Автор книги: А. Антопольский
Жанр: Прочая образовательная литература, Наука и Образование
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 3 страниц]
Глава 2. Право на свободу слова: из офлайна в онлайн
(В. Н. Монахов)
Свобода слова – это весомая, несущая часть механизма действия реальной демократии. Это так, прежде всего, в силу того, что ее реализация позволяет выявлять и учитывать многообразие мнений и убеждений членов социума, способствует росту конструктивной гражданской активности, является непременным условием формирования не муляжного, а полнокровного и эффективного гражданского общества и правового государства.
Свобода слова, с одной стороны, уверенно входит в состав основных прав и свобод граждан, а с другой – с той же степенью уверенности выступает в качестве одного из главных механизмов реализации права граждан на участие в управлении общественными делами, принципа народовластия и публичности власти.
§ 1. Свобода слова: демократическая константа явления и эволюция понятия
Приступая к анализу особенностей транзита и реализации права на свободу слова на пути из офлайна в онлайн, не будем забывать, что как самостоятельное социальное явление «свобода слова» известна человечеству с незапамятных времен, с самых ранних этапов его развития[27]27
Один из крупнейших российских цивилистов XIX века Г. Ф. Шершеневич вполне обоснованно считал историческое исследование необходимым предварительным условием «для систематического изучения гражданского права и для критики его с точки зрения законодательной политики» (Шершеневич Г. Ф. Учебник русского гражданского права (по изд. 1907 г.) / Вступ. ст. Е. А. Суханова. М.: Спарк, 1995. С. 15). Нет сомнения, что и для такой пусть несравненно более молодой – в сравнении с гражданским правом – отрасли права, как информационное, особенно в период начала работ по осмыслению возможностей систематизации его норм в форматах Информационного, Инфокоммуникационнного или Цифрового кодексов, такого рода обращения к историческим корням современной свободы слова весьма полезны.
[Закрыть].
Естественно, что его словесное, понятийное «представительство» как в научном, так и в обыденном обороте неоднократно менялось в результате долгой эволюции способов, форматов реализации свободы выражения, свободы слова. Первичными протоформами распространения, назовем это так, артефактов и иных проявлений вовне тогдашней свободы выражения[28]28
Авторы комментария к Конституции РФ, подготовленного Институтом государства и права РАН (Конституция РФ. Научно-практический комментарий. Под ред. Б. Топорнина. М., 1997) уверенно включают в формы производства и распространения информации художественные формы выражения, тем самым связывая свободу слова и право на информацию с принципом свободы творчества, зафиксированным в ст. 44 Конституции РФ «Каждому гарантируется свобода литературного, художественного, технического и других видов творчества, преподавания».
[Закрыть] являлись жестикуляция, наскальные рисунки, тамтамы. С появлением языка наши далекие предки начали широко использовать формат «из уст в уста», а с появлением письменности[29]29
Интересно отметить, что отношение человечества к постоянно обновляемым форматам свободы выражения практически всегда отличалось тем, что предрекало исход с мировой коммуникативной арены предыдущих форматов. Вспомним соответствующие конструкты: «кино убьет театр», «телевизор убьет и кино и театр» и т. п. Известный итальянский обществовед и писатель Умберто Эко обнаружил проявления аналогичного мирового скепсиса даже к появлению письменности. В частности, он напомнил, что в свое время люди с опаской отнеслись (тому есть письменные свидетельства) к ее появлению – как к тому, что убьет память (Эко У. От Интернета к Гуттенбергу // Новое литературное обозрение. 1998. № 32).
[Закрыть] в ход пошли разнообразные носители письменных знаков. От естественных природных носителей – камня и дерева, к носителям, уже непосредственно подготовленным для восприятия информации человеком и более надежного хранения – бересты, пергамента, металла, бумаги.
В настоящее время в условиях глобального информационного общества и цифровой эпохи пальму первенства в деле реализации свободы слова уверенно держат компьютерные сети, а ее современным носителем стало электромагнитное излучение. Что же касается дня завтрашнего, когда в полной мере заявит о себе мир квантовых технологий, то вполне вероятно, что указанную пальму первенства перехватят сети квантовой информации[30]30
См. об этом: Баумейстер Д., Экерт А., Цайлингер А. Физика квантовой информации. М.: Постмаркет, 2002. С. 376.
