Текст книги "Финансы, бюджет и банки в новой России"

Решающее значение для создания условий эффективных вложений средств в экономику имеет снижение инфляции и ключевой ставки. В I полугодии 2017 г. инфляция снизилась до 4,3 %. Надо разработать, как я уже говорил, высокоответственную Президентскую программу, обязав все органы государственной власти, государственные корпорации, правительство, Центральный банк неуклонно ее выполнять. Тогда с высокой вероятностью в 2017 г. удастся снизить инфляцию до 3–4 %, ключевую ставку до 6–7 %, а в 2018 г. снизить инфляцию до 3 %, а ключевую ставку до 4 %.

Заметим, что инфляцию мы считаем в годовом выражении, ибо именно так она используется при расчете реальных доходов, реальной зарплаты и других показателей, где приходится прибегать к расчетам по физическому объему – на основе постоянных цен. В то же время чаще индекс инфляции публикуется в процентах к декабрю – месяцу самой высокой инфляции. За 12 месяцев 2016 г. к декабрю 2015 г. инфляция составила 5,2 %. Она никогда не была такой низкой. Однако реальная инфляция в годовом выражении за 12 месяцев составила 7,1 %, и именно этот показатель используется при подсчете снижения реальных доходов, объема розничного товарооборота, а они снизились более чем на 5 % в дополнение к их снижению в еще большем размере в 2015 г. Так что давайте не будем обманывать себя разговорами о том, что такой низкой инфляции, как в 2016 г., в новой России не наблюдалось. Наблюдалось: в 2012 г., когда годовая инфляция была 5,1 %. Кстати, ключевая ставка в 2012 г. была 5,5 %, и часть кредитов выдавалась по ставке ниже 10 %. Давайте в 2017 г. при инфляции 4 % снизим ключевую ставку ЦБ до 6–7 %. Это было бы прорывом и созданием реальных условий для возобновления экономического роста.

1 декабря 2016 г. в Послании Федеральному собранию Президент РФ В. В. Путин поставил задачу добиться в 2019–2020 гг. роста ВВП России, превышающего темп увеличения мировой экономики. Правительству было дано указание в 2017 г. разработать мероприятия для этого. Так что в 2018 и 2019 гг. предстоит осуществить крупные преобразования, в которых нуждается страна. По нашему мнению, следовало бы перейти к форсированным инвестициям в основной и человеческий капитал по 8–10 % в год, ввести мощные стимулы для экономического роста, предложенные Президентом В. В. Путиным на Петербургском международном экономическом форуме, и начать структурные преобразования – реформы по снятию барьеров с пути экономического роста и форсированных инвестиций.

Если мы хотим в обозримое время выйти хотя бы на 4-процентный экономический рост в год, о котором накануне Экономического совета при Президенте РФ говорил его помощник А. Белоусов, как о минимальном росте через 2–3 года, то рост должен идти не за счет традиционных отраслей при сохранении нашей уродливой структуры хозяйства, сидящей на нефтегазовой и сырьевой «игле». Требуется провести коренную модернизацию народного хозяйства, его технологическое обновление, развить высокотехнологичные отрасли, перевести экономику на инновационный путь развития, создать современную инфраструктуру, резко поднять сферу экономики знаний. На этой основе уже в начале 2020-х гг. можно будет восстановить докризисный уровень реальной зарплаты, реальных доходов, розничного товарооборота, конечного потребления домашних хозяйств, существенно превзойти показатели по объему жилищного и социально-бытового строительства.

Конечная задача – добиться темпа социально-экономического роста, превышающего рост мировой экономики (2015 г. – 3,3 %) и вдвое – рост развитых стран.

3.2. О слабой ориентации государственного бюджета на конечный социально-экономический результат

Министерство финансов, как мы уже говорили выше, распределяет бюджетное финансирование по разделам, не привязывая его к результатам. Объем финансирования определяется исходя из уже достигнутых объемов и заявок на дополнительное финансирование в зависимости от важности того или иного направления.

Между тем главным условием эффективного использования финансовых средств является их нацеленность на достижение конкретного социально-экономического результата, для которого предназначено это финансирование.

