные факты», – сказал Черчилль Гопкинсу. Он считал, и был прав, что командование итальянских военно-морских сил предпочтет скорее сохранить свой флот, чем вступать в борьбу с британцами. Итальянцы заплатили за свою осмотрительность, когда британские моряки и летчики нанесли «мощные удары». Черчилль просто не мог представить, что могут нанести подобные удары по американскому или британскому флоту. Но японцы действительно извлекли урок из Таранто и собирались воплотить его в жизнь. «Япония очень подумает, – сказал Черчилль Исмею, – прежде чем объявит войну Британской империи»[1027]1027
  Colville, Footprints, 150; Cv/3, 44; Premier (Prime Minister) Papers, Public Record Office, Kew, 3/156/6.


[Закрыть].

В апреле японский министр иностранных дел Ёсукэ Мацуока прибыл в Москву для подписания советско-японского пакта о нейтралитете, который был выгоден обеим сторонам; но Ёсукэ и Сталин ничего не знали о готовящемся предательстве Гитлера. Несколькими неделями ранее Мацуока встретился с Гитлером, который, вместе с Риббентропом, прозрачно намекал, что нападение японцев на Сингапур будет выгодно как Германии, так и Японии, поскольку разделит британские силы и отобьет у американцев охоту вступать в войну против Германии и Японии. К тому же Риббентроп намекнул на планы фюрера относительно России, дав понять, что, если Япония удержит сталинские войска в Азии, Германия сумеет быстро разделаться с Россией, врагом Германии и Японии. Но министр иностранных дел рейха, откровенный головорез, не умел формулировать мысли в выражениях, которые были бы понятны опытному дипломату. И Мацуока отправился в Москву в полной уверенности, что Германия, Япония и Советский Союз будут долгие годы жить в мире и каждая империя станет проводить самостоятельную мирную политику.

21 июля правительство Виши согласилось с требованиями Японии относительно строительства воздушных и военно-морских баз в южной части Французского Индокитая. Спустя четыре дня Рузвельт ввел эмбарго на экспорт нефти в Японию и заморозил все японские активы в США. Несколькими месяцами ранее США ввели эмбарго на поставку в Японию металлического лома, но слишком поздно для китайцев, убитых в течение последнего десятилетия с помощью японских снарядов и танков, на которых, возможно, стояло клеймо «Сделано в США» (кроме того, американский металлолом пригодился при строительстве военно-морского флота Японии). На следующий день Великобритания последовала примеру Америки, а 26 июля голландское правительство, находившееся в изгнании в Лондоне, ввело против Японии экономические санкции. Япония, лишившись нефти из Голландской Ост-Индии, – часть этой нефти была настолько чистой, что не нуждалась в очистке, – не смогла бы использовать завоеванные территории и защищать свою империю. В понедельник, 28 июля голландские колониальные власти в Батавии (современная Джакарта) потребовали прекратить всякую торговлю и расчеты с Японией. Правда, у острова Таракан двум японским танкерам, в которые только что закончили закачивать нефть, позволили уйти в Японию. Американский дипломат предложил поставить рядом датчик уровня нефти и часы; каждое падение уровня японской нефти приближает решающий момент[1028]1028
  Klingaman, 1941, 346.


[Закрыть].

В ноябре 1940 года в Сингапуре начались секретные, неофициальные переговоры британцев, австралийцев и голландцев с целью составления планов в ответ на немецкие налеты в Тихом океане и нападения японцев. Вторая встреча состоялась в Батавии, а следующая – в феврале 1941 года в Сингапуре, на которой американские военные присутствовали в качестве «наблюдателей». На совещании в апреле американцы были уже полноправными участниками переговоров. Но к середине ноября 1941 года – после целого года переговоров – все еще не был разработан план ответа на японскую агрессию. Договориться удалось только об одном – о необходимости проведения разведывательных полетов для отслеживания действий японских военно-морских сил в Южно-Китайском море. Полеты ничего не дали. На свет так и не появился план на случай нападения японцев[1029]1029
  Klingaman, 1941, 346.