[Закрыть], а ее носителем станут искусственные нейронные сети[31]31
Осовский С. Нейронные сети для обработки информации = Sieci neuronowe do przetwarzania informacji (польск.) / Перевод И. Д. Рудинского. М.: Финансы и статистика, 2004. С. 344.
[Закрыть].
По мере развития технологической базы своей реализации свобода слова получала новые словесные обозначения: свобода печати, свобода радиовещания, свобода телевещания[32]32
См.: Монахов В. Н. Свобода вещания как результат конституционного правосудия // Сравнительное конституционное обозрение. 2008. № 5. С. 4–21.
[Закрыть]. В настоящее время она уже обладает качествами одной из базовых сетевых, онлайновых свобод, de facto обретя статус первой онлайновой информационной свободы, но пока не получила общепризнанного краткого словесного обозначения.
В лучшем на сегодняшний день отечественном исследовании реализации свободы слова, принадлежащем перу академика В. Н. Кудрявцева[33]33
См.: Кудрявцев В. Н. Свобода слова. М.: Наука, 2006. С. 200.
[Закрыть], ее базовые параметры и особенности воплощения в реальную жизнь описываются следующим образом.
«Краткое ознакомление с возможностями и особенностями языка, слова, общения свидетельствует о том, что эта сфера весьма непроста. Она охватывает весь мир, всю жизнь человека, его прошлое, да и будущее. А это, в частности, значит, что совокупность языковых проблем не может не порождать самых различных внутренних и внешних противоречий.
Не касаясь здесь лингвистической проблематики, остановимся только на социальной стороне вопроса. А она может быть охарактеризована как длительная, постоянная, подчас ожесточенная борьба двух направлений: стремления к расширению общения, к свободе слова, и к ее сужению, ограничению, запретам».
«Во влиянии языка на человечество, – писал В. Гумбольдт, – обнаруживается прочность законов его устройства, в воздействии человека на язык обнаруживает свою силу начало свободы»[34]34
Гумбольдт В. О различии организмов человеческого языка и влиянии этого различия на умственное развитие человеческого рода. Введение во всеобщее языкознание. СПб., 1859. С. 62.
[Закрыть].
Вот это “начало свободы” и претерпевало жестокий нажим со стороны государства, церкви, подчас – общественного мнения, устанавливавших границы свободомыслия и свободы слова[35]35
Вспомним знаменитую сентенцию – Вначале было СЛОВО! Оно родилось и получило легальные основания для своего развития именно в религиозной сфере жизни. Среди прочих социальных институтов именно церковь, еще до государства осознала его благотворную и, одновременно, разрушающую силу. И именно в лоне церкви (католической) на земле родилась первая ЦЕНЗУРА. В России уже в XVII веке в библиотеке Соловецкого монастыря были книги с резолюцией: сия повесть ложная, не чести ее публично. См. об этом: Батурин Ю. М. Цензура против гласности: от Ивана Грозного до 1917 г. // Советское государство и право. 1989. № 3. С. 134–142.
[Закрыть]. Эти границы, разумеется, были исторически изменчивы и подвижны. Они определялись условиями политического и духовного развития общества, государственным строем, а то и произволом власть имущих. Поэтому отнюдь не случайно, что в ходе всей мировой истории велась ожесточенная борьба за расширение (или сужение) рамок дозволенного и запрещенного в сфере реализации свободы слова.
«Конечно, язык как социальный институт не является политическим образованием, – писал П. Рикёр[36]36
Рикёр П. Герменевтика, этика, политика. М., 1995. С. 43.
[Закрыть], – однако ясно, что при плохом политическом режиме может происходить деформирование словесной коммуникации из-за систематического обращения ко лжи и лести и постоянного ощущения страха».
К счастью, как неопровержимо свидетельствует история, такое деформирование не может длиться вечно, поскольку оно серьезно искажает нормальный ход общественного развития. Картина такого рода деформирования очень хорошо иллюстрирована академиком В. Н. Кудрявцевым в упомянутой выше книге «Свобода слова» на многочисленных примерах тысячелетнего развития этого социально-правового института в самых разных культурах человечества. В частности, он отмечает, ссылаясь на Вольтера, «…нет у людей никакой свободы без свободы высказывать свои мысли»[37]37
Вольтер. Избранные произведения. М., 1938. С. 327.
[Закрыть].
В контексте такого понимания свободы, выражаясь современным языком, можно отметить, что свобода слова является матрицей, необходимым условием для соблюдения всех остальных форм свободы.