В ответ на критику о нецелевом характере бюджета, которая ежегодно звучит в Госдуме, Министерство финансов всегда ссылается на финансирование государственных программ, которое якобы носит целевой характер. Эта ссылка, на наш взгляд, не очень обоснованна.

Во-первых, целевые программы по тому или иному направлению не охватывают всех бюджетных расходов. К тому же они не строятся по статьям бюджета. Выше приводился пример о том, что госпрограмма по развитию здравоохранения составляет меньшую часть общих расходов на здравоохранение. Сказанное относится и к ряду других направлений.

Во-вторых, госпрограммы составляются не на 3 года, как бюджет, а на совершенно разные сроки, в зависимости от потребности тех или иных отраслей или сфер. Обычный горизонт госпрограмм – 2025, 2030, 2035 гг., и у них нет серьезной проработки ближайших трех лет. В большинстве госпрограмм эти годы просто не выделены ни по расходам, ни по результатам.

В-третьих, госпрограммы составлены в разное время при разных условиях. Какие-то программы составлены 5 лет назад, какие-то 2 года назад. В них, естественно, не учтены ни стагнация экономики, ни рецессия, которую мы сейчас переживаем. Там не говорится ни о каких санкциях, не учитывается девальвация рубля, снижение цен на нефть и т. д. К тому же применительно к срокам бюджета они не дорабатываются.

Не случайно в отчете о выполнении бюджета, который представляет Министерство финансов каждый год, в том числе в Госдуму, нет ни слова о результатах, которые получены в народном хозяйстве за счет расходования огромных бюджетных средств.

Позиция Министерства финансов понятна. Оно не занимается результатами деятельности по направлениям бюджетных расходов. Результатами деятельности занимается Минэкономразвития. Это не вина Министерства финансов, а результат неправильного распределения функций правительства. Во многих других странах бюджет, как основной экономический годовой документ правительства, этим правительством и составляется. А там, где функции правительства выполняет президентская администрация, как, например, в США, она и разрабатывает этот бюджет. Министерство финансов бюджет не разрабатывает, а исполняет. Вряд ли правильной является система, при которой один и тот же государственный орган (Министерство финансов) и разрабатывает бюджет, и исполняет его, и сам себя контролирует. Пока экономическая система была относительно простой, развивалась эволюционно, а не турбулентно, как сейчас, пока на нее меньшее влияние оказывали процессы глобализации, это было в какой-то мере допустимо. Понятной она была и в советское время, когда главным государственным документом был Государственный план, содержащий результативные показатели и подкрепленный общегосударственным финансовым планом, важнейшей частью которого был госбюджет. Государственный план при этом составлял Госплан, который, как правило, возглавлялся заместителем председателя правительства или даже первым заместителем. В этом случае Министерство финансов носило подчиненный характер по отношению к Госплану, бюджет был как бы составной частью Государственного плана.

В настоящее время Государственный план отсутствует. Нет плана даже для предприятий и организаций государственной собственности. Хотя такой Государственный план был бы серьезным рычагом повышения эффективности использования госсобственности, о чем подробно говорилось выше.

Пока же госсобственность используется крайне неэффективно, значительная часть – не по назначению. Финансовые средства, используемые предприятиями и организациями госсобственности, носят безвозмездный характер и не возвращаются государству. Отчеты по использованию этих средств носят во многом формальный характер. Жесткий режим экономии не соблюдается. я не говорю уже о хищениях и коррупции. Из-за невозвратного характера большей части используемых финансовых средств в госсекторе низка доля инвестиционного кредита, используемая в народном хозяйстве. В настоящее время она составляет около 10 % всех инвестиций.