[Закрыть].

Япония нуждалась в нефти Голландской Ост-Индии, в бирманском рисе и малайском олове и каучуке, но, чтобы получить это, японцам требовалось определить местоположение и уничтожить американский и британский Тихоокеанские флоты. Определить местоположение первого не представляло труда: в конце ноября американский флот стоял на якоре в Пёрл-Харборе. Не сложно было определить и местоположение британского флота, поскольку никакого флота не было. Учитывая растущие потери в Средиземноморье, британцы были не в состоянии сконцентрировать в Азии военно-морские силы, которые бы по праву могли называться флотом.

Когда замаячила перспектива войны в Тихоокеанском регионе, рассуждения Черчилля в течение 1941 года, за исключением последних трех недель года, были зачастую противоречивыми и даже наивными. В воспоминаниях он признался в этом, написав, что не претендует на знание Японии, древней и современной, и что его знания об этой стране ограничиваются чтением газет и несколькими книгами. Однако он был солидарен с Бисмарком, который убеждал государственных деятелей представить себя на месте врага, стать «другим человеком». Для того чтобы представить такое и понять мотивы противника, требуются знания. Черчилль никогда не страдал от отсутствия воображения, но в случае с Японией у него не хватало знаний. Черчилль, как викторианец, не слишком интересовался меланезийской расой, черной и желтой расами[1030]1030
  WSC 3, 580—81.


[Закрыть].

Его знаний было достаточно для того, чтобы понимать, что он не хочет воевать с Японией. Год назад он сказал Рузвельту, что если японцы двинутся к Сингапуру или Голландской Ост-Индии, то «у нас на сегодня нет сил на Дальнем Востоке, способных справиться с такой ситуацией». Несколькими месяцами ранее он сказал военному кабинету, что нападение японцев на голландские колонии «будет означать войну с нами». Он не считал, что им представится хорошая возможность наказать японцев, о чем и сказал Исмею. Но, как и в случае с Грецией, им, возможно, придется воевать, чтобы не уронить честь. Позволить японцам захватить голландские владения означает «согласиться с тем, что мы будем отрезаны от Австралии и Новой Зеландии и они расценят наше согласие как дезертирство». Но он не видел, чтобы японцы ускоряли кризис. В начале года Черчилль сказал Гопкинсу, что, учитывая перспективу столкнуться с англо-американским сопротивлением, японцы на это не пойдут. Он цеплялся за это мнение, хотя Гопкинс достаточно ясно сказал ему, что Америка, скорее всего, не ввяжется в войну с Японией за голландские интересы и британские тоже. На апрельском совещании военного кабинета Черчилль выразил сомнение по поводу вступления Японии в войну, если Гитлеру не удастся вторгнуться в Великобританию. В записках начальникам штабов и Идену Черчилль утверждает, что японцы «вряд ли пойдут на это, понимая, что тем самым вовлекут в войну Соединенные Штаты». В июле он повторил мнение, высказанное в апреле: «Повторяю, я убежден в том, что Япония не объявит нам войну ни в данный момент, ни в том случае, если Соединенные Штаты вступят в войну на нашей стороне». И если Япония примет предложение Гитлера и нападет на британские азиатские владения, то, сказал Черчилль, «я уверен, что Соединенные Штаты объявят войну»[1031]1031
  C&R-TCC, 1:108; ChP 20/13 (Ismay Minute, 7/25/40); Colville, Fringes, 335; Cv/3, 575.


[Закрыть].

