Текст книги "Эра титанов"

Часть II
Титаны

Глава 18
Харпер

Я стала новой женщиной. В прямом смысле этого слова: кожа гладкая, мышцы сильные и упругие, в голове прояснилось. И ни намека на то, что я лежала на смертном одре всего двенадцать часов назад. Ну, строго говоря, это было раскладное кресло в самолете, причем в первом классе, но кто обращает внимание на такие мелочи? Главное, что странные существа в скафандрах, которые явились на место падения нашего самолета, меня вылечили. Причем проделали они все просто мастерски. Для меня случившееся было загадкой, особенно если вспомнить, как они появились и что сделали.

Я ничего не помнила после того момента, как мерцающее чудовище ворвалось в самолет и выстрелило в Сабрину, Юла и меня из пистолета, заряженного, судя по всему, каким-то седативным препаратом. Я пришла в себя на следующее утро и обнаружила, что лежу на узкой кровати. Когда перед глазами у меня прояснилось, я успела заметить, что стальные кольца над головой сложились и ветер унес пластиковую крышу в лес. Сначала я решила, что пошел снег, но почти сразу сообразила, что на землю падают крошечные листочки и куски веток, как будто кто-то решил подстричь верхушки деревьев. Потом я услышала серию оглушительных взрывов и увидела в небе два неподвижных корабля, которые беспрерывно стреляли из пушек: их грохот, точно гром, отзывался у меня в груди.

В следующее мгновение появился Ник Стоун, который снова меня спас, хотя на этот раз я находилась в гораздо лучшем состоянии, чем он. Выглядел он жутко: лицо покрыто грязью и кровью, глаза запали, щеки ввалились… Его вид напугал меня больше, чем снаряды, взрывавшиеся в воздухе.

Несколько часов назад они с Юлом Таном вернулись из носового отсека. Юл держал свой ручной багаж. А еще с ними был Грейсон Шоу, что меня совсем не обрадовало.

– Он пойдет с нами, – сказал Ник, когда они подошли ко мне и Сабрине, и с тех пор ни один из нас не произнес ни слова.

Мы впятером шагали через лес, выстроившись цепочкой, друг за другом, и стараясь обходить открытые пространства. Мы шли не слишком быстро из-за Стоуна, который был в кошмарном состоянии – ему было гораздо хуже всех нас. Он прижимал руку к правому боку – там, где находятся ребра, – и почти всю дорогу тяжело дышал.

Когда мы наконец остановились, чтобы напиться, я стала умолять его немного отдохнуть, но он заявил, что мы должны идти дальше.

– За нами ведется охота. – Ник показал на сумку Юла. – За нами и за тем, что находится в его вещах.

Азиат сразу напрягся, а Стоун добавил:

– Мы поговорим об этом, когда доберемся до сельского дома, который мы видели, когда шли к сооружению из стекла.

– К сооружению?.. – переспросила Сабрина.

– Это было… ничего, – сказал Ник, пытаясь отдышаться между глотками воды. – Но мы поговорим обо всем в том доме, когда не будем находиться на открытом пространстве.

* * *

Через несколько часов мы остановились на границе леса и принялись рассматривать старый фермерский дом, стоявший посреди поля, заросшего роскошной зеленой травой. Он выглядел заброшенным – ни машин, ни подъездной дорожки, только три маленьких каменных строения.

Ник велел нам оставаться под прикрытием деревьев, а сам вместе с Грейсоном отправился взглянуть, что внутри. Мне очень хотелось спросить, можно ли считать Шоу, который сумел где-то раздобыть оружие, идеальным напарником для штурма нашего единственного потенциального убежища, но, прежде чем я успела запротестовать, они уже были на середине поля.

Я с беспокойством наблюдала, как они осторожно вошли в деревянную дверь, держа наготове пистолеты и заняв боевую стойку, точно столичные полицейские, устроившие рейд на квартиру, где засел подозреваемый в терроризме человек.

Юл и Сабрина стояли рядом со мною; оба молчали, но я видела, что они страшно напряжены.

Никто из нас не сказал ни слова о том, что я слышала в самолете. Они знали, что происходило, – более того, сами в этом участвовали, причем с самого начала. Я подумала, что они могут быть опасны. Ну и положение: с одной стороны Грейсон, с другой Сабрина и Юл, да еще за нами охотится какая-то загадочная армия!

