Текст книги "Природа человеческих конфликтов: Объективное изучение дезорганизации поведения человека"

Александр Лурия
Природа человеческих конфликтов: Объективное изучение дезорганизации поведения человека

Столетию со дня рождения

Александра Романовича

ЛУРИИ

посвящается

Под общей редакцией В. И. Белопольского

2-е издание, стереотипное

© «Когито-Центр», 2002

© А. Р. Лурия, 2002

Предисловие

Александр Романович Лурия (1902–1977) – признанный классик российской и мировой психологии, дважды доктор наук (по психологии и медицине), действительный член Академии педагогических наук СССР, иностранный член большого числа зарубежных академий (в том числе престижнейшей Национальной академии наук США), основоположник нового научного направления – нейропсихологии, автор десятков книг, переведенных на основные мировые языки.

При всем при этом книга, которую вы держите в руках, – во многих смыслах необычная книга с необычной судьбой. В 1929 году ее автор принял участие в проходившем в США (Нью Хэвен, штат Коннектикут) 9-м Международном психологическом конгрессе. Им был сделан доклад «Судьба и функция эгоцентрической речи», написанный в соавторстве с Л. С. Выготским. Этот доклад был построен на критике идей Жана Пиаже и намечал программу дальнейших исследований, опубликованных через пять лет в книге Л. С. Выготского «Мышление и речь» и принесших ему всемирную известность. Но, кроме доклада, А. Р. Лурия привез с собой и рукопись монографии, которую он надеялся опубликовать на английском языке. Эта монография была посвящена проблеме распада и организации человеческого поведения и включала как обширный экспериментальный материал, полученный в Государственном Институте экспериментальной психологии начиная с 1923 года, когда А. Р. Лурия впервые перешагнул его порог, так и детальное теоретическое обсуждение данной проблемы.

Хотя шансы на успех поиска издателя были минимальны (книга не была опубликована на русском языке, а стоимость перевода научных монографий обычно столь велика, что делает их издание заведомо убыточным), рукопись была принята для публикации. В пользу публикации книги Александра Романовича сыграло несколько факторов. Во-первых, он уже публиковал статьи на немецком и английском языках, так что его труды уже были в какой-то степени знакомы психологам за пределами СССР. Возможно, именно эти ранние публикации помогли ему заручиться поддержкой двух американских коллег, представлявших основные читательские группы, которым и была адресована данная работа. Одним из них был Хорейс Колен, известный психоаналитик. Другой – Герберт Лангфельд, экспериментальный психолог, питавший выраженный интерес к истории психологии и очень хорошо знавший немецкую психологию. Во-вторых, издательский дом Ливерайт незадолго до этого опубликовал «Лекции по условным рефлексам» И. П. Павлова, которые оказали исключительно сильное влияние на американскую психологию того времени, и переводчик трудов И. П. Павлова, Хорсли Гант, изъявил согласие перевести книгу А. Р. Лурии. В силу всех этих причин книга вышла в свет в 1932 году под невероятно длинным названием: «Природа человеческих конфликтов, или эмоции, конфликт и воля: Объективное исследование дезорганизации и управления человеческим поведением». Тем не менее до настоящего времени она так и не была издана на русском языке.

Причины, по которым книга не была издана на русском языке, я понимаю отнюдь не лучше того, почему она была-таки опубликована по-английски. Возможно, изданию на русском языке помешало то, что в книге имелись ссылки на работы Фрейда и Юнга и что ее автор был активным членом Русского психоаналитического общества. Может быть, причина была в нараставшем потоке критики в адрес развиваемого А. Р. Лурией вместе с Л. С. Выготским, А. Н. Леонтьевым и их сотрудниками нового направления – культурно-исторической психологии.

Но, невзирая на те или иные причины и обстоятельства, данная монография с ее необычной историей должна вызвать самое пристальное внимание и принести существенную пользу российским психологам, поскольку является не только важнейшим историческим свидетельством становления традиций их собственной науки, но также работой, чьи теоретические идеи и методические разработки и по сей день отличаются своей глубиной и оригинальностью.

