Текст книги "Магия безумия"

В осколках с рваными краями я вижу себя – фрагментами. Сотни клетчатых лосин вперемешку с высокими сапогами и пышной красной юбочкой; тысячи бюстье поверх тысяч футболок. Еще – сотня лиц с испуганными синими глазами, в обрамлении размазанного макияжа.

А позади сотен моих голов – трепещущие черные крылья и слабое синее сияние. Я резко оборачиваюсь и свечу фонариком, ожидая увидеть бабочку.

Ничего нет.

Я поворачиваюсь обратно к зеркалу, и у меня вырывается вопль.

За моей спиной появляется мужская фигура. Отражение искажено и расколото на кусочки – всё, кроме черных глаз и красивых темных губ. Их я вижу отчетливо. Это мальчик из моих воспоминаний – только он вырос.

6
В кроличью нору

«Прелестная Алисса, – мурлычет голос с британским акцентом, который я слышала в магазине. – Ты можешь спасти свою семью. Используй ключ. Отправляйся со своими сокровищами в мой мир. Исправь ошибки Алисы Лидделл и разрушь проклятие. Не останавливайся, пока не найдешь меня».

Какие «ошибки Алисы»? Находясь в Стране Чудес, она сделала что-то такое, что вызвало всё это?

Стоя с рюкзаком на спине, я, как зачарованная, смотрю в зеркало. Страшно обернуться и проверить, не стоит ли кто-то у меня за спиной. Я боюсь, что силуэт и бархатный голос – просто плод моего больного воображения.

– Ты настоящий? – шепотом спрашиваю я.

– А как тебе кажется? – отвечает он, и его дыхание обжигает мне шею.

Сильные руки обхватывают меня сзади, заставляя звенеть все нервы моего тела. Я изгибаюсь и оборачиваюсь. Луч фонарика освещает пустую комнату, но чьи-то уверенные пальцы по-прежнему касаются моего живота. Совершенно ошеломленная, я провожу рукой вслед за ними, от пупка до пояса юбки.

Колени подгибаются. Но я каким-то чудом держусь на ногах, как будто призрак помогает мне устоять.

– Запомни меня, Алисса, – говорит он и зарывается носом в мои волосы. – Запомни нас.

Он начинает напевать какую-то навязчивую мелодию. Никаких слов, только знакомые ноты давно забытой песенки.

Когда затихает пение, исчезают и объятия. Я чуть не теряю равновесие. В разбитом зеркале снова показывается бабочка. Каким-то образом она связана с этим таинственным парнем.

Всякий нормальный человек испугался бы. Позвонил бы врачу. Но в этом существе из подземного мира есть что-то необыкновенно чувственное и волнующее. Оно влечет за собой гораздо больше воспоминаний, чем что бы то ни было в реальном мире.

Я тянусь к одному из отражений махаона, целясь в трещину, которая разделяет бабочку пополам. Мой палец касается стекла, но вместо острого, режущего края я чувствую кожей что-то вроде литого металла. Перехватив фонарик, я понимаю, что это вовсе не трещина, а скважина, маленькая и затейливая.

Я вытаскиваю ключ из-под футболки и дрожащей рукой подношу его к зеркалу.

– Ох, ох, – дразнится мой темный проводник, оставаясь незримым. – Разве я так тебя учил? Ты пропустила действие.

Он прав. Я помню.

– Представь то место, где хочешь оказаться, – говорю я, повторяя слова, которые слышала много лет назад.

Ключ – исполнитель желания. Он откроет зеркало по моему требованию. Положив рюкзак на пол, я достаю брошюру с солнечными часами и рассматриваю обложку. Когда я поднимаю голову, то вижу в треснутом зеркале фотографию из путеводителя. Тогда я вставляю ключ в скважину и поворачиваю.

Стекло становится жидким. Оно покрывается рябью и втягивает мою руку. Я отскакиваю и роняю ключ; он повисает на цепочке. Я подношу ладонь к лицу. Пальцы выглядят как всегда. С ними ничего не случилось, они даже не намокли.

Какой-то треск вновь привлекает мое внимание к зеркалу. Расколотое стекло делается гладким, и вместо отражения я вижу окно, словно затянутое пленкой воды. Это портал, который ведет в сад, залитый ярким солнечным светом и полный цветов. Там стоит статуя с солнечными часами.