Анализируя причины перехода экономики России от послекризисного подъема к стагнации, рецессии и стагфляции, мы пришли к однозначному выводу, что этот переход во многом связан с неэффективным хозяйствованием предприятий и организаций госсобственности. В 2013–2015 гг. они в одностороннем порядке значительно сократили свои инвестиции и выпуск продукции, неэффективно использовали предоставленные им государством средства, допустив их перерасход, с легкостью занимая миллиарды долларов у западных инвесторов, зная, что в трудный момент за них будет расплачиваться государство. Государственные предприятия и организации, казалось бы, находящиеся на самоокупаемости и самофинансировании, тем не менее непрерывно тянут средства из государства. Достаточно сказать, что в 2014 и 2015 гг. более половины всех средств Центрального банка и государства, предназначенные для развития банковской системы в условиях стагнации и рецессии, поступили двум государственным банкам: Сбербанку и ВТБ, которые, по сути, являются коммерческими банками, самообогащаясь и практически не решая каких-либо крупных государственных задач. Особенно это относится к ВТБ, который хозяйствует неэффективно и часто имеет большой убыток, покрываемый государством. А в государственных задачах по поддержке, например, экспорта или импорта в интересах государства эти банки участия почти не принимают в отличие, например, от Эксимбанка в США или государственных банков других стран, которые продвигают продукцию в другие страны, давая льготные кредиты ее потребителям, а не гоняются за самообогащением.

Государственные предприятия и организации государства в ряде отраслей являются монополистами (как РЖД) и, пользуясь этим положением, стараются переложить свои расходы на потребителей. Поэтому железнодорожные тарифы, если взять, например, период с 2000 г., растут почти вдвое быстрее потребительских и промышленных цен. При этом значительная часть затрат на развитие железнодорожного транспорта, как известно, покрывается государством в виде целевых инвестиций. В настоящее время, например, значительная часть Фонда национального благосостояния (более 0,5 трлн руб.) направлена на реконструкцию и развитие Транссибирской железной дороги и БАМа. Что касается частных фирм, то их инвестиции покрываются за счет цен, которые в условиях рыночной конкуренции не могут быть слишком высокими; их рост весьма умерен, намного ниже динамики цен на продукцию и услуги госструктур.

Основная направленность консолидированного бюджета (более 60 %) – финансирование социально-культурных мероприятий и жилищно-коммунального хозяйства. Именно эти сферы в стране являются самыми отсталыми.

С учетом всех приведенных аргументов мы приходим к выводу, что основным условием повышения эффективности государственного бюджета в России является его ориентация на социально-экономическое развитие, финансирование отдельных статей бюджета должно быть нацелено на конкретные конечные результаты.

Преимущества дефицитного бюджета. Распространено мнение, что бюджет должен быть сбалансированным, а еще лучше, чтобы доходы превышали расходы и поддерживался определенный профицит бюджета как гарант его надежности. Этому утверждению противоречит реальная практика развитых стран мира, где бюджеты, как правило, являются дефицитными.

При этом они являются таковыми не только в годы кризиса или депрессий, когда дефицит переваливает через разумные пределы. Бюджет остается дефицитным и в условиях относительно устойчивого развития этих стран. В Шенгенской зоне Европейского союза, как известно, установлен строгий норматив допустимости дефицита бюджета для стран, входящих в эту зону, в размере не более 3 % от валового внутреннего продукта. Однако практически всегда несколько стран не укладываются в этот норматив, а в неблагоприятных экономических условиях, которые сложились в европейских странах в период кризиса 2008–2009 гг. и в первые послекризисные годы, этот дефицит во многих странах превышал даже 5 % ВВП.

Дефицитный бюджет имеет ряд преимуществ.

Во-первых, за счет дефицита можно существенно увеличить расходы бюджета. Поскольку в целом бюджет в развитых странах составляет 25–40 % ВВП, то нормальный дефицит, например, в размере 3 % ВВП означает увеличение расходов бюджета на 7–12 %. За счет этих дополнительных расходов могут быть решены многие экономические и социальные задачи.

Во-вторых, дефицит бюджета играет важную роль в формировании рынка ценных бумаг. Для покрытия дефицита бюджета Казначейство выпускает под определенный процент ценные бумаги, которые приобретаются населением, организациями, иностранными инвесторами. При этом ценные бумаги государства имеют более высокую надежность и меньшую волатильность, чем, например, акции частных компаний. Поэтому наличие государственных ценных бумаг (бонов, как их иногда называют) дает возможность формировать пакеты ценных бумаг с разными рисками, что способствует привлечению сбережений граждан и организаций, а также использованию излишков капитала, формирующихся в отдельных странах, на цели социально-экономического развития.