Обычно, когда обсуждают этапы становления российской психологии и самое начало научной карьеры А. Р. Лурии, часто отмечают, что в молодости он увлекался работами Фрейда (обстоятельство, которое сам Александр Романович отнюдь не афишировал в последующие годы). Однако в своей автобиографии (Этапы пройденного пути. – М: Изд-во МГУ, 1982) он сообщает некоторые подробности относительно своего интереса к Фрейду и Юнгу, особенно к их усилиям, направленным на создание объективных методов изучения нарушений психической деятельности. Были и другие аспекты психоаналитического подхода, которые также привлекали его внимание, включая попытки создать психологию, которая трактовала бы отдельную личность как системное целое, и желание оказать практическую помощь людям, не способным в силу своего заболевания вести полноценную социальную жизнь, но о них он лишь мимоходом упоминает в своей автобиографии. Эти интересы были чем-то большим, чем просто мимолетное увлечение. Между 1922 и 1927 годами он опубликовал в Международном журнале психоанализа (Internationale Zeitschrift fur Psychoanalyse) более десятка заметок, сообщавших о работе Русского психоаналитического общества, а также касавшихся его идей о взаимосвязи между одеждой и личностью у мужчин и женщин и приложения взглядов Фрейда к психологии групп. Он опубликовал также на русском языке статью и небольшую книжку, посвященные психоанализу[1]1
  Психоанализ как система монистической психологии // Психология и марксизм / Под ред. К. Корнилова. —М., 1925; Психоанализ в свете основных тенденций современной психологии. Обзор. – Казань, 1923.


[Закрыть].

Знание этих фактов биографии А. Р. Лурии будет полезно при чтении данной монографии, поскольку изложенное в ней исследование в значительной степени мотивировалось его неудовлетворенностью методом свободных ассоциаций, который был введен в психоаналитическую практику К. Юнгом и получил широкое применение в терапевтической практике. В своей автобиографии он указывает, что попытки применить метод свободных ассоциаций к изучению причин психических нарушений у госпитализированных больных привели его к выводу, что этот метод весьма ненадежен и оставляет слишком большой простор для субъективного толкования. Подобный вывод прямо подтолкнул его к открытию нового методического подхода, а именно метода сопряженной моторики, который лег в основу большинства экспериментов, описанных в первых двух разделах данной книги.

Вторая причина того, что эта книга интересна с исторической точки зрения, заключается в том, что она ясно показывает основные вехи и логику пути, который прошел А. Р. Лурия, пытаясь соединить свой первоначальный интерес к холистической и практической психологии, вдохновленный работами немецких психологов с культурно-исторической психологией, развиваемой им в творческом сотрудничестве с Л. С. Выготским и А. Н. Леонтьевым[2]2
  Интересно отметить, что А. Н. Леонтьев был также соавтором двух наиболее важных статей, посвященных результатам экспериментов по методике сопряженной моторики.


[Закрыть]. Третий раздел книги сильно отличается от первых двух как по стилю, так и по содержанию и, по сути, может рассматриваться как введение в культурно-историческую психологию, предлагая читателю довольно обширный материал по «культурному развитию ребенка». Часть этого материала вошла в серию из трех статей, опубликованных в США, в Journal of Genetic Psychology между 1928 и 1932 годами (одна из них – в соавторстве с Л. С. Выготским и А. Н. Леонтьевым).

Хорсли Гант в своем предисловии переводчика к первому американскому изданию указывает на это изменение стиля и содержания в странной манере, свидетельствующей о том, что он не понял ее принципиального значения. Он пишет:

«Я сделал тщательный перевод собственно экспериментальных работ, без каких-либо изменений или пропусков. Однако, принимая во внимание большой объем книги, я иногда сокращал фрагменты, посвященные обсуждению результатов; главу 9 и особенно главу 12 я пересказал достаточно вольно, не стараясь строго следовать стилю автора (p. VIII)».