– Пожелай этого от всей души, – звучит приказ в моей голове – негромко, как эхо прошлого. – А потом иди.

На мгновение я трезвею. Если меня сейчас каким-то чудом перенесет в Лондон, нужно обеспечить себе обратный путь. Я достаю копилку с деньгами и кладу ее в рюкзак. И фонарик тоже. Кто знает, насколько темно в кроличьей норе?

А потом я шагаю вперед и погружаю обе руки до локтей в жидкое стекло. На той стороне их обдувает прохладный ветерок.

Кто-то касается моей кожи, проводит пальцами от локтя до запястья… эти пальцы такие нежные и властные, что в моих жилах начинает бушевать огонь.

Это прикосновение уже знакомо мне, но на сей раз оно совсем другое. В нем нет ничего невинного.

Мои руки в перчатках виднеются на той стороне портала, отбрасывая тень на траву. Рядом с крылатым мужским силуэтом.

Прежде чем я успеваю присмотреться, он исчезает.

Я медлю, думая о Джебе. Издалека как будто доносится его голос, который зовет меня. Жаль, что сейчас Джеба здесь нет, что он не может шагнуть в зеркало вместе со мной.

Но оборачиваться нельзя. Каким бы бредовым это ни казалось, крылатый мальчик – единственная возможность получить ответ на все вопросы. Он – мой единственный шанс найти Страну Чудес, избавить род Лидделлов от проклятия и спасти Элисон. Если я выполню свою задачу, то наконец стану нормальной. Настолько, что, может быть, наконец поделюсь с Джебом своими чувствами.

Сделав глубокий вдох, я ныряю.

***

Я кружусь в зеленой, синей, белой дымке, как будто вокруг разматывается рулон марли. Чувствую легкое покалывание – крохотные иголочки сшивают меня из кусочков. Наконец я падаю спиной на землю и жду, плотно зажмурившись. Рюкзак вдавливается под лопатки.

Тошнота проходит, и до меня доносится запах сырой земли и свежести. Я моргаю, видя яркое солнце и синее небо. Как странно. Если я в Англии, здесь должно быть раннее утро… задолго до рассвета. Но каким-то образом я перенеслась в то самое время, что и на фотографии, – время, которое вообразила себе.

Я упираюсь руками в землю, чтобы сесть, и травинки колют мои ладони сквозь перчатки.

Статуя мальчика с солнечными часами стоит всего в нескольких шагах.

За моей спиной – фонтан. Вода стекает по зеркальным скатам высотой в мой рост. Наверное, это и есть выход из портала, сквозь который я прошла, потому что волосы и одежда у меня мокрые. Железная кованая решетка с остриями отбрасывает тень на траву.

Я встаю, снимаю рюкзак и стряхиваю землю с юбки и лосин.

Белый шум, который издают цветы и насекомые, кажется реальным. И пение птиц. И ветер, который колышет листву над головой, тоже. Белые розы на кусте рядом со статуей пахнут по-настоящему. Все органы чувств твердят, что это не галлюцинация.

Воображение не могло породить руки, прикасавшиеся ко мне, и песню, которую таинственный проводник оживил в моей памяти. Ее слова ускользают от меня, но я знаю, что они чем-то важны. Как и положено колыбельной, мелодия создает ощущение уюта и безопасности. Я вслушиваюсь в белый шум – и различаю отчетливый шепот.

«Найди кроличью нору».

Ветерок доносит до меня слабый аромат. Это разговаривают розы.

Я опускаюсь на колени и ползу к статуе, раздвигая по пути траву. Где-то здесь должна быть дыра или люк. Вход в туннель.

Резной каменный бордюр и полоса земли, поросшая плющом, окружают массивный постамент. Я роюсь в палой листве. Белый шум многократно усиливается: я вторгаюсь в священные обиталища пауков, жуков и прочих насекомых. Кто-то пускается наутек у меня из-под рук, кто-то взмывает в воздух. Их разговоры окружают меня, направляют, ведут.

«Достаточно прикосновения пера, чтобы войти в подземный мир».

Я с трудом поднимаюсь на ноги, шагаю в заросли плюща и толкаю статую. Она не двигается.

«Нужно правильно выбрать время, иначе ты проведешь здесь всю ночь».

Время. Я припоминаю объяснения к «Варкалось…». Кажется, там шла речь о четырех часах? Судя по тени, уже начало шестого. Наверное, нужно как-то вернуть часы назад.