Вскоре вернулись Ник и Грейсон, убравшие пистолеты в карманы.

– Там пусто! – крикнул Стоун. – Идите сюда, быстро! – И как только дверь за нами закрылась, он добавил: – Держитесь подальше от окон.

Затем он положил остатки нашей еды на простой деревянный стол и сказал:

– Разделим на пять частей.

Однако свою порцию наш лидер есть не стал: усталость наконец взяла над ним верх, и он вышел из кухни, едва передвигая ноги. Я последовала за ним в спальню, где он повалился лицом вниз на узкую кровать, даже не потрудившись снять грязную одежду.

Я закрыла дверь, обошла кровать и присела рядом с ним на корточки.

– Мы в будущем, да?

– М-м-м-м-м, – пробормотал Стоун с закрытыми глазами.

– Какой сейчас год?

– Понятия не имею.

– Что находилось внутри стеклянного сооружения?

– Стоунхендж.

Значит, мы все-таки в Англии.

– Стоунхендж? – прошептала я самой себе.

Ник уже почти заснул, и я дотронулась до его плеча:

– Сабрина и Юл… мне кажется, они приняли какое-то участие в том, что произошло с самолетом.

– Угу. Мне нужно отдохнуть, Харпер. Не давай им уйти. Разбуди меня на закате, – попросил мой друг.

А затем он провалился в глубокий сон.

Некоторое время я сидела на полу, смотрела на него и думала, а потом встала, перевернула Ника на спину, сняла с него ботинки и обнаружила, что его носки совсем промокли. Тогда я стащила их и увидела, что ноги у него распухли, покрыты ссадинами и стерты. Впрочем, все остальное выглядело не лучше: на руках, груди и ребрах были синяки, словно он долго катился по склону горы. Что с ним произошло?

Я понимала, что нам требовалась настоящая помощь, спасательный отряд со всем необходимым, но решила за неимением лучшего сделать для него то, что могла сделать сама.

Глава 19
Харпер

Я плотно закрыла занавески, как только устроила Ника поудобнее, и теперь смотрела сквозь тонкую ткань на солнце, которое медленно опускалось над зеленым полем. Эта мирная картина резко контрастировала с бурей, бушевавшей в моей душе.

Стоун проспал несколько часов, ни разу не пошевелившись и не изменив положения. Одеяло, которым я его накрыла, пожелтело от времени, и мне стало интересно, сколько ему лет. Мокрую одежду Ника я повесила просушиться на край белой ванны в ванной комнате, после чего уселась в деревянное кресло-качалку, стоявшее в углу. Оно жутко скрипело, стоило мне чуть-чуть поменять положение, и я решила, что это что-то вроде теста на концентрацию – стоит мне пошевелиться, как сразу сработает сигнал тревоги, и Стоун проснется. Пока я успешно справлялась с этим испытанием.

Часы, наполненные тишиной, которые я провела в маленькой деревенской спальне, дали мне возможность подумать и попытаться оценить все, что произошло с того момента, как наш самолет упал где-то в сельской Англии. Дальше события разворачивались с головокружительной быстротой, и жизнь пассажиров, включая мою собственную, постоянно подвергалась опасности.

Сейчас, глядя на спящего Ника, я вспоминала людей, погибших во время катастрофы, и тех, кто умер в последующие дни вроде бы от старости, а еще тех, кто убежал в лес днем, до нас. Я сомневалась, что им удалось устроиться с такими же удобствами, как мне. Мне не было известно, что случилось с Нейтом, мальчиком из Бруклина, которому не суждено было больше увидеть свою мать, и со стюардессой Джиллиан, героически спасавшей пассажиров после падения самолета, и с девочкой в футболке с надписью «Мир Диснея»… Я думала о них и о том, где они могли находиться, пытаясь угадать, все ли у них хорошо.

Я была в безопасности и, несмотря на страх и неизвестность, неприлично счастлива. Счастлива, что Сабрине не пришлось отрезать мне кусок ноги, чтобы остановить заражение, счастлива, что могу ходить на обеих ногах. И счастлива, что осталась в живых, и Ник тоже, что он здесь и что у него все относительно хорошо.

Я чувствовала… что мне невероятно повезло: я была жива и в полном порядке. Раньше я не видела в этом ничего особенного, и только когда поняла, что могу умереть или лишиться ноги, осознала, какая я везучая. «И почему мы начинаем ценить то, что имеем, только когда возникает опасность это потерять?» – подумала я.