Сравнение русского и английского текстов ясно показывает, что Гант не смог понять важности совершенного А. Р. Лурией перехода от изучения организации и дезорганизации поведения взрослых людей (имеющих органическую травму, находящихся в состоянии конфликта и т. п.) к изучению развития психологических функций у детей. Это подтверждается не только фактом ущерба, который он нанес оригинальному тексту своими пересказами и сокращениями, но и тем, что он не смог определить центральную роль понятия (и стоящего за ним процесса) опосредования, для перевода которого использовал несколько разных терминов, что могло только ввести в заблуждение англоязычную аудиторию.

Для российского читателя будет значительно проще уловить тесную взаимосвязь между используемым А. Р. Лурией в исследованиях дезорганизации поведения у взрослых людей понятием «функциональный барьер» и становлением организованного поведения детей через развитие функциональных барьеров. У здоровых взрослых людей функциональные барьеры управляют распространением нервного возбуждения, и их отсутствие призвано объяснить трансформацию дифференцированного, целенаправленного поведения в поведение диффузное и дезорганизованное. Коротко говоря, речь идет об усвоении «культурных навыков поведения», когда поведение опосредуется культурой, включающей, конечно же, и язык, помогающий детям сформировать функциональные барьеры. Таким образом, данная книга представляет интерес с исторической точки зрения еще и тем, что позволяет понять становление нового этапа научного познания, стремящегося включить отдельные неврологические, поведенческие, возрастные и социокультурные феномены в рамки единой концептуальной схемы.

Этот раздел книги помогает также прояснить взаимосвязь между идеями психологов, разрабатывавших культурно-исторический подход, и ортодоксальных последователей учения И. П. Павлова, которым первые вынуждены были подчиниться в период инспирированной Сталиным «павловизации» психологии в начале 1950-х годов. А. Р. Лурия весьма недвусмысленно высказывался против идеи, что психическая деятельность человека может быть объяснена через механическое комбинирование элементарных процессов торможения и возбуждения, хотя в то же самое время он полностью признавал реальность и важность этих базовых нервных процессов.

После выхода в свет книга А. Р. Лурии «Природа человеческих конфликтов» получила широкий резонанс и ей было посвящено значительное число рецензий. Хотя в то время психология уже успешно утверждала себя в Европе и США как самостоятельная научная дисциплина, вопрос о том, какого типа наукой она должна быть, все еще оставался предметом обсуждения. Рецензенты быстро распознали, что книга А. Р. Лурии не походит ни на какое из известных им исследований, и все они в целом положительно оценили тот факт, что строгие экспериментальные методы находят свое эффективное применение для изучения сложных психологических функций и психиатрических синдромов. Как отметил один из рецензентов,

«…После серии экспериментов, приведенных в логической последовательности с постепенным углублением поставленных вопросов, и после того, как начинаешь понимать, что автор использует свои графические данные просто для демонстрации симптома, который должен помочь в раскрытии содержания чисто психологических феноменов, неожиданно наступает ясное осознание того, что строго экспериментальные результаты, полученные в лабораторных условиях, на самом деле позволяют получить достоверную информацию о сложных проблемах динамики личности в процессе деятельности» (Myers, 1933, p. 1361).

Российские читатели, безусловно, хорошо знакомы с идеями культурно-исторического, деятельностного подхода к психике человека, который развивался в России на протяжении последующих десятилетий. Психологи уже больше не используют кимографы для регистрации моторных реакций, а возможности современных средств отображения мозговых процессов неизмеримо выше, чем то, что было доступно для этих целей в 1920-е годы. Поэтому важно также, помимо исторического значения данной книги, рассмотреть ее вклад в науку с современных позиций.