Я пытаюсь переместить столбик солнечных часов так, чтобы тень упала на римскую цифру IV. Он тоже не двигается.

Но, может быть, статуе должно лишь показаться, что сейчас четыре часа.

Я роюсь в рюкзаке и вытаскиваю писчее перо, которое нашла в папином кресле.

«Прикосновением пера…» Я держу перо над циферблатом так, что тень, которую оно отбрасывает, падает на IV. Найдя нужный угол, я втыкаю перо в расщелинку, чтобы оно держалось. Стрелка по-прежнему указывает на пять, но я надеюсь, что моей импровизации будет достаточно.

Из-под статуи доносятся щелчки и потрескивания, как будто кто-то отпирает замок. С бешено бьющимся сердцем я упираюсь плечом в каменного мальчика, а пятками в землю, и изо всех сил нажимаю.

Камень скребет по металлу, и статуя опрокидывается. Взлетает облако пыли. Когда оно рассеивается, я вижу отверстие размером с колодец.

Я падаю на колени и роюсь в рюкзаке, ища фонарик. Включив его, я направляю луч вниз и рассматриваю подземные недра. Дна не видно. Но не могу же я прыгнуть в туннель, если не знаю, где он заканчивается!

Меня охватывают паника и ошеломляющее чувство одиночества. Я не фанат высоты и именно поэтому еще не освоила прыжок на скейтборде. Мне нравится кататься, но свободное падение в число моих любимых ощущений не входит. Однажды я спускалась по веревке в каньон вместе с Джебом и Дженарой. Подниматься было не так страшно, но всю дорогу вниз Джеб тащил меня на спине, а я боялась даже открыть глаза.

И я снова жалею, что его тут нет.

Я сажусь. Внутри снова что-то давит… оно заверяет, что я вполне готова.

Если здешняя реальность хоть немного похожа на книжку про Алису, я не упаду, а спорхну вниз. Если верить Кэрроллу, в кроличьей норе другая физика.

Так что речь не о том, как глубоко, а о том, как быстро.

Я бросаю в дыру фонарик. Он летит медленно, как светящийся мыльный пузырь. От облегчения я готова расхохотаться.

Достав бутылку с водой, я делаю глоток. Потом застегиваю рюкзак и надеваю его на плечи.

Но, стоя на четвереньках на краю норы, я опять начинаю сомневаться. Я вешу гораздо больше, чем кусок пластика с батарейками. Может быть, сначала нужно сбросить вниз несколько тяжелых камней, просто чтобы убедиться…

– Эл!

От этого крика я вздрагиваю. Край дыры под моими руками обламывается. Я с воплем хватаюсь за воздух и головой вперед падаю в нору.

Внутри нора расширяется. Я лечу, скорее как перышко на ветру, чем как парашютист, из вертикального положения перейдя в горизонтальное. Мои внутренности вздрагивают, пытаясь приспособиться к невесомости.

Кто-то прыгает в нору вслед за мной.

Через несколько секунд чья-то рука хватает меня за запястье и тянет. Наши тела оказываются рядом.

Это невозможно.

– Джеб?

Продолжая удерживать меня, он не сводит взгляда с проплывающих мимо стенок.

– Матерь Божия…

– Чепуха, – прерываю я, совсем как Алиса. – Как ты здесь оказался?

– Здесь – это где? – спрашивает Джеб, совершенно завороженный тем, что он видит вокруг.

Открытые шкафы с одеждой и прочая мебель, стопки книг на полках, деревянные буфеты, банки с вареньем, пустые рамы из-под картин – все это хаотично висит на стенках туннеля, как будто на липучке.

Густой плющ обвивает предметы и прикрепляет их к земляным стенкам, удерживая на месте.

Каждый раз, когда мы что-то минуем, Джеб притягивает меня ближе. На лице у него – смесь ужаса и восхищения. В какой-то момент я высвобождаю руку и хватаю банку, спрятанную в листве. Зажав ее между нами, чтобы не уронить, я откручиваю крышку, снова вытягиваю руку и переворачиваю вверх дном. Оранжевый джем вытекает из нее и остается висеть в невесомости, а мы летим – вниз, вниз, вниз.

Наконец наши ноги касаются дна. Такое ощущение, что нас спустили на веревке.

