Текст книги "Финансы, бюджет и банки в новой России"

По нашей оценке, в госсобственности находится около 70 % всего имущества страны, если считать по создаваемому ВВП на базе этого имущества, в том числе 37 % бюджетного имущества, а остальное – имущество предприятий и организаций, контроль над которым осуществляет государство. Думаю, что 20–25 % всего имущества страны (или 35–40 % госимущества) используется в коммерческих целях, с низкой эффективностью и подлежит приватизации; это касается и части бюджетных организаций. Так что речь идет о получении государством от продажи имущества триллионов рублей, а не десятков и сотен миллиардов.

Экономное ведение хозяйств, безусловно, огромный резерв увеличения доходов. Но оно не имеет ничего общего с предлагаемым, во многом механическим, сокращением расходов. Настоящая экономия обычно предусматривает переход к новым технологиям, реконструкцию, освоение новых изделий и т. д. Это меры, на которые надо сначала потратить средства и только потом получить значительную экономию. Очень легко, например, на 30–40 % сократить потребление топлива автобусным паркам страны. Для этого механическую трансмиссию автобусов надо заменить электрической. Несколько опытных образцов таких автобусов компания «Русэлпром» произвела. я познакомился с протоколами испытаний одного из таких автобусов в городе Владимире, где он проехал 45 тыс. км. Средняя экономия топлива – 43 %. В среднем в 10 раз снижен выброс токсических веществ. Надежность выше, ход более плавный, управляемость лучше. Стоимость автобуса с электротрансмиссией практически та же. Но чтобы получить многократную выгоду, надо сначала какие-то средства вложить в производство и переоснащение хотя бы новых автобусов с электротрансмиссией. Пока это все осуществляется на энтузиазме, за счет средств самого объединения. А какую экономию даст ликвидация устаревших котельных, где более половины тепла теряется, и их замена на современные тепловые установки, которые монтируются внутри здания, стоят намного дешевле и с КПД в разы выше.

Мы тратим десятки и сотни миллиардов рублей на то, чтобы поддерживать давно установленное, физически изношенное энергооборудование на старых тепловых электростанциях, КПД которых едва достигает 30 %. Этих денег с лихвой хватит на то, чтобы заменить это старье на современные парогазовые электростанции с КПД более 60 % и сэкономить около 50 % топлива, прежде всего газа, при производстве того же количества электроэнергии и тепла.

Можно и дальше приводить подобные примеры. В государственном масштабе этим в практическом плане никто не занимается. Куда проще сэкономить, приняв решение о механическом урезании расходов или недодав деньги здравоохранению. Вместо этого было бы целесообразно по отраслям и крупным предприятиям хотя бы в госсекторе конкретно рассмотреть, насколько используется потенциал этих предприятий, как можно увеличить его доходы, а значит, и налоги.

В каждой отрасли надо выбрать «маяки», как раньше говорили, организовать на их базе школу по распространению передового опыта. Надо искать проекты (их тысячи), где окупаемость затраченных средств минимальна – один, два, три года, где можно увеличить объемы в 3–5 раз, прибыль в 5–10 раз, где есть спрос, который удовлетворяется за счет импорта, а мог бы удовлетворяться за счет наших средств, если помочь предприятию с выгодным кредитом и за счет этого получить в бюджет дополнительно много средств.

Полумеры не помогут выйти из бюджетного кризиса и экономической стагнации – нужны решительные действия, обеспечивающие прорыв. Проектируемые бюджеты должны стать бюджетами развития. Под этим углом зрения следует, на наш взгляд, рассматривать новые тренды, появившиеся при рассмотрении бюджетов.

О первом из них – приватизации госимущества – выше уже говорилось.

Второй тренд – решение о замораживании тарифов, начатое в 2014 г., и их повышении в размерах, соответствующих средней инфляции в последующие годы. Речь идет, прежде всего, о железнодорожных тарифах и тарифах ЖКХ на газ, электроэнергию, тепло и т. п. Этот тренд следовало бы развить, поставив задачу в трехлетний срок завершить реформирование железных дорог и перевести на конкурирующую коммерческую основу формирование железнодорожных тарифов, как это сделано в отрасли связи, где цены не только не повышаются, но с учетом качества и широты распространения связи, оказания новых услуг в расчете на единицу качества даже снижаются.