Широта, глубина и разнообразие свободно распространяемых в социуме экономических, политических, правовых, нравственных идей способствует внедрению в жизнь общества фундаментальных демократических принципов. Известный русский юрист Е. Н. Тарновский указывал на то, что «свобода личности более всего утверждается и подтверждается свободою печати и слова»[38]38
Тарновский Е. Н. Четыре свободы. СПб., 1995. С. 182.
[Закрыть]. Свобода мысли и слова – существенный фактор раскрытия человеческой индивидуальности, подтверждение уникальности каждой личности.
Вместе с тем, нельзя не согласиться, что определенная размытость понятия «свобода слова», в котором до сего дня наличествует много символики, недосказанности и двусмысленности, облегчает попытки его разнообразной инструментализации. И, естественно, прежде всего, в политической сфере.
В ситуациях актуализации необходимости противостоять такого рода попыткам будет очень полезным учет тех общих особенностей, которые присущи описанной В. Н. Кудрявцевым ожесточенной борьбе за расширение (или сужение) рамок дозволенного и запрещенного в реализации свободы слова, а также сопутствующим этой борьбе тенденциям и вызвавшим ее причинам. В упомянутой выше работе академик В. Н. Кудрявцев эти общие особенности сводит к следующим постулатам:
1) регулярные изменения (колебания) общего отношения к проблеме свободы слова: с одной стороны, расширение прав личности и общества, с другой – их сужение. История убедительно связывает эти колебания с социально-политической обстановкой в соответствующей стране, образом правления, влиянием религии и государственной власти;
2) изменение сфер высказываний (текстов), отражающих идеи свободомыслия. Главные ориентации этих идей исторически сводились к трем: религия, государственная власть, личность;
3) изменение представлений о недопустимых формах использования языка, об оскорбительном и обидном, о порицаемом или похвальном. Здесь основную роль имели и имеют местные социокультурные особенности, национальные традиции и формы человеческого общения, короче говоря – общественные нравы;
4) изменение реакции государства и общества на отклонения от нормативов общения. Это легко прослеживается при анализе юридических источников разных времен и народов. В целом с удовлетворением можно констатировать наличие тренда на ослабление репрессий и рост терпимости к различного рода высказываниям. Однако не будем забывать, этот тренд представляет собой лишь общую историческую тенденцию, которая неоднократно нарушалась (вспомним тоталитаризм XX века).
§ 2. Мировая практика регулирования свободы слова: форматы, тенденции, кейсы
Поскольку в соответствии с ч. 4 ст. 15 Конституции РФ “общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры РФ являются составной частью ее правовой системы”, учет соответствующего международно-правового контекста в правовом регулировании свободы слова на территории РФ имеет и собственно научный и более узкий правоприменительный смысл.
В рамках нашей темы базовую основу такого рода международно-правового контекста составляют положения ст. 19 Международного пакта о гражданских и политических правах от 16 декабря 1966 г.[39]39
Электронный ресурс – Режим доступа: http://www.un.org/ru/documents/decl_conv/conventions/pactpol.shtml (дата обращения: 02.11. 2020).
[Закрыть], устанавливающие право каждого человека свободно “искать, получать и распространять всякого рода информацию и идеи независимо от государственных границ”. А также положения ст. 10 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 г.[40]40
Электронный ресурс – Режим доступа: https://www.echr.coe.int/Documents/Convention_RUS.pdf (дата обращения: 02.12.2020).
[Закрыть] о праве каждого человека “получать и распространять информацию и идеи без вмешательства государственных органов и независимо от государственных границ”.
Также стоит упомянуть нормы Европейской конвенции о трансграничном телевидении от 5 мая 1989 г.[41]41
Электронный ресурс – Режим доступа: https://www.coe.int/ru/web/conventions/full-list/-/conventions/rms/090000168007b0fa%20 (дата обращения: 18.12.2020).
[Закрыть], подписанной 22 июля 2000 г. Президентом Российской Федерации, Окинавской хартии глобального информационного общества (Okinawa Charter on Global Information Society)[42]42
Электронный ресурс – Режим доступа: http://www.zntu.edu.ua/base/Lib/zakon/00_gio.html (дата обращения: 18.12.2020).