Высоко вверху виднеется вход в кроличью нору – крошечное пятнышко солнечного света, размером с булавочную головку. Мы стоим в пустом помещении без окон, с куполообразном потолком. Зал тускло освещен свечами в перевернутых подсвечниках. Пахнет воском и пылью. Ноги подкашиваются, как будто я бежала марафон. Мы пролетели как минимум полмили. Мы по-прежнему стоим обнявшись, и никому не хочется разжимать руки.

Через пару минут Джеб немного отодвигается и смотрит на меня – в меня.

– Но как? – шепчу я, по-прежнему не в силах поверить, что он здесь.

Он бледнеет и качает головой.

– Я… я поскользнулся на крыльце. Ну да, конечно. Поэтому я мокрый. И теперь мне мерещится. Но…

Он прижимается лбом к моему лбу, и я ощущаю особое тепло в тех местах, которыми мы соприкасаемся. Руки Джеба скользят по моему телу, двигаясь наверх, пока не достигают щек.

– Кажется, ты настоящая, – шепчет он, и его горячее дыхание смешивается с моим.

Все точки нашего соприкосновения как будто вспыхивают огнем.

– И такая красивая…

Вот доказательство, что он в шоке и бредит. Для начала, Джеб никогда ничего такого мне не говорил. Во-вторых, мой макияж окончательно поплыл.

Все дело в ключе – исполнителе желаний. Мой темный наставник велел мне «пожелать от всего сердца». Прежде чем пройти сквозь зеркало, я представила рядом Джеба – потому что очень хотела, чтобы он был со мной, – и он появился.

Но я и не думала втягивать его в эту историю.

Переплетясь с ним пальцами, я отвожу ладони Джеба от моего лица.

– Может быть, есть какой-то способ отправить тебя обратно…

Хотя что-то подсказывает, что никакого способа нет. И тут до моего сознания доходят слова, которые он произнес минуту назад.

– Подожди… что значит – ты поскользнулся на крыльце? Я слышала, как отъехал лимузин.

– Мы с Таэлор поругались. Она уехала на бал без меня. И я решил в последний раз проверить, как у тебя дела, – не мог же я просто оставить всё как есть. На звонок никто не отвечал. Дверь была не заперта, и я… наверное, тут я и приложился головой.

Я хватаю его за плечи.

– Ты не ударился головой. Мы здесь. Это правда.

– Ого, – произносит Джеб и отступает. – То есть ты действительно прыгнула в зеркало? А я бросился следом и застрял на дереве, и мне пришлось спускаться, чтобы догнать тебя. Нет. Невозможно.

– Я не хотела этого, – виновато говорю я. – Страна Чудес – мой кошмар, а не твой.

– Страна Чудес? То есть, это – кроличья нора? – спрашивает Джеб, указывая на туннель.

– Ну да. Элисон оставила кое-какие подсказки, спрятав их в папином кресле, под маргаритками. Вот почему я оторвала аппликации.

Одного взгляда на лицо Джеба достаточно, чтобы понять: он не верит.

Сделав глубокий вдох, я снимаю рюкзак и достаю путеводитель и мои сокровища. Заодно я хочу рассказать Джебу про бабочку и моего темного знакомца, но почему-то не могу – как будто в горле застрял камень.

– Я еще как следует не разобралась, но думаю, эти вещи направляют меня, – добавляю я. – Похоже, книга Льюиса Кэрролла – не вполне выдумка. Это реальный рассказ о приключениях моей прапрапрабабушки, хотя и с некоторыми расхождениями. Ну, например, в книге ничего не говорится о солнечных часах, прикрывающих нору.

Мы оба смотрим на пятнышко света высоко наверху.

Джеб пошатывается, как будто от дурноты. Но ему удается совладать с собой, и он снова устремляет взгляд на меня.

– А твой папа знает про эти находки?

– Нет. А то бы он еще раньше записал Элисон на шоковую терапию.

– Шоковую терапию? Зачем? Я думал, она ушибла голову, когда попала в аварию. Повредила мозг.

– Я соврала. Никакой аварии не было. Элисон много лет бредила Страной Чудес. И теперь я могу доказать, что она нормальная. Что ей не мерещилось.

Сомнение омрачает лицо Джеба.

– Сначала нужно выбраться отсюда. А это вряд ли будет легко.

Он прав. Никакой двери нет. Как будто мы – джинны, сидящие в бутылке. Единственный способ вылезти – превратиться в дым и улететь.