Сказанное вдвойне применимо к жилищно-коммунальному хозяйству, которое тоже подлежит сплошной приватизации на конкурентной основе, что, кстати, освободит государство и бюджет от излишних расходов на эти цели в угоду созданным государственным полумонополистическим организациям, экономически терроризирующим потребителей завышенными тарифами.

Реформа должна затронуть также энергетическую отрасль. Надо перейти к настоящему рынку энергетики, ликвидировать монополистические пережитки в виде платы за прикрепление к сети, использование монопольного положения для недопущения альтернативной генерации электроэнергии, а в отдельных случаях и тепла, а также другие случаи, свойственные монополиям.

РЖД, «Газпром», энергетическая отрасль, привыкшие «залезать» в бюджет и перекладывать расходы на население и другие отрасли, неодобрительно встретили предложение о замораживании тарифов. РЖД заявило, что инвестиционную программу придется сократить вчетверо, «Газпром», что он вынужден будет свернуть разведку новых месторождений и резко сократить инвестиции, что грозит недопоставками газа и т. д. От малоэффективных государственных организаций, занятых не выполнением государственных обязательств, а чуждой им функцией коммерческой деятельности, трудно было ожидать другой реакции. Из этого следует сделать вывод о необходимости реорганизации этих гос компаний на началах приватизации, чтобы тем самым организационно-экономически подкрепить заморозку тарифов.

В-третьих, сделана первая крупномасштабная попытка вместо безвозмездного государственного субсидирования для выполнения госзаказа перейти на использование заемных возвратных средств – банковских кредитов. Речь идет о замене части бюджета, направленного на экономические цели, заемными средствами.

Эту прогрессивную тенденцию надо всемерно преумножить, расширить и развить, ибо заемные средства гарантируют более эффективное их использование, связанное с необходимостью возврата средств. Необходим жесткий контроль за расходованием этих средств со стороны банков, их помощь в более эффективном использовании средств, их целевое использование, например, на приобретение нового оборудования и непосредственное перечисление средств производителям этого оборудования, а не предприятию, которое это оборудование получает. Тем самым исключаются риски, возможность использования части средств не по назначению и т. п.

Если вспомнить трудную, порой трагическую историю нашей страны, то одна из ярких ее особенностей состоит в том, что в самые тяжелые периоды развития, будь то Смутное время, фашистская агрессия или распад СССР, у страны всегда находились силы для преодоления опаснейших последствий этих событий, возрождения и продвижения вперед, развития экономики страны, благосостояния ее народа.

Возьмем кризис 1998 г. с государственным дефолтом. Правительству Е. М. Примакова, а затем В. В. Путина удалось не просто в кратчайший срок восстановить экономику и социальную сферу, возродить обанкротившуюся банковскую систему, но и обеспечить мощное десятилетнее социально-экономическое развитие с увеличением за это время ВВП на 90 %, промышленности – на 80 %, сельского хозяйства – на 50 %, инвестиций – в 2,8 раза, реальных доходов на душу населения – в 2,3 раза, сократить безработицу с 9 млн до 5 млн человек, накопить золотовалютные резервы в объеме 600 млрд долл., достичь крупного профицита бюджета, добиться инвестиционного рейтинга и начать привлекать иностранный капитал по 40–80 млрд долл. в год. Наполовину все это сделать помогло повышение цен на нефть, но в остальном эти впечатляющие результаты достигнуты за счет собственного труда, внутренних источников и возможностей.

Другой пример – преодоление кризиса 2008–2009 гг., одного из самых глубоких в мировой истории. Энергичные антикризисные меры правительства и Центрального банка в сочетании с использованием резервов позволили пройти его относительно безболезненно, предотвратив крушение банковской системы, обесценение вкладов населения, сколько-нибудь заметное сокращение реальных доходов и др. В короткий срок к 2011–2012 гг. в России в основном удалось восстановить докризисный уровень, увеличить темпы развития экономики в новых условиях до 4–4,5 % в год, инвестиции – в среднем до 7–8 %, к 2012 г. снизить инфляцию до 5,1 %, а ключевую ставку Центрального банка – до 5,5 %.