В-третьих, выпуск ценных бумаг для покрытия дефицита бюджета особенно важен для формирования в стране фонда «длинных» денег, необходимых для инвестиций. Казначейство выпускает часть ценных бумаг на длительные сроки. Центральные банки, государственные фонды (например, для ипотечного финансирования) и другие финансовые организации, покупая эти долговременные бумаги, формируют часть своих пассивов в виде «длинных» денег и под их залог получают право выпуска инвестиционных кредитов – самого эффективного источника финансирования проекта. Инвестиционный кредит эффективен потому, что он возвратен. Для этого нужно обладать определенной окупаемостью, генерировать соответствующую прибыль, что предполагает принятие на каждом этапе инвестирования эффективных решений, использование этих средств по назначению, проведение режима экономии, чтобы вернуть взятые деньги. В то же время инвестиционный кредит расширяет возможности частных организаций по развитию бизнеса, по производству товаров и услуг, если на них имеется дополнительный спрос. Это наиболее гибкий инструмент привлечения дополнительных инвестиций в отличие, например, от формирования этих инвестиций за собственный счет, что требует времени, ограничено по сумме и т. д.

Инвестиционный кредит особенно важен для России, поскольку является лучшим антикоррупционным средством, а также средством, способствующим тому, чтобы инвестиции использовались по прямому назначению, обладали свойством окупаемости и возвратности.

На наш взгляд, дефицитный бюджет должен стать для России нормой. В настоящее время дефицит бюджета рассматривается направленно, как чрезвычайная мера, необходимая в трудных, кризисных условиях.

В нелегком 2014 г. дефицит бюджета был снижен до 1,2 % ВВП. Если бы он был равен 3 % (уровень безопасности ЕС), это дало бы 1,3 трлн руб. дополнительных расходов, которые бы смягчили рецессию следующего, 2015 г., особенно по национальной экономике, здравоохранению и образованию, которые способствовали бы продвижению экономики вперед. Вместо сокращения инвестиций на 2,8 % можно было бы обеспечить их рост в размере 5–6 %. Это позволило бы избежать повышения смертности в 2014 г. по сравнению с 2013 г., сохранив жизнь более чем 40 тыс. человек. Кроме того, можно было бы не допустить дефицита бюджета 2015 г. свыше 3 %.

Бюджет 2016 г. предусматривал дефицит в размере 3,7 % ВВП. Однако этот дефицит использовался не для того, чтобы мобилизовать дополнительные инвестиции, преодолеть рецессию, улучшить социально-экономическую ситуацию, а во многом покрывался за счет Резервного фонда.

Более половины Резервного фонда ушло на покрытие этого дефицита. Между тем было бы лучше в счет этого дефицита выпустить долговременные ценные бумаги и продать их под 3–4 % годовых Центральному банку, Внешэкономбанку и Агентству по ипотечному жилищному кредитованию. Эти организации, в свою очередь, под залог образованных «длинных» пассивов могли бы предоставить инвестиционные кредиты коммерческим банкам, что позволило бы избежать падения инвестиций и создать условия для лучшей социально-экономической ситуации на 2016 г. К тому же был бы сохранен Резервный фонд, который может потребоваться в дальнейшем.

3.3. Наступил ли у нас бюджетный кризис?

С большой долей уверенности можно ответить утвердительно на поставленный вопрос, ведь речь идет о сокращении доходной и расходной частей бюджета. 1 сентября 2015 г. на встрече с преподавателями и студентами Дальневосточного университета впервые о грядущем сокращении бюджетных расходов заявил Президент РФ В. В. Путин.

Министр финансов РФ А. Г. Силуанов сообщил, что в этом году бюджет может получить на 1 трлн руб. меньше поступлений, чем планировалось изначально.

В начале июля была опубликована бюджетная стратегия на 2014–2016 гг., где впервые намечалось сокращение затрат на здравоохранение и образование при существенном снижении их доли в валовом внутреннем продукте страны.

За последние 15 лет, не считая кризисного 2009-го, столь трудное положение с государственным бюджетом страны создалось впервые. Его главная причина – стагнация и рецессия российской экономики. Ухудшение общеэкономической и особенно финансовой ситуации в 2013 г. и в последующие годы вызвало целый поток предложений по снижению запланированных расходов бюджета. Большинство авторов видят выход в сокращении расходов. Как пишет один из них: «Остается лишь понять, что именно будут резать по живому».