– Нужно позвать на помощь.

Джеб достает из кармана мобильник.

Нажимает несколько кнопок и хмурится.

– Связи нет? – спрашиваю я.

Он сует телефон в мой рюкзак и с решительным выражением лица принимается перебирать содержимое.

– А что еще у тебя тут есть?

Над ухом жужжит пчела, и я отмахиваюсь от нее. Она, наверное, прилетела сверху.

– Бутылка с водой… пара энергетических батончиков… всякое школьное барахло.

Я присаживаюсь рядом и тоже лезу в рюкзак, чтобы помешать Джебу открыть копилку. Отодвинув в сторону «Алису в Стране Чудес», я достаю белые перчатки, которые нашла в кресле, снимаю свои, без пальцев, и надеваю эти. В точности мой размер. Над левым ухом я прикрепляю заколку. Память смутно подсказывает, что я играла этими вещами в компании моего друга-подземца.

И теперь не могу противостоять влечению.

Джеб достает из рюкзака папин швейцарский нож и рассматривает его, подняв брови.

Подмигнув, я говорю:

– Позаимствовала у одного бойскаута.

Джеб сует нож в карман брюк.

– Да ладно. Я сто раз дрался с местными пацанами в седьмом классе и забирал трофеи с поля боя. У бойскаутов не бывает таких клевых ножей.

Я немного расслабляюсь, увидев его улыбку. Не знаю, верит ли Джеб мне или по-прежнему считает, что ему мерещится, но, по крайней мере, он старается не терять чувства юмора.

Джеб застегивает рюкзак. Звук металлической молнии эхом отдается в комнате. Пчела снова начинает летать вокруг моей головы. И я понимаю, что больше ничего не слышу. Никакого белого шума. Ни шепота, ни бормотания. Ни единого слова.

Впервые за шесть лет – тишина.

Я закрываю глаза и отдаюсь ей, мягкой и обволакивающей.

Тишина. Прекрасно.

Почувствовав прилив вдохновения, я встаю, чтобы исследовать новый мир.

– Не отходи далеко, спортсменка, – просит Джеб и берет мой фонарик, который лежит на круглом столе в середине комнаты.

Не время об этом думать – после того как я затащила Джеба сюда, – но вы не поверите, как приятно слышать собственное прозвище.

Я подхожу к фиолетовой стене, увешанной перевернутыми подсвечниками. Круглый пол выложен черно-белой плиткой. Под каждой свечой скопилась куча благоуханного кремового воска высотой с муравейник. Каким образом свечи продолжают гореть – загадка. Хотя воск тает, они как будто не уменьшаются.

– Глазам своим не верю, – говорит Джеб.

Он разглядывает темно-коричневую бутылочку. К длинному узкому горлышку, точно ценник, привязан ярлычок.

– «Выпей меня», – читает он вслух.

Я немедленно подбегаю к нему.

– Осторожно!

– От этой штуки можно уменьшиться, да? – уточняет Джеб. – Если по книжке. А там, под столом, кажется, пирожное в стеклянной коробочке.

Пока я засовываю бутылку в рюкзак, Джеб приседает.

– Ну да, пирожок на атласной подушечке. На нем изюминками выложено «Съешь меня».

– Да. Пирожок, который снова сделает тебя большим.

Джеб снимает с рукава бандану и завертывает в нее коробочку с маленьким пирожком.

– Я так понимаю, он тебе тоже нужен в качестве доказательства?

Я киваю. Но мы вовсе не собираем доказательства. Что-то подсказывает мне, что всё это понадобится потом, когда я отправлю Джеба домой и продолжу поиски в одиночку.

Я снова принимаюсь рассматривать стены, ища выход. Через правильные промежутки на них висят красные бархатные занавески с золотыми шнурами, обмотанными вокруг выступающих резных украшений. Занавески достаточно длинные, чтобы скрыть дверной проем. Я отдергиваю одну из них, надеясь увидеть красивую старинную дверь с замком, к которому подойдет мой ключ. Но за занавеской нет ничего, кроме стены. Я заглядываю за другую – результат тот же.

– Посмотри сюда, – говорит Джеб и стаскивает покрывало с какой-то деревянной штуковины, прислоненной к противоположной стене. Веревки, блоки, гигантский циферблат… все вместе – странная спиралевидная конструкция. Табличка гласит: «Ловушка для бормоглота». Я вспоминаю стихи о бармаглоте из книги Кэрролла. Неправильно написанное слово – еще одно несоответствие истории, которую, как мне казалось, я знала наизусть.