Однако делалось все это за счет кратковременных полумер и за счет чрезмерного расходования резервных, прежде всего валютных, средств. Институциональные преобразования прекратились, долговременные факторы экономического роста, связанные с технологическим обновлением производства, коренным изменением структуры хозяйства, резким повышением нормы инвестиций в ВВП и улучшением инвестиционного климата, задействованы не были. Негативные тенденции стали преобладать, темпы социально-экономического развития снизились вплоть до возникновения стагнации и рецессии экономики.

Мы вновь оказались в критическом переломном периоде. И наше будущее напрямую зависит от решения, которое будет принято по социально-экономическому развитию страны на перспективу. Пока же обсуждение трехлетнего бюджета на 2017–2019 гг. не стало переломным моментом в экономическом развитии.

3.4. Как оздоровить российский бюджет?

При правильной бюджетной политике государственный бюджет, с учетом мультипликативного эффекта многих его статей, более чем на 50 % определяет экономический и социальный рост страны. Неэффективный же государственный бюджет может превратиться в тормоз экономического роста и ухудшить социальное положение населения.

Именно такую негативную роль, по нашему мнению, стал играть наш бюджет в 2013–2016 гг., явившись одной из основных причин перехода России к стагнации в 2013–2014 гг. и рецессии в 2015–2016 гг., ускоренного роста инфляции и возникновения крайне негативного процесса стагфляции. Проекты бюджета на 2017–2019 гг. этот отрицательный тренд продолжают, даже усиливают. Как это ни странно, бюджетная политика последнего времени не нацелена на преодоление тяжелого кризиса нашей социально-экономической системы.

В своей статье «Как оздоровить российский бюджет: семь главных идей»[2]2
  РБК. 2015. 10 июля.


[Закрыть] министр финансов А. Г. Силуанов говорит о низкой эффективности государственного бюджета и намеченных мерах по улучшению бюджетной политики. Эти меры нацелены на снижение расходов бюджета за счет «закрытых» расходов, ограничение социальных выплат, перевод обслуживания чиновников на аутсорсинг, укрупнение ведомств, сокращение бюджетных статей по образованию, здравоохранению, культуре, снижение расходов на выполнение майских указов (2012 г.) Президента РФ. Министерство финансов демонстрирует, по сути, чисто фискальный подход.

Между тем эффективность госбюджета определяется его вкладом в конечные результаты социально-экономического развития, и без целевых показателей он попросту несостоятелен. Каждый раз при обсуждении бюджета в Государственной Думе депутаты требуют от Министерства финансов ответа на главный вопрос: «К каким конкретным результатам приведет увеличение расходов бюджета по той или иной статье?» На это Министерство финансов дает типовой ответ: «Целевые показатели содержатся в госпрограммах, и бюджет их финансирует». В указанной статье министр финансов, пожалуй, впервые признался, что 40 % всех расходов бюджета идут вне госпрограмм и что большинство гос программ низкого качества, нескорректированы друг с другом, не соответствуют региональным программам и т. п. Отсюда и неэффективность государственного бюджета.

Министерство финансов, на наш взгляд, нельзя винить в том, что оно не нацеливает бюджетные расходы на конечные целевые показатели по каждой статье бюджета. В самом бюджете и докладе о нем эти конечные показатели отсутствуют, и это понятно: Минфин не владеет этими показателями и профессионально этим не занимается. Это прерогатива профильных министерств и на высшем уровне – Министерства экономического развития и, конечно, правительства.

В руках государства не только госбюджет, но и денежно-кредитная политика Центрального банка, и крупнейшие корпорации под государственным контролем, серьезные государственные банки и многие другие внебюджетные предприятия и организации. А единого финансового плана у государства нет. Поэтому нет и единой целевой направленности экономической политики.

Колоссальный синергетический эффект можно получить в случае совместного, с единых позиций, использования средств как госбюджета, так и государственных банков. Последние концентрируют около 60 % активов всей банковской системы страны, а это намного больше средств всего расширенного консолидированного бюджета.