Главным инициатором сокращения бюджетных расходов является, естественно, Министерство финансов. Но поток предложений этим не ограничивается. «Резать» предлагают Высшая школа экономики, Минэкономразвития, депутаты, экономисты и политологи, публицисты…

На фоне этих массовых хоровых предложений не слышны голоса тех, кто предлагает увеличить доходы, переложить часть расходов с государственного на частный сектор, изменить отдельные принципы формирования бюджета. Не рассматривается и вопрос о последствиях, например, снижения расходов на здравоохранение или образование. Разговор ведется о деньгах, а не о результатах развития.

Думаю, что авторы, предлагающие сократить расходы на здравоохранение, не заметили, что приостановка в первой половине 2013 г. осуществления энергичных мер по выполнению Национальной программы «Здравоохранение» впервые после 2005 г. привела к некоторому увеличению смертности населения страны, а не к ее уменьшению.

Из страны с самой низкой рождаемостью, когда суммарный коэффициент не дотягивал до 1,3, Россия в последние годы, во многом благодаря мерам по стимулированию рождения второго и третьего ребенка с помощью материнского капитала, повысила этот коэффициент до 1,777 (2015 г.) – это выше, чем в большинстве стран Европы. По-видимому, и здесь начнется деградация, если будут приняты предложения по прекращению выплат материнского капитала. Пока его выплачивают, но индексирование в связи с инфляцией отменили, и в реальном выражении он снизился в 2016 г. на 7 %. Дело усугубляется тем, что у нас значительно сокращается число женщин в фертильном возрасте, и в связи с этим в перспективе серьезно снизится рождаемость. Чтобы предотвратить новую крупную депопуляцию населения, надо повысить коэффициент суммарной рождаемости и намного снизить смертность.

Образование – единственная социальная отрасль в России, которая с трудом, но удерживается на достойном уровне; по его качеству Россия находится на 30-м месте в мире. И хотя за последние 50 лет наша страна переместилась с 3-го места на 30-е, все же пятится она медленно. Теперь, по-видимому, этот процесс ускорится.

Известно, что в России худшая пенсионная система, при которой средний размер пенсий не дотягивает до 40 % от уровня средней зарплаты (минимальное требование Международной организации труда – 40–60 %). По международному рейтингу уровня жизни пенсионеров Россия занимает 97-е место среди 214 стран. Пенсионные условия тоже ухудшаются: отменена индексация пенсий для работающих, решено снизить индексацию пенсий неработающим пенсионерам в 2016 г. при 7-процентной инфляции. В 2015 г. реальные пенсии сократились на 4 %, в 2016 г. снижение продолжилось. Многими, в том числе официальными, лицами предлагается повысить пенсионный возраст.

В проекте бюджета на 2014–2016 гг. доля расходов на социальную поддержку в консолидированном бюджете сокращалась с 12,7 % (в 2013 г.) до 12,2 % ВВП (в 2016 г.), на образование – с 4,3 до 4,1 %, в здравоохранении – с 3,6 до 3,3 %. В целом на программу развития здравоохранения в 2013 г. выделялось 413 млрд руб., а в 2016 г. – 238 млрд руб. Финансирование государственной программы развития сельского хозяйства снизилось соответственно с 200 млрд до 165 млрд руб.

По всем направлениям идет наступление на жизненный уровень населения России. Не умея собирать налоги и справиться даже с заниженным планом приватизации, чиновники пытаются переложить свои недоработки на население. Апогеем балагана, устроенного высокопоставленными чиновниками Минфина и других ведомств и организаций, где прозвучали призывы «резать по живому» расходную часть бюджета, является предложение о всеобщем 5-процентном сокращении всех расходов, т. е. их секвестре.

Если взглянуть на обсуждение федерального бюджета страны с системных позиций, то сразу бросится в глаза, что оно оторвано от мер по ускорению социально-экономического развития. Основные усилия направляются на перекраивание статей без рассмотрения экономических и социальных результатов, которые должны достигаться при тех или иных расходах. И это понятно. Министерство финансов не занимается результатами деятельности. Выделяя деньги, например, на здравоохранение, оно не связывает их с сокращением смертности, инвалидности, заболеваемости и т. п. В лучшем случае отслеживает количество вводимых больниц, увеличение числа коек и т. д.