С какой стати? Не было никаких соглашений, которые бы обязывали Соединенные Штаты поступать подобным образом. И кому объявлять войну? Японии можно, но не обязательно, и, уж конечно, не Германии, где Черчилль так нуждался в Америке. Хотя в конце октября Черчилль обещал Рузвельту объявить войну Японии в течение часа после начала японо-американского конфликта, Рузвельт не давал подобного обещания в случае вторжения японских армий в Сингапур или Гонконг. Акция японцев против американцев – в течение всего года Черчилль ясно давал понять, что не ожидает этого, – не обязательно заставит Америку принять участие в войне Черчилля против Гитлера. К этому могут привести только два события. Во-первых, военные действия Гитлера, направленные против Америки, хотя он уже трижды нападал на американский военно-морской флот, и это не привело к объявлению войны. А во-вторых, если Гитлер объявит войну Америке, чтобы поддержать своего азиатского союзника, Японию, в случае ее нападения на Америку. Но даже для Черчилля была понятна абсурдность второго варианта, поскольку только дурак или сумасшедший мог объявить войну Америке, не находившейся в состоянии войны. Тем не менее Черчилль долгое время придерживался мнения, что «безумие – это такое заболевание, которое в военное время дает преимущество внезапности»[1032]1032
  C&R-TCC, 1:257; WSC 3, 603.


[Закрыть].

Благодаря сотрудникам Блетчли Черчилль уже в августе знал, что Йозеф Зепп Дитрих, генерал войск СС и один из самых старых, близких друзей Гитлера, заверил японского посла в Берлине – от имени Гитлера, – что «Германия немедленно объявит войну в случае столкновения Японии с Соединенными Штатами». Позже в ходе войны Гитлер докажет свое сумасшествие, но в 1941 году он был на вершине успеха. Учитывая его коварство и патологическую страсть к вранью, его обращение к японцам, переданное через Дитриха, означало все и ничего. Фюрер мог присоединиться к японцам, если они затронут британские или американские интересы, а мог и не присоединиться[1033]1033
  Cv/3, 1094.


[Закрыть].

В ноябре Черчилль сказал членам военного кабинета, что объявление войны Японии «даст повод антибританской партии [американским изоляционистам] заявить, что Соединенные Штаты вновь втягивают в британскую колониальную войну». К тому времени он понял, что только нападение на Америку может заставить ее вступить в войну[1034]1034
  Cv/3, 1555.


[Закрыть].

В течение большей части 1941 года Черчилль придерживался мнения, что Япония обладает достаточным здравомыслием, чтобы хотеть и намеренно провоцировать Америку вступить в войну, мнение, которое разделяли американские изоляционисты. В конце октября Tribune Роберта Маккормика[1035]1035
  Маккормик Роберт – чикагский медиамагнат, владелец газеты Chicago Tribune. Был категорически против вступления США во Вторую мировую войну и усиления контроля государства и федеральной власти после объявления Нового курса Рузвельта.


[Закрыть] заявила, что Япония «не может напасть на нас» и что «японский флот не в состоянии нанести удар по Пёрл-Харбору».

Черчилль понимал, что введение Рузвельтом запрета на продажу нефти Японии, по сути, относится к военным действиям, с чем не мог смириться военный министр Японии, Хидэки Тодзио, в силу национальной гордости. В середине октября Тодзио стал премьер-министром (оставаясь военным министром), и военная фракция в Токио заняла главенствующее положение, отодвинув всех умеренных. Если речь шла о выживании Японии, для Тодзио не существовало никаких преград; он был готов преодолеть любые расстояния и уничтожить любые объекты, включая Пёрл-Харбор. Маккормику, спрятавшему голову в песок, можно простить ограниченный кругозор. Но Черчилль должен был понимать, что Тодзио не смирится с существующим положением вещей. На протяжении многих лет американская нефть приводила в движение японский флот. Теперь нефть могла поставлять только Голландская Ост-Индия. А чтобы захватить голландские нефтеперегонные заводы, сначала следовало захватить Сингапур[1036]1036
  Chicago Tribune, 10/27/41.


[Закрыть].

Черчилль считал японцев послушным и уступчивым народом, который, однажды предупрежденный о последствиях агрессии, учтет это предупреждение. Хью Далтон так изложил суть рассуждений Старика: «Премьер-министр считает, что японцы не начнут с нами войну, потому что он крайне серьезно предупредил их относительно дальнейшей агрессии в Тихом океане»[1037]1037
  Cv/3, 1111.