В тот момент я испытала поразительную смесь эйфории и чувства глубокой вины – за то, что выжила, что не сделала больше для других пассажиров. Все могло сложиться иначе, и для многих так и произошло. Мои действия повлияли на судьбу некоторых людей, и за несколько часов я прокрутила в уме каждое событие и каждое решение множество раз, пока не поняла, что больше так не могу. Я оказалась в замкнутом круге, где не было ответов.

Мне вдруг стало ясно, что я должна что-то делать, должна двигаться.

Неожиданно я сообразила, что почти совсем не хотела есть. «Что это?» – спросила я себя. Может быть, причина в сильных переживаниях и путанице в мозгах? Или те существа в скафандрах каким-то образом накормили меня или дали мне препарат, подавляющий аппетит? Еще одна загадка, на которую у меня не было ответа.

Я медленно выбралась из скрипучего кресла и поморщилась, когда оно громко завопило, но Ник даже не пошевелился. На кухне я обнаружила на столе наши со Стоуном порции и подумала о том, как странно устроен человек. Несмотря на тайны и недоверие между нами, в том, что касалось еды, сработал некий кодекс чести. Я отнесла еду в спальню, положила ее на тумбочку у кровати и снова вышла из комнаты, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Я решила обыскать этот маленький домик в надежде найти хоть что-нибудь съестное. Это было моей главной целью, но по пути я заглянула во все комнаты по очереди, пытаясь обнаружить хоть какой-то намек на то, в каком времени мы оказались. Повсюду царило запустение, пыль и какие-то насекомые, но следов животных я не видела. Значит, бывшие хозяева надежно закрыли свой дом, когда покинули его.

На книжных полках в гостиной не стояло ничего, кроме нескольких альбомов с фотографиями и Библии. Не слишком хорошая новость для тех, кто торговал книгами. Телевизора тоже не было, однако на стене висела большая, слегка мутная пластиковая пленка, похожая на гигантский кусок прозрачного пластыря, и я сделала вывод, что обитатели дома все-таки что-то смотрели.

В шкафах на кухне я не нашла никакой еды: только кружки, кухонную утварь и тому подобные штуки.

Тогда я спустилась по очень узкой крутой деревянной лестнице в подвал. Свет наверху постепенно тускнел, так что я остановилась, решив вернуться за свечой, но вдруг заметила желтое сияние у основания лесенки – горела свеча в подсвечнике. Стало ясно, что внизу кто-то есть. Вдалеке, в конце тесного каменного коридора, что-то загрохотало.

Я пошла на звук и поняла, что хлопают дверцы шкафчиков. Возможно, в подвале была кладовая, и у кого-то возникла такая же, как у меня, идея поискать продукты. В помещении впереди на ветхом столике высотой с барную стойку стояла горящая свеча, а рядом лежал какой-то черный предмет. Я перешагнула порог кладовой и остановилась, увидев Грейсона, который выпрямился при звуке моих шагов. В мерцающем свете я не могла определить, что написано у него на лице, но заметила, как он быстро посмотрел на стол и на пистолет.

Я открыла рот, поколебалась секунду, а потом сказала:

– Я искала продукты.

Шоу повернулся спиной к полкам и принялся быстро переставлять банки и заглядывать за них.

– Я тут ничего не видел, – ответил он. – По крайней мере ничего съедобного, но я ищу не еду.

Я подошла к ближайшей полке, заставленной банками с консервированными фруктами и джемом, срок годности которых давно истек.

– И что же ты ищешь? – поинтересовалась я.

– Спиртное.

– Возможно, люди в будущем отказались от выпивки.

– Сомневаюсь. Спиртное является единственным решением некоторых проблем.

– Ты считаешь, что оно решит твои?

– До сих пор только это мне и помогало.

– А ты пробовал что-нибудь другое?

Грейсон наконец повернулся ко мне лицом.

– Что ты можешь знать про мои проблемы?

– Я знаю достаточно.

– Ты знаешь то, что он тебе сказал. Его понимание ситуации.

– Верно. Но я видела людей в твоем положении множество раз. Я всю жизнь пишу про семьи вроде твоей.

– Да, мне именно так и сказали. А он говорил тебе, что я собираюсь сделать?