На мой взгляд, «Природа человеческих конфликтов» сохраняет свою научную значимость и по настоящее время, поскольку дает методологически адекватный ответ на один из центральных вопросов психологии, а именно: как можно узнать, о чем думает другой человек? Ответ содержится в результатах огромного количества экспериментов, проведенных по методу сопряженной моторики – избирательном разрушении культурно опосредованных, координированных человеческих взаимодействий. Подобная исследовательская стратегия была предложена еще до А. Р. Лурии, и он хорошо знал работы своих предшественников, но его не удовлетворяли те конкретные методы, которые они использовали в своих экспериментах: «…Всякие попытки изучить структуру аффективной дезорганизации поведения без изучения судьбы и изменений самого поведения начинают казаться нам довольно бессмысленным начинанием…»(глава 1). Он начисто отрицал физиологический редукционизм.

Вместо физиологических индикаторов эмоций А. Р. Лурия ищет и находит поведенческие индикаторы. Ему были совершенно ясны те свойства, которыми должна обладать система, несущая информацию о протекании внутренних процессов.

«…Мы должны, с одной стороны, вызвать центральный процесс дезорганизации поведения, с другой – попытаться отразить этот процесс в какой-нибудь доступной для изучения системе; такой системой, объективно отражающей структуру скрытых от непосредственного наблюдения нейродинамических процессов, прежде всего является моторика, и мы используем моторику как систему, отражающую структуру скрытых психологических процессов; таким образом, мы принимаем сопряженную моторику в качестве нашей основной методики (с. 33)».

Я оставляю читателю возможность самостоятельно познакомиться со всеми приемами и способами, посредством которых А. Р. Лурия реализовывал свой метод; его по праву можно считать изобретателем, которому удалось соединить юнговский метод свободных ассоциаций с поведенческими и психологическими измерениями. Я лишь хочу просто указать на одну характеристику, присущую всем без исключения вариациям этого метода, – на его зависимость от установления исходного уровня высоко координированных, произвольных действий, опосредованных культурными артефактами и интерсубъективно распределенных между психологом и испытуемым. Именно эти условия координации позволяют интерпретировать те случаи, когда происходит сбой в системе координации (то есть поведение дезорганизуется), как критические сигналы о том, что думает другой человек.

Методический подход, изобретенный А. Р. Лурией почти восемь десятилетий назад и сформулированный здесь в достаточно абстрактной форме, и по сей день остается на уровне современных требований и не потерял своей привлекательности для психологов. Эта книга все еще широко цитируется в литературе по судебной психологии, служа методологической основой для обнаружения лжи. В целом же этот методический подход нашел широкое применение при изучении когнитивного развития в младенческом возрасте, когда отсутствует возможность спросить испытуемого, о чем он думает. Например, Джером Брунер с коллегами сделали попытку расширить наше представление о познавательных способностях младенцев. Они сконструировали аппарат для регистрирации сосательных движений младенцев с пустышкой во рту, реагирующих на зрительные стимулы. Индивидуальные паттерны сосания настолько стабильны и индивидуальны, что Брунер предлагает рассматривать их как некую разновидность личной подписи. Как только этот стабильный уровень установлен, избирательные нарушения сосания становятся тем критическим сигналом, по которому можно судить о способностях ребенка обобщать, узнавать и думать о предъявляемых ему экспериментатором объектах и ситуациях.

Я вместе с моими коллегами адаптировал методику А. Р. Лурии для изучения детей, имевших необычные трудности при обучении чтению (Коул, 1997, с. 304 ff). Для этого мы создали координированную систему деятельности, опосредованную текстом. Избирательные нарушения отдельных составляющих процесса чтения служили тем диагностическим критерием, по которому мы судили о наличии «скрытых мыслей» детей, связанных с включением их в процесс чтения.