При рассмотрении проектов бюджета на 2014–2016 гг. Президент РФ В. В. Путин призвал сделать бюджет бюджетом развития. Между тем расходы консолидированного бюджета на национальную экономику сократились с 4,6 % ВВП в 2013 г. до 4,1 % в бюджете на 2016 г. На программу «Экономическое развитие и инновационная экономика» расходы снизились с 122 млрд до 114 млрд руб., на авиационную промышленность – с 56 млрд до 54 млрд руб., на судостроение – с 22 млрд до 19 млрд руб., на энергоэффективность – с 17 млрд до 10 млрд руб., на «Информационное общество» – со 130 млрд до 89 млрд руб.

Подчеркнем: здесь приводятся номинальные расходы, а с учетом роста цен за этот период реальное снижение еще больше. Вот вам и «бюджет развития». Такого «обратного развития» в бюджетах страны даже в кризисные годы не наблюдалось.

Главная задача сейчас – обеспечить социально-экономическое развитие, т. е. увеличить темп роста ВВП – добавленной стоимости. Неразумно на добавленную стоимость устанавливать слишком высокий налог, а именно это сделано в России: НДС доходит до 18 %. Путем неимоверных усилий, преодолевая сопротивление Минфина, удалось по отдельным группам товаров добиться снижения НДС. Однако с появлением трудностей Министерство финансов опять внесло предложение и, видимо, добьется своего, сведя к минимуму льготы и преференции и фактически опять повысив НДС.

Фискальный подход демонстрирует министерство и по отношению к малому бизнесу, играющему огромную роль в современном мире. Дело не только в том, что этот бизнес производит в развитых странах более 40 % всей продукции, являясь важнейшим источником экономического роста. Не менее важно то, что он дает работу и доходы миллионам людей, повышая благосостояние, формируя наиболее многочисленную прослойку среднего класса. Малым бизнесом в этих странах занято до 60 % трудящихся. Поэтому все государства крайне заинтересованы в развитии малого бизнеса. Министерство финансов России обложило малый бизнес налогами, которые не позволяли ему развиваться. Тогда представители малого бизнеса организовались, провели съезд, дошли до Президента и добились, казалось бы, особого налогообложения. Но не тут-то было. Был установлен единый налог, даны льготы, но не малому бизнесу, а микробизнесу, ибо Минфин ограничил размер предприятий, на которые эти льготы могут распространяться, всего двадцатью миллионами рублей в год. В кризис, когда почти треть малых предприятий стали банкротиться, опять-таки вопреки Минфину правительство увеличило число микропредприятий, на которые распространяются льготы, установив предельный объем 60 млн руб. Тоже мало, но лучше, чем 20 млн.

Итог: малый бизнес не является в России серьезным источником экономического роста, имея вдвое-втрое меньший удельный вес, чем в развитых странах. В 2013 г. по малому бизнесу был нанесен новый удар – 600 тыс. его участников сдали свои патенты и лицензии. Он экономически невыгоден в большинстве отраслей: в промышленности, в строительстве, совсем невыгоден в высокотехнологических и инновационных отраслях и преобладает лишь в торговле и сфере мелких бытовых услуг.

Сейчас Министерство финансов, под предлогом нехватки средств для бюджета, эти налоговые льготы хочет еще раз посмотреть и, по-видимому, многие из них отменить. Это одно из самых вредных фискальных требований – всех облагать одинаковым налогом, одинаковой повинностью. Удобно и фискально выгодно. А то, что это дестимулирует производство, ставит барьеры на пути экономического роста, рассматривается как вынужденные издержки. Именно фискальный подход, отсутствие стимулов для производства готовой продукции с высокой добавленной стоимостью, отсутствие льгот для высокотехнологических, наукоемких отраслей, которые совсем слабо развиваются в частном секторе, и приводит к тому, что государство вынуждено во многом за счет бюджетных средств содержать эти самые эффективные и самоокупаемые в мире отрасли.