– Говорил.

Шоу снова повернулся к полкам и продолжил двигать банки. В конце концов он нашел бутылку виски.

– Интересно, сколько ему лет… Может, сто? Двести? Или тысяча? Все, сил больше нет терпеть! – Грейсон отвинтил крышку, сделал глубокий вдох, и на лице у него расцвела счастливая улыбка. – Ирония в том, что после моей книги твоя карьера резко пойдет в гору. Мои откровения сделают твою «официальную» биографию всемирно известной. Ты станешь миллионершей, тебе больше не придется работать, и все это благодаря мне.

Я услышала шаги по каменному полу у себя за спиной, и через пару мгновений в узком дверном проеме появился Ник, который теперь выглядел значительно лучше. Лицо у него все еще было измученным, но уже не таким бледным, а в глаза вернулась спокойная уверенность.

– У тебя все нормально? – спросил он меня.

Прежде чем я успела открыть рот, ему ответил Грейсон, в голосе которого снова появилась издевка:

– Да, Прекрасный Принц, с нею все в порядке. И голова у нее не лопнет, если она пару минут поговорит со мною.

– Нам нужна твоя помощь, – ровным голосом сказал Стоун.

– В чем? – спросил Шоу и снова посмотрел на бутылку.

– Юл и Сабрина. Они что-то знают про катастрофу. Оружие есть только у тебя и у меня.

– Ничего подобного. Юл нашел наверху охотничье ружье, – рассеянно проговорил Грейсон, продолжая вдыхать запах виски.

Мы с Ником встретились глазами, а затем он снова посмотрел на Грейсона и продолжил говорить ровным, спокойным голосом:

– Нам необходима твоя помощь. И нам нужно, чтобы ты был в своей лучшей форме.

Шоу поднял голову, и в его глазах вспыхнул гнев.

– Ты приказываешь мне не пить, папочка?

– Нет. Я говорю, что нам нужна твоя помощь. Больше я ничего не скажу.

С этими словами Стоун вышел, и я поспешила за ним по коридору. Я уже собралась спросить, какой у него план, когда он остановился и кивком показал на другую узкую лестницу в конце коридора. Снизу доносились едва различимые голоса Юла и Сабрины.

– Подождите! – крикнул бросившийся за нами Грейсон. – Они внизу давно, с самого начала, и что-то там делают.

Я быстро, шепотом рассказала, что подслушала разговоры Юла с Сабриной, когда они прятались за закрытой дверью кабины пилотов – в том числе о том, как медичка обвинила азиата в том, что он знал про катастрофу заранее и что сам приложил к ней руку, а их действия до начала рейса стали причиной болезни, которая привела к тому, что пассажиры быстро старели и умирали.

Ник и Грейсон слушали меня молча и только время от времени кивали, стоя в узком, освещенном свечой коридоре.

– А как закончился разговор? – спросил Стоун.

– Никак, – прошептала я. – Появились захватчики в камуфляже.

– Ладно, – подытожил Ник. – Мы не покинем этот дом, пока не узнаем, что происходит.

Он повернулся и повел нас вниз по лесенке, еще глубже под землю. Вскоре мы оказались в большой комнате с бетонными стенами. То, что я там увидела, потрясло меня и одновременно окончательно убедило в том, что Юл и Сабрина знали, что происходит.

Глава 20
Харпер

Дополнительный подвал, видимо, выкопали много лет спустя после того, как построили дом. Вместо грубого камня стены здесь были из гладкого бетона, выкрашенного в белый цвет. Помещение освещала яркая компьютерная панель на дальней стене, рядом с большим альковом с аркой, в котором на платформе стояло нечто вроде черной машины, только без колес. Я подумала, что, возможно, она опускается на землю и соединяется с рельсами.

Иначе и быть не могло. Все это напоминало метро с одним вагончиком – метро, прорытое глубоко под сельским домиком.

Длинная раздвижная дверь вагончика была открыта, и я увидела внутри три дивана из коричневой кожи, которые стояли у трех стен. А посередине находился деревянный стол.

Сабрина Шредер и Юл Тан отвернулись от компьютерной панели и посмотрели на Ника, Грейсона и меня. Я обратила внимание на ружье, стоявшее у стены в таком положении, что Юл мог легко до него дотянуться.

– Что это такое? – нарушил молчание Ник.