Спереди эта штука сплошь разрисована яркими картинками, изображающими обитателей Страны Чудес. Она стоит на длинной платформе, которая соединена с несколькими шкивами.

– Похоже на машину Руба Голдберга, – говорит Джеб, наклоняя голову набок.

– На что?

– Руб Голдберг – художник и изобретатель. Он придумывал разные штуковины, которые выполняли простые действия каким-нибудь замысловатым образом. Вот это, например, мышеловка.

Я тупо смотрю на него.

– Что? – удивляется Джеб.

Я смеюсь и качаю головой.

– Ты гик, вот что. А я думала, ты перерос всё это в седьмом классе.

Джеб когда-то был просто помешан на механике – он строил в гараже со своим папой лабиринты и рампы для шариков. Только в те минуты они с отцом и ладили…

На лице Джеба мелькает грустная улыбка, и я понимаю, что он тоже об этом вспомнил.

– А что там лежит на платформе? – спрашиваю я, чтобы сменить тему. И зачем я навела его на мысли о прошлом?

Джеб постукивает по странному ошметку, похожему на кусок сыра.

– Губка. Интересно, ловушка работает?

– Ну, есть один способ узнать.

И я тянусь к рычагу, на котором красными буквами написано «Дерни меня».

– Подожди. – Джеб становится между мной и адской машиной. – Что тут вообще делает мышеловка? А вдруг ее поставили на добычу покрупнее? Например, на незваных гостей?

Пчела снова принимается кружить вокруг меня. Я отмахиваюсь. Она зависает в воздухе, а потом опускается на тот самый рычаг, который я собиралась потянуть.

Машина жужжит – и начинается цепная реакция.

Сначала большая стрелка часов с щелчком встает напротив римской цифры IV. Потом срабатывает колесо шкива, которое, в свою очередь, вворачивает штопор в специально высверленное отверстие. Острый конец штопора проходит насквозь и выводит из равновесия доску-качели на следующем уровне.

Мы с Джебом, держась за руки, отходим на несколько шагов.

Где-то я уже видела этот процесс. Я лезу в карман юбки и снова достаю блокнот с комментариями к стихам.

Джеб начинает читать через мое плечо.

– Где ты это взяла?

– Ш-ш…

Тут всё есть – четыре часа, штопор…

Издав пронзительный свист, машина швыряет в воздух оранжевую губку. Она летит через всю комнату.

Я бегу за ней. Губка падает на пол перед занавесками, за которыми я уже искала.

«Подбери», – звучит в голове знакомый голос с британским акцентом, и я вспоминаю, зачем пришла сюда. Не для того чтобы собрать доказательства реальности Страны Чудес, а чтобы разрушить семейное проклятие. Мне нужно найти крылатого мальчика. Он объяснит, как исправить ошибки, совершенные моей прапрапрабабушкой.

Я поднимаю губку и прячу ее в карман.

Машина снова жужжит. Все рычаги и колоса возвращаются в исходное положение. Словно соединенная с машиной невидимыми нитями, занавеска поднимается, и я вижу дверь, которой не было две минуты назад.

«Открой».

Словно марионетка, которой управляет мой темный проводник, я тянусь к двери.

– Эл, не надо! – кричит Джеб.

Я распахиваю ее, прежде чем он успевает подбежать.

За дверью тянется длинный темный коридор. Я выглядываю в него.

Из-за моей спины падает достаточно света, чтобы разглядеть, что коридор постепенно сужается. В темноте кто-то шевелится, и я шарахаюсь, налетев на Джеба. Он обхватывает меня за талию и прижимает к себе – в ту самую секунду, когда на пороге появляется маленькая, прямо стоящая на двух ногах тень с кроличьими ушами.

– Я опаздываю, – говорит тонкий голосок.

Я стискиваю зубы, чтобы не завизжать. Просто не верится. Белый Кролик – настоящий.

– Уже поздно. Вы изволили опоздать, леди Алиса.

Он выпрыгивает на свет. Расстегнутый красный фрак распахивается, обнажив грудь.

От ужаса я зажимаю рот рукой.