[Закрыть].

То, что Черчилль говорил о японцах как о маленьких детях и предположил, что его «крайне серьезные предупреждения» могут заставить японцев отказаться от намерений по созданию великой азиатской империи, и еще предположил, что стратегический план Японии зависит от успешного вторжения Гитлера в Великобританию, выдает опасную англоцентристскую наивность. Великобритания была Родным островом Черчилля; Британская империя, включая страны Содружества, охватывала весь земной шар, и в этом смысле Великобритания была единственной в мире мировой державой. Захват Англии был важен для Гитлера, но не для Тодзио. Для японцев Сингапур имел большее значение, чем Лондон.

Военно-морская база в Сингапуре – 26 квадратных миль защищенных якорных стоянок – стояла на перекрестке морских путей поставки ресурсов, в которых больше всего нуждалась Япония, – голландская ост-индская нефть и малайский каучук. Более года назад гитлеровская стратегия потерпела неудачу, когда Гитлер пытался пробить головой неприступную стену британской крепости. Другое дело Сингапур. Он символизировал возможности Британской империи, это была одна из самых больших гаваней в мире, но крепостью он не был. Тодзио рассматривал его в качестве перспективной цели.

В течение ноября Черчилль с Рузвельтом обменялись немыслимым количеством телеграмм, в которых обсуждали и обдумывали вопросы, связанные с Японией. Британцы получили доступ к американской разведывательной информации Magic («Магия»), (дешифровка японских дипломатических сообщений). Согласно дешифровкам Magic, Япония могла принять чрезвычайные, но неуточненные меры, если ее требования – включая установление японской гегемонии в Китае – не будут удовлетворены. Тем не менее в Вашингтоне продолжались американо-японские переговоры, и Рузвельт информировал Черчилля о ходе переговоров. Японский посол Номура и посол по особым поручениям Сабуру Курусу предложили Государственному секретарю Корделлу Халлу модус вивенди, временное соглашение, которое «могло предоставить японскому правительству возможность повлиять на общественные настроения в Японии в поддержку… всесторонней программы мира». По мнению Рузвельта, предложения не соответствовали «основным американским принципам» и требованиям. «Я не очень надеюсь на успех, – телеграфировал Рузвельт Черчиллю 24 ноября. – Мы все должны быть готовы к реальной проблеме, возможно скоро»[1038]1038
  C&R-TCC, 1:276.


[Закрыть].

В воскресенье, 30 ноября, Черчиллю исполнилось 67 лет. Теперь ему оставалось всего три года до библейских 70 лет, и по любым меркам, библейской или страховой, он был стариком. Он и выглядел стариком. Лицо в глубоких морщинах; на щеках нездоровый румянец. Сутулость стала более явной. С его лица не сходило хмурое выражение; в тот год фотографам редко удавалось застать на его лице другое выражение. Ночью, когда уже наступил его день рождения, прежде чем пойти спать, Черчилль телеграфировал Рузвельту – который был моложе его почти на восемь лет – и снова, как в мае, понимая, какие «трудности конституционного порядка» стоят перед Рузвельтом, попросил президента – окольным путем – объявить войну, на сей раз Японии. План, как обрисовал его Черчилль, состоял в том, что Рузвельт скажет японцам в тот момент, который сочтет «подходящим и который может наступить очень скоро», о том, что «всякий дальнейший акт агрессии со стороны Японии вынудит Вас поставить перед конгрессом самые серьезные вопросы или что-нибудь в этом роде». Черчилль, как он это сделал в мае, принес извинения Рузвельту за то, что позволил себе «навязывать Вам такой курс, но я убежден, что он мог бы в корне изменить положение и предотвратить прискорбное расширение войны»[1039]1039
  Cv/3, 1530—31.


[Закрыть].