– Мы не уверены, – ничего не выражающим голосом ответила Сабрина.

«Ого, – подумала я, – она тоже пришла в норму! По крайней мере, в свою норму…»

– Я очень в этом сомневаюсь, – таким же ровным голосом сказал Стоун, внимательно разглядывая сияющую панель и вагончик.

– Мы считаем, что это устройство для переноса масс, – произнесла доктор.

– И с чем оно соединено?

– Видимо, с самыми разными местами.

– Вы собирались нас тут бросить? – догадался Ник.

Юл отвернулся, а Сабрина коротко ответила:

– Да.

– По крайней мере, честно, – усмехнулся наш лидер.

– Я никогда не врала тебе, Ник.

– Возможно, но и всей правды не говорила, так ведь? Вам обоим известно, что здесь происходит, а может быть, вы знаете, и что случилось с самолетом. И я считаю, что мы тоже имеем право это знать.

Шредер уже собралась что-то сказать, когда впервые за все время заговорил Юл:

– У нас нет ответов.

– Я вам не верю. Какой сейчас год? – повернулся к нему Стоун.

– Не знаю, – повторил Тан.

– Хорошо, как ты думаешь, какой сейчас год?

– Мы полагаем, две тысячи сто сорок седьмой, – поколебавшись, сказал молодой азиат.

– Почему?

Юл покачал головой и посмотрел на Сабрину.

– Именно это я и имел в виду: у нас нет времени на разговоры, – вновь повернулся он в нашу сторону. – Если мы начнем отвечать на вопросы, то задержимся часа на три, но не узнаем больше того, что нам известно сейчас. И вы тоже – вас наши объяснения только сильнее собьют с толку.

– Так сбейте меня с толку, – заявил Ник. – Начинайте говорить. Я хочу получить ответы.

– Наши ответы по большей части являются предположениями, основанными на неполной информации. Вот зачем нам нужно попасть в Лондон, – вздохнул Тан.

– И оставить нас здесь.

– Ради вашей безопасности. – Юл показал на свою сумку. – Я полагаю, они охотятся за Сабриной и за мной и, возможно, за тем, что находится в моих вещах.

– И что это?

– У нас нет времени на объяснения.

Ник задумался, а потом решил сменить тему:

– Что находится в Лондоне?

– Мы не знаем, – развел руками азиат.

– Тогда зачем вы туда собираетесь?

– Потому что там мы сможем получить представление о том, с чем имеем дело, – ответил Юл. – Оставайтесь здесь. Тут вы будете в большей безопасности. Возможно, они каким-то образом прицепили к нам следящие устройства и контролируют активность на модульной дороге.

Значит, вот как они называли подземную сеть…

– Мы не будем разделяться, – покачав головой, сказал Стоун. – И ты ошибаешься: мы не можем здесь остаться. У нас нет еды. Нам в любом случае придется выйти, чтобы добыть пропитание. Рано или поздно они нас найдут. И тебе прекрасно известно, что наша единственная надежда на спасение не здесь. Вы хотите отыскать в Лондоне ответы, но это не всё. Вы рассчитываете получить там помощь.

– Да, – сказала Сабрина. – У нас есть основания считать, что мы найдем в Лондоне помощь. И наш план основан на этом предположении.

– Если в Лондоне можно получить помощь, значит, мы все отправимся туда. – Ник подошел к панели. – И как оно работает?

– Мы не уверены, – ответил Юл. – Мы пытались изучить системы, прежде чем подсоединиться к сети. На случай, если они за нами следят.

– Еще одно преимущество Лондона, – добавила Шредер. – До него близко. Мы надеемся, что окажемся подальше от этой сети прежде, чем они поймут, что мы ее использовали.

– Звучит разумно.

Тан постучал по панели:

– Он все время спрашивает про Джи-Пи. Мы предполагаем, что это универсальное идентификационное устройство, возможно, имплантированное. Оно дублируется отпечатками пальцев.

На экране панели загорелась надпись: «ПОДОЙДИТЕ БЛИЖЕ К ТЕРМИНАЛУ, ЧТОБЫ ЗАРЕГИСТРИРОВАТЬСЯ». В нижнем правом углу я увидела маленькую коробочку, на которой было написано: «У ВАС НЕТ ДЖИ-ПИ? ПРИЖМИТЕ БОЛЬШОЙ ПАЛЕЦ К ЭКРАНУ».