[Закрыть]; Декларации принципов построения информационного общества (Declaration of Principles WSIS-03/Geneva), принятой на Всемирной встрече на высшем уровне в Женеве в декабре 2003 г.; положения Резолюции 820 (1984) Парламентской Ассамблеи Совета Европы “Об отношении парламентов государств со средствами массовой информации”; Рекомендации CM/Rec(2011)7 Комитета министров Совета Европы государствам-членам «О новом понятии СМИ»; Рекомендации NCM/REC (2016)5 Комитета министров Совета Европы государствам-членам «О свободе в интернете» от 13 апреля 2016 г.; Совместной Декларации «О свободе выражения мнения и выборах в эпоху цифровых технологий», подписанной 30 апреля 2020 г. в рамках празднования Всемирного дня свободы печати специальным докладчиком ООН по вопросу о поощрении и защите права на свободу мнений и их свободное выражение, представителем ОБСЕ по вопросам свободы средств массовой информации, специальным докладчиком по вопросам свободы выражения мнения Организации американских государств (ОАГ)[43]43
Все указанные документы доступны в СПС КонсультантПлюс.
[Закрыть].
Среди указанных нами международно-правовых актов высшего уровня уже 70 лет основополагающим средством обеспечения свободы слова в европейском правовом пространстве являются нормы статьи 10 Европейской конвенции, которая была открыта для подписания в 1950 г., обрела общую юридическую силу в 1953 г. Для России днем ее вхождения в европейское судебно-правовое пространство стало 5 мая 1998 г.[44]44
О современной оценке 70-летней деятельности этой судебной институции см.: Российский ежегодник Европейской конвенции по правам человека = Russian Yearbook of the European Convention on Human Rights. № 6 (2020). М.: Развитие правовых систем, 2020. С. 752.
[Закрыть], когда граждане России приобрели право и реальную возможность защищать свои права и законные интересы в Европейском суде по правам человека. Именно ЕСПЧ выступает в роли базового органа контроля за соблюдением Европейской конвенции в 47 государствах-членах Совета Европы, рассматривая индивидуальные жалобы на нарушения норм Европейской конвенции против подписавших ее государств.
В контексте данного исследования представляется важным отметить, что Европейская Конвенция, в той ее части, которая формулирует права и свободы, прежде всего, исходит из положений Всеобщей Декларации прав человека 1948 г., которые квалифицированы Международным судом ООН в качестве общепризнанных принципов международного права в сфере прав и свобод человека[45]45
См. об этом: Коротеев К. Н. Место Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод в аргументации решений Конституционного Суда РФ: от переезда в Санкт-Петербург до дела Константина Маркина // Сравнительное конституционное обозрение. 2013. № 4.
[Закрыть].
В частности, нормы статьи 10 Конвенции содержательно воспроизводят, пусть и не со 100 % терминологической точностью, позиции норм статьи 19 Всеобщей декларации. Особенно интересна процессуальная составляющая нормативного выражения международно-правового принципа свободы поиска, получения и распространения информации. Эти позиции нормативно представлены следующими двумя процессуальными условиями реализации этого международно-правового принципа.
Первое условие закрепляет возможность для каждого субъекта свободы поиска, получения и распространения информации в ходе реализации вышеуказанных информационных правомочий использовать «любые средства» (Декларация), в том числе «свободу получать… информацию и идеи без какого-либо вмешательства со стороны публичных властей» (Конвенция), а второе установило для такого рода свободного использования «средств» поиска, получения и распространения информации особый международно-правовой режим «независимости от государственных границ».
Иными словами, мы видим, что авторы обоих важнейших международно-правовых документов XX века, закрепляющих общепризнанные принципы и нормы международного права в сфере прав и свобод, использовали при этом некий единый технико-правовой прием, который можно определить как двухстадийный вариант закрепления аффилированных друг с другом прав и свобод. На первой стадии речь идет о правомочиях по доступу каждого к любой общедоступной информации, на второй – о свободе каждого на дальнейшие законные операции с нею.
Такой двухстадийный вариант представляется вполне обоснованным, уже хотя бы потому, что позволяет минимизировать так называемый «эффект Максима Горького», при котором человек формирует определенное суждение исключительно на базе его изначального отключения от нежелательных для властей предержащих источников информирования или даже сознательного дезинформирования. В тех странах, где действовал или продолжает действовать «эффект Максима Горького», за гражданином может формально признаваться право свободно выражать свое мнение, но он будет либо совсем лишен, либо серьезно ограничен в практической возможности свободно и полноценно формировать собственное мнение.
К сожалению, исторический опыт второй половины XX века заставляет нас признать, что закрепленный в середине XX века нормативно-правовой подход, в своем двухстадийном (стадия формирования собственного мнения и стадия его внешнего выражения) варианте полноценно не работал.