Поздравления с днем рождения прибыли со всего мира. Король с королевой прислали поздравление, которое вызвало бы негодование у составителя открыток Hallmark[1040]1040
  «Холлмарк» – американский бренд, специализирующийся на производстве открыток, сувенирной продукции и т. п. Основан в 1910 году Джойсом Клайдом Холлом. Ему принадлежат эти слова: «Если человек начинает свое дело с единственной целью «делать деньги», у него мало шансов разбогатеть. Но если он на первое место ставит стремление служить людям и обеспечивать высокое качество товаров или услуг, то деньги сами найдут к нему дорогу. Производить первоклассные товары, нужные людям, – гораздо более сильный залог успеха, чем желание стать богатым».


[Закрыть]: «Поздравление с днем рождения от нас обоих».

Черчилль почтительно поблагодарил их величества за «чудесное поздравление, которое я получил и прочитал с большим удовольствием». Бивербрук прислал довольно эмоциональное поздравление: «Это письмо содержит поздравление с днем рождения от упрямого коллеги и преданного сторонника… Те, кто служил Вам, прославятся уже тем, что будут известны как люди Черчилля». И от Гарри Гопкинса: «Дорогой Уинстон. С днем рождения. И сколько же Вам лет?»[1041]1041
  ChP 2/416.


[Закрыть]

Дилл прислал поздравление, джентльменский жест, учитывая, что двумя неделями ранее Черчилль произвел его в фельдмаршалы, а затем отправил в отставку. На протяжении длительного времени у них были непростые отношения; Дилл не хотел противоречить Черчиллю, который не желал прислушиваться к предостережениям Дилла относительно подавляющего превосходства Германии в России, которую, по мнению Дилла, ожидало поражение. То, что Диллу исполнилось 60 лет, пенсионный возраст для офицеров регулярной армии, позволило Черчиллю на законном основании отправить его в отставку[1042]1042
  Черчилль планировал сделать Дилла фельдмаршалом и отправить его в Бомбей, утешительный приз для старого солдата, но после Арджентии, где Дилл легко наладил отношения с американцами, особенно с Маршаллом, в конце декабря Черчилль взял с собой свежеиспеченного фельдмаршала в Вашингтон на союзную конференцию, после которой Дилл остался в Вашингтоне в качестве главы британской военной миссии при Объединенном штабе союзников. По оценке Маршалла и Рузвельта, Дилл был одним из талантливейших людей военного времени, который способствовал созданию подлинно рабочих отношений между американцами и британцами. (Примеч. авт.)


[Закрыть].

Черчилль принял решение, не посоветовавшись с Иденом. Когда Иден, считавший, что Черчилль недооценивает Дилла (премьер-министр называл его «заторможенным»), выразил огорчение в связи с отставкой Дилла, Старик ответил, что не посоветовался с ним, поскольку знал, что он не согласится. Вот так он вел дела. Когда подчиненный не соглашался с его мнением, Черчилль начинал придираться к нему. Когда подчиненный сдавался без борьбы, Черчилль высказывал сомнения относительно его боевого духа. Пару месяцев назад Колвилл отметил, что Черчилль воткнул нож в спину Диллу, а в конце ноября недрогнувшей рукой провернул нож в ране[1043]1043
  Eden, The Reckoning, 325.


[Закрыть].

Командующий войсками метрополии, пятидесятисемилетний ирландец, сэр Алан Брук, сменил фельдмаршала сэра Джона Дилла на посту начальника имперского Генерального штаба. В скором времени Брук станет самым известным представителем семьи Брук из Колбрука, семьи, издавно прославившейся военной службой британской короне. Двадцать шесть членов ее ольстерского клана сражались во время Первой мировой войны; двадцать семь – приняли участие во Второй мировой войне. Бруки олицетворяли дух Кухулина, знаменитого героя ирландских мифов; они жили, чтобы бороться.