Ник знаком показал мне, чтобы я выступила вперед, и я приложила палец к холодной поверхности светящейся панели. По экрану побежали красные буквы: «НЕ ИДЕНТИФИЦИРОВАНО».

– Попробуй еще раз, – попросил Стоун.

Я сделала три попытки, но на экране каждый раз появлялась одна и та же надпись.

Ник с подозрением посмотрел на Юла и Сабрину, а затем сам прижал палец к панели.

«НИКОЛАС СТОУН, ВНЕСИТЕ ДАННЫЕ О ЦЕЛИ ВАШЕГО ПУТЕШЕСТВИЯ» – развернулась на экране новая надпись.

– Значит, мы трое… – Ник показал на Юла, Сабрину и себя, – мы можем использовать модульную дорогу, а они – нет?

– Похоже на то, – ответил азиат.

– Почему?

– Я не знаю.

– Сделай предположение.

Юл покачал головой:

– С чего начать? Причин может быть множество.

– Приведи для начала хотя бы пару штук, – предложил ему наш лидер.

– Хорошо. Когда транзитная система создавалась, Харпер и Грейсон, возможно, жили за пределами Лондона, в результате чего не попали в список.

– Или мы могли умереть задолго до того, как ее изобрели, – мимолетно улыбнувшись, заметил Шоу. – К две тысячи сто сорок седьмому году мы должны быть уже мертвы.

– Совершенно верно, – подтвердил Юл. – Однако более вероятно, что Харпер и Грейсон в будущем пользовались альтернативными видами транспорта: автомобилем, воздушным средством или телепортацией. Такое тоже возможно. Удовлетворен? Мы можем уже ехать?

– Я совсем не удовлетворен, но нам определенно пора в путь, – сказал Ник. – Поскольку только трое из нас могут активировать эту штуку, мы разделимся: Грейсон и Сабрина поедут в первом вагончике, Юл – во втором, а мы с Харпер – в третьем.

– Ты хочешь нас разделить, чтобы за нами присматривать, – улыбнулся Тан.

– Верно. Мы вам не доверяем, потому что вы так и не рассказали нам, что происходит. И потому что собирались нас бросить. Пора заканчивать с тайнами. Привыкайте, вам придется многое нам объяснить, когда мы доберемся до Лондона, вне зависимости от того, что мы там найдем.

Грейсон подошел к Нику и встал плечом к плечу рядом с ним, а потом он посмотрел на Юла, молча оценивая нашу численность и боевую мощь.

Азиат что-то пробормотал, но поднял сумку с пола. Взглянув на ружье, он на какое-то мгновение задумался, но затем решил оставить его, и я облегченно вздохнула.

Сабрина набрала на компьютерной панели данные о месте нашего назначения, и они с Грейсоном, забравшись в первый вагончик, закрыли дверь. Вагон погрузился в пол с едва слышным гудением, а через две минуты в альков поднялся другой, точно такой же. Юл сел в него и, не оглядываясь на нас, скрылся из виду. Мы с Ником заняли места в третьем.

Внутри все выглядело скорее как в купе поезда, чем как в машине. Мы сели на коричневые кожаные сиденья друг напротив друга, по обе стороны от блестящего деревянного стола. Фальшивые окна изображали якобы проносившиеся мимо идиллические английские пейзажи. Первый раз после катастрофы мы с Ником остались вдвоем, не опасаясь скорой смерти, голода или увечья – для нас или для других людей.

Стоун заговорил, прежде чем я успела раскрыть рот:

– Я слышал, как вы с Грейсоном разговаривали в подвале. Что между вами происходит?

– Он меня ненавидит, – ответила я.

– А ты его?

– Не особо. Я его не знаю. Он сын Оливера Нортона Шоу.

– Миллиардера.

– Да. Ты с ним знаком?

– Мы встречались.

– Я тоже с ним встречалась, один раз, несколько дней назад, в Нью-Йорке. Он организовал мой перелет в Лондон – именно по этой причине я оказалась в первом классе. Это что-то вроде подарка, чтобы убедить меня написать его официальную биографию.

– А Грейсону это не нравится?

– Не в прямом смысле. Его отец запланировал нечто грандиозное. Хочет распорядиться своим состоянием так, чтобы прославиться. Он решил создать новый вид благотворительности – «Фонд Титанов». Книга ему нужна, чтобы описать его жизнь и дорогу, которая привела к серии откровений о человеческой расе, а также объяснить, какую роль сыграют его деньги и фонд в будущем людей.