Приоритет в действиях – увеличение доходов бюджета. Интересно, как ведут семейное хозяйство авторы предложений по урезанию расходов. Наверняка их жены вторят народной мудрости: «Нужно не меньше тратить, а больше зарабатывать». Почему бы не использовать этот подход в экономике страны? Неужели у нас нет резервов увеличения доходов и все возможности связаны с сокращением и невыполнением собственных планов? Из бюджетного кризиса нельзя выйти за счет сокращения расходов. Главное направление здесь – увеличение доходов.

Самое простое (и, судя по печати, ряд работников Минэкономразвития это предлагает) – «найти топор под лавкой», а именно использовать Резервный фонд для пополнения доходов бюджета. Мы на полную катушку использовали Резервный фонд в кризисные 2009 и 2010 гг., израсходовав 4,6 трлн руб. для пополнения доходов федерального бюджета. Но сейчас, когда экономическое положение в развитых странах мира, в том числе в Еврозоне, Великобритании и Японии, улучшается, а США демонстрирует даже более высокие темпы, этого делать нельзя. Развивающиеся страны во главе с Китаем и Индией увеличили ВВП на 4 % и более. В последние годы развитие мировой экономики превысило 3 % в год.

Самый простой и проверенный путь увеличения доходов – повышение дефицита бюджета хотя бы до считающегося безопасным уровня 3 % ВВП, о чем говорилось выше.

Другой путь увеличения доходов, требующий политической воли, – приватизация части государственной собственности, которая была намечена правительством, но была сорвана усилиями высокопоставленных госчиновников, которые обогащаются, руководя госпредприятиями и организациями и получая зарплату и бонусы, намного превышающие уровень зарплаты Президента и премьер-министра страны, что считается недопустимым в других странах. Программа приватизации госсобственности, утвержденная правительством, с суммарным доходом 1,7 трлн руб., практически буксует, не осуществляется. Минфин, например, заявил, что доходы бюджета от приватизации в 2015 г. составили всего 60 млрд руб. вместо запланированных 427 млрд. Это происходит из-за того, что госкомпании, вместо размещения среди частных инвесторов акций государства, проводят собственную дополнительную эмиссию и самообогащаются. Так поступил, например, ВТБ в мае 2013 г. Многие государственные активы, которые планировалось приватизировать, остаются под контролем государства. До 2016 г. в проекте федеральных бюджетов не было предусмотрено получение сколько-нибудь значительных средств от приватизации. И только в 2016 г. было запланировано получить 700–800 млрд руб. Приватизация шла с трудом. Акции «Башнефти» разрешили купить «Роснефти», которую саму решено было частично приватизировать, продав 19,5 % ее акций. В декабре 2016 г. они были проданы за 10,5 млрд долл. швейцарской и катарской фирмам. При столкновениях с противодействующими самообогащающимися чиновниками в госкомпаниях должна быть проявлена политическая воля правительства.

Вопрос о приватизации коммерческих предприятий и организаций, работающих только для получения прибыли и не выполняющих никаких государственных функций, носит принципиальный характер и по другим соображениям. являясь государственными, эти предприятия и организации подчас используют свое монопольное положение, добиваются обогащения за счет повышения цен и тем самым снижают доходы частных секторов и населения, препятствуя экономическому росту.

В последнее время во многих статьях появились яркие сравнения динамики цен у государственных предприятий и организаций и в частных секторах на конкурентных рынках. Государственные услуги ЖКХ, цены на электроэнергию, газ, тепло, воду, жилье растут вдвое быстрее общей инфляции, а цены, например, на услуги телефонной связи, Интернета, предметов длительного пользования в расчете на единицу качества, на рынке пива, где преобладает конкурентная среда, не растут или растут медленнее.

К тому же госпредприятия и организации требуют и часто получают от государства дополнительное финансирование, пользуются льготным кредитованием, имеют привилегии в сбыте продукции и услуг и т. д. А их рыночная капитализация, т. е. стоимость их бизнеса, как правило, крайне низка в сравнении со стоимостью аналогичных частных структур, не говоря уже о рыночной капитализации подобных иностранных компаний.

Приватизация такой коммерческой государственной собственности, обычно плохо управляемой и недостаточно эффективной, способствовала бы улучшению нашей экономики. Продажу акций «Роснефти» в дальнейшем хорошо бы дополнить полной приватизацией ВАЗа, частичной приватизацией «Газпрома», РЖД, Сбербанка, ВТБ, Газпромбанка и др.