Текст книги "Лечение заболеваний нервной системы. Мой путь исцеления"

Владимир Давидович Эткин
Лечение заболеваний нервной системы. Мой путь исцеления

От издательства

Перед вами уникальная книга. Она написана потомственным медиком, врачом с богатейшим практическим опытом, специалистом с области гериатрии и лазеротерапии, автором многочисленных статей и нескольких книг. Но самое главное, что автор САМ прошел этот непростой путь восстановления после тяжелого заболевания, смог преодолеть свой недуг и вернуться к активной жизни.

Именно в этой книге известное библейское высказывание «Врач, исцелись сам» (Лука, 4-23) раскрывается наиболее полно. Профессионально осознавая всю глубину и тяжесть стоящих перед ним задач, Владимир Эткин использовал свое заболевание как своеобразный эксперимент над собой, сродни пастеровским опытам и рискованному плаванию через Атлантику Алена Бомбара. При этом он был открыт к изучению и применению как современных методов традиционной медицины, так и альтернативных методов лечения.

Обладая широкими теоретическими знаниями и уникальным практическим опытом, он смог пройти путь от нетрудоспособного инвалида до полноценного члена общества. Основой этого пути стала подробно описанная в этой книге интегральная концепция здоровья – синтез души, тела и сознания. Простые упражнения, правильная диета, конкретные медицинские рекомендации помогут многим людям восстановиться после тяжелых заболеваний и сбросить с себя ярмо инвалидности. Доктор Эткин уверен, что желание, вера и воля человека могут предотвратить и победить любую тяжелую болезнь.

Об авторе

Моим детям, Игорю и Дмитрию Эткиным, посвящается

Владимир Эткин окончил лечебный факультет Воронежского государственного медицинского института и прошел путь от сельского участкового врача до заведующего терапевтическим отделением стационара городской больницы в Воронеже и главного внештатного гериатра области. Повышал квалификацию в лечении внутренних болезней и психосоматических расстройств, в функциональной диагностике, клинической иммунологии, геронтологии и гериатрии, лазеротерапии, гастроэнтерологии, эндокринологии, гомеопатии и трансфузиологии.

Он является автором нескольких статей в области гериатрии и лазеротерапии, а также научно-популярных книг ««Неизлечимые болезни» и альтернативная медицина» и «Альтернативная медицина против болезней века: рака, гепатита, диабета».

В настоящее время Владимир Эткин является гомеопатом и терапевтом и использует в своей практике электро-пунктурную диагностику состояния организма по Фоллю, гомеопатическое и натуропатическое лечение больных. В повседневной работе доктор применяет свою методику терапии, внедряет комплексный подход в диагностике и назначении естественных методов лечения для профилактики и восстановления здоровья пациентов, а также выяснения причин заболеваний. Обладая широкими теоретическими знаниями и уникальным практическим опытом врача традиционной и альтернативной медицины, в своих книгах автор развивает интегральную концепцию здоровья – синтеза души, тела и сознания. Доктор уверен, что желание, вера и воля человека могут предотвратить и победить любую тяжелую болезнь.

Предисловие

Если нет покоя внутри себя, то бесполезно искать его где-нибудь еще и пытаться быть здоровым.

Восстановление после тяжелого бактериального менингита практически не описано в мировой литературе самими больными, а тем более врачом, перенесшим этот недуг. Ведь у обычного человека нет достаточных медицинских знаний, да и память из-за менингита часто остается нарушенной. Я изо всех сил пытался понять, что случилось со мной, как лучше преодолеть проявления разрушительной болезни и чего ожидать в будущем, поэтому теперь я привожу этот подробный и незабываемый отчет, в котором отражены опасения, ощущение изоляции, отстраненности от активной жизни, печаль, отчаяние, борьба и благодарность судьбе за выздоровление.

Моя вера в жизнь и активные поиски альтернативных методов лечения помогли мне не только справиться с последствиями менингита и поражения корешков спинного мозга, но и изменить свою судьбу, продвинуться вперед – часто при отсутствии поддержки и в расчете только на свои силы. Это история долгих и непростых самостоятельных исканий, превращения из инвалида в здорового человека. Я решил подробно изложить читателям свой опыт, в надежде что он поможет больным людям вернуться к полноценной жизни. Мой метод нейро-реабилитации, изложенный здесь вместе с моей историей, поможет укрепить ваше здоровье.