Необходимо поднять роль Министерства экономического развития, поручив ему ежегодно разрабатывать единый финансово-экономический план по всему государственному сектору, с целевыми показателями, которые обеспечиваются соответствующим финансированием и кредитованием. Этот финансовый план, естественно, увязывается с прогнозируемыми показателями развития частного сектора. Единый финансово-экономический план всего госсектора, где производится примерно 70 % всего ВВП, с учетом мультипликативного эффекта на 80 % будет определять социально-экономическое развитие России. В рамках этого финансового плана Минэкономразвития совместно с Минфином и другими министерствами и ведомствами и должны формировать проект бюджета.

Чем можно дополнить предложения Минфина по оздоровлению бюджета? Начнем с дополнительных расходов для бюджета. Министерство финансов и другие министерства и ведомства недостаточно эффективно тратят государственные деньги. Как выявила Счетная палата, в последние годы резко выросла дебиторская задолженность перед государством. Ежегодно эта задолженность растет на 28,7 % и достигла 3,8 трлн руб. Это происходит из-за безответственного отношения к предоставлению государственных средств. До 80–100 % этих средств составляют авансы, что абсурдно для бизнеса. Так как бюджетное финансирование носит безвозвратный характер, все чаще случается, что авансовые средства тратятся, а результата нет. Особенно это наблюдается при строительстве дорог, государственных вложениях в ЖКХ, предоставлении средств министерствам, ведомствам и регионам на различные цели.

Задолженность по подобным авансам достигла почти 2,7 трлн руб. Еще 1,1 трлн руб. – это неполученные доходы, главным образом задолженность за невыполнение валютного законодательства. Как видно, объем этих неэффективных трат из госбюджета ежегодно увеличивается более чем на 1 трлн руб., что существенно выше тех средств, которые Минфин планирует получить за счет значительного сокращения индексации пенсий в связи с инфляцией в 2016–2018 гг.

Другая крупнейшая статья возможного дохода – приватизация тех госпредприятий и организаций, которые не выполняют государственных функций, а носят чисто коммерческий характер, в основном занимаясь самообогащением. Используя государственный статус, они получают более дешевые кредиты, а иногда и безвозмездную господдержку из бюджета и ведут себя как монополисты, завышая цены даже в кризисные периоды, когда их надо снижать.

Эти государственные предприятия и организации надо приватизировать по примеру Москвы, которая заработала сотни миллиардов рублей на продаже Банка Москвы, аэропорта Внуково и других объектов. Для выполнения давно намеченных планов приватизации, провозглашенных правительством, нужна политическая воля.

Надо поставить жесткую задачу – в ближайшие несколько лет приватизировать на сумму 1 трлн руб. в год. Это может касаться и крупных организаций – «Роснефти», «Газпрома», ВАЗа, государственных организаций энергетики, ВТБ и многих других принадлежащих государству структур. Разговоры о том, что в России отсутствуют деньги, никто не купит и т. д., опровергаются статистикой. Один процент населения страны концентрирует в России 71 % всех финансовых активов – это самый высокий показатель среди всех стран мира. Все дело в условиях продажи, гарантиях, в возможности продажи в рассрочку и т. д. Выгодные активы будут куплены в том числе и иностранными инвесторами, и даже из стран Азии.

Еще одно направление повышения эффективности госрасходов – предоставление под многие проекты государственных средств на началах инвестиционного кредитования через Центральный банк и Внешэкономбанк.

Инвестиционный кредит должен быть в определенный срок возвращен, притом с определенными процентами. Он может предоставляться только в том случае, если есть бизнес-план, где детально просчитана эффективность осуществляемого проекта, генерируемая им по годам прибыль, служащая источником возврата кредита. При инвестиционном кредитовании получать большой аванс невыгодно, так как на него пойдут проценты. Если бы мы раньше перешли к широкому использованию инвестиционных кредитов под многие бюджетные проекты, у нас бы не возникла задолженность в размере 3 трлн из-за излишне выплаченных авансов, которые были неэффективно использованы. При инвестиционном кредите инвестор обычно не предоставляет кредитору все «тело» кредита, а напрямую оплачивает поставщиков его оборудования, строителей и т. д.

Понятно, что бюджетные работники не могут этим заниматься, поэтому бюджетные инвестиционные кредиты можно предоставлять через надежные коммерческие банки, что будет выгодно и Казначейству, и банкам. Инвестиционные кредиты сложнее использовать не по назначению, поскольку нужно возвращать средства. Поэтому широкий переход на инвестиционное кредитование, в частности при бюджетном финансировании многих госпрограмм, сэкономит значительные средства.