Посвященный в рыцари за героизм, проявленный во время эвакуации из Дюнкерка, сэр Алан Брук любил отдыхать на природе и изучать птиц в естественных условиях. По мнению Бернарда Монтгомери, он показал себя «величайшим солдатом из всех солдат, представленных странами» во время войны. Брук написал в дневнике, что опасается черчиллевской «импульсивности, азартности и стремления любой ценой следовать собственным путем». Брук (Бруки для друзей) был не из тех, кто регулярно посещает церковь, но, узнав о назначении на пост начальника имперского Генерального штаба, он, «поддавшись порыву, встал на колени и молил Бога направлять и поддерживать» его в работе с Черчиллем. У его нового начальника было свое представление о Бруке. «Знаю я этих Бруков, – сказал Черчилль Исмею, – упрямые ирландцы, и нет ничего хуже, чем иметь с ними дело». На самом деле старший брат Алана, Виктор, был лучшим другом Чер чилля в Индии. Алан Брук, как Черчилль, всегда четко выражал свое мнение. Во время обсуждений если он был с чем-то не согласен, то обычно говорил: «Я категорически против», и зачастую его слова сопровождались треском сломанного карандаша. В военном министерстве его прозвали «полковник шрапнель». В нем соединилось благоразумие и строгость; его одновременно боялись и любили солдаты. Он не любил яркого проявления чувств, поэтому ему не нравились близкие друзья Черчилля, особенно Бивербрук. Как-то вечером в Чекерсе Брук «испытал отвращение», видя, как Бивербрук вливает в себя «один стакан виски за другим… Чем больше я узнавал его во время войны, тем больше не любил и не доверял ему». Для Брука самообладание было долгом, для Черчилля – препятствием к радостям жизни. Оба были склонны унижать не слишком умных людей; оба, испытав ужасы Первой мировой войны (Брук на Сомме), были противниками стратегических инициатив, которые могли привести к позиционной войне и повторению кровопролития. Оба были упрямы. Брук тоже прислал поздравление с днем рождения[1044]1044
  Boatner, Biographical Dictionary 63 (Brooke); Danchev and Todman, War Diaries, 89–90.


[Закрыть].

Джок Колвилл не поздравил с днем рождения, поскольку был занят тем, что зарабатывал 2 шиллинга в день в качестве пилота-стажера в Королевских ВВС. Черчилль, несмотря на возражения Идена, в сентябре наконец удовлетворил просьбу Колвилла пойти служить в авиацию. Когда они прощались, Черчилль, пожимая руку Колвиллу, напутствовал его словами: «Я очень привязан к вам; мы все, Клемми и я, особенно. До свидания. Да благословит вас Бог!» Колвилл ушел с «комом в горле, чего у меня не было уже очень давно». Через несколько недель кто-то, обладавший большим влиянием, добился, чтобы Колвиллу повысили зарплату до 400 футов стерлингов в год, именно столько он получал, работая у Черчилля[1045]1045
  Colville, Fringes, 446.


[Закрыть].

Л.С. Эмери, выступая в этот день на Би-би-си, сказал, что Черчилль «воплощает в себе дух старой Англии, с ее непоколебимой уверенностью в себе, ее мрачным весельем, ее неизменным чувством юмора… ее несокрушимым упорством»[1046]1046
  Cv/3, 1534; Cv/3, 1530—36.


[Закрыть].

На той неделе Тодзио пригрозил, что перережет Бирманскую дорогу, собираясь активизировать налеты на провинцию Юньнань. Чан Кайши обратился за помощью к Черчиллю. Премьер-министр был вынужден отказать в помощи. Как он объяснил Рузвельту, Великобритания «занята в другом месте». Связана, занята, все упиралось в одно – у него не хватало средств для решения собственных проблем, не говоря уже о Чан Кайши. Черчилль, вечный оптимист, был рад, что император Хирохито «проявляет сдержанность», хотя «проводимое нами совместно эмбарго вынуждает японцев сделать выбор между войной и миром». Он был прав, но Тодзё, а не поэтически настроенный Хирохито примет окончательное решение. Черчилль, не желая расставаться с убеждением, что японцы будут следовать разумной политике в Тихоокеанском регионе, закончил послание Рузвельту словами: «Я считаю, что Япония скорее втянется в войну постепенно, чем решится начать ее сразу»[1047]1047
  C&R-TCC, 1:266.


[Закрыть].