Прочитав эту книгу, вы получите конкретные рекомендации по оказанию помощи при тяжелых болезнях нервной системы даже в тех случаях, когда врачи и близкие сознаются в собственном бессилии, глубже поймете веру и дух человека, осознаете хрупкость и драгоценность жизни.

Итак, в этой книге можно найти практические советы, информацию и новые идеи, связанные с восстановительной терапией. Теперь вы не одиноки в борьбе со своей болезнью.

История моей болезни, или Как врач излечился сам после менингита

Зимой 1980 года, когда я учился в ординатуре по общей терапии, меня стали беспокоить головные боли, продолжавшиеся целый месяц, и у меня исчез многолетний хронический насморк. Причину всего этого я не мог найти и начал усиленно заниматься физкультурой, в том числе и бегом, так как посчитал все это результатом переутомления. Потом внезапно повысилась температура до 40 °С, и меня собрались лечить от гриппа в больнице. В первый же день госпитализации после беседы с лечащим врачом без всяких предвестников у меня началась многократная рвота без тошноты, и, перед тем как померк свет, шестое чувство подсказало мне, что это менингит.

В 1976 году, будучи молодым специалистом, который только что приехал в сельскую участковую противотуберкулезную больницу Тамбовской области, я спас от смерти больного с туберкулезным менингитом.

Проработав самостоятельно всего две недели, я временно остался единственным врачом в больнице на 50 коек. По возвращении из Воронежа, куда я уехал на выходные, я застал одного своего пациента с легочным туберкулезом в бессознательном состоянии с температурой 40 °С. Я сразу назначил ему внутривенно антибиотик стрептомицин, капельницы с гормонами, мочегонные и начал спасать его от отека мозга. А какое обследование в участковой больнице в Тамбовской области было в 1970-е годы?! Анализы – простейшие: общий анализ крови и мочи. Этот больной выжил, но остался инвалидом третьей группы, так как туберкулезные очаги проникли у него в мозжечок и несколько нарушилась координация движений.

Почти двое суток ходили вокруг меня специалисты и консультанты (кандидаты и доктора медицинских наук), которые не могли поставить мне диагноз. Как сквозь сон я потом вспоминал, что меня пытались расспрашивать о чем-то.

Когда мой отек мозга усугубился, лечащий врач-инфекционист начал бороться за мою жизнь. Как-то ночью я открыл глаза и увидел, что капает лекарство в капельнице, рука привязана, но внятно сказать ничего не смог и снова погрузился в беспамятство. В один прекрасный день, прежде чем открыть глаза, я почувствовал невообразимую легкость и внутренний покой, как будто я парил среди звенящей тишины, причем раньше и потом я никогда не испытывал этого ощущения. Я очнулся после многодневного бессознательного состояния в начале февраля 1980 года. «Вернулся, чтобы ЖИТЬ», – пронеслась в голове первая мысль.

* * *

Это было только начало великого испытания крепости моего тела, духа и воли. Вовремя не распознанный менингит осложнился отеком мозга (буквально перед днем моего рождения), а потом и сепсисом. Мои суставы распухли и стали багровыми: оба голеностопных и лучезапястных сустава, а также суставы двух пальцев на левой кисти. Утром температура была 37,5 °С, а к вечеру она поднималась до 39 °С. Почти все ночи я проводил в коротком забытьи и спал по 2—3 ч, так как все время держалась септическая температура и от любого движения невыносимо ломили воспаленные суставы (септический полиартрит). Из-за сильных болей в лучезапястных суставах я не мог без посторонней помощи мыть руки и вытирать их полотенцем. Чтобы сесть в постели я упирался спиной в стену, так как опора на руки и ноги вызывала мучительные боли, потом свешивал ноги на пол и вставал. А тут еще после первой спинномозговой пункции (всего их было семь за время болезни) почти две недели я не мог сгибаться в пояснице, так как у меня задели нервный корешок и боль отзывалась в правой ноге и пояснице.