В частности, в процессе высшей европейской судебно-правовой защиты норм права, содержащихся в статье 10 Конвенции, в основном защищались правомочия, входящие во вторую содержательную стадию. А именно – в части свободы каждого на дальнейшие законные операции с полученной им информацией.
Все это время ЕСПЧ разрешал спорные вопросы, касающиеся по преимуществу оценки юридического качества того или иного контента, распространяемого в публичном пространстве тем лицом, на которого в ЕСПЧ поступила жалоба.
Оценивая сегодня общественную значимость закрепленных в самых статусных международно-правовых документах середины XX века двух вышеуказанных процессуальных условий реализации международно-правового принципа свободы поиска, получения и распространения информации, в особенности в части свободного использования при этом особого международно-правового режима «независимости от государственных границ», мы вполне обоснованно можем метафорически квалифицировать подобное закрепление инфраструктурной составляющей реализации международно-правового принципа свободы поиска, получения и распространения информации в качестве своеобразного «подарка на вырост» от предшествующей исторической эпохи, где главным носителем информации и знания была бумага, нам, людям, живущим уже в мире преимущественно цифровых по форме информации и знаний.
Дело в том, что практическое воплощение в жизнь базового качества этого «подарка на вырост», а именно независимости от государственных границ, в условиях периода времени формулирования его содержания (конец 40-х – начало 50-х гг. XX века) ни политически, ни технологически, ни экономически не могло быть обеспечено. И, следовательно, не могло быть реализовано. Прежде всего, потому что в то время существенно давали о себе знать тяжелейшие экономические последствия Второй мировой войны. Вторым препятствующим фактором такого рода реализации выступала активно набирающая в эти годы обороты холодная война, породившая в США явление маккартизма, а в СССР – массированное наступление на творческую интеллигенцию, – основного актора работы с информацией и знаниями[46]46
См. об этом: Кудрявцев В. Н. Указ. соч. С. 68, 93–94.
[Закрыть].
Все-таки как сам международно-правовой принцип свободы поиска, получения и распространения информации, так и вышеуказанная пара процедурных условий его реализации появились на свет именно в то время отнюдь не случайно. Это была нормативно-правовая реакция международного права на трагические последствия своеобразного недуга мирового сообщества того времени, который опять же метафорически можно определить как некий общественный иммунодефицит, в свою очередь во многом вызванный именно общественной информационной недостаточностью.
Этот социально-информационный недуг сыграл свою роковую роль как в период развязывания, так и в ходе Второй мировой войны. Уроки этой мировой бойни четко и зримо показали, что вопросы войны и мира в современных условиях приобрели столь важное общественное значение, что доверять дело их информационного обеспечения только политикам, только государствам отныне уже стало невозможным.
Однако закрепленные «на бумаге» международно-правовые установления, определяющие условия реализации принципа свободы поиска, получения и распространения информации, в силу указанных выше причин, долгие тридцать с лишним лет находились практически в «спящем» правовом состоянии. При этом второе условие реализации этого принципа, а именно особый международно-правовой режим «независимости от государственных границ», находилось в состоянии особо крепкого, практически беспробудного «сна».
И только с модернизацией технологической базы мировой информационно-коммуникационнной деятельности, чье развитие привело к появлению на мировой информационно-коммуникационной арене так называемых глобальных медиа (на данный момент к их числу относятся спутниковое вещание и интернет), ситуация стала постепенно меняться. Правовые проблемы развития глобальных медиа вынудили судей ЕСПЧ сначала обратить внимание на правомочия каждого по доступу к любой общедоступной информации. Вслед за вниманием к этим вопросам пришло понимание социальной и личностной важности свободного поиска социально и личностно потребной информации.
Именно взрывное развитие в первое десятилетие XXI века широкополосного интернета и спутникового ТВ сформировало полноценную информационно-технологическую базу реализации вышеуказанного двухстадийного блока международно-правовых и информационно-правовых процедурных правомочий. На сегодняшний день именно спутниковая и компьютерная (онлайновая) коммуникации составляют костяк информационно-технологической базы реализации подлинно планетарной свободы поиска, получения и распространения информации в своей совокупности, обеспечивающей право населяющих нашу планету народов знать (right-to-know[47]47
По свидетельству известного российского исследователя японской модели «права знать» В. Н. Еремина, словосочетание «право знать» впервые было использовано одним из руководителей «Ассошиэйтед пресс» Кентом Купером в январе 1945 г. См. об этом: Еремин В. Н. Правовое регулирование деятельности СМИ в Японии // Япония мнимая и реальная: Сборник лекций по японистике, прочитанных на факультете журналистики МГУ/ Под ред. Я. Н. Засурского. М., 2002. С. 154.