Подобные примеры можно было бы расширять и умножать. Книга «Природа человеческих конфликтов» продолжает регулярно цитироваться англоговорящими психологами, несмотря на ее почтенный возраст и качество перевода. Причина, по которой она сохраняет свое значение, была, по-видимому, распознана одним из первых рецензентов, который продирался через далекий от совершенства перевод: «Чтение серьезной научной книги является чем-то вроде рукопашной схватки за каждую страницу, чтобы строчка за строчкой реконструировать смысл изложенного. Но если вам удалось завершить эту битву, ваша головная боль уйдет, уступив место истинному восхищению» (Stolberg, 1932, p. 7).

Российская психология, без сомнения, только выиграет от того, что книга одного из ее классиков впервые станет доступна в оригинале.

Литература

Коул M. (1997) Культурно-историческая психология. – М.: Когито-Центр.

Myers С. R. (1933) Review of The Nature of Human Conflicts // American Journal of Psychiatry, 89, 1360–1363.

Stolberg B. (1932) Review of The Nature of Human Conflicts // New York Post, 24 September.

Лурия А. Р. (1923) Психоанализ в свете основных тенденций современной психологии. Обзор. – Казань.

Лурия А. Р. (1925) Психоанализ как система монистической психологии // Психология и марксизм / Под ред. К. Н. Корнилова. М. – Л.

Майкл Коул

Сан-Диего, США, 2001 г.

Предисловие к первому американскому изданию

Имеется несколько причин, особо благоприятствующих публикации книги нашего московского коллеги на английском языке. Во-первых, в ней представлено направление, в рамках которого реализован переход русской экспериментальной психологической школы к исследованиям в клинической области и которое мало известно в англоязычных странах. Поэтому мы должны поблагодарить автора, переводчика и издателя за возможность ознакомиться с работой, проливающей новый свет на многие проблемы. Профессор Лурия предлагает нам истинно психобиологический подход, не страдающий неврологическими тавтологиями, который содержательно очень близок работам Лешли и других американских исследователей, но нацелен именно на человеческие проблемы. Он показывает значительно большую эффективность лабораторных методов применительно к человеку, чем обычно признается в нашей среде, без каких-либо уступок в пользу физиологических понятий. Другим впечатляющим аспектом данной работы является сочетание практического подхода и совершенно четкой методологической перспективы, учитывающей специфику культурной и политической жизни, на которую мы очень часто ссылаемся в качестве предлога для отказа от чисто научных программ.

В силу этих причин мне особенно приятно выразить глубокую благодарность и признательность автору книги и представить вам результаты этой необычайно изобретательной экспериментальной и методологической работы, которые показывают, что невозможно добиться чего-то нового и значительного в области психиатрии, если односторонне опираться лишь на психиатрическую практику.

Адольф Мейер

Балтимор, май 1932 г.

Предисловие автора к первому американскому изданию

Работа, которую автор предлагает американскому читателю, представляет результат экспериментально-психологического исследования, проведенного в Москве в лаборатории Государственного Института экспериментальной психологии за время с 1923 по 1930 год.

Основная задача, которая стояла перед автором все годы экспериментов, заключалась в том, чтобы дать объективное, материалистическое описание механизмов, лежащих в основе дезорганизации человеческого поведения, и подойти к экспериментальному решению вопросов о законах его регуляции.

Первая из этих задач толкнула автора на то, чтобы заняться внимательным изучением широкого круга явлений, в которых дезорганизация поведения человека проявляется особенно явно. Проблема разлитого аффекта, проблема травмы и невроза явились здесь первыми, с которыми автору пришлось столкнуться в своих экспериментах; анализу этих состояний и описанию симптомов, характеризующих как острый, разлитой аффект, так и остаточные аффективные следы, посвящены первые главы этой книги.

Изучение материала аффекта и неврозов и их психофизиологических механизмов привело автора к мысли, что аффективная дезорганизация человеческого поведения связана в первую очередь с центральным фактором – с нарушением человеческой активности – и уже отсюда – с глубоким изменением всей системы психологических функций, благодаря которому в состоянии аффекта их место и взаимоотношения между ними коренным образом изменяются. Для проверки этого положения автору необходимо было встать на путь искусственного создания аффектов и моделей «экспериментальных неврозов», которые позволили ближе подойти к анализу лежащих в основе дезорганизации поведения внутренних закономерностей. Опыты с искусственными конфликтами, которые изложены во второй части этой книги, были попыткой подойти к психологической структуре и динамике аффекта и возможно ближе вскрыть определяющую его механику.