Диагноз менингита смогли установить только после пункции, выделив из спинномозговой жидкости возбудителя болезни – микроб менингококк. Доктор радостно сообщил мне, что теперь он знает, как лечить меня дальше. Мои коллеги-ординаторы боялись заразиться и не заходили в бокс, где я находился. Представьте, как в такой ситуации плохо быть одному в чужом городе, без родных и знакомых.

Следующая пункция оказалась тоже неудачной, хотя ее делала другой доктор. Так как спинномозговая жидкость не вышла, то буквально через 10 мин мне сделали еще одну, и тоже безуспешно. «Я работаю уже 18 лет, и это второй случай в моей практике!» – воскликнула невропатолог. Я покрылся холодным потом, ноги стали дрожать. «Доктор! Давайте сделаем ее завтра на кушетке, а то я не могу из-за болей согнуть спину», – произнес я. На следующий день санитарка помогла мне согнуться на твердой кушетке, и наконец после пункции удалось получить долгожданную спинномозговую жидкость.

Мой лечащий врач привел консультанта, так как ему никогда не приходилось лечить такую форму гнойного бактериального менингита. Он не сразу заподозрил развитие сепсиса и все время спрашивал, почему у меня такая высокая температура и на коже следы кровоизлияния. Показывая на мои багровые суставы, он громко сказал: «Я думал, что в области пальцев на левой кисти будет гангрена!» Вот вам и вся профессиональная этика!

Не умер я, наиболее вероятно, по следующим причинам: 1) у меня был молодой организм, и в прошлом я долго занимался бегом, физкультурой; 2) у лечащего врача жена работала тоже доктором, дома она постоянно консультировала его по вопросам моего лечения; 3) у меня было огромное желание жить.

Я стискивал зубы и отказывался от дополнительных обезболивающих уколов, которые любезно назначил мой доктор. Он удивлялся, почему я терплю боли. «Доктор, я получаю восемь уколов пенициллина (!) – 24 млн единиц в день внутримышечно. А димедрол с анальгином прошу колоть только на ночь, чтобы поспать, когда очень высокая температура и невыносимо ломит суставы. Мои ягодицы уже и так болят от уколов, поэтому я лучше потерплю».

Через 10 дней мне сменили антибиотик на уколы левомицетина, которые принесли мне дополнительные страдания и привели к появлению огромного инфильтрата (уплотнения) на ягодице. С этим инфильтратом и температурой 39 °С я выписался из больницы и в сопровождении родных поехал домой, в Воронеж. Дома постинъекционный инфильтрат был излечен с помощью прикладывания на полчаса по нескольку раз в день обернутой полотенцем резиновой грелки с горячей водой.

Тогда мне исполнилось всего 28 лет, и у меня было 5 лет врачебной практики. Диагноз врачей звучал словно мой смертельный приговор: остаточные явления перенесенной менингококковой инфекции (менингита и менингококкового сепсиса) с повышенным черепно-мозговым давлением, экстрапирамидным и астеновегетативным синдромами.

«Прощай теперь врачебная карьера», – думал я, стараясь прочитать ответы на лицах своих докторов, которые осторожно обходили вопрос о будущей трудоспособности.

Возбудителем менингококковой инфекции является грамотрицательный диплококк. Природным резервуаром менингококковой инфекции служит носоглотка человека.

Признаки менингита (воспаления мозговых оболочек):

✔ сильная разлитая, распирающая головная боль;

✔ рвота;

✔ светобоязнь;

✔ быстро прогрессирующее нарушение сознания;

✔ выраженные оболочечные (менингеальные) симптомы;

✔ смешанный или гнойный характер воспаления спинномозговой жидкости.

Признаки менингоэнцефалита (воспаления мозговой ткани):

✔ стойкая утрата сознания;

✔ длительное наличие судорожного синдрома;

✔ стойкое нарушение функции черепных нервов.

Признаки менингококкцемии (сепсиса):

✔ озноб;

✔ повышение температуры тела до 38—39 °С и выше;

✔ головная боль; S общая слабость;

✔ геморрагическая сыпь иногда с некрозами в центре элемента и гангреной тканей и конечностей.

В одной трети случаев генерализация (прогрессирование) инфекции проявляется сочетанием менинго-коккцемии и менингита (менингоэнцефалита). Кроме того, возможны менингококковая пневмония, эндокардит, иридоциклит, артрит, нефрит и другие проявления течения заболевания.