Бюджетные средства должны выступать катализатором привлечения частных средств. Зачастую на важный и высокоэффективный государственный проект бюджет может потратить 20 % средств, на 1 руб. бюджетных денег привлечь 4 руб. частных денег, если предоставить выгодные условия частным инвесторам. Недавно был принят закон о государственно-частном партнерстве, так что юридические препятствия здесь сняты.

Инвестиционные кредиты могут предоставляться не только банками, но и недавно созданным инвестиционным фондом Минпрома, с правом предоставления кредитов под 5 % годовых. Фонд ежегодно пополняется – в первые годы по 20 млрд руб., сейчас – по 16 млрд руб. Проекты рассматривает Совет экспертов. Обычно фонд предоставляет средства не на весь инвестиционный проект, а на его часть. Другие средства изыскивают сами компании, которые привлекают также банковские кредиты. В результате получается мультипликативный синергетический эффект. Ежегодная сумма инвестиций рассмотренных проектов исчисляется сотнями миллиардов рублей с окупаемостью в 5 лет. За несколько лет существования фонда на рассмотрение было представлено около 2000 проектов. Учитывая высокую эффективность работы этого фонда, было бы целесообразно увеличить его объемы.

Крайне важный аспект бюджетной политики – взаимодействие с населением, точнее с различными группами населения по уровням доходности и обеспеченности. Подавляющая часть населения (80 %) относится к малообеспеченному и среднему классам. Это те, чьи доходы на душу составляют до 40 тыс. руб. в месяц. По международным критериям, к бедным можно отнести население с душевыми доходами вдвое меньше медианы (до 15 тыс. руб. в месяц). Численность такого населения более одной трети – немногим менее 50 млн человек.

Кризис в России, прежде всего, отражается на бедных слоях населения, их в первую очередь увольняют или переводят на частичную занятость. Они также более других страдают от повышения цен на продовольствие и жилищно-коммунальные услуги, оплата которых составляет главную часть их бюджета. К тому же бедные слои населения имеют крайне ограниченные возможности противодействовать кризису, так как в основном они живут в относительно небольших городских и сельских поселениях, банки крайне неохотно предоставляют им кредиты и у них меньше возможностей найти работу. У них нет и сколько-нибудь значительных накоплений, которые можно было бы с выгодой использовать. Как правило, они беззащитны перед кризисом. При этом значительное число бедных семей относительно многодетны и поэтому малоподвижны. Среди бедных слоев населения высок процент пенсионеров.

Закономерно, что в период наступившей рецессии уже в 2015 г. численность самого малообеспеченного населения, чьи доходы не дотягивают до официального прожиточного минимума, увеличилась в России на 5 млн и составляют около 23 млн человек (16 % от всего населения страны).

Первейшая задача правительства – по возможности не допустить снижения реальных доходов этой наиболее уязвимой части населения. В период глубокого кризиса 2008–2009 гг. наше правительство много сделало для того, чтобы сохранить уровень жизни этих семей, даже повысило размеры пенсий.

К сожалению, позиция правительства под давлением Минфина во время рецессии 2015–2016 гг. и последующий период изменилась. Несмотря на проведенную индексацию пенсий, их реальный размер в 2015 г. снизился на 4 %. Эта тенденция продолжается в 2016–2017 гг. По-видимому, именно у пенсионеров в 2015–2017 гг. больше, чем у других слоев населения, снизятся реальные доходы.

Как свидетельствует статистика, в тяжелые периоды реальные доходы зажиточных и богатых людей особенно не снижаются, а даже растут. Численность населения с доходами на душу свыше 45 тыс. руб. (зажиточное население) увеличилось с 9,8 до 13,0 % в 2015 г. В тяжелом 2014 г. число долларовых миллионеров в России выросло на 30 тыс. семей и составило более 200 тыс. семей (около 600 тыс. человек), пополнилось и число мультимиллионеров (с активами более 100 млн долл.) на 60 семей (более чем на 10 %).