Несмотря на то, что на протяжении всей книги ее материал является психофизиологическим, автор, однако, все время остается психологом. Это сказывается в его основных установках, с которых начинается книга и которым посвящены третья и последняя ее части. Автор исходит из основной мысли, которую он склонен проводить и в других своих работах; эта мысль сводится к тому, что сложные формы организации и дезорганизации человеческого поведения ни в какой степени не могут быть объяснены простой игрой примитивных нейрофизиологических процессов, что никакие процессы элементарной нейродинамики не смогут объяснить тех высших форм организации поведения, которая специфична для человека как социального существа. Автор склонен скорее думать, что сами особенности элементарной нейродинамики, которую мы наблюдаем у человека, становятся понятными лишь исходя из анализа тех высших форм организации поведения, которые связаны со сложнейшими, культурно созданными психологическими функциями, примером которых может служить трудовое поведение, речь, сложные опосредствованные операции. Включение нейродинамики в систему таких высших психологических функций и создает ту специфическую ее организацию, которая служит во многом ключом к особенностям поведения человека.

Желание изучить развитие этих высших форм регуляции человеческого поведения с необходимостью привело сначала к генетическим опытам, имеющим целью проследить механизмы регуляции поведения в раннем детском возрасте, а затем и к специальным опытам на патологическом материале, в которых задачей автора было создать модель этих регуляций в экспериментальной ситуации и таким путем выявить основные механизмы, служащие человеку для овладения своим собственным поведением. Этому посвящена третья часть работы.

В описании этих последних серий экспериментов автор пытается раскрыть свое психологическое мировоззрение с максимальной отчетливостью; оперируя аффектами, комплексами, конфликтами, экспериментально выявляя их психофизиологические механизмы, автор еще ни в коей мере не становится на позиции психоанализа; занимаясь, по существу, объективным анализом психофизиологической структуры дезорганизации и организации психического аппарата, он еще не примыкает к числу бихевиористов и меньше всего идет по пути выведения законов высшего поведения из элементарных нейродинамических процессов.

Автору кажется, что сложнейшая проблема высших форм организации человеческого поведения будет разрешена не на путях динамики влечений и не путем анализа условно-рефлекторных связей, имеющих место в нервной системе; к разрешению этой проблемы мы перейдем лишь тогда, когда с наибольшей тщательностью будут описаны те специфические, созданные в процессе социально-исторического развития приемы поведения, которые являются отличительными особенностями человека и без которых остается непонятной даже организация его высшей нейродинамики. Решая эти задачи, автор пытался исходить из тех принципиальных позиций, на основе которых строится современная советская психология.

Автор особенно хотел сделать эту книгу возможно более легкой для чтения и интересной; однако значительный материал и экспериментальный характер работы явились почти непреодолимыми препятствиями для выполнения этой задачи. Поэтому автор считает своим особенным долгом отметить здесь, насколько высоко он оценивает готовность издателя Х. Ливерайта выпустить эту книгу, несмотря на все трудности, связанные с ее изданием.

Мне особенно лестно, что такой авторитетный психолог, как профессор Хорсли Гант, взял на себя трудную и неблагодарную работу перевода этого исследования на английский язык; без его участия я навряд ли мог бы рассчитывать познакомить американского читателя с занимавшими меня все эти годы сериями экспериметов.

Мне остается выразить здесь мою самую искреннюю признательность профессору Хорейсу Колену и профессору Герберту Лангфельду, без участия которых не могло бы осуществиться американское издание этой книги.

Александр Лурия

Москва, январь 1931 г.