Это не тот Белый Кролик. Это вообще не кролик, а карлик размером с кролика. Руки, ноги, туловище – всё человеческое, но мяса на костях нет. Передо мной скелет. На костяных руках – белые перчатки, на ногах – белые ботинки. Только лысая голова обтянута кожей, бледной, как у альбиноса. Глаза – огромные и пытливые, как у оленя, – светятся розовым. Из-за маленьких человеческих ушей торчат длинные белые рога.

Теперь ясно, почему маленькая Алиса приняла его за кролика. Если смотреть на это существо в сумерках, рога и правда похожи на уши.

– Белый Кролик? – робко спрашиваю я.

Джеб крепче прижимает меня к себе, что-то недоверчиво бормоча.

– Белл Кроллик, – поправляет маленький скелет. – Алиса Лидделл… ты не она. Но я имею честь знать эти руки.

Я вспоминаю про перчатки.

– Я ее прапра…

– Всё, хватит, – вмешивается Джеб, становясь между мной и Кролликом.

Он не подпустит меня ближе. Я чувствую, как он лезет в карман за ножом, и хватаю Джеба за руку. А потом выглядываю из-за его плеча.

– Прапра-всё? – уточняет существо, склоняя рогатую голову набок.

– Нет. Не так. Ты сказал, тебя зовут Белл?

Существо бросает взгляд на стол, потом снова смотрит на нас и нервно заламывает обтянутые перчатками руки.

– Белл мое имя, из рода Кролликов.

Явно смущенный нашим молчанием, он кланяется.

– Белл Кроллик, Червонного двора. А вы кто?

Я не могу сказать ни слова. Мои воспоминания оказались реальностью. То, что я прочитала в Сети, – тоже. Мы проникли в волшебное королевство и оказались лицом к лицу с подземцем. В моей душе звучит какая-то странная мелодия, та самая, которую напевал мой забытый товарищ по играм. Она еще сильнее внутреннего трепета, который я иногда чувствую. Она велит мне не отказываться от себя и гордиться тем, кто я такая.

Не успев ни о чем подумать, я отвечаю:

– Я Алисса Гарднер, человеческого двора… имею честь.

Джеб шипит и ощутимо напрягается. Он не сводит взгляда с нашего жуткого собеседника.

– О-о-о, – восторженно стонет карлик-скелет, издавая при этом какое-то странное щелканье. Его губы растягиваются в зловещей ухмылке, обнажая два длинных передних зуба. – Перчатки не твои. Ты воровка!

Джеб выхватывает нож и ловким движением открывает лезвие. Другой рукой он удерживает меня позади себя.

Розовые глазки Кроллика загораются алым.

– Ты всё погубишь.

На губах у него пенится слюна.

– Здесь не рады вам. Так говорит королева Гренадина: здесь не рады вам!

Его крик повисает в воздухе. Он выскакивает в темный коридор и исчезает.

– Кто такая королева Гренадина? – кричу я вдогонку. – И с каких пор у вас новая правительница? Что случилось с Червонной Королевой?

Джеб убирает нож и хватает меня за руку, прежде чем я успеваю выбежать вслед за Кролликом в коридор.

– Что это было?

Я отчаянно пытаюсь освободиться, но его пальцы впиваются мне в плечи.

– Я серьезно, Эл, – что это было? Живые кролики так не выглядят!

– Он убегает! – Я бьюсь в руках Джеба, как дикое животное. – Я знаю, куда он бежит… там дверь, к которой подойдет мой ключ. Пожалуйста!

В глазах Джеба страх. Остается лишь удивляться, почему мне не страшно. Я понимаю, что в своем мире всегда была непохожей на других. А здесь я – самый обычный человек.

– Нет. – Джеб складывает мои руки накрест, поднимает меня и прижимает к стене. Я чувствую себя пришпиленной бабочкой.

– Мы никуда не пойдем. Этот псих думает, что ты украла перчатки. И теперь он вдобавок знает, как тебя зовут. Очень умно, ничего не скажешь.

– Я не нарочно, – выдавливаю я, болтая ногами в попытках достать до пола.

– В каком смысле – не нарочно?

Та же внутренняя мелодия, которая недавно придала мне смелости заговорить, теперь предостерегает меня, наказывая молчать про бабочку, темного незнакомца и музыку.

– Насколько я знаю, – говорю я, – это – волшебное королевство. И мы только что видели подземца… одного из здешних обитателей.