[Закрыть]). Уже сегодня спутниковая и компьютерная (онлайновая) коммуникации существенно вышли за пределы национальных юрисдикций, а соответствующими наднациональными юрисдикциями или иными эффективными социальными регуляциями пока не оснащены.
Указанный вызов последних двух десятилетий требует выработки адекватного и своевременного ответа, элементы которого, среди прочих, предлагаются в рамках так называемой Агверанской инициативы, оформленной в ходе международной конференции «Свобода информации на Кавказе», прошедшей в 2010 г. в курортном местечке Агверан близ Еревана. Эта инициатива, в частности, предлагает обеспечить надлежащими правовыми, этическими и институциональными позициями и структурами уже существующую и неудержимо развивающуюся технологическую базу реализации глобальной свободы поиска, получения и распространения информации[48]48
Подробнее см.: Монахов В. Н. Агверанская инициатива Право народа знать в цифровую эпоху. Как его обеспечить? // Энциклопедия жизни современной российской журналистики в 2-х томах. Издание Союза журналистов России, 2013 г., Формула доверия: новая стратегия общественного диалога. С. 8–45. Т. 2.
[Закрыть].
Конкретным примером одного из базовых предложений, входящих в пакет Агверанской инициативы, может служить предложение о необходимости формирования Международной палаты по информационным спорам, которое будет рассмотрено ниже.
С точки зрения своей главной интенции Агверанская инициатива базируется на том, что в условиях, когда человечество в технологических аспектах реализации свободы слова уже достаточно преуспело, наступает пора надлежащим образом – и нормативно и институционально – обустроить практику ее воплощения в жизнь. Прежде всего, в целях того, чтобы международно-правовой принцип свободы поиска, получения и распространения информации в смысле своеобразного подарка середины века XX веку XXI не оказался ящиком Пандоры. А также для того чтобы этот принцип из «вещи в себе» (каким он de facto оставался долгие десятилетия «холодной войны») постепенно, но неуклонно наращивал качества «вещи для нас»[49]49
Подчеркнем, что в данном контексте категория «нас» включает в себя уже практически все человечество. Что, в свою очередь, определяет актуальность и необходимость серьезной теоретической разработки проблемы прав человечества в целом.
[Закрыть].
Более конкретно, суть тогдашнего (2010 г.) предложения заключалась в достаточно простой (правда, лишь с точки зрения ее формулирования) идее следующего содержания. Необходимо предпринять ряд конкретных усилий и действий как в международно-правовом пространстве, так и на уровне национальных государств и гражданских обществ с тем, чтобы продекларированный в 1948 г. как некий извлеченный из опыта развязывания и ведения второй мировой войны информационный «урок», международно-правовой (а ныне еще и информационно-правовой) принцип осуществления свободы поиска, получения и распространения информации любыми средствами и независимо от государственных границ, приобрел качества современного социально и личностно действенного международного информационно-правового института, оснащенного соответствующей законодательной, подзаконной и правоприменительной инфраструктурой с международно-правовым статусом.
Другими словами, в более общем представлении суть Агверанской инициативы заключается в призыве начать размышлять и действовать по формированию нового – цифрового по форме – мирового информационного порядка, принципы, иные регулятивные средства, а также соответствующие институциональные формы которого в надлежащей степени отвечали бы вызовам неудержимо расширяющихся и углубляющихся реалий глобального информационного общества и глобального информационного пространства, технологически уже сегодня de facto «отрицающих» такой классический атрибут суверенной государственности как государственные границы[50]50
О вызовах такого рода реалий и интересных предложениях по поводу того, как ответить на них см.: Стрельцов А. А. Применение норм международного гуманитарного права к вооруженным конфликтам в киберпространстве. Электронный ресурс – Режим доступа: https://digital.report/konflikt-v-kiberprostranstve/ (дата обращения: 02.11.2020); Засурский И., Харитонов В. Информационная сверхпроводимость: авторское право как инструмент развития. Москва; Екатеринбург: Кабинетный ученый, 2017. С. 118; Фуллер С. Постправда: Знание как борьба за власть. Издательская группа URSS, 2021. С. 368.
[Закрыть].
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?