На наш взгляд, кризисная ситуация – то время, когда можно дополнительно обложить налогом и обязательными социальными взносами зажиточную часть населения. Почему бы не повысить, скажем, на 5 % подоходный налог с заработков свыше 1 млн руб. или на 10 % – с заработков свыше 3 млн руб.? Почему бы не обложить налогом хотя бы по самой маленькой в международной практике ставке 0,5 % от стандартизированной рыночной стоимости объекты недвижимости стоимостью более 10 млн руб.?

Почему не ввести акцизы на товары, недоступные бедным людям и среднему классу, не обложить дополнительным налогом магазины, куда люди со средним доходом никогда не заходят, скажем, сеть магазинов премиум-класса «Глобус Гурмэ», «Азбука вкуса» и т. п., разного рода брендовые бутики? Сказанное относится к ювелирным украшениям и другим предметам роскоши.

Надо обложить налогом жилье, которое продается по ценам, например, свыше 100 тыс. руб. за 1 кв. м, 4– и 5-звездочные отели, автомобили стоимостью свыше 2 млн руб. Уверен, что подавляющей частью зажиточных и богатых людей это будет нормально воспринято.

Бюджетная политика в социальном государстве, к которому мы себя причисляем, должна быть нацелена на то, чтобы у малообеспеченных слоев потребление и доходы не снижались или снижались минимально, а груз кризиса приходился бы на зажиточные слои населения. Удельный вес зажиточного населения России относительно невелик. Население с душевыми доходами свыше 30 тыс. руб. составляет около 30 %, а свыше 65 тыс. руб. – 10 %. Но эта относительно небольшая часть населения концентрирует около половины всех доходов. При этом 10 % самых богатых семей сосредоточивают более 35 % всех доходов и около 70 % всех сбережений. И именно они должны быть главным объектом, на который частично можно и нужно перекладывать тяжесть кризиса. Для них это будет менее болезненно, и они располагают неизмеримо большими возможностями компенсировать некоторое сокращение доходов в сравнении с бедными слоями населения и даже средним классом.

В то же время невозможно в кризис, а тем более в стагфляцию обойтись без сокращения потребительских расходов, а значит, и реальных доходов населения. Выше приводились данные статистики национальных счетов России – конечное потребление домашних хозяйств в 2015 г. сократилось на 10 % и дополнительно на 4 % – в 2016 г.

Наша страна занимает 1-е место среди ведущих стран мира по концентрации основных активов и доходов у зажиточных и богатых семей. Разница в среднем душевом доходе у 10 % самого зажиточного населения и 10 % самого бедного населения в России вдвое выше, чем в странах ЕС, втрое выше, чем в Японии. По официальным данным разница в 16 раз, а по данным многих социальных исследований, учитывающим теневые доходы, она намного выше. Поэтому одной из главных задач в социальной сфере является значительное сокращение этой разницы.

Можно также предусмотреть значительное сокращение уровня заработной платы и бонусов высокооплачиваемым работникам государственных корпораций, банков, предприятий и организаций с таким расчетом, чтобы самые высокооплачиваемые из них имели заработную плату (включая разные надбавки, бонусы и т. п.), не превышающую заработную плату Президента РФ (715 тыс. руб. в месяц) и председателя правительства (570 тыс. руб. в месяц), как это принято в цивилизованных странах. В США, например, так устанавливается заработная плата любых должностных лиц, назначаемых государством. Уровень их зарплаты определяется по аналогии с заработной платой высокопоставленного государственного чиновника, сопоставимого с ним по квалификации, обязанностям и ответственности. Так, представитель США, занимая должность заместителя руководителя МВФ, получает заработную плату, превышающую заработок заместителя министра финансов США, к которому он приравнен по должности. Поэтому часть своей зарплаты он сдает в казну США, реально получая сколько же, сколько заместитель министра финансов.

Непонятно, почему заработная плата руководителей государственных корпораций, официальные доходы которых публикуются, в разы превышает зарплату Президента России. Недавно были опубликованы доходы ректоров государственных университетов России; у некоторых из них они оказались в 10 раз больше заработной платы министра образования, выше зарплаты Президента РФ и председателя правительства.

Как известно, наш президент, председатель правительства, многие другие руководящие работники, сотрудники Администрации президента в начале кризиса 2015 г. выступили с инициативой снизить себе заработную плату на 10 %. А в государственных корпорациях, госбанках и других высокооплачиваемых структурах так почему-то не поступили.