Менингококк, проникая в подоболочечное пространство мозга, вызывает развитие гнойного менингита, причем воспалительный процесс периваскулярно распространяется на вещество мозга, сосудистое сплетение желудочков мозга, влагалища черепных нервов, проходящие через костные каналы основания черепа, полость внутреннего уха. В воспалительный процесс также вовлекаются оболочки спинного мозга. Вследствие гиперпродукции цереброспинальной жидкости возникают внутричерепная гипертензия, нарушение ликвородинамики (циркуляции спинномозговой жидкости). Тяжесть течения и исход менингита зависят от степени выраженности отека-набухания мозга, а также вовлечения в воспалительный процесс вещества мозга и желудочковой системы головного мозга. Воспалительный процесс в оболочках и веществе мозга без применения антибиотиков прогрессирует и примерно в 50 % случаев приводит к смерти в результате развития энцефалита, внутренней водянки головного мозга. При отеке мозга отмечаются спутанность сознания, психомоторное возбуждение с быстрым развитием комы, затем, особенно у взрослых, генерализованные (т. е. распространенные по всему организму) судороги, расстройства дыхания. Смертность при этом составляет около 30 %. За счет выделения менингококками эндотоксинов иногда развивается инфекционно-токсический шок с 50 % летальности. В остальных случаях процесс завершается неполным выздоровлением с остаточными явлениями в виде гидроцефалии (патологического увеличения количества цереброспинальной жидкости, содержащейся в полости черепа), эпилептического синдрома, снижения интеллекта, потери слуха и так далее, а также частым выходом на инвалидность. При своевременно начатом лечении антибиотиками процесс полностью обратим. Многие люди считают, что полное излечение от менингита невозможно.

Если заключение врачей перевести на простой язык, то оно означало: постоянные головные боли днем и ночью, от которых я лез на стену, четырехчасовой сон, позднее засыпание и раннее пробуждение, пошатывание при ходьбе, головокружение, слабость в правой руке и ноге, особенно при нагрузке и перемене погоды, постоянный тремор (дрожание) головы, мучительные судороги в икроножных мышцах, снижение памяти и концентрации внимания, астения (состояние повышенной утомляемости) и эмоциональный дисбаланс в виде ощущения своей незащищенности, уныния, подавленности и т. п.

Первые шаги после болезни

Я повторно медленно вступал в жизнь, поскольку мое сознание приспосабливалось к новым условиям существования. Потребовалось приблизительно три месяца, чтобы лучше понять то, насколько распространенной и коварной была не степень мозгового повреждения, а нарушение познавательных и эмоциональных функций.

Имея возможность размышлять над своей ситуацией, я изо всех сил пытался найти себя. Я осознал, что ряд вещей изменился во мне, когда невольно сравнил свои способности, эмоции до и после перенесенного отека мозга. Казалось, весь мир потускнел и утратилось ощущение жизни. Несмотря на это, даже в мыслях я не испытывал желания сдаться и подчинится неотвратимым превратностям судьбы.

Я не испытывал трудностей в понимании речи: общался с людьми, смотрел телевизионные передачи, читал, но значение слов понимал не всегда, и резко были нарушены концентрация и внимание. Иногда приходилось по нескольку раз перечитывать предложение, чтобы понять смысл написанного текста, фразы, слова. Во время письма буквы ложились на бумагу кривыми строчками и в некоторых словах терялись, так что надо было проверять и исправлять эти механические ошибки. Строчки прыгали перед глазами, я быстро уставал, по крупицам собирая информацию о лекарствах, назначаемых при органическом поражении головного мозга. Зрение и слух не пострадали, но уши закладывало, особенно при перемене погоды, и иногда трудно было понять смысл звуков. Писать ручкой мне было трудно, так как кисть плохо слушалась. Обычная ручка была для меня словно бревно, которое сложно удерживать в руке, и иногда сразу не удавалось быстро написать предложение. Перед дождем правая кисть слабела, а правой ногой я немного спотыкался. Первое время я ходил по улице пошатываясь, что вызывало недоумение у соседских пенсионерок.

Не хотелось смотреть передачи по телевизору, так как головные боли сводили с ума, и я не знал, как от них избавиться. В голове творилось что-то невообразимое. Я брал книгу и старался все отгонять прочь, хотя это мало помогало.