– Он много о себе воображает.

– Да уж, это точно. И он не слишком высокого мнения о своем сыне. Грейсон ничего не получит, когда будет создан фонд. Его отец хочет таким способом заставить Грейсона наконец найти свою дорогу в мире. Когда я ждала старшего Шоу, сын пришел вместе с ним. Он был в ярости, орал, как безумный, что его обманом лишают наследства, называл отца шлюхой, мечтающей о славе, повторял, что тот хочет в последний раз в своей деловой карьере оказаться в свете прожекторов. И много чего еще, похуже. Выплеснув свое возмущение, он выскочил из кабинета, и в следующий раз я увидела его только в самолете. Оливер Нортон рассказал мне, что Грейсон грозился продать собственную книгу какому-нибудь издателю в Лондоне – если его лишат наследства, он вытащит на свет грязное белье отца.

– Интересно…

– Забавно. После катастрофы я почти не вспоминала о дилемме, которая передо мной стоит, но, пока мы летели, могла думать только о ней.

– О какой дилемме ты говоришь? – не понял меня Стоун.

– Писать ли мне биографию Шоу.

– А в чем проблема?

– Ну, если коротко, то проблема в том, что я не знаю, кем хочу стать, когда повзрослею.

– В наше время никто этого не знает, – тихонько рассмеялся Ник.

– Я несколько лет работала журналисткой, а затем литературным «негром», но биография Шоу станет моим первым шансом напечатать что-то под своим именем.

– Звучит здорово.

– Да. Я думала, что хочу именно этого. Но я работаю над романом, точнее, над серией романов. Они – моя истинная любовь, и я боюсь, что так и не закончу их, если напишу эту биографию. После выхода в свет книги про Шоу моя жизнь изменится. И я пыталась понять, смогу ли создать настоящий роман. Будь у меня ответ, принять решение было бы гораздо проще.

Мой спутник кивнул, и мы некоторое время сидели молча.

– А что у тебя? Какие-то проблемы с карьерой? – перевела я разговор на него.

– Да, я… в некотором смысле тоже стою на перепутье, – рассмеявшись, ответил Стоун.

– Ты о работе?

– Я обо всем.

Ник не стал ничего объяснять, и вид у него сделался еще более уставшим. Я уже заметила, что он не слишком разговорчив – по крайней мере в том, что касалось его личной жизни. Забавно, что за последние несколько дней я множество раз слышала его голос: например, когда холодной темной ночью он произносил у костра речь, которая спасла множество жизней. Этот человек организовал лагерь и сумел всех накормить, предотвратив серьезные схватки и, возможно, кровопролитие. Он обладал инстинктами и умением быстро принимать решения, однако простые вопросы о собственной жизни действовали на него так, будто каждое слово было наковальней, находящейся где-то у него внутри, и ее пытались вытащить наружу с помощью тонкой удочки.

– Я был по-настоящему рад, когда утром добрался до лагеря и увидел, что ты жива, – сказал Стоун.

Я сделала глубокий вдох, стараясь успокоиться.

– Да, я тоже. Я сомневалась, что проживу еще один день. Когда я открыла глаза… Это было здорово, но выглядел ты просто ужасно. Напугал меня до полусмерти.

– Последние дни получились не самыми легкими.

Я обошла стол, села рядом с Ником и прикоснулась к его лбу возле волос, проверяя раны, с которых раньше стерла запекшуюся кровь.

– Эй, да тут все чисто! – сказала я улыбнувшись.

Он потянулся к моей руке, обхватил пальцами запястье и вставил большой палец в мою ладонь, почти полностью ее заполнив.

Я затаила дыхание. Мы оба молчали, но наши лица начали медленно приближаться друг к другу. Не знаю, кто из нас сделал это первым, он или я. Может, мы оба…

Как раз в этот момент громкий механический голос разорвал тишину:

– Вы прибыли к месту назначения.

Однако я не стала отворачиваться – как и мой спутник.

У меня за спиной, открываясь, скользнула в сторону дверь, и я почувствовала порыв холодного ветра. И тут у сидящего передо мной Ника широко раскрылись глаза. Я обернулась – и увидела, во что превратился Лондон.