Все вышеперечисленные меры отнюдь не исчерпывают списка широких возможностей государства по привлечению дополнительных средств. Они могли бы быть проведены в ближайшее время и смягчить последствия рецессии и стагнации.

Изложенные выше предложения недостаточны для того, чтобы обеспечить переход страны к экономическому росту – в 2018–2020 гг. по 2–3,5 %, в 2021–2025 гг. по 3–4 %, после 2025 г. (переход к ускоренному экономическому росту) – по 5 %. Это возможно при одном обязательном условии – резком повышении доли инвестиций в валовом внутреннем продукте, которая сейчас у нас самая низкая – всего 17 % (2016 г.). Необходимо также увеличивать долю экономики знаний – главной составляющей человеческого капитала в ВВП, которая составляет 13 % (2016 г.). При таких показателях нормальный экономический рост за счет внутренних источников возобновиться не может. Чтобы повысить долю инвестиций и вложений в ВВП, нужно перейти к форсированному росту (по 8–10 % в год) инвестиций в основной капитал и вложений в экономику знаний.

Главный риск предстоящего возобновления экономического роста в ближайшие 10 лет связан с динамикой экспортных цен на нефть. Здесь противоречивые тренды.

Во-первых, Иран уже вдвое увеличил экспорт нефти и может увеличивать этот экспорт дальше. Это будет тянуть цену вниз.

Во-вторых, разработаны и стали применяться новые, более совершенные технологии добычи сланцевой нефти в США, удешевляющие ее и улучшающие экологические последствия. Поэтому США, возможно, сможет существенно увеличивать добычу нефти, если цены сохранятся на сегодняшнем уровне. Саудовская Аравия и страны ОПЕК могут в ответ увеличить добычу, чтобы сохранить доходы своих бюджетов. Это снизит цены на мировом уровне.

В-третьих, спрос на нефть будет снижаться прежде всего из-за замедления развития Китая, сигналом которого стало недавнее падение фондового рынка Китая на треть и темпов экономического роста. К тому же Китай наращивает усилия по энергосбережению и развитию альтернативной энергетики.

В-четвертых, Федеральная резервная система США (ФРС) объявила о том, что в 2017 г. продолжит повышать ставку рефинансирования, и это значительно укрепит доллар. Поэтому рубль может дальше девальвировать с вытекающими отсюда последствиями.

Как известно, от снижения цен на нефть до 30–35 долл. и потом поддержания их на уровне 40 долл. за баррель пострадали не только США, которые вынуждены были сократить добычу относительно дорогой сланцевой нефти, резко уменьшить бурение на сланцевых месторождениях. Повышение цен до 50 долл. привело к постепенному возмещению потерянной добычи и заметному увеличению числа новых скважин взамен снятых.

От снижения цен на нефть много потеряли также нефтедобывающие страны во главе с Саудовской Аравией и странами ОПЕК. Их фонды нефтедолларов потеряли сотни миллиардов. Дефицит бюджета Саудовской Аравии, например, потребовал вливания 97 млрд долл. из-за рекордного дефицита. Эти страны давно вели переговоры о «заморозке» добычи и наконец в декабре 2016 г. достигли общей договоренности, к которой присоединилась Россия и некоторые другие страны. В частности, в России намечено снизить добычу нефти на 2,7 % пропорционально по всем нефтедобывающим компаниям. Это повысило цены на нефть на 10 долл. за баррель – до 50–55 долл. При этом США продолжают увеличивать добычу сланцевой нефти, восстанавливая прежний, более высокий уровень добычи, который снизился, когда цены рухнули до 35–40 долл.

Как на это ответит ОПЕК, что будет с ценами на нефть, пока не ясно. Поэтому будем надеяться на свои силы и в прогнозировании исходить исключительно из собственных источников социально-экономического развития. Главным здесь является переход к форсированным инвестициям в основные фонды по 8–10 % в год при повышении доли инвестиций (по максимуму) в ВВП до 25 % к 2020 г., 30 % – к 2025 г. и 35 % – к 2030 г. У развивающихся стран, обеспечивающих сегодня рост по 5 % в год, норма инвестиций составляет 30–35 % ВВП, к чему и нам надо стремиться.