Не было покоя ни днем, ни ночью… Голова гудела и была будто сжата обручем, и мозг не мог расслабиться. Снотворные и обезболивающие средства не снимали внутреннего напряжения, лишь усиливая общую слабость. Казалось, что жизнь для меня потеряла всякий смысл. Это было очень тяжелым испытанием и сильно расстраивало душу, вызывая страх и безысходность, жалость к себе.

«Почему это произошло и буду ли я когда-нибудь снова нормальным?» – часто задавал я сам себе вопрос, и не мог найти на него ответа. Но какой-то огонек надежды продолжал тлеть внутри меня, заставляя цепляться за эту жизнь, менять ситуацию, несмотря на апатию и бессилие, он позволял мне не впадать в полное отчаяние. Болела душа, и эту боль нельзя сравнить с физической болью! Чтобы понять, в чем заключается различие, просто надо ее пережить, прочувствовать, перенести.

Профессиональная память не пострадала, но фамилии многих актеров я не мог сразу вспомнить. Бывали мгновения, когда я отключался на несколько секунд, не понимая, что я должен сделать. Позднее, когда я уже вышел на работу, меня заставляли проводить политинформацию в отделении, и во время рассказа я не мог вспомнить нужное слово и останавливался, чтобы найти ему замену. Я пробовал бегать в парке, но сильно кружилась голова. Меня тошнило, кидало в стороны, усиливались судороги в ногах, и невыносимая боль разрывала череп. Приходилось останавливаться и присаживаться, а дома ложиться на диван, где продолжалось подергивание мышц и усиливалась дрожь в теле вместе с сильной потливостью. Поэтому я прекратил дальнейшие попытки научится бегать. (До болезни мне не составляло труда бегать по 5—6 км по парку, который был рядом с домом.) Одним словом, я потерял самого себя и очень пережевал, глубоко осознавая свое безрадостное будущее. Врачи по-человечески жалели меня, но ничем не могли помочь, так как в учебниках по неврологии указано, что надо проводить восстановление лекарствами, и не более того.

* * *

После четырехмесячного хождения в районную поликлинику на уколы, пропустив через свою печень горы лекарств, я пошел на ВТЭК, где мне предложили третью группу инвалидности, но я отказался. «А вы не обманете нас, вылечитесь?» – спросили меня там, и я пообещал вылечиться. Ни один врач-невролог из полдюжины осматривавших меня ничего не мог сказать определенного о прогнозе и о том, смогу ли я вообще работать. Все советовали не перенапрягаться, в будущем запрещалась работа в ночную смену, волнения – словом, жизнь под колпаком. Врач по функциональной диагностике из областной больницы, расшифровывая запись биотоков моего мозга (энцефалограмму), порекомендовал мне найти спокойную работу, так как в левом полушарии моего мозга обнаружилась повышенная судорожная активность.

Лечащий врач-невролог Анна Васильевна, участник войны, была хорошим и добрым человеком, каждые 10 дней она продлевала мой больничный лист. Поэтому я приходил к ней на прием со своими назначениями, которые вычитывал из книг, и иногда сам себе выписывал лекарства по рецептам. Кроме того, слепая вера в лекарственное лечение и поиски очередного модного препарата совсем отдаляли меня от других методов лечения. Меня все больше и больше угнетало бессилие нашей медицины, в которую я так фанатично верил, и отсутствие выхода из сложившейся тупиковой ситуации.

Шли месяцы, приближалась очередная ВТЭК, а я все еще топтался на месте, не чувствуя существенного улучшения. Главная проблема на пути восстановления моего здоровья состояла в отсутствии знаний, конкретных практических рекомендаций по комплексной реабилитации больных, перенесших нейроинфекцию. Кроме того, мое постоянное копание в себе, а также душевные переживания затягивали время выздоровления. Я нуждался в психологической поддержке, чтобы избавиться от своей неуверенности и наконец поверить, что я поправлюсь, – сами врачи, глядя на меня, до конца не верили в это. Мама уходила на работу, и я целый день оставался один на один со своими мыслями и проблемами. Одиночество и бездеятельность тяготили меня все больше и больше.