– Волшебное королевство? – переспрашивает Джеб и смотрит на меня как на инопланетянку. – Я не помню, чтобы у Льюиса Кэрролла действовали ходячие скелетики.

– Алиса, наверное, была слишком маленькой, чтобы понять, что такое она увидела. Возможно, ее память сама вытеснила самые мрачные детали.

Я смотрю на свои руки, обтянутые перчатками, и думаю, что желание укрыться от дурных воспоминаний более чем понятно. О, как понятно.

– Если ты права, – говорит Джеб, – значит, наш путеводитель врет.

Он смотрит на пятнышко солнечного света в вышине.

– Вход еще открыт.

Джеб опускает меня наземь, но продолжает придерживать за локоть.

Я хватаю его за лацкан.

– Ты что, не понимаешь? Не важно, что Страна Чудес на самом деле не такая, как в книжке. Главное, что Элисон много лет просидела в психушке без всякой причины. Страна Чудес – настоящая. Видел бы ты мою мать… С ней обращаются как с ненормальной. Если Элисон подвергнут терапии, она, может быть, навсегда сойдет с ума. Я не могу уйти, не попытавшись ей помочь!

– У нас уже есть кое-что. Бутылочка и пирожок.

– Этого мало. Я должна исправить ошибки, которые совершила Алиса. Он сказал…

Я замолкаю, но слишком поздно.

– Кто тебе сказал?

– Я… нашла один вебсайт.

Я прикусываю язык. Сказано уже слишком много.

– То есть какой-то извращенец заманил тебя сюда через вебсайт?

Джеб по-прежнему держит меня за руку.

– Не совсем…

– Хватит.

Он даже не желает слушать.

– Надо выбираться.

Джеб отвязывает шнур от одной из занавесей. Упав на пол, тот сворачивается золотистой змеей.

– Сначала мы соберем все веревки и свяжем их. Потом будем подниматься, цепляясь за мебель вдоль стен туннеля. Как в тот раз, летом, когда мы лазали по скалам в каньоне.

Я не знаю, что пугает меня сильнее, – что план Джеба достаточно хорош, чтобы сработать, или что мне не хочется, чтобы он сработал.

Голос темного проводника на сей раз звучит сурово, почти гневно: «Я устал от ваших игр. Выпей из бутылочки. Один глоток. Я жду».

Я пытаюсь вывернуться из хватки Джеба, но он слишком силен. Он отрывает четвертую веревку, когда над головой раздается какой-то грохочущий скрежет. Мы оба видим, как меркнет свет – статуя становится на место.

Джеб от обалдения выпускает и веревку, и мою руку. Я бросаюсь бежать и ныряю в темный коридор, прихватив по пути рюкзак и свечку. От стен эхом отдаются окрики Джеба.

Чуть не споткнувшись о собственные шнурки, я притормаживаю, беру свечку в зубы, чтобы освободить одну руку, и роюсь в рюкзаке в поисках коричневой бутылочки. Пламя свечи бросает желтые пятна на стены.

Джеб уже близко. Я не хочу, чтобы он впутывался в мои дела, но только оставшись со мной, он будет в безопасности.

Я пригибаюсь, продолжая идти, потому что туннель становится ниже. Сняв цепочку с шеи, я надеваю ее на запястье, так что ключик болтается в воздухе. Откуда-то я знаю, что он не должен прикасаться ко мне, если только я не хочу, чтобы он тоже уменьшился.

В дальнем конце коридора виднеется крохотная дверка.

Я достаю коричневую бутылочку, вытаскиваю пробку и делаю глоток, не выпуская изо рта свечи. Горькая жидкость обжигает гортань. Воткнув пробку на место, я кладу бутылочку в рюкзак и оставляю его на полу – для Джеба.

– Только один глоток! – кричу я через плечо.

Свечу я тоже оставляю ему.

Мускулы подергиваются, кости щелкают. Кожа натягивается и становится теплее, словно я болтаюсь в сушилке для одежды. С каждым шагом я становлюсь меньше. Меня мутит. А коридор как будто растет…

Оглянувшись, я вижу Джеба, который ползет на животе. Вытянув одну руку вперед, он пытается поймать меня. Но я проскальзываю у него между пальцев, подбегаю к двери, отпираю замок ключом, который теперь размером с мою ладонь, и, как в омут, бросаюсь в Страну Чудес.